Текст книги "Кудесник"
Автор книги: Рут Оуэн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)
В основе этого сожаления лежал и тот факт, что он с уважением относился к ее технической квалификации и ценил ее ум, втайне наслаждаясь бесконечными спорами. Это не имело ни малейшего отношения к исполненному ими великолепному парному танцу. Абсолютно никакого.
– Терпеть не могу прозвищ, миз Полански, – заявил он, прилаживая последний датчик поверх яремной вены чуть пониже уха. – Как от доктора Хеджеса, так и от кого бы то ни было.
Она покраснела, и он понял, что она вспомнила, как ее подруга вслух назвала его Вершителем Судеб. Его бросило в жар, распространившийся по всему телу от точек прикосновения его пальцев вплоть до пульсирующей артерии у нее на горле. Теплота ее проникла и к нему в тело, освещая внутренний мрак, как маяк в ночи. Он отдернул руку, пораженный и потрясенный неожиданной теплотой и нежеланной близостью.
Он натянул ей на лицо дисплей-визор, отрезая от себя ее облик и выражение замечательных по экспрессии глаз. Затем он быстро подошел к двери яйца.
– Мне понадобится несколько минут, чтобы надеть собственную сбрую, – проговорил он гораздо более жестко, чем намеревался. – Воспользуйтесь этой паузой, чтобы свыкнуться с перчатками и управлением визором.
– Доктор Синклер?
Он задержался на выходе из яйца, остановленный плохо скрываемой неуверенностью у нее в голосе. Она казалась совсем юной и совершенно неприспособленной к тому, чтобы справляться с весьма реальными опасностями, заложенными в его изобретение. Он вцепился в дверной косяк, борясь с совершенно неодолимым желанием вернуться, сорвать с нее сбрую и отослать ее как можно дальше от симулятора. И от себя, если можно.
Ничего подобного он, конечно, не сделал.
– Да, миз Полански?
– Мне хотелось бы, чтобы вы заранее знали… – Она умолкла в нерешительности, и, что бывало крайне редко, брови ее нахмурились, пока она подбирала нужные слова. – Ну, мне просто хотелось сказать, что меня вход в симулятор ничуть не пугает. Я знаю, что вы не допустите, чтобы со мной там что-нибудь случилось. Я вам доверяю.
“Доверяю”. Доверие являлось эмоцией, которую неумные люди возводили на фундаменте иных, весьма зыбких эмоциональных реакций. Доверие – это нечто идущее не от разума, но из сердца – весьма непредсказуемой части тела даже в лучшие времена. Ему довелось узнать на нелегком собственном опыте, что нельзя полагаться на то, что не может быть документировано, расчленено, проверено и перепроверено. Чтобы вынудить его отказаться от этого принципа, потребуется нечто большее, чем пара карих, как у оленихи, глаз.
– Доверять вы можете кому угодно, – предупредил он молодую женщину. – Только не забывайте, что с вами может сделать симулятор. Или кто создал его.
“То-то, я не думаю, что мы еще в Канзасе”, – проговорила про себя Джиллиан, раскрыв глаза и оглядевшись вокруг. Ее окружало безжалостно-серое безмолвие, точно плотная полоса тумана, ни холодного, ни сырого… в общем, никакого. Мрачная серость тумана казалась скорее не цветом, а отсутствием цвета. А окружающая тишина была по сути отсутствием звука. В общем, этот мир, казалось, характеризовался не наличием чего-либо, но качествами, которые в нем отсутствовали. Если существовало некое “нигде”, то она его как раз и отыскала. “В очередной раз”, – вздрогнув, подумала она.
На поверхность всплыли воспоминания почти двадцатилетней давности. Ей вдруг опять стало восемь лет, и она вновь очутилась, съежившись, в уголке своей крохотной спаленки, заткнув уши, чтобы не слышать доносившегося из гостиной шума словесной схватки, поводом для которой была, как всегда, она сама. По мере нарастания интенсивности ругани между матерью и ее очередным “другом”, Джилл сжималась в еще более тесный комочек и еще сильнее втискивалась в негостеприимный угол, воображая со всей наивностью детской души, что находится вне пределов страха и звуков извне, там, где не существует ничего, даже боли…
– Миз Полански?
