Текст книги "Ротвейлер"
Автор книги: Рут Ренделл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)
Глава 20
Звонила женщина, ее акцент показался Джереми грубовато-плебейским. Слова же были нереальными, какими-то сюрреалистическими. Он подумал, что вряд ли кому-то когда-то задавали такой вопрос.
– Это убийца?
Джереми заставил себя говорить.
– О чем вы?
– Это ведь Ротвейлер, так?
Он не ответил. Он ненавидел эту кличку.
– У меня твой сейф и все это дерьмо, которое внутри, – продолжала женщина. – Он тебе нужен? Лучше отвечай. Молчание не поможет, мистер Гиббонс.
Он ни за что не признался бы себе, что напуган. Потом он решил, что эти слова его просто озадачили. Откуда она узнала? Как она узнала?
– Что вам нужно? – спросил он.
– Посмоооотрим, – протянула она с характерной интонацией вымогателя. – Я позвоню еще. Тебе лучше сидеть и ждать.
Самым тревожным было то, что она знала его имя. Наверняка не она одна, есть и другие, это точно. Каким-то образом они открыли сейф и нагло протянули время, прежде чем позвонить ему. Он удивился этому слову «нагло», возникшему у него в голове. Нагло, повторил он. Наглость. Наглейшие. Она очень нагло говорила с ним и нагло произнесла его имя. Кроме того, он не мог понять, как она узнала, что он – это он. Джереми не оставлял в этой квартире документов. Его страховой полис, сертификаты, паспорт, страховка на машину, налоговая декларация, кредитные карты и водительские права – все это он закрывал в столе на Четвинд-Мьюз, 14. А вообще… Водительские права? Не в этот раз, а еще в марте, когда он ездил к матери, его остановили за превышение скорости. Ехал всего на пять миль в час быстрее, чем нужно, но фараон на мотоцикле его остановил. Конечно, при нем не было прав, но он пообещал предоставить их в течение пяти дней в ближайший полицейский участок. Что он и сделал. Потом вернулся на Стар-стрит. И куда он их потом сунул?
Он не имел обыкновения слушаться женщин, тем более, следовать инструкциям женщины с таким противным голосом. Она советовала ему остаться дома, но он вышел на Норфолк-сквер и поймал такси до Кенсингтон-Саут.
По дороге он думал о том, что его мать никогда, даже в детстве, не командовала им. Она его просто любила. Потом он вдруг подумал, что воры могли каким-то непонятным образом проникнуть и в его настоящую квартиру на Четвинд-Мьюз. Но нет, это уже нервы и больное воображение.
Сигнализация оказалась в порядке, все вещи тоже. В столе он нашел все документы, кроме водительских прав. И тут он вспомнил. Он хотел забрать права, но, как это часто бывает, временно положил в «безопасное место», на кухню, в доме на Стар-стрит. В ящик, где у него лежали инструкции к микроволновке и посудомоечной машине. Почему же эти ребята не могли заглянуть туда?
Он не знал, для чего, но они заглянули. Документ пропал. Он вышел в свой садик на крыше. День был солнечный, распустились первые герани, на карликовых деревцах зеленели молодые листья, и головки папоротника постепенно начали разворачиваться. Но он почти не замечал этого и не почувствовал запаха гиацинтов. Он сел и стал ждать звонка этой женщины.
– Я сказала ему, что положила его в банк до свадьбы. Потом мне будет уже не важно, что он подумает, – сообщила Зейнаб.
Она напомнила Инес девушек из викторианских романов, которые выходили за богачей и признавались им в своих долгах только после свадебной церемонии. Но в те времена брак заключался на всю жизнь…
– Так ты все же решилась на это?
– Свадьба восьмого июня в церкви Святого Петра на Итон-сквер, – вместо прямого ответа сказала Зейнаб. – Надеюсь тебя там увидеть.
– Но могут возникнуть сложности, он ведь еврей, а ты мусульманка.
– Бог един, да и ладно, – набожным тоном ответила Зейнаб и принялась рассматривать обручальные кольца на каждой руке: одно, с небольшим алмазом, от Роули Вудхауза, другое, с огромным, от Мортона.
