Текст книги "По ту сторону зеркала"

Автор книги: Рус Лакмен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

– Прыгай! – сказал он в ответ, и, перебросив на другую сторону рюкзак, подпрыгнул сам, схватился, подтянулся и враз с девушкой оказался за оградой на улице. Они осмотрелись.

– Нужно поскорее выбираться отсюда! Черт, зря не забрал у того несчастного кинжал! Он бы ему не понадобился! – с хищной улыбкой прошептал Росоэн, подбирая рюкзак от земли. – Смотри вон там частокол. Идем к нему!

– Трудно будет выбраться через нее!

– Ничего страшного! Выберемся! Только поспешим! – и они побежали в сторону стены, хоронясь в тенях строений деревеньки. Оказавшись около стены, стало ясно, что не так-то и легко будет выбраться через нее. Частокол высокий – не дотянуться и не перепрыгнуть ее никак! Росоэн лихорадочно стал озираться, пытаясь придумать выход из положения. Сердце его, казалось, вот-вот выпрыгнет из-за груди и упадет на землю. Посмотрел на девушку, тут из глубины поселения донесся оглушительный вой рога.

– Нас заметили! – в ужасе вскрикнула Эмелина. И Росоэн невдалеке заметил деревянную лесенку.

– Смотри! – выкрикнул он.

Они подбежали к предмету и с ловкостью прислонили его к частоколу и тут же оказались на его вершине.

– Прыгай! – крикнул Росоэн, увидев, что на их сторону двигаются силуэты. Девушка тут же исчезла внизу. Он оттолкнул лестницу обратно и, обернувшись, на мгновение осмотрел окрестность, прикидывая где лучше спрятаться, однако было темно – виднелись лишь черные очертания деревьев в ста шагах. Посмотрел вниз – девушка торопит – он прыгнул, слава богу, удачно – ничего не сломал, только все лицо обрызгало грязью, попало в глаза и рот.

Они уже бежали через кустарники по осклизлой траве, когда за частоколом началась настоящая шумиха. Ноги, казалось, сами несли их. Кажется, их потеряли.

Однако не тут то было, вдруг мимо них с пронзительным свистом пролетела горящая стрела, и, вонзившись в мокрую землю, зашипела. Они моментально обернулись и в ужасе увидели, как из поворота, по которому они только что пробежали, выскочило пятеро истошно вопящих всадников с факелами. К этому моменту они подбегали к реке. Неужели все пропало, думали они, теряясь.

Показался берег. Лодка!

Они проворно взялись ее отталкивать и, справившись с ней, на ходу уселись. Росоэн приложив к рукам все силы затабанил веслами, с одно превеликой целью – как можно дальше отойти от берега, чтоб те не могли достать их стрелами. Всадники в нерешительности потоптались на берегу, но неожиданно, двое из них прямо на лошадях поплыли по воде, а трое – поскакали по берегу, по-прежнему усиленно паля в них стрелами; к счастью, не достигали.

Росоэн интенсивно все греб и греб, напрягал все мышцы и не внимал на усталость; течение уносило лодку вниз, и потихонечку приближался противоположный берег. Но чересчур медленно. Казалось, протекла целая вечность, когда, наконец, нос лодки, уткнулся о твердый берег. И они почти в движении спрыгнули из лодки и, падая, соскальзывая в ослизлой жиже, цепляясь о рвущуюся траву, кое-как на четвереньках вскарабкались на крутой берег.

Лодка, выполнив свой долг, мирно уплыла дальше.

И они, даже не стали оборачиваться назад, а тотчас же побежали дальше вперед, сквозь темень и дождь, поглядывая иногда на контуры леса. Под ногами хлюпала вода, а вся одежда измокла, отяжелела, но разгоряченные до предела тела и не думали мерзнуть и поддаваться неудобствам. От них шел горящий пар, чувствуемый всем телом. Щеки горели, будто были приставлены к огню.

