Текст книги "Детектив США. Книга 1"

Автор книги: Росс Макдональд

Соавторы: Джадсон Пентикост Филипс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Сколько ей лет?

– Я в ее метрики не заглядывал, но думаю, лет тридцать. А наряжается как молоденькая – юбка выше колен…

– Что было на ней вчера?

– Темное или синее платье с блестками и очень низким вырезом… Мне не понравилось, когда я увидел, как Том обнял ее.

– Вы когда-нибудь видели ее с другими мужчинами?

– Нет. Я уже говорил, что видел ее один или два раза, и только с Томом.

– Так один или два раза?

Джекмен на минуту задумался.

– До вчерашнего дня дважды. Первый раз недели две назад, в воскресенье, когда он пришел с ней на наш концерт. Она была пьяна и заявила, что хочет танцевать. Видите ли, джазы, которые играют специально для желающих потанцевать, облагаются более высокими налогами, поэтому танцы в баре запрещены. Когда ей сказали об этом, она раскричалась и утащила Тома.

– Ну, а второй раз?

Джекмен замялся, но потом все же ответил:

– Дней десять назад, вечером в пятницу. Они пришли уже около полуночи и заказали по бутерброду. В перерыве я прошел мимо их столика, но Том не пригласил меня присесть и не познакомил со своей приятельницей. Да я и не напрашивался, тем более что разговор у них был жаркий.

– Вы не слышали, о чем шла речь?

– Слышал, – с внезапным ожесточением заявил Джекмен. – Она говорила ему, что ей нужны деньги, чтобы уйти от мужа.

– Вы уверены, что не ослышались?

– Уверен на все сто.

– А Том? Он что?

– А Том сидел как окаменелый.

– Он был пьян?

– Нисколько. Она одурманила его чем-то почище вина.

– Наркотиками?

– Да нет, я не в том смысле, я вот об этом. – И Джекмен нарисовал в воздухе женскую фигуру.

– Однако вы сказали «одурманила»!

– В переносном смысле. – Джекмен машинально погладил руку выше локтя.

– Вы колетесь?

– Нет, сэр… Я болен телевидением, – смущенно улыбнулся Джекмен.

– Покажите-ка руки.

– Не обязан.

– Я лишь хочу проверить вашу правдивость, и больше ничего.

Джекмен не стал артачиться, закатал рукава и показал тонкие желтые руки, испещренные следами старых уколов.

– Семь лет назад меня выписали из больницы после принудительного лечения, и с тех пор, слава богу, ни-ни…

– Вот и превосходно, мистер Джекмен. Скажите как опытный человек: Том употребляет наркотики?

– Как опытный человек отвечаю: нет, не употребляет. Я читал ему целые лекции на эту тему, и он, по-моему, хорошо их усвоил, хотя у музыкантов много соблазнов… Жаль, не рассказал ему кое-что о женщинах.

– Я что-то не слышал, чтобы это помогало… Вы когда-нибудь видели Тома и блондинку в компании с другими?

– Нет.

– Он знакомил ее с кем-нибудь?

– Сомневаюсь. Он явно хвастался ею, но держал только для себя.

– Вы не знаете ее фамилии?

– Откуда же?

Я встал и поблагодарил Джекмена.

– Извините, если я грубо обошелся с вами.

– Со мной обращались и грубее…

Глава VII

Мотель «Дак» находился на окраине города или, точнее, в довольно захудалом пригороде Приморском. Двенадцать или пятнадцать коттеджей мотеля, выкрашенные в ядовито-зеленый цвет, были разбросаны на площадке перед обрывом. На грязном щебне перед нами стояло несколько машин старых моделей.

Дождь прекратился, и с запада из разрыва между тучами пробивался желтый свет, словно зажженный кем-то специально, чтобы показать все убожество мотеля.

Я поставил машину около домишки с вывеской «Контора» и вошел. На прилавке стояла картонка с написанной от руки просьбой нажать кнопку звонка «Для вызова владельца», что я и сделал, однако безрезультатно: звонок не работал. Нагнувшись над прилавком, я обнаружил на полке под ним телефон и металлический ящик для картотеки с пятнадцатью пронумерованными секциями. В регистрационной карточке на коттедж номер семь имелась запись трехнедельной давности, гласившая, что «мистер и миссис Роберт Браун» платят за него столько-то долларов еженедельно. Графы карточки для домашнего адреса и номера машины остались незаполненными.