– А где собираетесь провести медовый месяц? – спросил Фредди, вошедший в магазин с улицы.
Они с Зейнаб, казалось, решили перестать конфликтовать и похоронить прежние разногласия.
– На Бермудах, – отозвалась она и тут же поправила себя, – нет, это с Роули. С Мортоном мы едем в Рио.
– Но ты не можешь выйти за обоих, – Фредди не дал ей ответить. – Я и сам подумываю о браке.
Перестав работать у Инес, он вернулся к привычке рассматривать товары и время от времени смахивать с них пыль. Зажав в руке фигурку верблюда из стеатита, он встал в позу оратора.
– Когда-то я полагал, что брак как институт неизбежно развалится, но он сохранился и даже входит сейчас в моду. Поверьте моему слову, через несколько лет простое сожительство канет в Лету, люди перестанут жить, не зарегистрировавшись, ведь уже сейчас…
– Ты о вашем сожительстве с Людмилой? – поинтересовалась Зейнаб.
– Сожительство – неправильное слово, – важно поправил Фредди и бросил дружеский взгляд на Инес. – Людо снимает здесь квартиру, а я живу на Лондон-Филдс. Запомните мои слова…
Инес и так слишком долго пыталась запомнить, где он живет.
– Фредди, – спокойно сказала она, когда Зейнаб отвернулась к клиенту. – Фредди, когда ты оставался в магазине в тот день, когда я ездила с Бекки в полицию, ты точно не видел никого около двери на задний двор? Может, знакомый, или сосед, или клиент?
Инес вспомнила Роули Вудхауза, которого никто не видел, потом Кейта Битти с его семьей, и, наконец, когда у дома показалась оранжевая машина, Мортона Фиблинга.
– Ты уверен Фредди?
– Голову даю на отсечение. И клянусь головой моей матушки.
– И ты ни разу не оставлял магазин без присмотра?
– Ни разу!
Инес уточнила.
– Или под чьим-то чужим присмотром?
– А, это другое дело, – пока Фредди собирался с мыслями, Инес закрыла лицо руками. – Людо побыла здесь, пока я сбегал через дорогу, чтобы забрать наши документы. – Инес было наплевать, о каких документах он говорил. Еле сдерживаясь, она выслушала его объяснения по поводу таких необходимых им с Людмилой бумаг, которые нужно было получить у агента. Эти бумаги помогли им извлечь максимальную выгоду и получить скидку на поездку в Торки. – Я оставил Людо здесь одну только на пять минут.
– И ты утверждаешь, что она не покидала магазин до твоего прихода?
– Нет, этого я не говорил. Инес, ты просто вынуждаешь меня говорить невесть что. Я сказал только, что оставил ее присмотреть за магазином. И пока меня не было, Людо вспомнила, что у нее в комнате утюг включен, и она…
В магазин легкой походкой вошел Мортон, улыбнулся очень по-молодому, и Инес в очередной раз задалась вопросом, где могла видеть его раньше. Пока он снимал свою бейсбольную кепку, которую надел непонятно зачем, Зейнаб одним незаметным движением сняла с пальца кольцо Роули и положила его в ящик.
– Моя возлюбленная, мой лотос в саду Аллаха, – произнес Мортон, стараясь этими словами угодить мусульманке Зейнаб, и чмокнул ее в щеку.
Однако клиенту эти излияния не понравились, он извинился и вышел.
– Благодаря тебе я потеряю работу, – буркнула Зейнаб.
– И что с того, мое сокровище? Ты ведь все равно седьмого июня уволишься.
Они перешли на шепот, Зейнаб говорила раздраженно, а Мортон с улыбочкой обнимал ее за плечи. Инес возобновила допрос Фредди.
– То есть некоторое время здесь никого не было? И кто угодно мог войти?
– Нет, не кто угодно, Инес.
Она сдалась. Надо рассказать все Криппену и Зулуете, когда они появятся. Между тем, Фредди вполне может оказаться полезным.
– Послушай, если тебе нечем заняться, отнеси мои часы к мистеру Хори, попроси его вставить туда новую батарейку, хорошо?