Она заморгала, стягивая с себя воспоминания, как стягивают разношенные сапоги. “Ты внутри симулятора, – напоминала она самой себе. – А эта длинная, длинная тень позади – доктор Синклер.” В полумраке она могла различить лишь его контур, воспринимать его только, как силуэт. С учетом того, как легко на ее лице прочитывались охватывавшие ее чувства, она лелеяла надежду, что он разглядеть ее как следует не в состоянии.
– Миз Полански, с вами все в порядке?
Ей не было видно выражения его лица, но до нее донесся присутствовавший в его голосе оттенок озабоченности. Господи, да неужели он на самом деле тревожится по ее поводу?
– А для вас играло бы роль, если бы со мной не все было в порядке?
– А как же! – мгновенно отреагировал он. – Если у вас отрицательная реакция на симулятор, работа пойдет прахом!
– Само собой, – тупо подтвердила Джилл. “Идиотка!” Она осмотрелась, стараясь сосредоточиться на столь необычной обстановке. – Это и есть компьютерные внутренности Эйнштейна?
– Это среда, симулирующая компьютер изнутри, – поправил ее Синклер. – Контрольный пункт, начинайте отсчет времени!
Прежде, чем она успела спросить, как, по его мнению, ей удастся осуществить этот подвиг, в ответ заговорил другой, еще более отдаленный голос:
– Время пошло. Как вы просили, в течение всего часа буду давать отсчет времени каждые десять минут. Ну, как оно, Джилл?
– Отлично, – ответила Джилл, узнав голос Феликса Паркера, вундеркинда, связанного с проектом. В свои двадцать три Феликс уже готовил докторскую по киберфизике, и лишь его искренняя увлеченность и щенячья преданность друзьям не давали ему превратиться в бездушный придаток компьютера. Кроме того, ему было в высшей степени наплевать, что поди о нем думают, – свойство, которое Джилл предстояло еще в себе развить. – Эй, так это вы породили этот стерильный мир?
Феликс рассмеялся, услышав столь нелицеприятную, зато точную оценку плодов его деятельности.
– Чуть-чуть потерпите. Я сейчас запускаю топологическую программу. Доктор Синклер попросил придумать для вас на первых порах что-нибудь более нормальное для пребывания в симуляторе. Хочет, чтобы вы чувствовали себя поуютнее.
– Да неужели? – Джилл окинула взглядом находящуюся неподалеку тень, потрясенная тем, что этот человек дал указания лучшему из инженеров в сущности “впустую потратить время” ради создания среды, предназначенной для облегчения ее самочувствия. – Неужели это вы распорядились?
Синклер не ответил. Он даже не слушал. Напротив, по его темному профилю было видно, что он смотрит мимо, смотрит на что-то, находящееся позади нее. Она обернулась – и ахнула от изумления.
Через весь серый ландшафт в их направлении катилась цветная приливная волна шириною до горизонта и высотою до неба. По поверхности бегали радуги, создавая хаос света и движения, который был одновременно самым красивым и самым страшным из виденного за всю жизнь.
– Боже, – тревожно воскликнула она, резко переводя взгляд на коллегу по эксперименту. – О, Боже!
– Не беспокойтесь, она не причинит вам вреда.
И тут Синклер сделал нечто, совершенно неожиданное. Он протянул руку и слегка сжал ей ладонь. Джиллиан знала, что на самом деле он до нее не дотрагивается, что рука его была лишь иллюзией, переданной через симулятор для восприятия ее тактильными нервными центрами. Но в незнакомом мире, где на них с предельной скоростью несется гигантская светящаяся волна, этот чисто человеческий жест ее до предела успокоил. Она прильнула к его руке, извлекая из нее силу и уверенность. Затем, высоко подняв голову, приготовилась встретить волну лицом к лицу.
