Текст книги "Все к лучшему"

Автор книги: Ронда Грей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Элспет Милфорд выглядела гораздо лучше и бодрее, чем в последний раз; Айрис с радостью наблюдала за тем, как мать уверенно справляется с несложной домашней работой, которая еще несколько месяцев назад была ей совершенно не под силу.

– Только не перетрудись! – обеспокоилась Айрис, отбирая у матери чайник: в отсутствие подруги, ушедшей в магазин, Элспет решила сама напоить дочь чаем. – Выглядишь ты гораздо лучше, но теперь самое главное не допустить осложнений, – увещевала она мать, пока та накрывала на стол.

Айрис смотрела на склоненную седую голову, боясь подумать, что если бы не операция, единственный близкий ей человек был бы прикован к постели. И все же пройдет еще какое-то время, прежде чем пожилая женщина оправится и сможет вести нормальный образ жизни. Понимая это, Айрис решила пока не говорить ей о своей беременности – сделает это позже, ближе к тому сроку, когда скрывать будет уже невозможно.

Она стала чаще задумываться о своем ребенке. Раньше думала только об ответственности, которая придет вместе с его рождением, и иногда о родах, до которых было еще далеко. Как ни странно, мысль о простых радостях материнства пришла ей в голову лишь недавно. Теперь она с нетерпением ждала дня, когда увидит первую улыбку своего дитя и его первые неуверенные шаги.

Кроме того, проклятая тошнота наконец отступила, и Айрис почувствовала, что находится в прекрасной форме и что каждый день добавляет ей сил и бодрости. Даже миссис Аллард сделала комплимент, хотя Айрис появилась перед ней без макияжа и в свободном топе поверх старых застиранных джинсов! Такого цвета лица, как сейчас, у нее не было никогда, и никогда так не блестели волосы. Все эти счастливые перемены произошли с ней благодаря ребенку.

Но где же отец этого ребенка? – тоскливо спрашивала она себя, сидя за машинкой и продолжая печатать рукопись. И, как ни старалась заставить себя выбросить его из головы, ничто не помогало, а притворяться, что он ей безразличен, было совершенно бесполезно.

Оставалось предположить только одно: после той памятной ночи Дэвид решил оставить ее в покое. Возможно, встречаясь с ней, он не мог доверять самому себе. Но почему даже не звонит? – размышляла Айрис, уставившись невидящими глазами на клавиши. Может быть, с ним что-нибудь случилось? Или… вернулась Мейбл?

От этой мысли так заболело сердце, что Айрис задержала дыхание. А вместе с болью пришло ясное понимание того, насколько она привязалась к Дэвиду… О господи, ведь с самого начала знала, что этого делать нельзя, что с того безумного уик-энда в загородной гостинице под Бостоном любое чувство к нему должно быть под строжайшим запретом… А если Дэвид и Мейбл сумеют наладить отношения, она будет только счастлива… да, счастлива за них обоих! Так она думала… вернее, хотела думать, и все же не могла превозмочь душевной муки, от которой корчилось тело. Ей все равно, ей все равно! Но… О боже, почему он не звонит?

Поздно ночью она услышала шум машины и, выглянув в окно, увидела «паккард». Открыв Дэвиду дверь, сразу поняла, что стряслась беда.

5

Стронг коротко поздоровался. При виде его мрачного лица у Айрис сжалось сердце.

Если бы он помирился с Мейбл, выглядел бы иначе. Она оцепенела, как будто заглянула в бездонную пропасть одиночества. Почему Дэвид так странно смотрит на нее? Может быть из-за ребенка? Наладил отношения с женой и решил отнять его?

Но настоящий страх Айрис испытала тогда, когда Дэвид медленно прошел в гостиную и рухнул в кресло. Только теперь она заметила на его лице смертельную усталость. Но даже в таком состоянии, одетый в простую рубашку и темные брюки, он был неотразим. Синие глаза с темными кругами впились в Айрис с непонятным выражением, как будто впервые ее видели. У женщины перехватило дыхание.

– Что такое? – хрипло спросила она. – Что случилось?

Он протянул свернутую трубочкой газету.

– Здесь все написано. – Голос Стронга звучал на удивление ровно и никак не вязался с его убитым видом. – На четвертой странице.