Случился неприятный сюрприз, хотя и не такой уж сюрприз, принимая во внимание напряженную ситуацию в доме, – но Джеймс, Кейт Битти и его сестра прибыли к ним одновременно. Этого можно было избежать, если бы хоть один из них позвонил Бекки, но никто не потрудился ее предупредить. Джеймс не постарался скрыть неприязнь, даже презрение к обоим Битти.
Когда Джеймс и Бекки ушли на кухню, а Бекки готовила напитки для компании, – пиво для Кейта, апельсиновый сок для Ким и Уилла, вино для себя и Джеймса, – он сказал:
– Это что, день открытых дверей для всех друзей Уилла?
– Я не ожидала, что они придут.
– Хотя что я волнуюсь? Все равно наедине с тобой так и так не получилось бы остаться.
Потом он молча ушел в гостиную. Она представила себе, как он взял в руки кроссворд, налила себе большой стакан виски и выпила его большими глотками.
Девушка села рядом с Уиллом на диван и мягко заговорила с ним. Он почти не отвечал, но не отстранялся от нее, не отворачивался и не отодвигался подальше. Бекки подумала, что девушка оказалась симпатичной и располагающей к себе, юбка не слишком короткая, и макияж неброский. Бекки тут же испугалась, что рассуждает, как старуха. Что если это результат ее теперешней роли – роли заботливой сиделки?
Телевизор был, конечно, включен, шли какие-то дневные передачи. Ни Джеймс, ни Бекки не возражали, они давно привыкли к этой семейной необходимости. Для них телевизор был просто фоном, как свет или воздух. И только Уилл смотрел его внимательно. Кейт и Ким болтали, изредка поглядывая на экран или бросая какую-нибудь фразу Джеймсу, который в ответ отрывался от кроссворда на секунду, кивал или поднимал брови.
Бекки увидела, как Ким нежно взяла Уилла за руку, и тот неожиданно вцепился в нее довольно крепко. Что ж, иногда поддержка может прийти от людей, от которых ее не ожидаешь.
Как долго они еще здесь пробудут? Ей не нравились собственные мысли: эти люди из народа, не умеют уходить во время. Не умеют уходить красиво. Вероятно, им нужно как-то деликатно намекнуть… Однако вместо этого она пошла на кухню, быстро, чтобы Джеймс не заметил, хлебнула виски, и стала обдумывать, что приготовить на ужин. Если они не уйдут, придется кормить их. Омлет, подумала она, как всегда, омлет. Или лучше заказать еду по телефону.
Дверь открылась, и Джеки подумала, что это Джеймс, но это оказалась Ким.
– Я собираюсь заказать пиццу или, может быть, китайские закуски. Ты что предпочитаешь?
– Нет, мы не останемся. Мне чая достаточно, а Кейта жена ждет. Бекки, я хотела… у меня есть идея. Я про Уилла.
Ее щеки залил румянец и очень ее украсил. Бекки заметила ее безупречную стрижку и такие ухоженные волосы. Ну конечно, она ведь парикмахер…
– Что за идея, Ким?
– Мне очень нравится Уилл. Я не знаю, в курсе ли вы, но он очень мне нравится. Я знаю, что он был болен, что-то вроде нервного потрясения, да? Ваша знакомая сказала, что вам пришлось отпроситься с работы, чтобы за ним присматривать, а ему ведь нужно возвращаться домой. Так что я хочу кое-что предложить. Что если я на время перееду к нему и послежу за ним?
– Ты?
– Да, ну, знаете, он ведь мне очень нравится. Он очень стеснительный, всегда молчит, но он добрый и неназойливый, не то что другие парни. Я не говорю, что мы станем серьезно жить вместе, просто, может быть, побуду с ним один или два дня…
– Но там только одна комната… – У Бекки голова пошла кругом. Это от новости или от виски? И то, и другое, вероятно. – Но комната большая. – А кровать отгорожена шторами… – Но у тебя же работа.
– Я работаю недалеко. Смогу приходить на ланч. А он ведь тоже будет работать с Кейтом, да?
Теперь Бекки сможет вернуться в офис. Свобода. И Уилл будет не против. Они с Джеймсом смогут встречаться в нормальной обстановке, гулять, он сможет оставаться на ночь, а Уилл будет приходить раз в неделю, как всегда. Будет приходить с Ким… Бекки позволила себе помечтать.
