Текст книги "Песни над облаками"

Автор книги: Розмари Полок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Он наклонился к красивой решетке изящной работы, защищающей окошко, и что-то быстро сказал по-итальянски. Через тонкие, богато украшенные перекладины решетки монахиня внимательно оглядела англичанку.

– Вы говорите, синьорина, что вас ожидают? – Ее голос был тихим и мягким, а английский очень хорошим.

– Да. – Канди подошла ближе к крошечному отверстию, чувствуя, будто она вступила в Средние века. – Я так думаю. Синьор Маруга должен был обо всем договориться.

– Синьор Маруга? – Слабая морщинка пролегла между бровями монахини. Затем она улыбнулась. – Подождите, я вас сейчас впущу. Потом вы нам все объясните.

Она исчезла, и Канди, тяжело сглотнув, посмотрела на терпеливого таксиста. Через пару минут дверь перед ними распахнулась, и на пороге появилась другая монахиня. Она кивнула, улыбнулась и велела таксисту оставить чемоданы за дверью. Затем сделала Канди знак войти. Девушка расплатилась с водителем, и тот по-отечески лучезарно ей улыбнулся.

– Теперь с вами все будет в порядке, – сказал он ей. – С сестрами вы в полной безопасности.

Канди переступила стертый порог монастыря и, когда дверь за ее спиной закрылась, неуверенно взглянула на фигуру, одетую в белый балахон.

– Все в порядке? – спросила она с легким беспокойством. – Я смогу здесь остаться?

Сестра улыбнулась со спокойствием человека, для которого нет неразрешимых проблем.

– Я уверена, что вы сможете остаться, синьорина. Следуйте за мной.

Они оказались в небольшом монастырском дворике, где три тусклых фонаря освещали ажурный свод эпохи Возрождения и в тиши вечера тихо журчал небольшой фонтан. У дальней стены двора монахиня постучала в дверь, повернула ручку и жестом пригласила девушку пройти впереди нее.

Канди оказалась в небольшой аккуратной комнате с белыми стенами, очень просто и скупо обставленной, стены стояли черный дубовый книжный шкаф, заполненный книгами, и скамеечка для молитвы с простым распятием над ней. Посреди комнаты под центральным светильником за большим опрятным сосновым столом лицом к лицу сидели две женщины: одна монахиня в безукоризненно белом одеянии, другая – стройная черноволосая девушка в модном современном платье.

Монахиня, сопровождавшая Канди, тихо что-то сказала, и ее подруга за столом, подняв глаза, улыбнулась.

– Добрый вечер, синьорина. Вы Кандида Уэллс?

– Да.

Рот монахини скривился в сдержанной улыбке, и она взглянула на молодую женщину, сидящую напротив.

– Какое совпадение! – заметила она на английском. – Но думаю, здесь, должно быть, ошибка. Мы ждали вас только завтра утром, синьорина Уэллс. – И она вновь посмотрела на свою собеседницу из внешнего мира, которая встала и с интересом принялась изучать Канди.

– Да, сестра, думаю, это так. Тут, видимо, моя вина.

Голос молодой женщины был таким же тихим и мягким, как и у монахинь, и такой же отрешенный от суматохи внешнего мира вид. Но когда она повернулась, Канди поняла, что итальянка не так молода, как ей показалось вначале. Ей было уже около тридцати. Она развела руками и виновато улыбнулась:

– Я думала, вы прилетите девятого. Я часто делаю подобные ошибки. Сожалею…

Выглядела она очень обеспокоенной, и Канди, уже достаточно утомленная и смущенная, почувствовала себя совсем неловко.

– Синьорина Марчетти договорилась, что вы остановитесь у нас, мисс Уэллс, – вмешалась монахиня за столом. – К сожалению, получилось небольшое недоразумение. Мы не ожидали вас до завтрашнего утра. Но, как говорят у вас в Англии, «никто не пострадал». – Она успокаивающе улыбнулась Канди. – Наш гостевой дом действительно полон, но мы должны как-то дать вам пристанище. – Монахиня не выглядела озабоченной, но Канди насторожили ее слова «как-то».

Синьорина Марчетти наклонилась к монахине через стол и стала что-то тихо, но настойчиво объяснять, обе женщины примерно минуту говорили по-итальянски, затем монахиня снова обратилась к Канди:

– Синьорина предложила, чтобы вы остановились на ночь в ее доме. У нее очаровательная квартира неподалеку отсюда, и там, – она пожала плечами и улыбнулась, – вам будет более удобно, чем было бы в нашем гостевом доме. Но вы должны мне сами сказать, что вы предпочтете.