Оказавшись в глубине леса, они остановились отдышаться. Дальше бежать было невмоготу. Они стояли под огромным деревом, прислонившись на него, и… словно на зло, все их тело охватило тяжелейшая усталость и тупая боль по всему телу – ноги предательски подкосились и стали дрожать, голова скатилась на грудь, точно все удерживающие ее шейные мышцы полопались. Должно быть, так чувствуют себя загнанная лошадь, почему-то подумал Росоэн, ощущая в дыхании вкус крови, уже просачивающийся сквозь поры легких. Сердце бешено колотилось, как стенобитная машина. Они задыхались – не хватало воздуха. Вся одежда прилипла к телу и отяжелела в железо.

– Я больше не могу! – отчаянно взмолилась девушка, тяжело дыша.

– Мы должны!.. – задыхаясь, выдавил Росоэн. Тьма не позволяла рассмотреть ее лицо.

…Сзади послышались крики…

Он, шатаясь, подобрал рюкзак и, стиснув в руках похолодевшие ручки девушки, почти крикнул:

– Идем!.. – Девушка выпрямилась и плача, побежала за ним.

Они вбежали в густой орешник. И гибкие ветки стали больно бить по лицу и телу, царапать, рвать одежду и кожу. Но они, наперекор судьбе, задыхаясь и постоянно спотыкаясь и падая из-за невидимого валежника, брели, тащились, волоклись иногда на четвереньках – через преграды подбрасываемым недружелюбным лесом, точно тот был на стороне врага.

Крики приближались…

– Не могу я больше! – крикнула девушка и, споткнувшись, упала. Росоэн, сам, еле стоя на ногах, подбежал к ней, помог встать и, взвалив на плечи, побрел с ней дальше. Нежданно лес кончился, и они чуть не свалились с небольшого обрыва на воду – впереди поблескивало небольшое лесное озеро. Росоэн сильно напряг зрение и рассмотрел, что озеро по середине имеет остров. Что же делать?

– Ты умеешь плавать? – спросил он, не очень-то вникнув в возникшую мысль.

– Да!

– Плывем на остров!..

– Что?

– Да!

Крики, казались, уже исходили за их спинами…

Студеная вода больно обожгла их тела, проникнув холодом до самых костей. Одежда, еще более отяжелевшая, камнем потянула вниз, пытаясь утопить. Даже в темноте под водой Росоэн увидел, как большие пузыри, клокоча, устремились вверх, толкая в стороны засоренную ветками воду. Он с трудом выплыл. И в ужасе увидел распростертый на воде силуэт тонущего плаща Эмелины, хотел нырнуть, слава богу, девушка выплыла и, тяжело дыша, вдохнула воздух. Отдышавшись, они погребли к острову.

Когда они доплыли до середины озера, Росоэн случайно услышал появившихся на берегу преследователей.

– Замри! – захлебываясь, призвал он.

Девушка услышала его, и приплыв, остановилась рядом. Она тяжело дышала.

– Нельзя, чтобы он нас услышали!

Благо, сильный шум дождя приглушал звуки, выдающие их присутствие в воде.

Люди оживленно переговаривались, сильно жестикулируя факелами, топтались на берегу, разглядывая то воду, то берег. К счастью, вскоре они исчезли в чащах. Кажется, их не заметили.

И они дальше поплыли к острову, слепо полагаясь на судьбу, не ведая, спасет ли клочек земли или же погубит. Ведь, если треклятые преследователи заметили их, то место, к которому они обратились за помощью, могло обратиться в западню. Однако выбора не было.

– Я тону!.. – захлебываясь простонала Эмелина, когда Росоэн сам едва не ушел на дно, запутавшись, в неожиданно появившихся подводных зарослях, вцепившихся к ногам и рукам, как живые. Росоэн свернул к девушке, снова помог. До берега осталось немного, но водоросли сильно мешали плыть. Ну, где же дно? – молился Росоэн, время от времени, щупая под ногами землю. Но от холода он перестал чувствовать конечности. Бедная Эмелина!

Кажется, его услышал Бог – ноги коснулись ила. Он встал – вода по грудь. Он сообщил об этом девушке. Плыть перестали.

Задыхаясь и дрожа, в конце концов, они взобрались на сушу и, обессилив, рухнули.

– Мне холодно!.. – говоря, зарыдала девушка, корчась от холода. – Я умру!..