– Я подумаю об этом, – она скажет Джеймсу, посоветуется.
– Ваш друг ушел, – сообщила Ким. – Он сказал, что ему нужно идти.
– Помучаем его немного, – предложил Анвар, – пусть попотеет.
– Грязный убийца, – Флинт выглядел праведником, осуждающим грешника.
– Он заслужил это, пусть страдает. Ему бы еще газовую камеру организовать. Или смертельный укол, только колоть медленно.
Анвара разозлил нездоровый интерес Флинта к способам смертной казни.
– Заткнись, а?
Джулитта, их главный связной, уехала в Вэтфорд, навестить мать, и ее не будет до ночи. Трудно сказать, что почувствовал бы Джереми, узнай он об этом – может, облегчение, может, раздражение. Сейчас он думал только о том, что далеко отходить от телефона неразумно. Он зазвонит часа в три. Джереми ничего не ел и боялся пить, чтобы не уснуть. Что он чувствовал? Он спросил самого себя об этом, решив, что честный ответ ему поможет, но если отвечать честно, а по-другому нельзя, то ему хотелось одного – убежать и спрятаться. Только прятаться негде.
Он просмотрел недавно купленные книги и решил почитать замечательную биографию Уинстона Черчилля. Но вскоре, заметив, что не может вникнуть в смысл слов, решил полистать роман. Вышло еще хуже. А вот новый перевод книги о римских императорах удержал его внимание. Распущенность и развращенность этих людей поражали воображение, возможно, потому, что как бы ты сам ни грешил в этом мире, эти люди были хуже. Например, все убитые Джереми девушки для Тиберия были бы делом одного дня.
Книга заняла его до вечера, но, отложив ее, он едва вспомнил, о чем читал. Он уже начинал мечтать, чтобы телефон скорее зазвонил. Он сделал себе сэндвич, но не смог его есть. С трудом выпил стакан апельсинового сока, добавив туда водки. Усталость немного отпустила, и он погрузился в неспокойный сон.
Его разбудил телефон. Потянувшись к трубке, он опрокинул пустой стакан. Недовольный голос противно сообщил, что ошибся номером. Джереми окончательно проснулся, а часы показывали только половину четвертого. Снова вспомнились убитые девушки: Гейнор Рей, Николь Ниммс, Ребекка Миллсом, Кэролайн Данск и Джеки Миллер. Если бы он нашел у них какое-то сходство, то, возможно, объяснил бы самому себе, почему он сделал то, что сделал.
Они все были молодыми или сравнительно молодыми. Все одинокие, – хотя этого он не знал, когда убивал, – правда, у Гейнор был любовник Еще они все оказывались на улице без сопровождающих. Больше ничего.
Он попытался вспомнить чувство, которое его охватывало, когда он видел девушек и узнавал среди них «свою». Мимо него проходили сотни девушек, и многие шли в одиночестве по пустым улицам. Когда «это» случалось, он почти всегда шел за ними или стоял сзади. Важно ли это? Что притягивало его? Их походка, осанка или манера смотреть? Как только он узнавал их, каким-то внутренним видением, все его тело и душа, да, именно душа – начинали дрожать и наполняться желанием. Не сексуальным. Секс никогда не вызывал у него подобных эмоций. Просто объект, который пробуждал это чувство, должен быть уничтожен.
На этом этапе его внутреннее расследование неизбежно заходило в тупик. Он должен продвинуться хотя бы на шаг, на несколько шагов вперед, но никак не мог. Время от времени он играл в больного и психоаналитика. Ложился на кушетку, а его тень садилась на стул и задавала вопросы. Он и сейчас мог бы в это поиграть, чтобы убить время. Он лег на спину и закрыл глаза. Психоаналитик попросил его вернуться в то время, когда отец был еще жив, в дошкольное детство. Он много раз пробовал, но никогда не мог вспомнить раннее детство. Кто-то когда-то сказал, что мы начинаем запоминать себя только в том возрасте, когда учимся говорить, потому что инструмент памяти и мышления – слова.
