Текст книги "Лирик против вермахта (СИ)"
Автор книги: Руслан Агишев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)
А вот тут в его голове возникли варианты.
– Нет, мы пойдем другим путем. Страх, конечно, эффективный инструмент, но есть и кое-что еще… Скажем тоже, серьезный аргумент. Например, вера… Хм, только не та вера, что с колоколами на церквях и крестами на шее, а другая вера.
* * *
Сразу попасть в заветный кремлевский кабинет Старинову не удалось. Едва он переступил порог здания Кремля, то его тут же взял в оборот какой-то лысый невысокий мужчина в сером костюме и странными черными нарукавниками. Вылитый бухгалтер из старых фильмов. Впечатление еще больше усиливали круглые очки на веревочке и карандаш за ухом.
– Ну-с, молодой человек, давайте знакомится. Исаак Яковлевич Самуилов, портной, – Мишка пожал вялую ладошку. – Моя задача, так сказать, придать вам более благообразный вид.
Сморщившись, Самуилов широким жестом показал на парня, явно намекая на его потрепанный вид. Что же, спорить с ним было глупо. Вид у Мишки, и в самом деле, был неподходящим для Кремля.
– Ничего, ничего, молодой человек. Можете быть уверены, что Исаак Яковлевич все сделает, как нужно. Про то вам любой скажет, – он почему-то говорил о себе в третьем лице, что выглядело очень забавно. – Пройдёмте вон в тот кабинет. У меня уже все приготовлено для вашего преображения.
За неприметной дверью, и правда, оказалось все приготовлено. На опытный взгляд Мишки, в прошлой жизни немало повидавшего всяких разных звездных будуаров, кулис и гримерок, здесь была развернута целая швейная фабрика, конечно, же в миниатюре. Одних только швейных машинок парень насчитал аж три штуки. Про заготовки пиджаков, брюк и сорочек говорить даже не имело смысла. Целыми стопками на столах и полках лежали.
– Да вы тут, похоже, целую роту сможете одеть и обуть, – улыбнулся парень, окидывая взглядом все это богатство. – Я весь в ваших руках, Исаак Яковлевич.
– Тогда приступим.
И через какой-то час с четвертью из кабинета Старинов уже вышел при полном параде – в отменно сидящем темном костюме, черных ботинках на толстой подошве, благоухающий терпким ароматом одеколона. Портной даже на скорую руку ему челку подровнял, приведя в порядок и прическу.
– Молодой человек, вы забыли, – Мишка замер, когда в спину его догнал укоризненный голос Самуилова. – Как же так можно? Прошу встать ровно. Я сейчас все сделаю в лучшем виде.
Действительно мастер. Буквально двумя – тремя легкими, невесомыми движениями мужчина прикрепил на пиджак парня награды – золотую звезду Героя Советского Союза и медаль «За отвагу».
– Вот теперь все. Исаак Яковлевич, умывает руки, – у него увлажнились глаза. – Большего мне добавить нечего. А теперь поспешите, молодой человек. Вас уже ждут.
Мишка благодарно кивнул и быстро пошел по коридору, где к нему присоединился уже знакомый капитан государственной безопасности. Сопровождающий, видимо.
– Вам сюда, товарищ Старинов, – мужчина показал на полураскрытую дверь, возле которой они остановились. – Вас ждут.
Сказать, что парень сейчас волновался, значит, ничего не сказать. Его едва не колотило. Каким бы он не был в будущем прожжённым циником и матерым делягой, здесь и сейчас все это, словно морской волной смыло. Возле заветной двери сильно ощущалась странная энергетика, чем-то похожая на обволакивающую и сдавливающую атмосферу в старинных намоленных церквушках где-то в далеких медвежьих углах страны. Так же было непросто дышать, подступал ком к горлу, чувствовалась особая сила, пронизывающая все вокруг.
– Прошу вас, товарищ Старинов.
В приемной его встретил невысокий человек в форме, секретарь, тут же открывший следующую дверь. На ватных ногах Мишка прошел внутрь.
– Вот оказывается какой вы, Михаил Ильич Старинов, – раздался негромкий голос, в котором угадывался легкий акцент. – Совсем юнец, а столько уже успели сделать.
