Текст книги "Луна Вечности (СИ)"

Автор книги: Рони Ротэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

После обеденной трапезы его посетила наложница предстоящей ночи – хрупкая, черноволосая, с миндалевидным разрезом глаз и кожей цвета топленого молока. На вид Астид дал бы ей лет двадцать шесть – двадцать семь. Женщина была хороша, но все же, по мнению Астида, не чета Танкри.

– Подготовь свою госпожу, как следует. Надеюсь, ты знаешь, что делать? – полукровка строго взглянул на служанку, сопровождающую панжасу.

– Да, главный евнух, – низко поклонилась та.

– Считаете, в этом есть смысл, панжавар Падхар? – усмехнулась наложница. – Скорее всего, я проведу эту ночь перед закрытой дверью владыки. Его немощность в последние дни перед новолунием неожиданность разве что для тех, кто провел в «Цветнике» меньше месяца. Вам следовало бы предложить почтенному старцу не обременять в эти несколько дней ни себя, ни наложниц. И он бы не чувствовал себя дряхлым мшистым пнем, и девочки бы высыпались.

Служанка распахнула глаза и в испуге прижала к губам ладонь. Астид сжал зубы и напряг мышцы лица, чтобы не расхохотаться. Усилием воли он свел брови, изобразив сердитую мину.

– Твои слова крайне резки и неучтивы. Ты говоришь о владыке Дусан-Дадара! Знаешь, к каким последствиям может привести тебя болтовня?

– К смерти? – равнодушно бросила наложница, разворачиваясь, чтобы уйти.

Служанка открыла перед ней дверь. Астид, глядя вслед смелой женщине, не сдержался.

– Что, если в такие дни он жаждет не плотской любви, а подобен ребенку, грустящему без материнской ласки?

Женщина удивленно оглянулась. Удивление сменилось задумчивостью, и, признательно поклонившись «Падхару», наложница удалилась.

Вечером, провожая её в главный дворец, Астид обратил внимание на интенсивный аромат, исходящий от её одежды – приятный, но доселе незнакомый.

– Уверена, что владыка оценит? – полукровка принюхался и повел в воздухе рукой, описывая неровную линию вокруг её фигуры.

– Вы про запах? Я знаю, что его мать, Пятая Невеста Луны, была родом из Кирджабы. Это духи из цветов алеции, которые растут только там. Думаю, она наверняка пользовалась ими.

Проводив находчивую, жаждущую внимания и привязанности Дербетана, наложницу до ворот главного дворца, Астид вернулся в свой покой. Он измучился за прошедший день, был вымотан напряжением магических сил и суетливыми бессмысленными обязанностями главного евнуха. Устало опустившись на стул, Астид взглянул на Сеймё, подобострастно взирающему на него.

– Принеси ужин сюда.

Сеймё рванулся исполнять поручение, а полукровка, опустив голову на ладони и кусая губы, взволнованно принялся размышлять о том, как пережить следующий день. Если не удастся за короткую ночь восстановить потраченные силы, может статься, что его миссию будет ждать провал.

Вернулся слуга с ужином.

– Иди к себе, – махнул Астид рукой, давая понять, что хочет остаться один.

– Я подожду, пока вы закончите трапезу, и расправлю постель, – согнувшись, сказал Сеймё.

Нехотя ковыряясь в чашках, Астид не съел и половины. Отодвинув тарелку, он встал из-за стола, доплелся до застеленной чистыми простынями кровати и плюхнулся на неё. Развязывая тесьму, Астид удивленно осознал, что его руки дрожат. Он кое-как стащил хламиду, развязал шнурки, скинул туфли и потряс ногой в попытке сбросить с неё носок.

Убирающий со стола Сеймё внимательно следил за его действиями. Носок никак не хотел сползать с пухлой щиколотки, зацепившись за край штанины.

– Позвольте мне, панжавар Падхар!

И Сеймё, в надежде избавиться от утренней немилости, кинулся снимать с ног усталого господина носки. Прикоснувшись к щиколотке, слуга вдруг увидел, как истончается, вытягивается нога. Он в испуге поднял голову и встретился глазами с черноволосым худым незнакомцем, облаченным в одежду Падхара. Астид коротким движением ткнул Сеймё в точку на шее, и тот свалился на пол, стянув с ноги полукровки зажатый в пальцах носок.

– Я же просил не прикасаться ко мне, – зло прошипел Астид.

Коснувшись босой ступней обездвиженного слуги, полукровка сделал так, как учил его Гилэстэл. Жизненная сила лежащего на полу человека наполнила полукровку энергией, возвращая оптимизм и бодрость духа. Он не смог сдержаться, не смог остановиться и выцедил из Сеймё жизнь до последней капли. Серые алчные глаза под черной челкой – последнее, что видел в своей жизни старый слуга.

С телом нужно было что-то делать. Полукровка подумал и сделал то, что, по его мнению, сделал бы Падхар – перевоплотившись, громко закричал, зовя на помощь. В комнату вбежали двое молодых евнухов.

– Ему плохо! – тыча пальцем в Сеймё, верещал «Падхар». – Да зовите же лекаря!

Один из вбежавших склонился над телом, приложил ухо к груди.

– Он умер, панжавар Падахр, – взглянул снизу вверх на сидевшего на кровати полуодетого главного евнуха.

– Умер? – с горестным недоумением выговорил толстяк. – Какое несчастье. Бедный Сеймё.

Падхар покачал головой, слез с кровати, нагнулся и вытащил из пальцев Сеймё носок.

– Бедный Сеймё, – повторил печально и повел рукой. – Унесите его.

Глава 15

Утром Астид проснулся бодрым и полным сил. Он громко зевнул и прокашлялся, но, к его облегчению, никто не откликнулся на его голос. Астид спокойно оделся, принял облик Падхара и выглянул в коридор. У его двери переминался с ноги на ногу молодой евнух, держа в руках кувшин с водой и таз для умывания.

– Панжавар Падхар! – склонился он голову. – Я отправлен старшим евнухом служить вам.

Полукровка оглядел нового слугу и забрал из его рук умывальные принадлежности.

– Хорошо. Самое главное правило – не соваться ко мне, пока не позову. К моему возвращению из храма завтрак должен ждать меня на столе.

У ворот главного дворца Астида встретил вчерашний начальник стражи.

– Панжавар Падхар. Вы за наложницей?

– Да. Её еще не привели?

– Наложницу Ольмет вывели от владыки еще ночью гэкеры его личной охраны, – хмуро сообщил воин. – И отвели в тюрьму.

– Что? – неподдельно изумился Астид. – В тюрьму?

Стражник кивнул. Выяснять причину произошедшего было некогда – до службы в храме оставалось совсем мало времени, а отчета о прошедшей ночи никто не предоставил. Стоя в относительно свободном уголке храма, окружив себя защитным заклинанием, полукровка напряженно размышлял, что же такого случилось в покоях Дербетана.

День оказался не легче предыдущего: та же изматывающая бумажная суета; улаживание скандала между наложницами, не поделившими прогулочные дорожки в саду; два просителя, чающие добиться милости Дербетана через Восьмую Невесту Луны. От одного в качестве благодарности Астид получил расписку на солидную сумму, дающую право выбрать любой товар на Большом рынке. Подношение второго было более материальным – триста золотых монет, спрятанных в потайном отсеке шкатулки с дорогим чайным сбором.

Попасть в дворцовый каземат Астиду удалось лишь вечером, после того, как очередная наложница была отправлена к владыке. Начальник тюремного караула, неохотно оторвавшись от игры в «Двадцать девять» с двумя своими солдатами, выслушал главного евнуха и указал подбородком в сторону темного прохода. Астид снял со стены один из факелов и пошел в указанном направлении.

В сумрачном коридоре шаги, сопровождаемые шумом далеких волн, отдавались зловещим эхом. Двери в немногочисленные пустующие камеры были открыты, являя взору глухие, мокнущие от сырости холодные каменные стены. Коридор оканчивался открытой всем ветрам площадкой, нависающей над морской бездной.

Последняя камера была закрыта. Посветив в неё факелом, Астид увидел сидящую на полу Ольмет. Щурясь на свет и дрожа, она с удивлением рассматривала евнуха.

– Панжавар Падхар?

Астид пригляделся и увидел на лице женщины обширный синяк.

– Как я понимаю, повелитель не оценил твоих усилий? – покачал головой Астид.

– О нет, напротив, – опустила глаза наложница. – Именно что оценил. Я так сильно напомнила ему мать, что он приказал казнить меня. Завтра на рассвете.

Астид вопросительно поднял брови.

– Его мать, как оказалось, хотела возвести на престол его старшего брата. Дербетан убил их обоих. А я имела неосторожность напомнить об этом, разбудить старую ненависть в его сердце.

Наложница непринужденно рассмеялась, так, словно ей рассказали смешную шутку.

– Панжавар Падхар! – она поднялась, подошла к решетке и протянула руки сквозь прутья. – Прошу вас, помогите мне!

– Я не могу, – пожад плечами Астид. – Не в моей власти вызволить тебя отсюда. Слово владыки – закон. А закон суров.

– Я не прошу о свободе, – молитвенно сложив ладони, наложница опустилась на колени. – Я не хочу умирать в муках на Скале Правосудия, панжавар Падхар! Я прошу о милости быстрой смерти! Я прошу вас, принесите мне яд!

– Яд? – озадачился полукровка. – Почему не нож, чтобы ты перерезала себе жилы, или не веревку, чтобы удавиться?

– Это навлечет на вас беду, ведь при мне не было этих вещей, когда я попала сюда. А яд… Он мог быть со мной, вас никто не заподозрит.

– Ты печешься обо мне перед своей грядущей гибелью? – удивился Астид.

– Вы хотели мне добра. Это моя вина, что я оказалась тут, надо было лучше знать историю, – горько усмехнулась наложница.

Полукровка задумался. Этот день изрядно вымотал его. Всё, чего он сейчас хотел – вернуться в комнату, лечь в постель и сбросить морок, вытягивающий из него силы. Эта женщина сама предложила то, в чем он нуждался сейчас больше всего.

– Я тебе помогу, – приблизившись к решетке, тихо сказал полукровка. – Избавлю от боли и страданий.

Слова сонного заговора смежили её веки. Она сползла по решетке и опустилась на пол, вытянув руки в его сторону. Полукровка присел и накрыл её теплую неподвижную ладонь своей рукой.

Покидая тюрьму, Астид вернул факел в рожок на стене и попенял страже:

– Вы бы ей хоть укрыться чего-нибудь дали. Замерзнет же к утру! Сами-то в плащах.

– Какая разница, отчего она умрет, – равнодушно дернул плечом начальник караула.

День, предшествующий ночи Обновления, был полон суматохи и беготни. Начиная со следующего утра, жизнь дворца закипит, словно вода в котле. Будут праздники и охотничьи забавы, рыболовные состязания и увеселительные вечера. Луна Вечности сделает повелителя молодым и бодрым, дерзким и жаждущим веселья, любви и крови. Но понемногу, день за днем его горячая кровь остынет, темперамент и страсть утихнут, сменятся спокойствием, праздностью и ленью. До следующей ночи Обновления.

К вечеру Астид совсем вымотался. На закате, прогнав нового слугу, он заперся в комнате и два часа не реагировал ни на стук в дверь, ни на голоса людей, ищущих главного евнуха. Он просто лежал на кровати, отдыхая и проигрывая в уме план предстоящего дела. Солнце постепенно клонилось к закату. В комнате Падхара, окна которой выходили на восход, сгустились сумерки. Наложница ночи Обновления должна быть у покоев Дербетана за час до полуночи.

Прежде чем отправиться к Восьмой Невесте Луны, панжасе Янсире, Астид сел за стол и набросал на чистом листе неровными буквами короткий текст. Прочитав, капнул на бумагу несколько клякс, как если бы писали второпях и дрожащей рукой, и усмехнулся. Написанное гласило:

«Я брал взятки у придворных. Я продавал женщин в увеселительные заведения. Я обворовывал казну. Моя совесть переполнена. Панжаса Янсире совершила кражу по моему приказу и погибла от моей руки. Правление владык Дусан-Дадара противоестественно долговременно, и я положу этому конец. Луна Вечности сгинет в морской бездне вместе со мной».

Решив, что для покаянного письма достаточно, Астид водрузил сверху книги, начиненные серебром, шкатулку с деньгами и расписку. Выходя, закрыл комнату на ключ.

Постоянная служанка Янсире с поклоном встретила «Падхара» и проводила к госпоже. Наложница сидела за столом с широким бронзовым зеркалом, а две «дневные» девушки помогали ей собираться. Пока служанки заканчивали укладывать длинные волосы в высокую прическу, Астид с интересом поглядывал на Восьмую Невесту Луны. Килитка – смуглая, черноволосая, с родинкой над переносицей. Какое-то смутное воспоминание шевельнулось в мозгу, Астид напряг память, но не смог выудить из неё ничего. Одев Янсире в подобающий событию наряд – полупрозрачную свободную тунику, девушки из приходящей прислуги поклонились и ушли. Служанка Янсире подкрасила ей губы помадой, поправила завиток волос у виска. Наложница повернулась к ожидающему её евнуху, сдержанно поклонилась.

– Я готова, панжавар Падхар.

– Дай я немного посмотрю на тебя, панжаса Янсире, – улыбнулся Астид. – Такую красоту приятно воспроизводить.

– Что? – вскинула на него наложница удивленные карие глаза.

В следующую минуту её веки закрылись и она, обмякнув, опустилась на пушистый ковер. Испуганный вскрик служанки прервался, и девушка упала рядом со своей госпожой. Полукровка осторожно выглянул из комнаты, убедился, что коридоры пусты и запер дверь. Он поднял спящую Янсире и перенес её на ложе. Затем склонился над служанкой и обхватил её лицо ладонями. Через несколько минут девушка перестала дышать, а Астид, удовлетворенно вздохнув, повернулся к Янсире. Ей умирать было еще не время. Приблизившись к ложу, Астид несколько минут внимательно изучал наложницу взглядом. Затем разделся.

Пристально глядя на свое отражение в зеркале, перевоплотился. На медной поверхности было непонятно, соответствует ли смуглый оттенок кожи цвету кожи Янсире. Подумав, Астид решил не тратить время на поиски полного соответствия – вряд ли владыка помнит все нюансы внешности наложницы, появляющейся у него раз в год. А более никто не увидит лицо женщины под покрывалом, идущей ублажать повелителя. Порывшись в украшениях Янсире, Астид нашел тонкую длинную шпильку. Воткнув её в волосы и набросив на себя шелковый покров, полукровка погасил свечи в комнате и вышел, поставив на дверь защиту от проникновения.

По позднему времени коридоры «Цветника» были пусты. Добравшись до поворота, за которым дежурила гаремная стража, Астид создал призрачную копию Падхара. Фантом должен был продержаться минут пять, пока стража откроет двери и впустит Янсире в главный дворец. Сопровождаемый плывущим за ним миражом, Астид вынырнул из-за угла и направился к охране. С другой стороны ворот наложницу уже ждали гэкеры владыки. Слабо светящиеся, мерцаюшие фонари не давали достаточно света, чтобы понять, что полная фигура, движущаяся за наложницей, не идет, а плывет в нескольких дюймах над полом.

– Задерживаетесь, панжавар Падхар, – с неудовольствием произнес страж по другую сторону решетки.

Отперли ворота и наложница проскользнула в проем, слегка зацепившись краем покрывала за петли. Накидка наполовину сползла с головы, и вся стража уткнула глаза в пол, не смея глядеть на Невесту Луны. В этот миг созданный полукровкой фантом незаметно для охранников растворился в воздухе.

Глава 16

Ночь была влажной и душной. Далеко внизу, под отвесными скалами, на которых возвышался дворец, пенилось бурунами море. Его шум действовал успокаивающе. В узкий оконный проем, забранный ажурной решеткой, лился звездный свет безлунной ночи.

Владыка еще раз оглядел морской простор, насколько позволяло окно. Никого. Ничего. Ни лодчонки, ни корабля. Это хорошо. Это означает, что он может спать спокойно. Нет тех, кто посмел бы посягнуть на святыню Дусан-Дадара.

Шаркающей походкой пожилого человека владыка вернулся к ложу. Сегодня его посетит Янсире, сегодняшнее новолуние – её. А он так устал. Кряхтя, владыка сбросил с немощного тела мягкий халат из меросовой шерсти, опустился на ложе и снял остроносые алые туфли нога о ногу. Посидел, с интересом глядя на шелушащиеся морщинистые руки, испещренные старческими пятнами, на ляжки с обвисшей полупрозрачной кожей. Усмехнувшись в редкую седую бороду, заполз на ложе и вытянулся, глядя вверх и вспоминая нужные слова. Тяжелый балдахин, свисающий с мраморных спиралевидных столбов, укрывал от посторонних глаз то, на что с усмешкой смотрел владыка. Над ложем, освещая его тихим голубым светом, мерцала Луна Вечности – сапфир величиной с кулак, величайшее сокровище Дусан-Дадара.

Эта реликвия переходила из поколения в поколение уже тысячу лет. Великий предок Дербетана получил её в дар от бессмертного властителя далеких северных земель за помощь в войне. А Дербетану сапфир достался вместе с этим ложем и титулом Владыки Дусан-Дадара семьдесят три года назад. В то утро, когда умер его отец, не дотянувший до ночи Обновления. Дербетан вздохнул – скоро, быть может, и ему не хватит сил дожить до очередного новолуния. И тогда эта комната, эта кровать, и Луна Вечности перейдут к его семнадцатому сыну – лучшему из оставшихся в живых. Владыка улыбнулся – хороший у него наследник, истинный повелитель. У него хватило ума, силы и мужества выжить среди остальных братьев. Из него получится достойный правитель.

Владыка потянул за шнур, висящий в изголовье, и тяжелая ткань, с шуршанием ухнув вниз, плотной стеной окутала ложе. Впившись взглядом в самоцвет и, четко разделяя слова и тщательно выговаривая звуки, Дербетан громко произнес старинное заклинание. Тусклое сияние Луны Вечности усилилось, заполняя все пространство под балдахином, заставляя лежащего человека зажмуриться от слепящего голубого света.

Когда через непродолжительное время полог поднялся, на кровати лежал мужчина не старше сорока лет. Точнее, тридцати девяти – именно столько было Дербетану, когда он стал владыкой Дусан-Дадара. И именно к этому возрасту каждое новолуние возвращала его Луна Вечности. Новый виток жизни. До следующей ночи Обновления.

С наслаждением, до хруста в суставах, потянувшись, Дербетан спрыгнул с ложа, засмеялся – густо, громогласно. Нагое ширококостное тело, заросшее темным волосом, полнилось животной мощью. Он любил этот миг – миг осознания себя молодым и сильным. Начиная с рассвета, его тело начнет стареть, и к следующему новолунию он снова станет стариком. Но сейчас в его жилах бурлит кровь, а чресла наливаются тяжелым огнем вожделения.

Теперь можно было впустить Янсире, которая уже ждет за дверью. Владыка нетерпеливо грохнул кулаком в гонг– его царственное семя, неистово рвущееся наружу, не должно проливаться попусту.

В тот же миг дверь распахнулась, и в сопровождении пятерых вооруженных гэкеров в комнату вступила закутанная в покрывало женщина. Оставив её в опочивальне владыки, стража отступила за дверь, плотно закрыв створки.

– Янсире, – послушная низкому голосу повелителя, женщина сбросила покров. Наложница из далекого Килота – со смуглой кожей и длинными черными волосами, собранными в высокую прическу. Мать двух его дочерей. Еще молода, но время скоро возьмет свое.

Дербетан опрокинулся на кровать, повелительным жестов вытянул руку в сторону Янсире. Прикрыл глаза, нетерпеливо ожидая почувствовать на себе тяжесть её тела. Но вместо этого он вдруг ощутил короткий удар в шею под ухо, и обмяк в пугающей слабости. Все, что он смог – открыть глаза. Янсире, вскочив на ложе и набросав под себя гору подушек, потянулась к Луне Вечности. Дербетан обомлел от такого поворота, и попытался закричать, но из его горла не вырвалось ни звука, как он ни старался. А тем временем его наложница, орудуя выдернутой из волос шпилькой, поддела самоцвет и выковырнула его из углубления. Камень упал ей в руки, и Янсире спрыгнула с кровати.

Послав воздушный поцелуй Дербетану, она набросила покрывало, укрыв под ним Луну Вечности, и дернула шнур балдахина. Владыку окутала непривычная, и оттого страшащая, темнота. Через непродолжительное время он услышал звук гонга, услышал, как открываются двери, выпускающие воровку. Но совершенно ничего не мог сделать. Никто до самого утра, до того момента, когда повелитель в обновленном облике почему-то не выйдет к своим гэкерам, не посмеет войти и поднять балдахин.

Стражники сопроводили Янсире до женской половины, ворота в которую открыла гаремная стража. Наложница проскользнула за ажурную решетку, и дальше пошла одна. Начальник караула неодобрительно сдвинул брови – ему предписывалось передавать женщин в руки главного евнуха. Но эту никто не встречал. «Скорой старости ему, – выругался про себя капитан. – Ладно, то, что делается за этим порогом – не моя забота». Он зевнул и пнул норовящего задремать стража – до утренней смены оставалось еще пять часов.

Янсире вошла в свои покои, огляделась и сняла покрывало. С интересом разглядывая украденный камень, она подошла к кровати. На ней, поджав колени к груди, тихо спала точная копия Янсире. Двойник бросил рядом с ней шпильку, с легким сожалением пожав смуглыми плечами. Силуэт воровки дрогнул, поплыл, и вместо неё в покоях наложницы Владыки Дуссан-Дадара возник стройный светлокожий черноволосый мужчина. Тонкие губы растянулись в неровной улыбке.

– Хорошо, что Дербетан безынициативен в отношениях со своим гаремом, – фыркнул Астид. – Не хотелось бы отдуваться за тебя.

Присев на ложе рядом со спящей женщиной, он прикоснулся к ней и не отнимал ладонь до тех пор, пока тихое дыхание не прекратилось, а грудь не перестала вздыматься. Взяв шпильку, полукровка коротким сильным ударом вонзил её в уже холодное тело.

Затем он бережно завернул похищенный камень в серый кусок плотного холста, крест-накрест перевязал сверток тонким кожаным ремешком, закрепил его у себя под мышкой и перекинул ремень через плечо. Надел шаровары, розово-голубую хламиду, подпоясался кушаком, на котором позвякивала связка ключей. Сунул ноги в мягкие синие туфли без задников, бросил последний взгляд на наложницу и двинулся к дверям. По мере того, как он шел, менялся его облик – уменьшился рост, округлилось под одеждой тело, длинные черные волосы укоротились, превратившись во взлохмаченную пепельно-седую шевелюру. Худое остроносое лицо сменилось круглой физиономией с обвисшими брылями, а серые глаза приобрели желтовато-коричневый цвет, подернувшись частой сеткой капилляров.

Переваливаясь на пухлых ногах, толстяк неторопливой походкой прошел по коридорам гарема. У решетчатой двери его встретил недовольный начальник караула.

– Ты должен был встретить наложницу.

– Я делал обход. Не думал, что Янсире так скоро вернется, – пожал плечами фальшивый евнух. – Придержал бы её, пока я не приду.

Брови капитана поползли вверх.

– Придержал?! Наложницу повелителя? Чтобы меня приковали на утесе? Ты в своем уме, Падхар?

– Я пошутил, – ответил тот без улыбки. – Открой дверь.

– Шутки у тебя… вонючие, – гремя ключами, бросил охранник вслед удаляющемуся Падхару.

Широкие винтовые лестницы вывели евнуха на внутренний дворцовый двор. Каменные стены колодцем высились над ним. Он без опаски пересек двор, миновал следящих за его передвижением гэкеров, и даже не взглянул в сторону внешних ворот – до наступления утра никто в них не войдет и не выйдет за них. Евнух шел в дворцовый каземат. Стражу в нем в отсутствие заключенных не ставили. Двери подались легко и бесшумно, и полукровка нырнул в тишину тюрьмы, нарушаемую лишь грохотом волн о скалы. Ни стона, ни шороха – в немногочисленных тесных камерах, высеченных прямо в недрах утеса, было пусто. В Дусан-Дадаре не было иного наказания, кроме смерти. С вынесением приговора не медлили, более одного дня осужденных в тюрьме не держали. В конце коридора сквозь широкое отверстие мерцало звездами ночное небо. Евнух шагнул на выступающий над бездной настил, приблизился к краю, взглянул вниз. Подъемный механизм, на котором гэкеры спускались отсюда вдоль отвесной скалы, чтобы приковывать к ней осужденных, был слишком громоздок. Даже если бы и удалось провернуть тяжелый ворот, грохот массивных цепей мог привлечь ненужное внимание. Но об этом похититель знал давно.

К нему вернулся прежний облик. Он снял хламиду и бросил её в коридор. Туда же полетели ключи и туфли. Оставшись в одних шароварах, черноволосый проверил, насколько прочно закреплен узелок с трофеем, сделал несколько взмахов руками. А потом, разбежавшись в три шага, сильно оттолкнулся от края настила и прыгнул. Цепко ухватившись за вмурованное в отвесную скалу толстое кольцо, подтянулся на нем. Подобрал ноги, примерился, оттолкнулся от скалы и совершил новый прыжок вбок и вниз. Рука ухватилась за цепь, которой был прикован к скале неведомый преступник. Его скелет, почти дочиста исклеванный, закачался, гремя о скалу. Хрустнули рассыпающиеся кости, и, вывалившись из пут, полетели вниз, в беспокойные волны. Беглец, нисколько этим не смущенный, спустился по свободно повисшей цепи до следующего казненного. Прополз поверх его тела, еще плотного, но уже источающего смрад. Ухватился за кольцо у ног трупа, и, собравшись, прыгнул к следующей цели – в сторону и вниз.

Расстояние от самого нижнего кольца до поверхности воды было не менее двадцати локтей. Черноволосый уперся ногами в скалу и повис на одной руке, свободно опустив вторую. Мокрые шаровары облепили ноги, обрисовав напряженные мышцы. Повернувшись к морю, беглец пристально вглядывался в темные волны. Он восемь раз поменял руки, прежде чем увидел ожидаемое. Над белым барашком очередной волны темным пятном мелькнула лодка. Черноволосый взялся обеими руками за кольцо, глубоко вздохнул несколько раз и, толкнувшись в скалу напружиненными ногами, бросился в море. Гибкое тело изогнулось в полете и вошло в воду под идеальным углом почти без всплеска. Вскоре его голова показалась на поверхности. Он упорно и стремительно греб туда, где мелькала в волнах лодка. А море, разъяренное опрометчивостью и бесстрашием пловца, несло его обратно, стремясь расплющить о скалу и присоединить его останки к бесчисленному числу других.

В этот раз морю не суждено было поживиться. Беглец достиг цели, и руки гребцов втащили его в лодку. Как только он оказался в ней, четверо матросов налегли на весла. Полукровка упал на дно, стараясь отдышаться. Кто-то накинул ему на плечи одеяло. Через неполных полчаса беглец уже поднимался по веревочной лестнице на палубу двухмачтового корабля. Он спрыгнул на доски и попал в руки высокого беловолосого полуэльфа.

– Астид! – горячо обняв друга, воскликнул тот.

А беглец, молча улыбнувшись, вынул из его ножен кинжал, перерезал намокшую перевязь и передал беловолосому сверток.

– Все сделано, ваша светлость.

Тот отогнул уголок промокшей ткани, и лицо, подсвеченное голубым сиянием сапфира, озарила улыбка.

Потом, спохватившись, вопросительно вскинул глаза на Астида.

– А заклинание?

Полукровка приложил указательный палец ко лбу, усмехнувшись.

– Стены во дворце Дербетана не такие уж и толстые.

В этот миг, покачиваясь и балансируя расставленными в стороны руками, на палубе появился Падхар. Увидев возле полуэльфа мокрого Астида, евнух радостно заулыбался, и засеменил к ним.

– О, панжавар Гилэстэл! Наконец-то все закончилось! Слава Вечной Луне! Ваш слуга сделал это! Надеюсь, теперь придет черед выполнить и мою просьбу.

Астид поднял брови на «слугу», а Гилэстэл нахмурился.

– Напомните, панжавар Падхар, что я вам обещал? – глядя сверху вниз на евнуха, с прищуром спросил полуэльф.

– Как же? Неужели вы забыли? – задрожал Падхар. – Вы обещали мне достойное содержание и место, где меня не достанет рука Дербетана. Вы сказали, что позаботитесь обо мне, как о собственном брате.

– Вы совершенно правы, панжавар Падхар! – усмехнулся Гилэстэл. – Именно это я вам и обещал.

На обрюзгшем лице евнуха появилось облегчение. С этим выражением он и полетел в воду, когда Астид и Гилэстэл, переглянувшись, рывком подняли его и выкинули за борт.

– У меня нет братьев, кроме тех, кого я сам выбираю. И среди них уж точно не будет предателей, – негромко произнес князь. Потом поправил на плечах Астида одеяло.

– Идем. В каюте тебя ждет вино и горячий ужин, а меня – твой рассказ. Как тебе понравилось в облике наложницы Дербетана?

– Слава Луне, – хохотнул Астид, – его любвеобильность ограничивается несколькими ночами в месяц. В эту ему не повезло.

Голова евнуха, уносимая волнами к гремящему берегу, пару раз показалась над водой, а потом пропала.

«Серый странник», невидимый для глаз островной стражи, расправлял паруса, покидая прибрежные воды Лунного острова в архипелаге Дусан-Дадар.