Текст книги "Шут для птичьего двора (СИ)"

Автор книги: Рони Ротэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

«У кого длинней копье,

Тот наследник мне и есть,

Кто поддержит нашу честь!»

Что есть, то есть -

Поддержи отцову честь! – грохнули раззадорившиеся выпивохи кружками о стол.

И пока точил старшой,

Наконечник свой большой,

Средний бабу умыкнул,

И копье свое воткнул!

Вот потеха – так потеха!

Младший старшего объехал!

Уши закладывало от людского гогота. Астид видел, как, отставив кружку, сжал кулаки незнакомец в капюшоне.

– Ах, ты, мразь подзаборная, – громко произнес он, поднимаясь со своего места и направляясь к шалому певцу. – Кто тебя надоумил этот пасквиль тут горланить?

Отшвырнув с дороги пару пьяниц, незнакомец приблизился к певуну, и, вырвав у него из рук лютню, с остервенением расколотил её об пол.

– Ты чего-о сделал?! – взвизгнув, соскочил со стола бард.

Сзади на незнакомца навалилась пара крепких парней. Но он шустро вывернулся из их рук, оставив в чужих пальцах свой плащ.

– Ваша милость, – охнул кто-то. Народ попятился в стороны, иные кланялись, кто-то благоразумно вышмыгнул прочь из кабака. Приложившие руки к благородному телу тоже отступили подальше, опасливо переглядываясь.

Астид пересел левее, разглядывая незнакомца, представшего во всей своей красе – без преувеличения. Рассерженное лицо с тонкими, правильными чертами было безукоризненно красивым. Волнистые, густые, пшеничного цвета волосы рассыпались по плечам. Серые глаза яростно горели, а губы возмущенно кривились.

– Никак, кинжальчик свой поточить пришли, Ваша милость? – не унимался хмельной певец, видимо, узнав незнакомца.

В зале засмеялись – первоначальный испуг у полупьяной публики прошел. Красавчик пошел красными пятнами.

– Мер-рзавец. Твое место в веревочной петле, а не в этом зале.

– Ваше место тоже не здесь, молодой барон, – ухмыльнулся певун. – Вот только оно теперь другим занято. Теплое, мягкое, мокренькое, уютное местечко!

То, что произошло в следующее мгновение, привело Астида в величайшее изумление, а окружающих – в ужас. Первенец семьи Хонгескъё – Астид давно понял, что это был именно Иннегард – резким движением выбросил в сторону певца ладонь, с неё сорвался вихрящийся ком яркого пламени и, достигнув шалого певца, окутал его гудящим столбом. Несколько секунд жуткий крик бил по ушным перепонкам замерших в ступоре посетителей, а потом прогоревший до костей труп рухнул на пол, вызвав всеобщую панику. Люди, обезумев, рвались на улицу сквозь окна и двери, толкая и расшвыривая друг друга. Пламя, расправившись с певцом, перекинулось на стены и мебель, устремилось вверх, слизывая занавески и скатерти, разгораясь все сильнее, быстро распространяясь по всему дому.

Астид, швырнув в окно табурет, выбил раму, выкинул наружу Мэйв и сам выскочил следом. С верхнего этажа неслись визги девок, застигнутых пожаром за работой.

– Прыгай! – крикнул Астид и поймал сиганувшую на его зов полуголую девицу, с удовольствием примяв её прелести.

Выпустив из рук трясущуюся спасенную, Астид окинул взглядом улицу, по которой метались вопящие люди с ведрами и баграми. Фигура зачинщика этого переполоха виднелась уже в самом её конце.

– Вот скотина, – отряхивая платье, зло выпалила Мэйв. А потом заплакала. – Так я и знала, что легкого заработка мне сроду не видать.

– Денег жалко? – осведомился Астид, сочувственно глядя на её заплаканное лицо со следами сажи ипотеками помады.

– Еще бы не жалко, – всхлипнула та. – В своем кошельке-то и медяка жалко. А тут – два «орлика».

Рухнули прогоревшие балки, выбросив вверх густой сноп искр.

– Фейерверк почище столичного, – усмехнулся Астид, глядя на скопище полуодетых проституток, грустно взирающих на догорающий остов весёлого дома. Перед ними, поминаяимя Иннегарда не иначе, как вкупе с самыми замысловатыми проклятиями и эпитетами, причитала обездоленная «мамка».