Канди почувствовала себя еще более смущенной, чем прежде. Обе женщины явно старательно скрывали тот факт, что если она останется с монахинями, то поставит их, очевидно, в затруднительное положение. Но вместе с тем странно было ожидать, что эта незнакомая итальянка будет ею заниматься и примет у себя в доме, хотя она, по-видимому, и была агентом синьора Маруги.

– Вы очень добры… – Канди взглянула на синьорину Марчетти и проговорила: – Если вы уверены, что это вас не сильно затруднит…

– Никаких затруднений, – пылко прервала ее молодая женщина. – Я буду очень счастлива, если вы согласитесь остановиться у меня… по крайней мере, на сегодняшнюю ночь. Ваш багаж здесь?

Канди сдержанно кивнула, вспомнив о трех чемоданах, оставленных во внутреннем портике монастыря.

– Да, мой багаж здесь. Его не так много.

– Тогда мы пойдем. Утром, если пожелаете, вы смоете вернуться сюда.

Монахини заулыбались Канди, и все обменялись словом «arrivedercis» [4]4
  До свидания (ит).


[Закрыть]. Фигуры в белых мантиях проводили двух молодых женщин через маленький внутренний дворик к массивной главной двери, ведущей на улицу. Снаружи, в полном вечернем спокойствии Виа Санта-Кристина, ожидала машина синьорины Марчетти, припаркованная на тротуаре. Прежде чем англичанка поняла, что происходит, одна из монахинь проворно подхватила ее чемоданы и уложила в багажник синьорины. Затем, с улыбкой глядя на ее утомленное лицо, открыла для нее дверцу и помогла забраться внутрь. Канди заметила, что одна из монахинь перед тем, как отойти, почти с ребяческим удовольствием погладила мерцающий бок машины.

Обтекаемая модель, стоящая в Англии целого состояния – вероятно, в Риме ее цена была не меньше, – с приглушенным мурлыканьем тронулась по узкой улочке. Когда они свернули за угол и оказались на площади, женщина за рулем бросила взгляд на Канди.

– Мы не были представлены, – заметила она. – Я Катерина Марчетти. Меня попросили договориться о вашем пребывании в Риме и… – Ее серьезный рот слегка расслабился в полуулыбке. – И присматривать за вами, если так можно выразиться.

– Это очень мило с вашей стороны, – отозвалась Канди, чувствуя неловкость. – Но, боюсь, я причиню вам массу хлопот.

Синьорина покачала головой:

– Для меня это вовсе не хлопоты.

Они остановились в тихом тупике перед высоким каменным зданием, за окнами которого мерцал свет, пробиваясь сквозь щели тяжелых портьер. Здесь царила атмосфера дорогой умеренности, и, как догадалась Канди, это был довольно эксклюзивный уголок города. Синьорина Марчетти вышла из машины и сделала знак кому-то у входа, вероятно портье. Англичанка последовала за ней на тротуар, и как раз вовремя, чтобы увидеть, как ее чемоданы исчезают за вращающимися стеклянными дверями в холле роскошного дома.

Сам холл, когда они вошли в него, оказался большим и тускло освещенным всего одной лампой, но, переступив порог, Канди с удивлением обнаружила себя в огромном palazzi [5]5
  Дворец (ит.).


[Закрыть], теперь, видимо, превращенном в дом с элитными квартирами. Перед ней с грациозным изгибом взмывала вверх к едва видимому великолепно разрисованному потолку широкая мраморная лестница, а у ее подножия тускло мерцали фигуры бронзовых нимф, держащие над головами канделябры, в которых давно погасли последние свечи.

Синьорина Марчетти поспешно провела свою гостью мимо антикварной красоты лестницы в угол, где был установлен ультрамодный лифт, и они поднялись на четвертый этаж в квартиру итальянки. Уставшая и ошеломленная, Канди, войдя в просторное salotto [6]6
  Гостиная (ит.).


[Закрыть]синьорины, могла только стоять и удивленно глазеть вокруг себя.