Он удивился себе, сказав:
– Это было слишком давно.
Неужели он раньше ни разу во время своих «свиданий» с вымышленным психологом не говорил этого?
– Так отправляйся в то самое время, – сказал «психолог».
– Я не смогу.
– Ты сможешь.
– Я тогда ходил в школу. Мне лет двенадцать или тринадцать. Я был счастлив. Все было хорошо. Отец болен, серьезно болен, он скоро умрет, но я все равно счастлив и стыжусь этого счастья. Нет, нет, я не могу продолжать!
– Можешь.
– У меня есть друзья. Друг Эндрю.
– Продолжай.
– Моя мать очень несчастна оттого, что отец умирает. Я ее люблю. Мать Эндрю тоже приходит навестить моего отца в больницу. Я люблю его мать, ой, то есть я люблю свою мать… Нет, не могу, не могу!..
Он разрыдался, и «психолог» вместе с ним, они рыдают громко и сливаются в одного человека, который теперь сидит, уткнувшись лицом в ладони.
Иногда он с удовольствием смотрел документальные фильмы и политические программы. По телевизору шла передача о Юнге, но это оказалось слишком близким к тому, что он уже испытал сегодня. Так можно ведь и рассудком повредиться, натурально свести себя самого с ума. А он уже чувствовал что-то близкое. Он больше не станет этим заниматься. Передача о Тибете показалась ему интересной, но, включив телевизор, он занервничал. Он сделал звук потише, но, несмотря на отличный слух, Джереми боялся пропустить телефонный звонок. По этой же причине он не пошел в садик на крыше, хотя там сейчас просто замечательно. Небо лилово-синее, на горизонте еще видны остатки заката, и совсем не холодно. Он заметил большую бабочку на столе, расправившую коричневые крылья.
Джереми заставил себя посмотреть новости, именно «посмотреть», потому что звук он почти выключил. В одиннадцать он переоделся в халат и почистил зубы. Взглянув на себя в зеркало, он вдруг вспомнил скобку для исправления прикуса, которую носил в детстве. За этой мыслью сразу последовала другая – о девушках, и еще об одной женщине, которую он не убивал. Джереми, затаив дыхание, попытался зацепиться за этот образ, но женщина растворилась так же быстро, как появилась. Он выплюнул зубную пасту в раковину.
Джереми стал готовиться ко сну. Телефон поставил на тумбочку у кровати. Снова взял в руки книгу об императорах, время от времени задумываясь, как было бы хорошо, если бы над ним не нависла эта жуткая опасность. Он выключил свет и лежал теперь в темноте, без сна. Ему опять показалось, что он не услышит телефон, но теперь уже из-за темноты. Нужно снова включить свет. Все равно заснуть ему сегодня не удастся.
Час ночи. Что, если они решили изменить свои планы и отнести все в полицию? А если полиция постаралась и нашла их, устроила облаву в их притоне и обнаружила серьги и все остальное? Нет, не станут фараоны так стараться из-за мелкого ограбления. Но не факт, что оно мелкое. Он ведь не знал, что лежало дома у Инес или у этой глупой русской. У них вполне могли храниться шикарные драгоценности. Два часа. Если бы только он мог убежать отсюда, убежать к маме…
Телефон зазвонил около трех. Джереми поднял трубку.
– Сюрприз, сюрприз, – тот же голос, что и утром. – Это я.
Глава 21
Он согласился со всеми ее требованиями, потому что у него не было выбора. В любой ситуации у большинства людей есть выбор. Все зависит, конечно, от того, в чем они провинились и какова угроза. Несколько непристойных снимков, попавших в чужие руки, или супружеская измена – в этих случаях можно обратиться за помощью в полицию или просто смело встретиться лицом к лицу с опасностью. Но когда дело касается серийного убийства, у преступника нет выбора – остается только слушаться вымогателей. А сдаваться правосудию – ничего хуже быть не может.