– Нет! – вскакивая, крикнул ей Росоэн. – Надо выжить!

Он, спотыкаясь, взбежал на бугор и в стороне увидел какое-то строение. Подбежал к нему – похоже на землянку. Дверь. Он с силой навалился на нее, та вылетела из петель и глухим грохотом обрушилась вовнутрь. Там было темно. Похоже, сюда давно не заглядывали, Это хорошо! Он стянул с себя котомку и нашарил в ней кожаный кисет и, вздохнув, прочитал благодарения счастливому случаю – спички были сухими. Он зачеркнул – перед глазами предстало помещение с маленьким окошечком: столешница, два стула, печка с кирпичной трубой, лежак, и… шкуры, шкуры… они висели с потолка; потом огонь потух. Он хотел было метнуться за Эмелиной, но вспомнил, что на столе стояла свечка. Он, быстренько зачеркнув новую спичку, зажег свечу и только тогда побежал назад.

– Эмелина! – вырвалось из него отчаяние, когда он увидел безжизненное тело девушки. Он упал на колени, приставил голову к ее груди. Нет, жива! – девушка стонала. Он поспешно поднял ее на руки и понес, нет, полетел в землянку и чуть ли не падал из-за скользкой травы.

Уложив девушку на лежак, он тут же начал снимать с нее одежду, вспомнив, как, давным-давно, так же поступил его отец, когда во время охоты он провалился под лед, и даже чуть было не утонул.

– Только не умирай! – плакал он, срывая платье. – Не умирай, слышишь!..

Мокрые волосы облепили ей лицо, глаза закатились, щеки смертельно побледнели…

– Что это я делаю? – спросил он, когда понял, что раздевает ее. Он в нерешительности замер: на ней остались лишь шерстяной чулок и прилипшая к телу рубашка, как губки, пропитанные ледяной водой.

– Черт, она же умирает! – И он бережно коснулся за пояс, отвязал шнур и, не спеша, потянул чулок вниз, по очереди освобождая ноги. Девушка застонала, зашевелилась. Он испуганно отпрянул. Но снова подошел и стал отстегивать пуговицы, а когда закончил, бормоча про себя нелепые извинения, распахнул рубашку и освободил из рукава одну руку, потом, так же осторожно – другую. До чего же она совершенна, подумал он, нечаянно взирая на нагую девушку.

– О, черт, ну и негодяй же я, – тут же упрекнул он себя, – совсем не имею права глазеть!

Он поспешно окутал девушку теплыми шкурами. Вслед за тем, он выбежал на улицу и, собрав хворост, вернулся и затопил печку. И приятное согревающее тепло наполнило помещение. Девушка спала. Он потрогал ее руки. Она согревалась. Росоэн сбросил с себя одежду и, тоже обмотавшись шкурами, повесил весь их гардероб сушиться. Наконец, усевшись возле девушки и спрашивая себя, все ли он сделал, осмотрелся. Нужно приставить дверь на место, подумал он и сразу же исполнил задуманное, а под конец, и окошечко прикрыл теми же шкурами.

Он был полностью разбитым, но не опустошенным – чувство исполненного долга, храбрости и решительности приободрили его, дали силы, приунывшей было, душе.

– Все будет хорошо!.. Отец бы мной гордился!..Только вот,…надеюсь, хозяин землянки в скором времени не удумает прийти сюда.

Он и не заметил, как уснул в сидячем положении, прислонив голову на лежак рядом с головой девушки; а когда проснулся, был уже день, и поймал себя на том, что даже во сне его глаза были устремлены на Эмелину.

И ты у меня единственное, что осталось в этом мире. В проклятом мире!

Девушка пошевелилась и приоткрыла глаза. Улыбнулась.

– Привет! – произнес Росоэн.

Девушка, кажется, только теперь, осознала то, что с ней проделали – она стыдливо поерзала и покраснела.

– Привет! – улыбнулась она, присаживаясь, и по самую шею натянула шкуру.

– Я тут… Это… Ну, в общем, извини меня! – тот попытался скорчить соответствующую рожу. Затем торопливо оглянулся на увешанное белье. – Одежда высохла, можешь одеться…

– …Подай мне ее! И отвернись! – повелела она.