За моей спиной скрипнула дверь, и в контору ввалился рослый старик с лысой, как у кондора, головой. Он выхватил у меня карточки и сердито спросил:

– Чем вы тут занимаетесь?

– Проверяю.

– Проверяете?! Что проверяете?

– Здесь ли еще мои знакомые Боб Браун и его жена.

Старик поднял карточку к свету и уставился в нее, беззвучно шевеля губами.

– Здесь, – подтвердил он. – Во всяком случае, еще утром были здесь.

Старик посматривал с явной подозрительностью. Очевидно, знакомство с Браунами не служило в его глазах хорошей рекомендацией. Я попытался расположить его к себе.

– У вас есть сейчас свободный коттедж?

– Целых десять, выбирайте любой.

– И во сколько он мне обойдется?

– Все зависит от срока…

– Пожалуй, я сначала потолкую с Браунами, спрошу, долго ли они еще пробудут здесь.

– Чего не знаю, того не знаю. Они прожили у меня три недели. – Старик почесал подбородок. – Вам, если вы приехали один, я могу сдать коттедж номер восемь совсем недорого. Он рядом с коттеджем, который снимают Брауны.

– Все же я поговорю с ними.

– Попытайтесь, хотя вряд ли застанете их дома.

Коттедж номер семь оказался на замке. На мой стук никто не ответил. Я повернулся, собираясь уйти, и увидел хозяина мотеля. Он стоял у коттеджа номер восемь, и как только я подошел к нему, церемонно распахнул дверь.

– Вот взгляните. Могу сдать за полцены, если вы действительно хотите пожить здесь.

Я переступил порог и вошел в холодную, мрачную комнату. Стены были покрыты той же неестественно зеленой краской, что и весь коттедж. Лучи солнца, проникая сквозь щели жалюзи, падали на тощую постель и потрепанный ковер на полу. Я слишком часто ночевал в подобных комнатах, чтобы решиться провести тут хотя бы одну ночь.

– Здесь чисто, не сомневайтесь, – заметил старик.

– А я и не сомневаюсь, мистер Дак.

– Я сам убирал… Кстати, я не Дак. Моя фамилия Станислаус. Дак продал мне мотель несколько лет назад, но я все не соберусь сменить вывеску. Да и смысла нет: скоро здесь все снесут и построят многоквартирные дома. Так как вы решаете?

– Все зависит от планов Брауна и его жены.

– На вашем месте я не стал бы связывать свои планы с планами Браунов.

– Это как же понимать, мистер Станислаус?

– Он же скандалист, каких свет не видел! Вы-то, конечно, знаете, как он относится к своей маленькой жене-блондиночке. Я пытался образумить его, да где там! «Не суйте, – говорит, – нос в чужие дела»! Хоть он и ваш друг, я…

– Не такой уж он мне друг… Неужели он стал вести себя еще хуже?

– Сегодня при мне несколько раз ударил жену. Я бы мог выгнать его из мотеля, да поможет ли это женщине? Он бил ее только за то, что она позвонила кому-то. Все время держит ее взаперти, как в тюрьме… Вы давно знакомы с Брауном?

– Не очень, – неопределенно ответил я. – Мы познакомились в Лос-Анджелесе.

– В Голливуде?

– Да, в Голливуде.

– Это правда, что она имела какое-то отношение к кино? Однажды она упомянула, что в свое время снималась, но он тут же прикрикнул на нее.

– Похоже, что их брачный союз трещит по всем швам.

– Вот именно. Готов поспорить, вас интересует не он, а она. По-моему, страстная бабенка. Был бы я в ваших годах, обязательно приударил бы за ней!

– Да и я не так уж молод.

– Не скромничайте… А ей, знаете, нравится молодежь. Между нами говоря, она ведь встречается с каким-то юношей.

Я быстро достал фотографию Тома, полученную от Элейн Хиллман.

– С ним?

Станислаус взял фотографию и, держа ее в вытянутой руке, подошел к окну.

– Он. Интересный парень. И фотография отличная. Откуда она у вас? – поинтересовался он, возвращая снимок.

Я сказал ему правду или, во всяком случае, часть правды:

– Он сбежал из школы-пансионата, а я частный детектив, которому поручено его найти.

