Текст книги "Детектив США. Книга 1"

Автор книги: Росс Макдональд

Соавторы: Джадсон Пентикост Филипс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Детектив США. Выпуск 1

Росс Макдональд
Следы ведут в Эль Ранчо

Глава I

Шел дождь, хотя в августе в этих местах обычно стоит сухая погода.

Впрочем, «дождь» сказано слишком громко – просто водяная пыль, затянувшая все вокруг и густо оседавшая на ветровом стекле моей машины, несмотря на энергичную работу «дворников». Я ехал на юг и находился примерно на полдороге между Лос-Анджелесом и Сан-Диего.

Строения школы-интерната располагались справа от шоссе и все вместе представляли собой обширную усадьбу, тянувшуюся вдоль побережья. Почти рядом с морем тускло поблескивало болото, по названию которого вся местность была известна как «Забытая лагуна». У берега, в подернутой рябью воде, стояла голубая цапля, издали казавшаяся изящной статуэткой.

Я въехал на усадьбу через ворота, распахнувшиеся сами собой, как только машина пересекла специальную педаль. Из будки у ворот вышел и, прихрамывая, заспешил ко мне седоголовый привратник.

– У вас есть пропуск?

– Меня пригласил доктор Спонти. Моя фамилия Арчер.

– Все точно. Вы у меня записаны.

Он извлек из кармана отпечатанный на машинке список и помахал им у меня перед лицом. – Машину можете оставить у административного здания. – Привратник показал на оштукатуренный корпус ярдах в ста от ворот. – В нем же и кабинет доктора Спонти.

Здания школы, разбросанные под серым небом, среди голых полей и эвкалиптовых рощиц, напоминали возведенные где попало строения незаконченного города.

– Вы знаете подростка по фамилии Хиллман? – поинтересовался я.

– Еще бы. Отпетый хулиган. Такое откалывал в своем общежитии в Восточном крыле, что Пэтч едва с ума не сошел.

– Кто это Пэтч?

– Воспитатель, – сухо ответил привратник. – Он живет вместе со своими воспитанниками и они, ну прямо изводят его.

– Что же натворил Хиллман?

– Хотел поднять бунт в школе под тем предлогом, что воспитанники, дескать, имеют такие же права, как и все другие граждане… А какие права?

Воспитанники – они же несовершеннолетние, а многие еще и чокнутые.

Четырнадцать лет торчу вот у этих ворот, и насмотрелся такого, что вы не поверите, если рассказать.

– А Томми Хиллман ушел через ваши ворота?

– Какое! Прорезал ночью проволочную сетку в окне и смылся.

– Позавчера?

– Точно. Теперь, наверное, он дома.

Дома его не было, иначе я бы не приехал сюда…

Доктор Спонти, несомненно, видел, как я оставил машину, – он ждал меня в комнате секретарши, у дверей своего кабинета. В левой руке он держал стакан пахты, в правой диетическую вафлю. Сунув ее в рот и двигая челюстями, Спонти пожал мне руку и пробубнил:

– Рад видеть!

Полный, с багровым лицом, он показался мне человеком хотя и нервным (у него постоянно подрагивали веки), но умеющим владеть собой. Рука у него оказалась мягкой и холодной.

– Присаживайтесь. – Спонти сделал церемонный, хорошо заученный жест. – Я уже говорил вам по телефону, что у нас возникла маленькая проблема. Обычно мы не прибегаем к услугам частных детективов, чтобы… чтобы убедить наших воспитанников вернуться. Однако на этот раз, боюсь, мы столкнулись с особым случаем.

– Что же в нем особого?

Спонти отпил глоток пахты и облизал губы.

– Извините, могу я предложить вам позавтракать?

– Спасибо, не надо.

– Но я имею в виду не эту дрянь. Он с раздражением поболтал в стакане густую жидкость. – Я распоряжусь прислать из столовой что-нибудь горячее. В нашем меню сегодня телячий бифштекс.

– Еще раз спасибо, я сыт. Будет лучше если вы сообщите мне кое-какие данные и предоставите возможность заняться делом. Кстати, почему вы поручаете мне отыскать именно этого беглеца? Их у вас, полагаю, немало.

– Ну, не так уж и много. Большинство наших ребят со временем привыкают к школе. Мы работаем с ними по обширной и разнообразной программе. Хиллман не пробыл у нас и недели и не проявил особого желания сжиться с коллективом, стать, как принято говорить, частью его. Очень трудный молодой человек!

