Текст книги "Кудесник"
Автор книги: Рут Оуэн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
– И все же, мисс, я полагаю, что вы должны позволить Роджерсу отвезти вас домой, – заявила Партридж, глядя через окно на подъехавшее такси. – Или, по крайней мере, подождать, пока не спустится доктор.
– Я не могу ждать. Мне надо… работать, – ответила Джилл, внутренне содрогаясь по поводу вымышленного ею оправдания. Позвонить по телефону срочного вызова такси было проявлением трусости с ее стороны, но ей надо было убираться как можно скорее. Она помнила, что дала обещание Иэну, но это было до того…
– Прошу вас передать доктору мои извинения и поблагодарить его от моего имени за приглашение на обед. Это было весьма любезно с его стороны.
В озабоченном взгляде Партридж проскользнула веселая хитринка.
– Не думаю, что он это сделал из любезности.
Джилл отвернулась, будучи не в состоянии выдерживать проницательный взгляд Партридж. “Уж поверьте, если бы вы знали правду, то и близко не подпустили бы меня к “своему мальчику”!” В объятиях Иэна она почувствовала бы себя Золушкой на балу, но пора возвращаться к реальности. А когда она потупила взор, то обнаружила, что далеко не хрустальные башмачки ее все на месте. “Мечты, мечты! – подумала она, туго затягивая пояс дождевика. – Глупые, пустые мечты”. И направилась к выходу.
– Партридж, прошу вас, скажите доктору, что я… что я завтра днем увижусь с ним в симуляторе.
Она заторопилась к такси, так и не обернувшись, желая как можно скорее отъехать от дома Иэна… чтобы быть как можно дальше от самого Иэна. Ему будет больно от неожиданного ее бегства, но это пройдет. Она совсем не была уверена в себе. Ей надо было побыть наедине, подумать о будущем – практически возможном для нее будущем, где не было места суровым, добросердечным, неотразимо сексуальным ученым, завлекающим женщин и влюбляющим их в себя, забыв сообщить, что являются членами королевской фамилии инкогнито.
И она укрылась во тьме машины. Ноги ее терлись о скользкую кожу сиденья, отполированную тысячами неизвестных пассажиров. Через плечо она оглянулась на дом Иэна – сверкающую Страну чудес, – ошеломленная до такой степени, что даже не затворила за собой дверцу. “Господи, да я так бы просидела тут до скончания века!”
– Простите! Я, наверное, не расслышала.
– Прелестным леди не идет хмуриться, – умудренно произнес водитель.
Джилл открыла было рот, чтобы ответить, но тут прозвучал знакомый баритон:
– Вполне с вами согласен.
Не может быть! Но стоило Иэну втиснуться, сложившись чуть ли не пополам, на заднее сидение, как она поняла, что может.
– Иэн! Как же… Я ведь предупредила Партридж…
– Вы предупредили Партридж, что уезжаете, и попросили сообщить об этом мне. Вы просто не знали, что она в этих целях пользуется интеркомом. Теперь не делайте больше глупостей и возвращайтесь в дом.
“Чтобы вновь испытать поцелуи, от которых лишаешься разума? Не пойдет!”
– Я еду к себе домой.
– Отлично, – коротко ответил он с натянутой улыбкой, не предвещавшей ничего хорошего, и захлопнул за собой дверцу. – Тогда я еду с вами.
– Черта лысого вы со мной пое… – начала было Джилл, но Иэн перебил ее:
– Не будете ли вы любезны высказать все это завтра? В обществе Феликса, Сэди и прочих сотрудников отдела?
Она знала, что это невозможно и что он это понимает. Она припомнила, как сотрудники перешептывались и хихикали, когда они увидели на видеоленте их киберпоцелуй, – можно себе представить, какие сплетни пойдут, когда их отношения станут реальными.
– Все в порядке, – сказала она насторожившемуся, проницательному водителю. – Только джентельмен поедет с вами назад.
Джентельмен только улыбнулся.