Предупреждение Синклера, само собой, оказалось верным: волну она едва почувствовала. Она прошла через нее, лишь слегка пощекотав, как дуновение легкого, блуждающего ветерка. Но вместе с ней прибыл целый мир.
Она внезапно очутилась в поле, посреди высоких, по пояс, цветов, под небесным сводом до такой степени синим, что, казалось, он излучает свой собственный свет. Слева стояла группа высоких лавров, гордых, как часовые, разодетых в блистательные одеяния знойного лета. Позади находился густой лес, со столь разнообразными оттенками зеленого цвета, что они представлялись своего рода радугой. А за лесом находилась мирная долина, где тут и там были разбросаны аккуратные домики и даже живые изгороди, мерцавшие в ленивом послеполуденном мареве.
Джилл глубоко вздохнула наполненный ароматами воздух, принужденная столь невероятной переменой обстановки к молчанию. Симулированная среда была самой что ни на есть настоящей! Свободной рукой она прикрыла глаза от яркого солнца и обнаружила еще один сюрприз. Волна преобразовала не только окружающую ее обстановку!
Черный облегающий комбинезон исчез, а вместо него на ней оказалось надето бархатное платье цвета слоновой кости, рукава-буфы которого были расшиты золотом и серебром. Край лифа был украшен жемчужным бисером, создававшим узор в виде виноградных листьев, опускавшийся от высокой талии по всей длине развевающейся юбки. Ей никогда не приходило в голову, что платье может быть до такой степени красивым, и она вновь ахнула от удивления, на этот раз оценив совершившееся чудо.
Но в обстановку чуда тотчас же вмешалась раздавшаяся прямо над ухом ругань.
– Зараза чертова, Паркер засунул нас в игру “Темницы и драконы!”
“О, Господи, да конечно!” – подумала она, оценив характерное для Феликса неуемное чувство юмора. Он неделями донимал ее просьбами сыграть с ним в эту игру, но она отговаривалась отсутствием времени. Так что коллега заставил ее стать участником игры помимо воли. Она обернулась к Синклеру, чтобы объяснить ему, почему Феликс так над ним подшутил, но слова застряли у нее в горле.
Прямо перед глазами заблистал шлем рыцаря в сверкающих латах.
ГЛАВА ВТОРАЯ
В жизни Синклера бывали времена, когда он отдал бы все на свете ради того, чтобы надеть на себя полный комплект рыцарских доспехов – пусть даже виртуальных. Мальчиком он читал все попадавшиеся ему под руки книги о короле Артуре и даже позволял себе шарить на пыльных полках дедовской библиотеки. Не раз он зарабатывал основательную порку тростью за то, что таскал с полок фолианты, оказывавшиеся безумно ценными, но и это его не останавливало. Чтение было величайшим из удовольствий, пока он жил у деда в элегантнейшем мавзолее, именовавшемся помещичьей усадьбой. А иногда – единственным удовольствием, с учетом того, что в огромном, уединенном имении он был единственным ребенком.
Он буквально глотал истории о рыцарях Круглого стола, воображая себя одним из них, скачущим бок о бок, побеждающим злодеев, поражающим драконов, спасающим благородных девиц, попавших в беду. Мечты были прекрасны, но каждая из них обошлась ему весьма дорого. Он действительно стал своего рода рыцарем, но титул оказался столь же пустым, как рыцарские доспехи, выставленные в выщербленных коридорах помещичьего дома. А попытка спасти благородную девицу, попавшую в беду, чуть не погубила его душу.
– Зараза чертова! – вновь выругался он, но на этот раз он уже не имел в виду созданную Паркером искусственную среду. Он поднял забрало – виртуальное забрало, ибо оно, как и все прочее, представляло собой всего-навсего проекцию через симулятор – и окинул взглядом находившуюся рядом с ним женщину.
