Текст книги "Блондинка вне закона"
Автор книги: Ронда Поллеро
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
– Это банковские отчеты доктора Холла за последние шесть месяцев.
Я взвесила на руке пухлый конверт, но открывать его не стала.
– И как же вам удалось разжиться секретной банковской информацией?
– Хотите услышать от меня честный ответ?
Я покачала головой.
– Нет, я хочу, чтобы вы взяли эту записку и попросили нужных людей проверить на ней отпечатки пальцев.
– А вы положили ее в пакетик? – съехидничал Лайам.
Снова эта его коронная ухмылка! Кажется, у меня вот-вот сдадут нервы.
– Я сохраняю все возможные улики, – произнесла я своим самым спокойным профессиональным тоном. – А как насчет информации по присяжным?
– Потерпите немного. Я сообщу вам все, чем смогу разжиться, после того, как станут известны результаты лабораторных анализов. Надеюсь, что к четырем уже буду здесь.
– Я встречаюсь с Полой Ярдли в три. Думаю, что освобожусь к половине пятого.
– У вас встреча с кем-то из присяжных? – поинтересовался он в свою очередь.
– Со всеми, – ответила я и кивнула.
– Скажите, слово «опасность» имеет для вас хоть какой-то смысл?
– Ярдли всего лишь примерная мать троих детей, живущая в пригороде. Думаю, с ней у меня не возникнет проблем.
И все равно у Лайама было то же выражение лица, что и чуть раньше у Дейна, – мол, я готов тебя придушить.
– У вас есть пистолет?
– Откуда?
– А нож? Или хотя бы свидетельство о прохождении курсов самообороны?
К этому моменту от моего терпения остались одни воспоминания.
– У меня есть пилочка для ногтей и злость. Думаю, пока что мне их хватит. Если ничего не произойдет, – сказала я и встала, чтобы открыть дверь, – я позвоню вам по дороге от миссис Ярдли.
– Буду ждать вашего звонка.
В этом я сильно сомневалась, однако, поскольку мои мозги отказались снабдить меня язвительным ответом, я была вынуждена прибегнуть к невербальным средствам и просто махнула рукой – мол, говори-говори. Правда, в этот момент Лайам стоял ко мне спиной и не мог видеть этого жеста, однако я все равно посчитала, что последнее слово осталось за мной.
Вскоре после того, как Лайам ушел, ко мне наведались два парня с тележкой, чтобы увезти в архив стенограммы судебных заседаний. Перед тем как в картонную коробку перекочевала последняя папка, мне сообщили, что сюда уже спешит курьер, чтобы забрать документы по делу Маркуса Эванса. Их передавали кому-то еще.
Это было все равно что наблюдать, как ваши вещи уносят неумолимые полчища муравьев. В конечном итоге из моего кабинета вынесли все подчистую, даже то, что имело весьма далекое отношение к смерти Эванса.
Не все, конечно. Осталось то, что я успела спрятать в сумочке. В том числе и банковские отчеты. И как бы меня ни подмывало вскрыть конверт, лучше не рисковать, а подождать, пока я не покину священные пределы юридической конторы «Дейн и Либерман». Я не сомневалась, что узнай Дейн, что я втихаря продолжаю вести собственное расследование, он тотчас посадит меня в каталажку.
Я приготовила пространный, помеченный цветными маркерами меморандум для Камиллы, налепив для удобства стикеры тех же цветов на соответствующие папки. Экземпляр меморандума я распечатала для себя, да еще сфотографировала сложенные аккуратными стопками папки в центре моего стола.
В данной ситуации самое разумное – на всякий случай прикрыть мою и без того пострадавшую задницу. Если я разрешу загадку убийств присяжных, то не только верну себе законное место в юридической конторе, но и – хотелось бы надеяться – получу солидную премию. А на тот случай, если убийцу я все-таки не найду, будет не лишним хоть как-то продемонстрировать свою компетентность.
Поскольку служебного блокнота мне больше не полагалось, я могла со спокойной совестью выйти из фойе, ничего не объясняя Маргарет. Разве что сказав ей, что при необходимости со мной можно связаться по сотовому. Вид у нее был недовольный, но, с другой стороны, что она могла сделать? Потребовать, чтобы меня отстранили от работы на двойной срок?