Это комната, вероятно, когда-то служила будуаром. Потолок ее не был неуютно высоким, и все в этой части древнего палаццо дышало атмосферой удивительного покоя. Гостиная была светлой и элегантной, с белыми стенами и высокими окнами, спрятанными в этот момент за портьерами из золотистой парчи. Весь пол был застелен золотистым ковром, мебель сочетала в себе удобство двадцатого века с элегантностью Ренессанса.

Хозяйка задержалась поговорить с портье, и Канди, слишком уставшая, чтобы двигаться, просто стояла и продолжала смотреть. Внезапно из глубокого кресла поднялась темная фигура, и она услышала мужской голос, обратившийся к ней.

Перед ней стоял граф ди Лукка, и выглядел он так, будто последнюю пару недель ничего не сделал для улучшения своего душевного состояния – худое смуглое лицо его было довольно изможденным. Граф, очевидно, был так же сильно удивлен, как и Канди, но первым пришел в себя.

– На мгновение мне показалось, что я грежу, – признался он, уставившись на нее. – Но я не спал.

Позади них появилась синьорина Марчетти и быстро заговорила, почти взволнованно, на английском:

– Микеле! Я не знала, что ты будешь здесь… ты должен был мне сказать…

Она перевела взгляд с мужчины на поникшую фигурку худенькой англичанки, и Канди показалось, что Катерина Марчетти поняла, что они знают друг друга, и это ей не особенно понравилось. Вероятно, Микеле ди Лукка был то ли ее женихом, то ли любовником, и мысль, что он знаком с другой женщиной, возмутила ее римский дух.

И Канди сразу же подумала о Джоне. Как было бы прекрасно, если бы он встретил ее в Риме! Слезы наполнили ее глаза, прикрытые ресницами, и она ощутила невыразимую усталость, слишком сильную, чтобы удивиться тому факту, что буквально через два часа после прибытия в Италию она столкнулась с графом ди Луккой.

Глава 5

На следующее утро опрятная маленькая служанка-итальянка принесла ей завтрак в постель. Когда занавески в спальне были отдернуты и комнату наполнили лучи зимнего солнца, Канди поняла, что проспала. Было уже далеко за девять, а она намеревалась встать в семь. Девушка попросила служанку извиниться за нее перед синьориной Марчетти, но та только засмеялась, показав два ряда изумительных жемчужных зубов.

– Гости синьорины всегда завтракают в постели, – объяснила она, продолжая улыбаться и с интересом рассматривать англичанку. – Сама синьорина встает рано, но любит, чтобы ее гостям было удобно. К тому же у вас вчера было долгое путешествие. Она просила меня не будить вас до этого часа.

Как только дверь за служанкой закрылась, Канди переставила поднос с завтраком на прикроватный столик, вскочила и выглянула в окно. С первого взгляда ей показалось, что смотреть просто не на что, кроме узкой улицы с высокими мрачными, но впечатляющими зданиями, однако через пару мгновений заметила стену сада, поверх которой виднелись верхушки… фруктовых деревьев! Сначала она приняла их за яблони, ветки которых отягощали поздние золотистые плоды, но затем, вспомнив, где находится, пригляделась более внимательно и поняла, что это грозди спелых лимонов. Почувствовав необъяснимое веселье, Канди вернулась к кровати и проглотила завтрак, состоявший из кофе и теплых булочек с вареньем.

Потом она оделась, размышляя о вчерашнем вечере. Граф ди Лукка почти сразу же ушел. Она была слишком уставшей, чтобы задуматься над тем, каким образом он появился здесь. Но чем больше размышляла сейчас, тем ей казалось более странным, что мужчина, которого она встретила три недели назад в Беркшире [7]7
  Беркшир – графство в Англии


[Закрыть], оказался близким другом женщины – представителя то ли синьора Маруги, то ли самого синьора Галлео. И самым невероятным было то, что самого графа это, по-видимому, вовсе не удивляло.

Надев серое шерстяное платье и расчесав до блеска волосы, Канди немного поразмышляла над отношениями между графом и Катериной Марчетти. Это, конечно, не ее дело, но что-то в Микеле ди Лукке заинтересовало ее, что-то, что можно описать как трагизм. Она ощущала к нему почти жалость, хотя граф вовсе не относился к тем мужчинам, к которым всегда чувствуешь жалость. Трудно сказать, что он за человек, но, даже мало его зная, Канди была вполне уверена, что никогда прежде никого похожего на него не встречала.

Выйдя из спальни, она столкнулась со своей хозяйкой, которая только что поднялась на лифте и теперь давала поручения служанке. Катерина Марчетти была в модном кремовом костюме-джерси, волосы ее были гладко зачесаны, волосок к волоску. Как и накануне вечером, Канди обратила внимание, что итальянка очень красива и, возможно, была бы еще более сногсшибательной, если бы не ее строгая прическа и минимум макияжа. И подумала: интересно, почему Катерина еще не замужем? Может, потому, что граф ди Лукка не спешит остепениться?

При виде Канди синьорина улыбнулась и с естественной плавностью мгновенно перешла с беглого итальянского на четкий английский.

– Доброе утро! Вы хорошо спали? Надеюсь, Паолина разбудила вас не слишком рано?

Канди покачала головой:

– Боюсь, я ужасно проспала.

– Чепуха. Еще совсем не поздно, а вы были очень усталой. Пойдемте в гостиную, там мы сможем поговорить.

Сказав это, Катерина толкнула дверь, и они вошли в золотую комнату, очаровавшую Канди еще прошлым вечером. Этим утром яркие лучи солнца падали на ковер, и в дневном свете более ясно раскрывалась красота старинной, украшенной позолотой мебели. В камине горело небольшое полено, и синьорина Марчетти предложила устроиться поближе к огню.

– Даже в Риме в ноябре холодно, – заметила она, – а сегодня что-то случилось с центральным отоплением. Вам достаточно тепло?

Канди, находившая на самом деле атмосферу слегка душной, заверила хозяйку, что ей вполне комфортно. Затем, поскольку это продолжало ее беспокоить, спросила, что ей делать и как связаться с монастырем Святых Ангелов.

– Я могу позвонить… – начала она.

– Вы хотите поговорить с ними? – Катерина Марчетти была явно в недоумении. – Но в этом нет необходимости. Я уже все с ними обговорила.

– О… Тогда они меня ожидают?

– Ожидают вас? Ну конечно нет! Я сказала им, что, пока вы в Риме, вы будете жить у меня. Это гораздо лучше. – Выражение ее лица изменилось, черные глаза стали озадаченными и озабоченными. – Вам это не нравится? Вы предпочли бы отправиться в монастырь?

– Но… – Канди смутилась. – Не в этом дело. Просто мне не хотелось бы вас обременять. Я могу пробыть здесь несколько месяцев…

– Пожалуйста… Вы меня вовсе не обременяете. – Итальянка слегка драматично простерла к ней руки. – Я живу здесь совершенно одна, и для меня ваша компания будет удовольствием. До вчерашнего вечера эта идея не приходила мне в голову, но когда сестры не смогли вас принять, я поняла, что ничего не может быть лучше. – И она немного сухо добавила: – Сестры не в состоянии были принять вас вчера вечером… Если бы вы все-таки захотели у них остаться, им пришлось бы уступить вам одну из своих собственных кроватей. У них на самом деле нет лишних комнат.

– Но… – вновь начала Канди и остановилась.

– Разумеется, если вы не хотите остаться у меня, я могу позвонить сестре Марии Джузеппине и сказать ей, что я была не права.

Мягкий голос итальянки звучал обиженно, и Канди поняла, что ей ничего не остается, как только согласиться.

– Я с удовольствием останусь у вас, – тепло заверила она. – Но если вы от меня устанете… только дайте мне знать.

– Не устану, – с уверенностью заявила Катерина Марчетти.

Было условлено, что первое свидание с синьором Галлео у Канди состоится на следующий день, а сегодня она была вольна делать все, что захочет, и ее хозяйка, у которой, вероятно, было полно свободного времени, предложила ей прогуляться по Риму.

– Мы не будем посещать большие церкви или древние руины, – пообещала она. – У вас на это будет достаточно времени потом. Мне всегда жаль туристов, которые спешат от Святого Петра к Колизею и всего лишь останавливаются на минутку, чтобы взглянуть на Катакомбы, прежде чем уехать в Неаполь. Они не видят души Рима. Много красоты и истории очень трудно переварить за один раз… это как съесть сразу слишком много шоколада, правда?

Канди наслаждалась этим днем, как никогда прежде в своей жизни. Они с Катериной неторопливо прогуливались по улицам и скверам, которые она лишь мельком видела прошлым вечером из окна машины. Итальянка рассказывала ей о том, что их окружало, с такой нежностью и осведомленностью, что задолго до того, как экскурсия подошла к концу, Канди поняла, что она имела в виду, говоря о «душе города». Душа Рима, решила девушка, в его старых желтых камнях, в тихих закоулках, где у неожиданно прекрасных железных решеток подворотен собираются стаи бродячих котов, а в маленьких двориках поют невидимые даже для самых рискованных туристов фонтанчики. Она в сотнях маленьких святых, установленных верующими на углах улиц, и, возможно, больше всего в лицах старых, изнуренных тяжелым трудом женщин и в пронзительных криках мальчишек, играющих в индейцев в темных узких туннелях древних strade [8]8
  Дорога, улица (ит.).


[Закрыть]. Она, думала Канди, даже в реве мотороллеров – новом излюбленном виде транспорта римлян. Но душа была, Канди обнаружила ее и к тому времени, как они вернулись в апартаменты Катерины Марчетти, почувствовала, что перед ней на самом деле промелькнула сама сущность Вечного города.

Вечером Катерина, извинившись, объяснила, что ей нужно уйти, и это было, вероятно, не то мероприятие, на которое она могла пригласить свою английскую гостью. Канди с облегчением восприняла известие, что она останется одна, поскольку чувствовала себя усталой и хотела пораньше лечь спать.

Утром она проснулась от звука проливного дождя. Вода лилась с небес, как мог литься только итальянский дождь, с непрерывной, пропитывающей все вокруг неистовостью, которая произвела на англичанку почти такое же пугающее впечатление, как сильнейшая гроза. И в тот же момент Канди вспомнила, что именно сегодня она должна встретиться с синьором Галлео. Мысль об этом еще больше усилила ее подавленное настроение. Она едва прикоснулась к кофе и булочкам, вновь принесенным ей Паолиной. Где-то глубоко внутри у нее росло убеждение, что в ее пребывании в Риме есть что-то мошенническое. Со всей искренностью Канди, будучи чрезмерно скромной по своей натуре, не верила, что у нее выдающийся певческий голос. Сама она находила свой голос не более чем сносным, и идея стать профессиональной певицей казалась ей почти абсурдной. Мысль об этом никогда не приходила ей в голову, пока Сью, посчитав необходимым как-то изменить к лучшему жизнь своей единственной сестры, не решила использовать шанс завоевать внимание великого Каспелли. Ошеломленная страданием, которое она испытала из-за Джона, Канди воспринимала последовавшие за этим события как нарастающий снежный ком, от которого невозможно увернуться, и вот теперь оказалась в чужой стране и принимала добровольную помощь разных, совершенно чужих ей людей. Впервые с тех пор, как она приехала в Италию, Канди вдруг ясно это осознала, и внезапно подлинная сущность ситуации полностью раскрылась перед ней, поразив ее таким ужасом, что она отставила в сторону завтрак почти нетронутым и целых пять минут неподвижно сидела, невидяще уставившись перед собой. Это были тягостные для нее минуты, и, пока красивые антикварные часы на письменном столе отсчитывали секунды, она изо всех сил старалась прийти к какому-нибудь решению о своем будущем. И в итоге пришла.

Несколько раз в процессе раздумий Канди была готова отказаться от работы, бросить все, извиниться, объясниться и вернуться назад в Лондон первым же рейсом. Это, несомненно, был самый легкий выход из положения и, даже принимая во внимание обаяние Рима, довольно заманчивый. Но мысль о вакууме, которым станет ее жизнь, когда она благополучно окажется в Англии, вызвала у нее легкую дрожь. Годы, проведенные ею в Лондоне, поняла она теперь, были совершенно бесцельными. Правда, в то время они не казались ей такими или если и казались, то бесцельность эта была даже приятной, потому что там был Джон, придававший им особый колорит. Канди была совершенно уверена, что будущего, в котором Джон не будет занимать важного места, у нее просто нет. Из ее жизни исчез смысл, и теперь нужно было найти для нее новый стимул. Возможно, здесь, в Риме, этот смысл станет ясен? Синьор Маруга и многие другие в нее верят, а их доверие для нее – вызов. И надо, по крайней мере, хотя бы попытаться…

Канди чувствовала себя человеком, пустившимся в путь с завязанными глазами по трудной и пустынной дороге, но решение было принято, мысли прояснились, и когда она принялась расчесываться и готовиться к своей первой встрече с синьором Галлео, то чувствовала себя гораздо счастливее, чем в последние недели.