– Миз Полански, в нашем распоряжении всего лишь час, так что не лучше ли начать…
Конец фразы завис в пустоте. Миз Полански исчезла. На ее месте находилась принцесса из сказки, в белом одеянии, с золотым обручем на голове. Пряди светло-каштановых волос струились по ее щекам, и от страстного желания погрузить в них ладони у Синклера закололо в кончиках пальцев. Благодаря глубокому вырезу чарующе виднелись полные груди, что заставляло его пытливый ум разрабатывать теории, не имевшие ни малейшего отношения к симулятору и стоящей перед ним, как перед ученым, задачи. Усилием воли, заставив себя поднять голову, он очутился в еще более тяжком положении, сосредоточив взгляд на беспредельно нежной, подобной цветочным лепесткам, коже и ощутив изначальную чувственность полных, сложенных сердечком губ. Губ, умеющих сотней способов любить мужчину и знающих, как заставлять его умолять о сто первом. Детские мечтания разом превратились во взрослые эротические фантазии.
– Зараза чертова! – в третий раз на протяжении минуты на одном дыхании выпалил он. – Миз Полански, вы выглядите, словно…
– Осталось пятьдесят минут, – проговорил бесстрастный голос.
Сделанное Паркером объявление переменило атмосферу. Синклер окаменел, внезапно осознав, что он чуть-чуть не свалял полнейшего дурака. Он отвернулся, внутренне проклиная себя за идиотское поведение, и лишний раз безжалостно напомнил себе, что этот мир и все, что в нем находится, – всего лишь иллюзия. Напоенный солнцем пасторальный пейзаж, окружавший его, был нереален. Сверхъестественная красота женщины, стоявшей сбоку от него, была нереальной. В определенном смысле он и сам был нереален.
Но укол сожаления, который он только что испытал, увы, был вполне реален.
– Пора приступать.
– Да, да… пора…
У нее перехватило дыхание. Ее охватила нерешительность. Он нахмурился, недоумевая, отчего бы ей стать нерешительной. Затем он вспомнил, что в симуляторе она находится впервые, и эта ситуация для нее, наверное, столь же необычна, как первый шаг Алисы в Зазеркалье. Он вновь окинул ее взглядом, страстно желая разглядеть под внешностью сказочной принцессы нервничающего кибертехника.
– Не беспокойтесь, миз Полански. Скорее всего, нам не попадется по пути огромный скачущий белый кролик с секундомером.
– Меня гораздо больше пугает Злая Волшебница, – ответила она с робкой улыбкой.
Одежда ее могла быть иллюзией, а вот улыбка – нет. Он ее и раньше видел: проанализировал, каталогизировал и сделал вывод, в какой степени она может оказаться полезной в его работе. Но он никогда еще не осознавал, как эта улыбка может подействовать на мужчину. Где-то в глубине души пробудилось скрытое, подавленное томление. Уже многие годы он так не реагировал на женщину – с тех пор, как Саманта…
Саманта!
Он резко дернулся, безжалостно разрывая тонкую нить, которая только-только начала их связывать.
– Начали! – командным голосом распорядился он. – Мы впустую тратим время. – И он широким шагом двинулся по полю, тяжелой поступью безразлично круша нежные, трепетные цветы. Виртуальные цветы, напомнил он себе. Это место – не что иное, как иллюзия, проекция, помогающая легче совершать плавание в глубинах компьютера. Жизнь и смерть – явления реального мира, наряду с такими понятиями, как долг и честь, наряду со всеми прочими истинами, в которые его научили верить.
Истины, как он установил из собственного опыта, столь же фальшивые, как яркие поддельные цветы у него под ногами.
– Остается двадцать минут, – объявил Паркер.
– Черт, – выпалила Джилл, пытаясь освободить юбку, запутавшуюся в зарослях куманики. Великолепный наряд был сплошным несчастьем, когда надо было идти пешком через поле: тяжелую ткань, словно магнит, притягивала к себе каждая колючка, попадающаяся по пути. Не раз ей хотелось сбросить с себя этот элегантный, но абсолютно непрактичный наряд и далее двигаться без него, но она не осмелилась это сделать. Она знала, что Феликс обожал точность деталей – неприятно-реальные заросли куманики были тому доказательством, – но она сомневалась в том, позаботился ли Феликс о виртуальном белье, составляя топологический проект.