На лице Станислауса отразился страх.

– Я не могу отвечать за то, что делают мои жильцы! – воскликнул он.

– Я вас ни в чем не обвиняю.

Старик, казалось, не слышал моих слов.

– Дайте-ка фотографию, хочу взглянуть еще раз, – попросил он.

Я протянул ему снимок. Едва взглянув на него, Станислаус покачал головой:

– Так оно и есть, я ошибся! Годы… Глаза уже не те… Я никогда не видел этого парня.

– Но вы только что сказали…

– Я ошибся! А вы хороши! Втирали мне очки насчет коттеджа, а в действительности хотели впутать в какую-то историю. Напрасно старались! Со мною такие штучки не проходят – ученые! А теперь катитесь-ка отсюда, не то я позову шерифа.

Только этого мне и не хватало! Я и без того опасался, что уже насторожил преступников и осложнил возвращение Тома. Не отвечая старику, я направился к своей машине.

Глава VIII

У подъезда, позади «кадиллака» Хиллманов, стояла синяя машина. Из дома навстречу мне вышел спортивного вида молодой человек. На нем был дорогой костюм, на руке висел плащ из крокодиловой кожи, а под плащом угадывалось что-то тяжелое, по форме похожее на револьвер.

– Не наставляйте свою пушку на меня. Я без оружия.

– Я х…хочу з…знать, кто вы, – слегка заикаясь, сказал молодой человек.

– Я Лу Арчер, а вы?

– Дик Леандро.

– Опустите револьвер, – напомнил я. – Лучше направьте его на собственную ногу.

Леандро опустил руку, плащ соскользнул, и я увидел, что он держит большой старый револьвер. Леандро подобрал плащ и сконфуженно взглянул на меня. Ему было лет двадцать с небольшим. Карие глаза, темные курчавые волосы. Он, похоже, понимал, что привлекателен собой.

– Вы уже здесь, следовательно, деньги тоже здесь, – заметил я.

– Да. Я привез их из конторы несколько часов назад.

– Хиллман сказал вам, кому передать?

Леандро покачал головой:

– Нет, мы еще ждем.

Я нашел Хиллманов внизу» в комнате с телефоном. Они сидели рядом на кушетке около окна, выходившего на площадку перед подъездом. Ожидание как-то сразу состарило обоих. В лучах предзакатного солнца их лица казались пепельными. Элейн вязала, и ее руки двигались быстро и точно, словно жили сами по себе, независимо от их обладательницы жизнью.

Хиллман поднялся и бережно, как ребенка, положил на кушетку сверток, который до этого держал в руках.

– Хелло, Арчер, – тусклым голосом приветствовал он меня.

Я хотел сказать ему что-нибудь ободряющее, но его взгляд, в котором одновременно читались и боль и одиночество, остановил меня.

– Вы провели долгий и тяжелый день.

Хиллман медленно кивнул, миссис Хиллман всхлипнула.

– Почему тот человек не дает о себе знать? – спросил Хиллман.

– Трудно сказать. Похоже, умышленно нагнетает напряжение.

Элейн Хиллман резко отодвинула от себя вязанье, оно упало на пол. На ее увядшем, но все еще красивом лице появилась гримаса боли.

– Но он держит нас, словно на раскаленной сковороде. Зачем?

– Возможно, ожидает наступления темноты. Уверен, что он скоро объявится. Двадцать пять тысяч долларов – слишком соблазнительная приманка.

– Да пусть он получает эти тысячи, пусть получает больше! Почему бы ему просто не взять деньги и не вернуть нашего мальчика?

– Элейн, держи себя в руках, – посоветовал муж, прикасаясь к ее светло-золотистым волосам. – Бесполезно задавать вопросы, на которые невозможно ответить.

Его слова утешения прозвучали холодно и натянуто.

Элейн провела руками по лицу и в молитвенном жесте прижала их к груди.

Она дрожала. Опасаясь, что с ней вот-вот произойдет истерика, я сказал Хиллману:

– Я бы хотел поговорить с вами с глазу на глаз. Мне стали известны кое-какие факты, и вам тоже следовало бы их знать.

– Можете говорить при Элейн и Дике.

Только тут я заметил, что Леандро стоит у двери.

– Я бы предпочел переговорить с вами наедине.

– Меня не интересует, что предпочитаете вы. Здесь решаю я. Говорите.

– Ну что ж, пожалуйста… Вашего сына видели в обществе замужней женщины, некоей Браун. Она блондинка артистического типа, значительно старше его и, видимо, интересуется им из-за денег. Не исключено, что миссис Браун и ее муж причастны к вымогательству.

Элейн, явно шокированная, умоляюще протянула ко мне руки.

– Что значит – «в обществе женщины»?

– Он бывал у нее и неоднократно появлялся с нею в общественных местах.

В частности, их видели вместе вчера, во второй половине дня.

– Где? – спросил Хиллман.

– В «Баре на этаже».

– Кто говорил вам об этом?

– Один из служащих бара. Он встречал их там и раньше и назвал миссис Браун подружкой Тома… Их видел и хозяин мотеля, где проживает чета Браунов. Том бывал и там.

– Сколько ей лет?

– Лет тридцать, а возможно, и больше. Очевидно, недурна собой.

Элейн Хиллман подняла на меня глаза, полные ужаса.

– Вы хотите сказать, что у Тома роман с этой… дамой?

– Я только сообщаю факты.

– Ни одному вашему факту я не верю! Это какое-то чудовищное недоразумение!

– Вот именно, – вмешался Дик Леандро. – Том всегда был порядочным мальчиком.

Хиллман молчал. Возможно, потому, что знал о сыне больше, чем другие.

Он сел рядом с женой и пододвинул к себе сверток.

– Но главное сейчас не его нравственность, – продолжал я. – Главное – с кем он спутался, что это за люди и что они намерены сделать с ним или, возможно, при его помощи с вами.

– Я что-то не понимаю, – повернулся ко мне Хиллман.

– Мы не должны исключать возможность того, что Том не жертва вымогателей, а соучастник. Вчера его видели с миссис Браун, а тот, кто звонил вам по телефону (это мог быть сам Браун), заявил, как вы помните, что Том пришел к ним добровольно.

Элейн Хиллман уставилась на меня немигающими глазами и голосом, от которого я невольно поежился, проговорила:

– Вы лжете! Я знаю моего сына… Ральф, что говорит этот отвратительный человек?!

– Тебе лучше уйти, Элейн, – сказал Хиллман, обнимая жену. – Пойдем, я дам тебе что-нибудь успокоительное.

Хиллман помог жене встать и, покидая комнату, бросил на меня укоризненный взгляд. Элейн двигалась, как больная, тяжело опираясь на мужа.

Сейчас, после их ухода, Дик Леандро оставил свой пост у двери и уселся на кушетку рядом с деньгами.

– А здорово вы проняли Элейн своей трепотней! Она чувствительная женщина и очень строга в вопросах секса. Кстати, она без ума от Томми и не потерпит, чтобы о нем говорили плохое.

– А разве я говорил о нем плохое?

– Да я-то не заметил… В последнее время на Тома свалилось столько неприятностей – эта история с машиной и все такое, а тут еще вы со своей новостью, что он стал завсегдатаем разных злачных заведений.

– Ничего подобного я не утверждал.

– Может быть, но я понял вас… Кстати, где ж… живет эта ос… особа?

Кому-то следовало бы навестить ее и допросить.

– Похвальная инициатива! – заметил я.

– Ну, так как же? – не заметив моей насмешки, продолжал Леандро. – Я г… готов.

– Вы принесете больше пользы, если останетесь здесь караулить деньги…

Послушайте, а почему Хиллман поручил именно вам доставить сюда эти двадцать пять тысяч? Вы что, старый друг семьи?

– Пожалуй. Я з… знаю мистера Хиллмана с того времени, когда сам был еще вот таким. – Леандро провел рукой на высоте своих колен. – З… замечательный человек. Помог мне окончить колледж, а потом устроил на работу к своему брокеру. Относится ко мне, как отец.

Я не мог отделаться от ощущения, что все это у Леандро напускное.

Артист на сцене, да и только!.. А он между тем продолжал:

– Меня ведь можно назвать сиротой. Мои родители разошлись, когда я был совсем маленьким. Отец уехал отсюда. До этого он работал на заводе мистера Хиллмана.

– Вы хорошо знаете Тома?

– Разумеется. Неплохой парень, только чересчур з… заумный. Поэтому-то ребята и не дружат с ним. Не удивительно, что у него постоянно возникают неприятности. – Леандро постучал себя пальцами по лбу. – Это верно, что мистер Хиллман поместил его в каталаж… я хотел сказать – в с… санаторий?

– Вот и спросите у мистера Хиллмана.

Леандро надоел мне. Я подошел к бару и налил виски. Наступала ночь, в комнате быстро темнело. На лестнице послышались медленные шаги Хиллмана. На стойке бара зазвонил телефон. Хиллман вбежал в комнату и оттолкнул меня. Я направился было в буфетную, к параллельному аппарату, но он остановил меня резким окриком:

– Ни в коем случае! Обойдусь без вас!

Я видел, с каким страхом Хиллман подносил к уху телефонную трубку.

– …У телефона Хиллман… Одну минуту. – Он достал из внутреннего кармана какой-то конверт и шариковый карандаш, включил над собой свет и приготовился записывать. – Говорите. – Послушав и записав что-то, Хиллман сказал: – Думаю, что да… Там, кажется, есть лестница, ведущая к берегу? – Хиллман снова помолчал, опять записал несколько слов и спросил: – Куда я должен буду пойти?.. Хорошо. Я оставлю машину в двух кварталах – в Сенеке, подойду к лестнице, положу деньги под верхнюю ступеньку и спущусь на берег, где пробуду полчаса. Так? Да, да, ровно в девять… Одну минутку!.. – В голосе Хиллмана зазвучали просительные нотки, как у коммивояжера, пытающегося уговорить несговорчивого покупателя. – Одну минуту! – почти простонал он и медленно опустил трубку.

– Что такое, мистер Хиллман? – Опережая меня, Леандро бесшумно подошел к бару. – В чем дело?

– Я хотел спросить о Томе, но он уже нажал на рычаг. Не знаю, жив ли еще Том…

Леандро положил руку на плечо Хиллмана:

– Не беспокойтесь, Шкипер! Мы вернем его!

Хиллман налил себе большую порцию виски и выпил одним глотком.

– Звонил все тот же человек? – спросил я.

– Да.

– И указал, куда положить деньги?

– Да.

– Вас нужно сопровождать?

– Нет, я должен ехать один. Он предупредил, что будет следить.

– Где это место?

Хиллман заколебался и с какой-то отрешенностью посмотрел на каждого из нас.

– Я должен молчать. Не хочу нарушать договоренность с этим типом. – Он взглянул на часы. – Без двадцати пяти девять. Поездка займет у меня минут двадцать… Не много же времени он оставил мне!

– Но вы сможете сами вести машину в таком состоянии? – спросил Леандро.

– Придется. Я пойду предупредить Элли, что уезжаю. Ты побудешь с ней, Дик?

– Конечно.

Хиллман поднялся к жене, все еще комкая в руке конверт со сделанными на нем заметками.

– Где находиться Сенека-стрит? – обратился я к Леандро.

– Около Сенека-роуд, в пригороде Приморском.

– Там есть лестница, ведущая к берегу?

– Есть. Но не вздумайте появляться там! Вы слышали что говорил мистер Хиллман?

– Слышал.

Хиллман вернулся от жены, взял у Леонадро сверток с деньгами и грустно поблагодарил его. Мы стояли на крыльце, пока его машина не скрылась в темноте.

Глава IX

Я прошел на кухню и попросил миссис Перес сделать бутерброд. Поворчав, она выполнила мою просьбу, и я, прислонившись к холодильнику, быстро проглотил хлеб и сыр. Миссис Перес не пожелала обсуждать со мной последние неприятности в семье хозяев из суеверного опасения, что это накличет на дом еще большую беду, а когда я пытался расспросить ее о Томе, его привычках, образе жизни, она и вовсе утратила способность понимать английский язык.

Дик Леандро ушел наверх к Элейн. Было похоже, что здесь он чувствует себя больше дома, чем Том. Я вернулся в гостиную. Часы показывали девять, и я не мог больше ждать.

…Над морем уже стояла глубокая ночь, безлунная и беззвездная, когда я остановил машину на видовой площадке недалеко от мотеля «Дак». Не пользуясь фонариком, я спустился по дороге, ведущей к мотелю, осторожно миновал конторку, над дверью которой горело неоновое объявление «Есть свободные комнаты», и направился прямо к коттеджу номер семь. Домик встретил меня темными окнами и тишиной. На мой стук никто не ответил. Я толкнул дверь и вошел, вздрогнув от неожиданности, когда она со стуком захлопнулась за мной на автоматический замок.