Джилл назвала шоферу адрес, и такси тронулось. Девушка забилась в самый дальний угол сиденья, желая обеспечить как можно большее расстояние между собой и Иэном. Это оказалось непросто. Заднее сиденье машины было, во-первых, не таким уж большим, и значительную площадь его занял Иэн. Как бы Джилл ни вертелась, но ей все равно приходилось задевать колено Иэна собственным. От контакта сразу же пробегала искра. “Черт бы его побрал! Зачем он вообще со мной поехал?”
“… И почему я ему разрешила?”
Машина свернула с ярко освещенной подъездной аллеи на пустое загородное шоссе. Тьма залила машину, как чернила – чернильницу, и все же Джилл ощущала на себе пронизывающий взгляд Иэна, следящий за ней, испепеляющий ее. Она нервно заерзала, но от этого нога ее еще плотнее соприкоснулась с ногой Иэна. Под облегающими джинсами прощупывались каменные мускулы икр, сконцентрированная энергия пантеры, готовящейся к прыжку. “Господи!”
– Простите, что я уехала, не предупредив вас, – совершенно искренне проговорила она. – Я… я просто вспомнила, что не закончила одно дело.
Иэн недоверчиво ухмыльнулся.
– Да, мне об этом сказала Партридж. Я этому не поверил тогда, не поверю и сейчас. Вы не просто уехали, вы сбежали.
– И вовсе я не сбежала! – выпалила она. Но, само собой, он все понял, как есть. Отступление показалось ей лучше, чем рассказать правду о себе. И тогда, и теперь.
– Послушайте, я не обязана перед вами отчитываться. Я вообще ни черта вам не должна объяс…
Фраза оборвалась на полуслове, ибо, жестикулируя, она смахнула с колен сумочку. Содержимое высыпалось на сиденье в узкое пространство между ними. “Великолепно, – подумала она, запихивая просыпавшиеся вещи в сумочку. – Хорошо хоть то, что хуже быть уже не может!”
Увы, она ошибалась. Иэн протянул руку, чтобы ей помочь, и вобрал в горсть кое-что из вывалившихся предметов. Темнота не позволяла их разглядеть, но что представлял собой пакетик из фольги, было ясно и наощупь.
– Что за чертов…
– Это все Марша, – едва дыша, выдавила из себя Джилл и выхватила у Иэна презерватив, чтобы засунуть его обратно в сумочку. – Я не хотела… то есть, я не собиралась… давайте сделаем вид, будто этого вечера вовсе не было.
– Такого я сделать не могу, миз Полански. И, кроме того, – с убийственной мягкостью в голосе добавил он, – не хочу.
“Я тоже, – беспомощно подумала она, – но у меня нет другого выхода”. Отношения с Иэном способны лишь разбить ей сердце. Он был прав: она хотела сбежать. Но вместо того, чтобы от него отдалиться, она была к нему теперь ближе, чем когда бы то ни было. Небольшое заднее сиденье было заполнено им: его телом, его запахом, исходившим от него жаром – и она от этого задыхалась. Она еще никогда так остро не ощущала мужскую сексуальность. Или собственную. Она проглотила вставший в горле ком, отчаянно стремясь накинуть узду на вышедшие из повиновения эмоции.
– Думаю, что для всех будет лучше, если мы вообще перестанем видеться.
– Это не ответ. – Иэн схватил Джилл за запястье и с силой притянул к себе – одновременно и нежно и грубо. – Что такое, Джилли? Что я такого сделал, из-за чего вы вдруг решили удрать?
Смущение в его голосе разрывало ей сердце.
– Поймите, Иэн, дело вовсе не в этом. А в том, что… – Тут она осеклась, потому что машина проезжала под уличным фонарем, и ей удалось заметить в зеркале заднего обзора удивленный взгляд шофера. Да что ж это такое, неужели хоть раз в жизни они не могут поспорить наедине? И она заговорила шепотом: – Я уехала потому…
– Отчего вы шепчете?
Джилл чуть-чуть придвинулась.
– Я шепчу потому…
– Вы хорошо себя чувствуете? – спросил сугубый практик. – У вас ларингит?
– У меня нет – а-а-а! – В отчаянии Джилл прижалась к Иэну и прошептала прямо в ухо: – У меня нет ларингита! Мне просто не хотелось обсуждать наши личные дела при любопытном водителе. Вы сейчас хорошо меня слышите?
После многозначительной паузы он проговорил:
– Да.