Росоэн, превратившись в самого настоящего угодника – чувство «вины» делало свое дело – поспешно вскочил и… сделал это так неловко (непростительно для него), что чуть было, не предстал перед ней, в чем мать родила – шкура, что была на нем, выскользнуло и упало. Отчего девушка, подпрыгнув, вскрикнула и засмеялась. Росоэн тут же поспешил подобрать упавшую вещь и, нахмурив лоб, подал ей одежду, а сам, взяв свою, вышел одеваться.

К середине дня они ушли далеко от землянки – приюта, своевременно предоставленного им судьбой, которая в самый последний миг решила смилостивиться над ними, не став злым роком. Перед уходом землянку, естественно, полностью привели в порядок.

Шел шестой день скитаний. Они шли на юг. Росоэн сам не знал почему, но внутреннее чутье велело держаться именно этого направления. И он слушался его. Он успокаивал себя тем, что там должны быть поселения авдеров.

Впереди простиралось лесистая степь, на ее конце, в далеком отдалении, виднелась цепь высоких конусов Зелгор. По правую руку горбатились зеленые холмы, а чуть ближе, должно быть, скрываясь за деревьями, где-то в милях четырех, уносил свои воды Дисм, а по левой – тоже лес, достигающий противоположным краем аж Серебряное море. Но море далеко, триста миль до нее.

Для пути они на этот раз были приспособлены на много лучше чем тогда. Провиант, что давала добродушная Исенна, пострадал лишь слегка – только некоторые продукты безвозвратно намокли и испортились. Но самое главное, путлибы были в полной сохранности и даже выдержали дождь и холодное купание в озере – поистине чудо лепешки, поговаривали они на первом привале. Хотя, если принять во внимание, что теперь им не хватало мудрости Орхея, природного чутья Нарены и даже трезвого взгляда Монте, сказать, что они лучше приспособлены было бы не верно.

Шли они молча. Эмелина часто плакала по отцу и сестренке.

К вечеру, выйдя из сени леса, на низине перед их взорами предстал небольшой городок с охристыми стенами и башнями, опоясанным, широким, заполненным тухлой водой, рвом. По спущенным воротам-мостам туда-сюда сновало бесчисленное множество народа, телег и фур, среди них воинов, похожих на кифийцев, вроде б не было. Росоэн предположил, что это Усеч – пограничный город Варанара, хотя раньше думал, что этот город лежит намного дальше от границы.

– Что это за город? – на всякий случай спросил Росоэн у первого встречного, невзрачного на вид человека, идущего от города, когда они шли по мосту. Тот оторвал взгляд от земли и уставился, будто в недоумении спрашивая, что же вы здесь делаете, если даже не знаете куда идете, но в ответе это не прозвучало.

– Приволье, – сказал тот монотонно. Росоэн удивленный хотел порасспросить его поподробнее, но тот снова опустив глаза, зашагал дальше.

– Ты знаешь об этом городе? – спросила Эмелина.

Сейчас они проходили под аркой.

– Я, правда, никогда не покидал Далаю, не успел! Но кажется, да. Если я правильно понял, то это Усеч. Мы продвинулись на много дальше, чем предполагали.

– Но тот же человек назвал его Привольем! – возразила девушка, случайно обратив внимание, что народ уж больно угрюмый.

– Возможно, сами жители гордо называют его Привольем! – сказал Росоэн небрежно.

– Почему?

– А это целая история.

В общем, когда-то более полторы тысячи лет назад Усеч этот восстал. Восстал против Варнарского[4]4
  Варанар – страна Зелгорских авдеров – южный сосед Далая (авт.).


[Закрыть] царя Трития Десятого – ты же знаешь, что тот царь был жестоким тираном. Так вот город хотел провозгласить себя независимой республикой и назвал себя по-новому, Привольем. Разумеется, царь осадил город и взял его штурмом, а когда расправился со всеми жителя (он умертвил всех, даже детей), город уничтожил по основанию. Город пустовал двести лет, а затем его отстроили, правда, не на том месте, где он был раньше, а чуть в стороне, ибо место, где стоял старый город, был проклят. Там, говорят, даже не росла трава, а по ночам ходили привидения. Но это чушь, конечно; ты не пугайся.

