Текст книги "Шут для птичьего двора (СИ)"

Автор книги: Рони Ротэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

И, подхваченный проносящимся хороводом, сгинул в людском водовороте. Гилэстэл покосился на короля.

– Я – шафер?

– Сделай одолжение, – вздохнул Мэнелгил. – Мне и в самом деле некогда.

– А принц?

– Сарлиса после праздника я отправляю послом на север. Там неспокойно, пусть поучится дипломатии. Так что ты – самая подходящая кандидатура для этой, хоть и обременительной, но приятной миссии. Проникнешься свадебным духом, сконцентрируешь мысли в нужном направлении.

– Дядя!

– Всё, всё. Но все же, мне было бы приятно стать шафером на твоей свадьбе.

Слуги гасили свечи, быстрыми тенями шмыгая по дворцу, наводя порядок. Гости разъехались – довольные и хмельные. Не один месяц будет вспоминаться щедрый пир короля Мэнелгила, не единожды перескажут друг другу подробности побывавшие на нем гости. Сам король, сонный, уже скинувший парадную одежду, сидел на широкой кровати. По комнате сновали слуги, убирая одежду, зажигая ночники. Сарлис, употребивший хмельного не в пример меньше остальных, зашел пожелать отцу спокойной ночи.

– Проходи, проходи, – поманил его Мэнелгил. – Тебе понравилось? Анарниэлль рада, я точно знаю.

– Праздник удался на славу, отец, – ответил принц, принимая из рук отца осушенный напоследок кубок. – Впрочем, как и всегда.

– Славно. Но каков Гилэстэл, а?! Такого зрелища мне еще видеть не доводилось. Кудесник, настоящий кудесник!

Сарлис поморщился сквозь усмешку.

– Конечно, это не мое дело, отец. Но не следовало бы тебе держать кузена на некотором расстоянии?

– Сарлис! – удивленно вскинул голову король. – Он и так был на расстоянии от нас целых тридцать лет! Что это взбрело тебе в голову? Откуда такая неприязнь? Разве Гилэстэл чем-то тебя обидел?

– Напротив. Он сама вежливость и учтивость. Похож на дрессированного, смиренного волка. Но его глаза… Я вижу в них готовность в любой момент броситься на тех, кто утратит бдительность.

– Ты преувеличиваешь, сын. Я знаю его с младенчества, он воспитывался мной лично с отрочества. Гилэстэл нелюдим и замкнут, это так. Но этим его недостатки и ограничиваются. И я, кстати, искренне рад его возвращению. Чего жду и от тебя. Наша семья многим обязана его семье.

– В первую очередь, своим положением, не так ли? А ты не думал, что Гилэстэл сожалеет об утраченном?

– Значит, нужно относиться к нему так, чтобы он об этом не сожалел. Сделай одолжение, уйми свою подозрительность и прими его всем сердцем, как брата.

Темно-синяя ночь заглядывала в высокие окна. Гилэстэл отпустил дворцовых слуг, поскольку считал их недостаточно вышколенными для личной прислуги. Да и говорить при них не хотелось. Раздетый по пояс, он умывался, подставляя ладони под струйки воды из кувшина, который держал Астид.

– Знаешь, Астид, сегодня я в первый раз пожалел о том, что позволил принцу вырасти.

– В первый? – взглянул на князя Астид. – И какова причина?

– Его заносчивость не знает границ. Мэнелгил хотя бы понимает, кому обязан своим венцом. А вот его сын…. Этот чванливый павлин смотрел на меня, как на дешевого трюкача, паяца с городской площади.

– Вас так волнует его мнение? – усмехнулся полукровка, снимая с плеча и подавая князю вышитый рушник. – «Истинного аристократа не должны волновать чужие насмешки» – не ваши ли слова? Не тратьте силы, князь. Они вам еще пригодятся.

– Ты прав, мой друг. Конечно, ты прав, – Гилэстэл приложил полотенце к лицу. Голос его зазвучал глухо. – Усмирим гордость, уймем амбиции, проглотим обиды. До поры. А когда она настанет, разнесем этот курятник в пух и перья.

Он кинул полотенце рядом с тазом, сел на кровать, стянул длинный сапог с правой ноги.

– Кстати, о придворных курах, то бишь фрейлинах. Одной из них предстоит свадьба. Король отрядил меня на неё в качестве шафера.