Дело было не в том, что он сказал, – дело было в том, как он это сказал: словно ему не хватало воздуха, чтобы выговорить даже такое короткое слово. Тут до Джилл дошло, как близко они сидят и как ее тело во всю ширину прижимается к его крепкой, как стена груди. Их разделяли слои одежды, но вжавшаяся в его мускулы ее грудь делала их нагими, а ощущения от касания – сладостно-нежными. “Так чувствуют себя обнаженные…”
– Возможно, я придумала не наилучший вариант, – дрожа, шептала она, понимая, что и ей не хватает дыхания.
– Чушь! – отрезал он. – Мы ученые. И наши тела контролирует наш разум, а не наоборот. Продолжайте, прошу вас.
“Ладно, если он в состоянии это вынести, то смогу и я”. Преисполнившись решимости, она настроила себя на то, чтобы не чувствовать огненных лент, вязавших ей руки и ноги, а также другие места, где их тела соприкасались. Она подтянулась к самому его уху, стараясь не обращать внимания на то, как исходящий от него чудесный запах щекотал ей ноздри.
– Я ушла потому, что в моем прошлом есть такое, о чем вы не знаете. Наше происхождение до такой степени различно…
Он повернул голову и потерся подбородком о ее затылок, дотрагиваясь до самых чувствительных мест.
– Мне хотелось бы без обиняков заявить, в чем конкретно между нами разница. Я… – заговорила было она, но тут такси наехало на открытый люк, подбросив Джилл. Она бы ударилась головой о переднее сиденье, если бы Иэн не изловил ее и не потянул назад.
– Зараза чертова! – обругал он водителя. – Вы что, не видите, куда едете?
– Пардон, синьор, – виновато пробормотал шофер.
Джилл ничего этого не слышала. Прижатая к широкой груди Иэна, она почувствовала себя под надежной защитой – и до смешного довольной. До нее едва дошло, что поза ее переменилась, что в итоге она очутилась на коленях у Иэна, а правая рука его лежала у нее на чулке чуть повыше нижнего края платья. Темнота и движение машины создавали странную, неповторимую атмосферу, словно они с Иэном были в отдельном пространстве, не соприкасающемся с остальной вселенной – вселенной, где ей было тепло, уютно и где ее холили и лелеяли. Это была фантазия, иллюзия, столь же фальшивая, как и топологические наложения в симуляторе. Но она не могла не уткнуться в Иэна носом и не вбирать в себя исходивший от него чистый, невероятно мужской запах.
– Джилли! – пробормотал Иэн, зарываясь ей в волосы.
Загрубевшие его пальцы гладили ей бедро, посылая дрожь наслаждения по всему пространству ее сверхчувствительной кожи. Внутри нее разгоралась страсть. Она уже ощутила ласку в начале вечера, но то, что было тогда, и близко не напоминало то, что было теперь. Теперь все происходило медленно и горячо, словно он намеревался заниматься любовью с каждой частью ее тела по отдельности. С каждой. Она простонала, зная, что не вправе такого желать, понимая, что это для нее отрава.
– Иэн, нам нельзя…
Гортанный смех его вызвал у нее сладчайшую дрожь в позвоночнике.
– Ребенком я жил в замке, принадлежавшем нашему роду на протяжении множества столетий. Там было холодно и сыро, и он был до такой степени переполнен символами побед моих предков, что там не оставалось места, где можно было бы просто жить. И я так долго прожил среди мертвых, что позабыл, как это – быть живым. – Иэн прижался к Джилл еще сильнее, соблазнительно лизнув мочку уха. – А точнее, это продолжалось до того момента, как ко мне в кабинет ворвался некий огненный шар и не устроил мне веселую жизнь по поводу отсутствия на производстве замкнутого цикла переработки экологически вредных веществ.
Глаза Джилл широко раскрылись от удивления.
– Но это же был мой первый рабочий день!
И она почувствовала, как зарывшийся ей в волосы рот расплылся в улыбке.
– И с той поры быть рядом с вами стало пыткой. Знаете, сколько времени я мечтал вас поцеловать? Знаете, сколько времени я мечтал до вас дотронуться вот так, как сейчас?