Айрис нахмурилась и развернула газету. Пришлось несколько раз пробежать глазами по столбцам, прежде чем она нашла нужную заметку. Заголовок «Жена бостонского адвоката погибла в Швейцарии» поверг ее в состояние шока.

– Мейбл? – прошептала она, не веря своим глазам. – Когда? Когда это произошло? – кровь застыла в жилах. Айрис никак не могла сосредоточиться. Она поняла только, что ее ближайшая подруга попала в горах в автокатастрофу, разбила машину и погибла вместе с каким-то мужчиной…

– В прошлый уик-энд, – ничего не выражающим голосом сказал Дэвид. – Она превысила скорость. Оба погибли мгновенно.

– Почему ты не позвонил? – еле слышно пробормотала Айрис. Она все еще не могла прийти в себя.

Дэвид оторвал взгляд от ее трясущихся рук и заглянул в лицо, в котором не осталось ни кровинки.

– Я знал, что для тебя это будет потрясением, – спокойно произнес он, спрятав свои чувства под непроницаемой маской. – Ты ведь знала ее дольше, чем я. О таком не сообщают по телефону.

– Да, конечно, – машинально ответила Айрис. Она до сих пор не могла поверить в случившееся.

Мейбл мертва! Разбилась, превысив скорость…

– Я только что из Берна. – Дэвид устало потер лоб. – Опознание… Полицейские формальности…

Из рук Айрис с шелестом выпала газета. Ему тяжело, подумала женщина. Гораздо тяжелее, чем он пытается показать.

– Я понимаю, – тихо сказала она, зная, что последующие несколько дней будут для Дэвида невыносимо трудными.

Внезапно ее охватило мучительное чувство вины. Она готова была выслушать упрек в причастности к смерти Мейбл и ожидала приговора. Но в этот момент проснулся инстинкт самосохранения, и Айрис не своим голосом проговорила:

– Тут сказано, что она была в машине не одна…

– Да. – Глаза Дэвида смотрели так пронзительно, что ей захотелось отвернуться. Но на это уже не было сил. – Да! – тяжело дыша, повторил он и с такой силой ударил по ручке кресла, что Айрис вздрогнула. – Почему ты так смотришь на меня? – резко спросил Дэвид, словно в чем-то упрекая ее. Затем он поднялся и подошел к ней вплотную. Айрис судорожно проглотила слюну и ощутила такой лютый стыд за сокрытие истины, словно сама была неверной женой. – Ты ведь знала, не так ли? – с ледяным спокойствием спросил он.

Потрясенная Айрис нагнулась, подняла газету и сжала так, словно надеялась спастись с ее помощью.

– Ч-то ты имеешь в виду? – заикаясь, промолвила она.

Дэвид засунул руки в карманы брюк и уставился в пустой камин, затем повернулся и бросил на Айрис сердитый взгляд.

– Чего ты добивалась? Хотела пощадить мои чувства? – в его невеселом смехе слышалась такая горькая насмешка над самим собой, что у Айрис защемило сердце. Молодая женщина тревожно облизала пересохшие губы. Как он узнал? – В номере Мейбл нашли письмо. В номере, который она снимала вместе с мужчиной, разбившимся с ней в машине. О, она много чего написала! – процедил Дэвид сквозь стиснутые зубы.

Айрис испуганно замерла. Что могла написать подруга? Что она, Айрис, была посвящена в ее тайну? Что они вместе смеялись над Стронгом, как школьницы? О боже, не дай ему поверить в эту ложь! Теперь ей казалось, что Мейбл была способна на все.