Сталин оказался совсем не таким, как его изображали в фильмах будущего. Кинокартины даже близко не передавали атмосферы. Сейчас, оказавшись в паре шагов от Вождя, Мишка прекрасно понимал тех, кто замирал столбом перед ним или не мог ни одного слова вытолкнуть из себя.
Перед ним стояла настоящая Глыба, Человек-функция. Оперируя терминами вселенной Звездных войн', это было воплощение Силы, а вот какой силы – Темной или Светлой – Мишке еще предстояло понять.
– Здравствуйте, э-э-э, – наконец, парень смог поздороваться. Хотя голос его подвел – оказался дрожащим, с хрипотцой, явно выдавая его волнение. – Здравствуйте, товарищ Сталин.
Хозяин кабинета медленно подошел к нему. Одетый в простой темный китель, такого же цвета брюки, заправленные в сапоги, вблизи он казался солдатом.
– Насколько я знаю, вы первый раз в Москве. И как вам столица нашей советской Родины?
Не понятно, что хотел услышать Сталин, но услышал определенно совершенно другое. Мишка, уже оправившийся от первоначального волнения, решил говорить начистоту. А почему, собственно, нет? Разве ему представится еще такой шанс? А вдруг нет? Вдруг его сейчас добродушно похлопают по плечу, вручат какую-нибудь грамоту и отправят назад в родной район, в школе доучиваться?
– Плохо, товарищ Сталин. Очень плохое впечатление, – с печалью в голосе ответил он.
Верховный от таких слов опешил. Точно не ожидал такого ответа. Встал как вкопанный и удивленно уставился на парня. Мол, что это еще за ответ? Давай подробности! Ну, а Мишку не надо было упрашивать: он и дал эти самые подробности.
– Жители явно в панике. Похоже местная власть не справляется ни с ними, ни с бандитами. В подворотнях грабят, в квартирах убивают. В магазинах пусто. Если так пойдет дальше, то станет еще х…
Мишка запнулся, наткнувшись на злой взгляд. Похоже, он перегнул палку. Тоньше нужно было «заходить» на тему, еще тоньше. А, значит, следовало как можно скорее переходить к сути дела, пока его вообще не вынесли из кабинет вперед ногами. Тогда никакие геройские звезды на пиджаке не помогут.
– … Я же хочу предложить решение этой проблемы. Понимаете, в такой тяжелый час у людей явно вера ослабла. Люди по натуре слабые, и просто растерялись, испугались, в панику ударились. Нужно лишь немного им помочь снова обрести веру в себя, во власть. Нужно помочь обрести надежду в победу. И есть только один человек, которому все верят.
После крошечной паузы Мишка продолжил:
– Этот человек вы, Иосиф Виссарионович. Только вы сейчас непререкаемый авторитет для всей страны, от мала до велика. И вас просто никто толком не слышит и не видит. А нужно, наоборот. Все, самый последний работяга на заводе или колхозник в поле, должен каждый день и слышать и видеть вас. Словом, вам срочно нужно менять имидж…
Сталин, смотря на сломанную в руке курительную трубку, глухо спросил:
– Что менять? Имидж?
Глава 21
Кое-что меняется
* * *
Московский Электрозавод, 2-ой Промышленный проезд.
Окошко на проходной, через которое выдавались пропуска на завод, с хрустом захлопнулось. На заводе холодно, а здесь, вообще, колотун. Дверь постоянно хлопает, с улицы так сифонит, что никакой мочи нет.
– Сколько раз уже говорила, чтобы на дверь набили войлоку, – по-старчески причитала баба Валя, кутаясь в шаль. При этом сильно хмурилась, отчего все ее морщинки на лбу собирались в одну большую морщинку. Очень холодно, хоть и оделась во все одежки, что в шкафу были. – То времени у них нет, то материалу. А мне тут мерзни… Эх, совсем уже невмоготу. Кипяточку что ли поставить…
Честно говоря, она могла бы и не работать. Возраст для этого подходящий, да здоровье уже не то. Как говориться, сидела бы дома и молочком от своей козочки Анютки торговала понемногу. Только, как немец напал, совсем плохо стало. Зять на границе сгинул, дочку с двумя младенцами на руках оставил. Жить совсем не на что стало. Вот и пришлось ей на завод идти. Хорошо ее по старой памяти на проходную устроили, пропуска проверять, двери открывать.
