Текст книги "Зеленые глаза Баст"

Автор книги: Сакс Ромер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Глава 15. Я ПРИНИМАЮ ПОСЕТИТЕЛЕЙ

На следующее утро, за завтраком, я начал составлять план, которому суждено было привести меня к необыкновенному открытию. Я завтракал у себя в комнате и, закончив, только собрался раскурить трубку, как в дверь постучал мистер Мартин, хозяин трактира.

– Войдите, – крикнул я.

Он вошел и сообщил:

– К вам некая дама, сэр.

В его манере осуждение любопытно сочеталось с уважением. Что касается меня, то и без слов ясно, что я сразу, как всегда, подумал об Изобель. Однако стоило догадке (порожденной мечтаниями, а не логикой) промелькнуть в голове, как я тут же осознал всю ее нелепость.

– Дама? – переспросил я. – Но я никого здесь не знаю. Вы уверены, что она говорила именно обо мне?

– Уверен, сэр, – ответил трактирщик, в силу обстоятельств откровенно растерявший обычное самообладание: по его поведению я сразу смекнул, что на его памяти в «Эбби-Инн» такого не случалось. – Так и сказала – мистер Аддисон. Она ожидает в кофейной, сэр.

Недоумевая, я направился в комнатку по соседству с питейным залом, получившую от мистера Мартина гордое звание «кофейной». На скамейке у входа в трактир я заметил потрепанного вида человека, которого принял бы за местного торговца, если бы не было ясно, что он тут впервые и с Мартином не знаком. Он читал газету, а рядом на скамейке стояла чашка кофе.

В воздухе висела утренняя дымка, как правило, предвещающая жару. Войдя в «кофейную», я обнаружил там странный полумрак, как бывает летом в сумерки. Красноватые лучи солнца, пробивающиеся сквозь легкий туман, делали этот мягкий свет еще теплее; в комнате было лишь одно окошко, и мгла царила здесь даже в полдень.

С диванчика, обитого бортовкой[21]21
  Бортовка – грубая ткань с добавлением конского волоса.


[Закрыть] и стоявшего под окном, навстречу мне поднялась посетительница, а я застыл, держась за дверную ручку. Безусловно, передо мной была совершенно незнакомая дама!

Высокая и очень стройная, одетая с большим изяществом, она выглядела иностранкой, прибывшей, должен сразу отметить, из экзотических земель. На ней была шляпка, по-моему, парижская и дорогая; узорчатая вуаль, спускавшаяся с полей, полностью скрывала лицо, но не прятала – случайно или намеренно – сверкающих миндалевидных глаз гостьи. На какое-то мгновение меня посетила чудовищная мысль, однако самое страшное воспоминание о тех, иных, ведьмовских глазах, сосредоточивших в себе столько тайн, было неразрывно связано с их сияющим зеленым цветом. Глаза этой леди, пусть и необыкновенно большие и блестящие, были совершенно другими – продолговатыми, узкими и чудесного янтарного оттенка.

Она заговорила хорошо поставленным негромким голосом, но я все равно вздрогнул; даже не сомневаюсь, что я пристально и очень грубо уставился на нее. Голос звучал немного хрипловато, она явственно контролировала свою речь, отчего я опять не мог не вспомнить ночь в моем кабинете, закончившуюся исчезновением статуэтки Баст.

По-моему, уже упоминалось, что я из тех, кто не принимает поспешных решений; и вот, убежденный, что воспоминание о светящихся глазах грозит стать наваждением и я примусь выискивать этот горящий взгляд у каждой встречной незнакомки, я заставил себя поверить, что меня обманула случайная схожесть голосов посетивших меня дам.

– Мистер Аддисон, – произнесла гостья, – боюсь, мой визит покажется вам несколько неуместным, но… – она на миг прервалась и продолжила: – сейчас я живу во Фрайарз-Парке, и леди Каверли узнала от доктора Грифа о вашем желании осмотреть особняк.

– Право же, – пробормотал я, – не стоило вам так беспокоиться, я бы…

– Мне это совсем не сложно, – заявила она. – Я все равно шла в эту сторону, и леди Каверли попросила меня завернуть к вам и передать, что хотя она не в состоянии принимать гостей, вы можете прийти и осмотреть старые помещения дома.