– Вас? На свадьбу? – искренне удивился Астид, помогая князю снять второй сапог и отставляяобувь в сторону.

Гилэстэл досадливо скривился.

– У меня складывается впечатление, что основное занятие маверранумской знати – пить в три горла и устраивать празднества.

– И что вас смущает?

– Мне жаль денег, что расходуются так легко. При том, что есть вещи, где эти средства были бы как нельзя более кстати.

– Так вы поедете? – отбрасывая покрывало, спросил Астид.

– Конечно. Я не могу отказать дядюшке. Ты едешь со мной. Ригестайн останется в столице, для него есть поручение. Как же я устал! – с наслаждением вытянувшись на постели, Гилэстэл протяжно вздохнул.

– Доброй ночи, Ваша светлость.

Астид заботливо укрыл князя. Встряхнув его одежду, аккуратно повесил на перекладины в гардеробе и, потушив свечи, покинул покои господина.

***

Свадебный поезд тянулся по дорогам Маверранума, как ленивый обожравшийся полоз. Свита виконта, подружки невесты, шуты, музыканты, охрана, повара, слуги. Кроме карет знати, в обозе была и походная поварня, а еще возы с утварью, шатрами, и прочими необходимыми в походе вещами – перинами, подушками, коврами, складной мебелью, столовыми приборами, нарядами. В отдельном возке ехали три любимые собаки виконтессы под присмотром двух служанок-псариц.

На закате каждого дня весь этот передвижной бедлам останавливался, на ночь превращая облюбованное место в шумный городок. Стоянок специально не выбирали – останавливались там, где застала ночь – покосный ли крестьянский луг, засеянное ли фермерское поле. Пару раз владельцы земельных наделов, на которых раскидывались биваки, появлялись для выяснения отношений. Но все заканчивалось мирно – виконт Вистольтэ решал подавляющую часть подобных проблем деньгами. Удовлетворенные землевладельцы поздравляли невесту, желали всех благ и уезжали с тугими кошельками. А наутро обоз снимался и полз дальше под смятенными и слезящимися глазами крестьян, сокрушенно озирающих вытоптанные поля и помятые луга. Они смотрели и тихо шептали проклятья вслед эльфийской знати. Наблюдающий за ними Гилэстэл лишь прятал усмешку, куда более удовлетворенную, чем ублаженные деньгами хозяева тех, чей труд и прокорм был попран вельможами.

Гилэстэл и Астид, знающие толк в роскоши, но умеющие обходиться малым, лишь переглядывались, оценивая масштабы вещезависимости высшего дворянского сословия.

– Даже в походе без ночного горшка обойтись не могут, – усмехался полукровка, глядя, как слуги таскают в шатры виконта и его племянницы полные ведра воды, чтобы наполнить походные ванны.

Сам Гилэстэл, по летнему времени, довольствовался озерами и реками, мимо которых пролегал их путь. Вечера были теплыми, вода – чистой. Приведшие всех в изумление отсутствием слуг, Гилэстэл на пару с Астидом быстро ставили свою палатку, бросив внутрь по паре одеял, и уходили к водоему. Там, нагишом кинувшись в прохладную, бодрящую воду, долго плавали и ныряли, приводя в смущение, недоумение и азартное любопытство дам, выбравшихся из карет и прогуливающихся по берегу. Пересуды и сплетни о том, что князь, мягко говоря, экстравагантен, не выползали из-за пологов шатров – осуждать и обсуждать племянника короля в открытую не отваживался никто. Тем более, что в личном общении Гилэстэл и его спутник были безупречны. Чудачества же, вроде поджаренной на костре собственноручно пойманной рыбы, или отсутствия четвертого сменного костюма, придавали князю даже некоего шарма.

– Князь, говорят, вы вчера своими руками поймали огромную рыбу! – высунувшись в окно кареты, Виарина с жадным интересом разглядывала Гилэстэла, ехавшего верхом. – Да еще и сами её выпотрошили и приготовили! Но ведь она же трепыхается, и такая скользкая и холодная! Вам не противно?