– Но все-таки что особого в данном случае?

– Буду откровенен, Арчер. – Спонти заколебался, но после небольшой паузы продолжал: – Наша школа оказалась в деликатном положении. Я принял Тома Хиллмана скрепя сердце, уступая настойчивым просьбам его отца. А теперь Ральф Хиллман сваливает всю вину за исчезновение сына на нас и угрожает подать в суд, если с ним что-нибудь случится. Разумеется ни один суд не станет рассматривать такое дело (подобные случаи уже бывали в школе), но эта история может серьезно скомпрометировать нас в глазах общественного мнения.

– Спонти помолчал и вполголоса, как бы для самого себя, добавил: – Конечно, Пэтч все же виноват.

– То есть?

– По-моему он чересчур погорячился. Впрочем, чисто по-человечески я его не виню. Да вам самим не мешает поговорить с мистером Пэтчем, он знает все подробности… ухода Тома.

– Обязательно поговорю, но позже. А пока не могли бы вы рассказать о прошлом Хиллмана?

– Да я и сам хотел бы знать о нем больше, чем знаю. Обычно мы требуем у родителей и врачей подробную биографию и историю болезни каждого учащегося.

Мистер Хиллман обещал прислать и то и другое, но не прислал. Должен сказать, с ним вообще невозможно разговаривать – очень гордый и вспыльчивый человек.

– И к тому же богатый?

– Этого я не знаю, – уклончиво ответил Спонти, – однако родители наших воспитанников – люди, как правило, состоятельные.

– Я хочу повидать Хиллмана. Он живет в городе?

– Да, но вам, пожалуй, лучше не встречаться с ним… во всяком случае, сегодня. Он только что звонил мне, и ваш визит еще больше взбудоражит его.

Спонти поднялся из-за стола и подошел к окну, выходившему на площадку для стоянки машин. Я сделал то же самое. За окном все еще висела плотная завеса мелкого дождя.

– Мне нужны самые подробные приметы беглеца и все, что вам известно о его привычках.

– В этом отношении Пэтч окажется вам более полезным: он ежедневно общался с Томом. Можете поговорить также со старшей воспитательницей миссис Мэллоу. Она очень наблюдательный человек.

– Хочу надеяться, что хоть кто-нибудь тут у вас действительно оказался наблюдательным, – заметил я. Спонти начал раздражать меня. Он, видимо, считал, что чем меньше расскажет о Хиллмане-младшем, тем менее серьезной будет выглядеть история его исчезновения. – Сколько лет Тому? Или это тоже секрет?

На обвислых щеках Спонти выступили пятна.

– Я возражаю против подобного тона, – слегка прищуриваясь, заявил он.

– Это ваше право. Так сколько лет Тому Хиллману?

– Семнадцать.

– У вас есть его фотография?

– Родители не предоставили ее нам, хотя мы, как и требуют наши правила, настаивали. Могу, впрочем, коротко описать его внешность. На вид вполне приличный молодой человек, если не обращать внимания на вечно недовольное лицо, высокий, футов шести, выглядит старше своих лет.

– Глаза?

– По-моему, темно-голубые. Темный шатен с так называемыми орлиными чертами лица. Как у отца.

– Какие-нибудь особые приметы? Спонти пожал плечами:

– Затрудняюсь сказать.

– Зачем его вообще направили к вам?

– Для лечения конечно. Но он слишком недолго пробыл у нас, чтобы говорить о каких-то результатах.

– Вы назвали его трудным юношей, но это слишком неопределенно.

– А между тем так оно и есть. Попробуйте определить, что происходит с ребятами в переходном возрасте! Кроме того, я ведь не врач.

– Вот как! А я думал…

– Вы ошибаетесь. Разумеется, у нас в штате есть врачи-терапевты и врачи-психиатры, но вам нет смысла с ними разговаривать. Том пробыл здесь так мало, что вряд ли даже видел своего терапевта. Могу, однако, сказать, что юноша очень горяч.

– Горяч?

– Да. Вспыльчив и несдержан. Он был крайне недоволен тем, что отец привез его к нам. Мы дали ему транквилизаторы, но без особого эффекта.

– Он доставил вам много неприятностей?

– Больше, чем другие. Честно говоря, я сомневаюсь, что мы согласимся принять его обратно.

– Но вы же поручаете мне найти его.