Рука его забралась между ее ног. Желание взорвалось внутри нее, как вспышка сверхновой звезды.
– Вам не надо… – начала было она, глядя на силуэт водителя. – Нам не надо…
Его обволакивающий, как мягкая кожа, голос был столь же соблазнителен, как и его прикосновение.
– Позвольте мне, Джилли. Хотя бы раз позвольте мне дотронуться до вас именно так, как я желал, именно так, как я мечтал…
Слова его подкреплялись движением его руки, которая поднималась все выше, пока не добралась до участка обнаженного тела над чулками, прикрепленными к подтяжкам. Она застонала, вжимая рот ему в плечо, чтобы заглушить звуки. ‘ Он хотел меня с самого начала, – подумала она, ощущая, как в ней рождается ослепительное, одновременно горькое и сладкое томление. – Он хочет ту, за кого он меня принимает”.
Она с ума сошла, позволяя ему делать это, и не только из-за присутствия водителя. Их страсть не меняла ни ее, ни его прошлого. Это была иллюзия – обволакивающая, горячая, грешно-чудесная иллюзия, столь же нереальная, как и киберпространство. Ей следовало покончить с этим – прямо сейчас. Но когда его пальцы стали бегать по обнаженной коже внутренней части бедер, до нее дошло, что она не сможет собрать волю в кулак и прекратить происходящее, даже если бы она этого пожелала. Прикосновения Иэна и для нее были фантазией наяву.
Она отдавала себя. Инстинктивно она налегла на его руку, избирая общий для них любовный ритм. Его крепкие пальцы действовали, как по волшебству, доводя ее до беспорядочной дрожи. И когда он вобрал ее в ладонь, она уткнулась ему в затылок, застонав, как только на нее накатилась приливная волна наслаждения.
– Хочу тебя! – чуть ли не выкрикнул он. – Хочу тебя горячей, голой и лежащей подо мной! Скажи, что ты тоже этого хочешь!
Хочет? Да она обмирает в ожидании этого! Она обезумела от желания, горя готовностью получить от него всенаполняющую ласку, на которую способен только он. Выше талии она была самая настоящая леди. Ниже талии она двигалась в такт его невероятным касаниям, бешеная, как сука во время течки. Большее было невообразимо. Остановиться она уже не могла.
– Скажи! – требовательно проговорил он, и голос его дрожал от страсти. Он наклонился еще ближе, и губы его находились выше ее губ лишь на несколько мучительных дюймов. – Мне все равно, правда это будет или нет. Скажи, что хочешь меня.
Правда или нет?
Да как он может сомневаться? Тело ее говорило, до какой степени она его хочет, как она его любит. Ее любовь к нему была единственной для нее истиной. И единственным, в чем она не позволяла себе признаться. Достичь такой близости, а затем увидеть, как гаснет страсть в его взоре, когда она расскажет о себе правду… вот это действительно ее убьет.
– Иэн, я не могу…
Такси резко остановилось. Повернув голову, Джилл увидела фонарь перед своим домом. Конец поездке. И фантазиям.
Позднее она так и не смогла понять, как это Иэну удалось так быстро разъединиться и как ему удалось устроить ее на другом конце сиденья и скромненько накрыть ей ноги ее же плащом, прежде чем таксист успел выключить счетчик и обернуться.
– Мы приехали, сеньорита. А сеньор поедет назад?
– Да, – заявил Иэн, прежде чем успела ответить она. – Поедет.
Он открыл дверцу и выпустил ее, и ни в его прикосновениях, ни в выражении его лица уже не было тепла. Маска вернулась на место, появился стальной фасад, заставляющий людей воспринимать его как человека холодного и отстраненного. Но Джилл знала, что под этой бесстрастной внешностью бьется страстное, ранимое сердце. Сердце, способное разорваться, как и ее собственное.
Ничего постоянного между ними быть не может. Она это знала. Но она также знала, что она обязана сказать ему правду, почему это именно так. Он спас ее от орка и от нациста, а только что – от понимающей ухмылки сующего нос не в свое дело таксиста. Она не могла позволить ему уехать с убеждением, будто она убегала именно от него, будто именно он вынудил ее уехать. Она вплела пальцы в его ладонь, лежавшую на ручке дверцы.
