Текст книги "Низвержение духов Тьмы. Духовные подосновы внешнего мира"

Автор книги: Рудольф Штайнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Почему это необходимо, Рикарда Хух, естественно, не знает. Но она инстинктивно чувствует, что это необходимо. Вот откуда этот проникновенный призыв к познанию дьявола в первых главах этой книги, который весьма симптоматичен, весьма значим для современности. Она думает: с Богом человечество найдет снова общий язык, когда узнает, что дьявол бродит вокруг. Естественно, такие люди, которые еще не хотят признать Духовную науку, постоянно ищут уважительные причины для таких высказываний. Что дьявол как реальное существо опять должен быть признан человеком – это чувствует Рикарда Хух; но она тут же как бы оговаривает, что дьявола не надо представлять себе с хвостом и рогами, бегающим по улицам. О нет, он уже бегает вокруг! «Черт рядом, а на то нет смётки, Хоть прямо их хватай за глотки»[23]23
  Гёте И. В. «Фауст», часть первая, «Погреб Ауэрбаха в Лейпциге» (перевод Б. Пастернака).


[Закрыть]. Абстрактно мыслящий человек современности тут же начинает извиняться, когда он инстинктивно прозревает то, что является насущной необходимостью. Но в основе этого призыва к дьяволу лежит хорошее, правильное инстинктивное ощущение современности. Человек не должен попросту слепо, в спящем состоянии врастать в то, чего требует от него железная необходимость грядущих времен: повсюду – в лаборатории, на производстве, в банке – иметь дело с посланцами дьявола. Это надо делать ради культурного прогресса; но надо знать дьявола, надо знать, что в то мгновение, когда, к примеру, вставляется ключ в сейф, в силе ключа заключена сила дьявола. Это инстинктивно предчувствует Рикарда Хух. Это должны знать люди, ибо только знание правильным образом вводит в будущее. И уже то имеет огромное значение, что находятся люди, которые инстинктивно подчеркивают необходимость того, чтобы люди, бодрствуя, шли навстречу становящемуся все более мощным дьяволу.

Быть может, характерно также вот что (говорю это в скобках): ведь в раю также была одна женщина, которая инстинктивно провела там функции дьявола. Я думаю, во внешней культуре не делает особой чести мужчинам то, что они сторонятся этого суеверия и взваливают все снова на женщину; быть может, характерно, что женщина Рикарда Хух взывает к Дьяволу, как некогда Ева в раю впустила Дьявола. Но это я говорю только в скобках.

Но дьявол – это то существо, которое будет носителем культуры будущего, и он должен им быть. Это суровая, но важная истина. Эта истина внутренне связана с тем, что в будущем в ход культуры должны вмешаться разрушительные силы. И особенно – об этом я буду говорить завтра – разрушительные силы, если мудрость не будет руководить этим процессом, должны вмешаться в основы воспитания, а именно – в воспитание детей. А также во всю социальную жизнь людей будут все больше вмешиваться разрушительные силы, несмотря на общую культуру, на образование, на эмоции людей, – те силы, которые прежде всего станут разрушительно действовать на отношения людей.

Надо стремиться к осуществлению слов Христа: «Где двое собрались во имя Мое, там и Я среди них»[24]24
  Мф. 18: 20.


[Закрыть]. Но техническая, коммерческая культура не признает эту истину, а признает другую: где двое или больше во имя моё грызутся, борются и воюют, там и я среди них. И это будет все больше вступать в социальную жизнь людей. Но это ведет к тому, что вообще становится трудно в наше время сообщать людям установленные истины.