– Ходют и ходют туды – сюды без остановки, в цеху бы лучше работали, – заворчала, услышав, как хлопнула входная дверь. – Ходют и ходют…
Снова идет, значит, кто-то. Опять сейчас ледяным ветром дохнет и ее от холода скрутит.
– Кто еще таков? – распахнулась вторая дверь, и на пороге появился невысокий плотный человек в простенькой серой шинели и фуражке, надвинутой на глаза. – Пропуск кажи! Ну? Где пропу…
Но тут мужчина поднял голову, и на бабу Пашу уставился очень знакомый взгляд с характерным прищуром. Обомлевшая женщина поднялась со стула и медленно перевела взгляд на стену напротив, где висел большой портрет Сталина. Лицо там было один в один, как у вошедшего мужчины.
– Э-э-э, товарищ… – затряслась бабка, как банный лист. Сначала побледнела, а после красными пятнами пошла. Задышала мелко-мелко, того и гляди удар ее хватит. – Товарищ… не надо, не надо пропуска…
Еще хуже ей стало, когда из-за двери стали появляться все новые и новые лица. Через проходную быстро проходили серьезные молодые мужчины в форме наркомата государственной безопасности с оружием. Потом вновь появились те, кого женщина только на плакатах и видела – маршалы Ворошилов и Буденный.
– Я… товарищи… э-э-э… Здравствуйте, товарищи… Я сейчас директора позову… Товарища Шорникова позо…
Она схватилась было за телефонную трубку, но тут же положила ее обратно. Слишком уж грозно на нее глянул один из командиров.
Бедная баба Паша что-то продолжала лепетать в своё оправдание, а люди в это время все шли и шли мимо нее – высокие и низкие, мужчины и женщины, в гражданском и военном. Где-то в середине этого людского потока она даже мальчонку увидела. Пусть и волновалась, но сразу приметила, что из под его распахнутого пальто награды выглядывали. Значит, не простой.
– Товарищи, я то же…
Бабуля вышла из своей каморки и следом за всеми ними пошла. Ведь, явно что-то случилось. А она только одним глазком глянет и сразу назад, на свой пост вернется. Никто ничего и не заметит. Быстро обернется: одна нога там, другая – здесь
– Точно что-то случилось… Нешто плохое? – сердце сжималось от плохого предчувствия. Мысли – одна, страшнее другой – в голову лезли. – Ведь, сам товарищ Сталин пришёл. А когда такое было? Никогда не было…
По плотнее запахнула шаль на плечах и поспешила туда, откуда слышатся гул голосов. Там как раз зал для собраний был.
Просеменила по коридору, подошла к большим дверям и осторожно приоткрыла створки, заглядывая внутрь.
– … Точно выступать будет, – шептала она, разглядывая быстро наполняющийся зал. Рабочие с цехов шли и шли, быстро занимая места в рядах. Видать, слухом о важном госте только-только по заводу пошел. – Сам товарищ Сталин…
Баба Паша прошмыгнула к самому крайнему месту, в уголок. Ей ведь поближе к дверям нужно, чтобы после окончания сразу же на пост вернуться. Но и пропустить ничего нельзя было.
– … Говорить сейчас будет…
В президиуме, где вживую сидели товарищи с плакатов и портретов, поднялся ОН. Женщина затаила дыхание, вжалась в кресло.
– ТОВАРИЩИ!
В воздухе раздались вспышки, двое фотографов в проходах напряженно высматривали нужный кадр. В центре стоял полный мужчина с кинокамерой и медленно водил объективом вдоль президиума.
– В годину тяжких испытаний весь советский народ в едином порыве встал на защиту нашей Родины. Рядовые бойцы и командиры бьют врага в окопах, рабочие и колхозники трудятся на заводах и полях…
Рабочие в зале ловили каждое его слово. Многие, казалось, даже прекратили дышать, лишь бы не пропустить ни единого слова. Уже никто не сидел, все стояли на ногах и словно завороженные смотрели в сторону президиума.