Вырулив на шоссе, я набрала номер сестры и нажала на телефоне кнопку громкой связи.
– Доктор Таннер, – послышался знакомый голос.
– Привет, Лиза.
– Это со мной разговаривает наша арестованная? – пошутила она.
– Очень смешно. – Судя по всему, маман уже просветила ее, так что мне не пришлось ничего объяснять. – Я позвонила в неудобное время?
– Нет, просто сижу и перебираю бумажки.
– Хотела бы занять у тебя денег.
– Сколько? – спросила Лиза без всяких колебаний.
В неделю без вычета налогов мне платят семьсот шестьдесят девять долларов. Если временно поставить крест на магазинах, а заодно «случайно» забыть подписать несколько чеков, когда придется оплачивать счета по кредитной карточке, чтобы мне потом вернули их назад без пени за просрочку, я могу спокойно прожить примерно на три четверти моего обычного дохода. Совершив в голове кое-какие математические действия, я назвала цифру.
– Скажи, тебе этого точно хватит? А как твои кредиторы?
– Ничего, как-нибудь выкручусь. Главное, ничего не говори матери. Она уже и без того готова оторвать мне голову.
– Верю. А сама ты как? Представляю, как это должно быть страшно, когда тебя арестовывают.
– Не страшнее, чем укус собаки, – сказала я. – Огромное-преогромное тебе спасибо, Лиза. Ценю твою поддержку.
– Можешь не говорить, знаю. В обеденный перерыв схожу в банк и отправлю тебе перевод. Получишь деньги где-то к шести.
– Можешь не торопиться. Со мной только что рассчитались.
– А что, если тебя арестуют вновь и понадобятся деньги, чтобы тебя выпустили под залог?
– Меня выпустили без всяких залогов, – гордо ответила я. – На судью произвела впечатление моя манера держаться.
– Мама всегда говорила, что первое впечатление – самое главное.
Лиза также просветила меня по части своей предстоящей свадьбы. Впервые в жизни мне предстоит исполнить почетную роль свидетельницы со стороны невесты, и я все никак не могла взять в толк, в чем, собственно, состоит почет. Каждый раз, когда мы с ней разговаривали, Лиза вводила меня в курс этого нелегкого дела. Когда же она стала называть возможные даты девичника, подготовка которого целиком и полностью лежала на мне – к тому же в Атланте, – я сделала вывод, что мне не стоит переживать по поводу того, что я попросила у нее в долг.
– Скажи, пожалуйста, что можно впрыснуть человеку, чтобы с ним случился сердечный приступ, но чтобы анализы ничего не показали? – спросила я.
– Ты по-прежнему точишь зуб на мать?
Я улыбнулась.
– С точностью до наоборот. Она на меня точит зуб. А вообще мне это нужно для другого дела.
До меня донеслась негромкая дробь: стоит Лизе задуматься, как она начинает стучать ручкой или карандашом по столу.
– Никотин.
– Как в сигаретах? – Мне тотчас вспомнилась Ванда Бэббиш и ее привычка.
– Нет, в более чистом виде.
– А его можно купить в аптеке?
– Нет. Такое выдают под расписку. Хлористый калий тоже может.
– Его трудно достать?
– Проще, чем никотин, – ответила Лиза. – Впрочем, инсулин тоже, хотя его нужно вводить, соблюдая дозу, иначе человек окажется в коме. Подожди секунду, – сказала она и исчезла как минимум на минуту. – Во Флориде рецепта на получение инсулина в аптеке не требуется.
– Неужели?
– А что в этом такого? Его во многих штатах продают без всякого рецепта. Если мне захотелось кого-то убить, чтобы вскрытие потом показало обширный инфаркт, инсулин – самое доступное средство.
– Спасибо.
Я уже была готова дать отбой, но Лиза окликнула меня в трубку.
– Да?
– Мне честное слово жаль, что у тебя сейчас все так плохо.
– Мне тоже, – сказала я.