В заключение попытаемся предварительно (мы завтра и послезавтра поговорим об этом дальше) уяснить себе, каков вообще душевный склад человека в отношении восприятия истины. Современный человек неохотно воспринимает истину, так как не верит, что истина – это то, что непосредственно исходит из духовного мира и приходит к людям. Современный человек признает за истину только то, что вырастает исключительно на его собственной почве. Если кому‑то в наше время двадцать лет, у него уже есть собственная точка зрения, – ему не требуется, чтобы его пытались убедить в какой‑то истине, не требуется откровения истины. И кому‑то, кто со всем рвением стремился к истине, может повстречаться двадцатичетырехлетний школяр, который закончил университет и, может быть, прослушал курс по философии и, значит, имеет собственную точку зрения и начинает дискутировать с тем, кто со всем рвением стремился к истине. Сегодня у каждого есть своя точка зрения, и каждый считает, что абсолютная, надежная истина может вырасти на невспаханной почве. Люди не склонны искать истину, но величают себя носителями ее. И это характерная черта современности.

Об этом прекрасно сказала Рикарда Хух[25]25
  В конце пятого письма из «Веры Лютера» сказано: «Во времена Ницше многие корчили из себя белокурых бестий, ибо им не хватало животного начала, чтобы сделаться обыкновенной свиньей».


[Закрыть]. Она указала, как нашему современному миросозерцанию – или назовите его, как хотите, – повсеместно погруженному в шовинизм, в умах просвещенных европейцев предшествовало ницшеанство, которое сторонилось всяческого патриотизма и шовинизма. Люди стали приверженцами Ницше. Как много появилось приверженцев Ницше! Ницше выдвинул идеал «белокурой бестии». Это оказалось маловразумительным. Но Рикарда Хух говорит: всякий, кто не склонен делаться респектабельной свиньей, корчит теперь из себя «белокурую бестию» в смысле Ницше. Да, такова именно в наше время точка зрения обывателя. Действительно, не тянутся становиться респектабельными свиньями, но если где‑то еще выдвигается какой‑то возвышенный идеал, то этот идеал – сам человек! Просто сам человек, ибо считается, что для этого не надо ничего делать, не надо ни к чему стремиться, не надо развиваться, ибо люди не хотят чем‑то становиться, а хотят чем‑то быть. Но это расщепляет человечество на людей–атомов. Каждый имеет свою точку зрения. Каждый все понимает лучше других.

Как раз из этого настроения, когда никто не может понять другого, видно, как разрушительные силы господствуют в общественном порядке. Это уводит людей друг от друга. Это уже искушение от дьявола, когда приверженцы Ницше объявляют себя «белокурыми бестиями». Они ими не стали. Но если люди и не стали «белокурыми бестиями» в смысле Ницше, то из этих разрушительных импульсов XIX и XX столетий нечто произошло с самим социумом. Об этом поговорим завтра.

ПЯТАЯ ЛЕКЦИЯ

(без вступления) [26]26
  Начало лекции от 7 октября 1917 г. опубликовано в томе «Наши умершие» (ПСС. Т. 261).


[Закрыть] Дорнах, 7 октября 1917 года

Духовный строй современности обусловливает то, что мы знакомимся, как вы уже видели, с трудными истинами и прозрениями в духовный мир. Ибо я должен подчеркнуть: тех взглядов, которые человечество по своей привычке находит удобными, недостаточно для будущего. Но человек должен знать основания, почему этого недостаточно. Только тогда человек сможет с полной серьезностью и подобающим достоинством связать себя с теми импульсами, которые должны быть даны современности ради человеческого развития. То, что я собираюсь сказать сегодня, возможно, будет более понятным, если я буду отталкиваться от того факта, что во время четвертого постатлантического культурного периода, который, как вам известно, начался в восьмом столетии до Мистерии Голгофы и закончился в пятнадцатом столетии после нее, человек стоял в совершенно другом отношении к внешнему миру, чем он должен находиться теперь, в пятом постатлантическом культурном периоде. Ведь я часто подчеркивал: развитие человечества надо принимать серьезно. Души изменяются в гораздо большей мере, чем принято думать; и это относится к числу удобных представлений современности, когда считают: души людей – по крайней мере в греческую эпоху – были устроены так же, как и сейчас. Но применительно к этому душевному строю я хотел бы сегодня разобрать только отношение души к окружающему миру.