Миссис Браун была здесь. Я едва не свалился, зацепившись за ее ногу, и торопливо зажег фонарь. Лучик света упал на сверкнувшие блестки платья.

Светлые волосы женщины были в крови, лицо покрыто синяками и кровоподтеками.

Рука миссис Браун оказалась совершенно холодной. Я повел фонариком, и его луч скользнул по зеленым стенам, пробежал по разбросанным на полу газетам, высветил парусиновый чемодан у кровати и два бумажных кулька рядом с ним. В одном оказалась бутылка вина, в другом – зачерствевшие бутерброды. В чемодан как попало были натолканы грязные мужские сорочки, дамские рубашки, заржавленные лезвия для безопасной бритвы, начатые баночки крема, флакон туши для косметики, несколько платьев, белье, поношенный мужской костюм синего цвета с ярлыком магазина готовой одежды. В боковых карманах костюма я обнаружил лишь табачные крошки, но в нагрудном оказалась помятая рекламная карточка, напечатанная на дешевой желтой бумаге:

«ГАРОЛЬД «ГАР» ГАРЛИ

Портреты – наша специальность».

На стуле у окна лежала дамская сумочка из пластмассового материала под змеиновую кожу, в ней я нашел принадлежности для косметики и несколько помятых голубых фишек. Ни документов, ни бумажника, ни денег не было, за исключением серебряного доллара на самом дне. В сумочке же оказалась колода карт, очень потрепанных и засаленных, а также игральные кости. Проверяя свою догадку, я трижды бросал их, и трижды они показывали шесть очков.

Снаружи донесся шум приближающейся машины, и почти сейчас же в окно проник свет фар. Я поспешно погасил фонарик. Рядом с домиком захрустел под колесами гравий, кто-то вышел из автомобиля и повернул ручку двери. Та не поддалась, и мужской голос потребовал:

– Открывай!

Это был тот же самый голос, который я слышал по телефону Хиллмана. Я подошел к порогу и занес над головой руку с фонариком. Мужчина снова попытался открыть дверь.

– Я видел свет в окне и знаю, что ты тут. У нас нет времени на ссоры, милая!

Я обошел труп миссис Браун, встал у стены рядом с дверью, переложил фонарик в левую руку, а правой нащупал замок.

– Я слышу, как ты там шевелишься, будь ты проклята! Или еще раз хочешь попробовать того, чем я уже угостил тебя сегодня? – Мужчина помолчал и добавил: – Если не откроешь, я собью замок выстрелами.

Щелкнул взводимый курок. Я продолжал стоять у порога с поднятым, как дубинка, фонарем. Выстрела не последовало.

– Мне же ничего там не нужно, – снова заговорил мужчина, – не исключая и тебя. Можешь оставаться, если хочешь. Решай сама, только сейчас же. – Он замолчал, ожидая ответа, которого уже не мог получить. Так прошло несколько долгих секунд. – Ну и черт с тобой! – зло крикнул мужчина.

Послышались удаляющиеся шаги, скрипнула дверца машины. Я распахнул дверь и бросился на него. Он уже заносил ногу, собираясь сесть за руль, но успел повернуться ко мне. Сверкнуло пламя, что-то обожгло меня, я пошатнулся, но все же вцепился в него. Сильный удар по руке заставил меня разжать пальцы, потом такой же удар обрушился мне на голову…

Очнулся я в машине, в которой меня везли как некую важную персону с двумя полицейскими-телохранителями по бокам. Машинально дотронувшись до головы, я обнаружил на ней нечто вроде тюрбана из наспех намотанного полотенца.

Мы подъехали к зданию с освещенной красной лампочкой дверью, и полицейские, не отвечая на мои расспросы, довольно деликатно, но без особых церемоний помогли мне выбраться из машины и через вращающуюся дверь провели в залитую светом и пропахшую лекарствами комнату. Здесь меня уложили на обитый клеенкой стол, врач с усиками и большими волосатыми руками снял с меня слипшееся от крови полотенце и стал ощупывать голову.