Но как ни странно, чувствовала я себя очень даже неплохо. Скорее, я ощущала… вдохновение, прилив энергии, и от этого мне действительно было страшно.
Глава 15
Если дождь, то как из ведра. И зонтик, как назло, выворачивает ветром.
Даже с расстояния я заметила у Полы Ярдли на пальце белую полоску – там, где когда-то полагалось быть обручальному кольцу. Это была высокая, стройная зеленоглазая блондинка. Не выходя из машины, я наблюдала, как она завела внутрь танцкласса двух маленьких девочек, одетых в одинаковые розовые балетные пачки. На ее бедре восседал мальчуган лет двух-трех.
Интересно, как ей удалось сохранить стройность, произведя на свет троих детей? Было в этом нечто… неестественное.
Через несколько секунд она вышла наружу и уселась за садовый столик рядом с танцклассом. Пора, сказала я себе и, открыв дверь машины, принялась искать мой верный блокнот. Я уже было поставила одну ногу на тротуар, когда из дома вышла сурового вида особа с темными, гладко зачесанными волосами, собранными в узел на затылке, и подсела к миссис Ярдли.
Она явно была чем-то раздражена или же просто слишком туго стянула в узел волосы. В любом случае, на вид – типичная матрона. Подобных в Палм-Бич можно встретить на каждом шагу. У них обычно такие радикальные подтяжки кожи, что кажется, будто им в лицо бьет струя из сопла реактивного самолета.
В мои планы не входило подслушивать их разговор, однако последнюю фразу я услышала.
– …если нет, то ваши девочки больше не могут посещать танцкласс.
– Я получу деньги на следующей неделе, – заверила свою собеседницу Пола Ярдли.
Ей явно был неприятен этот разговор, особенно когда она краем глаза заметила меня.
– Вам также придется оплатить сумму по чеку, который мне вернули из банка.
– Я все оплачу. Извините меня. Такое больше не повторится.
– Смотрите, чтобы так оно и было.
С этими словами дама-бомбардировщик развернулась и с царственным видом прошествовала назад в помещение танцкласса.
– Миссис Ярдли? – спросила я, притворившись, будто не слышала их разговора.
– Да. – Она потянулась к дорогой, но уже немодной сумочке и вытащила оттуда пару игрушечных грузовичков. – Поиграй вот там, чтобы мама тебя видела, – сказала она мальчику, вручая ему игрушки.
Мальчуган заверещал и вразвалочку направился к куче земли рядом со стеной.
– Спасибо, что согласились встретиться со мной, – начала я, присаживаясь к ней за стол.
– Я не совсем понимаю, почему вы так уверены, будто я могу вам чем-то помочь.
– Миссис Эванс считает, что причиной смерти ее мужа было отнюдь не дорожное происшествие.
– Я это от нее уже слышала. А также про Хосе и Грэма. После того как мы с ней поговорили, муж велел мне позвонить в полицию. Но там нас заверили, что все трое погибли в результате несчастного случая.
Интересно, если у нее есть муж, то где тогда обручальное кольцо? Или она, как Лайам, наполовину разведена? Вернее, разведена, но сохранила за собой кое-какие привилегии? Ладно, сколько можно забивать себе голову Лайамом и его бывшей половиной. В этом есть нечто нездоровое – меня же их дела не касаются. Правда, если говорить честно, от таких мыслей у меня уже потихоньку ехала крыша.
– Во-первых, не получали ли вы какие-нибудь странные послания – письма, е-мейлы, не замечали ли подозрительных личностей возле дома?
– Нет, конечно, – ответила она. – Я понимаю, вы желаете мне добра, но если полиция считает, что ничего подозрительного не происходит, то почему я не должна им верить?
– И тем не менее я посоветовала бы вам проявлять осторожность.
Я не стала напоминать Поле Ярдли, что у нее трое детей.
– К нашему дому ведет длинная подъездная дорога, а сам он оборудован сигнализацией. Да и вообще, какому ненормальному взбредет в голову убивать людей из-за процесса, который состоялся три года назад?
Я рассказала ей про записку и электронное письмо, поступившее на мой адрес, однако она отмахнулась – точно так же, как и Дейн до нее. Судя по всему, эта женщина не желала выслушать то, что я хотела ей сказать. Что же, самое время сменить пластинку.
– Скажите, а не было чего-нибудь подозрительного три года назад, когда вы обсуждали вердикт?
– Не пом… Джон, умоляю тебя, только не ешь землю! – Она вновь обернулась ко мне. – Извините. За мальчиками нужен глаз да глаз.
– И когда они играют в песочнице, и когда вырастают.
Она улыбнулась мне.
– Нет, ничего. Послушайте, – продолжила она, убирая волосы за уши. – Нас там было двенадцать совершенно незнакомых друг другу людей. Всем нам просто крупно не повезло, что именно нас выбрали заседать в суде. И вообще, это было так скучно. Сначала толпа экспертов-медиков, затем тонны вещественных доказательств, которые мы должны были внимательно изучить.
– И вы их изучали.
– Насколько могли. Одна из нас была первокурсницей колледжа. Кайла ее звали. Через три дня заседаний лично я дала бы ей тайм-аут.
– Это почему же?
– Она вечно ныла, что пропускает какое-то прослушивание. Похоже, она училась на факультете актерского мастерства. Так вот, она вообще не слушала, что говорят свидетели, и, могу поклясться, даже не заглянула в медицинские отчеты, когда нас всех заставили пройти в зал для обдумывания вердикта. Если хотите знать мое мнение, то молодежи вообще нечего делать в суде присяжных.
– А что, другие внимательно изучали медицинские отчеты?
Моя собеседница кивнула.
– Доктор Вонг кое-что перевел для нас на нормальный человеческий язык. И хотя научной степени по клинической медицине у него нет, он разбирался в таких вещах, как апноэ [10]10
Апноэ – кратковременная остановка дыхания.
[Закрыть]и корнеальные рефлексы.
А вот это я уже не совсем догоняю.
– Это что, первые симптомы инфекции, которая убила Брэда Уитли? Нечто такое, что доктор Холл, не пропусти он первые признаки, мог бы вылечить?
Миссис Ярдли покачала головой.
– Если бы. Речь шла о доноре. Адвокаты потратили почти три дня, растолковывая нам все шаги, которые вели к операции, и лишь потом рассказали о возможных послеоперационных осложнениях.
Подробности уже вылетели из моей головы, но суть я помню. Доктор Холл провел тесты на апноэ и корнеальные рефлексы и что-то еще, что связано с уровнем углекислого газа, прежде чем вынести вердикт, что мозг Айви Новак мертв. Лишь после этого они извлекли сердце и провели операцию по его пересадке. Мне до сих пор становится не по себе, когда я вспоминаю все эти омерзительные картинки, которые нам тогда показывали.
– И все присяжные согласились, что никаких злоупотреблений со стороны врачей не было?
– Согласились – это слишком громко сказано, – ответила Пола и невесело усмехнулась. – Некоторым из нас было жаль миссис Уитли, и они хотели присудить ей какую-нибудь компенсацию.
– Вы были в их числе?
Моя собеседница энергично тряхнула головой.
– Нет, это будущая актриса хотела, а также Дейв Райс и Гарольд Грин. Им почему-то не давала покоя сумма, которую миссис Уитли придется выложить из своего кармана, и это после того, как она потеряла мужа.
– А разве у того не было медицинской страховки?
– Страховка была, но ее муж работал на полставки, как и мой. У нас тоже есть страховка. Взносы высокие, а заболей – еще не все оплатят. Если я правильно помню, она должна была заплатить за лечение двадцать процентов. Одна только пересадка сердца стоила около двухсот тысяч, не говоря уже о других расходах – рентген, лекарства и все такое прочее.
– Если вы расходились во взглядах, что же помогло вам прийти к единому мнению?
– Истина. Никто, даже медицинские эксперты со стороны миссис Уитли, не смогли доказать, – она сделала паузу, вспоминая точную формулировку, – что со стороны доктора Холла имела место преступная халатность того или иного вида.
Мы с ней поговорили еще несколько минут, после чего Пола Ярдли сказала, что хотела бы взглянуть, как там танцуют ее девочки. Я же предпочла составить компанию Джону, который с аппетитом поглощал землю, нежели смотреть на юных балерин с их полным отсутствием координации движений.
Что-то в разговоре с Полой Ярдли не давало мне покоя. Интересно, откуда в ней такая уверенность, что ее жизни ничего не угрожает? Нет, что-то здесь не так. Если только, рассудила я, сделав резкий разворот, ее мысли не заняты чем-то другим. Чем-то таким, что для нее куда важнее.
Поскольку ее адрес значился в анкете присяжных, я относительно быстро нашла дорогу к ее дому. Довольно далеко от берега, к западу от Веллингтона, там, где жилая застройка неожиданно обрывается, уступая место пустырям. Длинная подъездная дорожка представляла собой полосу мелкого гравия, по обеим сторонам которой тянулась покосившаяся ограда. И ураганы здесь ни при чем, обыкновенное запустение.
Я поставила машину перед большим двухэтажным домом и, лавируя между двухколесными и трехколесными велосипедами, битами и мячами, поднялась по кирпичным ступенькам крыльца к входной двери. Там у них наверняка матовое стекло, подумала я, так что придется прижиматься к нему носом. Но тут я вспомнила про сигнализацию, о которой рассказывала мне Пола. Честно говоря, не хотелось оставлять на стекле отпечаток носа, чтобы потом мне и это тоже пришили к делу. С меня достаточно одного ареста за десять лет.
Может, зайти за дом? Я уже было собралась это сделать, когда заметила слева от двери почтовый ящик, набитый всевозможной корреспонденцией. Я ничуть не сомневалась, что копание в чужом ящике подпадает под статью федерального уголовного кодекса, но точной формулировки не помнила. Немного поколебавшись, я решила, что посмотреть – еще не значит нарушить закон, и вынула из ящика недавно доставленную пачку бумаг.
Большая их часть была проштампована словом «Задолженность». Счета за кабельное телевидение, телефон, электроэнергию, все давно просроченные. Банки с их кредитными карточками тоже имели серьезные претензии к семейству Ярдли. Я засунула все это обратно в ящик.
За домом оказался бассейн, правда, без воды. Все ясно, его содержание не по карману Поле. Постепенно передо мной вырисовывалась картина. Она сделалась еще отчетливее, когда я подошла к стеклянным дверям и заглянула внутрь. Одного взгляда было достаточно, чтобы узнать работу дизайнера. Но, как и туфли, и сумочка Полы, все устарело как минимум на пару сезонов. Над газовым камином я разглядела огромный коллаж из фотографий семейства Ярдли. Прищурившись, я впилась взглядом в свадебное фото.
– Черт, – вырвалось у меня.
Ясно как божий день, что на пальце у нее внушительных размеров кольцо. В платиновой оправе я насчитала десять бриллиантов в полкарата каждый.
Вполне возможно, что кольцо хранится где-то дома и она просто забыла надеть его на палец. Однако куда правдоподобнее – подтверждением чему служило виденное мной, – что Ярдли в финансовом отношении переживают не самые лучшие времена. Чек за оплату уроков балета банк отверг. Кредиторы шлют напоминания о задолженности. Бассейн стоит без воды. Все вокруг требует ремонта – вполне может статься, что Пола заложила кольцо, чтобы семья могла свести концы с концами.
Уж не она ли шантажирует Холла? Впрочем, нет, непохоже. Будь оно так, Пола не сидела бы по уши в долгах.
Я радостно потерла руки и направилась к машине. И все-таки я что-то явно упустила. Если никаких злоупотреблений со стороны медиков не было, что еще могло всплыть во время суда? Что-то довольно серьезное, что можно вменить в вину. Нечто такое, чего не следует предавать огласке, иначе с какой стати врач станет платить шантажисту? Может, это не то, что они слышали, а то, что они видели? Да, но что? Оставаться рядом с домом Полы было опасно – не дай бог, меня застукают за тем, как я вожу здесь носом. Я сочла за лучшее поскорее вернуться обратно в контору.
Шоссе номер 441, как и прочие дороги в округе Палм-Бич, находится в состоянии перманентных дорожных работ, так что к половине пятого, когда у нас с Лайамом назначена встреча, мне никак не успеть. Понимая, что в очередной раз проштрафилась, я набрала его номер и нажала кнопку громкой связи, словно это была моя молитва Господу Богу. «Ну пожалуйста, Господи. Ты меня слышишь? Ну, прошу тебя, – беспрестанно крутилось у меня в голове. – Пусть лабораторные анализы покажут, что Маркус и другие присяжные были убиты».
– Макгеррити! – рявкнул в трубку Лайам.
Было слышно, что он раздражен. Не иначе как проторчал в нашей юридической конторе не один час, ожидая моего приезда.
– Это я. Извините. Знаю, что опаздываю. Так что там показали анализы?
– У меня хорошие новости и плохие. С каких начать?
– Давайте с хороших.
– Анализы крови, взятые у Келлера после смерти, показали высокий уровень калия и кальция в плазме крови.
– Есть! – прошептала я, чувствуя, как меня охватывает возбуждение. – По словам моей сестры, а она у меня врач, это однозначно свидетельствует в пользу убийства.
– По словам директора лаборатории, калий ничего не доказывает.
– Что? Не может быть!
– Келлеру, пока его пытались реанимировать, делали внутривенное вливание. Раствор для капельницы содержит калий. А так как он умер, этот калий не успел до конца впитаться. В результате анализы ошибочно показывают его высокий уровень.
– Понятно… черт, вот незадача. А что тогда хорошая новость?
– Кальций. Его наличие кажется подозрительным.
– Почему?
– Кальций вводят как противоядие при передозировке калия.
У меня в голове всплыла медицинская карта Келлера.
– Хелен Каллагэн сделала в его карточке пометку, а затем перечеркнула ее. Мне тогда удалось разобрать первые три буквы – к-а-л. Если допустить, что калий был введен Келлеру через укол в шею, а не через капельницу, значит, кому-то в больнице было известно, почему ему стало плохо с сердцем, и он попытался его спасти. Вот только как это доказать? Они не могли бы сделать дополнительные анализы?
– Нет. И это частично плохие новости.
Я поникла.
– Частично? А что, есть и другие?
– Есть. Машина, которой они пользуются, – какая-то «центри-дура» – вышла из строя. И они не могут довести анализы Маркуса до конца, пока эта центри-дура вновь не заработает.
– И когда это произойдет?
– Может, даже сегодня, ближе к вечеру. Самое позднее – завтра днем.
– Черт, опять невезуха. А в другую лабораторию обратиться нельзя?
– Образец уже прошел частичную обработку.
– Да, и впрямь хорошего мало.
– Всякое бывает, Финли.
Как, например щекотка, что только что пробежала у меня по спине, когда он произнес мое имя. Ладно, не будем отвлекаться.
– Вы правы. Думаю, что могу подождать еще день.
«Ну, милочка, ты прямо-таки Скарлетт О'Хара», – сказала я себе.
– Я еще не закончил с хорошими новостями.
Я затаила дыхание.
– Анализ крови Васкеса показал высокий уровень оксикодона.
– Что значит…
– Это сильный анальгетик, и, насколько мне известно, на него нередко подсаживаются наркоманы. Но я проверил все аптеки. Ни его жена, ни он сам никогда не принимали оксикодон. По крайней мере, на законных основаниях.
– То есть его убил именно этот препарат?
– Уровень недостаточный для смертельного исхода, но чтобы Васкес словил кайф – его довольно.
– То есть мы опять ничего окончательно не доказали?
– Нет, но мы делаем успехи. Главное – набраться терпения. Согласны?
Проигнорировав вопрос, я ввела его в курс дела относительно Полы Ярдли и того, чему стала свидетелем у ее дома.
– Вы опять за свое! – расхохотался Лайам.
Черт, как же это я не подумала…
– Я… я нанесла им визит.
– В будущем предварительно звоните мне. Спросили бы у меня, и я бы вам ответил, что ее муж основал консалтинговую интернет-компанию, которая, как говорится, вот-вот вылетит в трубу. Насколько мне известно, Ярдли намерены подать заявление о банкротстве.
– Или же кого-то шантажируют.
– Для этого ей придется встать в очередь.
– Почему?
– Потому что все до единого присяжные, выносившие вердикт по делу Холла, испытывают финансовые затруднения.
– Да, не слишком вдохновляющая информация, – горестно вздохнула я.
– А вот этого не надо. Давайте-ка лучше подумаем, как нам подойти к этому делу с другого конца.
– Например?
– Единственное, что их всех связывает, это участие в судебном процессе над Холлом. Надо вернуться в самое начало и посмотреть, что мы с вами проглядели.
Я нажала на кнопку отбоя, совершенно подавленная. Пытаться раскрыть убийство – все равно что крутить педали на велотренажере. Пашешь как вол, до седьмого пота, а с места не сдвинешься.
Я влилась в поток машин, ползущих в этот час с черепашьей скоростью, когда мой взгляд неожиданно выхватил одну вывеску.
«Центр исследований окружающей среды», прочла и задумалась. Если Хосе находился под действием наркотика, когда сажал пальму-убийцу, то, возможно, Шарон Эллис что-то заметила. Черт, над этим следует поразмыслить.
Расспросив нескольких на редкость доброжелательных людей, я обнаружила ее в небольшом кабинете рядом с сувенирной лавкой центра. Шарон оказалась пожилой дамой с короткими седыми волосами. Ярко-зеленая футболка – на груди картинка с изображением морской черепахи – заправлена за резинку джинсов.
Мы с ней обменялись обычными в таких случаях любезностями, после чего я вкратце описала мою миссию.
– Вы в курсе, что у Хосе Васкеса были проблемы с наркотиками?
Моя собеседница энергично затрясла головой.
– Неправда. Хосе был хороший человек, да упокоится его душа с миром. Он даже наполовину урезал себе жалованье, потому что мы – некоммерческая организация.
– То есть в день, когда произошел несчастный случай, вы ничего подозрительного не заметили?
– Ему не понравилась та пальма, но после того, как я объяснила ему, что это подарок, он согласился ее посадить.
– Подарок? Чей подарок?
– Анонимный, – ответила Шарон. – Вы не представляете, как мы были благодарны. Дело в том, что во время последнего урагана мы потеряли почти все наши пальмы.
Я вздрогнула, вспомнив, как две недели пришлось просидеть без света. Впрочем, это, безусловно, закалило мой характер и даже помогло приобрести еще один навык – пить растворимый кофе и не давиться при этом от омерзения.
– Я, честно говоря, удивилась, что его команда оставила Хосе здесь одного, – продолжала тем временем Шарон. – Но их якобы вызвали по неотложному делу. У кого-то сломался садовый опрыскиватель или что-то в этом роде. В общем, Хосе немного подождал. Он сидел в кузове своего грузовика и пил воду из термоса – он всегда возил его с собой. День для января выдался на редкость жаркий, было выше тридцати градусов при высокой влажности.
Ну вот, опять метеосводка.
– Лично я не видела, как он приступил к работе, видел кое-кто из наших добровольцев. Они сказали, что вид у него был ужасно усталый, но и день, как я уже говорила, выдался жаркий, а Хосе взялся за тяжелую физическую работу. Он подталкивал пальму, чтобы та приняла вертикальное положение, а она начала падать. Он просто не успел отскочить в сторону.
Я встала, пожала Шарон руку и быстро вышла. Моя первая мысль? «Кто подсыпал в воду Хосе оксикодон?»
Моя следующая мысль? «Я потратила непозволительно много времени». Был уже шестой час, а мне все еще необходимо вернуться к себе в офис и пройти дорогу позора. Дура, круглая дура, вот кто я такая.
Маргарет все еще находилась за своей стойкой. Ухмыляйся, ухмыляйся, сатанинское отродье.
– Смотрю, вы припозднились на работе, – сказала я ей.
– Просто надо было передать вам кое-какие сообщения, прежде чем вы уйдете окончательно, – парировала она.
Враки. Ей не терпелось позлорадствовать, глядя, как я буду уходить отсюда. Я взяла у нее розовый листок и направилась к лифту. С другой стороны, целый месяц не видеть эту стерву – в этом тоже есть нечто положительное. Ну, почти положительное.
Мне пришли сообщения от Оливии и Джейн. Затем еще одно от сестры. Она как человек обязательный спешила сообщить мне, что перевела деньги. Представляю, как обрадовалась эта ведьма за стойкой, принимая сообщение Лизы. Последним позвонил доктор Вонг, присяжный номер восемь. Деловая встреча, назначенная у него на семь часов, отменилась, и он спрашивал, не могла бы я приехать к нему раньше. Я позвонила, сказала, что могу, после чего принялась складывать свои вещи в портфель.
Впрочем, складывать было почти нечего. Собственно говоря, единственная вещь, которую я бы ни за что не оставила здесь, – это едва начатая упаковка кофе. Что касается дел, пусть Камилла берет их себе. А вот кофе – специальная смесь арабики по восемнадцать долларов за фунт – это уж дудки.
Я позвонила Оливии и сообщила: пусть она ждет от меня сверток, только не открывает. Она была рада слышать, что я намерена провести ночь у Патрика.
Джейн, когда я позвонила ей, сказала мне примерно то же самое. Я нарочно надела туфли на шпильках от Бетси Джонсон. Так что пусть Маргарет даже не рассчитывает на понурую голову и плечи. Я пройду свою дорогу позора с гордым видом.
Но не тут-то было. Ее пронзительные глазки-бусинки буравили мне спину, даже когда я шагнула за порог.
Поскольку времени, чтобы поесть, у меня не было, я решила выпить кофе. Не впервые чашка ароматного фраппучино заменяет мне обед или ужин. Я подъехала к отделению «Вестерн Юнион» на Острелиен-авеню и, оставив машину, встала в очередь таких же, как я сама, ожидающих подачки. Правда, вскоре на меня стали косо поглядывать, и до меня дошло, что я среди них единственная, у кого в руках стаканчик с шестидолларовым кофе.
Когда наконец подошла моя очередь, я шагнула к замусоленному плексигласу и назвала свое имя в переговорное устройство, вмонтированное в перегородку, отделявшую клиентов от работников банка. Спустя несколько минут я вышла на улицу с пачкой новеньких, хрустящих банкнот. Заперев их в бардачке, я взяла курс на офис доктора Вонга.
Вообще-то офис – это слишком громко сказано. Насколько мне известно, у Вонга есть ученая степень, якобы полученная им в Стэнфорде, но тогда почему этот тип обосновался в квартале стрип-баров? Нет, я не ошиблась. Вот дверь с табличкой, на табличке его имя. Фрэнк Вонг, клинический психолог.
Стоило мне войти, как мой нос тотчас уловил душок протекающей канализации, который тщетно пытались замаскировать тошнотворно приторным вишневым освежителем воздуха. Никакой секретарши в фойе. Или, может, она просто вышла прогуляться?
– Эй, есть здесь кто-нибудь?
В дверях тотчас появился доктор Вонг и с улыбкой протянул мне руку.
– Рад познакомиться. Мне нужно срочно позвонить в одно место, вы не подождете минут пять?
– Нет проблем.
Вонг повернулся и скрылся за одной из двух дверей, которые вели куда-то внутрь из фойе, плотно закрыв ее за собой. Комната для ожидания имела довольно убогий вид – несколько разрозненных стульев и книжных шкафов. Единственные журналы на столике – реклама местных риэлтеров. От нечего делать я подошла к книжному шкафу и, запрокинув голову, принялась читать названия книг.
«Познайте себя». «Любите себя». «Найдите себя».
Убейте себя, пробормотала я. Да, неприятная это вещь, однако, оказаться в приемной психоаналитика. Нет, пусть даже не в приемной, а всего лишь в фойе, мне от этого не стало легче. Со мной все в порядке, а если у меня и случаются небольшие проблемы – достаточно пройтись по магазинам, и все как рукой снимет. Ну, если не пройтись, то пробежать мимо, учитывая мое нынешнее стесненное финансовое положение.