– Ну, и что теперь делать будешь? – спросил Астид у Мэйв.

– То же, что и раньше, – пожала та плечами. – Барон скоро новый дом отстроит.

– Что значит – отстроит? – не понял полукровка.

– Это все, – Мэйв повела рукой вокруг себя, – собственность Его милости.

– Барон содержит бордели? – изумился Астид.

– И неплохо на них зарабатывает, – улыбнувшись, отерла слезы Мэйв. – Так что, захочешь поддержать барона монетой – добро пожаловать.

Гилэстэла история, рассказанная Астидом, изрядно повеселила. Но более всего князя воодушевило известие о том, что бывший жених Виарины, обладает исключительными магическими способностями.

– Это точно не один из тех трюков, которые демонстрируют фокусники на ярмарках?

– Абсолютно точно, Ваша светлость. Я видел это сам. Ни одному скомороху такое не по зубам.

Гилэстэл в предвкушении потер ладони.

– Знаешь, Астид, я, пожалуй, теперь не так уж сильно удручен этой поездкой. Чувствую, мы извлечем из неё пользу.

***

Пышный кортеж Виарины семья Хонгескъё встречала в полном составе. Князь с легкой иронией оценил многочисленность потомков барона Фаннегарда, выстроившихся во дворе замка. А вскоре на свет должен был появиться еще один отпрыск – у баронессы Киары, глядевшей с улыбкой на будущую невестку, уже заметно выпирал живот.

Ювелирные украшения, своей вычурной массивностью более свойственные людскому вкусу, не подходили к хрупкой фигуре эльфийки, казавшейся тоньше и бледнее в темно-фиолетовом платье. Аметистовые серьги оттягивали мочки ушей, увесистое ожерелье из того же камня отягощало тонкую шею с выпирающими ключицами. Казалось, что баронесса вот-вот опрокинется под тяжестью драгоценностей. Гилэстэл внутренне скривился – его покоробила эта безвкусица, хотя причина в некоторой степени была понятна. При необходимости содержать обильное потомство баронессе приходилось довольствоваться тем, что осталось в ювелирных шкатулках её предшественниц.

С нарядами детей дело обстояло не лучше. Кружева на платьях девочек потускнели, подолы и рукава были коротковаты, поношенные мальчишечьи камзолы и рубахи свидетельствовали о том, что одежда переходила от одного ребенка к другому по старшинству. Более-менее прилично были одеты лишь сам барон и Эрегард. Но по нервным жестам жениха, то и дело поправляющего камзол, было понятно, что надел он его в первый раз.

Астид коснулся локтя Гилэстэла и указал взглядом на того, кто стоял первым в шеренге потомков барона. Князь внимательно присмотрелся к старшему сыну Фаннегарда, отметив для себя и его внешность, и несколько развязную позу, и прямой, вызывающий взгляд, направленный в сторону Виарины. В отличие от остальных членов семьи, Иннегард выглядел элегантно и модно. Светло-янтарные локоны, собранные в хвост с нарочитой небрежностью, перехватывала зеленая лента. В кафтане нежно-бирюзового цвета, отделанном ландмартской вышивкой, не стыдно было бы появиться и на королевском приеме.

– Каков щеголь, – едва слышно отметил князь. – Платье-то не местного пошива.

Астид подавил усмешку.

При виде Иннеграда на лицо виконта Риогана легла тень досады. Виарина, идущая с дядей под руку, одарила бывшего жениха не менее вызывающим взглядом, гордо подняв подбородок.

– Рад видеть вас и вашу семью в добром здравии, барон, – произнес виконт, заставив себя улыбнуться. Повернулся к хозяйке, коснулся губами тонкой белой руки. – Баронесса, мои поздравления.

Затем отступил на шаг, давая Гилэстэлу возможность приблизиться.

– Хочу представить вам князя Гилэстэла Илфириона Хэлкериеса, племянника Его величества. Князь оказал нам честь быть шафером от имени короля.

Барон и баронесса переглянулись со значением и почтительно склонили головы.

– Я рад и польщен, Ваша светлость, – совершенно искренне ответил барон.

– Мне тоже приятно быть здесь, – почти не солгал Гилэстэл.

– Прошу в мой дом, господа, – повел рукой барон Фаннегард, и, обернувшись к сыну, повел бровью. – Эрегард!