Она попросила десять тысяч фунтов. Сказала, что она одна знает его тайну, но он ей не поверил. Потом она сказала, что залезла в дом со своим дружком, но тот не знает о сейфе и о его содержимом. Затем сообщила, что открыл сейф ее отец, но не догадался, что за предметы в нем хранились. Лишь тогда Джереми почти поверил ей. Она сказала, что только женщина могла бы узнать все эти вещицы и сообразить, что это такое. Он понял, что она хотела сказать. Это могло быть правдой. Она потребовала десять тысяч, сказала, что небогата, им с приятелем нужны деньги, чтобы купить квартиру в кредит, а цены в Лондоне запредельные. Она не может дать гарантию, что впоследствии ей не понадобится еще небольшая сумма. Совсем небольшая. Она говорила убедительно и как будто честно. Но, несмотря на сомнения, ему придется платить ей, выбора нет.
Она сказала, что перезвонит на следующий день и назначит время и место.
– Не затягивай с этим, – сказал он, ненавидя себя за то, что приходится просить. Еще одного такого дня он не выдержит. – Утром, если можно.
– Ладно, я постараюсь.
После звонка повисла жуткая тишина. Здесь, в самом центре города, ему вдруг показалось, что этот город никогда еще не был таким тихим. Он принялся говорить вслух сам с собой. «Она позвонила, – почти крикнул он, – она позвонила. Я хотя бы дождался. Все, самое ужасное миновало, и я теперь могу спать».
Он не смог. Полежал в темноте, потом с включенным светом. Опять задумался о себе и понял, что не хочет жить. Если это значило продолжать убивать женщин – так он жить не хотел. Но если она пойдет в полицию, то он не умрет, а может несколько лет прожить в тюрьме. Этого он точно не выдержит. Смерть была бы лучшим выходом, но умереть не так просто.
Он полежал лицом вниз, потом перевернулся на бок, потом на спину. Почти задремав, он внушил себе, что она позвонит в шесть утра или в семь. Тогда все прояснится. Такие люди, как она, обычно ложатся спать под утро. А утро для них – это три часа дня.
В восемь утра он встал, выпил воды, снова упал на кровать и до двенадцати провалился в тяжелый сон. Вчерашние события снова всплыли в памяти, и он не смог им противиться, услышал голос в трубке, вспомнил, как согласился платить. Он даже не принял душ и ждал звонка в халате.
Бекки позвонила Ким в парикмахерскую. Она решила, что если Ким не передумала, то можно попробовать. Перед этим она поговорила с Уиллом, он не очень невнятно отреагировал, хотя ужаса эта идея у него не вызвала. Казалось, он даже рад вернуться на Стар-стрит. Он, правда, два раза сказал, что предпочел бы, чтобы Бекки тоже там с ним пожила, но Бекки не стала говорить об этом Ким. Она собрала его вещи и съездила с утра пораньше в «Сейнсбери», чтобы закупить продукты для Уилла и что-нибудь такое, что, по ее мнению, могло понравиться Ким.
Все было сделано быстро, как всегда, когда очень чего-то хочешь. Пораньше прибываешь в аэропорт, если поездка очень желанна, пораньше приходишь на встречу и потом десять минут гуляешь по улицам, чтобы убить время. Бекки приехала на Стар-стрит к четырем часам, хотя знала, что Ким появится только около пяти. Они с Уиллом прошлись по улице и поднялись к нему. Комната Уилла казалась тесной, душной и пыльной. Бекки открыла окна и вытерла пыль. Заварила чай и аккуратно разложила печенье, которое купила специально. Чувство вины вернулось к ней, вины, которая дала ей передышку, пока Бекки присматривала за Уиллом. Она спросила себя, что подумала бы ее сестра, если бы узнала, как Бекки не терпится отделаться от бедного мальчика, единственного ее близкого родственника, ребенка, оставшегося без матери и не похожего на других детей.
Ровно в пять в дверь позвонила Ким, громко и настойчиво. Бекки побежала открывать.
– Я не поздно?
– Совсем нет. – Бекки хотелось добавить: «Ты ведь не на поезд опаздываешь и не на собеседование, от которого зависит твоя судьба». Но Ким вряд ли поняла бы из этих слов больше, чем Уилл.
Бекки улыбнулась.