И ей стало смешно! Она еще раз в отчаянии дернула юбку, пытаясь не обращать внимания на румянец смущения, разлившийся по щекам и шее.
– Доктор Синклер, не останавливайтесь! Если мы пойдем врозь, то покроем большее пространство!
Доктор Синклер стоял в нескольких ярдах от нее на небольшой кучке камней, сканируя неизученную часть долины. Он даже не удостоил Джилл взглядом, бросая в пространство ответ:
– Это вряд ли приемлемо.
Джилл спросила было, что же тогда приемлемо, но Синклер в это время стоял спиной к ней, продолжая изучать долину, как будто ее присутствие для него ничего не значит. Уточнение – как раз потому, что ее присутствие для него ничего не значит. Оно для него значило меньше, чем жирная навозная муха, жужжавшая подле шлема в послеполуденной тиши. Муха, которая даже не была настоящей.
Возможно, внешне Синклер и выглядел, как храбрый, галантный рыцарь, но под сияющими доспехами он был так же холоден и бессердечен, как всегда. Спасение Эйнштейна само по себе для него ничего не значило – а она значила еще меньше, чем это. Она как бы заново переживала унижение, испытанное во время того медленного танца.
В душе у нее зародился гнев, только на этот раз ее раздражение не имело ничего общего с зацепившейся юбкой.
– Вам просто плевать, не так ли?
Синклер обернулся:
– Вы что-то сказали?
– Я сказала, что вам просто плевать, – повторила Джилл, и гнев ее нарастал с каждым тщательно произнесенным ею словом. – Для вас это просто очередной эксперимент. Вам совершенно безразлично, спасем мы Эйнштейна или нет.
– Миз Полански, смею вас уверить, что обнаружение компьютера является для меня первоочередной задачей исключительной важности.
– Первоочередной задачей исключительной важности! – едко проговорила она вслед за ним. – Доктор, Эйнштейн – это не первоочередная задача, это личность! Это самый добрый, самый милый, чудеснейший человек из всех, с кем я когда-либо встречалась, включая моих ближайших знакомых. Это мой друг – один из лучших моих друзей, и я не собираюсь сдаваться из-за того, что мы не соблюдаем… какие-то… какие-то сомнительные, установленные вами правила. – Она вздернула подбородок и окатила его, как она надеялась, взглядом высокомерного презрения. – Мне плевать на то, что вы говорите. Я буду следовать самостоятельно, и, расширив наши возможности вдвое, мы удвоим шансы обнаружения Э, и это бесповоротно!
И тут Джилл резко дернула юбку, надеясь таким образом высвободить и совершить торжественный уход со сцены. К несчастью, наряд ее не пожелал ее слушаться. Независимо от прилагаемых ею усилий она оставалась прочно пришпилена к кусту куманики. Более того, рывки ее, похоже лишь усугубляли безвыходность положения.
– Как мне представляется, – сухо заметил Синклер, – ваше продвижение куда бы то ни было нереально.
“Чтобы его унесло к чертям собачьим! – подумала она. – К чертям собачьим и его, и его улыбку человека голубой крови, и его высокомерное поведение!” Гнев, порожденный совокупностью жизненных несправедливостей, закипал внутри, отчего на глаза наворачивались слезы. Такие, как он, люди превратили ее детство в настоящий ад на земле. Слова из прошлого проносились у нее в голове, вспоминались прозвища и иносказания, ранящие даже по прошествии стольких лет. “У Гретхен Полански небольшая проблема”. “Эта несчастная девчонка Полански”. И самое скверное: “Гретхен совершила ошибку”.
– Можете сколько угодно насмехаться надо мной, – с грустью произнесла она. – Мне все равно.
На какое-то мгновение он замер в неподвижности, казалось, уподобляясь камням, на которых он стоял. Затем он опустил голову и медленными, рассчитанными движениями снял с себя шлем.