Эльф кинулся к Виарине с такой поспешностью, что Иннегард, не удержавшись, насмешливо фыркнул. Отец неодобрительно покосился на старшего сына. Виарина же демонстративно прильнула к будущему мужу.

Следуя по двору вслед за хозяином, Гилэстэл с интересом рассматривал странную архитектуру замка. Тот был слеплен из совершенно разных кусков, весьма мало сочетающихся друг с другом. Центральное серое здание, уже обветшавшее и носившее следы усиленного обновления, выглядело основательным и суровым. Тем большее недоумение вызывали надстроенные легкомысленные башенки с разноцветными черепичными крышами и прилепленные по бокам новоделы из легкого красного кирпича, с аляповатыми витражами. Размер замка, однако, внушал уверенность, что места хватит всем.

Ужин накрыли в обширном зале с очагом, устроенном по старому обычаю – с решетками и вертелами для дичи. Астид, с интересом глядя на закопченное нутро, прикинул, что в нем свободно поместится оленья туша. Мысли об охоте пробудили аппетит – захотелось мяса. Полукровка подтянул к себе широкое блюдо с горячими, румяными бараньими ребрышками, покрытыми хрустящей корочкой, с чуть подгоревшим слоем жира, источающего аромат дымка. Отломил от пухлого, темного, пахнущего солодом и тмином, каравая ломоть побольше, и, обмакивая мясо в кислый сливовый соус, принялся за ужин. Слуги, пройдясь по залу с широкими подносами, поставили перед каждым гостем по глиняному горшочку. Астид, обсасывая ребрышко, приподнял крышку из хлебной корочки и улыбнулся горячему тыквенному супу, приправленному петрушкой и гвоздикой.

Сидящий напротив эльф открыл стоящий в середине стола широкий сотейник, из которого выпорхнуло густое облако пара, и выудил себе на тарелку толстый щучий хвост, фаршированный морковью и грибами. Как ни старался гость придерживать широкий рукав, жирное оранжевое пятно расползлось по дорогой ткани. Вымакивая хлебом из горшочка остатки супа, Астид решил, что рыбу он не хочет. На сладкое подали пироги с яблоками и земляникой, медовый сыр и творожную запеканку.

Вина и пива тоже было вдоволь. Кувшины с пивом стояли на столах, вино разливали слуги. Коснувшись правого плеча Астида мягкой грудью, симпатичная улыбающаяся служанка до краев наполнила его бронзовый кубок светлым вином.

– Наливай поменьше, – сказал Астид. И добавил, подмигнув. – Но подходи почаще.

Улыбка служанки стала шире и обольстительней, и Астида посетила надежда, что эту ночь он проведет не в одиночестве.

По залу бродили псы в ожидании подачки. Собаки виконтессы тоже были здесь, но, напуганные незнакомой обстановкой, жались к своей няньке. Барон Фаннегард неторопливо обгрыз баранью лопатку и бросил остатки рослому псу, лежавшему у его ног. Тот принял угощение со спокойным достоинством любимца. Полукровка почувствовал, как к его ноге привалилось теплое тело. Астид заглянул под стол, и, увидев влажные просящие глаза псины, смахнул на пол обглоданные косточки. Жадный хруст под столом стал подтверждением, что угощение пришлось по нраву.

Окинув взглядом столы, на которых преобладала добротная глиняная посуда, Астид сделал для себя вывод, что именно простота и обильность являются сутью характера барона Хонгескъё. Этот же принцип сработал и в музыкальных пристрастиях хозяина – когда два десятка музыкантов взялись за свои инструменты, затянув монотонную мелодию, некоторые собаки исполнили вокальную партию. У Астида промелькнула насмешливая мысль, что Ригестайн за такое пренебрежение к музыке мог бы и на поединок вызвать.

Барон веселился и хохотал до слез, слушая пёсьи завывания. Астид в глубине души удивился тому, что эльф, да еще и знатного происхождения, столь непривередлив в музыке, и поделился мыслью с князем.

– У каждой зверушки – свои игрушки, – повел бровью Гилэстэл. – К тому же, в этой глуши трудно найти приличных музыкантов.

Наконец, вняв укоряющему взгляду супруги, Фаннегард приказал слугам выгнать собак из зала, а оркестрантам – сменить репертуар на более праздничный.

Риоган, сидевший слева от князя, с неудовольствием косился в сторону Иннегарда. Не выдержав, склонился к Гилэстэлу. Астид чутким ухом расслышал слова, утонувшие в вое рожков, перестуке барабанов и звоне бубнов.

– Каким ветром его сюда принесло?! Не мог позже объявиться…. Только и жду, какую гадость на этот раз выкинет.

– Перестаньте, виконт, – откликнулся Гилэстэл. – Не изводите себя. Не думаю, что теперь вам есть, чего бояться.

– От такого, как он, можно ожидать чего угодно.

Дневной свет в окнах постепенно померк. Слуги обошли зал, зажигая масло в настенных светильниках и свечи в канделябрах на столах.

– Разожгите очаг! – распорядился Фаннегард.

Сноровисто сложив в очаг дрова, слуга собрался уже поджечь их, но был остановлен Иннегардом.

– Эй, погоди-ка! – поднялся со своего места Иннегард. – Я сам. Виарина!

Он взглянул на виконтессу, повернулся в сторону очага и направил ладонь на сложенные поленья. Зал озарила огненная вспышка, сорвавшаяся с руки полуэльфа, и дрова ярко полыхнули.

– Для самоучки неплохо, – негромко прокомментировал князь, тонко улыбнувшись. Его слов в общем возбужденном гомоне и изумленных вскриках никто не расслышал.

– А твой будущий муж такое умеет? – выкрикнул Иннегард, повернувшись к виконтессе и слегка пошатнувшись.

Только тут Астид осознал, что Иннегард пьян.

– Ему это ни к чему. Очаг в доме я смогу разжечь и сама, – насмешливо парировала Виарина.

Стихающие удивленные восклицания гостей сменились смешками. Скулы Иннегарда покраснели в ответ на колкость. Он вернулся на свое место, и, опустошив один бокал вина, тут же приник к следующему. Постепенно обстановка в зале стала более раскованной. Фаннегард поднялся и, махнув музыкантам, пригласил Киару на танец. За ними потянулись и остальные. Поддавшись влечению веселой музыки, гости отплясывали задорные плясовые, кружили своих дам в легкомысленном хороводе. Гилэстэл, отчасти подчинившись общему настроению, но в большей степени из чувства долга, тоже вышел на круг. Предложив руку баронессе, с заботливой осторожностью повел её по залу в медленном танце.

Астид искоса наблюдал за Иннегардом. Тот сидел, навалившись грудью на стол, то и дело прикладываясь к чаше с вином, и исподлобья сверля взглядом танцующих Виарину и Эрегарда. Полукровка видел, как наливаются алым мочки ушей и дергается жилка на виске Иннегарда.

– Виарина! – Иннегард резко поднялся, опрокинув пустую скамью.

Его громкий голос заставил гостей унять смех, прервал музыку и застопорил танец.

– Виарина! – направляясь неверной походкой к брату и виконтессе, с дерзкой развязностью выкрикнул Иннегард. – Как тебе мой братец? Он хорошо вооружен? Хотя, зачем я спрашиваю? Ты ведь уже оценила арсенал дома Фаннегард. Вот к чему такая спешка со свадьбой! Пока свадебное платье еще может скрыть плоды вашей альковной баталии!

Лицо невесты вспыхнуло ярче пламени в очаге. Эрегард, отпустив её руку, шагнул навстречу брату.

– Иннегард! Как ты смеешь!

– Уйди прочь, братец, – отпихнув с дороги жениха, Иннегард схватил Виарину в охапку. – Потанцуй со мной, дорогая дешёвка! Ну же!

Потянулся к её лицу, впился мокрыми от вина губами в её губы. Эрегард зарычал, и, бросившись на брата, оторвал его от Виарины. Оттолкнул, замахнулся, ударил кулаком в лицо. Не удержавшись на ногах, Иннегард упал. Взвыв, он извернулся на полу, дернул Эрегарда за ноги, свалил и подмял под себя. Под визг женщин и встревоженные крики мужчин братья покатились по полу, награждая друг друга тумаками и осыпая ругательствами.

– Я тебя убью, Эрегард! Убью!

– Негодяй! Не смей прикасаться к моей невесте!

К ним бросились мужчины, разняли, подняли на ноги и развели в стороны. Иннеград продолжал бесноваться в чужих руках, норовя вырваться и продолжить потасовку.

– Убью-у! – выл неистовым воем, уродуя красивое лицо гримасой ярости.

К Эрегарду подбежала Виарина, прижалась, обнимая.

– Эрегард!

– Пусти, Виарина!

– Эрегард! Не надо! Это хмель в нем говорит!

– Так пусть прикажет ему замолчать! Мне плевать, что он мой брат!

– Иннегард! Ты пьян! – обернувшись, с негодованием выкрикнула Виарина. – Уймись!

Глядя на её рассерженное лицо, полуэльф внезапно успокоился, замолчал, лишь презрительно кривясь. Стряхнул руки державших его мужчин, поправил кафтан, отбросил с лица растрепанные волосы.

– Лицемерка, – сказал, словно плюнул.

– Не тебе меня обвинять! – отрезала Виарина.

К Эрегарду торопливо подошла баронесса. Окинув сына взволнованным взором, повернулась к Иннегарду.

– Иннегард! – оглаживая живот, баронесса одарила пасынка суровым взглядом. – Твоя выходка отвратительна. Ты обязан извиниться. Мы ждем.

– Извиниться? За что же, матушка?

– За то, что ты сказал о своем брате и его невесте.

Иннегард с горькой усмешкой взглянул на приблизившегося отца.

– Даже если это правда? Отец!

– Мы ждем! – в голосе баронессы зазвенел лед. Фаннегард, хмурясь, смотрел на старшего сына.

Иннегард перевел взгляд на Виарину, на Эрегарда, потирающего плечо и буравящего брата враждебным взглядом.

– Подавитесь, – пробормотал полуэльф себе под нос. И произнес громко, на весь зал. – Извини, Эрегард! И ты, Виарина. Отец, матушка, – поклонился в их сторону. – Простите моё неподобающее поведение. И вы, уважаемые гости. Я приношу извинения! Всем! Ну, так что? Мне нальют искупительную чашу? Что-то в горле пересохло от волнения.

– Тебе уже достаточно, – неодобрительно бросил барон, который, как и Гилэстэл, заметил издевку в голосе Иннегарда. – Будет правильным, если теперь ты отправишься спать. Успеешь придти в себя. Послезавтра свадьба, и я не хочу, чтобы ты её испортил.

– Как скажешь, папенька.

Иннегард снова согнулся в низком поклоне, развел руки в стороны, взмахнув ладонями. После его ухода в зале еще несколько минут стояла неудобная тишина. Постепенно гости оживились, вернулись за столы, заиграла музыка.

Гилэстэл, наблюдая исподтишка за четой хозяев, склонился к Астиду.

– Взгляни на них. Теперь ясно, кто здесь хозяин на самом деле.

Баронесса с сердитым лицом тихо отчитывала мужа, а тот лишь кривился и кивал в ответ на её слова.

***

Служанка спала, откинув голову назад, приоткрыв рот и иногда всхрапывая. Астид открыл глаза, зевнул. Приподнялся на локте, заглянул в лицо девушки, разделившей с ним ложе в эту ночь. На круглом лице – мятые следы от подушки, кожа на мягкой белой шее собралась складками. Бодрствующей она была привлекательнее, чем сейчас. Старательная, но неуклюжая и неумелая, она стал разочарованием этой ночи. Астид с насмешливой досадой дернул щекой, отбросил одеяло и слез с высокой широкой кровати. Оглянувшись, вспомнил Мэйв и усмехнулся – наверняка те, кто мало-мальски понимал толк в любовных утехах, предпочитали месту прислуги другое занятие.

Утро ворвалось в распахнутое окно суетливыми голосами снующих по двору слуг – подготовка к свадьбе шла полным ходом. Служанки тащили корзины с цветами, носились с ворохами цветных лент, трясли ковры. За воротами замка слышался стук молотков и визг пил. Шум разбудил девушку. Она потянулась, разомкнула глаза, и, увидев льющийся в комнату солнечный свет и стоящего у окна Астида, испуганно вскрикнула:

– Ах ты, батюшки!

Поспешно спрыгнув с кровати, служанка принялась натягивать платье.

Астид подошел к столу, налил в бокал воды из кувшина, и незаметно кинул туда щепотку зелья из коробочки, предусмотрительно приготовленной с вечера.

– На-ка, голубушка, освежись, – подойдя к служанке, полукровка с улыбкой подал ей питьё.

– Спасибо, ваша милость, – служанка, польщенная вниманием, приняла бокал из его рук, выпила, ласково посматривая на господина.

– Ты прелесть, – забирая бокал из её рук, сказал Астид.

Служанка выскочила за дверь, поправляя на голове чепец, а полукровка заглянул в бокал, убедился, что он пуст и с облегчением поставил его на стол – перспектива стать отцом его не вдохновляла вовсе.

Астид оделся и вышел в замковый коридор. Их с князем поселили в центральном здании, в роскошных, но неуютных комнатах – кровати под дорогими покрывалами были слишком высоки, коротки и продавлены, стены холодных комнат, занавешенные коврами и гобеленами, почти не держали тепло. Астид вполне оценил наличие второго человека в своей постели, когда промозглая стынь многосотлетнего замка заставила его прятаться под толстыми одеялами.

Осторожно заглянув в уборную, Астид удовлетворённо кивнул и вошёл. После вчерашнего пира всё уже успели отмыть. На деревянной полке лежали свежие листья салата и лопуха, в углу стояла плоская миска, наполненная цветочными лепестками для освежения воздуха.

Возвращаясь по длинному коридору, скудно освещенному сочащимся из приоткрытых дверей светом, Астид услышал голос барона Хонгескъё – он кого-то недовольно отчитывал. Полукровка прошел мимо, бросив короткий взгляд в дверную щель. Остановился, подумал, вернулся и, притаившись, напряг слух.

В большой комнате, сидя в массивном деревянном кресле у расправленной кровати, сонный лохматый барон в ночной рубашке распекал старшего сына.

– И это не первый твой проступок, Иннегард. На твоей совести смерть музыканта и сгоревший… кхм… весёлый дом.

– Тот паршивец пел скверные песни, неподобающим образом отзываясь о нашей семье. Что касается борделя – он был не из лучших, – Иннегард стоял перед отцом при полном параде, одетый и причёсанный.

– Есть и другие провинности.

– Папенька! Ты намерен вспомнить все мои проделки и огрехи? – бедокур возвёл серые глаза к потолку.

– Некоторые из них забыть невозможно, – и барон многозначительно посмотрел на сына.

– О, перестань, отец! – усмехнулся Иннегард. – Виарине моя ретирада пошла только на пользу.

– Речь не о ней. О другой женщине, – брови Фаннегарда сошлись в суровую линию. Иннегард притих и опустил голову. – Я много лет покрывал твои проступки. Но когда-нибудь моему терпению должен был наступить конец. Я думал, что дал тебе хорошее воспитание, чтобы ты нёс ответственность за всё, что творишь. Но, как видно, я ошибался. Может быть, тебе стоит ещё поездить по миру, поучиться уму-разуму?

Иннегард стер с лицаухмылку и недоверчиво взглянул на отца.

– Ты меня гонишь? Из родного дома? Я – твой сын! Твой первый сын!

– Сын, не оправдавший моих надежд, – отрезал Фаннегард. – Я тебя не гоню. Я отправляю тебя постигать жизнь, понимать ответственность. Если научишься быть бережливее, будешь вполне обеспечен.

Иннегард – потрясённый, растерянный – опустился на край кровати, молча глядя на отца.

– И куда ты меня отсылаешь?

– Для начала в Мидфарн. Северный климат немного остудит твою горячую кровь, а должность второго помощника на медном руднике приведет в порядок разум. Отправишься сразу после свадьбы Эрегарда.

– Да я сдохну там с тоски через месяц! – с негодованием воскликнул Иннеград.

– Тосковать тебе будет некогда, обещаю. К тому же, это ненадолго, контракт пятилетний. Мне нужно чем-то возмещать нанесенный тобой ущерб, так что половина твоего жалованья пойдет на покрытие убытков.

– Контракт? – удивился Иннегард. – Ты заключил на меня контракт? Когда ты успел?

– Вчера вечером, после того, как ты устроил дебош. Кузина твоей мачехи замужем за владельцем рудника. По ходатайству Киары он любезно согласился взять тебя вторым помощником управляющего.

