Текст книги "Неукротимый враг"

Автор книги: Росс Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Глава 13

Одноэтажный дом Генри Лэнгстона находился в более новом районе, на северной окраине городка. Окна были освещены, фонари у дома тоже горели. Двери стоящего рядом гаража были распахнуты, но машины в нем не было, только у стены стоял детский трехколесный велосипед. Из дома вышла молодая женщина в пальто с меховым воротником. На ее овальном с тонкими чертами лице блестели темные глаза. Немного не доходя до меня, она остановилась, готовая услышать что-то неприятное.

– Я ищу мистера Лэнгстона, – сказал я ей.

– Почему? Что-то случилось?

– У меня есть основания думать, что да.

– Но сейчас так поздно.

– Извините. Я пытался связаться с ним раньше. Он дома?

Она оглянулась, посмотрев через плечо на открытую входную дверь. Я встревожил ее, будто принес им беду, какую-то заразную болезнь из дома, в котором побывал только что.

Я улыбнулся ей успокаивающе:

– Не волнуйтесь. К вам это не имеет никакого отношения. Мне нужно задать ему несколько вопросов об одном из его бывших учеников.

– Сегодня он наверняка не захочет беседовать с вами.

– Наверняка захочет. Скажите ему, что это касается Дэви Спэннера.

– Опять он. – Она тряхнула головой, словно норовистая лошадь, затем прикусила губу. – У Дэви снова неприятности, или все тихо?

– Я предпочел бы обсудить это с вашим мужем. Ведь вы – миссис Лэнгстон?

– Да, и я замерзла, и устала, и хочу спать, и мы провели прекрасный вечер с друзьями, и вот теперь он испорчен!

Возможно, она и выпила рюмку-другую, но свои чувства она изливала намеренно подчеркнуто. Она была достаточно красива, чтобы позволить себе это.

– Весьма сожалею.

– Раз весьма, то уезжайте.

Она вошла в дом и хлопнула за собой дверью, вызвав сотрясение стен между шестью и семью баллами по шкале Рихтера и явно тщательно рассчитав силу удара. Я остался стоять там, где стоял, – на выложенной плитками дорожке. Миссис Лэнгстон приоткрыла дверь, осторожно, словно кто-то заново открывал судебное дело.

– Извиняюсь. Понимаю, это, наверное, очень важно, иначе вы не приехали бы. Вы из полиции?

– Частный детектив. Моя фамилия Арчер.

– Генри должен вернуться с минуты на минуту. Он отвозит домой нашу приходящую няню, она сидела с ребенком. Заходите, на улице прохладно.

Она прошла в гостиную, я последовал за ней. Комната была заставлена мебелью и книгами. Центральным предметом был закрытый детский рояль.

Миссис Лэнгстон встала около него, как солистка, нервничающая перед ответственным выступлением.

– Сварить вам кофе?

– Не беспокойтесь, пожалуйста. И ради бога, ничего не бойтесь.

– Это не ваша вина. Я боюсь Дэви Спэннера.

– Вы были напуганы еще до того, как всплыло его имя.

– В самом деле? Пожалуй, вы правы. Вы так странно посмотрели на меня, словно я собираюсь умереть.

Я не стал утруждать себя и напоминать ей, что она действительно вела себя и выглядела так, будто собиралась это сделать. Когда она сняла пальто, стало видно, что у нее беременность примерно на шестом месяце.

– Извините меня, но я буквально с ног валюсь. Пожалуйста, не задерживайте Генри на всю ночь.

– Постараюсь. Спокойной ночи.

Она помахала мне пальцами, оставив после себя в гостиной атмосферу волнующей неопределенности. Услышав, как подъехала машина, я вышел из дома.

Лэнгстон вылез из своего фургона, не заводя его в гараж, не выключив ни фары, ни мотор. Казалось, что в воздухе разлито предчувствие некой опасности, и я увидел, как оно отражается на его лице. Это был крупный, не особенно красивый молодой человек с соломенными волосами и пытливым взглядом.

– С Кейт все в порядке?

– Ваша жена чувствует себя прекрасно. Она пригласила меня в дом, а сама пошла спать. – Я сказал ему, кто я. – Сегодня вечером Дэви Спэннер был в городе.

Мне показалось, что Лэнгстон отвел глаза, словно я коснулся какой-то невидимой антенны. Подойдя к машине и наклонившись, он выключил мотор и потушил фары.

– Поговорим в машине, хорошо? Не хочу ее беспокоить.

Мы сели на передние сиденья, тихо, без хлопка закрыв дверцы.

– Вы случайно не видели Дэви сегодня вечером?

Он медлил с ответом:

– Да, видел. Недолго.

– Где?

– Он приезжал сюда, ко мне домой.

– В котором часу примерно?

– В восемь. Кейт уехала, чтобы подвезти Элейн, – это старшеклассница, она сидит с сыном, – и я был очень рад, что жены не оказалось дома. Хорошо еще, что он уехал, прежде чем она вернулась. Дэви буквально выводит ее из себя, знаете ли.

– И не только ее.

Лэнгстон искоса посмотрел на меня.

– Что, опять бьется головой о стену?

– Да, если вы это так называете.

– Дэви сам себя губит.

– Меня волнуют другие, а не он. Была ли с ним девушка по имени Сэнди?

– Да, была. Это одна из причин, почему он приезжал ко мне. Хотел, чтобы я позаботился о ней ради него. То есть – я и Кейт. Сказал, что они собираются пожениться, но что сначала ему нужно выполнить одну работу. На это должно уйти день-два.

– Он сказал, что за работа?

– Нет. Я понял так, что дело предстоит довольно жесткое. Он считал, что было бы хорошо, если бы Сэнди пожила у нас, пока он все не закончит.

– Почему он обратился к вам?

– Вот об этом я себя все время и спрашиваю, – ответил он, криво усмехнувшись. – «Почему ко мне?» Ответ заключается в том, что я сам на это напросился. Я был очень глубоко вовлечен во все трудности и проблемы Дэви несколько лет назад, а когда такое происходит, то очень нелегко, знаете ли, порывать со своей привязанностью. Из-за этого и наш брак однажды чуть не распался. Но все, теперь хватит. Я ответил: то, что он предлагает, невозможно. Он воспринял это тяжело, так, как если бы я отказался от него. Но вопрос стоял так: от кого мне отказываться, точнее – отрекаться, от Дэви или от собственной семьи?

– Какова была реакция девушки?

– У меня так и не было возможности поговорить с нею. Я видел, что она сидит в машине очень бледная и вся в напряжении. – Он показал большим пальцем вбок, на улицу, где стояла моя машина. – Но я не мог взваливать на себя ответственность за нее. Если откровенно, то мне хотелось, чтобы они поскорей уехали, пока Кейт не вернулась. Она ждет второго ребенка, а первая беременность, когда она носила сына, протекала у нее очень тяжело. Я обязан ограждать ее от чрезмерного возбуждения – всякого рода волнений и тревог.

– Разумеется.

– Ведь во всем всегда нужно сосредоточиться на главном, – продолжал он. – В противном случае, тебя попросту не хватит, и все пойдет прахом. – Он говорил, как сверхдобросовестный ученик, повторяющий трудный урок, который пытается затвердить. Но он не мог не поинтересоваться девушкой. – Она правда его невеста?

– Они так считают. Хотя она сбежала из дома и ей всего семнадцать лет. Сначала ее родители обратились ко мне с просьбой вернуть ее домой.

– Так вот почему вы здесь?

– Отчасти. Какие еще причины заставили Дэви приехать к вам?

– "Еще причины"? – переспросил он.

– Вы сказали, что девушка – одна из причин. Каковы остальные?

– Тут нужно углубляться в давнишнюю историю, – ответил он довольно туманно. – Ему хотелось получить некоторые сведения, главным образом, сведения о себе. Как я сказал, я достаточно глубоко вник в его дело несколько лет назад, когда он был одним из наших учеников в старших классах. Сейчас-то я понимаю, что влез слишком глубоко. В колледже я проходил курс психотерапии, и мне подумалось, что я мог бы применить свои знания и помочь ему. Но что-то случилось... не знаю, как и объяснить.

Взгляд его стал озадаченным и устремился внутрь, будто Лэнгстон пытался объяснить прошлое самому себе:

– Мне казалось, что между нами рухнула какая-то преграда, словно лопнула невидимая мембрана. Бывали минуты, когда наши индивидуальности как бы смешивались, соединяясь в единое целое. Если пользоваться специальной терминологией, я действительно начинал чувствовать его чувствами и мыслить его мыслями, болезненно переживая эту ужасную эмпатию, то есть полное вживание в личность другого человека. – Он перевел дыхание. – Происходило ли что-либо подобное с вами?

– Нет. Если только вы не имеете в виду женщин в весьма определенных ситуациях.

– Женщин? – рассеянно переспросил он меня все в той же озадаченной манере. – Кейт так же непостижима для меня, как горные вершины на Луне. Это не значит, что я не люблю ее. Я ее обожаю.

– Прекрасно. Но вы хотели поведать мне историю Дэви.

– Никакой истории у него, собственно, и не было, вот в чем беда. Я думал, что могу помочь ему, если выясню ее. Но оказалось, что для его психики это слишком тяжкий груз. Да и для моей – тоже. В этой ситуации неправильно повел себя именно я, потому что был наставником, воспитателем, а он – всего-навсего неуравновешенным шестнадцатилетним юношей.

Лэнгстон тоже вышел из равновесия. Казалось, его рассудок с трудом преодолевает магические поля памяти, которые налагали особый отпечаток на все, что он сейчас говорил. Я опять подсказал ему:

– Это правда, что его отец был убит?

Он пронзил меня взглядом, словно кинжалом.

– Что вам известно о смерти его отца?

– Только то, что его нет в живых. Как это произошло?

– Точно мне так и не удалось выяснить. Очевидно, он попал под поезд недалеко от Родео-сити. Колесом отрезало голову. – Лэнгстон поднес пальцы себе к горлу. – Он был молод, моложе, чем я сейчас.

– Как его звали?

– Похоже, что этого никто не знает. Никаких документов при нем не обнаружили. Согласно версии помощника шерифа, который вел расследование...

– Джек Флейшер?

– Да. Вы его знаете?

– Очень хочу узнать. Так какая версия?

– Что погибший якобы был бродячим поденным рабочим, ездил на платформах попутных товарняков и случайно выпал на рельсы. Но в этой версии есть одно очень уязвимое звено. Рядом с погибшим находился трехлетний мальчик, и если мужчина действительно бы выпал из вагона на ходу сам, то и Дэви тоже должен был бы выпасть вместе с ним. Но ребенок совершенно не пострадал, по крайней мере, физически.

Психически же, – продолжал Лэнгстон, – Дэви пострадал, причем весьма серьезно. Он провел у рельсов всю ночь рядом с обезглавленным трупом, – голос у него сел настолько, что стал чуть слышен.

– Откуда вам это известно?

– Около трупа его обнаружил помощник шерифа Флейшер. Дэви сам это подтвердил. Я помог ему воскресить все это в памяти. Думал, пойдет ему на пользу. Но, к сожалению, не пошло. Теперь-то я понимаю, что переоценивал себя, занимаясь практической психиатрией, не имея на то официального разрешения, – в голосе его послышалось раскаяние. – Он совершенно рассвирепел и бросился на меня, как зверь. Мы находились у меня в кабинете, в школе, и скрыть это, оставив все в тайне, я никак не мог. По правде говоря, избил он меня сильно. Из школы его исключили, несмотря на мои настойчивые возражения. Это все, что я смог сделать, чтобы его не направили в исправительную школу.

– А почему вы не хотели этого?

– Разумеется, потому, что чувствовал за собой вину. Я играл с черной магией, с темными силами – эти подавленные воспоминания столь же грозная стихия, как и любая магия, – и все это взорвалось, ранив нас обоих. Он постоянно ощущал свою ущербность.

– Такое творилось с ним задолго до того случая. Вы по-прежнему себя переоцениваете, – сказал я.

– Я осознаю степень своей ответственности. Я способствовал тому, что из сферы бессознательного это страшное воспоминание перешло у него в сферу сознания. С тех пор он зациклился на этом.

– Откуда вы можете знать?

– Увы, знаю. В этом-то, черт возьми, все дело. Сегодня он приехал ко мне и настаивал на том, чтобы я показал ему точное место, где был найден труп его отца. Эта идея-фикс по-прежнему доминирует в его сознании.

– И вы сказали ему?

– Да, это был единственный способ избавиться от него.

– Вы можете отвезти меня на это место прямо сейчас?

– Мог бы. Но до побережья не меньше часа езды. – Он посмотрел на часы. – Сейчас уже больше половины первого. Если я повезу вас, то раньше трех домой не вернусь. А в семь сорок пять мне нужно уже быть в школе.

– О школе забудьте. Вы же сами говорили, что надо уметь сосредоточиться на главном. Сейчас главное в том, что речь идет о жизни или смерти человека.

– Какого человека?

Я рассказал Лэнгстону о шумном дыхании в багажнике машины Сэнди.

– Сначала я думал, что его похитили из-за денег. Похитители становятся все моложе. Но мотивы похищения со временем тоже меняются. Все чаще и чаще людей похищают для того, чтобы испытать на них свою безраздельную, неограниченную власть, единственно из желания помыкать другим человеком. Одному богу известно, что сейчас у Дэви на уме. Или у девушки, раз на то пошло. Возможно, они собираются реально воссоздать обстоятельства гибели его отца.

Мне удалось целиком завладеть вниманием Лэнгстона. Не клюнуть на такую психологическую наживку он не мог.

– Возможно, вы и правы. Ему ужасно хотелось как можно быстрее найти то самое место. Полиция в курсе?

– Нет. Семья похищенного просила меня расследовать это дело самостоятельно.

– Кто он?

– Финансист из Лос-Анджелеса. Отец девушки служит в одной из его фирм.

– Да, действительно тут, пожалуй, все сложнее, чем преступление, совершаемое ради денег.

– Так вы поможете мне? – спросил я.

– У меня нет особого выбора. Поедем на вашей машине, хорошо?

– Как скажете, мистер Лэнгстон.

– Пожалуйста, называйте меня просто Хэнк, как все. – Он вышел из своей машины. – Зайдем на минутку в дом. Оставлю жене записку.

Пока он писал ее на рояле, я смотрел на корешки книг. Они охватывали, на удивление, широкий диапазон знаний, включая историю и юриспруденцию. Подбор книг по психологии и социологии говорил о том, что их владелец интересуется новейшими достижениями в этих областях: Эрик Эриксон и Эрих Фромм, Пол Гудмэн и Эдгар Фриденберг.

Он оставил записку на подставке для нот, включив небольшую лампу и направив свет на листок. Выходя из гостиной, я прочел:

"Дорогая! На тот случай, если ты проснешься и будешь думать, где я нахожусь. Уехали на небольшую прогулку с мистером Арчером. Если кто-то будет стучать, не открывай. Пожалуйста, не волнуйся. Люблю тебя всей душой, если ты еще сомневалась в этом. Скоро вернусь.

С любовью – X. (0 ч. 30 мин.)".

Глава 14

Я сел за руль, предложив Лэнгстону поспать. Он ответил, что спать не хочет, однако вскоре после того, как мы выехали на скоростное шоссе, он погасил сигарету и задремал.

На какое-то время шоссе сворачивало в сторону от океана и шло по горному перевалу, после чего опять выходило на побережье. Железная дорога была проложена между океаном и горной цепью, и время от времени в глаза мне бил отблеск рельсов.

Движения на шоссе почти не было. Здесь, на севере округа, местность была в основном открытой. По ту сторону шоссе, которая шла ближе к океану, темноту разрывали освещенные нефтяные вышки и газовые факелы. По другую сторону поля под уклоном сбегали к каменистым подножиям гор, лишенных вершин. В полях паслись коровы, такие же безмолвные, как огромные валуны.

– Не-ет! – вдруг воскликнул Лэнгстон во сне.

Он ошеломленно открыл глаза.

– Ужасный сон. Мы в постели втроем... – он оборвал фразу, глядя, как за окнами проносится темнота.

– Кто втроем?

– Моя жена, я и Дэви. Гадкий сон.

Немного поколебавшись, я спросил его:

– Ты опасаешься, что Дэви может ворваться к тебе в дом?

– Эта мысль приходила мне в голову, – признался он. – Но Дэви не причинит ничего плохого тому, кого я люблю.

Он говорил в темноту. Я подумал, что, может быть, мне следовало оставить его дома, но сейчас было уже слишком поздно. После того, как мы отъехали от их дома, спидометр накрутил уже больше пятидесяти миль.

– Далеко еще, Хэнк?

– Точно не скажу. Я узнаю это место, когда увижу его. Нужно будет свернуть влево на гравиевую дорогу. Она пересекает пути. – Он пристально вглядывался вперед через ветровое стекло.

– Как давно ты был на этом месте?

– Года три назад. Меня отвез туда помощник шерифа Флейшер.

– И для чего тебе понадобилось встревать во все эти неприятности?

– Я хотел точно знать, что именно произошло. Воспитатели в приюте сказали мне, что, когда Дэви поступил к ним, он был фактически аутистичен. Все время молчал и почти не шел ни на какие контакты. Я хотел докопаться, почему. Флейшер много им не рассказывал, если вообще что-либо сказал.

– А с тобой он был откровенен?

– Полицейские никогда не бывают особенно откровенными, правда? И я вполне могу понять полицейского, который считает это дело в известной степени своим собственным. К тому времени, когда он привез меня туда, он уже работал над ним в течение двенадцати лет.

– Это он так сказал?

– Да.

– Значит, он считает, что это был не просто несчастный случай.

– Не знаю, что он там считает. – Лэнгстон вытянул голову, напряженно всматриваясь вперед. – Сбавь скорость. Подъезжаем к этому месту.

Впереди в нескольких сотнях метров в свете фар мчащегося навстречу грузовика я различил покрытую гравием дорогу, уходящую влево. На повороте мы увидели одинокую голосующую фигурку. Это была девушка, стоящая к нам спиной и лихорадочно машущая водителю грузовика. На полной скорости грузовик пронесся мимо нее, а затем мимо нас.

Свернув влево на проселочную дорогу, я затормозил и вышел из машины. На девушке были темные очки, словно естественная темнота сумерек была для нее недостаточна. Она резко дернулась всем телом. Мне показалось, что она бросится бежать. Но ноги у нее будто накрепко завязли в гравии.

– Сэнди?

Она ничего не ответила, только промычала что-то нечленораздельное в знак того, что узнала меня. Внезапно я увидел самого себя, словно сверху, глазами пролетающей совы – мужчину, надвигающегося на перепуганную девчонку в ночи на пустынном перекрестке дорог. Так или иначе, но мои намерения на этой картине можно было истолковать по-всякому.

– Что с остальными, Сэнди?

– Не знаю. Я убежала и спряталась за деревьями. – Она показала на сосновую рощу вдали, у самой железной дороги. До меня донесся исходящий от нее запах сосновой хвои. – Он положил мистера Хэккета поперек рельсов, и я по-настоящему испугалась. До того момента я думала, что он только притворялся, будто действительно решится на это. Думала, что на самом деле он не хотел его убивать.

– Хэккет без сознания?

– Нет, но он весь обмотан лейкопластырем – и руки, и ноги, и рот. Выглядел таким беспомощным, когда лежал на рельсах. И понимал, где находится, если судить по звукам, которые он издавал. Я не могла этого вынести, потому и убежала. Когда вернулась, их уже не было.

Зашуршал гравий – это подошел Лэнгстон. Девушка метнулась в сторону.

– Не бойся, – сказал он.

– Кто вы? Я вас не знаю?

– Я Генри Лэнгстон. Дэви хотел, чтобы я позаботился о вас. Вот в конечном счете так оно и получается.

– Не хочу, чтобы обо мне заботились. Со мной все в порядке. Меня подвезут. – Она говорила с какой-то механической убежденностью, которая никак не увязывалась с ее внутренним состоянием в эту минуту.

– Пошли, – сказал он. – Не стой тут, как столб.

– Сигарета у вас найдется?

– Даже целая пачка.

– Я пойду с вами, если дадите мне сигарету.

Лэнгстон достал пачку и протянул ей. Дрожащими руками она вытянула одну сигарету.

– Дайте прикурить.

Он протянул ей спички. Сэнди чиркнула и глубоко затянулась. Горящий кончик сигареты дважды отразился в стеклах ее темных очков, походя на два красных мерцающих глаза.

Она села на переднее сиденье между мной и Лэнгстоном и жадно затягивалась до тех пор, пока не искурила сигарету до фильтра и не обожглась, только тогда она сунула ее в пепельницу.

– Планы у вас были не очень-то хорошие, – заметил я. – Кто их составил?

– В основном, Дэви.

– Что у него было на уме?

– Он намеревался убить мистера Хэккета, я же сказала. Оставить лежать на рельсах, чтобы его раздавило поездом.

– И ты пошла с ним на такое?

– Я не верила, что он действительно сделает это. Он и не сделал.

– Пойдем-ка лучше посмотрим.

Я убрал ручку тормоза, и машина покатилась по склону к пересечению дорог, обозначенному старым деревянным знаком из двух свисающих перекрещивающихся табличек.

– В каком месте он положил мистера Хэккета на рельсы?

– Прямо здесь, у дороги, – Сэнди показала пальцем.

Я включил фонарь и осмотрел насыпь. На гравии были видны свежие следы, скорее всего, от каблуков. И все же сцену, описываемую девушкой, было трудно себе представить. Я вернулся в машину.

– Дэви сказал тебе, почему он выбрал именно это место?

– Наверное, посчитал, что это удобное место, чтобы убить его. Потом, когда я убежала, он, вероятно, изменил свои намерения.

– Почему жертвой он выбрал мистера Хэккета?

– Не знаю.

Я пристально посмотрел ей в глаза.

– И все же какие-то мысли на этот счет у тебя должны быть, Сэнди. Мистер Хэккет друг вашей семьи или был им.

– Мне он не друг, – настороженно сказала она.

– Это ты уже дала понять достаточно ясно. Что тебе сделал Хэккет, если вообще что-то сделал?

Она повернулась к Лэнгстону.

– На это я не обязана отвечать, не так ли? Пусть я несовершеннолетняя, но на адвоката я имею право.

– Не только имеешь право, – сказал я. – Адвокат тебе сейчас будет просто необходим. Но молчанием ты себе не поможешь. Если мы не остановим твоего приятеля, то ты пойдешь под суд вместе с ним, что бы он еще ни совершил.

Она опять повернулась к Лэнгстону, «сигаретному королю».

– Ведь это не так, правда?

– Так может произойти, – ответил он.

– Но я же еще несовершеннолетняя.

Мне пришлось пояснить ей:

– Это не освобождает от ответственности за совершение тяжких преступлений. За тобой уже числится соучастие в похищении человека. Если Хэккет будет убит, ты станешь и соучастницей в убийстве.

– Но я же убежала от Дэви.

– Сильно это тебе не поможет, Сэнди.

Она пришла в смятение. Похоже, она начала отдавать себе отчет в том, что все, происходящее с нею, разворачивается в реальном времени и пространстве, что жизнь эта – ее собственная и что начинает она ее далеко не лучшим образом.

Я испытывал к ней определенную симпатию. Эта сцена становилась и частью моей жизни: темное пятно сосновой рощи в темноте, рельсы, тянущиеся на юг, словно железные скрижали роковой неизбежной предопределенности. В нижней части неба светила поздняя луна, как мысль, с опозданием пришедшая в голову.

Вдали, на севере, показался яркий луч локомотива, делающего плавный поворот по кривой. Он несся к нам, раскачиваясь и разрезая темень на ровные лоскуты, увлекая за собой товарный состав. От фар моей машины рельсы давали отблеск, и я увидел, как они скрылись под ревущей махиной. Грохочущий перестук проносящихся мимо вагонов нанес завершающий штрих на эту, ужасающую своей жестокой реальностью, картину.

Сдавленно вскрикнув, Сэнди хотела оттолкнуть меня и выскочить из машины. Я затащил ее обратно. Она вцепилась мне ногтями в лицо. Я залепил ей пощечину. Мы оба вели себя так, словно проносящийся мимо поезд своим грохотом отдалил нас от принадлежности к роду человеческому.

Когда состав пронесся на юг и скрылся из виду, Лэнгстон проговорил, обращаясь ко мне:

– Успокойся же. Нет необходимости применять насилие.

– Скажи это лучше Дэви Спэннеру.

– Говорил, и не раз. Будем надеяться, что мои слова возымели действие. – Он обратился к девушке: – Мистер Арчер абсолютно прав, Сэнди. Помогая нам, ты тем самым поможешь и себе. Должна же ты хотя бы предполагать, куда мог Дэви направиться отсюда.

– Он сам этого не знал. – Она прерывисто дышала. – Он много раз говорил об одном месте в горах, где жил раньше. Хотя сам не знает, где оно находится.

– А оно точно существует?

– Он так думал. Я не знаю.

Я взялся за руль. Наша короткая схватка разогрела Сэнди, и я ощущал тепло, исходящее от ее тела. «Слишком плохо, – подумал я, – что родители не сумели придержать ее около себя еще год-другой. Слишком плохо для нее, и слишком плохо для них».

Мы ехали на юг. Я задал Сэнди еще несколько вопросов. О себе и своих отношениях с Дэви она говорила весьма неохотно. Однако из ее ответов я, к своему удовлетворению, установил одно: если Дэви Спэннер и избил Лорел Смит, то Сэнди ничего не знает об этом. А по ее словам, весь день она была рядом с Дэви.