– Пожалуй, у вас теперь будет вечный пробор, – заметил он.

– Что-нибудь серьезное, доктор?

– Пулевое ранение – всего лишь царапина. А вот другое повреждение…

Чем вас ударили?

– По-моему, рукояткой револьвера.

– Ничего себе, позабавились!

– Его схватили?

– Спрашивайте у полицейских. Меня не сочли нужным проинформировать.

Доктор наложил несколько швов, дал таблетку аспирина, глоток воды и ушел. И тут же в палату заявились мои телохранители. Оба были в фуражках и в желтовато-коричневой форме, молодые, здоровые парни с мрачными лицами, брюнет и шатен. Они объяснили, что хотят задать мне пару вопросов… из чувства расположения ко мне.

– Почему вы убили ее? – спросил брюнет.

– Никого я не убивал. Она была уже мертва, когда я обнаружил ее.

– Вот как! А мистер Станислаус утверждает, что вы побывали в мотеле гораздо раньше.

– Правильно. Но я все время был у него на глазах.

– Это вы так говорите, – возразил шатен.

Боль в голове усиливалась, но, как ни странно, тем быстрее возвращалась ко мне способность соображать. Я даже заставил себя приподняться на локтях и присмотреться к полицейским.

– Я частный детектив из Лос-Анджелеса.

– Это нам известно, – подтвердил брюнет.

Мне не нужно было спрашивать об источнике их осведомленности: ощупав карманы пиджака, я обнаружил, что мой бумажник исчез.

– Верните бумажник, – потребовал я.

– Всему свое время.

– Я хочу переговорить с шерифом.

– Он спит.

– Но дежурит же сейчас кто-нибудь из вашего начальства?

– Лейтенант, но он на месте происшествия. Вы сможете переговорить с ним утром. Ночь вам придется провести здесь, врач опасается, что у вас сотрясение мозга… Чем вас ударила женщина?

– Меня ударил ее муж рукояткой револьвера.

– Вряд ли беднягу можно винить в этом после того, что вы сделали с его женой! – с чувством воскликнул шатен.

– Вы спали с ней? – поинтересовался брюнет.

Я взглянул сначала на одно здоровое, гладкое лицо, потом на другое…

Нет, на садистов они не походили и взятку пока не требовали, и все же я начал их побаиваться.

– Послушайте, – обратился я к полицейским, – вы напрасно тратите время.

Я был в мотеле по делу. Я веду расследование… – Тут меня охватил страх – страх за жизнь юного Хиллмана, и я не решился продолжать.

– Что вы расследуете? – спросил брюнет.

– Как у вас соблюдаются законы? По-моему, плохо.

– Вот я покажу тебе «соблюдение законов»! – заорал брюнет и поднес к моему лицу здоровенный кулак.

– Попридержите-ка лучше руки, – посоветовал я.

В дверях палаты появился доктор.

У вас тут все в порядке? – осведомился он. Полицейские в один голос заявили, что в порядке, но громко потребовал, чтобы мне предоставили возможность позвонить по телефону.

– Не знаю, не знаю… – нерешительно ответил врач, взглянув на полицейских.

– Я расследую серьезное преступление и не могу ничего рассказывать, не заручившись согласием клиента.

– Отсюда позвонить невозможно, – возразил один из моих стражей.

– А вы что скажете, доктор? Здесь вы хозяин.

Только теперь я разглядел, что он очень молод.

– Право же, я… А впрочем, в вестибюле есть телефон-автомат. Вы сможете дойти туда сами?

– Я чувствую себя почти здоровым.

Однако едва я спустил ноги со стола, как пол закачался и стал уходить куда-то вниз. С помощью полицейских я кое-как добрался до кабины автомата, уселся в ней на подставленный стул и закрыл дверцу. Сквозь зеленоватое стекло кабины лица полицейских казались круглыми рыбами – темной и светлой, – тыкающимися в погруженный на морское дно батискаф.

Вообще-то моим клиентом был доктор Спонти, однако, опустив в автомат единственную завалявшуюся в кармане монету, я позвонил Хиллману. К счастью, он оказался дома и сразу же поднял трубку.

– Да?

– Говорит Арчер.

У Хиллмана вырвалось похожее на стон восклицание.

– Вы слышали что-нибудь о Томе? – спросил я.