Мы обсудили вопрос о гонораре, он вручил мне чек, после чего я прошел в общежитие в Восточном крыле, к мистеру Пэтчу. Прежде чем войти, я обернулся и посмотрел на горы; словно чьи-то полузабытые лица, они глядели в долину сквозь пелену дождя. С ближнего болота поднялась голубая цапля и медленно поплыла к ним.

Глава II

Восточное крыло школы – приземистое одноэтажное здание – выглядело чем-то совершенно чуждым окружающему пейзажу. Возможно, на эту мысль наводили узкие, расположенные высоко над землей и забранные густой сеткой окна, а возможно, дело заключалось в том, что в конце концов школа была своего рода тюрьмой, как бы ни старалась дирекция рассеять подобное впечатление. Кусты колючего кустарника, обрамлявшие лужайку перед зданием, служили не для украшения, а скорее выполняли роль ограды. Несмотря на дождь, трава на лужайке оставалась приникшей и вялой.

Такими же вялыми показались мне подростки в колонне, подошедшей ко входу почти одновременно со мной. В ее рядах маршировали ребята и юноши самого различного возраста – лет от двенадцати до двадцати, самой различной внешности и самого различного роста. Общим у них было только одно: они двигались, как солдаты армии, потерпевшей поражение.

Порядок в колонне поддерживали два парня постарше – очевидно, старосты.

Вслед за ребятами я вошел в большой вестибюль, скудно обставленный старой мебелью. Оба вожака сразу направились к столу для игры в пинг-понг, один из них вынул из кармана куртки целлулоидный мячик и они принялись гонять его ракетками. Часть ребят сгрудилась около стола, некоторые занялись комиксами, а остальные окружили меня. Один из них – юноша, которому давно бы следовало бриться, – приблизился ко мне почти вплотную; на лице у него сияла улыбка, тут же, впрочем, исчезнувшая. Он ткнулся плечом в мое плечо (так тыкаются носом собаки, когда хотят узнать, не собираетесь ли вы обидеть их) и спросил:

– Вы наш новый воспитатель?

– Нет. Я думал, ваш воспитатель мистер Пэтч.

– Ну, его у нас ненадолго хватит. – Ребята помладше захихикали, и мой собеседник ответил им гримасой, как комик, отпустивший удачную шутку. – У нас тут отделение для буйных.

– Особого буйства я пока не заметил… А где мистер Пэтч?

– В столовой, но с минуты на минуту должен прийти, и у нас начнется час организованных развлечений.

– Для своего возраста ты кажешься довольно-таки циничным. Сколько тебе лет?

– Девяносто девять. – Окружавшие нас ребята одобрительно зашептались. – Мистеру Пэтчу только сорок девять, и ему трудно играть роль моего папаши.

– Возможно, я могу поговорить с миссис Мэллоу?

– Она у себя в комнате. Пьет, как всегда в это время. – Искорки злорадства в глазах юноши то гасли, то вспыхивали вновь. – Вы чей-нибудь отец?

– Нет.

Игроки в пинг-понг продолжали перебрасывать мячик взад и вперед, и его щелканье напоминало какой-то бессмысленный разговор.

– Конечно, не отец, – мотнул головой один из подростков.

– Тогда, может, мать? – осклабился юноша.

– И на нее не похож… Бюста нет.

– Да будет вам! – остановил я ребят. Как бы зло они ни шутили, я глазами видел, что каждому из них хотелось видеть на моем месте своего отца или мать.

Подростки замолчали. Мой собеседник снова улыбнулся, и на этот раз улыбка держалась у него на губах гораздо дольше.

– Как ваша фамилия? – спросил он. – Я – Фредерик Тинделл третий.

– А я – Лу Арчер первый.

Я взял его за руку и отвел в сторону. Он, правда, тут же освободился, но без возражений сел рядом со мной на кушетку с порванным кожаным сиденьем.

Кто-то поставил на проигрыватель заигранную пластинку с пронзительной мелодией, и двое подростков начали кривляться под музыку.

– Ты знал Тома Хиллмана, Фред?

– Немного. Вы его отец?

– Опять! Я же объяснил.

– Взрослые не всегда говорят правду. Мой отец сказал мне, что отправляет меня в военную школу… Он большая шишка в правительстве, – без всякой гордости добавил Фред и уже другим тоном продолжал: – Том Хиллман тоже не ужился со своим отцом и тот обманом притащил его сюда. – Юноша с горечью усмехнулся.

– Том разговаривал с тобой об этом?

– Почти нет. Да он и пробыл-то здесь пять… нет, шесть дней. Его привезли в воскресенье, а в субботу вечером он уже смылся. – Фред беспокойно поерзал на потрескивавшей под нами коже кушетки. – Вы не из фараонов?

– Нет.

– А я подумал… Вы задаете вопросы, как фараон.

– Разве Том сделал что-нибудь такое, что могло заинтересовать фараонов?

– Все мы не без греха. – Фред обвел взглядом комнату, секунду-другую наблюдал за жалким кривляньем подростков и равнодушно отвернулся. – Если ты уже не стал несовершеннолетним преступником, в Восточное крыло тебя не пошлют. Меня вот тоже назвали «преступником с вполне сформировавшимися уголовными наклонностями». Я подделал фамилию своего высокопоставленного папаши на чеке в пятьдесят долларов и отправился в Сан-Франциско на уик-энд.

– Ну, а что натворил Том?

– По-моему, спер автомобиль. Он сам говорил, что отделался бы испытательным сроком, если бы дело дошло до суда, но отец побоялся огласки и притащил его сюда. Кажется, у них с отцом произошел крупный разговор… А почему вы так интересуетесь Томом?

– Предполагается, что я должен найти его.

– И снова доставить сюда?!

– Сомневаюсь, что теперь его примут обратно.

– Вот везет человеку! Я бы тоже удрал отсюда, да некуда. Мой папаша немедленно передаст меня тем, кто занимается малолетними преступниками. И хлопот со мной будет меньше и деньги сэкономит.

– А у Тома было куда уйти?

Фред вздрогнул и искоса взглянул на меня.

– Это я вам не говорил.

– Правильно. Я просто спрашивал.

– Он не сказал бы мне, если бы у него и было какое-нибудь местечко.

– С кем он дружил в школе?

– Ни с кем. Как-то вечером я заходил к нему, но разговора у нас не получилось.

– Но он сказал хотя бы куда намерен отправиться?

– Никаких намерений у него не было. В субботу вечером он подбивал нас поднять в общежитии бучу в знак протеста, а мы его не поддержали, струсили.

Вот он и решил смыться. Он прямо кипел от возмущения.

– Том не казался тебе… как это выражаются врачи… ну» эмоционально неустойчивым, что ли?

– А мы тут все такие. – Фред постучал себя пальцем по лбу и скривил лицо, изображая сумасшедшего. – Вы бы взглянули на мою медицинскую карту!..

В комнату вошел мистер Пэтч, и танцевавшие ребята мгновенно сделали вид, что борются, комиксы исчезли, игроки в пинг-понг спрятали мячик.

Мистер Пэтч оказался человеком средних лет, лысеющим, с дряблыми щеками, довольно заметным животом и жирной грудью; одет он был в помятый костюм из рыжевато-коричневого габардина. На его лице застыла надменная гримаса, как-то не вязавшаяся с маленьким ртом и тонкими губами.

Пэтч подошел к проигрывателю и выключил его.

– Сейчас не время для музыки, ребята, – сказал он. – Время для музыки – после ужина, от семи до семи тридцати… Запомни это, Диринг, – обратился он к одному из юношей, только что игравшему в пинг-понг. – Никакой музыки днем.

В ответе будешь ты.

– Слушаюсь, сэр!

– Вы, кажется, играли в пинг-понг?

– Немножко побаловались, сэр, – где вы достали мячик? Насколько мне известно, все они закрыты в ящике моего стола.

– Так точно, сэр.

– Тогда где же вы взяли свой?

– Не знаю, сэр. – Диринг начал рыться в кармане куртки. Это был высокий худой юноша с большим адамовым яблоком; казалось, как раз тот спрятанный мячик и перекатывается у него в горе. – Должно быть, я нашел его.

– Где? В моем столе?

– Нет, сэр. По-моему, на усадьбе.

– Крадучись, словно злодей в дешевой мелодраме, Пэтч подошел к Дирингу.

– Ты купил этот мяч, не правда ли, Диринг? – тоном исстрадавшегося человека говорил он. – А ведь тебе известно, что правила нашего внутреннего распорядка запрещают приносить сюда свои мячики. Известно, не так ли?

– Да, сэр.

– В таком случае дай мне его, Диринг.

Юноша подчинился. Пэтч положил мячик на пол, раздавил каблуком и вернул Дирингу.

– Извини, я должен подчиняться нашим правилам, как должен подчиняться им и ты. – Он повернулся к подросткам. – Ну-с, ребята, что там у нас на повестке дня?

– По-моему, я. – Поднявшись с кушетки, я представился и спросил, не можем ли мы побеседовать с глазу на глаз.

– Пожалуй, можем, – ответил Пэтч с несколько встревоженной улыбкой, как будто опасался, что я и в самом деле могу оказаться его преемником. – Прошу в мой кабинет, если его можно так назвать. Диринг и Бенсон, оставляю ребят на ваше попечение.

Кабинет Пэтча представлял собой каморку без окон, с заваленным бумагами столом и двумя стульями. Он закрыл дверь, чтобы не мешал доносившийся из вестибюля шум, включил настольную лампу и со вздохом сел.

– Вы хотели поговорить об одном из моих ребят?

– О Томе Хиллмане.

Это имя подействовало на него угнетающе.

– Вы представляете его отца?

– Отнюдь. Мне поручил переговорить с вами доктор Спонти. Я частный детектив.

– Понимаю. – Пэтч сделал гримасу. – Наверное, Спонти, как обычно, валит все на меня?

– Он говорил, что-то об излишней горячности.

– Чушь! – Пэтч стукнул кулаком по столу, его лицо побагровело, потом сделалось бледным, как выцветшая фотография. – Спонти редко соприкасается с этими скотами, а я хорошо знаю, когда и как применять дисциплину, – недаром работаю с подростками уже двадцать пять лет.

– И это, безусловно, сказывается на вас. Пэтч с усилием взял себя в руки:

– Что вы! Я люблю свою работу. Честное слово! Никакой другой профессии у меня и нет. Я люблю детей, и дети любят меня.

– Я видел.

Пэтч не заметил моей иронии.

– Я бы подружился и с Томом Хиллманом, если бы… если бы он остался у нас.

– Почему же он не остался?

– Сбежал. Украл у садовника ножницы, прорезал сетку в окне своей комнаты и сбежал.

– Когда именно?

– В ночь на воскресенье, между моими обходами общежития. Я делаю обходы в одиннадцать вечера и рано утром.

– А что случилось до этого?

– В субботу вечером? Он уговаривал ребят напасть на воспитателей и обслуживающий персонал школы. Я ушел из столовой после ужина и слышал все из своего кабинета. Он пытался убедить ребят, что они лишены тут всяких прав и что им следует драться за них. Кое-кто из наиболее возбудимых подростков, готовы были поддаться на его уговоры, но я вовремя вмешался, велел ему замолчать, и тогда он бросился на меня.

– И ударил?

– Первым ударил я. Да. И не стыжусь. Я обязан поддерживать авторитет воспитателя. – Пэтч погладил свой кулак. – Я сбил его с ног. Здесь необходимо показывать ребятам, что перед ними настоящий мужчина. Они будут уважать только того, кто заставит их считаться с собой…

– Ну а потом?

– Я помог ему добраться до его комнаты, доложил обо всем Спонти и порекомендовал посадить Хиллмана в карцер. Спонти, однако, не внял моему совету. А ведь мальчишка не смог бы сбежать, если бы упрятать его в карцер.

Между нами, во всем виноват Спонти, только, – он понизил голос, – только не ссылайтесь на меня в разговоре с ним.

В дверь кто-то постучал.

– Мистер Пэтч! – послышался женский голос.

– Да, миссис Мэллоу?

– Ребята безобразничают и не хотят ничего слушать… Чем вы заняты?

– Беседую с человеком, которого прислал доктор Спонти.

– Прекрасно. Нам тут как раз нужен человек, если только он настоящий мужчина.

– Да? – Пэтч рывком распахнул дверь. – Оставьте при себе ваши намеки, миссис Мэллоу! Я знаю кое-что такое, что не очень-то понравится доктору Спонти.

– Я тоже знаю кое-что!

Щеки миссис Мэллоу покрывал густой слой румян, крашеные рыжие волосы подстрижены челкой. На женщине было темное форменное платье, фасон которого вышел из моды лет десять назад, и ожерелье из искусственного жемчуга.

Довольно приятное лицо несколько портили глаза, словно выцветшие от всего виденного и пережитого.

– Хэлло! – приветствовала меня миссис Мэллоу.

– Моя фамилия Арчер. Доктор Спонти поручил мне заняться делом Тома Хиллмана.

– Он выглядел очень мило, пока над ним не поработал наш местный маркиз де Сад.

– Да, но я действовал лишь в порядке самообороны! – вскинулся Пэтч. – Не так уж мне приятно причинять боль кому бы то ни было. Но я обязан защищать свой авторитет.

– Отправляйтесь-ка к ребятам и проявите там свой авторитет. Но если вы еще кого-нибудь изуродуете, я сама расправлюсь с вами!

Пэтч мрачно взглянул на женщину, повернулся на каблуках и вышел. Шум в вестибюле немедленно прекратился, словно он захлопнул за собой звуконепроницаемую дверь.

– Бедняга Пэтч! – проговорила миссис Мэллоу. – Слишком давно он тут крутится. Все мы бедняги. От долгого общения с подростками все мы в конце концов становимся психами.

– Что же вас удерживает в «Забытой лагуне»?

– А мы, как заключенные, которые провели в тюрьме долгие годы, настолько привыкаем ко своему окружению, что уже не в состоянии жить вне его.

– Просто поразительно, как охотно все вы тут говорите о своих проблемах, но умалчиваете о том, что хотелось бы знать. Вы можете дать мне четкое представление о Томе Хиллмане?

– Могу поделиться только личными впечатлениями. Он очень неплохой юноша, ему у нас вовсе не место. Том быстро это понял и предпочел сбежать.

– Почему вы считаете, что ему не место у вас?

– Вас интересуют подробности? В Восточное крыло мы помещаем подростков со всякого рода отклонениями, вытекающими из переходного возраста.

Подростков с симптомами нарушенной или дефективной психики мы поселяем в Западном крыле.

– И вы полагаете, что Тома нужно было направить в Западное крыло?

– Его вообще не следовало присылать к нам. Разумеется, это мое личное мнение.

– Но вот доктор Спонти, кажется, считает, что у Тома нарушена психика.

– Доктор Спонти находит нарушение психики у каждого подростка, которого можно заполучить в нашу школу. Вы знаете сколько платят за ребят родители?

Тысячу долларов в месяц плюс всякие дополнительные расходы – за уроки музыки, за лечение и тому подобное. – Миссис Мэллоу с горечью рассмеялась. – В действительности по меньшей мере в половине случаев сюда бы надо помещать самих родителей. Сюда или… в иные места… Да, да, тысячу долларов! Вот почему так называемый доктор Спонти может получать свои двадцать пять тысяч в год.

– Почему вы сказали «так называемый» доктор Спонти?

– Потому что он вовсе не врач и никакой не доктор. Свою ученую степень по специальности «школьная администрация» он получил в одном из колледжей на юге страны, где звания пекутся, как блины. Хотите знать, какую тему он избрал для своей диссертации? «Материально-техническое обеспечение кухни небольшой школы-пансионата». Какой же он…

– Вернемся к нашему разговору о Томе, – остановил я женщину. – Почему отец привез его сюда, если он не нуждался в психиатрическом лечении?

– Не знаю. Может, потому, что просто хотел избавиться от него.

– Почему?

– У юноши были какие-то неприятности.

– Том говорил о них?

– Не говорил, но у меня есть глаза.

– Вы слышали, что он украл автомашину?

– Нет, не слышала, но если так, то кое-что в его поведении становится понятным. Он и в самом деле чувствовал себя в чем-то виноватым. И все же я никак не могу причислить его к закоренелым несовершеннолетним преступникам.

Как, впрочем, и всех остальных ребят.

– Похоже, Том Хиллман вам приглянулся.

– Безусловно. Но я не успела его как следует узнать. Разговаривать со мной он не захотел, а я никогда не навязываюсь ребятам. За исключением классных часов, Том большую часть времени проводил в своей комнате.

Возможно, что-то обдумывал.

– Уж не план ли мятежа?

В глазах миссис Мэллоу промелькнула усмешка:

– Вам уже сообщили и об этом? Тому нельзя отказывать в предприимчивости. Не делайте такого удивленного лица. Я на стороне ребят. Да и как можно иначе?

Миссис Мэллоу начинала мне нравиться. Видимо, почувствовав это, она подошла ко мне и дотронулась до моей руки.

– Надеюсь, и вы тоже. Я хочу сказать, на стороне Тома.

– Я подожду, пока не познакомлюсь с ним. Но что же все-таки произошло между Томом и мистером Пэтчем в субботу вечером?

– Не знаю. В субботу я обычно выходная.

Миссис Мэллоу улыбнулась, и мне показалось, что я понял, в чем она видит смысл своей жизни: беспокоиться о других, не требуя, чтобы кто-то беспокоился о ней.