Текст книги "Я возьму твою дочь"

Автор книги: Сабина Тислер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

Йонатан

37

Йонатан совершенно выбился из сил. Через каждые два часа он заезжал на автостоянку, где было кафе, в туалете засыпал в бутылочку молочный порошок, наливал туда теплой воды из-под крана, долго тряс ее, а потом кормил маленькую Лизу-Марию, которая жадно пила эту смесь. Он молился, чтобы вода была в порядке и чтобы малышка выдержала переезд. Когда он наконец доберется до Ла Пассереллы, то сможет кипятить воду.

Он заранее купил сорок восемь подгузников, крем для новорожденных, теплое одеяло, пять ползунков, распашонки, носки, шапочку и маленькие рукавички, а также сумку для переноски младенцев, в которой сейчас лежала Лиза-Мария и которая была пристегнута на сиденье рядом с водительским. Так он мог во время поездки поглаживать малышку по животику, говорить с ней и давать ей пустышку, если она выплевывала ее и начинала плакать. Конечно, он понимал, что такая перевозка ребенка была какой угодно, но только не безопасной, но ничего не мог изменить. Он был твердо убежден, что у таких невинных душ есть один, а чаще даже и несколько ангелов-хранителей.

Лиза-Мария с удовольствием пила смесь, на попке у нее не было раздражения, и она была очень нетребовательной. В основном малышка спала. Иногда она глубоко вздыхала во сне, и Йонатан удивлялся, что новорожденная, которой всего ничего от роду, уже может так глубоко и выразительно вздыхать.

В пять вечера он выехал из Гамбурга. Лиза-Мария спала и проснулась всего один раз. Он ехал так быстро, как только позволяла машина, и в час ночи был уже в Мюнхене.

Силы оставили его. Он страшно устал и с трудом добрался до придорожной гостиницы в Хольцкирхене. Там Йонатан, плохо соображая, что делает, настолько он устал, покормил и перепеленал Лизу-Марию и, пока она тихо лежала в своей сумке, провалился в глубокий сон без сновидений.

В три часа ночи он проснулся, чувствуя себя достаточно отдохнувшим, чтобы ехать дальше. Лиза-Мария дышала спокойно, только щечки ее слегка покраснели. «Надеюсь, у нее нет температуры», – подумал Йонатан. У него было лишь одно желание: побыстрее добраться до Ла Пассереллы.

Ночью на автобане было свободно, и он на полной скорости помчался в сторону Бреннера.

На рассвете, перед Вероной, Лиза-Мария начала плакать, и ему пришлось остановиться. Нужно было покормить, перепеленать и на этот раз полностью ее переодеть, потому что ползунки были совсем мокрыми. На автостоянке при автостраде не было помещения для пеленания грудных детей, и Йонатану пришлось проделать это прямо на сиденье автомобиля.

Было ужасно холодно, дул сильный ветер. Йонатан не выключал двигатель, но видел, как вздрагивала малышка, когда он раздевал ее. Он вытер ее насухо и одел потеплее.

Личико Лизы-Марии горело. Похоже, у нее была температура. Но она все же попила молока.

– Только не заболей, моя девочка, мое сладкое сокровище, – прошептал он. – Держись, скоро мы будем дома!

Он старательно гнал от себя мысль, что температура может еще подняться и ребенок погибнет.

Прежде чем снова завести машину, он попытался дозвониться до Софии. Лиза-Мария уже уснула, и ее не будет слышно.

Но София не брала трубку.

Йонатан взглянул на часы. Четверть девятого. В это время София уже не спала. За прошедшие пять лет он не помнил ни одного утра, когда бы она не вставала в семь часов, а то и раньше. Но София не брала трубку, хотя звонок телефона был слышен по всему дому.

Она дала ему честное слово.

Но ее не было дома.

Йонатан бросил попытки дозвониться и изо всех сил нажал на газ. От злости на Софию и от страха за Лизу-Марию.

38

В глубине души Леония понимала, что больше никогда не увидит Лизу-Марию. Не было смысла верить в чудо.

Хелла пыталась помочь ей тем, что снова и снова строила предположения, что могло случиться с ее внучкой.

– Ни один человек, – говорила она Леонии, – не будет похищать новорожденного ребенка, чтобы убить его. Это глупости. Поэтому можно предполагать, что Лиза-Мария жива. И это уже утешает.

Леония послушно кивала, но эта мысль вовсе не казалась ей утешительной. Лизы-Марии у нее на руках не было – и только это было решающим.

– Наверное, этот мужчина похитил ребенка, чтобы отдать своей жене, потому что у них нет детей. Его жена, вероятно, уже многие годы находится в отчаянии, в депрессии, может, уже пару раз пыталась покончить жизнь самоубийством – откуда мне знать? Он просто не мог больше этого выносить, поэтому решился выдать себя за врача и забрать ребенка. Это было рискованно, но ему это удалось.

– Пожалуйста, Хелла, прекрати!

У Леонии внезапно закружилась голова.

– Я просто хотела сказать, – продолжала Хелла, – что когда Лиза-Мария окажется у этой женщины, та будет о ней очень заботиться. Девочка будет под защитой, она будет здоровой, ее будут беречь, понимаешь?

Леония снова кивнула и промолчала.

– Полиция найдет ее и привезет назад целой и невредимой. Я в этом вполне уверена.

– Прекрати! – внезапно пронзительно закричала Леония, и Хелла вздрогнула. – Перестань мне зубы заговаривать этой чушью! Ее нет, и она никогда не вернется! Ты что, не понимаешь этого? Я не пятилетняя девчонка, которой можно рассказывать сказки, чтобы из ее снов исчезли страшные люди. И в конце концов она мирно уснет, держась за твой большой палец! Хелла, опомнись! Уже два дня ты пытаешься обнадежить меня, но делаешь только хуже, потому что несешь глупости, черт бы тебя побрал! Только полный идиот может поверить в то, что ты рассказываешь! Ты хоть соображаешь, что означает то, о чем ты говоришь? Ты это понимаешь? Я никогда больше не увижу дочку! Если бы за нее потребовали выкуп, у нас был бы шанс вернуть девочку. И она представляла бы какую-то ценность для этого человека. А мой ребенок исчез навсегда в семье какой-то полоумной женщины! Она не будет звонить и никогда не отдаст его обратно! Неужели это так трудно понять? – кричала Леония.

Хеллу будто ударили. «Это нечестно, что Леония так себя ведет. Я всего лишь хотела как лучше».

Она почувствовала, как на глаза набежали слезы, но сдержала их. Плакать сейчас она не хотела.

А Леония уже не могла успокоиться:

– Где-то какая-то женщина, веселая и счастливая, разгуливает с детской коляской, и все восхищаются ее ребенком. Конечно, она не делает этого там, где ее все знают и где соседи заметили бы, что у нее не было живота. Нет, она не такая дура. Может, она как раз сейчас переезжает на новую квартиру, и там будет выдавать Лизу-Марию за своего маленького, сладенького новорожденного малыша! Да еще и официально зарегистрирует ее, ведь во всем должен быть порядок. И никто никогда ее ни в чем не заподозрит! Твоя маленькая внучка пропала, Хелла, кто-то украл дочь твоего сына, и она никогда не будет сидеть у тебя на коленях, и ты никогда не сможешь играть с ней в «Hoppe, hoppe, Reiter»! [66]66
  Игра в наездника (нем.).


[Закрыть]Вот так все обстоит на самом деле! А теперь оставь меня в покое!

И она выскочила из комнаты, хлопнув дверью так, что грохот разнесся по всему дому.

По региональным новостям в девятнадцать тридцать показали фотографию Леонии и Лизы-Марии, которую сделала Хелла вскоре после рождения ребенка. На снимке была сияющая Леония, а в ее объятиях – младенец с красным личиком, закрытыми глазами и растопыренными маленькими пальчиками, словно защищающийся от чего-то.

Было дано краткое описание происшествия, показаны разные варианты фоторобота, сделанного по описанию Тилли, и зачитано обращение к населению об оказании помощи с просьбой сообщать сведения в любое отделение полиции. Кроме того, бегущей строкой показали номер телефона комиссара Виттека, которому было поручено вести расследование и с которым Тобиас был на связи практически круглосуточно.

Виттек сам был отцом троих детей и хорошо мог представить, что сейчас испытывала семья Альтман. Поэтому ему не действовало на нервы то, что Тобиас звонил по пять раз на день, чтобы узнать, нет ли каких новостей, не появился ли хоть какой-то проблеск надежды.

– Сейчас мы изучаем похожие случаи, когда детей находили спустя несколько часов или несколько дней после похищения. Пусть даже это происходило несколько лет назад, но, возможно, кого-то потянуло на старое. И мы проверяем каждый поступивший звонок от населения. В настоящий момент мы больше ничего не можем сделать.

– Этого слишком мало, – сказал Хеннинг сыну вечером. – Я считаю, что необходимо подключить частное детективное агентство. Пока след не остыл, нужно пустить в ход все средства. Через месяц будет поздно.

Тобиас кивнул. Отец был совершенно прав. Сейчас все их друзья, знакомые, родственники, а главное, средства массовой информации проявляли интерес к похищению маленькой Лизы-Марии, а самое позднее через пару недель до их семьи больше никому не будет дела, они окажутся полностью предоставлены самим себе.

– Прости меня. – Леония, худая и бледная, стояла в дверях. – Не знаю, почему я сорвалась, я ведь понимаю, что ты хотела как лучше. Не обижайся, пожалуйста.

– Да ладно. – Хелла встала и обняла Леонию. – Ничего. – Она поцеловала невестку в щеку. – У нас уже не осталось нервов, но надо постараться хотя бы не ссориться. Иначе мы не вынесем этой ситуации.

«Я уже не могу, но откуда тебе знать это», – подумала Леония. Она видела и держала на руках свою маленькую дочь всего лишь несколько часов, однако у нее было ощущение, что она еще никогда в жизни не любила так ни одно существо.

39

Среди дня, в половине второго, Йонатан добрался до Ла Пассереллы. Он ехал от Вероны до Вальдарно без остановки, поскольку Лиза-Мария спала почти беспрерывно. Ее маленькое личико пылало жаром, и он, пока мчался по автобану, снова и снова давал ей пустышку или бутылочку с питьем, чтобы губки у нее не пересыхали от высокой температуры. Окно в машине со стороны водителя было открыто лишь чуть-чуть, он оставил только маленькую щель. Он переложил одеяло на заднее сиденье и укрыл Лизу-Марию легким пуловером. Это нужно было для того, чтобы тело малышки могло отдавать жар, но ей ни в коем случае нельзя было находиться на сквозняке.

Почти бесшумно он подъехал к самому дому. Изнутри не было слышно ни звука. Риккардо и Аманда, скорее всего, наслаждались послеобеденным сном, но София в это время никогда не спала.

Его сердце сжалось. Где она?

Он взял Лизу-Марию на руки и вошел в дом.

София сидела спиной к нему в своем любимом кресле возле окна, на голове у нее были наушники. Она слушала музыку и не заметила, как он вошел в комнату.

Йонатан застыл, глядя на нее. Вся его злость из-за того, что он не мог дозвониться до нее, улетучилась.

Теперь он сделает ей самый большой подарок.

Он подошел и положил ребенка ей на колени.

София в первый момент испугалась, а потом, не веря самой себе, ощупала маленькое существо с горячим носиком.

– Это тебе, – сказал Йонатан тихо. – Твоя и моя дочь. Она потеряла мать. Люби ее и заботься о ней, у нее больше никого нет.

От волнения София начала заикаться.

– Йонатан, я не понимаю…

– Я тебе все объясню, любимая. – Он поцеловал ее в голову. – Но сначала мы должны позаботиться о малышке. Ее нужно перепеленать и накормить. И к тому же у нее температура.

София встала и протянула ему ребенка.

– Помоги мне!

Она еще никогда не держала в руках такое хрупкое создание и боялась сделать что-нибудь неправильно.

– Как ее зовут?

– Ей всего лишь три дня, и пока у нее нет имени.

– А кто ее мать?

– Моя кузина. Она умерла при родах.

София ощупала нежное личико и поцеловала его. Она на мгновение задумалась и сказала:

– Тогда давай назовем ее так, как звали твою кузину, – Даниэла.

С этого момента их жизнь резко переменилась.

Йонатан и София перепеленали и накормили малышку, дали ей теплый чай из фенхеля, и, пока София прикладывала холодные компрессы с уксусом к ножкам ребенка, Йонатан съездил в село за жаропонижающими свечками для младенцев.

Температура упала, и Даниэла уснула на руках у Софии.

Вечером в кухне Йонатан рассказывал историю девочки.

Аманда не могла насмотреться на ребенка и от волнения даже забыла принести себе что-нибудь выпить. Риккардо напряженно сидел на своем жестком плетеном стуле, опершись руками на стол, словно готовясь к прыжку. Таким внимательным Йонатан его ни разу за последние годы не видел.

– Уже несколько месяцев было известно, что у моей двоюродной сестры плохо со здоровьем, – начал Йонатан, – но я надеялся, что она сможет одолеть болезнь. У нее был рак кости. Ужасные боли, она могла передвигаться по квартире только на костылях. Это было страшно, но она твердо верила, что скоро выздоровеет. Да и врачи внушали ей надежду. И хотя она еле-еле могла двигаться, но все равно безумно радовалась будущему ребенку. Она жила какими-то своими представлениями о том, что после родов у нее пройдут боли и она сможет заботиться о ребенке, как любая другая мать. Она твердо верила, что беременность и болезнь закончатся одновременно. Я всегда считал это иллюзией, но, естественно, не мог сказать ей об этом. Я очень беспокоился о кузине и в конце концов решил, что нам придется забрать ребенка к себе. Мы воспитаем эту сиротку как собственную дочь.

– Как она умерла? – еле слышно спросила София.

– Схватки продолжались двенадцать часов. Когда ребенок наконец родился, силы оставили ее. Последние полтора часа она держала Даниэлу на руках, а потом отдала мне, как я сегодня отдал ее тебе, София. Без единого слова. Она улыбнулась, закрыла глаза и уснула. Совсем мирно. Словно сделала свою самую последнюю большую работу. Целыми месяцами она мучилась, а сейчас смогла наконец уйти.

– Она умерла дома? – спросила Аманда со странным спокойствием.

– Да. Она ни за что не хотела идти в больницу. Она боялась за ребенка. Боялась, что его у нее отберут. Никто не знает о Даниэле. Только я и она. И я чувствую себя так, словно я – ее отец.

– Но ты же не отец? – В голосе Аманды слышалось недоверие.

– Нет, я не отец. Даниэла была для меня только сестрой.

– А кто же тогда отец, черт возьми? Где этот негодяй? – сердито спросила Аманда.

Она за все время не выпила ни глотка, но сейчас встала, чтобы открыть бутылку.

– Я точно не знаю. Даниэла говорила о нем только намеками. Вроде как она, когда была в отпуске в Готланде, влюбилась в какого-то шведа, а после того как вернулась домой, их отношения прервались. Когда она узнала, что беременна, то ничего этому шведу не сказала. Просто не захотела. Хотя мне кажется, что у нее даже не было его адреса.

– Ничего себе дела! – проворчала Аманда.

Риккардо по-прежнему молчал, не отрывая взгляда от Даниэлы.

– А что, у матери девочки нет родителей? – спросила София, и в ее голосе прозвучал страх, что у них могут отобрать это маленькое существо.

– Ее отец – это брат моего отца, – объяснил Йонатан, – мой дядя Герберт. Он вместе с женой погиб в декабре две тысячи четвертого года во время большого цунами в Таиланде.

Они часто ездили на Рождество и Новый год в Азию, потому что не любили предпраздничную толкотню и плохую погоду в Германии. И эта привычка сыграла роковую роль… А мой отец умер, когда мне было два года. Я так его толком и не узнал. Но сейчас это уже не имеет значения. У Даниэлы, кроме меня, никого не осталось. Я единственный, кто может позаботиться о ребенке, чтобы он не попал в приют для сирот.

В кухне стало тихо.

– Ну, это было бы последним делом, – проворчала Аманда, и Риккардо поддержал ее. – Об этом не может быть и речи. Конечно, она останется с нами.

– Хорошо! Если вы тоже этого хотите и если мы будем держаться вместе, значит, это дело решенное: Даниэла будет расти как наша дочка, я официально зарегистрирую ее здесь, в Италии. Все будет по закону.

Даже Аманда в этот раз воздержалась от комментариев и только кивнула.

Йонатан походил по кухне и остановился возле печи. Оттуда он видел как Аманду, так и Риккардо, и заговорил так, словно держал речь перед публикой.

– Я прошу вас только об одном, и это очень важно. В том, что я сделал, нет ничего противозаконного, но никто об этом не должен знать. Никто не должен знать, что я привез ребенка с собой! Его родила София! Это понятно? Это ребенок Софии! Наш общий ребенок! Вы не должны никогда никому ничего рассказывать. Девочка будет носить имя Даниэла, и через полгода мы ее окрестим. То, что произошло, останется нашей тайной и никогда не покинет пределы этого дома, va bene?

Никто не проронил ни звука.

– Аманда?

– За кого ты меня принимаешь? – возмутилась она. – Я же не дура! Конечно, никто не услышит от меня ни словечка. Риккардо и София знают, какая я скрытная.

Риккардо воздержался от комментариев и только по-деловому сказал:

– На меня ты можешь положиться, Йонатан.

Йонатан улыбнулся.

София уткнулась носом в животик ребенка.

Поэтому, значит, он прятал ее и никуда не брал с собой. Значит, он предполагал, что его кузина может умереть. Он хотел оставить им возможность выдать ребенка за своего собственного. Сейчас София все поняла, и ей стало стыдно, что порой она сомневалась в Йонатане и не доверяла ему.

Дон Лоренцо оказался прав. Бог услышал ее молитвы и подарил ей дочь. Пути Господни воистину неисповедимы.

Она уже любила Даниэлу больше жизни и никогда бы никому не отдала ее. Никогда. Она мысленно поклялась в этом. И ради этого она была готова сделать все, действительно все.

40

Прошло десять дней, а о похищенном грудном ребенке ничего не было известно. Немногочисленные звонки, поступившие после публикации фоторобота таинственного доктора Вернера, оказались безосновательными и ни к чему не привели. Были люди, которым этот человек казался знакомым, и они взволнованно звонили в полицию и называли конкретные имена. Комиссар Виттек слишком хорошо знал этот феномен, тем не менее тщательно проверял всех указанных лиц и каждый звонок. Но все было бесполезно, Лиза-Мария исчезла.

Виттек был очень добросовестным человеком. Он любил работать и работал много. Когда он предчувствовал успех, то уже не считал те сверхурочные часы, которые провел в поиске. Однако ему действовало на нервы, если он в каком-нибудь зависшем деле был обречен на бездеятельность, если были проверены все следы, но по-прежнему не было возможности продвинуться вперед хотя бы чуть-чуть. Он множество раз разговаривал с медсестрой Тилли, расспрашивая, не бросилось ли ей в глаза что-нибудь необычное в этом мужчине. Тилли была в отчаянии, что так мало может помочь полиции. К тому же сейчас она была безработной и с утра до вечера ломала себе голову еще и над этим. И все безрезультатно.

Ровно в шесть вечера Виттек покинул свое бюро. Предвкушая предстоящий приятный вечер в обществе жены, он хотел по дороге заехать в аптеку, а затем сразу домой. Он уже давно не играл с детьми, не интересовался их школьными оценками и сегодня вечером решил не думать больше о Лизе-Марии, а сосредоточиться на собственной семье.

Когда он открывал машину, зазвонил его мобильный телефон.

– Когда ты приедешь? – спросила жена. Голос у нее был очень спокойный, без нотки упрека.

– Скоро, – ответил он, – через полчаса. Я хотел только заехать в аптеку.

– Прекрасно! Как только ты приедешь, я поставлю пиццу в духовку, и мы сможем все вместе поужинать.

Виттек радовался, что едет домой. Пицца в кругу семьи, а к ней еще и охлажденное пиво – это было именно то, что надо. Его детям было девять, одиннадцать и четырнадцать лет, и очень редко получалось, что на ужин все оказывались дома.

Ему пришлось ехать медленно, потому что ветер был таким сильным, что даже раскачивал машину. Кроме того, улица в свете уличных фонарей блестела, и Виттек спрашивал себя, не подмерзает ли дорога.

Но расслабленное состояние после работы, к которому он так стремился, все не наступало. Лиза-Мария не выходила у него из головы. Она стала идеей фикс, которая будет преследовать его вечно, если он не найдет малышку. Виттек работал в уголовной полиции уже более двадцати лет, и дела, которыми он занимался, не всегда были простыми. Именно здесь, в лесу возле Буххольца, он видел убитых женщин, и они месяцами являлись ему в кошмарах. И лишь когда убийца был пойман, он смог постепенно от них избавиться.

Самое плохое заключалось в том, что сейчас у него было ощущение, будто он что-то просмотрел. Наверное, ничего необычного для следователя в этой мысли не было, но она его не отпускала. Где-то там, у чужих людей, была Лиза-Мария, и если он ее не вернет, то она вырастет у преступников, а не у любящих родителей.

Хотя он уже провел с Тобиасом и Леонией бесчисленное количество бесед, ему необходимо было еще раз поговорить с ними, иначе он не сможет наслаждаться пиццей и пивом.

За лесом он свернул на дорогу, у которой жили Альтманы. Виттек еще подумал, не позвонить ли домой и не предупредить, что он немного опоздает, но потом отказался от этой мысли. Он боялся, как это часто бывало, услышать разочарование в голосе жены.

В доме горел свет. Машина Леонии стояла под навесом, а Тобиаса – на въезде. Значит, они были дома.

Тобиас открыл дверь, как только Виттек позвонил.

– Добрый вечер, – сказал он, ничуть не удивленный этим визитом. – Пожалуйста, заходите.

Они прошли в гостиную.

– Присаживайтесь. Хотите что-нибудь выпить?

– Нет, спасибо, я ненадолго. У меня всего лишь один вопрос.

Леония зашла в комнату. Виттек видел ее несколько раз, но не помнил, чтобы она была такой худой.

Он поздоровался и спросил:

– Родители вашего мужа уехали?

– Да. Для меня это было слишком тяжело. Мне нужен покой.

Виттек кивнул.

– Я сожалею, что вынужден надоедать вам, но хотел бы еще раз поставить тот же вопрос, который уже задавал в начале расследования, поскольку мне кажется, что в ответе на него и находится ключ к решению этой загадки.

Леония села в кресло, которое стояло от Виттека довольно далеко. Она так терла руки, словно хотела содрать зудящую кожу.

– Спрашивайте, – сказал Тобиас. – Мы ведь должны как-то продвинуться дальше. И, наверное, нам нужно время от времени говорить об этом, чтобы не сойти с ума.

– Значит, совершенно ясно одно: Лизу-Марию похитили не случайно. Преступник не просто забрал первого попавшегося младенца, потому что подвернулась такая возможность. Нет, он сознательно украл именно этого ребенка Он хотел похитить ее, только ее, и никакого другого ребенка! Это и есть узловой момент всей этой истории. Почему он хотел забрать именно вашегоноворожденного ребенка? И хотя ребенок всего лишь несколько часов, как появился на свет, преступник знал, что девочку зовут Лиза-Мария. Мне это кажется очень странным. Допустим, в отделении для грудных детей это было известно всем медсестрам, но кто еще знал его? Вы вдвоем выбрали имя ребенку еще до родов. Кому еще вы называли имя своей дочери? Незадолго до ее рождения или сразу же после него?

– Моя свекровь знала имя. Она ведь присутствовала при родах.

Леония говорила так тихо, что Виттек с трудом понимал ее.

– Конечно, она называла имя моему отцу, потому что сразу же, как родился ребенок, позвонила ему, – заметил Тобиас. – Но, насколько я знаю, больше она никому не звонила.

– Нет, – вмешалась Леония, – она сказала об этом Ингрид. Ингрид тоже хотела приехать. Но я попросила ее перенести визит.

– Кто такая Ингрид?

– Лучшая подруга моих родителей. Ее муж прошлым летом погиб в Италии в результате несчастного случая.

Виттек записал себе все это, но овдовевшая и скорбящая подруга семьи никак не могла помочь ему продвинуться дальше.

– Может быть, преступник – друг одной из медсестер? – размышлял Тобиас. – Она позвонила ему, сказала, что малышка родилась, назвала ему имя и фамилию, а потом он выступил в роли доктора Вернера.

– Это возможно, поэтому я проверил всех сотрудников отделения для грудных детей. Среди них нет никого, кто бы страстно мечтал о ребенке, но не мог иметь детей. Я даже побывал у каждого дома. Это ничего не дало. Нет, слабое место не там. – Виттек встал и прошелся по комнате. Он не мог думать, сидя в кресле. – И второе: мотив. У вас есть враги? Завистники или конкуренты по работе? Вспомните дела, которыми вы занимались в последнее время, и те, которыми занимаетесь сейчас. Не приходилось ли вам иметь дело с мафией? Может быть, кто-то хочет отомстить вам?

– Нет, – твердо сказал Тобиас. – Я считаю это просто невероятным. А с мафией или подобными организациями у меня никогда не было никаких контактов.

– Хорошо. Может быть, в вашем личном окружении есть кто-то, кто страдает из-за бездетности? Пожалуйста, подумайте: возможно, в вашем прошлом есть что-то, что было не совсем так, как надо? Какая-нибудь далекая история, которую вы спрятали в глубине души и постарались забыть? Или какой-то старый счет, который до сих пор не оплачен? Какая-нибудь мелочь, о которой вы, возможно, уже и не помните, но она может иметь связь с мотивом? Нам нужно хорошенько покопаться в вашем личном и профессиональном окружении, а также в вашем прошлом. Только так мы можем выйти на след преступника. Можете мне поверить. Только так. Это наш единственный шанс.

Он не вспоминал об этом целую вечность… Сейчас эта мысль пронеслась в его голове так быстро, что стало даже больно. Дорожно-транспортное происшествие. Это было единственное темное пятно в его жизни. Леония ничего не знала, он никогда не говорил с ней об этом, и его родители в ее присутствии тоже никогда не вспоминали о той неприятной истории. Может быть, когда-нибудь он расскажет ей все, но только, конечно, не сейчас, не в этой ситуации. Она воспримет тот факт, что он многие годы умалчивал о случившемся, как признак недоверия к ней. Да и, кроме того, он при всем желании не мог представить, каким образом та давняя авария могла быть связана с его маленькой дочерью. Там не было никаких невыплаченных долгов. Он предстал перед судом и понес наказание. Пусть незначительное, но все же. Он принес свои извинения, и на этом дело закончилось. Его юношеский грех случился десять лет назад, и одно никак не могло быть связано с другим. Старая глава была закрыта и давно канула в прошлое.

– Нет, – решительно сказал Тобиас, – нет, абсолютно ничего. Поверьте, я тоже ломал голову над этим. Я рылся в фотоальбомах и старых записных книжках и думал, у кого может быть столько ненависти, чтобы забрать моего ребенка, кто испытывает по отношению ко мне чувство обиды, но мне ничего не приходит в голову. У меня нет врагов. И на работе тоже.

– И у меня точно так же, – добавила Леония, – нет никого, с кем бы я враждовала.

Было отчего прийти в отчаяние. Виттек очень надеялся, что эта пара расскажет ему какую-то давнюю историю, которая прошла не совсем гладко. Однако у них была образцовая семья, как в книжке с картинками. Но это же неестественно! Двое красивых людей, образованных, обаятельных, интеллигентных, любили друг друга, у них не было ссор, не было конфликтов, зато был прекрасный дом, успешная работа, здоровый ребенок… Невероятно! И в этот идеальный мир ворвался какой-то сумасшедший, которому захотелось разрушить жизнь этой семьи. У этого ненормального должна была быть веская причина для этого. Очень основательная причина. И в глубине души один из этой пары знает, в чем дело.

У Виттека не было никаких шансов. Пока Тобиас и Леония о чем-то умалчивают, он не найдет Лизу-Марию.

Он попрощался и отправился домой. Желание поесть пиццы и напиться пива пропало, но, может быть, семейные заботы смогут хоть как-то отвлечь его от своих собственных.