Она почувствовала, что не сможет уйти сразу. Ей нужно показать Ким квартиру, кое-что объяснить, научить пользоваться сигнализацией, рассказать о соседях. И нельзя вести себя так, будто хочется поскорее убежать. Бекки приготовила им ужин: потушила свиную вырезку с морковью и горохом, сделала картофельное пюре. Ким без конца повторяла, как все замечательно и как ей нравится квартира. Ее радовало, что комната такая большая, с местом для спальни за занавеской. Мрачная русская музыка, доносящаяся от соседей, казалось, не тревожила Ким. К девяти часам, когда Бекки собралась уходить, музыка уже стихла, а Уилл с Ким сидели рядом у телевизора.
Заводя машину, Бекки подумала, не лучше ли было забрать Уилла к себе хотя бы еще на одну ночь. Но, в конце концов, что может случиться? Она ведь попросила Ким звонить ей в любое время, если Уилл станет тревожиться.
Ночью Бекки снилась Энни с Уиллом, еще маленьким мальчиком. Но спала она крепко.
Джереми не заходил на чай с тех пор, как произошло ограбление. Инес продолжала сервировать стол двумя чашками, как обычно, но одна оставалась пустой. Она знала, что он наверху. Она слышала его шаги на лестнице, видела его на улице и в окне квартиры. Очевидно, он решил больше с ней не общаться – если только можно перестать общаться с человеком, у которого снимаешь квартиру. Его поведение слегка уязвило ее гордость, но не чувства. Для нее не станет новостью, если он просто решил сменить квартиру. В один прекрасный день он молча войдет и протянет ей записку с просьбой больше не считать его квартирантом.
– Уильям вернулся, – сообщил Фредди, входя через внутреннюю дверь.
По какой-то непонятной причине после ограбления он решил, что Инес нельзя оставлять одну в магазине дольше, чем на час. Вот и сейчас, без пятнадцати десять, уже явился «помочь» ей.
– И он привел с собой молодую девушку!
– Бекки, ты хочешь сказать?
– Нет, Инес, именно молодую девушку. Должно быть, это его подружка. Она ночевала у него. Ее голос был последним, который я услышал вчера вечером и первым – сегодня утром. Тут стены, как картон, ты же знаешь.
Инес не знала. Она специально заказывала звуконепроницаемую обивку для стен, когда готовила комнаты для жильцов. Новость Фредди ее озадачила. У Уилла – девушка! Она что, будет жить с ним теперь за те же деньги, которые платят за одного человека Уилл или Бекки? Это что, новые Людмила с Фредди? В любом случае, Бекки могла бы предупредить ее. Но тут как раз позвонила Бекки.
– Это временно, Инес. Они не любовники. Она просто взялась позаботиться о нем, пока он окончательно не оправится от пережитого шока.
Инес давно не слышала, чтобы Бекки говорила так весело.
– Так значит, он думает, что ты выйдешь за него восьмого июня? – Алджи был шокирован. Он почти рухнул на стул. – А этот, второй, как его, Роули, он думает, что ваша свадьба пятнадцатого числа?
До них донесся грохочущий звук, похожий на стук поезда, только звук исходил не с улицы, а из глубины кресла. Это Рим Шариф рассмеялась. Вчера, допоздна просидев с детьми, она осталась ночевать, и сейчас вытирала детям лица после завтрака.
– Не понимаю, почему ты паникуешь, – пожала плечами Зейнаб. – Я же не собираюсь выходить за них по-настоящему.
– Ты не понимаешь, что стоишь на краю пропасти? Что будет, если хоть один из них узнает? Пора остановиться, прекрати это, пока не поздно.
– Зато я ни разу не встречалась с Орвилем Перейрой. И не собираюсь.
Зейнаб сегодня выглядела особенно привлекательно в новой черной мини-юбке и белой муслиновой блузке с рюшами и оборками. На каждой руке – по кольцу.
– Посмотри лучше на все, что мы с этого получили, Алджи. Цифровой телевизор, велосипеды для детей. И эта люстра! А ты проверял, сколько у нас на счету с тех пор, как я продала презент Мортона из сапфиров и алмазов?
– Я боюсь смотреть, – покачал головой Алджи. – И ты до сих пор не сказала, что в этой гигантской коробке, которую нам сегодня доставили. Ее привезли двое парней на черном шикарном фургоне.
– Ты мог бы и взглянуть. У меня нет от тебя секретов, ты же знаешь.
– А ты могла бы сказать ему, Сюзанна, – вставила Рим. Она сунула детям по конфете и отпихнула их от себя. – А то он ревнует, избавь беднягу от мучений.
– Знаешь, что я думаю? – проговорил Алджи. – Я думаю, что тебе следовало бы выйти за меня. Тем более теперь, когда мы нашли подходящее жилье. Тогда, может, перестанешь выходить замуж за других мужчин. Так ты скажешь мне, что в коробке?
– Ладно. Там мое свадебное платье. То, которое для свадьбы с Мортоном. Ну, которое я якобы надену. Ой, боже, посмотри на часы! Я должна была быть на работе полчаса назад.
На этот раз долго ждать не пришлось. Она позвонила в три. Его не удивили ее слова, разве что манипуляции с деньгами предлагались довольно сложные. Деньги должны быть без каких-либо меток, получены в банке и банкоматах, причем в разных. Собрав пять тысяч, он должен поменять половину на евро, обязательно в мелких обменных пунктах, какие обычно есть в ювелирных магазинах в районе Паддингтона. Оставшиеся пять тысяч он должен снять по кредитной карте, в разных отделениях банка. Если так не получится, – в чем она сомневалась, – то пусть выпишет чек и подтвердит его кредитной картой.
– Это займет несколько недель, – сказал Джереми.
– Даю тебе неделю. До среды, двадцать девятого мая. Я позвоню еще раз, примерно в это же время, и мы договоримся о встрече.
– Подожди, я должен еще кое-что спросить, я…
– Чао, – сказала она и положила трубку.
Он налил себе джина с тоником, сделал бутерброд с сыром и вышел в садик Он ничего не ел, наверное, часов тридцать шесть. Гиацинты уже отцветали, стали липкими и пахли увяданием.
Подумай об этом логически, сказал он себе, если я не заплачу ей, то женщина отнесет свою находку в полицию. После того, что сообщила эта подружка Джеки Миллер, в полиции выяснят, что серьги – настоящие. Но что эта женщина ответит им, когда ее спросят, где она нашла все это? Она уж точно не станет говорить о сейфе. Об ограблении магазина в полиции всем известно, но никто не знает, что жилец ограбленного дома держал у себя на кухне сейф с серьгами, зажигалкой и кольцом для ключей. Ей придется выдумывать способ, чтобы навести их на Ротвейлера. А это возможно только в случае, если она скажет, что нашла сейф именно в его квартире.
Правда, ей не обязательно самой являться в участок. Она может послать все письмом с пояснением. Например: «Это найдено в квартире Джереми Квика. Почему бы вам не заглянуть туда?» Придет Криппен с компанией и начнет его допрашивать. Он, естественно, будет все отрицать, но вдруг они обнаружили на одном из предметов отпечатки его пальцев? Он ведь не вытер их, не успел. Вытер только купленные серьги, прежде чем подбросить их в магазин. Придется позволить им взять у него отпечатки пальцев.
Ему также пришлось признать, что этой женщине, вероятно, нечего терять, никакой особенной репутации. Если ее с приятелем, о котором ему очень не хотелось думать, так как это был еще один вымогатель, обвинят в грабеже, то она может легко отделаться. Ну, получит условный срок или несколько недель исправительных работ. Джереми начал думать, что выхода нет, разве что…
Позже он спустился на улицу, чтобы поискать поблизости обменные пункты. Раньше, когда ему требовалось обменять деньги, он покупал доллары или немецкие марки в аэропорту. Он и не задумывался о том, что есть другие варианты. Сейчас же, когда он пересек улицу, то неожиданно заметил на магазине мистера Хори вывеску об обмене валюты по выгодному для клиентов курсу. Сколько раз он проходил мимо этого магазина и не замечал вывеску!
Решив провести разведку, он вошел туда и остановился, оглядываясь. Через минуту он позвонил в колокольчик у прилавка, и к нему вышел мистер Хори. Увидев Джереми, он воскликнул:
