Текст книги "Песни над облаками"

Автор книги: Розмари Полок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Розмари Полок
Песни над облаками

Глава 1

Канди поежилась и потуже затянула пояс плаща. Мелкий дождь, с неумолимым упорством падавший последние полчаса с серого неба, становился все сильнее. Волосы девушки пропитались влагой – она не захватила с собой капюшон и теперь к тому же обнаружила, что ее совершенно новые туфли никак нельзя назвать водонепроницаемыми. Ей вдруг пришло в голову, что если она или Сью отправятся на поиски помощи, то они все равно не успеют, так как уже около пяти часов. Осенние сумерки начали окутывать окрестности, и очень скоро станет совсем темно. Изящная фигурка сестры в брючном костюме почти исчезла под капотом «воксхолла» [1]1
  «Воксхолл» – марка легкового автомобиля компании «Воксхолл моторз».


[Закрыть], и Канди благоразумно решила не выражать особого нетерпения. Сью, она это знала, была уже и без того достаточно сильно расстроена.

Если бы только они не свернули с пути, чтобы выпить чаю в «Стар Гроссбоу», машина теперь спокойно ехала бы в сторону Уэст-Энда [2]2
  Уэст-Энд – западная фешенебельная часть Лондона


[Закрыть]и, она, Канди, в нужное время оказалась бы на прослушивании у синьора Каспелли. Но они отклонились со своего пути, и как результат машина Сью сломалась на самой, как оказалось, пустынной дороге во всей Южной Англии. Это безвыходное положение длилось уже почти три четверти часа, и за все это время мимо них прошла только одна бродячая эрширская корова. Если бы Канди не была такой замерзшей и промокшей, вся ситуация в целом показалась бы ей нелепой и забавной, но и теперь она не чувствовала себя такой же расстроенной, какой была Сью. Лишь чувствовала себя немного неудобно перед синьором Каспелли, но этому ничем нельзя было помочь – такое уж стечение обстоятельств.

Из-под капота появилась Сью и выпрямилась. Лицо сестры было влажным от пота и дождя, руки, когда-то с прекрасным маникюром, стали черными.

– Ничего не могу сделать… Эта мерзавка не хочет ехать! – Сью отбросила рукой волосы со лба, оставив на нем полосы темной смазки, и бросила взгляд на часы. – Я сожалею, Канди. Это ужасно!

– Вовсе нет! – улыбнулась ей Канди. – Синьор Каспелли может подождать. Возможно, он согласится принять меня завтра утром. Он улетает в Нью-Йорк только послезавтра.

– Но даст ли он тебе еще один шанс? Люди не любят, когда нарушают договоренности.

– Ну, не захочет, так не захочет. В конце концов, Сью, это не конец света. Правда! Не расстраивайся. Давай лучше отправимся в путь и посмотрим, не сможем ли мы найти где-нибудь телефон.

Нехотя Сью захлопнула капот.

– Хорошо. По-моему, я видела телефонную будку в полумиле отсюда. – Она вздохнула. – Нам лучше позвонить маме Пола и сообщить, что мы появимся часа на четыре раньше, чем ожидалось. Единственная удача во всей этой ситуации, что Грейт-Минчем не далее чем в пяти милях отсюда.

Заперев дверцы машины, Сью вытерла испачканные мазутом руки о тонкий носовой платок, и они отправились по дороге назад в сторону телефонной будки, которая, как надеялась Канди, не была плодом воображения ее сестры. Она также надеялась, что свекровь Сью не будет слишком огорчена перспективой вторжения двух гостий во время ужина, тогда как их прибытие ожидалось только к ночи. Вопрос этот, конечно, мало беспокоил саму Сью, но беспокоил Канди, причем даже больше, чем осознание того, что она, подающая надежды молодая певица, только что пропустила встречу с одним из ведущих оперных импресарио.

Стараясь обходить большие лужи и забыв о грязи, хлюпающей в туфлях, Канди размышляла, что с ней самой, наверное, что-то не так. Она не чувствовала разочарования от несбывшегося прослушивания и вообще не чувствовала ничего. Странно, но испытывала только облегчение. Забавно, конечно, было бы иметь успех у великого Каспелли, однако Канди не считала себя достаточно талантливой для этого и ничего, кроме полнейшего унижения от встречи с ним, не ждала. Ей было известно, что девушку, избранную знаменитым итальянцем, разрекламируют по всему свету как новое восхитительное музыкальное открытие, что она будет петь в Париже и Вене, Нью-Йорке и Риме и ей придется соперничать с ведущими сопрано современного мира. Только Канди считала смехотворным даже просто вообразить себя такой девушкой. Она просто не знала, хочется ли ей стать такой избранной.

– Думаю, я рада, что опоздала на прослушивание, – внезапно призналась Канди сестре. – На самом деле я выглядела бы полной идиоткой рядом с блестящими, подающими надежды юными талантами. Кроме того, у меня совершенно нет сценического опыта, да и никакого специального образования. Скорее всего, я потрясла бы синьора Каспелли, и он принял бы мое появление на прослушивании за грандиозную шутку.

– Вздор! – решительно возразила Сью. – У тебя ангельский голос. Даже Пол так считает, хотя он совсем не музыкален. – Она тихо засмеялась. – Я решила, что ты должна получить свой шанс, даже если мне лично придется устроить засаду на этого Каспелли!

Дождь стал сильнее, и Канди наклонила голову, спасаясь от льющейся с небес воды.

– По-моему, ты пытаешься переделать меня в нечто, чем я на самом деле вовсе не являюсь, – немного капризно заметила она и улыбнулась.

– Я пытаюсь превратить тебя в то, что ты есть на самом деле, – непреклонно заявила Сью. – Ты попусту потратила уже целых три года, но это моя вина. Пока мы с Полом были в Гонконге, я не оказывала тебе должного внимания. И сейчас настало время это честно признать. Ты написала мне, что получила работу в цветочном магазине в Уэст-Энде, а я только подумала: как здорово! Правда, я полагала, что ты все-таки продолжишь заниматься пением, но даже не спросила тебя об этом, ведь так?

Канди почувствовала смущение. Разгул самокритики ее сестры продолжался с момента прибытия Сью и Пола в аэропорт Хитроу три недели назад и, очевидно, еще не истощился.

– Не глупи, – отрезала она. – Послушай, кажется, мы вышли на главную дорогу. Я даже вижу твою телефонную будку!

– Слава богу! Давай сначала позвоним Каспелли, а потом маме Пола.

Но когда они оказались у телефона, выяснилось, что у них набирается мелочи лишь на один звонок, и этот звонок, естественно, был сделан свекрови Сью. Канди ждала у будки, пока ее сестра разговаривала. Дождь немного поутих.

– Элис (свекровь сестры предпочитала, чтобы ее называли по имени) все уладит, – сообщила Сью, выйдя из будки. После состоявшегося разговора она заметно приободрилась. – Элис договорится с гаражом насчет моей машины, а отец Пола приедет за нами. Я уже тебе говорила, что это не так далеко? – Сью немного поколебалась, затем добавила: – Мы, оказывается, не единственные гости, которых они ждут сегодня вечером. Из Рима только что вернулся Джон. Он приедет в Минчем на уик-энд.

Если Сью ожидала, что эта информация произведет на сестру впечатление, то не ошиблась. Глаза Канди засветились.

– Ты имеешь в виду… Джон будет там сегодня вечером?

– Ну да, если у него, как у нас, не случится поломка. А ты знала, что он вернулся?

Канди покачала головой:

– Нет, не знала.

Джон, должно быть, хотел сделать ей сюрприз – это было так типично для него! Под заинтересованным взглядом сестры Канди глуповато улыбнулась, когда подумала о нем. Вероятно, он забыл, что она будет в отпуске в Линкольншире у Сью. Должно быть, вернувшись из Рима, как всегда, заглянул в цветочный магазин перед закрытием и обнаружил, что ее там нет. Будучи продюсером телевизионных документальных Фильмов, Джон очень много путешествовал и каждый раз, возвращаясь в Лондон, первым делом навещал ее в магазине.

Они с Джоном прекрасно ладили друг с другом. С тех пор, как четыре года назад Сью вышла замуж за Пола Райленда, Канди внезапно поняла, что старший брат Пола начинает занимать в ее жизни особое место, их отношения стали прогрессировать и крепнуть. Правда, у них была слишком большая разница в возрасте: когда они познакомились, ей исполнилось всего семнадцать, а ему уже было тридцать четыре, и она предполагала, что это может стать своего рода препятствием. Но это обстоятельство, кажется, не беспокоило Джона, да и ее тоже мало волновало. Он пришелся ей по душе еще на свадьбе Сью, и не только потому, что был высоким, смуглым и потрясающе красивым в костюме шафера. Джон тогда был очень добр к ней, исполняющей роль главной подружки невесты, и ни разу не выказал ни малейшего желания ее поддразнить. Когда первый в жизни бокал шампанского грозил задушить Канди, он спас ее от публичного унижения, вылив спиртное в цветочный горшок и тайком наполнив бокал обычным лимонадом. А потом они долго говорили о музыке, которая в то время была самой важной частью ее жизни. Год спустя у нее умер отец (мать умерла, когда Канди была еще совсем ребенком). К всеобщему изумлению, Роберт Уэллс не оставил после себя ничего, кроме огромной кучи долгов. Для Канди это было таким шоком, что если бы не Джон, оказавшийся под рукой, она действительно не знала бы, что ей делать. Сью вместе с мужем находилась в Гонконге, увлеченная новыми заботами и впечатлениями, и, казалось, реальность происходящего дома, в Англии, до нее просто не доходила. Других родственников они не имели, обратиться больше было не к кому. Поэтому, когда дом и все имущество отца были проданы за долги, у Канди весь мир словно перевернулся. И Джон был единственным человеком, с которым она могла обсуждать свои дела.

Любимое пение, естественно, было заброшено. Джон согласился, что на время это сделать необходимо, и нашел ей работу в цветочном магазине. Магазином управляла его хорошая знакомая миссис Чейни, там было спокойно и безопасно, и благодаря ему Канди постепенно втянулась в эту работу. Что же до ее отношений с Джоном… Теоретически они оставались не больше чем друзьями, но в реальности по истечении времени Канди перестала думать о девере Сью просто как о друге. И хотя сам он редко говорил или делал что-то, указывающее на то, что она для него не просто друг или младшая сестра, Канди знала, что тоже важна для него. Джон почему-то не спешил жениться. Там, где дело касалось ее, он был очень осторожен, и, как она подозревала, больше для ее пользы, чем для своей собственной. Но теперь Канди не могла себе представить будущего без Джона. Он был как утес, самый лучший и самый надежный человек в ее жизни, и она была счастливо уверена – что бы ни случилось, он всегда будет рядом. И, возможно, однажды… однажды, если она будет терпеливой, то займет более важное место в его жизни.

Дождь перестал, и они теперь расхаживали туда-сюда по дороге в последних лучах заката, ожидая приезда свекра Сью. Канди выглядела счастливо-рассеянной, было очевидно, что все мысли о пропущенном прослушивании совершенно выпали из ее головы. Наблюдая за ней, Сью размышляла, что же на самом деле происходит между ее сестрой и Джоном? Практически с того дня, как эти двое познакомились, сама она находилась далеко, в другой стране, поэтому ничего не знала об их отношениях.

– Я собираюсь позвонить Каспелли, – сообщила она, – и если у меня еще осталось хоть немного силы убеждения, ты получишь это прослушивание завтра утром!

Канди улыбнулась:

– Это я должна ему звонить…

– По-моему, ты не собираешься.

Вскоре они оказались в доме свекрови Сью. Хозяйка на мгновение выбежала из кухни, чтобы поцеловать невестку и рассеянно кивнуть Канди, а затем снова исчезла, и сестры остались одни.

– Ты даже не станешь и стараться попасть на прослушивание, – продолжила Сью. – Я тебя знаю! Элис сказала тебе, какую комнату занять? Или ты подождешь в гостиной, пока я позвоню?

– Хорошо, – кивнула Канди и затем, немного поколебавшись, добавила: – Только не слишком старайся, Сью. Это того не стоит.

Даже если бы и стоило, решила она уже про себя, шанс заставить великого Каспелли устроить второй раз прослушивание для неизвестной девушки, которая пропустила назначенное ей время, был столь ничтожен, что его вряд ли стоило обсуждать. Но Сью все равно бросится в драку – это было ясно и без слов, тем более что сама идея принадлежала тоже ей. Если бы она не прочла в газете о синьоре Каспелли, ищущем новые яркие сопрано, и мгновенно не решила, что ее младшая сестра – именно тот талант, который ему нужен, самой Канди и в голову не пришло бы отправиться на прослушивание. Но Сью будет биться до конца, хотя это ни к чему и не приведет. Правда, в каком-то смысле ее провал будет даже облегчением, подумала Канди. Ведь певческая карьера вырвет ее из безопасности цветочного магазина миссис Чейни в безумный чужой мир, а она совсем не уверена, что готова к этому.