Девушка озиралась по сторонам и заметила на себе брошенный недобрый ухмыляющийся взгляд прохожего. Она поспешно убрала глаза и сильнее прижалась к Росоэну, беря его за руку. Прохожий, проходя мимо, задел ее плечом. Специально – она знала. Чувствовала это. Потом девушка ощутила сверлящий и усмехающийся взгляд в спину. Она хотела обернуться. Нет, не по своей воле, по чужому велению, точно тот прохожий хотел заставить ее это сделать. Но, к счастью, пересилив себя, она заставила себя посмотреть на своего молодого человека. Росоэн вроде бы был спокоен и ничего не заметил. Она набрала побольше воздуху и попыталась пересилить глупый страх. Понемногу ей это удалось. Но вдруг она осознала, что на улице нет ни одного ребенка, и страх, восторжествовав, вновь овладел все ее существо. Потому что сейчас вечер, и все нормальные родители давно собрали своих детишек домой. Кто же выпустит ребенка вечером на улицу, подумала она и попыталась прогнать дурные мысли. Но страшный и невзрачный вид и остальных прохожих, плохо одетых – почти на всех потрепанные и разодранные лохмотья; немытых и не чесанных, явно ей не нравился. И дома какие-то ветхие, старинные, покосившиеся, на некоторых окнах даже разбиты стекла, а улицы – везде мусор, грязь и слякоть.

– Зря мы сюда пришли! – еле слышно произнесла она, сильнее стискивая руку Росоэна.

– С чего ты взяла? – удивился тот.

Она не ответила. Наверно, я струсила, подумала она, услышав уверенный голос Росоэна.

Росоэн вновь обратился к прохожему, осведомляясь у него о постоялом дворе. Тот, к их удивлению, так же как и прежний, поначалу недоуменно приподнял брови, но затем подробно разъяснил дорогу.

К радости девушки, постоялый дом выглядел довольно недурно, выгодно отличаясь от прочих домов своими ярко освещенным крыльцом и палящим светом из окон. К длинным коновязям по обеим сторонам были привязаны несколько добротных коней. Над двойной дверью висела вывеска с манящим, написанным крупными красными буквами, названием "Пристанище странника" с припиской внизу более мелкими буквами "Добро пожаловать. Вкусная, сытная еда и мягкая, теплая постель".

– Ну что зайдем? Судя по названию, заведение именно для нас! – сказал Росоэн, улыбнувшись, после минутного изучения ими наружности здания.

Девушка не ответила, а слегка улыбнулась и бодро двинулась к двухступенчатой деревянной лестнице.

Как только Росоэн потянул дверь, из помещения плотным потоком хлынул теплый воздух, надушенный, богато сдобренным ароматом соуса, лука и прочими вкусными запахами жареного. Их изголодавшиеся желудки жалобно сжались в маленькие комочки и взорвались; усиленно запульсировав, видимо, предвкушая, что не останутся без должного внимания; а в ноздрях защекотало.

Это был просторный зал с низким потолком, увешанным многочисленными деревянными колесами от телег с бесчисленными толстыми свечами на их ободьях; не очень чистым, но терпимым для глазу деревянным полом из широких половиц; тесно наставленными квадратными незатейливо смастеренными столами, на некоторых были даже устланы белые скатерти. За большинством столов сидел разный пестрый люд: кто одиноко, кто в шумной компании. Их обслуживало несколько суетливые толстые женщины с длинными до пола красными, но выцветшими сарафанами, испачканными фартуками и засученными до локтя рукавами. Напротив высокий бар, где хозяйствовал тучный с завитой черной бородкой мужичок, длинными собранными назад темными волосами и крючковатым носом; так ловко и быстро жонглировавший бутылками и бокалами, точно был самый настоящий циркач. Он обслуживал троих богато и сходно одетых в дорожную экипировку мужчин, сидевшими спиной к выходу, на портупеях у них висели большие ножи и тоненькие мечи с богато украшенными позолоченными эфесами. Бармен временами вежливо отвечал на их вопросы, качая головой вверх-вниз, отчего косичка на бороде трясся как у козла. В стороне по правую руку небольшая сценка, задернутая тяжелой тканью багрового цвета.