– Совсем нет, – глядя на невесту с улыбкой, отвечал Гилэстэл. – Да и не такая уж она была огромная. Просто небольшой сомик. Видели бы вы, виконтесса, гохтлейских иглохвостов! Голова моего коня запросто могла бы поместиться у той рыбины в пасти. А зубы у них, словно колесные спицы. Но эти монстры невероятно вкусны, у них очень нежное мясо. Одним иглохвостом целое племя муарапи может быть сыто несколько дней.

– Может ли такое быть! – заходилась в изумленном возгласе виконтесса. – Ах, князь, вы так много путешествовали! Так много видели! Сделайте милость, расскажите мне что-нибудь! Эта дорога такая утомительная.

И Гилэстэл благосклонно соглашался, развлекая Виарину байками о своих странствиях. Астид, ехавший обок князя, убедительно поддакивал, подтверждая истинность увлекательных и опасных, изрядно приукрашенных историй своего покровителя. Виконт Риоган, слушая князя, только качал головой, тем не менее, благодарный, что шафер не дает скучать его племяннице. По мнению Риогана Вистольтэ, доброму дворянину, да еще и королевской крови, не следовало бы шастать по миру, как какому-то безродному босяку. У виконта к бродягам было особое отношение. Которое он и объяснил в одной из бесед с князем.

В очередной раз остановились на краю леса, не нанеся вреда ничьему хозяйству. Горели костры, затмевая блеск звезд. В центре бивака музыканты развлекали путешественников какой-то пьесой. Виарина со своими фрейлинами была там, а сам виконт, утомленный третьей неделей пути, предпочел остаться у своего шатра. Гилэстэл и Астид были тут же. Глядя туда, где раздавались смех и поощрительные аплодисменты, Риоган чуть улыбнулся.

– Виарина – все, что у меня есть. Её счастье для меня превыше всего. Понимаете, князь?

– Всецело, виконт.

– Бедняжке пришлось многое пережить. В детстве она потеряла родителей, я заменил ей отца. Мой брат был в чем-то схож с вами. Тоже любил путешествовать. Это его и погубило. Его и его жену. Слава небу, Виарина была еще слишком мала, чтобы брать её с собой.

– Что случилосьс вашим братом, виконт?

– Разбойники. Свита была очень немногочисленной. Погибли все. Я узнал об этом спустя полгода после того, как он пропал. Тогда и забрал бедного ребенка к себе. У меня нет своих детей, Виарина стала мне дочерью. С тех пор я не люблю бродяг. Уж простите, Ваша светлость, к вам это не относится.

– У вас доброе сердце, виконт, – сказал князь.

– Я бы сказал, даже чересчур, – усмехнулся тот. – Будь я жестче, обида, нанесенная Виарине её прежним женихом, могла бы обернуться войной, а не свадьбой. Но все сложилось хорошо.

– Я только вскользь слышал о каком-то казусе с помолвкой Виарины. Не просветите меня, виконт? Чтобы я не ударил в грязь лицом.

– Да, вам нужно это знать. Мои земли граничат с владениями барона Фаннегарда Хонгескъё. Мы с ним не то чтобы дружим – так, приятельствуем. Совместная охота, визиты. Ну, знаете, как это у соседей принято. Довольно занятный субъект в плане семьи. Его первая жена была из людей, дворянка. Привез её откуда-то с юга. Родила ему сына, да при родах и умерла. Иннегарду, первенцу его, лет шесть было, когда барон новой супругой обзавелся, тоже людского рода. Что в брачную ночь у них случилось, доподлинно не известно, только на второй день после свадьбы и её не стало. Третьей женой эльфийку взял. Год прожили, детей не прижили, и её тоже потерял. Да глупо как-то погибла, собственным шарфом удавилась на прогулке. Лошадь понесла, баронесса упала, а шарф на поводья намотался. Сейчас барон вновь женат, тоже на эльфийке, на этот раз вполне счастливо. Баронесса Киара оказалась покрепче своих предшественниц, – на губах виконта промелькнула усмешка. – Подарила барону двенадцать детей.

– Двенадцать?! – неподдельно изумился Гилэстэл.

– Двенадцать, – подтвердил барон. – Девять из них мальчики. Её первому сыну, Эрегарду, сейчас двадцать один. Он на восемь лет младше Иннегарда, сына от первой жены. Первоначально именно Иннегард должен был стать мужем Виарины.