– Киары? – Иннегард встал с кровати и сердито взглянул в лицо барону. – С каких пор моей жизнью распоряжается твоя жена? Я – твой сын! Ты сам не в состоянии принять решение?

– Это и есть моё решение! – вскинулся барон. – А о том, что ты мой сын, ты не вспоминал многие годы! Быть старшим сыном – не только привилегия! Но и ответственность! И я тебе о ней напомню!

– Хочешь унизить меня? Поставить на одну ступень с людьми и проститутками, и заставить работать, чтобы содержать твои бордели?

Астид едва успел шмыгнуть в тень, как Иннеград, с треском распахнув дверь отцовских покоев, выскочил в коридор.

– Стерва! – услышал полукровка сдавленный шёпот красавца, удаляющегося быстрым шагом. Резким взмахом руки метис швырнул огненный шар в факел, укрепленный на стене, и просмолённая пакля вспыхнула, освещая ему дорогу. – Гори всё огнём!

Князя Астид нашёл, конечно же, в библиотеке. Гилэстэл прохаживался у стеллажей, вынимая то одну, то другую книгу, и, небрежно пролистав, со скучающим видом ставил их обратно.

– Нашли что-нибудь интересное, князь? – спросил Астид.

– Ничего стоящего, – откликнулся Гилэстэл. – Библиотека так же бестолкова, как её владельцы, и так же скудна и убога. А как прошло твоё утро?

Выслушав Астида, князь покачал головой.

– Барон понятия не имеет, что из себя представляет его сын. Такими методами Фаннегард не добьется от него ничего, кроме сопротивления. Или того хуже.

– Хуже? – покосился на Гилэстэла Астид.

– Огненная натура может довести Иннегарда до крайности. Он вспыльчив и импульсивен. Еще пара таких свар, и от замка Хонгескъё останутся головёшки. Пора прибирать парня к рукам и заняться его воспитанием.

– Он свою семью, судя по всему, терпеть не может, – хмыкнул Астид. – С ним, как с Ригестайном, не получится.

– Не получится, – согласно кивнул Гилэстэл. – Но тут есть одно существенное обстоятельство – семья к нему любовью тоже не пылает.

За воротами замка плотники возводили «дорогу новобрачных» – увитые цветочными гирляндами столбы, на которых были укреплены трехрожковые подставки для факелов, образовывали широкий коридор длиной в сотню шагов. Разукрашенная цветами и лентами карета должна была отвезти новобрачных после свадебного пира в охотничий домик на озере, где им предстояло провести первую брачную ночь.

Виарина, увлеченно и взволнованно наблюдающая за работой слуг, не сразу заметила подошедшего к ней Гилэстэла.

– Очень красиво получается, – улыбнулся князь, глядя на суетящихся людей.

– Ваша светлость! – обернувшись, поклонилась Виарина.

– Чья это идея? – князь указал на столбы.

– Баронессы, – смущенно улыбнулась Виарина. – Ей хочется, чтобы свадьба Эрегарда была незабываемой.

– Так оно и будет, – ответил на улыбку Гилэстэл. – А наверху что? Факелы?

– Да, они осветят нам дорогу в будущее, – мечтательно взглянула вдальвиконтесса.

– Для вашей свадьбы нужно что-то более оригинальное, – пожал плечами Гилэстэл. – Хотите, я устрою для вас фейерверк? Конечно, скромнее, чем в столице, но, всё же, интереснее, чем факелы.

– В самом деле?! – Виарина распахнула глаза. – Ваша светлость! Это… это было бы чудесно! Хочу!

– Прекрасно, – рассмеялся князь. – Я немедленно этим займусь. Надеюсь, мой сюрприз скрасит впечатление от нелицеприятного поведения вашего бывшего жениха.

– Иннегард просто несносен, – нахмурилась Виарина. – Мне так стыдно за вчерашний вечер. Так унизительно.

– Вам ли стыдиться? – недоуменно взглянул на неё князь. – Ответьте ему тем же!

– Как?!

Гилэстэл стрельнул взглядом вокруг, приблизил лицо к лицу Виарины и заговорщицки зашептал:

– Настаивайте на том, чтобы именно он зажёг светильники над «дорогой новобрачных». Поверьте, собственноручные проводы бывшей невесты к брачному ложу – сильнейшее унижение для мужчины. Но это только между нами, виконтесса.