На вошедшую пару, почти никто внимания не обратил. Лишь некоторые, близко сидящие к двери посетители, вяло обернулись и затем обратно со скучным выражением лица отвернулись. Росоэн, почувствовав оторопелость девушки, взял ее за руки и твердо направился с ней к бару.

– Добрый вечер, хозяин! – обратился он к мужичку жонглеру. Тот, не прерываясь от своих занятий (левой рукой он взбалтывал бутылку, делая коктейль, правой начал вытирать лужу пива, пролитого одним мужчиной из тех троих, что сидели за баром – тот, когда они подходили к бару, оглянулся и нечаянно задел, опрокинув свою кружку за бар), с напыщенным лицом повернулся.

– И вам того желаю! – ответил тот с приклеенной улыбкой. – Чего вам угодно?

– У вас, есть комната для ночлега? – спросил Росоэн, мимолетно взглянув на тройку мужчин – те, до селе сидевшие в оживленной беседе, вдруг стихли и искоса начали наблюдать. Росоэну это не понравилось.

– Разумеется! Но платить будете вперед! – говорил бармен, наливая коктейль самому отдаленному мужчине. Тот поднял бокал и, отхлебнув глоток, снова вперил взгляд на них.

– Показывайте ее! – повелел Росоэн, краем глаза наблюдая за троими. Лица, с бородками, подстриженными под уздечку, были хоть и приятными, но уж больно бесцеремонно впертые взгляды, подрубал под корень любую симпатию к ним.

Какого черта они пялятся, подумал Росоэн раздраженно, не прислужники ли они Феруса? Нужно поскорее убраться отсюда.

– А не хотите ли вы поужинать, уважаемые? – спросил бармен. – Вид у вас, не очень-то сытый! А у нас отменная еда!

– Принесите его к нам в номера! – повелел Росоэн, не желая больше здесь задерживаться.

– Мы вообще-то не носим ужин в номера, но можем сделать вам исключение… за отдельную плату.

Похоже, этот скаред решил побольше стянуть с нас денег, зло подумал Росоэн, перечитывая в уме деньги, что давала Исенна.

– Пойдем лучше поедим вон за тем столиком! – шепнула Эмелина, дергая его за локоть и указывая в угол на маленький стол, что был в относительном отдалении от других столов и отгороженный невысокой перегородкой.

– Правильно, милая девушка! – вмешался бармен. – Отличный выбор для пары!

– Хорошо! – согласился Росоэн, досчитав в итоге, небольшую сумму в наличии. Раздражение у него усилилось.

Они уселись за выбранный стол и стали ожидать подавальщиц, дальше изучая окружение. Эмелина села спиной к залу, а Росоэн лицом. На втором среднем ряду через четыре столика сидела шумная компания из пяти человек, неряшливых, изрядно подвыпивших мужиков. Один из них с нечесаной и желтой нестриженой бородой, весьма оживленно, брызгая слюной, что-то рассказывал, подкрепляя свои слова убедительными жестами и рожами, при этом половину слов составляла грязная брань. Его приятели отвечали ему взрывами хохота. Похоже, Эмелина, ты была права, глядя на них, думал Росоэн. Он переместил взгляд на одинокого человека, сидящего к ним лицом и ближе всех. Это был человек в годах, но на вид удивительно крепкий и здоровый, с рыжей бородой, что сразу бросалась в глаза своей яркостью и ухоженностью, на голове у него нахлобучена зеленая шляпа с широкими краями, одет он был в дорожную куртку, тоже зеленого цвета. Левая его рука придерживала длинную дымящуюся трубку, а пальцами правой – гладил большой пенящийся пивом стеклянный бокал. Росоэн поймал его взгляд и отвел глаза.

Подошла подавальщица и попросила заказ. Меню, вопреки первым ощущениям, был не богатый, всего из двух блюд: жареная баранина на вертеле с соусом и суп из фасоли. Первое блюдо было весьма дорогим удовольствием, поэтому они выбрали второе.

– Что будете пить? – спросила она, теребя свой фартук.