– По взаимной договоренности отцов, я полагаю? – спросил Гилэстэл, не упустившийупоминание о пограничных землях будущих сватов.

– И это тоже. Но Виарина любила этого прохвоста. Я точно знаю, я видел, как она страдала от его предательства.

– Прохвост? Вы назвали сына барона прохвостом? – не удержался от смешка Гилэстэл.

– Это самый мягкий эпитет, которым я могу его наградить, – нахмурился Риоган. – Баронесса Киара очень печется о собственных детях, как любая мать. А барон любит их всех. Им было составлено завещание. Условия его довольно занятные, но, как я говорил, Фаннегард чудаковат. В завещании сказано, что наибольшую долю наследства, в которой, кстати, немалую часть составляют земли рядом с моими, получит тот сын, кто первым женится и родитнаследника. А тут такая удача – Виарина и Иннегард. Единственное, о чем я пекусь – о счастье и достатке своей племянницы. Все шло прекрасно, помолвка состоялась, была назначена дата свадьбы. Но жених пропал.

– Пропал? – вскинул брови князь.

– Исчез за неделю до торжества. Без следа. Бедная девочка тогда все глаза выплакала, что только не вообразила себе. Уже почти похоронили его. А он появился через месяц, как ни в чем не бывало. Мне, говорит, подумать надо было. И вроде все хорошо, помирились, новую дату свадьбы назначили. А этот плут в ночь перед ней снова сбежал с какими-то шутами, лицедеями! Мне даже описывать не хочется, что с Виариной было. А с Фаннегардом мы крепко тогда поспорили, чуть до поединка не дошло. Второй сын его, Эрегард, часто к Виарине с соболезнованиями наезжал, с извинениями за брата. Так до свадьбы дело и дошло. Уж этот-то от своего слова не откажется, воспитание родители ему дали соответствующее. А старший…. Упустил барон Иннегарда, пока за собственным счастьем гонялся.

– И где сейчас старший сын барона? – спросил Гилэстэл, обративший особое внимание на один факт – первенец семьи Хонгескъё был полукровкой.

– А кто его знает. Я полагаю, бродяжничает по миру, ищет приключений. Как перекати-поле, ни семьи, ни обязательств. Слава создателю, остальные дети барона не такие легкомысленные, как он.

***

Границу владений Хонгескъё пересекли на двадцать первый день путешествия. Гилэстэл поделился с Астидом мыслью о том, что, путешествуя налегке и без долгих стоянок, можно преодолеть это расстояние в более короткие сроки. Последнюю остановку перед прибытием в замок барона устроили на пологом берегу реки, выше по течению которой виднелись бревенчатые стены городка.

Гости, предвкушающие скорое окончание путешествия, угомонились далеко за полночь. Погасли огни, лагерь затих, погрузившись в сон. Стреноженные кони, разбредясь по берегу, щипали траву. Время от времени то одна, то другая лошадь спускалась к воде, чтобы напиться. Лунный свет серебрил речную гладь. Лежа на спине и покачиваясь на волнах, Астид смотрел в раскинувшееся над ним ночное небо. Утомленный дневной суетой и многолюдьем, он отдыхал, погрузившись в теплую воду ночной реки.

В лунном свете по берегу быстро промелькнула человеческая тень. Не будь движение столь торопливым, едва ли Астид обратил бы на него внимание. Он скосил глаза. Тень шмыгнула к шатру Виарины, стоявшему на взгорке над рекой. Астид, насторожившись, перевернулся на живот и тихо поплыл к берегу. Притаившись в прибрежных зарослях, он прислушался. Тишину не нарушил ни крик, ни другой звук. Полукровка, расслабившись, собрался отплытьот берега и вновь погрузится в отрешенное состояние покоя, но движение у палатки виконтессы заставило его передумать. От тени шатра отделились два силуэта, в одном из которых Астид узнал Виарину, и поспешным шагом направились в сторону городка.

Больше Астид медлить не стал. Он выскочил на берег, сгреб одежду, и, не одеваясь – спят же все – бросился к князю.

Палатка озарялась неярким светом ночника, горевшего в изголовье княжьей постели. Князь бодрствовал, занятый своим любимым делом – чтением. На этот раз в его руках был внушительный том «Наказаний за неправые деяния и злонамеренные помыслы в эпоху Безэcальта II Сурового», позаимствованный в королевской библиотеке на время путешествия. Гилэстэл с выражением крайнего неодобрения воззрился на голого мокрого Астида с тряпичным узлом в руках, стремительно отбросившего полог шатра.