Из удобства говорят: греки и римляне воспринимали окружающий их чувственный мир, мы также воспринимаем окружающий нас чувственный мир; так что нет никакой заметной разницы. Но разница все же существует. Можно сказать: современный человек, который стоит только в начале пятого постатлантического культурного периода, воспринимает окружающий чувственный мир совершенно иначе, нежели, к примеру, древний грек. Грек видел цвета, а также слышал звуки; но через цвета он еще видел духовные существа. Он не просто выдумывал духовные существа, они возвещали ему о себе через то, чем являются цвета.

Я попытался именно эту особенность греческого мировосприятия провести красной нитью в моем описании греческой культуры в «Загадках философии». Нынешний человек вырабатывает мысли. Греки в той мере, в какой нынешние люди думают свои думы, мысли, не делали этого, ибо они видели мысли. Мысли приходили к ним из того, что они воспринимали в своем окружении. Окружающий мир был не просто голубым и красным, но голубое и красное сообщало им мысли, которые они затем продумывали. Существовало интимное отношение к окружающему миру. И также еще имелось чувство, имелось интенсивное ощущение того, что человек стоит в связи с окружающим миром как с чем‑то духовным. А это, в свою очередь, связано с общей конституцией человека в этот четвертый постатлантический период.

Мы ведь должны выделять в нашем земном развитии – вам это известно из общих описаний в моем «Тайноведении» – великие эпохи: первая, вторая, лемурийская эпоха, атлантическая, наша постатлантическая эпоха, а также две последующие. Можно сказать, что во время атлантической эпохи Земля, а также человек находились в самой середине земного развития. До этого момента всё, так сказать, находилось в процессе роста. В определенном отношении начиная с атлантической эпохи это прекратилось. И в отношении Земли тоже. Когда мы в наше время ходим по земле – я на это уже часто указывал, – то мы ходим по крошащейся Земле, которая, сравнительно с возможностями роста предыдущих времен, несет в себе нечто распыляющееся, а не растущее. Земля в гораздо большей степени была растущим, цветущим организмом до атлантической эпохи, вплоть до ее середины. А потом она начала, если можно так выразиться, давать трещины и крошиться; и тогда возникли эти крошащиеся и растрескавшиеся каменные образования современности. Это известно сегодня не одной только духовной науке. Что наша современная Земля растрескалась и рассыпается, идя к своему распылению, – это с позиции внешней науки вы можете найти в великом, монументальном труде Зюсса «Лик Земли»[27]27
  Фон Зюсс Эдуард (1831–1914) – австрийский биолог, профессор из Вены. «Лик Земли» выходил в трёх томах в 1885–1909 гг.


[Закрыть]. Этот капитальный труд Зюсса сводит воедино в общих чертах современные данные о камнях, о скалах, о разных формациях на земле и внутри нее, об органических существах, возникших на Земле, о внешнем строении Земли – одним словом, данные о лике Земли. И как сказано, опираясь только на данные внешней науки, Зюсс приходит к выводу, что в настоящее время мы имеем дело с одряхлевшим, распадающимся миром.

Но так же обстоит дело и со всеми творениями, поскольку они как физические творения обитают на Земле. Все они находятся в состоянии инволюции, которая началась, в сущности, еще с середины атлантической эпохи. Только в рамках развития все происходит в определенном волнообразном движении. Можно сказать: во время четвертого постатлантического периода, в греко–латинскую эпоху, повторялось то, что происходило в атлантическое время. Так что вплоть до греческих времен не было настолько заметно, что имеет место состояние инволюции. Греки – я часто это подчеркивал – еще имели ту особенность, что душевное находилось у них в полной гармонии с телесным. О той общечеловеческой конституции, которую имели греки, я ведь неоднократно рассказывал, характеризуя греческое искусство[28]28
  См. прежде всего лекцию от 24 января 1917 г., напечатанную под названием «Греческая и римская скульптура – Скульптура Ренессанса» в томе «История искусства как отображение внутреннего духовного импульса» (ПСС. Т. 292).