– Иэн, то, что ты хотел, чтобы я сказала в машине, – сущая правда.
Какое-то время ничего не происходило. Затем он оторвал руку, повернул ее ладонью вверх и сам сплел с нею пальцы. Взгляды их сомкнулись, и настал драгоценный миг, когда во всей вселенной существовало одно лишь их прерывистое дыхание и ритмичное биение их сердец.
– Можете ехать, – проговорил таксисту Иэн, не отводя глаз от Джилл. – Сеньор остается.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Она зашла в полумрак своей гостиной, где прорисовывались знакомые очертания предметов обстановки и где через стеклянную дверь тускло просвечивала бледная Луна. Этот дом был для нее спасительной гаванью, островком мира в безумной, хаотичной вселенной. Но мир тотчас же исчез, как только она услышала шаги позади себя.
– Свет зажечь? – тихо спросил он.
– Не надо, – ответила она. В темноте было легче, было проще рассказать правду о своем происхождении. Она скрестила руки на груди, поверх облегающего дождевика – уловка, которая должна была сработать. Все еще глядя в сторону, она заговорила, надеясь, что из ее уст польется складная речь. Но ей удалось выдавить из себя одну лишь фразу:
– Может быть, чаю?
Ей показалось, что он улыбнулся.
– Только не сейчас.
“Дура, конечно же, ему сейчас не до чаю!” Лицо ее исказила гримаса, и ей стало больно, ибо она осознала, до чего неловко прозвучал вопрос. Но она могла вести себя только неловко. Она еще никогда не приглашала мужчину в дом для того, чтобы… В общем, она еще никогда не приглашала мужчину в дом. В фильмах и книгах все это выглядело легко и естественно, как свалиться с бревна. Но она никогда не чувствовала себя до такой степени неестественно. Она смущалась от неловкости и понятия не имела, как вести себя дальше.
– Тогда, может быть, кофе?
– Хочу, чтобы ты расслабилась, – сказал он и встал сзади. – Мы здесь одни. Тут нет камер симулятора, нет кибертехников, нет орков, нацистов или таксистов. Только ты и я. И, по правде говоря, – признался он, даря ей жаркий поцелуй в затылок, – я точно так же не знаю, что делать дальше, как и ты.
“Ну, да, конечно!”
– Но ведь ты был шесть лет женат!
– Я знаю о сексе. – Голос его вдруг посуровел, и в словах его явственно прозвучала горечь. – Саманта была ненасытна и жаждала физических радостей. Беда заключалась в том, что ей было безразлично, от кого их получать. Мужчины для нее были взаимозаменяемы. Включая мужа.
Слова звучали как бы издалека, из пустого пространства, где Иэн был один. Она повернулась к нему лицом и увидела, как в его взгляде отражается вечное одиночество. Впервые она осознала, почему он так далек, почему он построил вокруг себя стену из цифр и фактов, оберегая собственное сердце. Она мягко улыбнулась, не боясь строгого выражения его лица, потому что теперь она знала, что любит скрывающегося за этим фасадом человека.
– Она была неправа, доктор. Другого такого, как ты, нет на свете.
Лицо Иэна разгладилось. При серебристом свете Луны Джилл увидела, как смягчились его черты, как появилась драгоценная нежность, столь редко проявляющаяся открыто. Дыхание у Джилл перехватило, как только она заметила, что любимый ею человек, глядя на нее, более не отгорожен барьерами, так долго их разделявшими.
– Ты сама особенная, – проговорил он с такой нежностью, от которой по всему телу пробежала дрожь. – Но, как ты думаешь, не пора ли нам расстаться с этим проклятым дождевиком?
– Не так уж он и плох, – заявила она, еле скрывая улыбку. – Мне его подарила бабушка.
– Что ж, она тебя явно не облагодетельствовала, – заметил Иэн, помогая ей из него вылезти. Затем он бросил это одеяние на диван, радуясь, что на ней больше нет этого уродства. Джилли – мастер подбирать бесхозную одежду, как и бездомных кошек, подумал он и обернулся, после чего у него моментально перехватило дыхание.