– Имей совесть, Астид! По всему лагерю, нагишом.

Полукровка отмахнулся, кинул одежду на постель, и, схватив покрывало, вытерся.

– Спят уже все. У меня интересная новость, – споро натягивая штаны, стрельнул глазом на князя.

– Говори.

– Виарина сбежала.

– Что значит – сбежала? – Гилэстэл закрыл книгу.

– Ушла в сторону городка.

– Одна?

– Нет.

Гилэстэл побарабанил по обложке пальцами, озадаченно хмыкнул.

– Решила последовать примеру своего бывшего жениха? Иди за ней, только незаметно. Выясни, в чем дело. Это может быть ничего не стоящий пустяк, а может и нечто серьезное. Если мы будем оставлять такие вещи без внимания, то какие же из нас заговорщики? Надо уметь пользоваться чужими тайнами.

Астид сунул ноги в сапоги, набросил рубашку, опоясался ремнем с кинжальными ножнами, и, накинув куртку, выскользнул из шатра.

Догнать беглянку, несмотря на её торопливый шаг, у Астида получилось достаточно быстро. Она и её спутница – только теперь полукровке удалось рассмотреть, что это женщина – в самом деле шли в направлении городка. Держась на достаточном расстоянии, пригибаясь к земле и прячась в тенях деревьев и кустов, Астид проследил их путь до городской ограды. На шпилях над воротами вяло колыхались на ночном ветерке вымпелы с гербом дома Хонгескъё – два скрещенных кинжала и копьё на алом поле.

Сопровождающая виконтессу женщина стукнула пару раз в воротное окошко и негромко сказала что-то выглянувшему оттуда стражнику. Скрипнули петли, ворота приоткрылись, и дамы юркнули внутрь. Астид не стал усложнять себе задачу. Подошел к воротам, постучал. В открывшееся окошко выглянула полусонная немолодая физиономия, одарив мутным взглядом.

– Куда?

– Туда, – неопределенно ответил Астид.

Сработало, как по волшебству. Погремев железом, страж открыл ворота.

– Хужей нет, чем тута в ночь пост держать, – вздыхая, ворчал привратник, задвигая засов. – Хуч вовсе не запирай, шмыг да шмыг, туда да обратно. Идите уж, илан. Да пожалейте мои годы, гуляйте уж тама до свету.

Астид его не слушал, припустив по узкой улочке вслед за женскими силуэтами, исчезающими в тенях городских стен.

– О, как невтерпеж-то, – ухмыльнулся страж, почесавживот под ремнем. – Одначе, в молодые годы я шибче бегал.

В городке, несмотря на позднее время, было оживленно. Узкие улочки освещались светом факелов и масляных ламп, покачивающихся на цепях над зазывно распахнутыми дверями домов. Астид шел, стараясь не терять из виду Виарину, и недоуменно поглядывая на ярко освещенные окна двух и трехэтажных особняков, прислушивался к доносящимся оттуда звукам – музыке, смеху, женским веселым визгам. На крыльцо дома, мимо которого проходил полукровка, вывалились трое подвыпивших мужчин. Рядом, хохоча, повисая на их плечах и норовя поцеловать в ухмыляющиеся физиономии, вились полуодетые девушки.

Полукровка улыбнулся, поняв, в какого рода городок он попал. Одна из веселых утешительниц, заметив его взгляд, подмигнула, улыбнулась в ответ, послала ему воздушный поцелуй и задрала юбку кверху. Астид высоко оценил стройность её ног, но долг звал его в другом направлении.

Виарина со своей спутницей свернули на соседнюю улицу, на несколько секунд остановились у крыльца ночного заведения, и, перебросившись несколькими словами, вошли внутрь.

«Подзаработать решила?» – с ухмылочкой поднял брови Астид, подходя ближе.

Взгляд зацепил фигуру миловидного юноши, что вполоборота сидел на широких перилах, и, покачивая ногой, наблюдал за гостем томными, густо подведенными глазами. «Или поразвлечься вздумала напоследок?».