Пройдя по застеленному ковром коридору к гостиной Элисон Райленд, девушка остановилась перед большим зеркалом в позолоченной раме и вытащила из сумочки расческу. Лицо, смотревшее на нее из зеркала, было худым и овальным, с высокими скулами, аккуратным прямым носом и изящными изгибами красивого рта. Но больше всего на нем поражали глаза: большие, серо-зеленые и блестящие, обрамленные густыми черными ресницами. Сейчас эти глаза казались огромными и чересчур серьезными. Канди провела расческой по волосам. Прекрасные золотисто-каштановые пряди всегда беспорядочно завивались, как только слегка намокали. И тут ее уши внезапно уловили звуки рояля.

Они доносились из гостиной в конце коридора, и это не было ни радио, ни проигрыватель, Канди была в этом уверена. Сунув расческу обратно в сумочку, она заколебалась: пойти туда или ретироваться наверх, в свою спальню? Элисон Райленд всегда устраивала ее в одной и той же комнате, поэтому она точно знала, куда ей идти. Несколько секунд Канди стояла в нерешительности, но затем услышала голос сестры, говорившей по телефону с кем-то из штата синьора Каспелли. Если она поднимется по лестнице к себе, ей придется выслушать каждое слово Сью, произнесенное ею в безумных усилиях отстоять интересы своей младшей сестренки.

Канди покачала головой, браня себя за трусость, и решительно шагнула к двери гостиной. Но, взявшись за дверную ручку, вновь заколебалась, прислушиваясь. Музыка Шуберта… одно из его наиболее меланхоличных произведений, обманчиво простое и наивное… Невидимый пианист исполнял его с необычной выразительностью. Каждая нота была живой и пронизанной печалью, что сильно поразило девушку. И, чувствуя легкое любопытство, она толкнула дверь, желая узнать, кто же этот таинственный исполнитель.

Гостиная, длинная и красивая, была обставлена с безупречным вкусом в стиле раннего регентства. Оттенки цветов приятно переходили от золотистого к белому и грязновато-розовому. Канди всегда нравилось, что здесь царит идеальная атмосфера блаженного спокойствия, а внешний мир кажется отсюда далеким за тысячи миль. Комната обычно была заполнена цветами, и теперь, остановившись на пороге, она увидела, что все находящиеся там вазы буквально тонут под охапками мохнатых хризантем. Затем ее взгляд переместился к роялю и замер на фигуре мужчины, сидевшего перед клавишами. Он был одет в серый отлично скроенный костюм, темно-каштановые волосы гладко зачесаны, – и это все, что ей удалось рассмотреть. Пианист сидел к ней спиной и, по-видимому, не слышал, как кто-то вошел. Но Канди поняла, что никогда прежде его не видела, и слегка оробела. Ей хотелось остаться и послушать музыку, но в то же время не хотелось мешать ему или привлечь к себе внимание.

Как можно тише закрыв за собой дверь, Канди пару минут постояла абсолютно неподвижно. Поток нежных звуков все продолжался и продолжался. Пианист перешел на Брамса, затем на Шумана, и, как страстный любитель классики, девушка была полностью очарована. Не профессиональный ли он пианист, размышляла она, пытаясь вспомнить, не упоминал ли когда-нибудь Джон о друге с серьезным увлечением музыкой? Внезапно застежка на ее сумочке, которая, очевидно, не была как следует закрыта, издала щелчок, и мужчина у рояля оборвал игру посредине такта.

– О, я сожалею! – поспешно произнесла Канди. – Я думала… я не хотела вас прерывать.

Мужчина оглянулся, затем встал. Он был худой и высокий, и, когда повернулся к ней лицом, девушка поняла, что это не англичанин. Скорее всего, француз… а возможно, итальянец. Хотя ни глаза его, ни волосы не были пронзительно черными, они казались, скорее интенсивно коричневыми, но он был кем угодно, только не англосаксом. Довольно молодой – лет тридцати. Классические черты его лица вызывали воспоминания – довольно абсурдно – о лицах, выгравированных на иностранных монетах, которые она когда-то видела. Но что-то странное было в его глазах и в линиях вокруг чувственного рта – то ли утомленность, то ли скука, придающие ему почти трагический вид.