– Братья и сестры, – хриплый голос Верховного звучал по-особому проникновенно, торжественно, заставляя замирать сердца. – Рубеж обороны проходит прямо здесь – в вашем цеху, через ваш станок, через ваше рабочее место. Вы те, кто своим трудом приближаете нашу Победу над врагом. Только вы знаете, каким трудом фронту дается каждый новый снаряд, патрон и винтовка. Только вы знаете, каково это выполнять и многократно перевыполнять план в промерзлых цехах, отработав две смены подряд…
И до этого висевшая в воздухе тишина вовсе превратилась в могильную. Ведь, звучали очень близкие, очень понятные им слова об изматывающих рабочих сменах в страшном холоде, о тяжелом физическом труде, о страхе за своих близких на фронте, о непрестанной тревоге. И ни грамма пафоса, ни толики высокомерия! В голосе Верховного слышалась лишь отеческая боль, такая близкая и такая понятная им.
– Мои дорогие…
Неожиданно Сталин отошел от трибуны и медленно поклонился залу.
– … спасибо за ваш труд, за вашу боль, за вашу веру. Спасибо от Партии, от советского руководства, от меня лично. Товарищи, я верю, что с такими людьми враг будет не просто отброшен от Москвы, враг будет сокрушен, втоптан в землю! Клянусь, товарищи, вы увидите, как проклятый Гитлер проедет по Красной площади в клетке!
Вновь сверкнула вспышка фотоаппаратов, замер в неподвижности кинооператор.
– И мы клянемся! – из толпы вырвался какой-то парень в серой робе, вскидывая сжатую в кулак руку. Глаза сверкают, рот искажен. Скажи слово, и он, не задумываясь, с гранатой шагнет под танк. – Товарищи, клянемся, что перевыполним план на двести процентов!
Через мгновение за спиной парня уже встали другие, с точно такими же восторженными лицами и горящими глазами. Сомнений никаких не было в том, что они сделают все, что обещали. Сдохнут на рабочем месте, но сделают.
И Сталин снова удивил. Вновь сделал то, чего никогда не делал и никто от него не ожидал. Верховный подошел к краю сцены, на которой стояла трибуна, и неожиданно спустился вниз. Крепко пожал парню руку, а потом обнял его.
– Товарищи! Слава, товарищу Сталину! – едва оцепенение прошло, зал оглушающее грянул. – Слава, нашему товарищу Сталину! – вместе со всеми стоял и аплодировал президиум. – Слава, дорогому товарищу Сталину!
Непрерывно сверкала вспышка фотоаппаратов. Из стороны в сторону метался оператор с кинокамерой, стараясь не упустить ни единого кадра.
– Слава, товарищу Сталину! – продолжал греметь зал. – Слава, дорогому товарищу Сталину! – не переставали аплодировать рабочие. – Слава, дорогому Иосифу Виссарионовичу!
А где-то в самом углу заводского зала, спрятавшись за шторой занавеса, застыл невысокий парнишка с двумя наградами на груди и небольшой папочкой в руках. Чувствовалось, что его, как и остальных, подхватила это восторженная волна и понесла дальше…
* * *
В течение следующих трех дней, оставшихся до дня Великой Октябрьской революции, Сталин посетил еще три самых крупных предприятия столицы. На каждом из них состоялись праздничные митинги, на которых Верховный уверил рабочих, что Москва выстоит и никто не собирается ее сдавать.
* * *
Село Маресьево, Инсарский район.
В преддверии седьмого ноября в колхозном клубе проходило большое собрание. Начало, как и всегда, было рутинным, отчетным. Больше двух часов выступал председатель колхоза. Долго и нудно рассказывал о надоях коровьего молока, о заготовке кормов, о выполнении и перевыполни поставок государству. Косноязычного Салимова, через слово заикавшегося, лучше бы и не выпускать на сцену, но кто против председателя слово против скажет.
– … Так что, товарищи колхозники, план был перевыполнен на сто двадцать процентов, с чем вас всех и поздравляю, – наконец, завершил он выступление. – А теперь позвольте предоставить слово первому секретарю Инсарского обкома партии, товарищу Каракозову.
Захлопав, он освободил место у трибуны первому секретарю. Высокий мужчина степенно подошел, встал у трибуны.
– Позвольте, товарищи колхозники, вас поздравить с наступающим праздником Великой Октябрьской революции, освободившей великий народ от гнета самодержавия. Эту знаменательную дату колхоз «Красный путь» встретил, не побоюсь этого слова, во всеоружии. Были многократно перевыполнены запланированные показатели по молоку, мясу, яйцам. Продемонстрированы лучше показатели не только по всему району, но и по всей республике. Но другого, товарищи, и нельзя было ожидать односельчан нашего дорого уроженца Михаила Ильича Старинова, орденоносца, фронтовика, поэта и известного общественника!