– Должно быть, она собиралась отправить письмо в тот же день, потому что конверт был надписан и заклеен. В сущности, она просила меня о разводе. Мейбл предполагала, что я знаю о существовании ее любовника по имени Леон, и думала, что сообщила мне об этом именно ты, – несколько неуверенно продолжил он, словно рассуждая сам с собой. – Оказывается, как-то в обеденный перерыв Мейбл видела тебя на автостоянке спортивного комплекса, когда была там с Леоном. Правда, она не была уверена, что ты ее заметила. Но, как только я сказал, что ты приходила ко мне и заявила, что оставляешь ребенка себе, Мейбл сумела решить простейшую логическую задачку. В отличие от меня, который не знал всей правды… – В голосе Дэвида слышались досада и гнев. – Она ушла не из-за того, что ты решила забрать ребенка. По правде говоря, из ее письма следует, что у нее просто не было другого выхода. Мейбл думала, что ты мне все рассказала или вот-вот расскажешь. – Вокруг рта Дэвида обозначились глубокие складки, подбородок упрямо выдвинулся вперед. – Жена была настроена очень решительно. Она вознамерилась навсегда покончить с нашим браком. Даже пригрозила, что если я не дам ей развод, то потребует его через суд… – Он странно покосился на Айрис, словно сомневался, стоит ли говорить ей правду, и та, почувствовав его колебания, недоуменно подняла глаза. – А в качестве причины иска она собиралась выдвинуть мой адюльтер с тобой.

Для Айрис эти слова прозвучали как взрыв бомбы.

– Нет, не может быть…

– Почему ты ничего не сказала? – Дэвид имел в виду тот случай, когда она видела Мейбл с любовником. Айрис никак не могла понять, что кроется в глубине блестящих глаз, уставившихся на нее, – признательность или упрек.

– Как же я могла это сделать? – принялась защищаться Айрис. Ноги не держали ее. Она упала в глубокое кресло, газета свалилась на пол. Хотелось заплакать, но разве слезы помогут. – Было бы нечестно с моей стороны… подталкивать вас к разводу…

– Так ты молчала ради сохранения нашего брака? – на лице Дэвида мелькнуло изумление.

Она кивнула и убитым голосом призналась:

– Да…

– Так вот почему ты решила оставить себе ребенка. – Это был не вопрос, а простая констатация факта. Теперь он все понял.

– А ты бы отдал своего ребенка в семью, где между супругами нет взаимной любви?

Он долго смотрел ей в лицо потемневшими от горя глазами, а потом тихо сказал:

– Речь идет о моем ребенке.

В этих словах не было ни упрека, ни намерения бороться за свои права. Он просто сказал правду. Дэвид отошел к окну, повернулся спиной и долго смотрел в темноту.

– Ты должна была сказать мне правду, – наконец произнес он.

Зачем? Если бы даже он знал об измене, это не помешало бы ему любить жену, горько подумала Айрис, глядя на широкие плечи Дэвида. Она чувствовала терзавшую его страшную боль и переживала ее как свою. Хотя и понимала, что боль обманутого мужчины неизмеримо сильнее. Хотелось подойти, утешить, обнять, прижаться к его спине и заплакать, и сказать ему: «Ты нужен мне, милый. Пожалуйста, не бросай меня». Но она не смела. Стронг оплакивал другую. Безутешно и потаенно. И разве имело значение, что их связывает общий ребенок? Он все еще любил Мейбл, и ничто не могло этого изменить, как бы сильно ни хотеть его, как бы ни нуждаться в нем…

Похороны состоялись в холодный тоскливый день, когда с утра лил не ослабевавший ни на минуту дождь.

Стронг хотел все устроить как можно более скромно, поэтому народу в маленькой церкви собралось совсем немного. Мать Мейбл и ее новый муж, прилетевшие из Чикаго (отец Мейбл умер пять лет назад), несколько дальних родственников и некая экстравагантная брюнетка примерно одних лет с Айрис, которая украдкой, но весьма внимательно ее разглядывала. Вот и все.

Дэвид казался спокойным. Во всяком случае, гораздо более спокойным, чем ожидала Айрис. Потому что для нее самой, внешне сдержанной и не пролившей ни слезинки, было пыткой стоять у могилы молодой женщины, которую она совсем недавно считала своей лучшей подругой.

Она гадала, знает ли о разрыве мать Мейбл, и пришла к выводу, что едва ли. Если почтенная леди и обратила внимание на то, что ее зять поддерживает под руку бледное худенькое существо, то наверняка подумала, что он делает это из вежливости по отношению к ближайшей подруге умершей. И уж, конечно, – на это Айрис сильно надеялась, – женщине не пришло в голову, что эта самая подруга ждет от ее зятя ребенка. Сама же Айрис просто не знала, как бы она пережила этот день без Дэвида.

Когда все закончилось, он отвез Айрис к ней домой, видя, что та находится на грани обморока.

Несмотря на плохое самочувствие, она вымыла и вычистила свое жилище, подготовив его к сдаче другим арендаторам, которые должны были въехать на следующей неделе. Потом собрала и упаковала те немногие вещи, которые можно было забрать с собой. На следующий день приехал Дэвид и увез ее в тот же загородный дом.

По дороге они почти не разговаривали. Отрешенный от всего, Стронг казался таким же мрачным, как угрюмые серые облака, плотной пеленой затянувшие небо. Однако за городом Айрис немного ожила: здесь было не так уныло, как в Бостоне. Сквозь облака изредка проглядывало солнце, бросало лучи на зеленеющие поля, и они весело блестели, умытые летним дождем. Когда «паккард» подъезжал к дому, листья каштанов, росших вдоль дороги, сверкали мириадами капель, как кристаллы горного хрусталя.

Спустя несколько минут Айрис наслаждалась горячим чаем, сидя в уютном кресле; за окном слышались отдаленные раскаты грома.

Позже, наблюдая за Дэвидом, собиравшим какие-то книги и бумаги, которые могли ему понадобиться в Бостоне, женщина почувствовала страх надвигавшегося одиночества. Боже, как пусто будет в этой тихой обители после его отъезда…

– Может быть, все-таки останешься пообедать? – Айрис старалась, чтобы в ее голосе не прозвучали молящие нотки.

– Нет, – решительно отказался он. И в самом деле, подумала женщина, зачем ему оставаться здесь? Чтобы утешить ее? Она с болью осознавала, что Дэвид прячет глубоко внутри свои собственные, куда более сильные, чем ее, переживания. Очевидно, почувствовав неловкость, он добавил: – Спасибо. Если захочу поесть, перехвачу что-нибудь по дороге.

Ничего объяснять не требовалось. Ему хотелось побыть наедине со своими воспоминаниями о Мейбл. Это было естественно. То, что Айрис носила под сердцем его ребенка, в данный момент не имело никакого значения.

– Как знаешь, – бросила расстроенная женщина.

Он натягивал видавшую виды спортивную куртку, потому что опять собирался дождь. Комнату то и дело озаряли вспышки молний, сопровождавшиеся гулким громом. Бессознательно стремясь удержать Дэвида, Айрис спросила:

– Может, переждешь бурю?

Усмехнувшись уголком рта, Дэвид подошел и положил руки ей на плечи. Айрис ощутила их тепло, проникавшее сквозь тонкую ткань блузки.

– Моя дорогая, продолжай в том же духе, и я начну думать, что ты беспокоишься обо мне. – На лице Дэвида появилось слабое подобие улыбки, и Айрис перестала дышать, когда он нагнул голову и коснулся губами ее лба. – Я позвоню, – мягко сказал он и ушел, оставив после себя запах лосьона. За окном неумолчно шумел дождь. Открылась и снова закрылась входная дверь.

Как только рокот мотора затих, женщина ощутила, как она одинока. Теперь никто не мог ее видеть, и не было надобности скрывать свои чувства, которые рвались наружу уже несколько дней. Наступила разрядка, и неожиданно слезы хлынули, как вода из открытого шлюза.

Ничего не видя перед собой, Айрис опустилась на пол возле дивана и уткнулась лицом в подушки: ее громкий плач заглушался раскатами грома прямо над домом. Горе ее было всепоглощающим; тело содрогалось от рыданий, в которых выплеснулось все, что пришлось ей пережить за последние месяцы: болезнь матери, предательство Мейбл, презрение и равнодушие Дэвида и боль за свое искреннее, но ненужное ему чувство…

Вдруг ей показалось, что, кроме всхлипываний и шума ливня за окном, в доме слышится еще какой-то звук. Айрис подняла голову и обернулась. Глаза ее распухли от слез, разметавшиеся волосы падали на лицо. Плакать уже не было сил. Потрясенная женщина задохнулась, увидев стоявшего в дверях Дэвида.

Его волосы были растрепаны и мокры, на куртке не осталось ни одного сухого места. При виде женских слез лицо мужчины наполнилось состраданием. В следующую секунду, сама не понимая, как это случилось, Айрис оказалась в его объятиях и снова заплакала – на этот раз от радости, ощущения безопасности и покоя, охвативших ее, едва к ней прикоснулись руки любимого человека.

– О, моя храбрая, моя прекрасная девочка, не надо плакать… – Голос Дэвида был хриплым от переполнявших его чувств; руки нежно гладили ее мягкие шелковые волосы. – Тише, тише, – ласково успокаивал он, и каждая клеточка женского тела радостно отзывалась на легкие прикосновения ищущих губ к соленому от слез лицу и мокрым глазам.

Когда Дэвид внезапно запустил пальцы в ее волосы, запрокинул голову и жадными, горячими губами припал к ее рту, у женщины вырвался слабый, беспомощный стон. Обхватив голову Айрис обеими руками, он принялся неистово целовать ее. Его отчаянные, безумные поцелуи лишали воли.

– Ты нужна мне, милая! боже, как ты мне нужна! – голос его срывался, дыхание с шумом вырывалось из легких, желание бушевало с неистовой силой, и Айрис, наконец нашедшая выход своему долгому томлению, прильнула к Дэвиду всем телом и вцепилась в мокрую ткань, обтягивающую плечи. Каждый ее нерв жаждал близости, полного слияния, к которому она так долго стремилась.

Завтра она об этом пожалеет. Разум слал свои предупреждения, к которым Айрис пыталась прислушаться, но безуспешно; сейчас она слышала только то, что говорили ей сердце, душа и тело. А они говорили, что она создана для этого мужчины и что второго такого не будет. Он отец ее ребенка, и неважно, что случится завтра: сейчас любимый был здесь, рядом, и она хотела его!

Он начал вытаскивать блузку из-под пояса юбки, и женщина часто задышала от охватившего ее желания прикоснуться к нему. Руки Айрис скользнули под его расстегнутую куртку и нетерпеливо рванули рубашку, стремясь ощутить тепло обнаженного тела.

Сквозь шум и грохот бури, бушевавшей над их головами, она услышала хриплый голос:

– Ради бога, скорее!

Потерявшая над собой контроль, Айрис не могла говорить и ничего не ответила. Но он и не ждал ответа. Просто подхватил на руки и понес по лестнице, как три недели назад. Только на этот раз, положив ее на кровать, не ушел, и Айрис наконец-то ощутила рядом его горячее тело. В яростном нетерпении он сорвал с нее одежду и разделся сам. Губы и руки Дэвида с неукротимой, хищной жадностью тянулись к ней, упивавшейся знакомыми прикосновениями, по которым она безумно истосковалась.

– Твое тело стало таким мягким, таким округлым… – Его пальцы властно и в то же время нежно дотронулись до небольшого холмика, уже обозначившегося внизу ее живота. – И все из-за меня…

Тихий голос Дэвида дрожал от переполнявших его чувств, и женщина судорожно вздохнула. Он наклонил голову и губами коснулся того места, на котором только что лежала его рука. Айрис едва не расплакалась. Неудержимо тянуло сказать, что она любит его до боли в сердце и не может без него жить. Но тут губы Дэвида коснулись ее груди; женщина выгнулась всем телом и всхлипнула от наслаждения.

До вечера было еще далеко, но из-за разыгравшейся непогоды в комнате почти стемнело. Она слышала, как барабанил по стеклу дождь, сквозь сомкнутые веки ощущала сверкание молний; вырывавшиеся у нее крики мучительного блаженства заглушались мощными ударами грома, от которых дрожало все вокруг.

Он вошел в ее плоть одним властным толчком, заставив забыть обо всем, кроме всепобеждающей радости слияния с ним в одно целое. Сила этого ощущения затмевала ярость бушевавшей на улице бури. Его тело было тяжелым и горячим. Она выгнулась навстречу этой всесокрушающей силе, постанывая от первобытного наслаждения. Желание обладать друг другом было таким сильным, таким неистовым, что сокрушило бы их, если бы не нашло выхода в бурном заключительном аккорде, умиротворившем обоих.

Всему приходит конец. Вот и Дэвид поднялся и начал молча одеваться. Стряхнув с себя блаженное забытье, Айрис приподнялась на локте.

– Ты уезжаешь?

– Да. – Он даже не взглянул в ее сторону. Тишину нарушало только слабое громыхание умчавшейся вдаль грозы. – Я вернулся только потому, что забыл часы. Прости меня. Нам не нужно было этого допускать. Ну, так уж получилось…

Его слова пронзили молодую женщину, как стальной клинок.

– Я знаю, – безжизненным тоном сказала она, не понимая, как жить дальше. Да, конечно, он винил себя и сожалел о случившемся, потому что на самом деле хотел вовсе не ее. Дэвид оплакивал потерянную любимую. То, что Мейбл предала его, сейчас не играло роли. Он нашел средство облегчить боль. – Это не только твоя вина, – мягко сказала Айрис. Но кто облегчит ее собственную боль от сознания того, что она снова получила кусочек принадлежавшего Мейбл. – Не суди себя слишком строго. Нам обоим была нужна разрядка, – быстро произнесла она, собрала остатки воли и добавила: – Это ведь ничего не значит…

Дэвид перестал одеваться и метнул на нее пронизывающий взгляд.

– Так уж и ничего? – с издевкой спросил он, насмешливо выгнул бровь и начал застегивать пуговицы.

Женщину охватило смятение. Не мог же он догадаться, что, самозабвенно отдавая ему тело, она в страстном упоении открывала перед ним и душу… Призвав на помощь всю свою выдержку, Айрис с нажимом ответила «да» и завернулась в одеяло с таким видом, будто оно могло ее защитить. От кого? От него или… от самой себя?

– Ну конечно, – ухмыльнулся Дэвид, присаживаясь на кровать. – Я успел запамятовать, как ты щедра. Ты заставляешь мужчину забыть обо всем на свете. Твое тело создано для любви. Спасибо, милая, – тихо добавил он.

Айрис замерла, вдыхая его терпкий, возбуждающий запах, а Дэвид наклонился и, несмотря на все свои сожаления о случившемся, нежно поцеловал ее в распухшие губы и медленно провел по ним кончиком большого пальца.

– Почему у женщин после слез губы становятся такими мягкими?

Уж кто-кто, а он должен был это знать.

– Знакомо по опыту? – горько усмехнулась Айрис.

Сколько женщин было у него до Мейбл? И многие ли из них лили по нему слезы… как, несомненно, рано или поздно будет их лить она сама?

Дэвид взял ее за плечи, внимательно посмотрел в глаза, будто хотел заглянуть в душу, и глухо сказал:

– Я не такой уж бабник, Айрис.

Она почувствовала, как к глазам подступают слезы, но сдержалась и чуть слышно прошептала:

– Именно такой…

Лицо Дэвида было так близко, что его прерывистое дыхание шевелило ее волосы; ощущение тепла чуть пахнувшего мускусом тела было невыносимой пыткой для ее взбудораженных чувств. Айрис ощущала, как желание тонкими ручейками снова проникает в кровь, и знала: стоит этому человеку вновь прикоснуться к ней, и она утонет в могучем, безжалостном огненном потоке…

Резкий стук заставил обоих вздрогнуть. Сильный порыв ветра распахнул створки окна. Устремившись к нему, Дэвид задел туалетный столик, и фарфоровая вазочка с сухими цветами упала на пол.

По пояснице и животу Айрис разлилась тянущая сладкая боль, стоило ей взглянуть, как он, нагнувшись, поднимает с ковра вазу. Держа ее в руках, Дэвид вздохнул:

– Должно быть, сначала она ударилась о стул… Кусочек откололся. Попробую подклеить.

– Может, это к счастью, – заметила Айрис, вставая с постели. Каждая лишняя секунда, проведенная рядом с Дэвидом, была для нее мучением. Его уход принес бы ей облегчение. – Сунь ее в какой-нибудь ящик, – взглянув на вазу, бросила она.

Сейчас ей больше всего хотелось смыть с тела запахи Дэвида и обо всем забыть. Впрочем, она прекрасно понимала, что последнее невозможно. Направляясь в ванную, Айрис обернулась, услышав недоуменный возглас:

– Это еще что?

Раскрыв один из ящиков туалетного столика и положив в него разбитую вазочку, он заметил лежавший там листок и быстро выудил его. Айрис вздрогнула. Это был последний счет из частной клиники, в которой лечилась мать! Счет пришел в тот день, когда она узнала о гибели Мейбл. Тогда было не до того, чтобы подкалывать листок к другим. Впопыхах пришлось сунуть его в ящик.

– Я же тысячу раз говорил, чтобы… – Дэвид хмуро разглядывал клочок бумаги, наверняка решив, что Айрис тайно посещала врача, хотя он настаивал на оплате всех ее счетов, связанных с беременностью. Но через секунду он изумленно воскликнул:

– Элспет Милфорд? Твоя мать?

Его темные брови поползли вверх. Поняв, что теперь скрывать от него правду бессмысленно, Айрис тяжело вздохнула и во всем призналась.

– Мама не хотела, чтобы знали о ее тяжелой болезни, – закончила она свою исповедь.

– И поэтому ты все держала в секрете? – произнес он, снова глядя на счет. Было видно, что новость произвела на Дэвида ошеломляющее впечатление. – Но ведь это целое состояние… – Не закончив фразу, он поднял глаза и, заскрипев зубами, пробормотал себе под нос фразу, которую не каждая женщина осмелилась бы повторить. – Значит, ты согласилась переспать со мной… родить… только для того, чтобы… Проклятие! Ты обязана была сказать мне!

Айрис опустилась на кровать.

– И как бы я это сделала? «Пожалуйста, дорогой, дай мне некую приличную сумму, чтобы я могла оплатить счет за лечение матери… Конечно, мне не по силам будет вернуть тебе эти деньги, но ведь ты очень добрый, правда?» – она скорчила язвительную гримасу. – К вам не так уж легко подъехать, мистер Стронг. Как-никак, я дружила с Мейбл, а не с ее мужем. У нее тоже не было таких денег. А если бы и были, я бы все равно не осмелилась попросить…

– Но ты могла сказать мне потом… после того, как мы… – Он выразительно посмотрел на ее невинное лицо, прошелся взглядом по атласному халату, который, распахнувшись, обнажил стройную белую ногу. – Хорошенькая история, нечего сказать! Если даже такая близость, как у нас с тобой, не предполагает откровенности.

– Да какая откровенность?! – едва не закричала Айрис, надменно вздернув подбородок. – Ведь это было всего лишь… – Она хотела сказать «соглашение», но побоялась, что голос дрогнет от боли, и быстро сменила тему: – Ты с самого начала шантажировал меня и непременно воспользовался бы своим профессиональным опытом… Но дело даже не в этом. Как бы себя чувствовала мама, если бы узнала, что своим пребыванием в больнице она обязана благотворительности совершенно чужого человека?

– Думаешь, ей было бы легче, знай она, каким образом ее дочь заработала эти деньги?

– Ты ведь не скажешь ей? – в глазах Айрис мелькнул панический ужас. Дэвид сунул счет обратно в ящик. – Не скажешь, правда? – умоляюще повторила она.

– Так она еще не знает о ребенке? – поразился Дэвид.

– Нет, – прошептала Айрис.

– И когда же ты собираешься ее просветить? – лицо мужчины окаменело.

– Пока не знаю… – Она встала с кровати и принялась грызть ноготь.

Судя по участившемуся дыханию, Дэвид был очень недоволен.

– Ты у нас мастер по уверткам и недомолвкам, правда? – с досадой проворчал он.

– Вовсе нет, – устало возразила Айрис. – Скажу как-нибудь… – На самом деле, она боялась и думать о том, как во всем признаться матери.

– Вот-вот, скажи. И чем раньше, тем лучше!

Ах, не нужно, не нужно было ничего рассказывать ему. Боже, какая же она дура!

– Ну что ж… – Лицо Стронга стало угрюмым. Видно, некая тайная мысль не давала ему покоя. – Нет ли у тебя в запасе еще какой-нибудь маленькой тайны?

Только та, что я люблю тебя. Ах, как хотелось бы сказать это вслух. Но уверенность в том, что застывшая в глазах дорогого ей человека боль не имеет к ней никакого отношения, заставила ее промолчать. Она покачала головой, смиряясь с неизбежным отъездом Дэвида, и неохотно поплелась в ванную.