Предательское сердечко Джилл сжалось в груди. С обнаженной головой, всклокоченными темными волосами, которые в обычной ситуации всегда были безупречно расчесаны, Синклер выглядел невероятно красивым, еще более ослепительным, чем обычно. Ей внезапно захотелось запустить пальцы в эти кудри, и когда она быстро представила себе столь глупую картинку, открылся ящик Пандоры, переполненный иными желаниями. Черт, она же должна сердиться на этого мужчину!
– Миз Полански, мои сомнительные правила придуманы для того, чтобы уберечь вашу прелестную крошечную… – Он умолк и бесцеремонно оглядел ее с ног до головы, прежде чем продолжить: – … шейку. Я требую, чтобы кибернавты не разделялись, поскольку всегда существует вероятность того, что у человека на протяжении всего часа может не сохраниться способность к принятию разумных решений… не говоря уже о сотне прочих вещей, способных создать угрозу тому, чей разум объединен с синтетической средой.
Он двинулся по направлению к ней, причем его медленные, размеренные движения заставляли ее в душе увеличивать число угрожающих ей при данных обстоятельствах опасностей, уже им упомянутых. Господи, да неужели ей уже начал отказывать разум? Иначе какое еще может быть объяснение безумным видениям, проносящимся у нее в мозгу: он и она, занимающиеся… о, Боже! Она закрыла глаза, чтобы не видеть его приближающуюся фигуру, инстинктивно понимая, что ей надо уходить – и быстро! Она завертелась и задергалась столь отчаянно, что прицепившийся к кустам материал начал подаваться.
– Джиллиан, стойте смирно.
Синклер? Не может быть. Она никогда не слышала, чтобы его голос звучал так нежно, так сдержанно. Она открыла глаза, вначале чуть-чуть, а потом полностью, и не поверила увиденному, настолько это показалось ей невероятно-диким. Синклер стоял перед ней на коленях, с трудом отцепляя тяжелое бархатное платье от сотни вцепившихся в него прочных колючек. Прикосновения его были столь же нежными, как и его слова.
Удивление Джилл тотчас же сменилось страхом.
– Доктор Синклер, вам не стоит… То есть вам не надо…
– Помогать вам? – проговорил он, оглядывая ее с суховатой ухмылкой. – Полагаю, что это не вписывается в образ Вершителя Судеб? – К этому моменту он покончил с колючками и встал на ноги, протягивая Джилл руку, чтобы та смогла выбраться из кустарника.
– Ну, ладно, мы никому об этом не расскажем, не так ли?
Подавив опасения, она доверила ему свою руку. Его теплые пальцы переплелись с ее пальцами, напомнив ей о том моменте, когда он точно так же держал ее за руку на вечеринке у Гриффита. Она припомнила испытанное ею унижение, но странным образом тот суровый чужак с холодными глазами показался ей менее реальным, чем стоящий рядом виртуальный мужчина.
– Спасибо, – дрожа, произнесла она, а затем попыталась вложить в свои слова испытываемые ею чувства: – Я не знала, что вы такой мастер… высвобождать юбки.
Темные брови Синклера насмешливо изогнулись, однако глаза оставались бесстрастными.
– Подозреваю, что вы сделали мне комплимент. Благодарю вас.
Прозвучавшая в его голосе нотка самоуничижения кольнула ее в самое сердце. “Это же не настоящее”, – убеждала она себя. У доктора Синклера железная шкура и такое же сердце. И все же, когда она заглянула ему в глаза, то в их глубинах она обнаружила проблеск души, скрывающейся за непробиваемой стальной оболочкой, души столь же робкой и легко ранимой, как и ее собственная. Возможно, это тоже иллюзия, такая же подделка, как и блистающие доспехи и инкрустированный драгоценными камнями меч. И все же, независимо от того, иллюзия это или нет, взгляд его околдовал ее, притянул ее к себе, как блуждающую комету, очутившуюся в гравитационном поле Солнца.
Силы, гораздо более могучие, чем ее собственная воля, зажали ее сердце в кулак. Виртуальный мир померк, и остался лишь его вопрошающий взгляд и ее острейшее желание ответить на его вопросы. Сделав шаг поближе, она нежно провела пальцами по его щеке. Глаза его потемнели от этой нежной ласки, слиток серебра от ее прикосновения расплавился. Она ощутила, как жар его взора заставляет трепетать ее собственное тело. “Иллюзия!” – предупреждал ее разум. И все же где-то в самой глубине души, средоточии истины, она осознавала, что это – самое реальное из всего, испытанного ею в жизни.