Люди в зале, словно по команде, обернулись влево. Здесь на первом ряду, на самом почетном месте, расположилась почти вся семья Стариновых. С краю ряда с застывшей спиной сидел Илья Старинов с почетным знаком «Ударник пятилетки», рядом – его супруга Прасковья с пунцовым от волнения лицом, слева от нее старшая дочь и младшенький мальчонка.
– Именно по причине вашего героического труда, товарищи колхозники, партийное бюро республиканского обкома партии и лично товарищ первый секретарь обкома Виктор Павлович Астайкин приняли решение именно в вашем колхозе провести первый в республике показ кинохроники, посвященной предстоящему празднованию дня Великой Октябрьской революции.
Каракозов начал спускаться с подиума, чтобы занять свое место в зале. У кинопередвижки в конце зала в этот момент появился техник в спецовке. Махнул рукой, привлекая к себе внимание.
– Прошу товарищи выключить свет… Сейчас вам будет показан фильм о митинге на Московском Электрозаводе в преддверии дня Великой Октябрьской революции, на котором рабочих поздравил лично товарищ Сталин…
Потух свет, застрекотал механизм, и на огромном белом полотне сразу же появилось изображение заполненного людьми заводского зала. Фокус камеры медленно двигался от одной стены к другой, показывая восторженные людские лица, серьезные фигуры охраны, и стоявшего у трибуны невысокого, знакомого всем, человека в простой шинели и фуражке.
– Выступая перед рабочими Московского электрозавода, товарищ Сталин поблагодарил всех за самоотверженный труд, – торжественным голосом озвучивал немую картинку киномеханик. – Отметил перевыполнение плана на двести четырнадцать процентов и поставку на фронт вне плана более пятнадцати тысяч снарядов…
– Товарищ Сталин сказал, что рубеж обороны проходит по цехам завода, по рабочему месту каждого из присутствующих… Поблагодарил…
В этот самый момент Сталин вышел из-за трибуны и поклонился, что вызвало настоящую волну изумления. Люди поворачивались друг к другу, словно спрашивая у соседей, а не показалось ли им это. Товарищ Сталин поклонился? Разве такое могло было быть? Но произошедшее дальше вызвало у них еще больший шок…
– После этого перед рабочими Московского электрозавода выступил специальный советник наркомата просвещения по вопросам идеологии и пропаганды товарищ Старинов…
Многие в зале недоуменно переглянулись. Старинов? Однофамилец нашего Старинова? Или сам? Но на такой высокой должности…
И тут камера вновь показала трибуну, к которой быстро шел невысокий парнишка в строгом форменном костюме и тонкой папкой в руке. На его груди виднелись орден «Золотая звезда» и медаль «За отвагу». Он встал за трибуну, уверенно посмотрел в камеру и начал говорить.
Поднявшийся среди колхозников удивленный шепот тут же превратился в гул. Все сразу же узнали своего знаменитого односельчанина – Мишку Старинова.
– Мама, смотли, а там Мишаня! – среди гула вдруг раздался громкий детский голос. Сидевший рядом с сестрой младший Старинов вскочил с места и радостно показывал пальцем на экран. – Миша! А мы тута!
Киномеханик еще что-то пытался говорить, комментируя речь парня, но не тут-то было. Сидевшие в зале заволновались, зашумели. Многие повыскакивали с мест. Кое-кто даже пошел к сцене, пытаясь получше рассмотреть изображение своего односельчанина. Встал и Илья Старинов, явно не веря своим глазам. Его супруга вообще за сердце схватилась, рядом откинувшись на спинку стула. К ней наклонилась старшая дочь, размахивая платком на лицо.
– Товарищи, тихо! – со своего места встал первый секретарь райкома товарищ Каракозов. – Зачем вы шумите⁈ Сейчас товарищ киномеханик все нам расскажет. Ничего же непонятно. Включите свет!