– Чай с молоком! – ответила Эмелина, отчего подавальщица слегка удивленно приподняла брови. Росоэн подтвердил. Та зашагала прочь.

В скором времени на их столе образовались указанные блюда.

– Не очень-то вкусно! – наморщив лицо, произнес Росоэн, когда попробовал суп. – Фасоль не доварен.

– Конечно, ты же не во дворце! – ответила ему Эмелина весело, но тут же испуганно спохватилась. – Ой, прости!..

– Ты это о чем? – удивленно спросил он, улепетывая за обе щеки. По виду он совсем не казался недовольным и не из-за невкусной еды, и не из-за того, что она ляпнула. – Ах, да! Понял о чем ты?!

Девушка страдальчески и виновато закивала.

– Все нормально! Только об этом молчок! – он глазами пробежался по сторонам, ища, нет ли кто подслушивающий. Вроде бы не было. Но стоп! Он увидел, что тот старик, с рыжей бородой, с пытливостью поглядывает на них. Черт, здесь, что все так лупятся, вновь раздражаясь, подумал Росоэн. Он отвел глаза, посмотрел на ту шумную компанию, где только что произошел очередной взрыв лошадиного ржания. И поймал другой взгляд. Недобрый взгляд. Это был тот рассказчик. Рассказчик, не отрывая глаза и вытягивая шею на середину стола, подбросил своим приятелям еще какую-то шутку, те обернулись на Росоэна. И вновь смех. Но небезобидный как раньше, а злой, ехидный, и объектом, несомненно, был Росоэн.

Терпение лопнуло.

Он раздраженно встал, почти вскочил.

– Что с тобой? – испуганно спросила Эмелина, увидев ярость в его глазах устремленных мимо нее. Она оглянулась и увидела тех людей – некоторые все еще пялились с кривой усмешкой на губах. – Не надо, Росоэн! Они не стоят твоего внимания! Прошу тебя! – поторопилась она сказать, протягивая руки к нему. Голос ее дрожал.

Черт подери, это же унизительно, кипел и разрывался Росоэн, прикидывая в голове варианты возможных действий. Но пришел к горькой правде – если он сейчас ввяжется в ссору (а за ним обязательно последует драка), то этим поставит перед опасностью свою спутницу. И он, пересилив себя, сел. И постарался больше не смотреть на мерзавцев.

Но очередной хохот и издевательские взгляды были нестерпимы и он, встав и отодвинув стул, решительно зашагал в сторону компании.

– Чем это я вас так рассмешил, что вы гогочете, как стая облезлых гусаков? – руки он стиснул в крепкие кулаки, готовый обрушить их на любого, но внешне держался непринужденно и улыбался.

– Иди, щенок, оседай на свое укромное место! Пока целый! – ровным тоном заговорил тот самый рассказчик, невозмутимо сидя на месте. – А не то переломаем все твои косточки, и в придачу, каждый из нас вдоволь поимеет твою милашку цыпочку…

Но договорить он не успел. Внезапно, словно снаряд, выпущенный из пращи, на его челюсть упал, превращенный в сталь, кулак Росоэна, куда было приложено вся сила и умение этого молодого человека. Тот, точно оказался под внезапным ураганом, и, опрокидывая воздетыми руками радом сидящего товарища, на пару с ним, задом улетел назад и с грохотом обрушился на пустой задний стол. Полетела посуда, опрокинулись и, звеня по столу, покатились бокалы и бутылки, и, упав, разбились, образовав большие лужи из пива и осколков стекла. На мгновение все замерло, стихло. Приятели столбняком таращились на упавших собутыльников, весь зал с интересом воззрился на них. Только Эмелина дергала его назад, плача.

– Что вы стоите, остолопы! – вскричал рассказчик, пытаясь встать. По его разбитым губам хлынула вишневая кровь. Из глаза метались огни. – Прикончить его!

Те вскочили и плотным кольцом обступили его и девушку. Некоторые зеваки принялись растаскивать столы и стулья в стороны, освобождая место, в предвкушении увидеть зрелище. Бармен недовольно закричал проклятия, но его уже никто не слушал.