– Буду премного обязан, – сказал я и умолк, почувствовав некоторую неловкость. В ту минуту мне и в самом деле хотелось забыть о неприятных подозрениях насчет леди, специально свернувшей со своего пути, чтобы передать мне приглашение, но я все еще не мог связать эту элегантную женщину из поместья с тем, как старый сплетник в «Тре-шерз» описывал Фрайарз-Парк.

Я мысленно решил как бы невзначай расспросить о ней Мартина и желательно Хокинса, как только это станет возможным. Я хотел задать все вопросы трактирщику сразу после того, как гостья уйдет, но она, кажется, не спешила.

– Вы впервые в этих местах? – продолжала она тем же мягким, нежным голосом, настойчиво пробуждающим воспоминания о событиях в моем коттедже.

Она опять села на диван, не оставляя мне выбора: теперь я мог занять только тот единственный стул, которым могла похвастать кофейная. Нельзя было не заметить, что, хотя леди и называла меня мистером Аддисоном, сама она предпочла не представляться. Более того, все это время посетительница держалась спиной к окну.

– Впервые, – ответил я, – но успел убедиться, что здесь много любопытного.

– Фрайарз-Парк чрезвычайно понравится вам, – заверила она. – Раньше в этом месте располагался один из самых старых и крупных монастырей юга Англии. И некоторые части дома, к примеру, часовня или западная башня, кажется, видимая отсюда, сохранились от первоначальной застройки.

Она откровенно старалась увлечь меня; понимая, что если она и вправду та, за кого себя выдает, то есть подруга леди Каверли, мое равнодушие выглядело бы неучтиво, и я в свою очередь попытался выказать разумную заинтересованность в старом монастырском здании.

Я не жалею, что так поступил. Полагаю, мне еще не доводилось сталкиваться с сухими историческими фактами, столь привлекательно представленными. Осведомленность об этом древнем монашеском уголке Англии, продемонстрированная моей незнакомкой, воистину поражала. Оказалось, что род Каверли играл видную роль в истории страны еще в туманные англо-саксонские дни. И сцены, возникшие в моем воображении при первом взгляде на удивительно дикий пейзаж между деревней и далеким поместьем, обрели краски и правду настоящей жизни. Эта женщина, казалось, знала едва ли не все важные подробности о каждом Каверли со времен Кнуда[22]22
  Кнуд II Великий, Кнуд Могучий (994/995-1035) – король Дании, Англии и Норвегии из династии Кнутлингов.


[Закрыть] и о деяниях всех настоятелей, когда-либо главенствовавших в Круа-де-Лис.

Я слушал с нарастающим изумлением, завороженный широтой кругозора этой необыкновенной женщины, а также ее хрипловатым мелодичным голосом; наконец она осознала, что прошло уже немало времени, и внезапно встала, смеясь, а ее смех вновь разбудил мою память.

– Какая я глупая, мистер Аддисон! – сказала она. – Вы, конечно, подумали, что я весьма эксцентричная особа: сижу здесь и играю в местного экскурсовода.

Пока она говорила, на улице послышался шум. Сначала раздались тяжелые шаги – это к двери трактира подошел человек, а затем голоса:

– Мартин!

– Обождите минутку, пожалуйста.

Это был доктор Дамар Гриф!

Если звук его голоса лишь заставил меня вздрогнуть, воздействие его на мою гостью было совсем невероятным. Она быстро шагнула ко мне и схватила за предплечье удивительно тонкой рукой, обтянутой перчаткой. Только теперь, увидев ее так близко, я понял, что она даже выше, чем я предполагал, то есть почти одного со мной роста. Ее стремительные и ловкие движения были исполнены неописуемой, в чем-то сверхъестественной грации, сравнимой – и эта мысль внезапно показалась мне отвратительной – с кошачьей.

– О, мистер Аддисон, – произнесла она, придвинувшись так близко, что я чувствовал ее дыхание на своей щеке, – я боюсь этого человека, как иные боятся змей. Прошу вас об одолжении. Вижу, что в этой комнате две двери, а у меня имеются особые причины его избегать. Не знаю, куда ведет вторая дверь, но, конечно же, сумею найти выход.

Она сильнее сжала мою руку.

– Смею ли я вас просить, – умоляюще добавила она, – если это возможно, скрыть от него, что я сюда приходила?

– Но Мартину известно, что вы были здесь, – возразил я, весьма взволнованный столь неожиданным поворотом дел, – да и тот человек, что сидел снаружи на лавке, должен был вас заметить.

– Он не видел, – быстро заверила она, – а Мартин не знает, кто я.

У меня чуть было не вырвалось, что я тоже не знаю, но она опередила меня, взмолившись:

– Пожалуйста, вам это несложно, но очень важно для меня.

И тотчас, не дожидаясь ответа, она повернулась и скрылась за низкой дверцей, которая, как выяснилось, вела в кладовую трактира, откуда можно было попасть в огород.

Я слышал, как трактирщик Мартин разговаривает с евразийцем в коридоре, недалеко от кофейной, но не успел я открыть дверь, как раздался настойчивый стук, дверь распахнулась и в комнату вошел доктор Дамар Гриф.

Несмотря на утренний час, сильно припекало, однако он был в теплом черном пальто, а на голове красовалась широкополая фетровая шляпа, и ее чернота поразительно контрастировала с его седыми волосами. Помнится, высокий рост женщины удивил меня, но доктор был так долговяз, что был вынужден пригнуться, проходя внутрь.

– А! – воскликнул он и прищурился, вглядываясь в полутьму. – Если не ошибаюсь, мистер Аддисон?

– К вашим услугам, доктор Гриф, – ответил я.

– Я правильно понял, что здесь была моя племянница?

– Ваша племянница! – с неподдельным удивлением повторил я.

– Именно.

В его голосе вновь слышалось высокомерие, давеча задевшее меня; и даже если бы у меня не было причин для дерзости, кроме личной неприязни, я бы ответил ему отнюдь не миролюбиво.

– Я не знал, – продолжал доктор высоким и резким голосом, – что вы знакомы. Будьте добры объясниться.

Он продолжал обшаривать комнату подозрительным взглядом.

– Сообщаю вам, что мы с ней не знакомы! – сказал я. – Но если бы и были, не понимаю, как это вас касается.

– Вы грубиян, сэр! – взорвался он и наклонил ко мне перекошенное свирепой злобой хищное лицо.

– Жаль, что вам так кажется, – уже равнодушно произнес я: поведение евразийца теперь виделось мне не просто досадным, но сумасшедшим. – Я бы ни за что не стал намеренно провоцировать больного человека, а ваш тон и манера общения однозначно указывают, что у вас жар.

Он на секунду застыл, склонившись в мою сторону и словно готовясь броситься на меня, затем воскликнул:

– Ох, да! Вы правы, мистер Аддисон. Я столько прожил в одиночестве, что мои манеры, боюсь, стали резковаты. Не придавайте этому значения. Итак, она ушла?

– Если вы о даме, навестившей меня полчаса назад, то да, ушла.

Он распрямился и встал передо мной – великан в маленькой комнате, огромный, костлявый.

– Ага! И это была не моя племянница?

– Не имею удовольствия быть знакомым с вашей родственницей, доктор Гриф.

– Ладно. Как скажете. Доброго вам дня, мистер Аддисон.

Он повернулся, наклонил голову и вышел из кофейной. Когда я вслед за ним появился в коридоре, он уже покидал трактир. Мартин смущенно стоял у входа в питейный зал, и я присоединился к нему, желая поговорить; я отметил, что потрепанного незнакомца со скамейки как не бывало.

– Мартин! – начал я. – Я-то полагал, что у вас здесь посетитель.

– Когда вы спустились сюда, так и было. Но он ушел с Кассимом и Хокинсом. Они собирались показать ему дорогу к Мэнтону.

– С Кассимом?

– Ага.

Мартин что-то проворчал и удалился за стойку.

– Интересные люди обитают в ваших краях.

– Даже чересчур интересные.

– Например, Кассим… это не английское имя.

Мартин издал грохочущий звук – единственный вариант смеха в его исполнении.

– Английское! – сказал он. – Да Кассим черен, что ваша шляпа!

Положим, шляпа у меня была серая, однако я не стал заострять на этом внимание.

– Что! – воскликнул я. – Он негр?

– Черный мавр. Это все, что я знаю и хочу знать. К тому же немой!

– Немой! Хокинс дружит с немым?

– Бог его знает. Нынче все наперекосяк.

– Не живет ли с доктором Грифом некая леди?