– Десять минут, – предупредил Паркер.
Рука Джилл безвольно упала и повисла, а здравый смысл наполнил ее голову, как заполняет воздух нарушенный вакуум. Опять это случилось! Она позволила себе увлечься образом мужчины, каким она хотела видеть Синклера – не той же холодной ледышкой, каким он был на самом деле! Она отвернулась, не желая прочитать в его глазах холодный расчет, который, как она заведомо знала, не мог не присутствовать в его взоре.
– Нам пора двигаться. У нас и так немного…
– Миз Полански?
– Да? – проговорила она, делая вид, что очарована рощей слева.
Синклер поколебался, а затем прочистил глотку.
– Кхе-кхе… Видите ли, я просто хотел бы поставить вас в известность относительно того, что образы, создаваемые симулятором… ну, определенные реакции могут быть искажены на пульте. Вам не следует принимать слишком близко к сердцу то, что здесь происходит. Это… это всего лишь проекция.
Джилл вся сжалась. Неужели Синклер на самом деле пытается помочь ей избавиться от неловкости по поводу свершившегося с такой тщательностью.
Или он просто готовит ее к очередному эксперименту? Она обернулась, смело встретившись с Синклером взглядом и не скрывая собственных подозрений. Но прежде чем ей удалось установить его истинные намерения, он нахмурился и отвел взгляд, сосредоточив его на той самой рощице, которую она только что столь демонстративно изучала.
– За этими тополями что-то движется.
– Вы полагаете, это Эйнштейн?
– Возможно, – заметил он, проходя мимо. – Но я бы советовал вам все равно идти за мной следом. Никогда не знаешь, с чем столкнешься.
Он двинулся в сторону деревьев, но тут его остановила Джилл.
– Доктор Синклер? Я просто хотела сказать… ну, в общем, спасибо. От одной проекции другой проекции.
Он обернулся через плечо, выгнув брови от невысказанного удовольствия. Затем он попытался что-то сказать, но уже не успел. В этот момент из-за спасительных деревьев вышло “нечто”.
И это был не Эйнштейн.
Существо было грузным, с серо-зеленой шкурой и руками, огромными, как стволы деревьев. Шло оно прямо и было одето в заляпанную грязью кожаную куртку, но на этом сходство его с человеком кончалось. Налитые кровью глаза злобно сверкали под нависшими бровями, а огромные желтые клыки высовывались из полураскрытой пасти. Хуже всего было то, что от этого существа воняло так, будто оно не мылось с сотворения мира.
– Боже милосердный! – воскликнул Синклер, застыв на месте, – это что еще за штука?
– Думаю, что орк, – заявила Джиллиан, подойдя к собеседнику. – Только маленький.
– Маленький? – Синклер резко повернулся и уставился на надвигавшегося монстра. Слегка ссутулившийся, он все равно был ростом не менее семи футов. На вид он мог нокаутировать молодого слона, прижав его лопатками к земле, даже при условии, что одна рука у него будет заведена за спину.
А шло чудовище прямо на них.
– Паркер! – пролаял Синклер. – Уберите эту тварь отсюда!
– Пытаюсь, – ответил Феликс, – но программа утонула в топологической матрице, и я не могу ее отыскать.
– Зараза чертова, – выругался Синклер, понимая, что в данный момент это выражение более чем уместно. Топологическая программа, которую следовало пролистать, чтобы отыскать точку наложения, была не менее шести дюймов глубины. И если Феликс не знал, в каком именно месте искать, то программу этой твари он не найдет никогда в жизни.
Синклер покачал головой, чувствуя, как накатывается жуткая головная боль. Затем вновь поглядел на гигантского монстра, радуясь что это тяжеловесное создание передвигается крайне медленно. Они легко смогут от него убежать. Схватив миз Полански за запястье, он ринулся в обратный путь, намереваясь сделать именно это.
