Текст книги "Все к лучшему"

Автор книги: Ронда Грей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

7

– Ну-ну… Так вот что ты имела в виду, когда сказала, что поедешь навестить маму… – Тон был ледяным, с такой же ледяной враждебностью Стронг рассматривал Айрис. – Неудивительно, что ты не нашла времени позавтракать со мной. Тебе было интереснее встретиться с этим неудачником Крайтоном!

– Неправда!

– Да неужели?

– Да! Я виделась с мамой! – завопила Айрис, стараясь перекричать оглушительный грохот отбойного молотка, который вдруг начал работать невдалеке. Как только шум затих, она продолжила более спокойно: – Просто мне не хотелось так быстро уходить от нее.

Рот Дэвида искривился в скептической усмешке.

– Ты исполнила свою обязанность и со спокойной совестью отправилась на свидание с этим типом.

– Никакого свидания не было! И, пожалуйста, не говори, что я навещаю маму по обязанности! – выкрикнула она под грохот возобновившего работу молотка.

Правда, по лицу Дэвида было видно, что он уже пожалел о своих словах.

– Ты что же, влюблена в него? – требовательно спросил он, схватил ее за плечи и притянул к себе. – Поэтому ты его целовала?

– Я его не целовала! Это он целовал меня! – выкрикнула Айрис, мечтая лишь об одном: очутиться как можно дальше от бостонских центральных улиц в часы пик.

– Какая разница? – резко спросил он. – Как ни крути, тебе это нравилось!

– Еще бы! Я просто в восторге: беременная, а все равно путаюсь с другими мужчинами!

– Именно так это и выглядит! – тоже прокричал Дэвид, и женщине стало не по себе.

Она слишком его любила, чтобы скандалить, да еще на улице.

– Это только ты так думаешь! – она охрипла от попыток переорать адский уличный шум. – Если бы я не знала, что ты бесчувственный чурбан, то могла бы подумать, что ты ревнуешь!

Айрис не хотела его обижать, слова вылетели сами собой. Она тотчас замолчала и растерянно уставилась на Дэвида. Неужели он и впрямь неравнодушен к ней? Или просто его мужское самолюбие задето до такой степени, что этот ревнивец готов убить ее?

– Лучше помолчи, – угрожающе процедил он сквозь зубы и, не выпуская ее плеча из цепких пальцев, замахал приближавшемуся такси. – Мы решим это в более спокойной обстановке, без того, чтобы весь Бостон был в курсе наших дел!

«Более спокойная обстановка» означала роскошный дом в тихом городском районе, где он жил с Мейбл. Ехали молча. Такси остановилось у подъезда, обвитого плющом.

Пропустив Айрис вперед, хозяин с грохотом захлопнул за собой дверь. Звук его шагов по мраморному полу зловещим эхом отдавался в просторном холле.

– Ну, а теперь, – выдохнул Дэвид, – тебе придется объяснить, как называется то, что ты путаешься с этим… безмозглым бунтарем!

– Я с ним не путаюсь! И он вовсе не безмозглый! – бросилась женщина на защиту бывшего начальника.

– Об этом можно поспорить! – Стронг едва не кричал; над краем белоснежного воротничка пульсировала голубая жилка. – Что-то слишком горячо ты его защищаешь! Может, объяснишь почему? – он все же заставил себя успокоиться. – Не потому ли, что ваши отношения выходили далеко за рамки профессиональных? Разве не поэтому ты целовала его?

– Я же сказала тебе! Не я целовала. Это он целовал меня!

– Какая разница? – невесело хмыкнул Дэвид. – Я тоже уже сказал тебе: главное, что тебе это нравилось.

– Да, так и есть! Очень нравилось! – запальчиво выкрикнула Айрис, видя, что он не желает слушать никаких доводов. – А почему бы и нет? Я не твоя собственность! – они вошли в элегантно обставленную гостиную. – Я имею право целовать любого, кто мне нравится! Кого захочу, когда захочу и где захочу!

– Нет! Пока ты носишь моего ребенка, у тебя нет такого права! – раздраженно произнес Дэвид. – Вот если бы ты не была беременна, тогда другое дело!

Значит, только это его и беспокоило… На какое-то мгновение Айрис показалось, что он действительно приревновал ее, и у женщины появилась надежда, что Дэвид испытывает к ней хотя бы каплю доброго чувства. Но ничего этого не было. Его лицо выглядело таким же холодным, как гостиная дома. Обведя комнату рассеянным взглядом, Айрис машинально отметила, что в ней не осталось и следа пребывания Мейбл. Разве что современная мебель и обои. Впечатление было такое, что Стронг намеренно убрал все, что могло напоминать о жене. Пальцы Айрис впились в мраморную каминную полку. Она никогда не сможет выйти за Дэвида, несмотря на всю его настойчивость. Потому что не хочет быть бледной копией Мейбл.

– Так, значит, ты думаешь только о ребенке? – их взгляды встретились, и Айрис с трудом сдержала слезы. Она боялась не выдержать борьбы с самой собой и согласиться на его предложение. И вдруг обнаружила, что выход есть. Его только что подсказал сам Дэвид. Конечно, с ее стороны это будет жестоко, но что же делать!

– Итак, тебя интересует только ребенок. Но какого черта ты решил, что он именно твой?

На секунду высокий смуглый лоб Дэвида прорезала морщина, но уже в следующее мгновение он коротко и хрипло рассмеялся.

– Перестань, Айрис! Мы оба знаем, что я был у тебя первым. Так что можешь обойтись без этих женских штучек. Меня не проведешь. И этот непотребный тон… – Он не выносил, когда женщины выражались вульгарно. – Ты была невинной. – Казалось, это воспоминание доставляло ему особое удовольствие.

– Да… – Безнадежная любовь подстегивала ее. – Но на следующее утро уже не была! – заявила Айрис дрожащим от волнения голосом и наткнулась на жесткий вопрошающий взгляд.

– К чему ты клонишь? – почему-то шепотом спросил Дэвид. Его лицо окаменело и стало пепельно-серым.

Женщина проглотила комок. Она ненавидела себя, но отступать не собиралась. Теперь надо было держаться своего и не только ради собственной гордыни. Так будет лучше для всех.

– Ты медленно соображаешь, Дэвид. К чему было сдерживаться после такого чудесного начала? Вы с Мейбл хотели ребенка, а мне были позарез нужны деньги. Но два шанса забеременеть – это гораздо больше, чем один. – Она почувствовала, что заходит слишком далеко, но ведь он сам обвинял ее в неразборчивости…

Дэвид сжал кулаки, и Айрис испуганно вскрикнула. В глазах его горела бешеная ярость.

– Маленькая шлюха! – хлесткие как удар пощечины слова дали понять, что она перешла всякие границы.

– Я не шлюха! – в отчаянии закричала оскорбленная женщина, хотя сама создала эту ситуацию. Глаза Дэвида были полны ненависти и презрения, и она не могла этого вынести; ей стало страшно, как никогда в жизни. – Неправда! Все, что я сказала, неправда! Пожалуйста, Дэвид, ты делаешь мне больно… Клянусь, я тебе солгала?

– Правда? – он со злой усмешкой разглядывал ее измученное и в то же время вызывающее лицо. – А ведь это было бы грандиозно: переспать с одним за большие деньги, чтобы дать дорогу другому, который не рвался быть первопроходцем… Что скажешь?

О боже, неужели он действительно о ней такого мнения? Она попыталась было возмутиться, но Дэвид не дал ей рта раскрыть.

– Глупенькая! Я уже достаточно хорошо тебя знаю. Даже ты не способна так низко пасть. А правда заключается в том, что ты готова сказать и сделать что угодно, лишь бы соскочить с крючка и устранить меня из твоей жизни. Разве это не так, моя милая? Разве твое вранье – не еще одна неумная попытка убежать от неизбежного и самого правильного решения?

Способность Стронга читать ее мысли всегда изумляла Айрис и спорить с ним было трудно. Тем не менее, глядя ему в глаза, она спокойно произнесла:

– Выйти за тебя замуж никогда не будет правильным решением.

Какое-то глубоко личное переживание заставило его задуматься. Может быть, обстановка дома, в котором он жил с Мейбл, подсказывала ему, что, настаивая на супружестве, он пытается заглушить любовь к покойной жене?

– Мне не хотелось принуждать тебя силой, Айрис, – услышала она безжалостный голос, – но ты не оставляешь мне выбора. Если ты не думаешь в первую очередь о ребенке и не хочешь для него обеспеченного и прочного будущего, предупреждаю, я буду зубами и ногтями драться с тобой за то, чтобы он получил свой шанс в жизни. И сколько бы мне ни пришлось бороться за это, я добьюсь права на опеку и отберу своего наследника!

– Ты никогда не выиграешь дело! – ее охватила паника, от страха побледнело лицо. – Ты сам сказал это несколько месяцев назад! По закону матери не обязаны отдавать внебрачных детей, если они решили этого не делать!

– Да, обычно это так, – невозмутимо согласился он, и его спокойствие напугало Айрис. – Но даже из этого правила есть исключения. А наш с тобой случай особый, моя дорогая. Но вне зависимости от того, выиграю я или проиграю, мне кажется нечестным подвергать риску здоровье твоей матери. Наша борьба за ребенка неизбежно потрясет ее… Даже не говоря о том, что она узнает тайну его зачатия. Потому что, несмотря на твое желание скрыть эти факты, они неизбежно вылезут наружу. Я не смогу этому помешать.

– И ты действительно начнешь процесс? Зная, как это может на ней отразиться? – у Айрис сел голос. Дэвид молчал, упрямо сжав рот. – Какая же ты бессовестная тварь! – по лицу женщины текли слезы, в эту минуту, она ненавидела человека… которого любила. – О да, ты знаешь, как пользоваться человеческими слабостями… Что заставляет тебя думать, будто в деле об опеке ты будешь иметь преимущество? Ведь и ты отец-одиночка!

– Если только не решу жениться ради благополучия моего ребенка.

Он имел в виду не ее, а кого-то другого? От этой мысли больно закололо в груди. Ее ребенок в руках другой женщины… И уж несомненно, что такой влиятельный адвокат сможет оказать давление на суд.

– Похоже, у тебя на все готов ответ. – Айрис тяжело и прерывисто дышала. – Эти несчастные, которые вынуждены бороться с тобой в суде… у них действительно нет ни малейшего шанса?

Дэвид пожал плечами, в его глазах мелькнуло какое-то странное выражение, которому трудно было найти название.

– Есть, только в том случае, если их позиция достаточно сильна, чтобы противостоять моим доводам.

– Выходит, моя недостаточно сильна?

– Ты же сама понимаешь, что недостаточно.

– Я тебя презираю! – выкрикнула Айрис, безвольно опустив руки.

На миг его губы тронула торжествующая улыбка: он правильно понял, что ненависть – первый признак бессилия, поражения… Но затем торжество сменилось смятением, которое выдавали глаза. По ним было заметно, что он борется с каким-то глубоко спрятанным чувством. Оскорбленным чувством достоинства, уязвленной гордостью отвергнутого мужчины? Сейчас он был похож на загнанного хищного зверя. И все же Стронг умел владеть собой.

– Иногда ненависть возбуждает так же сильно, как и любовь… – В следующее мгновение он уже целовал Айрис – так властно, так яростно, что она не могла дышать, не могла чувствовать ничего, кроме пьянящей близости и сокрушительной мощи его тела. – По крайней мере, в этом мы едины, – заключил Дэвид, когда ее молчаливое сопротивление было побеждено могучим инстинктом, с которым невозможно бороться. – Так почему бы нам не извлечь из этого радость? Ведь мы можем превратить нашу связь из мучения во вполне нормальный брак, где хорошо будет обоим!

Высвобождаясь из его объятий, Айрис горько спросила:

– И тем самым позволить тебе во всем взять верх?

– Что ты имеешь в виду? – Дэвид, поморщившись, вздохнул – дескать, опять она за свое – и терпеливо ждал ответа.

Я имею в виду лишь одно – что люблю тебя, а ты никогда меня не любил и уже не полюбишь! – кричала ее душа, но Айрис не могла сказать этого и потому напряженно молчала. И Дэвид с видом победителя произнес:

– Ну что ж, молчание – знак согласия!

Они поженились три недели спустя. Их брак был зарегистрирован только в присутствии Эрвина Уэйберна с невестой и Элспет Милфорд.

В кремовом трикотажном платье и длинном свободном жакете, делавшем ее беременность почти незаметной, Айрис, бледная, с элегантной прической, стояла рядом с Дэвидом и позировала перед фотокамерой. Веселый маленький фотограф удовлетворенно воскликнул в заключение съемки:

– Превосходно! Не стыдно будет показать внукам!

Айрис тотчас же подумала, что их брак вряд ли намного переживет рождение ребенка, а о внуках и говорить не стоит. Потому что Дэвид ее не любит.

Поразительно, но он, как это и случалось всегда, тут же прочитал ее мысли и спросил:

– Что такое, дорогая? Не можешь представить, что проживешь со мной до старости? – И уже не шутливо, а жестко добавил: – Или ты жалеешь, что приговорена к пожизненному заключению в одной камере со мной?

Холодная нотка, прозвучавшая в его голосе, заставила Айрис вздрогнуть. А Дэвид вдруг обнял ее за плечи жестом собственника, поцеловал в губы долгим поцелуем и отпустил лишь тогда, когда кто-то тихо кашлянул у него над ухом. Придя в себя, Айрис увидела красивую брюнетку, которая выразительно воскликнула:

– Полегче, Дэйв! – это была та самая молодая женщина, которую она видела на похоронах Мейбл. Сейчас она со снисходительной усмешкой смотрела на новобрачную, словно знала, что от этого поцелуя у нее дрожат поджилки.

Очевидно, эта женщина сама не раз испытывала подобное полуобморочное состояние… в том числе и с Дэвидом, сделала вывод Айрис. Оглянувшись, она с облегчением убедилась, что никто на них не смотрит. Фотограф уже положил свою аппаратуру в багажник машины и собирался уезжать. Мать, прекрасно выглядевшая в классическом зеленом костюме и разве что слегка осунувшаяся, внимала разглагольствованиям Хэтти. Рядом стоял Эрвин и снисходительно поглядывал на свою избранницу.

– Грейс! – Стронг с подчеркнутой вежливостью приветствовал гостью, представив ее как Грейс Лоусон, дальнюю родственницу Мейбл.

– Должна сделать вам комплимент, Айрис, вы прекрасно выглядите! – воскликнула дама; бросалось в глаза, как выгодно ее стройная фигура в отлично сшитом красном платье отличалась от располневшей фигуры будущей матери. И весь облик красавицы с роскошными черными волосами, разделенными прямым пробором и достойными рекламировать какой-нибудь дорогой шампунь, вызывал у Айрис отнюдь не восхищение. На шестом месяце беременности ей очень недоставало былой стройности.

– Не ожидал увидеть тебя здесь, Грейс. – Хотя Стронг улыбался, в нем чувствовалось внутреннее напряжение.

– Знаю, ты меня не звал, Дэйв, – улыбаясь, ответила дама, – но я подумала, что в такой важный день тебе наверняка потребуется поддержка семьи. Может быть, ты решил, что я буду огорчена? Или не пойму, что так скоро после…

Айрис не поняла, что помешало Грейс закончить фразу – жесткое выражение лица Дэвида или ее собственная тактичность. Она увидела лишь то, что гостья взяла себя в руки и уже другим тоном продолжила:

– Я рада за тебя, поздравляю! – она смерила взглядом расплывшуюся фигуру новобрачной. – При таких обстоятельствах…

– Это никого не касается. – Ответ Стронга прозвучал резко, как выстрел из ружья. Но почему? – недоумевала Айрис. Не из-за того ли, что необходимость выполнить долг заставила его так быстро забыть Мейбл?

– Конечно нет.

Грейс рассмеялась низким, грудным смехом, и Айрис уловила опасность, исходившую от этой женщины. Брюнетка обладала особой притягательностью, устоять перед которой не смог бы ни один мужчина. И когда она, поднявшись на цыпочки, слегка коснулась губами щеки Дэвида, Айрис ощутила острый укол ревности.

– Ведь вы не против, правда? – карие глаза красавицы смотрели на Айрис вызывающе, но в их прозрачной глубине скрывались одиночество и пустота.

– Конечно нет.

Так почему же внутри у нее все кипело? Из-за того, что эта Грейс Лоусон была поразительно красива… и стройна, в отличие от нее самой? Айрис гадала, что именно мог сказать ей Дэвид о столь быстром бракосочетании и ребенке, и была рада отвлечься от невеселых мыслей, когда к ним подошел Эрвин и церемонно спросил, можно ли ему поцеловать новобрачную.

Вопрос был обращен к Дэвиду, и его шутливое «этого достаточно, Эрвин», после того как друг поцеловал Айрис в щечку, прозвучало слишком по-хозяйски. У нее сжалось сердце при мысли о том, как легко он играл роль одуревшего от счастья супруга.

Придержав ее за плечи, Эрвин тихо сказал:

– Сделайте его счастливым, Айрис. Пожалуйста…

Она нахмурилась, уловив в голосе мужчины неподдельно глубокое чувство. Но тут подошли Элспет и Хэтти с последними поздравлениями и напутствиями, и у нее все вылетело из головы. Все, кроме Дэвида, который о чем-то доверительно беседовал с Грейс до тех пор, пока машина, украшенная цветами, не увезла молодоженов домой.

Медовый месяц – блаженные, праздные и солнечные дни – они провели на Багамских островах, далеко от унылого и холодного бостонского ноября. Айрис едва не забыла, что их брак был вынужденным. Потому что Дэвид оказался не только пылким любовником, но и большим шутником.

– Мы же вчера натанцевались до упаду! – взмолилась женщина однажды утром, когда он стал тащить ее на пляж. – Лучше поваляемся в постели.

– Не жадничай. Я отложил самое интересное на то время, когда ты разрешишься от бремени. Во всяком случае, у нас впереди столько дней и ночей!

Его слова пробудили в Айрис яркие воспоминания о часах, наполненных страстью, когда она умирала и вновь воскресала в его объятиях, как это было в самом начале.

– Ну что, ты собираешься вставать? Или мне придется…

– Хорошо, хорошо! – распознав намерение Дэвида подвергнуть ее пятки немилосердной щекотке, Айрис с визгом вскочила с постели. – Ты ни на минуту не оставляешь меня в покое! – пожаловалась она, не в силах удержаться от смеха.

Дэвид подошел к ней, едва успевшей накинуть на себя халат, и одним движением сгреб в охапку.

– И не оставлю. – Угроза звучала очень эротично, и в тот же момент супруг завладел ртом Айрис. Ее захлестнула горячая волна желания. Этот порыв сдерживало только одно: уверенность в том, что его страсть подогревалась лишь обычной потребностью здорового мужчины, в то время как ее – любовью. – А теперь иди и надень купальник, иначе мы снова окажемся в постели. Я не возражаю, но вам, миссис Стронг, необходимы и другие физические упражнения!

Они купались, ужинали при свечах, рука об руку бродили по залитому лунным светом песчаному пляжу и, кажется, были счастливы, хотя жили вместе лишь по воле случая. Каждый их поступок был прелюдией только к одному любовному действию, которое не требовало от них ни притворства, ни показных эмоций. Так считала Айрис, чувствовавшая, как желание будоражит ей кровь при одной мысли об их потрясающей совместимости в постели.

Молодожены вернулись в декабре, и не успела Айрис опомниться, как наступило Рождество. На праздники, которые, к ее огромной радости, они проводили в Гринвуде, приехала мать. По настоянию мужа Айрис отказалась от своей бостонской квартиры, и то, что они жили в доме, который раньше принадлежал Мейбл, не способствовало счастью молодых. Впрочем, Айрис никогда об этом не говорила. А в загородном коттедже ничто не напоминало ей о тех, наверно, счастливых временах, когда Дэвид жил с Мейбл и можно было не думать, что она вторглась во владения другой женщины. Поэтому Рождество получилось очень веселым – тем более что Элспет гостила у них почти до Нового года.

– Не дожидайся меня и ложись, в доме ничего не делай, – строго наказал Дэвид в тот вечер, когда собрался отвозить тещу в Бостон. Как только он пошел прогревать двигатель, мать состроила уморительную гримасу.

– Он ведь командует тобой, правда? – этот комментарий следовало расценивать как свидетельство громадного уважения к свежеиспеченному зятю.

– Пытается, – сморщила носик Айрис. – Но у него не всегда выходит.

– Вот что, ты должна его слушаться… – Мать шутливо погрозила пальцем. – Особенно в том, что касается твоего здоровья. Прежде всего, он старше тебя и намного опытней. Я очень довольна, что ты остановила свой выбор на нем, а не вышла замуж за парня твоих лет. Сразу видно, что ты ему очень дорога: ведь он так внимателен к тебе, заботлив…

Только потому, что беспокоится о ребенке, молча вздохнула Айрис. Она вовсе не хотела, чтобы мать догадалась, что их брак совсем не таков, каким кажется со стороны. Кроме того, Элспет Милфорд была женщиной другой эпохи и свято верила, что слово мужчины – закон. По всей вероятности, именно эта вера и привела к тому, что отец так помыкал ею, думала Айрис, укрепляясь в своей решимости ни в коем случае не заискивать перед мужчинами.

Тем не менее, когда мать с Дэвидом уехали, ей стало недоставать мужа. Она включила дополнительное отопление, так как ночи становились все холоднее, и уселась перед телевизором.

Игнорируя наказ мужа, Айрис решила дождаться его возвращения. Наполовину из упрямства, как призналась она себе. Из-за того, что сказала мать. Хотя, конечно, были и другие более глубокие причины сидеть и ждать, когда он, целый и невредимый, появится дома. Но позже, пришивая тесемки к пинеткам, связанным матерью во время праздников, Айрис почувствовала, что засыпает. Только тогда она и последовала наставлению Дэвида, отправившись спать.

Однако, оказавшись в постели, она обнаружила, что не может уснуть. Казалось, ребенок внутри нее готовился к карьере футболиста и без устали колотил ножками. Впрочем, так бывало почти всегда, стоило ей улечься.

Она лежала, глядя в темноту и положив руку на живот. Мысли о Дэвиде не помогали ей заснуть; напротив, она горела как в лихорадке. Перевалило за полночь, а его все не было, и Айрис начало охватывать беспокойство.

Где же он? Почему до сих пор не вернулся? Не случилось ли с ним что-нибудь?

Тревожные мысли роились в мозгу женщины до тех пор, пока она каким-то чудом не провалилась в глубокий сон.

Проснувшись, Айрис в ту же секунду поняла, что половина постели рядом нетронута. В доме было необычно тихо. Взволнованная, она быстро поднялась и, раздвинув шторы, с удивлением обнаружила, что за ночь выпало много снега. Давно такого не было в этих краях! Ее охватила тревога – машины Дэвида во дворе не было. К двери коттеджа вела цепочка следов. Должно быть, почтальон, подумала она, подивившись, как он сумел пробраться к входу по такому глубокому снегу. Но где же супруг? Почему он не позвонил?

Уже всерьез обеспокоенная, Айрис подняла трубку стоявшего на ночном столике телефона, чтобы позвонить, матери, но линия была отключена. Наверно, провода оборвались под тяжестью снега… Что же теперь делать?

И тут до нее донесся необычный звук. Где-то снаружи жесть скрежетала о камень.

Осененная догадкой, она мигом натянула брюки и толстый свитер, бросилась вниз по лестнице, открыла дверь кухни и, выбежав наружу, облегченно вздохнула.

Дэвид, одетый по погоде, расчищал снег на заднем дворе. Он был так увлечен этим занятием, что не сразу заметил Айрис, а та наконец успокоилась.

– Доброе утро, – игриво усмехнулся он. – Добро пожаловать на Северный полюс!

– А ты, значит, дед Мороз, – насмешливо отозвалась Айрис, пытаясь скрыть, что отчаянно беспокоилась о нем. – Я не увидела машины и решила, что тебя еще нет.

– А меня и не было. – Он сгребал снег в огромный сугроб. – По крайней мере, ночью. Когда я добрался до Куинси, начался такой буран, что пришлось остановиться в гостинице. Пытался дозвониться, но линия была повреждена. Федеральные магистрали расчистили, а вот до окружных шоссе руки не дошли. По нашему, например, совсем не проехать. Пришлось бросить машину на бензоколонке и идти пешком.

– Я беспокоилась о тебе. – О, черт! Кто ее дернул за язык? Теперь Дэвид догадается, что она переживала, выбранила себя Айрис.

– Не бойся. Так быстро ты от меня не избавишься, – сухо заверил он. – Но если мое отсутствие заставляет тебя скучать, придется приезжать реже. Что бы ты стала делать, если бы я не вернулся? Снарядила бы поисковую экспедицию? Или возблагодарила небеса за желанное избавление?

Конечно, это была шутка. Но глаза Дэвида не смеялись: наоборот, в их глубине застыла такая печаль, что Айрис захотелось немедленно прогнать ее. Нет, она не желает избавления… Ее сердце обливалось слезами. Думай как хочешь, но если бы ты умер, я бы умерла тоже!

Стараясь не выдать волнения, она ответила:

– Ты бы все равно этого не узнал, так какая разница? – не выдержав напряжения, женщина бросилась в дом заваривать чай.

Часов в двенадцать, когда выглянуло солнце и небо превратилось из серого в голубое, супруги решили погулять, надели теплые куртки с капюшонами, перчатки, сапоги и по нетронутому снегу пошли в парк. Кругом было пустынно и тихо. Торжественное безмолвие морозного зимнего дня нарушали лишь крики вспугнутых дроздов и скрип снега под ногами.

– Осторожно! – вскрикнул Дэвид, когда жена поскользнулась. – Дай мне руку. – Он внимательно всмотрелся в ее лицо. – У тебя усталый вид. Ты что же, все-таки ждала меня?

– Нет, – решительно ответила Айрис, подумав, что сейчас нарвется на выговор. – Но я долго не могла уснуть.

– Скучала по мне?

Румянец на ее щеках стал ярче. Несомненно, он все понял, подумала женщина и сухо сказала:

– Нет, просто мне было холодно. Кроме того, малыш никак не успокаивался.

Он засмеялся.

– Это значит, что мой ребенок здоров и в хорошей форме! А разве беременные женщины не встают посреди ночи и не начинают заниматься домашними делами? Ты могла бы посчитать слонов. Говорят, это помогает уснуть. А заодно посчитала бы все имена, которые ты придумала для нашего малыша, но так ничего и не выбрала. Кстати, ты могла бы думать в два раза меньше, если бы сразу откинула женские имена. Потому что у нас непременно будет мальчик.

– Да что ты говоришь! – на ярком зимнем солнце глаза Айрис сверкали, как два озера в погожий летний день; в их зеленой глубине таился вызов. Каждая клеточка трепетала от близости любимого человека, даже от запаха мягкой кожи его новеньких перчаток, подаренных Элспет на Рождество. – Почему ты так уверен? А что ты будешь делать, если родится девочка?

– Отошлю обратно и потребую возмещения убытков и морального ущерба. Сначала ты подаришь мне мальчика, девочки пойдут позже. Мужчине, прежде всего, нужен наследник и продолжатель рода.

– Да как ты смеешь!.. – Она отпрянула, но добродушный смех Дэвида тут же превратил его слова в шутку. Все же Айрис слепила снежок и бросила в мужа. Хотя он пытался уклониться, снежок угодил ему в висок, и по волосам и воротнику куртки рассыпались серебряные кусочки.

– Ах, так? Ну что ж, поиграем! – в его смехе, вторившем радостному смеху Айрис, слышались задор и веселье.

– Не надо! – но ответный комок уже угодил именно туда, куда целился Дэвид. Она стала отряхивать снег с куртки. – Это нечестно! Ты бросаешь сильнее, чем я! – новый снежок угодил супругу в грудь.

– Будешь продолжать? – отрывисто спросил он, уклоняясь от следующего удара.

– А почему бы и нет? – Айрис сияла от удовольствия.

– Я тебе скажу почему, – услыхала она, успев отбежать. – Я не только бросаю сильнее, но и бегаю быстрее!

Когда Дэвид бросился к ней, Айрис громко взвизгнула. Бежать по глубокому снегу было невозможно, и она оказалась в объятиях супруга. Он резко повернул ее лицо к себе, и тут женщина исполнила свой коварный замысел, сунув снежок за высокий ворот мужского свитера.

– Ну, берегись! – она бешено извивалась в руках мужа, пока тот расстегивал молнию ее куртки.

– Нет, Дэвид, не делай этого! Нет, пожалуйста, не надо! Нет! – на весь парк закричала Айрис, когда он расстегнул куртку и, подхватив горсть снега, потянулся к ее свитеру. – Нет, Дэвид! Я же беременная!

– Да неужели, миссис Стронг? Вот уж никогда бы не подумал! – он смеялся, а Айрис продолжала вырываться. – Ладно уж… А что я за это буду иметь? – лицо супруга было совсем близко.

Она оказалась в его власти. По телу пробежала дрожь.

– Мое хорошее отношение подойдет? – принялась торговаться Айрис, надеясь, что он разжалобится и отменит заслуженное наказание.

– Гмм… звучит заманчиво. Готов воспользоваться твоим расположением ко мне.

– Сам знаешь, я совсем не то имела в виду! – задыхаясь, пробормотала она.

– Посмотрим, сможешь ли ты мне помешать, – произнес он и наклонил голову.

Айрис хотела воспротивиться хотя бы из гордости, но как только рот супруга прижался к ее губам, страстное томление и тоска, пережитые ночью, обрушились на женщину лавиной. Руки сами обвились вокруг шеи Дэвида. Ее реакция на поцелуй была бесстыдно откровенной; тело обмякло, поддаваясь мужской страсти.

Когда Дэвид на мгновение оторвался от нее, Айрис застонала от неутоленного желания. Повинуясь ее зову, он снова прижал жену к себе и принялся покрывать ее лицо жадными, требовательными, все более настойчивыми поцелуями.

Айрис, которой не терпелось ощутить жар мужского тела, отделенного от нее плотным слоем одежды, сунула руки под куртку супруга.

– О боже, что ты со мной делаешь! – простонал он. – Бог свидетель, я пытался сдержаться, но больше не могу!

Он пытался? Когда это? До их женитьбы? После? Айрис хотела сосредоточиться, но ничего не выходило.

Его рука в перчатке скользнула под свитер, обожгла ее холодом сквозь тонкий нейлон бюстгальтера, и Айрис вскрикнула. Однако даже мимолетное ледяное прикосновение доставило невероятное наслаждение, требовавшее еще более острых ощущений. Первобытный, ничем не сдерживаемый инстинкт порождал ненасытную жажду обладать телом любимого.

И тут он прошептал:

– Давай вернемся домой!