[Закрыть], и мы знаем, что оно проистекало из совершенно других импульсов, нежели искусство позднейших народов. Греки, например, еще чувствовали в себе эфирное формообразующее начало человека и не нуждались, как современный художник, в моделях, ибо внутренне чувствовали человеческую форму. Так что можно сказать: вплоть до греческой эпохи включительно человеческая телесность как бы поддерживалась и обусловливалась в непосредственно пространственном внешнем мире. Существовало интимное отношение между человеком и его пространственным окружением. Все это изменилось с началом пятой постатлантической эпохи. Как бы удивительно это ни звучало, но это верно: мы, сегодня уже находимся в мире не для того, чтобы заботиться о нашей собственной организации. Мы еще продолжаем воплощаться, но уже нет смысла заботиться о своей конституции, ибо эта наша организация находилась в восходящем развитии только до середины атлантической эпохи, но можно сказать также – до греческой эпохи. Тогда тела людей были настолько совершенны, насколько это возможно в земные времена. Следующей, более высокой ступени телесного совершенства человечество достигнет только во время эпохи Юпитера. Мы находимся здесь, на Земле, чтобы все больше вовлекаться в деградирующее развитие, чтобы через воплощение пережить и испытать то, что дается изношенным, все более иссыхающим, сморщенным телом. Конечно, это сказано весьма радикально. Но то, что мы развиваем душевным образом, чем мы внутренне являемся, уже не передается в той же мере внешней телесности, как это было когда‑то. И это вызовет многочисленные изменения в развитии.

В марте этого года в Цюрихе умер один из самых значительных людей современности – Франц Брентано[29]29
  Брентано Франц (1838–1917) – католический священник, в 1873 г. оставил сан, позднее профессор философии в Вене.


[Закрыть]. Вы можете прочесть некролог, посвященный Францу Брентано, в моей готовящейся к выходу книге «О загадках души»[30]30
  «О загадках души» (ПСС. Т. 21). Книга делится на следующие части: Антропология и Антропософия; Макс Дессуар об Антропософии; Франц Брентано, некролог; эскизные добавления.


[Закрыть]. Книга будет состоять из трех частей и приложения: в первой части я касаюсь отношений между антропологией и антропософией; во второй части я на избранном примере покажу, как так называемая современная ученость относится к антропософии, – на личном примере Дессуара[31]31
  Дессуар Макс (1867–1947) – профессор философии в Берлине.


[Закрыть]; а в третьей – покажу, как столь утонченный ум, как Франц Брентано, страдал от оков современной науки, но со своим учением о психологии человека насколько можно приблизился к антропософии. И к этому будет сделано приложение, в котором многое будет изложено в краткой форме, как того требуют нынешние обстоятельства, но что могло бы стать материалом для многих томов. Все это я вложил в отдельные краткие главы этой книги, потому что именно обстоятельства нашего становящегося все более трудным времени не позволяют слишком распространяться на эти темы. Уже многое, что пишется в таком роде в настоящее время, оставляет ощущение какого‑то завещания. И кто чувствует всю тяжесть современных событий, будет иметь такого рода ощущение.

Среди многого глубокомысленного, написанного Францем Брентано, имеется также статья о гениальности[32]32
  Брентано Франц. «Гений», лекция, прочитанная в зале инженерного и архитектурного общества в Вене. Вышла в 1892 г. в Лейпциге.


[Закрыть]. Особенность этой статьи в том, что Брентано, собственно, оспаривает понятие гениальности и всюду показывает: у гения нет таких душевных качеств и таких душевных побуждений, какие не встречались бы и у других людей, только память у гения, его комбинаторные способности более подвижны, более всеобъемлющи и так далее. Франц Брентано предлагает понятие гения, весьма отличное от того, что часто встречается. Но расхожее понятие о гении включает, как и многие удобные шаблоны современных понятий, много расплывчатого. Можно в целом сказать: то, как Брентано характеризует гениальность, не соответствует тому, чем до сих пор она являлась; но соответствует тому, чем гениальность станет! В том виде, в каком доселе возникала гениальность, в будущем она не сможет иметь места. Ибо на чем основывалась гениальность в прошлом? Она основывалась на том, что именно души еще располагали силой – из наследственности ли или благодаря воспитанию – импульсировать свою телесность, так что из этой телесности бессознательным образом возникали интуиции, инспирации и имагинации гения. На восходящем витке эволюции в телесном наличествовала сила гениальности. При ссыхающейся телесности будущего это уже не будет происходить. То, что в будущем будет соответствовать гениальности, будет основываться на том, что те души, которые тогда ведь тоже можно будет называть гениальными, будут глубже проникать в жизнь духовного окружения, так что импульсы будут извлекаться не из бессознательного начала телесности, а из глубокого прозрения в духовный мир. Как раз в этой трансформации понятия гениальности мы видим тот рубеж, что проходит между прежними временами и будущим развитием. Если можно так выразиться: гений прошлого возникал из телесности, а из проникновения души в духовность возникнет то, что в будущем заступит его место. Это чувствует такой ум, как Брентано, идущий в ногу со временем, так же как Зюсс усмотрел, что Земля находится в своего рода деградации.

Но в чем суть проблемы? Суть в том, что изменилось отношение человека к окружающему миру по сравнению с прежними временами. Пространственный мир больше не говорит сегодня человеку, как он говорил, когда его тело, скажем, еще не было изношенным. Пространственное более не сообщает духовное. Цвета более не гласят в качестве наполненных духом элементов, звуки не звучат более в качестве наполненных духом элементов; они звучат материально. Ядро человека как бы ушло внутрь. Не правда ли, это звучит удивительно, когда приходится говорить: поверхностный человек современности сделался более внутренним. Но он стал таковым. В том‑то и заключается одна из отличительных особенностей современности, что о человеке можно сказать: он потому так поверхностен, что в своем нынешнем воплощении не может проникнуть к своему собственному внутреннему существу. Он совершенно не обращает внимания на свое собственное внутреннее существо, не развивает силу самопознания, не приходит к тому, чем он на самом деле является.

Тот, кто способен духовно обозревать мир, видит огромное множество людей, которые не являются самими собой. Это опять‑таки радикально сказано. Это блуждающие тела, а души не присутствуют в них целиком. Почему? Да потому что эти души как раз не имеют более задачи целиком пронизывать телесность, которая уже отмирает, а имеют задачу готовиться к тому, что будет происходить на Юпитере. Наши души уже находятся в приготовлении к будущему.

И надо только вникнуть в эту ситуацию и осознать ее. Мы достаточно предрасположены воспринять, когда всеобъемлющее Существо говорит нам: «Царство Мое не от мира сего». Только люди будут приходить к пониманию этой истины медленно и постепенно. Несмотря на внешнюю поверхностность на самом деле мы становимся все меньше и меньше «от мира сего», только не надо путать это с чем‑то другим. Когда кто‑нибудь теперь думает, что может в качестве приверженца Ницше чувствовать себя «белокурой бестией» и говорить: мы пребываем в духовном мире, мы не относимся к физическому, – то надо возразить: да, то, откуда ты черпаешь знание о себе, относится к физическому миру; а все остальное – это оккультное, сокрытое. Но ведь нашей задачей является со всей предусмотрительностью, со всей внутренней энергией сохранять находящееся в нас сущностное, которое больше не может полностью проникнуть в тело, не может больше целиком внедриться в него. Нам следует ощущать себя кандидатами эпохи Юпитера. Но это происходит медленно и постепенно. Люди преимущественно пребывают еще в том, что им дает окружающий мир. Это значит, они пребывают в том, что ниже их. Но с каждой новой инкарнацией мы все больше выходим из телесности и все больше как бы витаем над нашим телом.