Она стояла у окна, заливаемая лучами месяца, как серебряным потоком. Казалось, она соткана из света, бестелесная мечта, слияние ночи и волшебства, ожившая фантазия. И при всем при этом она была реальна, более, чем реальна. В такси он догадался, на что будет похожа ее любовь: на сладкий кусочек неба, растапливающий лед его замерзшей души. Попробовать его на вкус – еще далеко не все.
– Джилли, – нежно произнес он, наполовину опасаясь, что она исчезнет, как пропадали без следа многие его мечты, – от платья ты тоже можешь избавиться.
Она стояла совершенно неподвижно. Какое-то время ему казалось, что он ее чересчур торопит: ведь для них обоих все это было в новинку. Затем она завела руку за спину и расстегнула “молнию”. Несколько мгновений лиф из мягкого материала, точно щит, прикрывал ей грудь. А потом с едва слышным вздохом она ослабила мертвую хватку и позволила бархатной тьме рухнуть к ее ногам.
Она была видением. Ее высокие, резко очерченные груди оказались полнее, чем он это себе представлял, – с темными, торчащими сосками, которые, казалось, молили, чтобы до них дотронулись. Верхняя часть тела сужалась до невероятно тонкой талии, а затем следовали гостеприимные бедра, рождавшие в голове сотни соблазнительных картин. Взор его прошелся вверх-вниз по ее стройным ногам, по черным кружевным трусикам, открывавшим почти все, что им бы следовало скрывать. У нее была фигура куртизанки, а не кибертехника, и ее неосознанная эротическая чувственность вызвала у него немедленный, болезненно-жесткий ответ.
– Миз Полански, – хрипло произнес он, пытаясь овладеть отчаянным, подспудным желанием. – Мой симулятор не сумел оценить вас по достоинству!
Он начал стягивать с себя свитер, но нежный голос остановил его:
– Не надо. Позвольте мне.
И она подошла к нему, стараясь не выглядеть чересчур торопливой, хотя, на самом деле она спешила до предела. Ей страшно хотелось до него дотронуться, от этого у нее подкашивались колени, однако, вдруг получится не так? Она была уверена в том, что любовь ее способна удовлетворить эмоциональные его потребности, но как насчет физиологических? Тут она была не совсем уверена… Она подошла вплотную и взяла свитер за низ, тут же поразившись, до какой степени мягкий, наполненный теплом Иэна материал стал подпитывать костер ее собственного желания. Инстинктивно она подтянула свитер к лицу и потерлась о него щекой.
Тут он выругался грубой, площадной бранью. И добавил:
– Да сними же ты его! Прямо сейчас!
Следуя его приказу, она потянула с него свитер через голову, но когда захотела его сбросить, то обнаружила, что он накинул снятый кусок ей поверх шеи и получившейся петлей стал подтягивать ее к себе.
– Ты сводишь меня с ума больше, чем любая из женщин на свете, – заявил он, покрывая уголки ее рта медленными, чарующими поцелуями. – А почему?
“Потому что я люблю тебя!” Но вслух она эту фразу произнести не осмелилась – еще не была к этому готова.
– Мы провели массу времени в симуляторе. Может быть, ты влюбился в фантазию, а не в меня.
– Господи, да неужели ты так думаешь? – Он позволил свитеру упасть и принял Джилл в свои объятия, с силой притискивая к себе. – Ты знаешь, почему в киберпространстве я чувствую себя, как дома? Да потому, что всю свою жизнь я провел в виртуальных реальностях. Я вырос в распроклятом замке с дедом, который столь старательно хотел не посрамить мертвых, что у него не было времени для живых. Я женился на женщине, которой хотелось, чтобы я играл роль аристократа с гордым профилем и плейбоя одновременно, и которая ушла, как только поняла, что я не собираюсь жертвовать своими научными занятиями ради ее мечтаний об икре бочками.
– Зато теперь я стал Вершителем Судеб, – продолжал он, усмехнувшись, хотя в голосе его не появилось ни тени юмора. – Я неприступный ученый со шкурой из стали и калькулятором вместо сердца.
– Шкура у тебя вовсе не стальная, – гортанным голосом заявила она, вдавливаясь в обнаженную грудь.