– Ничего. Я в точности выполнил все указания, но когда вернулся с берега, денег на месте уже не оказалось. Этот негодяй подло обманул меня!

– Вы видели его?

– Нет, и не пытался.

– А я пытался. – И я рассказал все, что случилось со мной за последние часы.

– По-вашему, это те самые люди? – каким-то тоненьким голосом спросил он.

– По-моему, вас шантажирует именно Браун, но вряд ли это его настоящая фамилия. Скажите, имя Гарольда Гарли вам что-нибудь говорит?

– Как? Повторите.

– Гарольд Гарли. Или Гар Гарли. Фотограф.

– Первый раз слышу.

Меня не удивил ответ Хиллмана. Рекламные карточки, подобные желтой карточке Гарли, обычно рассылаются по сотням адресов, и вполне возможно, что между Гарли и Брауном не было ничего общего.

– У вас все? – нетерпеливо спросил Хиллман. – Я стараюсь не занимать телефон.

– Я еще не сказал главного: мною занялась полиция. Я не смогу объяснить полицейским, почему я оказался в мотеле, если не расскажу им о похищении вашего сына и о том, что за этим последовало. Совершено тяжкое преступление, и рано или поздно нам все равно придется прибегнуть к помощи полиции.

– Я запрещаю… – на высокой ноте начал было Хиллман, но тут же сменил тон: – Пожалуйста, я очень прошу вас, не вмешивайте пока полицию. Ну хотя бы до утра – может быть, за это время Том вернется домой.

– Хорошо, до утра. Но это последний срок.

Я повесил трубку и вышел из кабины. Мои телохранители посадили меня в лифт и привели не в палату, где я до этого лежал, а в какую-то комнату с плотно завешенными окнами, разрешили лечь на койку и принялись по очереди допрашивать. Диалог был настолько скучным и нудным, что передавать его нет смысла, тем более, что часто я просто не слушал полицейских.

Около полуночи в комнате появился помощник шерифа, лейтенант Бастиан, высокий, с коротко подстриженными седеющими волосами и вертикальными, похожими на шрамы морщинами. Он подошел ко мне и хмуро проговорил:

– Доктор Мэрфи утверждает, что вы недовольны тем, как выполняются законы в нашем графстве.

– У меня есть все основания утверждать, что это именно так.

– Видите ли, мы испытываем большие трудности с подбором работников.

Никто не хочет идти в полицию на то жалованье, которое нам платит городское начальство. Чернорабочие получают больше, а ведь работа у нас каторжная.

– Поэтому-то ваши люди и не упускают случая сунуть руку в карман ближнего!

– Вы о чем?

– О том, что у меня исчез бумажник с деньгами и документами.

Лицо Бастиана помрачнело еще больше. Он молча вышел, и я услышал, как в соседней комнате он злым шепотом выговаривает кому-то. Через минуту он вернулся и вручил мне бумажник.

– Документы потребовались для установления вашей личности. Власти Лос-Анджелеса дали о вас хороший отзыв. Извините, если с вами обошлись тут не вполне тактично.

– Пустяки. Мне не привыкать к хамскому обращению…

– Послушайте, я же извинился! – сердито заявил Бастиан и сухим тоном начал задавать вопросы о миссис Браун и о причинах моего интереса к ней.

Когда я объяснил, что не могу говорить без разрешения клиента, он перешел на фигуру Брауна, потребовал охарактеризовать его внешность, описать его машину и т. д.

Я плохо помнил, что произошло непосредственно перед выстрелом и сразу после него, но все же попытался выжать из себя хоть что-нибудь. Браун был человеком выше среднего роста, физически сильным, с грубым, хрипловатым голосом и массивным подбородком; на нем был темно-серый или синий пиджак и широкополая шляпа, глубоко надвинутая на лоб; приезжал он на сером или желтовато-коричневом седане с двумя дверцами, вероятно, «форде», какие были в моде лет восемь назад.

В свою очередь Бастиан сообщил, что, по словам жильцов мотеля, на машине был номерной знак, выданный в штате Айдахо, и Станислаус сейчас всячески изворачивается, пытаясь объяснить, почему он не записал этот номер.

Кажется, лейтенант рассчитывал, что в обмен на его информацию я расскажу ему то, о чем пока должен был молчать, но в конце концов махнул рукой и согласился подождать до утра.