Будь не так, то плохо обстояло бы дело с прогрессом человечества. Если бы человек был призван оставаться только тем, чем были греки, то плохо обстояло бы дело с эволюцией человечества. Ибо, как бы поразительно это сегодня ни звучало, определенное оккультное исследование, которое пытается проникнуть в эволюционные законы человеческого рода, обнаруживает убийственную истину, показывающую нам, что в не столь отдаленном будущем – возможно, уже в седьмом тысячелетии – все земные женщины сделаются бесплодными. Вот как далеко зайдет засыхание и деградация тел: в седьмом тысячелетии земные женщины сделаются бесплодными! Подумайте только: если те отношения, которые существуют между человеческими душевным и физическим телами, продолжатся, то тогда людям вообще больше нечего будет делать на Земле. Еще не пройдут все земные периоды, когда женская половина человечества не сможет больше рожать детей. Тогда человек должен обрести другое отношение к земному бытию. Последние эпохи земного развития поставят человека перед необходимостью вообще распрощаться с физической телесностью и, тем не менее, пребывать на земле. Бытие ведь гораздо загадочнее, чем это следует из неповоротливых научных понятий современности.

Это инстинктивно ощущалось уже на закате четвертого постатлантического периода и на заре пятого. Многие люди тогда высказывались о том, что связано с развитием нашей современной эпохи. Но они не могли быть правильно поняты, а подчас они сами себя не понимали. Подумайте только о странном учении Августина или Кальвина: человечеству предопределено, что одна его часть изначально предназначена к блаженству, а другая – к проклятию, одна – к добру, другая – ко злу. Такие учения существовали. Они выглядят ужасающе. И тем не менее: истинному прозрению эти учения представляются не совсем неверными, как и вообще многое, что кажется неверным, имеет относительную правоту. То, что в эпоху Августина и в последующие столетия могло быть известно о человеке, относят, собственно, совершенно неправильно к душе человека и к человеческому духу, а вам ведь известно, что человеческий дух был упразднен на соборе в Константинополе, – так что все это на самом деле относится к живущему на Земле человеку. Я попытаюсь как можно яснее осветить суть дела.

Вы можете повстречать того или иного человека и, в смысле учения Августина, сказать: этот предопределен к добру, а этот – ко злу. Но это относится только к их внешней телесности, не к индивидуальности! О действии индивидуальности в эпоху Августина вообще не было речи. Когда имеют перед собой какое‑то количество людей, то можно сказать (у греков это не имело бы никакого смысла): вот человеческие души; естественно, они являются кузнецами собственных судеб. Не существует никакого импульса предопределения. Но души живут в телах, которые предназначены для доброго или для злого. И все меньше людей в ходе земного развития в состоянии свое душевное развитие проводить совершенно параллельно телесному развитию. Почему не может быть так, чтобы некая добрая индивидуальность воплотилась в теле, которое по всему своему складу предназначено для злого? Ведь внутренний человек, несмотря ни на что, может оставаться хорошим, ибо индивидуальность более не находится в интимной связи с телесностью. Это опять‑таки весьма неудобная истина, но эту истину надо познать.

Короче, все больше и больше происходит преобладание внутреннего. Мы должны все больше принимать во внимание, что в последние эпохи земного развития человек отстраняется от внешней телесности. Но, как я это часто подчеркивал, к этому люди привыкают только медленно и постепенно, под давлением фактов. Но факты требуют познать положение этих вещей. Когда мы рассматриваем человека, опираясь на то, что он представляет собой внешне, то получаем одну картину. Когда мы рассматриваем человека, принимая во внимание то, чем он не является непосредственно внешним образом, то имеем другую картину. В наше время эти картины неадекватны друг другу и будут все меньше согласовываться. Современному человеку поэтому настоятельно необходимо не просто полагаться на то, что предлагает внешний мир, когда он хочет образовать понятия, а образовывать понятия по мерке того, что может исходить только из духа человека.

В будущем такие понятия особенно потребуются в политике, социологии, а также в педагогике. Понятия, которые возникают из окружающего мира, которые не приходят из духовного, уже не пригодны для нужд человека. Вот почему представляются недостаточными политические и социалистические теории современности. Люди хотят в этом случае судить на основе того, что предлагает их окружение и отвергают инспирации, исходящие из духовного. Вот почему эти теории, а также основанные на них политические программы столь недостаточны. Мы живем уже не в те времена, когда можно составлять программы, как это теперь делает Вудро Вильсон, но наше время требует, чтобы мировые программы составлялись, исходя из других глубин. Дух должен присутствовать, когда сегодня составляются мировые программы.

Но люди еще далеко не готовы действительно принять в свое сознание внутреннюю истинность того, что я сейчас изложил. Они бредут наугад. Они уже давно стали людьми пятого постатлантического периода, а все хотят судить, как люди четвертого постатлантического периода. Да, во времена греков все это было верно, это было чем‑то величественным, чем‑то гармоничным. Сегодня судить, как древний грек, просто нелепо, ибо грекам именно окружающий мир давал все, в чем они нуждались. В наше время окружающий мир больше этого не дает. Сначала во многих отношениях ощущается как бы ненависть, отвращение (которое является всего лишь оборотной стороной страха) по отношению к такому внутреннему рассмотрению человека. Хотят остаться при поверхностном рассмотрении. И тогда выступают реминисценции прошлого, но такие, что не полностью завладевают человеком.

Есть одно интересное явление, к которому я прошу вас внимательно отнестись: допустим, в каком‑то собрании людей присутствует внешним образом определенное количество голов, – ведь в наше время повсеместно встречаются весьма просвещенные собрания. Но поскольку собственно духовное уже выветрилось, оно уже не присутствует в головах людей, оно сделалось внутренним. Если созерцать такое собрание с внешней стороны, то, собственно, истинные головы не видны; но только сидящие не знают об этом.

Так что может получиться, что все собрание или отдельные люди, составляющие это собрание, напоминают зубчатые колеса часового механизма, в котором прокручиваются старые идеи: в доступном внешнему зрению, в физических головах, копошатся и прокручиваются старые идеи. А о том, что соответствует духу времени, об этом эти люди не знают. Такие автоматически работающие мозги могут перемалывать только реликтовые вещи. Весьма любопытно, что подобные явления временами встречаются.

Есть одна научная дисциплина, которая была основана в 1912 году в Лондоне, совершенно новая наука: евгенетика[33]33
  Принятым является термин «евгеника». Она была основана уже Францисом Гальтоном (1822–1911) в серии статей «Наследственный талант и гениальность», которая вышла в 1865 г.


[Закрыть]. Ведь люди обычно дают самые высокопарные названия величайшим глупостям. Идеи этой евгенетики исходят, собственно, из мозгов людей, не из их душ. Чего же добивается эта евгенетика? Она хочет устроить так, чтобы в будущем производилась только здоровая человеческая порода, чтобы не рождались неполноценные особи, хочет постепенно, связывая политэкономию и антропологию, нащупать такие законы, при помощи которых можно было бы сводить мужчин и женщин так, чтобы возникала возможно более устойчивая порода людей.

Да, об этих вещах уже начинают основательно задумываться. Цель Конгресса, на котором председательствовал сын Дарвина[34]34
  Дарвин Леонард (1850–1945) был в 1911–1928 гг. председателем «Общества евгенического воспитания», в 1926 г. опубликовал книгу «Необходимость евгенической реформы».


[Закрыть], состояла в том, чтобы исследовать различные классы общества на предмет того, каков размер черепа у богатых, каков – у бедных, которые имеют меньше возможностей учиться, насколько велика способность восприятия у тех и других, насколько те и другие имеют развитую работоспособность, и многое другое. И затем пробуют таким способом обрести воззрение на человеческую телесность, которое, возможно, в будущем поведет к тому, что будет точно установлено: так должен выглядеть он, так должна выглядеть она, если в будущем возникнет правильная порода людей; мужчина будущего должен иметь такую‑то степень работоспособности, женщина будущего должна иметь такую‑то степень, у него должен быть такой‑то размер черепа, у нее соответствующий размер, и так далее.