– Только для тебя, – пробормотал он, наградив ее почтительным поцелуем в макушку. – Ты особенная: ты умеешь проявлять в людях хорошее независимо от того, хочется им или нет. – Он поднял голову и окинул взглядом экологические реликвии на стенах. – Думаю, что это потому, что тебе чертовски небезразличен мир и его обитатели. И по какой-то невразумительной, зато благословенной причине тебе стал небезразличен и я.
– Не думаю, чтобы была какая-то конкретная причина, – дрожа, призналась она. Страсть к нему охватывала ее на всех уровнях: эмоциональном, духовном, физическом… очень и очень физическом. Руки его жгли огнем ее кожу, мяли чувствительную плоть ее грудей и ягодиц, давили и распаляли жаром такие места, о существовании которых она и не догадывалась. Постанывая, она уткнулась лицом в мягкую кожу его груди, возбужденная его запахом и вкусом, возбужденная множеством других вещей. Он гнал ее галопом к самому обрыву страсти, но она не могла себе позволить туда свалиться, по крайней мере, сейчас.
– Мне кое-что надо тебе рассказать.
– Мои уши наготове, – пробормотал он и сделал движение, характерное для фильмов, которое детям до восемнадцати лет смотреть воспрещается, и доказавшее, что наготове у него далеко не только уши.
– Иэн, не надо! Иэн… – кричала она, разрываемая между наслаждением и страхом. Собрав в кулак последние остатки воли, она вырвалась из сладкого, как мед, костра его объятий и отодвинулась на расстояние вытянутой руки. – Мне надо тебе кое-что рассказать. Нечто очень важное.
– И, надеюсь, недлинное, – добавил он, бесстыдно пялясь на ее груди.
“Неисправим, – подумала она. – За такое любят еще больше”.
– Иэн, такое надо говорить сразу. Я… у меня нет отца.
– Отлично, у тебя нет отца. Давай теперь, наконец, займемся…
– Иэн, да ты меня не слушаешь! – Она отвернулась и подошла к окну, и там, глядя на океан, решилась высказать всю правду. – Моя мать не была замужем за моим отцом. Черт, да она даже не знает, кто он. Как-то раз она мне сказала, что это может быть один из трех… или вышибала из Омахи, подвезший ее на мотоцикле. В общем, картина ясна. Мама не была слишком разборчивой, когда дело касалось мужчин, и совершила множество ошибок. А я – одна из тех ошибок, с которыми ей приходилось жить.
Иэн не сказал ничего. Да и что он мог сказать? Таких слов не существовало. Он – барон, а она – результат маминой небрежности.
– Ведь это все меняет, не так ли? – спросила она несчастным голосом.
В два прыжка он подскочил к ней и развернул к себе, схватил за плечи и стал трясти от отчаяния.
– Послушай-ка, я не вполне понимаю, что должна была бы означать для меня эта информация, но должен тебе сказать, что мне до предела безразлично, из какой ты семьи и кто твои родители.
– Тебе это безразлично?
– Ты мне небезразлична, – страстно заявил он. – И если бы я не был таким тупоумным, то сказал бы об этом еще днем, когда этот нацистский сукин сын направил пистолет тебе прямо в сердце. Я бы разобрал эту проклятую машину на мелкие кусочки, если бы с тобою…
Более ему не удалось произнести ни слова. Она обхватила его за плечи и закрыла ему рот рвущим за душу поцелуем. Это была страсть, которая, как он полагал, существует только в книгах, мечтах и в имитированном мире симулятора. Но женщина в его объятиях была реальна. Страстный рот, расточавший горячие, голодные ласки, был реален. Слова любви и обещания, которые она шептала ему на ухо, были реальны.
– Скажи мне, что я не в симуляторе, – едва выдохнул он, погрузивши лицо в душистый шелк ее волос.
– Ты не в симуляторе, – заверила она его, покрывая шею сладкими поцелуями.
Он провел руками по ее обнаженной спине, постанывая от наслаждения.
– Скажи, что я не сплю.
– Ты не спишь, – сказала она и занялась поясом его джинсов. – Есть еще вопросы, доктор?
– Только один, – проговорил он с дьявольской улыбкой. – Куда подевалась твоя сумочка?