– Один на один, если вы не свиньи! – как можно спокойнее произнес Росоэн. – Девушку не трогать!

– После твоей смерти, несчастливец, тебе уже будет безразлично, тронем мы ее или нет! – прорычал рассказчик и, добавив проклятия, кинулся на него, вылетая из круга.

Росоэн оттолкнул девушку за себя и встречно ринулся на мерзавца. Женщины подавальщицы завизжали. Пьяный рассказчик явно неуклюже замахнулся правой рукой, в ответ чего, Росоэн присев и уклонившись вправо, заехал ему с еще более крепким ударом в солнечное сплетение, от чего тот согнулся дугой, и, улучив момент, Росоэн вкатил новый удар коленкой по физиономии. Нападавший, выпустив тяжелый выдох, мешком бухнул к ногам Росоэна, и, корчась от боли, заколесил по полу.

Не зря отец учил меня к маленьким приемщикам, воспрянув духом и улыбнувшись, подумал Росоэн.

Послышались некоторые одобрительные возгласы соглядатаев, но разъяренные крики приятелей побежденного, приглушили их. Те, нарушив все "принципы драки", плотной стеной рванулись на молодого человека. Первых двоих Росоэн сразу уложил ударами в грудь. На время! Отбиваться от другой пары было труднее. Несколько тяжелых ударов он пропустил себе в лицо и бока. Нападающие хоть дрались плохо и примитивно, но своим количеством, верно, завоевывали верх над положением. Росоэн превратился в вихрь, ураган. Ничего вокруг не видел, не слышал, кроме четырех отморозков, напиравших на него (пятого «готового», давно кто-то из зевак утащил в сторону) то всех одним разом, то по одиночке.

Он потерял ощущение времени. Не понимал, что вообще происходит. Вокруг все вертелось, крутилось. До ушей его доносились какие-то застывшие крики, а перед взором мелькали только разъяренные и обезумившие лица четверых, а остальной мир превратился в какую-то нарисованную картину. Его руки и ноги, да и все тело целиком, как бы, отделились от него, став чужими, но в тоже время своими – они как будто переключились на новый источник командования, по-видимому, хранившийся, где-то далеко в глубинах. И ему это нравилось, не в смысле драться, а именно, что он мог и умел драться. Это же его первая настоящая драка, черт возьми! Значит, не зря отец учил меня когда-то, думалось ему, и благодарил отца за это. А может он помогает мне оттуда, проскальзывала ободряющая мысль. Росси, Росси, Росси! – доносилось до него. Так звал меня только отец – самый близкий человек!

– Росси, Росси, не-е-ет! – донесся до него отчаянный голос Эмелины. – Росси обернись! Не-е-ет! О, господи-и-и! Не-е-ет!

Он увидел короткий миг, где она, вся в слезах, пытается вырываться из придерживающих ее рук злостных ротозеев, ее испуганные глаза были устремлены на кого-то, кто находился за его спиной, рвалась, пытаясь, тому помешать…

Он молниеносно увернулся от очередного удара и, обернувшись… окунулся, провалился в туман, а потом появилась внезапная острая боль в боку. Туман рассеялась – увидел победный оскал врага, но в глазах снова все поплыло, размазалось, пол ушел из-под ног. Зрение исчезло. Потемнело. И новая оглушительная тупая волна от пропущенного удара, которого он уже не знал от кого он изошел, оборвала ощущение реальности. Его глаза и тело, непроглядным полотном заволок холодный мрак. Перед этим, уже лежа на полу, на потолке он увидел искаженный силуэт колеса люстры и уродливо расплавленные свечи на нем. Все остальное размазалось, превратилось в однообразную серую массу…

– …Росси! Росси! Росси! Не-е-ет!..

– Эмелина, прости!..

…Широкая, освещенная полной луной, Серебряная река… И Росоэн, осторожно ступая босыми ногами, шел по ее теплой глади…

Имеется в виду, что он не достиг совершеннолетия, а по закону это достигается при исполнении 22 лет (авт.).

Вьющееся растение похожее на хмель, но в отличие от нее, имеющее съедобные, богатые жиром белые корнеплоды. Растение вымышлено (авт.).

Примечания