Полукровка поднялся на крыльцо, осторожно заглянул в помещение. В зале было светло и шумно. Музыканты, размахивая смычками и раздувая щеки, не жалея ни пальцев, ни струн, наяривали разудалую плясовую. За столами, покрытыми яркими цветными скатертями, пировали те, кто жаждал отвлечься от дневных забот и развлечься в компании разбитных веселушек. Астида, внимательно оглядывающего зал, заметила одна из девиц.

– Какой красавчик! – подскочила она к нему, ухватила за руку и потянула в зал. – Заходи же! Мы тебя так ждали!

Астид перешагнул порог, с удовольствием повинуясь движению девушки. Мимо, лавируя меж столов и перескакивая через ноги посетителей, пронеслась разносчица, держа в каждой руке по четыре кружки, увенчанных пенными шапками.

– Чего хочешь сперва? Выпить, поесть или отдохнуть со мной?

– Ничего из перечисленного, – высвободив ладонь из мягких пальцев, Астид обнял девушку за плечи, и склонил к ней лицо. – Но буду благодарен за другое.

– За что? – игриво ответила она, производя освободившимися руками некие манипуляции с его ремнем.

– За информацию, милая. Передо мной сюда вошли две женщины. Мне нужно знать, где они.

Девичьи глаза чуть погрустнели. Ослабленный ремень занял прежнее положение.

– Не безвозмездно, само собой, – добавил Астид, обнимая девушку чуть крепче, и отводя её в сторону от оживленного прохода, по которому снова промчалась разносчица, на этот раз со штабелем мисок.

– Что, за женушкой не уследил? – насмешливо прищурилась девушка.

– Вроде того.

– Для обманутого мужа ты слишком уж спокоен, – засмеялась она.

– Это только видимость, – ответил он ей в тон, поверх её головы оглядывая зал. Виарины нигде не было видно.

– Только без скандала, – предупредила девушка. – Дома свои отношения выясните. Здесь это делать не нужно.

Словесное предупреждение было дополнено кивком в сторону двух крепкошеих парней, обделенных женским вниманием в отличие от остальных посетителей, и наблюдающих за происходящим в зале с каменными лицами из-за стола в сумрачном уголке.

– Обещаю, все будет тихо, – кивнул полукровка.

Девушка подняла руку к его лицу и потерла пальчиками. Астид нащупал вшитые в обшлаг куртки монеты. Вынув нож, надрезал шов, выудил монету и вложил её в руку девушки.

– Ого! Орлик! – распахнула она глаза. – Дорогая бабочка залетела на наш огонек.

– Ты даже не представляешь, насколько дорогая, – усмехнулся Астид. – Так где мне её найти?

Демонстративно спрятав монету в ложбинке меж выпирающих из лифа грудей, девушка с придыханием зашептала Астиду на ухо.

– Эту даму сюда привела Мигрис. Обычно мы приводим гостя в свою комнату. Комната Мигрис на третьем этаже, и, между прочим, рядом с моей.

– Отведи меня в свою комнату.

– Ты же сказал, что тебе ничего не нужно? Только информация.

– Так и есть. Мне нужна информация о том, что она здесь делает.

– А если ко мне гость придет? А комната занята. Кто за мой простой кто платить будет? – прильнула она к нему еще теснее.

Астид отстранился, оценивающе оглядел девушку, улыбнулся. Увиденное ему пришлось по вкусу.

– Я заплачу. Но простаивать тебе не придется.

– А говорил, что ничего не хочешь! – рассмеялась она, запуская пальцы ему под ремень и увлекая за собой к лестнице. – Меня, между прочим, зовут Мэйв.

Она привела его в каморку, большую часть которой занимала кровать с призывно откинутым покрывалом. На вопросительно вздернутую Астидом бровь Мэйв кивнула в сторону стены, занавешенной потертым цветастым гобеленом. Сняв с гвоздя его край, указала Астиду на узкое отверстие в стене.

– Наслаждайся, – хихикнула она, подвигая ему табурет.

– Ты что же это, за соседкой подглядываешь? – Астид подозрительно покосился на дыру.

– Вот еще, – фыркнула Мэйв. – Это для гостей, которые с особыми запросами.