Происшедшее потом превратило имитированную реальность симулятора в нечто, постыдно далекое от истины. За трезвым фасадом в Иэне прятался неожиданно-веселый, чистейшей воды озорник, и вскоре Джилл обнаружила, что заходится от смеха точно так же, как и от жгучих ласк. Поиск сумочки быстро превратился в состязание на тему, кто скорее и наиболее оригинальным способом разденет другого. Первоначально все шансы были на стороне Джилл, поскольку на Иэне было больше одежды, но когда Иэн стянул с нее трусики зубами, то даже она вынуждена была признать Иэна победителем.
Полностью обнаженные, они стали играть в более серьезные игры, а смех их стал более резким. Взаимное влечение, которое каждый из них отталкивал от себя на протяжении многих месяцев, превратилось в раскаленную, яростную страсть. Они двинулись вверх по лестнице в спальню Джилл, но сумели дойти только до площадки. Иэн запустил руки ей в волосы и стал множество раз вбирать в себя ее рот, напитываясь ею, как голодный на праздничном пиру. Затем он принялся за другие части ее тела: за ухо, горло и, наконец, груди. Он откровенно наслаждался ею, засасывая созревшую сладость, отчего она кричала громко и страстно. А потом он опять прижался губами к ее губам, и на этот раз извлекая из нее крики страсти.
Джилл вся извертелась, прижимаясь к нему, вбирая в себя соблазнительное волшебство его поцелуев. Жаркий, пылающий факел осветил самые потаенные уголки души. Она плавала в море наслаждения, нюхая и вкушая его кожу, открывая для себя грубые, соленые, чувственные ткани любимого мужчины. Любой фантазии было далеко до него живого. С затуманенным любовью взором она вздернула голову и через его плечо поглядела на полдюжины ступенек, отделявших лестничную площадку от верхнего холла.
– Доктор, – хрипло призналась она, – не думаю, что мы в состоянии терпеть, пока не доберемся до спальни.
Смех его, казалось, прозвучал откуда-то из самых глубин ею души. Он припечатал расплавленным поцелуем ложбинку между грудей.
– Миз Полански, гарантирую, что не доберемся.
Игры кончились. Прямо на площадке они опустились на колени, не размыкая объятий, охваченные страстью. Они покрывали сетью поцелуев лицо и плечи друг друга, как бы все еще не веря, что это происходит на самом деле. Рука Иэна добралась до набухшей груди и грубо ее обхватила – железный самоконтроль уступил всеуничтожающей силе желания. Откинувшись назад, он сгреб ее за талию и подтянул к коленям, разведя ей ноги. Окаменелость его ворвалась в нежную кожу внутренней части бедер, заставив ее замереть окончательно. Какой-то миг они просто глядели друг на друга, не говоря ни слова и слыша прерывистое дыхание – свое и партнера.
– Джилли, – наконец, выдавил он из себя. – Ты такая хрупкая, и я бы не хотел…
Слова эти были прерваны рывком Джилл: она резким движением надвинулась на него и насадила себя, словно на кол.
– Зараза чертова! – вновь ругнулся он, когда она, содрогаясь, прижалась к его груди, – Джилли, я не хочу, чтобы…
– А я хочу! – жарко прошептала она. – Иэн, не заставляй меня ждать! Позволь мне любить тебя…
Тут мускулы ее конвульсивно задергались, загоняя его как можно глубже в недра ее тела, любя его так, что перед этим бледнели все когда-то одолевавшие его фантазии. Отъединиться от нее было уже невозможно. Он задвигался внутри, следуя тому же ритму, что он задал во время первого погружения в симулятор, когда он спас ее от орка. Иллюзия переросла в реальность, когда она сомкнула стройные ноги вокруг его бедер и стала исполнять вместе с ним древнейший танец любви. Любви. Он протиснул руку между их телами и, подкрепляя силу ударов, стал поглаживать меховые завитки ее треугольника. Она прильнула к нему, выкрикивая его имя в то время, как он доводил ее до сладчайшего, резкого оргазма. Он хотел растянуть для нее наслаждение, но его торопило собственное желание, охватившее его мертвой хваткой. Врываясь в нее, он наконец-то довел себя до освобождения, сожженный и возрожденный в горниле любви.