Но миз Полански даже не пошевельнулась.
– Угу, – произнесла она.
Выражение “угу” не совсем соответствовало сложившейся ситуации. Оглянувшись, Синклер убедился в том, что его партнер-кибернавт по недосмотру опять попал в самую гущу кустов куманики. Как бы медленно ни передвигался монстр, он все равно их настигнет до того, как им удастся высвободиться. Вздохнув, он сообразил, что выход есть только один.
– Прекращайте эксперимент, Хеджес. Выводите нас отсюда.
Последовала продолжительная пауза, а затем отстраненный голос Сэди Хеджеса проговорил в ответ:
– Я и могу, и не могу это сделать, док.
– Сэди, – на одном дыхании произнес Синклер, пытаясь сохранить хладнокровие, – спорить некогда. Выводите нас отсюда. И немедленно!
– Док, вас-то я выведу отсюда без проблем. Но поглядите-ка, на чем стоит она!
Синклер стал всматриваться в хитросплетение веток и сучьев под ногами у партнера и разглядел тоненькую мерцающую линию кобальтового цвета. Черт! Колючий куст оказался как раз поверх одной из линий силовой сетки. А прелестная лодыжка миз Полански была от нее в опаснейшей близости. Голова у Синклера стала раскалываться по-настоящему.
– Что ж, – проговорил он, кладя руку на инкрустированный меч, – похоже, мне представляется случай проверить, защищают ли виртуальные доспехи, как настоящие.
На этот раз инициативу проявила миз Полански, схватив спутника за запястье.
– Доктор, это всего лишь проекция, верно? Она ведь не может причинить вам вреда?
Синклер посмотрел в ее честные глаза. И нежно снял ее руку со своей, проявляя все ту же заботливость, с какой он высвобождал ее платье из колючек.
– Я запроектировал симулятор так, чтобы он стремился к воспроизведению физических стимулов, – спокойно произнес он, словно беседовал о погоде. – Всех физических стимулов.
В нескольких ярдах от них грузный монстр прорычал, как бы подтверждая справедливость этого заявления.
“Черт, – подумал Синклер, глядя на это создание, – эта тварь похожа на танк “Шерман” с ногами!”
– Я не позволю вам делать что-либо подобное!
Он быстро перевел взгляд на партнера-кибернавта. Перепачканная, с золотым обручем на боку и в разорванном, испорченном сотнями колючек когда-то роскошном платье, она стояла с высоко поднятой головой, а карие глаза ее были наполнены абсурдной, но в то же время истинной гордостью.
– Простите, миз Полански, но вы вряд ли находитесь в том положении, когда можно отдавать приказы кому бы то ни было.
– Я не отдаю приказы, я работаю головой, – заявила она, решительно скрестив перед собой руки. – Вы в состоянии уйти. Я – нет. Вы – мозг этой операции, а не я. – Она вздернула голову, встретив его взгляд без малейшего намека на страх. – Вами нельзя пожертвовать, доктор. Мною можно. Оставьте мне свой меч и уходите, пока это еще возможно.
Синклер поглядел на нее, потрясенный и подавленный ее смелостью и ясностью мысли. Совсем недавно между ними произошло нечто, чем она могла бы воспользоваться, если бы захотела. Но она не такая. Стоя спиной к стене, он вообразил, как она будет сражаться и ни за что не попросит даже на грамм пощады. Одни бегут от противника, другие встречают его лицом к лицу.
У Синклера зародилось подозрение, что Джиллиан Полански принадлежит к числу тех редких личностей, которые своими противниками закусывают перед обедом.
– Ваша логика… безупречна.
– Значит, вы уйдете?
– Нет, но ваша аргументация великолепна. Теперь прошу извинить: у меня назначено свидание с шагающим бульдозером.
– Доктор, я…
Фраза повисла, и настало молчание, говорившее больше, чем любые слова. Прозрачные слезы засверкали у нее в глазах – слезы страха, но не за себя. Где-то в глубине души у него все сломалось.