– Может, живет, а может, и нет. Хотя слухи ходят.

В целом, это было все, что мне удалось вытянуть из трактирщика. Я раскурил трубку и уселся на скамейку у дверей, пытаясь привести все собранные сведения в какое-то подобие порядка.

Я полагал, что можно не брать в расчет недобрую славу доктора Дамара Грифа среди местных, но мне самому довелось понаблюдать за этим человеком, и я пришел к выводу, что многое в нем не понимал и понять не мог. Во-первых, то, что кто-то добровольно поселился в таком уединенном месте, как Белл-Хаус, было само по себе примечательно. Зачем своенравному евразийцу уединяться здесь с одним только черным слугой? Я подумал, что и сам живу на отшибе, но сравнение показалось мне неуместным.

Во-вторых, что это за «племянница», столь тщательно оберегаемая доктором Грифом? И если это не кто иной, как моя недавняя прекрасная гостья, почему она искала встречи со мной? При всей моей природной скромности, которую в таких делах я иногда нахожу чрезмерной, я не мог не заметить, что ей было приятно мое общество. Но как может эта теория объяснить ее визит, если до этого мы с нею ни разу не встречались? И вновь, вспомнив ее хрипловатый голос, я задался вопросом: действительно ли мы никогда не встречались?

Что если видение зеленых глаз, глядящих в мое окно из-под сени деревьев у дороги в ту первую ночь, пришло не из царства снов, но было явью, не фантазмом? Если так, то жуткая гостья, навестившая меня в лондонском коттедже, последовала за мной в Аппер-Кросслиз!

Быть может, она прибыла сюда раньше меня? Не исключено, что Гаттон посвятил меня не во все имеющиеся у него версии; вероятно, как я и подозревал, средоточие тайны «Оритоги» именно здесь, а не в Лондоне.

Результатом моих размышлений стало решение не отступать от изначального плана и первым делом посетить мистера Эдварда Хайнса. Я спросил у Мартина, как пройти на ферму Лиуэйз, взял трость и отправился в путь.

Глава 16. ЗОЛОТАЯ КОШКА

Утро выдалось ясное; хотя солнце пока не палило в полную силу, дымка развеялась, и стало понятно, что примерно через час опять станет жарко, как в тропиках. В начале пути, пока я пересекал окрестности Аппер-Кросслиз, дорога оставалась пустынна, и меня навязчиво преследовало воспоминание о зеленых глазах, отчего не раз хотелось оглянуться и посмотреть, не идет ли за мной кто-нибудь, как случилось той памятной ночью. Тем не менее, мне удалось перебороть себя. Я чувствовал, что в воображении лишь нагнетаю ужасы, каких хватало и в действительности, что грозило потерей способности отличать реальное от призрачного.

Я шел уже полчаса, когда увидел, что лес начал подступать к самой обочине; деревья отбрасывали на дорогу широкую тень. Я знал, что ферма находится сразу за деревьями и, ускорив шаг, миновал их, очутившись близ множества строений, которые, в отличие от хозяйств вокруг Аппер-Кросслиз, ничуть не выглядели заброшенными. Ярдах в двадцати за ними располагался фермерский дом.

Во дворе кто-то был, и я быстро прошел туда. На вымощенной камнем площадке стояли многочисленные молочные бидоны. Там же с метлой в руках трудилась женщина.

– Я пришел к мистеру Эдварду Хайнсу, – обратился я к ней. – Не подскажете, где его найти?

Она уставилась на меня и казалась едва ли не остолбеневшей.

– Дружок его, что ли? – спросила она.

– Не скажу, что он мой друг, – ответил я, – но у меня есть к нему одно дело.

Она не сводила с меня странного взгляда и молчала так долго, что я почти отчаялся услышать ответ, но наконец произнесла:

– Если мистер Эдвард вас не ждет, я бы на вашем месте к нему не ходила. Он нынче не в полном здравии – и иногда чудит.

– Я знаю, – ответил я. – И в чем-то его понимаю, но он захочет со мной встретиться, когда услышит, зачем я пришел. Он там?

Я указал на открытую дверь, к которой вела аккуратная гравийная дорожка, обсаженная ухоженными клумбами. Как я догадался, это был главный вход в дом.