Он пристально смотрел на нее, по крайней мере, секунд шесть, не говоря ни слова, потом слегка поклонился.

– Это я должен извиниться. Такой прекрасный рояль был для меня слишком большим искушением, но я не должен был прикасаться к нему, не спросив позволения вашей матушки. Я никого не побеспокоил?

На мгновение Канди растерялась, но потом покачала головой и слегка улыбнулась:

– Миссис Райленд – не моя мать. Я всего лишь гостья здесь, на уик-энд. Но, знаю, она любит слушать музыку. – И неуверенно добавила: – Вы не хотели бы продолжить? Я наслаждалась вашей игрой.

– Вы? – Иностранец все еще, казалось, изучал ее, однако у Канди создалось впечатление, что на самом деле он смотрит куда-то мимо. – Как долго вы слушали?

– Минуты две или три всего. – Внезапно она почувствовала неловкость. – Если вы предпочитаете, чтобы я ушла…

Ей, видимо, удалось все-таки привлечь его внимание.

– Вы хотите уйти?

– Нет, но… – Она чувствовала нелепое смущение и робость в придачу. – Если я вам мешаю…

– Вы не мешаете, – быстро отозвался он. – Пожалуйста, останьтесь. И если вам действительно доставляет удовольствие слушать прекрасный рояль, обесчещенный топорным дилетантом, я сыграю вам что-нибудь на ваш вкус. – Он говорил с явным иностранным акцентом, хотя его английский был вполне хорош. – Вы любите музыку?

– Да, очень люблю.

– Возможно, вы и сами играете?

– Немного, но…

Канди опустилась в огромное, обитое парчой кресло, а мужчина вновь сел за рояль.

– Но вы по достоинству оцениваете усилия других? – Мужчина улыбнулся, и лицо его изменилось. – Вы любите Шопена?

– Я думаю, все любят Шопена.

– Не все. – Он нежно пробежал пальцами по мерцающим клавишам из слоновой кости, и комнату вновь заполнили чудесные звуки. – Но, глядя на вас, можно подумать… Да, естественно, вы любите Шопена.

Он начал играть небольшой популярный вальс, и Канди, откинувшись на подушки кресла, постепенно полностью расслабилась. Обычно ей всегда было не по себе в обществе незнакомых людей, но почему-то этот иностранец, вопреки своим рассеянным манерам и грустным глазам, не произвел на нее такого эффекта. Доиграв вальс, он перешел на знакомый ноктюрн, и она, слушая, совсем забыла и про Сью, и про синьора Каспелли, и про все остальное, что было у нее до этого момента на уме. Ей было тепло и уютно, а звуки рояля успокаивали. Реальность ушла куда-то далеко….

Внезапно дверь в гостиную резко распахнулась, послышался приглушенный звук голосов, и на пороге появилась Сью. Она говорила с кем-то, кто находился позади нее, но, увидев сестру, быстро вошла в комнату с таким видом, что стало ясно – ничего приятного она сообщить не может.

– Я ужасно сожалею, Канди… я честно пыталась, но это не помогло. Секретарь Каспелли говорит, что он уже сделал свой выбор! И вообще этот гадкий человек уезжает завтра утром и не собирается устраивать никаких дополнительных прослушиваний в Лондоне. Я чувствую себя отвратительно, поскольку это все моя вина. Дорогая, ты очень расстроена?

– Конечно, нет, – искренне заверила сестру Канди.

Появление Сью напугало ее частично потому, что синьор Каспелли и горячо дискутируемый вопрос, готов ли он принять ее или нет, в этот момент совершенно выпали у нее из головы. Она повернулась, чтобы представить сестре присутствующего в гостиной гостя, который, прекратив играть, молча встал, но тут же осознала, что сама не знает его имени. Пребывая в нерешительности, Канди вдруг заметила, как следом за Сью в комнату входит еще кто-то. Мгновенно щеки девушки зарделись от удовольствия, и все остальное было забыто.

– Джон! – Канди даже не пыталась скрыть простодушной радости в своем голосе, она все равно не смогла бы этого сделать. – Я не знала, что ты уже здесь!

– Привет, Канди! Неужели не знала?