Это отрыжка, истинная отрыжка мозга, покинутого душой, – отрыжка тех идей, что были реальными в атлантические времена. Тогда на самом деле существовали определенные законы, при помощи которых регулировался человеческий рост, созревание и все, чего только можно добиться при помощи скрещивания пород. Тогда это было своего рода наукой, имевшей широкое распространение и, как я вчера вам указывал, повлекшей в атлантическую эпоху огромные злоупотребления. Эта наука, базировавшаяся на родстве тел, знала: если свести такого‑то мужчину с такой‑то женщиной, (а в те времена мужчина и женщина гораздо более существенно отличались друг от друга, чем теперь), то возникнет такое‑то существо, и появлялась возможность многовариантности, как это в наше время делает селекционер. Мистерии руководили порядком, основанным на этом скрещивании ближних и дальних. Они создавали группы и прививали людям то, что им должно было быть привито. Но в результате того, что практиковалось в атлантическую эпоху, возникло поистине черномагическое безобразие, и порядок наступил только потому, что люди были поделены на классы при помощи воспитания. Так возникли народности и современные расы. Это было задействовано при возникновении нынешних рас. И национальный вопрос врывается в современную эпоху как отзвук атлантических времен в мозгах, покинутых душами. Сколько речей раздается в наши дни по национальному вопросу! Но при этом говорит только телесность. Утраченная духовность принадлежит в наше время уже совершенно другому миру. Здесь пролегает бездна между действительностью и теми декларациями, что сегодня относятся к так называемому принципу национальности. Вот почему никогда не приведет к благу, а будет постоянно ввергать в хаос, если политику захотят строить на национальном вопросе, который более не является вопросом современности, ибо души принадлежат совершенно другому миропорядку и другим взаимосвязям нежели те, что находят выражение в телесном существе человека. Эти вещи должны быть осознаны, но осознание может прийти только через духовную науку. Эта отрыжка покинутых душами мозгов – вот причина того, что в наше время возникает стремление формировать человека по определенным законам.

И еще в другом заметна отрыжка обветшалых идей, которые еще могут действовать в засохших мозгах, но более уже не исходят из души. Душа должна быть укреплена так, чтобы в нее могла проникнуть духовная наука. И тогда снова человек будет говорить, исходя из своей индивидуальности. Вам ведь уже наверняка известна та черта современности, когда самых различных людей анализируют с точки зрения психопатологии. Стоит только кому‑то в наши дни написать хорошее стихотворение, как сразу же является врач и объясняет, какой болезнью страдает автор. Уже есть множество статей[35]35
  Мёбиус Пауль (1853–1907) – «Гёте», 2 тома, Лейпциг, 1903; «Ницше», Лейпциг, 1904; «Шопенгауэр», Лейпциг, 1904; «О болезни Шеффеля», Халле, 1907.


[Закрыть]: Виктор Шеффель с психиатрической точки зрения, Ницше с психиатрической точки зрения, Гёте с психиатрической точки зрения, Конрад Фердинанд Мейер с психиатрической точки зрения. Во всех этих писаниях можно прочесть между строк, что их авторы, собственно, хотят сказать: какая жалость, что не было вовремя применено лечение. Если бы их вовремя пролечили, то не были бы написаны такие вещи, как, например, у Конрада Фердинанда Мейера, ибо такое может быть написано только в сумасшедшем доме. Но таков дух нашего времени, что не принимается во внимание именно внутреннее углубление человека, которое как раз у таких людей, как Конрад Фердинанд Мейер, должно выражаться в том, что их внешняя телесность являет симптомы той или иной болезни, – ведь при помощи нее внутреннее, не зависимое от телесного, искусственно должно подняться к высочайшей духовности[36]36
  В этом месте в издании 1941 г. ошибочно была приведена еще одна фраза, которая отсутствует в стенограмме.


[Закрыть].