– Ну, сэр, – с сомнением произнесла женщина, – вам там скажут, если к мистеру Эдварду нельзя, но я бы вообще не ходила.

– Не беспокойтесь! – воскликнул я и направился к двери.

Вскоре мне стала видна уютно обставленная комната. Внутри хлопотала по хозяйству седовласая старушка. Я задержался на пороге.

– Моя фамилия Аддисон, – представился я. – Не могу ли я поговорить с мистером Эдвардом Хайнсом?

Женщина (она показалась мне матерью разыскиваемого юнца) прервала работу и встревоженно посмотрела на меня. Было ясно, что и дома к мистеру Эдварду относятся так же, как и везде, и мне подумалось, что в детстве, наверное, его плохо воспитывали.

– Ну, – после красноречивой паузы начала она, – он, конечно, у себя наверху, но гостей он точно не жалует.

– Но меня он примет очень охотно, – убеждал я ее. – Я принес важное известие.

Она по-прежнему с тревогой взирала на меня, и я добавил:

– Мне известно о его увечьях. Вам не следует бояться неприятностей.

– Если б знать наверняка. – Она все еще колебалась, критически оглядывая меня. – Вы с ним знакомы, сэр?

– О да, – ответил я, – мы уже встречались. Уверяю вас, миссис Хайнс, все будет в порядке, просто позвольте мне подняться к нему и поговорить.

Если ранее у меня имелись какие-то сомнения, то вскоре я узнал определенно, что передо мной была мать печально известного мистера Эдварда, поскольку не успела она произнести и слова, как откуда-то со второго этажа послышался уже знакомый мне высокий ворчливый голос:

– Если это ко мне, мама, то скажите, пусть убираются прочь! Сами знаете, я никого не хочу видеть.

– Вот так-то, сэр, – сказала миссис Хайнс, не в силах скрыть смущение, – говорила же я, он вас не примет.

– Пожалуйста, разрешите мне подняться, – настаивал я, – он изменит свое решение, стоит лишь ему услышать, с чем я пришел.

– Мама! – вновь раздался раздраженный голос. – Да я ему шею сверну, если он сюда поднимется!

Судя по всему, взбудораженный молодой человек скрывался в комнате, расположенной прямо над дверью, у которой стоял я.

– Не волнуйтесь, мадам, – произнес я, вошел в комнату и успокаивающе положил руку на плечо старушки.

Не дожидаясь дальнейших возражений, я проследовал к лестнице, ведущей на второй этаж, и уверенно поднялся по ней. Взявшего след газетчика отпугнуть непросто, и через несколько секунд я очутился в чрезвычайно неопрятной спальне, стены которой были увешаны спортивными плакатами, репродукциями Кирхнера[23]23
  Вероятно, имеется в виду австрийско-американский художник и иллюстратор Р. Кирхнер (1876–1917), известный изображениями соблазнительных девушек в стиле модерн.


[Закрыть] и многочисленными фотографиями девушек.

Расцарапанный юнец, чье лицо все еще покрывал слой пластыря, встретил меня со сжатыми кулаками.

– Выметайтесь вон! – Таково было его приветствие. – Или я сам вас вышвырну.

– Уважаемый сэр, – сказал я, – если вам не хочется выступить в весьма дурном свете в качестве свидетеля на суде по делу об убийстве, присядьте и выслушайте меня.

Эдвард Хайнс замешкался, сжимая и разжимая кулаки и сверкая преисполненным бессмысленной ярости взором.

– Что такое? – потребовал он объяснений. – О чем вы говорите?

– О тайне «Оритоги», – ответил я.

– О тайне «Оритоги»?

Он изменился в лице и опустился в кресло, откуда, по-видимому, вскочил, заслышав мой голос внизу. Я заметил утреннюю газету, валявшуюся на ковре, и броский заголовок подсказал мне, что он как раз знакомился с последними новостями о расследовании. К этому моменту я более не сомневался, с кем имею дело. Пододвинув ближайший стул, я сел лицом к хозяину комнаты и вытащил портсигар.

– Прекрасно понимаю, насколько щекотливы для вас сложившиеся обстоятельства, – проговорил я, пытаясь его успокоить, – но я ни в коем случае не явился к вам сыпать соль на рану. Угощайтесь сигарой. Мне надо с вами поболтать.

Парень все еще глядел на меня исподлобья, но я постепенно прибирал его к рукам. Он неуклюже взял сигару, закурил ее и выбросил спичку, не предложив мне огонька. Я сделал вид, что не заметил его неучтивость, и быстро приступил к делу.

– Я не являюсь сотрудником отдела криминальных расследований, – продолжал я, – однако в некотором смысле представляю Скотланд-Ярд и вынужден просить вас отнестись к вопросу с должной серьезностью. Вы владеете неким золотым амулетом…

Он мгновенно вскочил на ноги, а кожа между кусочками пластыря побагровела. Мне еще не доводилось сталкиваться с таким вспыльчивым человеком.

– Проклятье! – вскричал он. – Вам-то что за дело?

– Сядьте! – приказал я. – Я вас уже предупредил и повторять не собираюсь. Либо вы любезно отвечаете на мои вопросы здесь и сейчас, либо ответите на них позже в суде – решайте сами. Больше я вам возможности выбирать не предложу. Итак, повторю: вы являетесь обладателем некоего золотого амулета в форме кошки.

Пока я произносил это, он задыхался от гнева, что-то бубнил и метал в меня свирепые взгляды, но я холодно смотрел на него, и он наконец уселся и протянул руку к стоящему у кресла комоду. Выдвинув один ящик, он вытащил золотую статуэтку Баст и протянул мне.

– Вы об этой вещице? – грубо выпалил он.

– Да, – ответил я, – позвольте мне рассмотреть ее поближе.

Кажется, эта идея пришлась ему не по душе, однако я взял у него статуэтку и поднес ее к глазам. Без сомнения, это было изделие древнеегипетских мастеров, и, вероятно, прибыло оно сюда из дарохранилища в Бубастисе. Я поднял взгляд на молодого человека.

– Мне не хотелось бы вмешиваться в вашу личную жизнь, – сказал я, – но не будете ли вы столь добры поведать, каким образом к вам попал этот амулет?

Расчетливая холодность моей манеры возымела эффект, и Эдвард Хайнс, пусть и неохотно, зато сразу ответил:

– Я получил его от женщины.

– Как ее звали?

– Не знаю.

– Вы не знаете, как звали даму, подарившую вам столь ценную вещь?

Его глаза вдруг блеснули тщеславием.

– А она очень дорогая? – спросил он.

– Возможно, за нее дадут фунтов пятьдесят, – спокойно ответил я.

– Правда?! – в его голосе послышалась искренность. – Ну, вещица и впрямь незаурядная, но уверяю вас, имя женщины мне неизвестно.

– Конечно, – ответил я с коварством, достойным Макиавелли, – я и не рассчитывал, что вы помните имена всех девушек, влюбленных в вас, однако этот подарок необычен даже для ослепленной страстью женщины.

– Незаурядная вещица, да? – повторил преисполненный самодовольства Эдвард Хайнс. – Не понимаю я женщин: с чего это они мне постоянно что-то дарят. Гляньте на рамку для фотографий. Я ее получил от девицы, с которой виделся-то три раза, – но это чистое серебро, – добавил он.

Я посмотрел на означенный сувенир и обнаружил в нем фотографию мистера Хайнса (без пластыря).

– И портрет у вас преотличный, – заметил я.

– Неплохой, – пренебрежительно бросил он, – сделан у одного известного фотографа в Лондоне. Девица оплатила.

– Но даже это, – поднажал я, – даже это не сравнится по стоимости с драгоценностью, которую я держу в руке.

– Не сравнится, – откликнулся юнец, пришедший к этому времени в хорошее настроение от моего неприкрытого восхищения его донжуанскими способностями. – Правда такова: я и сейчас не знаю, как ее зовут. Но что вы имели в виду, – продолжил он, – когда сказали, что я как-то связан с тайной «Оритоги»?

– Дело в том, что полиция разыскивает женщину, полностью подходящую под описание вашей подруги, – объяснил я.

– Серьезно?! – вскричал он. – Высокая, с хорошей фигурой, красиво одетая?

– Думаю, все обстоит именно так, – сказал я. – Не заметили ли вы каких-то особых примет внешности или поведения, по которым могли бы ее узнать?

– У нее было несколько особых примет, по которым я ее узнаю, – заявил он с ноткой обиды в голосе.

– И каких?

Мистер Хайнс наклонился и доверительно хлопнул меня по колену.