Отстранившись, Гилэстэл улыбнулся, а глаза Виарины загорелись мстительным воодушевлением.

Астид по заданию князя растирал ингредиенты для фейерверка, когда в комнату вошёл посмеивающийся Гилэстэл.

– Иннегард только что спалил дровяной сарай, – сообщил он.

Полукровка вскинул на него удивленные глаза.

– Что, очередная ссора?

– Вовсе нет, демонстрация точности попадания в цель, – Гилэстэл упал в кресло. – Виарина настойчива в удовлетворении своих капризов, а баронесса рада лишний раз испробовать на прочность нервы пасынка. Барон же намекнул, что станет мягче, если Иннегард усмирит свой гонор и выполнит просьбу виконтессы. Сколько там у тебя?

Астид указал на полные миски.

– Достаточно, – махнул рукой Гилэстэл. – Начнем смешивать.

***

На свадебный пир из замковых кладовых была извлечена дорогая посуда, а столы застелили белоснежными льняными скатертями. Ржаные караваи сменились пышными булками из пшеничной муки. Из подвалов извлекли амфоры со старым сайельским вином. Свадебный пир с тремя переменами блюд, где жареного оленя сменили фазаны и кроличье рагу, а потом форель и осетрина, удался на славу. Пироги с мясом, рыбой, морковью дополнили трапезу. На десерт гостей побаловали орехами в меду, воздушными пирожными в виде лебедей, имбирным печеньем и малиновым суфле.

Во главе стола восседали Эрегард и Виарина – в алых, шитых золотом праздничных нарядах, с золотыми обручами на головах.

Вот только музыка подкачала. А Виарина, поддержанная баронессой, наотрез отказалась приглашать на праздник артистов, дающих представление в близлежащем городке, так как именно с их балаганом и вернулся в отчий дом Иннегард.

Гости пили за здравие, кричали пожелания, пели здравицы и дарили подарки. Гилэстэл преподнес невесте богатое жемчужное ожерелье. При взгляде на него у баронессы Киары едва заметно задергался левый глаз.

Возле Астида то и дело появлялась недавняя пассия, заботливо подливающая вина в его кубок. Но полукровка, решив, что тёплая постель слишком дорогая плата за храп и разочарование, предпочёл теперь спать один.

Иннегард пил много, но вид имел какой-то пришибленный, время от времени взглядывая на новобрачных тоскливым взором.

Как только за окнами сгустилась темнота, в зале раздались восклицания гостей:

– Ложе! Ложе!

Виарина и Эрегард, смущённо улыбаясь, поднялись со своих мест. На пол со звоном и треском посыпалась посуда, разбиваемая гостями на счастье новобрачных. Некоторые гости выскакивали из-за столов и, смеясь, топтали осколки, кроша их на ещё более мелкие.

– Ложе! Ложе!

Двор щедро освещался множеством огней. Закрытый возок, увитый цветами и лентами от крыши до колес, уже ждал у дверей. Гривы лошадей были заплетены в косички и украшены бубенцами. На козлах с важным видом сидел нарядный кучер. Пройдя по коврам, осыпаемые зерном и цветочными лепестками, Эрегард и Виарина сели в возок. Барон, коснувшись губами щёк сына и невестки, закрыл дверцу. Лошадки, послушные голосу кучера, медленно стронули карету с места, направляясь по устланному коврами двору к распахнутым настежь воротам. Гости хлынули на стены замка, предвкушая зрелище – новость о сюрпризе Гилэстэла уже не была новостью. Туда же поднялись Гилэстэл и Астид. Иннегард взошел на стену вместе со всеми и встал над воротами, готовый исполнить каприз Виарины.

Барон и баронесса остались во дворе, глядя, как карета выезжает за ворота. Фаннегард поднял глаза вверх.

– Иннегард!

Тот взглянул на отца и направил ладонь на столб с правой стороны от ворот. Коротко сверкнуло пламя, зажигая факелы на вершине столба. Вместе с ними вспыхнула горючая смесь, шипя и выбрызгивая вверх весёлые разноцветные искры. От первого столба по пропитанной маслом веревке пламя переползло на следующий, распаляя факелы и оживляя фейерверк. Восторженные крики гостей и аплодисменты разнеслись над замком. Иннегард направил ладонь на левую сторону «дороги новобрачных» и метнул огненный ком.