Зажегся свет, освещая взбудораженных сельчан. Все, даже старики с бородами во всю грудь и глуховатые бабки, переговаривались во весь голос. А как иначе? Не каждый день видишь, как соседский мальчишка, что еще «вчера» лазил в твой сад за яблоками, в самом Кремле сидит и с товарищем Сталиным разговоры разговаривает! Как такому событию не удивляться⁈ Ведь их односельчанин, сын Ильи-кузнеца, в большие люди выбился! О таком потом годами вспоминают, вечерами соседям рассказывают, другим рассказывают. Как тут молчать?
Киномеханик выключил передвижку, ожидая пока все успокоятся и можно будет продолжить. Не понимая из-за чего такой ажиотаж, удивленно дергал головой по сторонам. Невдомек было, что только что в фильме показал одного из местных сельчан.
– Товарищи колхозники, послушайте товарища Каракозова! – рядом с первым секретарем районного комитета партии поднялся председатель, виновато качая головой. – Что вы, в самом деле, как дети⁈ Я сказал, успокойтесь, товарищи!
Председатель вновь поднялся на сцену и начал высматривать тех, кто шумел громче всех. В руки взял деревянный молоток и несколько раз ударил им по столу, привлекая внимание людей.
– Тихо! Григорьич, ты что ли там гудишь⁈ – махнул он молотком на здоровенного мужика в овчинном тулупе, голос у которого, и правда, как трубный звук был. Второй их кузнец. На работе так орал, что работающий трактор перекрикивал. – Замолкни, а то такой наряд тебе выпишу, что век помнить будешь! Тихо, я сказал!
Постепенно, криками и стуком молотка, председателю удалось наладить в зале порядок. Красный, как вареный рак, он уже весь взмок.
– Что же вы нас позорите перед товарищем Каракозовым? – с осуждением спрашивал он, смотря в зал. – Что он потом в райкоме расскажет о нас? Скажет, что мы тут настоящие деревенщины?
В этот момент его внимание привлек старый дед, что в дверях стоял и руками махал.
– Дед Михей, и ты туда же⁈ – в сердцах воскликнул председатель. – Сказал же, хватит шуметь! Сядь и молча смотри фильм!
Только дед и не думал успокаиваться. Руками, как ветряная мельница крутил. Лицом такие гримасы показывал, что странно становилось.
– Ты чего? Случилось что-то? – Салимов вспомнил, что Михей сторожем в правлении был. Неужели, и правда, что-то нехорошее случилось. – Эх…
Председатель слез со сцены и пошел к выходу из зала. Сельчане тоже развернулись к дверям, высматривая старого деда. Тоже ничего не понимали. Со своего места вскочил и первый секретарь с тревогой на лице.
– Товарищи, товарищи! – председатель, быстро переговорив с дедом, резко вскинул руку вверх. – Товарищи, внимание! У нас гости, товарищи!
В один миг в воздухе повисла тишина. Все стали вытягивать шеи, словно хотели еще что-то расслышать или увидеть. Интересно же, что это за важный гость к ним в село заявился.
– Идуть, идуть! – перебивая председателя, выкрикнул дед Михей. Резко распахнул створки двери и встал рядом, чуть ли не кланяясь. – Идуть…
В тишине раздался гулкий звук шагов. По деревянному полу коридора явно вышагивало несколько человек, тяжелых, крупных. Обычные, простые люди так точно не ходят.
И в самом деле, на пороге появился высокий плотный лейтенант в форме войск наркомата государственной безопасности. На мгновение застыл, внимательно огляделся по сторонам, и вновь зашагал. За ним сразу же появился еще один лейтенант – тоже высокий, широкоплечий, словно брат-близнец первого.
– Здравствуйте, товарищи! – громко, внушительно обронил второй лейтенант. – Сейчас вы встретитесь со специальным советником наркомата просвещения по вопросам идеологии и пропаганды товарищем Стариновым Михаилом Ильичем.
Створки дверей вновь дернулись, пропуская внутрь невысокого парнишку в официальном черном костюме и двумя орденами на груди.
– Миша, сынок! – вскочила со стула Прасковья, бросаясь к сыну. – Миша!
– Мама! – вздрогнул парнишка, резко поворачиваясь в ее сторону. С него в один миг слетела строгая маска. – Мама, папа, я приехал! – никакой он уже был не специальный советник, а самый обычный мальчишка, который соскучился по своим родным. – Я приехал!