Полукровка придвинул табурет и, прислонившись плечом к стене, осторожно заглянул в дыру. И увидел пустую кровать. Но в комнате кто-то был – тень скользила по покрывалу, то в одну, то в другую сторону. Негромко стукнула дверь, тень застыла на мгновение, а потом пропала из поля зрения. Послышался возмущенный возглас и звонкая, щедрая оплеуха.

– Подлец!

Астид узнал голос Виарины.

– Мерзавец! Как ты посмел позвать меня сюда? В этот притон?

Астид, лишенный возможности увидеть говорящих, приложил ухо к отверстию, затаил дыхание, чтобы не пропустить ни одного слова. Мэйв, лежа на кровати в обнимку с подушкой и болтая ногами в полосатых чулках, насмешливо следила за ним. Полукровка, глядя на неё, приложил палец к губам. Обстановка в соседней комнате накалялась.

– Милая, несравненная моя Виарина! Но ты, несмотря ни на что, пришла. Из чего я делаю вывод, что твои чувства ко мне сильнее, чем отвращение к месту нашей встречи.

– Не смей прикасаться ко мне. Ты бесчестный, бесстыжий, грязный негодяй, низко обманувший меня и мою семью! Как у тебя хватило совести показаться мне на глаза? Как ты вообще посмел вернуться? Как ты посмел оставить меня?! В такой день! Ты даже представить себе не можешь, что мне пришлось пережить.

– У меня была причина, Виарина. Очень существенная. Смотри! Смотри, вот она, причина. Мне нужно было время, чтобы освоиться с этим.

В комнате на некоторое время наступила тишина. Потом послышался смешок, и женский голос, в котором отчетливо слышалось пренебрежение, произнес.

– Значит, этим ты и занимался? Ради ярмарочных безделиц оставил меня?

– Это не безделица, Виарина! Ты не понимаешь. Это очень, очень серьезно!

– Ты пропал! Исчез перед самой нашей свадьбой! Вот что было серьезно!

– Прости, Виарина. Мне нужно было подумать. Понять себя, осознать то, что со мной происходит. Прости меня.

– Целый год?! Ты бросил меня, пренебрег мною, опозорив. А теперь просишь прощения?

– Я готов к браку.

– Поздно. Я уже обручена.

– Я попрошу отца, он расторгнет помолвку.

– Разве я сказала, что согласна? К тому же, ты прекрасно знаешь его завещание. Наследником станет тот, кто женится первым и подарит барону внуков. Ты свой шанс уже упустил.

– Я так не думаю. Я старший его сын. Я женюсь на тебе. А Эрегард подождет своей очереди.

– Ты глуп, Иннегард. Глуп и самоуверен. Я тебя не люблю. Уже не люблю. И даже силой ты не заставишь меня стать твоей женой. К тому же, как бы ты ни поступил, ты уже не сможешь оспорить право брата на наследство.

– Что ты хочешь сказать?

– Я жду от него ребенка. И об этом знают твой отец и баронесса. Ты остался ни с чем.

Наступило долгое, тягостное молчание. Астид, затаившись, чувствовал нарастающее напряжение в соседней комнате. Наконец оно разрядилось негромким голосом мужчины. В нем слышалась горечь и сдерживаемая ярость.

– Ты хуже любой охотной бабы, дражайшая бывшая невеста. Хуже самой последней из них.

– Тебе виднее. Ты же не пропустил ни одной из них. Ни одной!

– Кроме тебя. Потому что берег твою честь! Честь своей невесты! А ты утратила её в постели моего брата!

– Мою честь?! А не ты лишил меня её еще до того, как я потеряла девственность? Ты ославил меня на весь Маверранум! Надо мной смеются даже кухарки, передавая друг другу дрянные сплетни, и судача о том, насколько плоха невеста, от которой жених сбежал дважды! Твой брат принял на себя позор, которым ты меня одарил! Не смей упрекать меня! Шут! Шут и подлец! Ненавижу тебя!

Раздался хлопок двери, и в соседней комнатушке наступила тишина. Астид осторожно заглянул через дыру в соседнюю комнату. К расположенной в поле видимости кровати подошел мужчина, и, не снимая плаща, сел на её край. Сгорбившись и уронив голову на ладони, он сидел так до тех пор, пока в комнату кто-то не вошел.

– Она ушла? – тихо спросил мужчина.

– Да, – ответил женский голос. – Вам что-нибудь нужно, господин?