Он стоял на пороге и улыбался ей довольно рассеянно. Высокий, потрясающе, как кинозвезда, красивый, Джон Райленд всегда производил сокрушительный эффект на женщин, и, по мнению Канди, по крайней мере, не было во всем мире ни одного мужчины, который выдержал бы сравнение с ним. И этот самый эффект достаточно ясно продемонстрировало ее лицо, когда она стояла, глядя на него и ожидая, что Джон подойдет и спросит, что она делала в последние несколько недель. И от Сью, и, возможно, от присутствующего незнакомца не ускользнуло мучительное нетерпение в ее глазах.

Но Джон не подошел к ней. Вместо этого он с протянутой рукой поспешил поприветствовать чужестранцы по-прежнему стоявшего у рояля.

– Ну и ну! Значит, ты это сделал! Надеюсь, ты хорошо доехал? Боюсь, местные дороги доставили тебе массу неприятностей. Они могут показаться сплошным лабиринтом.

Иностранец слегка снисходительно склонил голову:

– Спасибо, у меня было довольно приятное путешествие.

– Отлично! – В голосе Джона прозвучало облегчение. Он немного поколебался, глядя на Сью и Канди. – Вы уже познакомились с графом ди Луккой? Или я должен вас представить?

Канди ничего не ответила, но Сью, оценивающе и с живым интересом посмотрев на красивого незнакомца, которого она до сих пор игнорировала, выразительно покачала аккуратной темной головкой.

– Я ни с кем не виделась еще – была привязана к телефону с того момента, как вошла в дом.

Она протянула графу руку, и тот склонился над ней. Джон, завершив представление, глянул на Канди и с неуклюжей попыткой пошутить произнес:

– Мы не должны также забыть о маленькой сестренке Сью!

Канди вспыхнула, чувствуя себя странно задетой и смущенной. Но граф ди Лукка с улыбкой повернулся к ней.

– Синьорина и я еще не успели представиться друг другу, – пояснил он. – Но я не сказал бы, что мы с ней совсем не знакомы – мы выяснили, что разделяем любовь к Шопену.

– О, вы говорили о музыке, да? – Джон выглядел удивленным. Он официально представил обоих друг другу, затем добавил: – Граф прибыл из Италии, Канди. Возможно, он даст тебе несколько советов по поводу твоего пения.

– Пения? – Граф поднял узкие черные брови.

– Да. – Джон с тем же вызывающим тошноту рассеянным видом бросил взгляд на часы. – Сью сказала мне, что Канди только что испытала сильное разочарование – она пропустила прослушивание, так что ее нужно поддержать и ободрить. Сожалею, Канди, что тебе так не повезло.

Она ничего не ответила, а Джон, пробежав рукой по своим густым черным волосам, опять посмотрел на часы:

– Ладно, пойду приведу себя в порядок перед ужином. Увидимся позже, Канди…

Итальянец слегка наклонил голову, когда Джон выходил из комнаты, Канди же стояла совершенно неподвижно с видом удрученного ребенка. Недоумение, написанное на ее лице, было замешательством маленькой девочки, только что сделавшей открытие, что взрослые порой бывают совершенно непостижимыми. Но обида, постепенно проявлявшаяся в ее глазах, не имела ничего общего с детской, и ее сестра, брови которой были слегка подняты, не оставила этого незамеченным.

– Джон, должно быть, абсолютно выдохся по дороге сюда из Лондона. – Голос Сью, слишком оживленный, внезапно резко разорвал тишину, и Канди, как будто очнувшись от транса, вздрогнула.

– Да, – кивнула она, – должно быть…

Она слышала, как сестра спросила графа, не устал ли и он во время своего путешествия, но не услышала его ответа. Джон… ее Джон… ушел от нее! Джон, вернувшийся из Рима, стал совершенно другим человеком… Сью, и итальянец, и все остальные казались где-то далеко. Ничто вокруг не было реальным. Чувствуя себя не состоянии даже двигаться, Канди стояла и ничего не говорила, пока, наконец, Сью не взяла ее за руку и не потянула наверх переодеться к ужину. Единственное, что девушка заметила, направляясь к двери, было выражение глаз графа ди Лукки, наблюдавшего за ней. В этот момент в них отражалось сочувствие. У Канди внезапно возникло чувство, что он не только прочел ее мысли, но и заглянул в ее душу и теперь ее жалел, как пожалел бы любого плачущего ребенка, потерявшего любимую игрушку. Он понял ее несчастье, но для него оно было слишком банальным.

Канди обрадовалась, когда дверь за ней закрылась, и она на время оказалась в безопасности, вдали от холодной проницательности этих бдительных карих глаз.