– Понимаете, мы познакомились случайно, – поделился он, – как-то вечером перед закатом на Лондонском тракте. Она спросила, как пройти к Фрайарз-Парку, но я сразу заметил, что понравился ей. Конечно, вопрос был только предлогом, чтобы завязать разговор. Я предложил проводить ее; она согласилась, короче говоря, все как обычно; ей захотелось опять увидеться со мной.

– Ну, – самовлюбленно продолжил он, – в следующий четверг мы встретились и крепко подружились, сами понимаете, только вот очень уж она спешила попасть домой до сумерек. Все это время я так и не знал, ни кто она, ни где живет, но, конечно, смекнул, что она за птица. Она была из благородных, приехала из Лондона, остановилась в одном из поместий, и ей надо было обязательно присутствовать на ужине. Вечером, когда мы расставались, она подарила мне эту золотую вещицу и назначила свидание.

Он умолк, стряхнул пепел с сигары и, кажется, обдумывал, что сказать дальше. Наконец он произнес:

– В третий раз я все подстроил так, что она не смогла пораньше от меня ускользнуть, ну, понимаете, а вот потом… даже не знаю, как рассказать-то. Я не из тех, кто легко впадает в панику, но (позволю себе заметить, дело было в лесу) она напугала меня так, как я в жизни не пугался.

Он наклонился и опять похлопал меня по колену.

– Дорогой мой… мистер Аддисон, так ведь вас зовут? – глаза ее в темноте светились, как у кошки.

И он воззрился на меня с прежним вызовом, будто опасаясь насмешки и готовясь отразить ее, но я серьезно кивнул, глядя на него так, словно до глубины души поражен его историей. Тем временем он повторил:

– Да, как у кошки! Признаюсь, я запаниковал. Не знаю, как она там восприняла мой вопль, может, подумала, что я хочу напасть или что там еще, но я тут же почувствовал ее на своем горле.

Он сглотнул, осторожно коснулся повязки на шее и пощупал пластырь на лице.

– На вашем горле? – переспросил я. – То есть она пыталась вас задушить?

– Задушить! – презрительно воскликнул он. – Да она вцепилась мне в горло зубами!

– Но как же царапины на лице? – начал было я и замолк, боясь ранить его чрезмерно чувствительную натуру.

– Черт! – вскричал он. – Проклятая баба! Понимаете, она всегда была в перчатках, но в тот вечер, наверное, их сняла, потому что вот это, – он показал на обклеенную пластырем физиономию, – она сотворила своими ногтями!

Он замолчал и тупо уставился на меня. Вскоре вновь заговорил с неожиданно вернувшейся ноткой самодовольства:

– Но мы квиты. – Он бросил статуэтку обратно в ящик. – Если вещица и вправду стоит пятьдесят фунтов, эта сумма с легкостью перекроет счет от врача!

Последовала короткая пауза.

– Вы, конечно, узнаете ту женщину? – спросил я.

– Я не совсем уверен, – ответил он. – На ней всегда было что-то вроде вуали, но не сомневайтесь, – в голосе зазвучала высокомерная снисходительность, – она красотка, иначе бы я на нее не клюнул.

– Это точно? – осмелился спросить я.

– Уж наверняка. Такие неземные глазищи – черт побери, даже слишком неземные!

– Хорошо, – сказал я, – премного вам благодарен за предоставленные сведения и смею заверить, что они действительно помогут производимому сейчас следствию.

– Да ладно вам, – легкомысленно произнес Хайнс. – Если могу чем еще помочь, просто обращайтесь, но… лучше бы вам меня в это не впутывать. Понимаете, о чем я?

– Можете не сомневаться, – ответил я, – сделаю все, что в моих силах, чтобы подробности происшествия не просочились на публику.

Я покидал ферму Лиуэйз, довольный результатом первого акта спланированной мной кампании. Вернувшись в свою комнату в «Эбби-Инн», я провел большую часть дня за написанием подробного отчета о беседе с Эдвардом Хайнсом. Завершив его, я пошел в город – только отправив письмо оттуда, а не из Аппер-Кросслиз, я мог быть уверен, что его отошлют в Скотланд-Ярд утренней почтой.

Я не спешил, наслаждаясь прогулкой, ибо следующий шаг мог осуществить только с наступлением темноты.