– Нет, Мигрис. Я ничего не хочу. Разве что выпить.

– Принести вам вина?

– Не нужно. Я спущусь вниз. Это тебе. Спасибо.

Он положил на кровать несколько монет и поднялся. Астид тоже вскочил, направившись к двери.

– Эй! – окликнула его Мэйв. – И это все?

– В другой раз, – подмигнул Астид, кинув рядом с ней обещанный «орлик». – Но, если хочешь, могу угостить.

Мэйв с готовностью соскочила с кровати. Астид приоткрыл дверь, подождал, пока незнакомец из соседней комнаты спустится в зал, и отправился туда же в обнимку с довольной девицей.

– Слушай, а ты ему морду бить будешь? – щебетала она, усаживаясь рядом с Астидом, и подзывая разносчицу. – Теа! Теа, принеси господину вина!

– Вряд ли, – усмехнулся Астид, вольготно раскидываясь на скамье, и устраиваясь так, чтобы видеть фигуру отвергнутого жениха. Тот, так и не сняв плаща, расположился неподалеку от бордельной стражи, в сумрачном уголке. Перед ним уже стояла кружка, а заботливая Мигрис, стараясь отвлечь его болтовней, наполняла её вином из кувшина.

– Что, совсем-совсем? – несколько разочарованно протянула Мэйв.

– Совсем-совсем, – передразнил её Астид. – Он свое уже получил. Получил такую пощечину, которая больнее любой раны, нанесенной в бою. Налей-ка мне.

Мэйв задумчиво наполнила его кружку.

– Странные вы, благородные господа. Чудные. Из-за глупой мелочи убить можете, а большие провинности с рук спускаете.

Астид, прищурившись, глянул на девушку.

– Я не благородного рода. И не прощаю ни малой, ни большой вины. Просто сейчас это не мое дело.

Кабацкий гул перекрыл громкий хохот веселящейся неподалеку компании. Размахивая руками, сметая миски и кружки, на стол взобрался изрядно уже набравшийся гость. Кто-то снизу подал ему лютню. Поставив одну ногу на перевернутый вверх дном кувшин, он изрек:

– Для увеселения уважаемой публики! По многочисленным просьбам друзей, которым я не в силах отказать! Наилюбимейшая в этом благословенном краю баллада о наиславнейшем и наисильнейшем его хозяине! Ита-ак, баллада про…

– Копьё! – заорали и загрохотали ногами о пол поклонники песельника.

– Баллада про копьё! – тряхнул вихрастой головой бард и ударил по струнам.

У барона Хонгескъё

Было длинное копьё.

Тыкал он своим копьем

Утром, вечером и днем!

О-ой-ё, о-ой-ё,

Было длинное копье! – заполошенно заорали подвыпившие посетители. Песня им явно пришлась по нраву. А зловредный певец тем временем под хихиканье девиц продолжил.

У барона Фаннегарда

Был кинжал совсем без гарды.

И по саму рукоять

Он любил его вставлять.

И опя-ать, и опя-ать

Он любил его вставля-ать!

От великого испуга

Померла его супруга,

Лишь несчастный Хонгескъё

Показал свое копье.

О-ой-ё, о-ой-ё,

Показал он ей копьё-о-о! – волчьим воем тянули подпевалы.

Трактир содрогался от хохота. Астид и сам усмехнулся, поняв, о каком «оружии» идет речь.

А супружница вторая

Говорила, помирая:

«Ты бы, милый муженек,

Свой кинжал чуть-чуть усек!»

Эх, ёк-макарёк,

Очень пылкий муженек!

И у третьей, у эльфийки

Ножны были невелики.

Потерпела-потерпела,

Да и тоже околела!

Было дело, было дело-о,

Три супруги околело-о! – надрывали глотки любители скабрезных песенок, чуть не валясь под столы от смеха и хмеля.

А несчастный Хонгескъё

Заточил свое копье,

Да в четвертый раз женился,

И в счастливца превратился!

Любит дама Хонгескъё

Фаннегардово копье!

Народилась из копья

преогромная семья!

А счастливый Фаннегард

Этой штуке очень рад.

У любимых сыновей

Копья будут поострей!

Ей-ей, ей-ей,

Копья будут поострей! – с залихватским переливчатым посвистом разнеслось под потолком.

И сказал тут Хонгескъё: