Текст книги "Злодейство торжествует"

Автор книги: Рональд Лафайет Хаббард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

Глава 11

Долго, очень долго сидел Мэдисон, пребывая в глубочайшем унынии. Холодным казался ему металлический стул, еще холоднее – цепи, а электротопор охранника с бегающими искорками – и того хуже.

В зале стало темно. Рок-мелодии, еле-еле доносящиеся снизу, походили больше на урчание голодного зверя, чем на музыку.

Раскрашенные ангелы на стенах, которых Мэдисон смутно видел в полутьме, казалось, смотрели на него. Он почти не сомневался, что скоро присоединится к сонму настоящих ангелов и проведет остаток вечности, сидя на облаке с ненужной арфой в руках. Мэдисон знал, что никогда не сможет научиться на ней играть.

В конце концов ему удалось выйти из состояния шока и собраться с мыслями, чтобы обдумать эту ужасную дилемму: если он поднимется к Крошке, то умрет, если не поднимется – умрет все равно.

Он получил очень хорошее воспитание: ему нужно было любой ценой, даже ценой жизни, сохранять верность матери. С младенчества ему внушали, что мальчики, не спящие со своими мамами, – неестественны, и несомненные доказательства этого он получал даже в школе, где слово психиатра Фрейда считалось в пять раз священней, чем слово Бога. Если у тебя не было прочного эдипова комплекса, выражавшегося во влечении к собственной матери, ты не мог надеяться стать гением в своей профессии. Отказаться от него значило отказаться от собственных способностей. Согласно всему фрейдовскому учению, без этой яркой искры ты бы стал тупой посредственностью, опустился бы до состояния простого наемника или поденщика. С гением, который не является невротиком, согласно утверждениям психологов, такого быть не может. А без этой гениальности – в которой Мэдисон никогда не сомневался – он бы умер как профессионал. Как все специалисты по связям с общественностью, он прежде всего должен был безоглядно поверить в себя, и только тогда в него могли бы поверить и другие.

Но его мамочка подкрепила в нем эту веру, постоянно напоминая ему о том, как она терпима и снисходительна. После смерти его отца она не стала навязывать сыну отчима, которого он бы только ненавидел, – а как мало на свете матерей, готовых проявить о ребенке столько заботы. Его мамочка была очень милой и все еще довольно красивой в свои сорок девять лет. Когда Мэдисон думал о жертвах, принесенных ею ради него, о том, что из-за него она отказалась от других мужчин, самое меньшее, чем он мог за это заплатить, – это поступить таким же образом и отказаться от других женщин. Но дело зашло дальше: полностью игнорируя наставления своего детского психиатра-фрейдиста, подкреплявшиеся слабыми электрошоками, он преданно любил ее. Она неоднократно предупреждала его о том, как опасны другие женщины, что делал и его нынешний психиатр, и, сталкиваясь в жизни с такими бессердечными созданиями, как Крошка, он с ними согласился целиком и полностью. Сексуальное общение с Крошкой не только разрушило бы его духовно, но и разбило бы сердце его мамочки. Она, вероятно, покончила бы с собой, что часто приходилось предотвращать в прошлом, и Мэдисон знал, что, если такое случится, он живо сделает то же самое.

Нет, подняться по этой лестнице и улечься с Крошкой в постель означало бы конец всему, и он это знал. Невозможно! Это исключено. Лучше умереть на рассвете. Гораздо лучше.

Мысли его вернулись к Хеллеру. Победа казалась уже такой близкой, когда все необъяснимым образом вдруг разрушилось. Заголовки газет в материалах о Хеллере звучали так великолепно! Мэдисон с любовью вспомнил газетные материалы о Кукурузелле Трахнер, Пупси Лупцевич и Долорес Пубиано де Копула. Абсолютные шедевры, которые могли бы надолго и неизгладимо запечатлеть имя Уистера в сознании общества. В ходе тех судебных разбирательств Уистер приобрел бы известность как величайший в истории любовник, стоящий вне закона. А какие планы строил Мэдисон, чтобы придать этой незаконности блеск и красоту! Уистер, грабящий банк Федерального резерва, – это самое малое из того, что входило в его проекты как рекламного аса. У него бы все устремлялось все к большим и большим высотам. Он мог бы науськать на Хеллера и заставить идти по его следу любой исполнительный орган в мире – от нацистского Интерпола до самого занюханного городского полицейского управления. Они бы попотели, ловя его. И все окончилось бы самой громкой публичной казнью, о которой когда-либо слыхал человек. Уистер стал бы абсолютно БЕССМЕРТНЫМ!

Затем Мэдисон оживился: ведь то же самое можно, если появится шанс, проделать и здесь. И неважно, что настоящее имя этого человека – Хеллер. У Мэдисона хватило бы энергии, чтобы взять и махнуть рукой на старое и начать все заново. Здесь имелась внутренняя полиция. Здесь имелся армейский дивизион. А если поначалу флотские отнеслись бы к этому с прохладцей, он мог бы их раскочегарить. Коль взяться за дело с умом, то весь Аппарат его поддержит.

Сидя в полутемном пустом зале, Мэдисон предался мечтам. Статьи о Хеллере, грабящем поместья волтарианских лордов и отдающем вырученное беднякам; о Хеллере, совершающем налеты на космические корабли – шрифт на 18 пунктов; о Хеллере, похищающем дочь графа или герцога, и рассказ за рассказом о том, как она жалобно умоляет не насиловать ее – публике это еще как понравится! Заметки о Хеллере, который чистит все банки на всех планетах Конфедерации – каждая с новым поворотом событий, с новой кровью, с новым сногсшибательным количеством награбленного, которое раздается беднякам… о, каким бы он стал героем! Хеллер – самый разыскиваемый беззаконник за 125 000 лет истории Конфедерации! Блеск!

Тут возникла другая идея: можно называть его "Хеллер-Уистер", можно прочесать все предыдущие материалы о нем и распространить их по всей Конфедерации. Нет, прежний труд его не пропал – только приумножился!

Теперь-то у него есть перспектива. И можно спокойно предаться мечте, величайшей из всех, что возникали в его голове. Вот он подходит к Гробсу, этак небрежно, и говорит: "Ну, мистер Гробе, закончил-таки я работенку для вас, закончил. Хеллер-Уистер бессмертен". Гробе берет его за руку (в глазах блестят слезы благодарности) и говорит ему голосом, срывающимся от избытка чувств: "Мэдисон, ты вернул себе мою благосклонность. Прошу тебя, пожалуйста, прими пост президента компаний Г. П. Л. Г. и постарайся простить меня за то, что я в тебе сомневался. Я больше никогда не буду гоняться за тобой на танках!"

Сияние мечты померкло. По залу пронесся холодный ветер. Реальность ситуации заключалась в том, что теперь, даже если бы Гробе увидел его, даже если бы Мэдисону удалось вернуться на Землю, домой, его бы поставили к стенке. В случае неуспеха в деле Хеллера-Уистера ему грозила смерть. Смерть без той крошечной милости, когда тебе завязывают глаза или предлагают сигарету: хорошо еще, что он не курит.

Рок-музыка снизу на мгновение зазвучала громче и настолько в ритме, схожем с земным, что ход мыслей Мэдисона прервался. У него появилось нечто вроде навязчивого ощущения, будто Гробе – какое-то сверхъестественное существо: а вдруг он его разыщет и здесь?!

Когда Мэдисон подумал о возможных связях между Роксентером и Ломбаром, его охватила дрожь. Ох, не миновать ему смерти, если только он как-нибудь не ухитрится снова приняться за работу по Хеллеру-Уистеру!

Охранник пошевелился, и от топора его так и дохнуло озоном. Это вернуло Мэдисона к мысли о Крошке.

До сих пор Мэдисон считал, что если он пойдет наверх и ляжет с ней в постель, то она ему поможет. Он сознавал, что никаких гарантий Крошка ему не давала. Она лишь обещала, что на рассвете его не казнят.

Проблема заключалась в следующем: если он пойдет, то погибнет из-за своей мамочки, а если нет – то из-за Гробса. Так что, если он поднимется наверх, это ему нисколько не поможет.

Очевидно, тут требовалось иное решение!

Обычно с идеями у Мэдисона было все в порядке, и он всегда гордился тем, что вследствие наличия эдипова комплекса он в этом смысле был гением. Но сегодня его мозг оказался банкротом.

Мэдисон глянул на свои наручные часы "Омега". Он сидит здесь уже целых два часа! Так долго сидеть и не придумать ничего конструктивного! Дж. Уолтер взял себя в руки. В конце концов, он же спец по общественным связям, истинный профессионал.

Он приведет в порядок свои мысли. Он переберет все, что ему говорила Крошка, с того момента, когда он обнаружил ее у бассейна. Это не займет много времени. Он попытается снова.

Внезапно Мэдисон замер в кресле.

Его осенило!

Если это не сработает, он и без всего прочего станет не более чем мертвецом.

Если же сработает, он сможет закончить дело по Хеллеру-Уистеру!

Мэдисон поднял глаза на охранника. Спокойно, лишив свой голос всех признаков радостного возбуждения, чтобы страж решил, будто он поступает так, потому что сдал позиции, Дж. Уолтер сказал:

– Отведи меня наверх к своей госпоже.

О Господи, это должно сработать!

Часть СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ

Глава 1

Охранник резко подал какую-то команду в микрофон, замаскированный под серебристую кнопку. И тут же в зал примчался сержант. Он посмотрел на охранника Мэдисона, который указал большим пальцем на лестницу, и кивнул.

Они сбили с Мэдисона звенящие и лязгающие цепи, и тот встал, потирая запястья и шею.

Стражи затолкали его в душевую, заставили раздеться и помыться. Затем осмотрели его. Его интимные места.

– Кажется, у него нет ни вшей, ни бактерий, – сказал первый, критически оглядывая Мэдисона, – но с "инструментом" у него неважно. Не понимаю, как он может доставить ей приятное.

– Эй, ты, слушай, – обратился сержант к Мэдисону, вдруг выхватив нож из задней части своей серебристой куртки, – если дашь маху и не (…) ее как следует, я лично вот этим отрежу тебе (…). Тебе понятно?

Мэдисон сделал глотательное движение, прикрыл (…) рукой и попятился.

Они набросили ему на плечи шелковый халат с еще видными на нем королевской короной и словами: "Собственность королевы Хоры. Не использовать для похорон. Вернуть во дворец в целости и сохранности".

– Ну, каков же правильный порядок действий? – спросил охранник сержанта. – Никак не могу вспомнить, что говорил мой дед по этому поводу. Как его доставить: в цепях или в золотых веревках?

– Ни в том и ни в другом, – ответил сержант. – В ошейнике и на золотой цепи. Вон на той полке лежит то, что надо. – Он достал все и осмотрел. – Ну и ну. Внутри ошейника шипы. Это, наверное, смастерила моя бабушка. А вот посмотри: электропроводка. А смотри здесь: кнопка для включения. О, не может быть! В источнике питания не осталось энергии. Ни одной искры.

– Это ничего, – сказал охранник, разглядев в звене цепи углубление для батарейки. – Тот же тип, что и у нас в носках сапог. Подожди, сейчас я достану одну из левого сапога. – Сделав это, он проверил работу ошейника: при нажатии кнопки на кончике цепи тот искрил.

Они надели его на Мэдисона.

– Теперь, – сказал сержант, – если я правильно понял, порядок такой: ты введешь его в спальню, поклонишься и, когда королева протянет руку, вложишь в нее рукоятку цепи. Еще ты, кажется, должен сказать: "Ваше величество, вот тот, кто должен исполнить ваше желание. Если он не удовлетворит вас – я за дверью с электрическим хлыстом".

– У нас нет электрохлыста, – сообщил охранник.

– Ну и что, правила этикета менять нельзя. Повторишь все слово в слово. А если этот (…) не сделает все, как велено, ты его – "жалом".

Охранник пошарил за голенищем серебристого сапога, проверяя, на месте ли "жало", и кивнул.

– Да поосторожней с оружием! – предупредил сержант. – И опомниться не успеешь, как слуги прикончат тебя, если случится что-нибудь такое, что вызовет раздражение ее величества. – Он вытащил из сапога охранника "жало" – гибкий прут длиной около четырнадцати дюймов – и крепко стиснул рукоятку. Кончик "жала" вспыхнул. Сержант примерился и хлестнул им Мэдисона по бедру ближе к колену.

Ай! Прикосновение было похоже на укус крупного насекомого. Мэдисон задрал полу халата и уставился на ногу.

– Э, это еще малый заряд, – сказал сержант. – А ты думал, что я тебя всего разукрашу перед тем, как вести к ее величеству, а? Парень идиот, – констатировал он, обращаясь к охраннику. – Когда приведешь его и встанешь на часах в коридоре, почаще подслушивай у двери. Если вместо воплей и стонов удовольствия услышишь препирательства, сразу войди в спальню и вздуй его хорошенько, чтоб он сделал свое дело как следует! Понял?

Охранник кивнул:

– Конечно, здорово, когда снова все идет нормально.

– Что правда то правда, – согласился сержант. – Да следи, чтобы ее величество не намозолила себе пальчик, давя на кнопку ошейника. Наша радость имеет право на все забавы, которые можно получить с этим парнем.

– А что мне делать потом, когда у них все закончится? – спросил охранник.

– К тому времени, поди, я уж тебя сменю. Но если это случится на твоем дежурстве и ее величество не даст тебе никаких иных указаний, ты еще немного подождешь и, когда убедишься, что все тихо, войдешь. Знаком подзовешь служанку – ну, ту, что будет дежурить в изножье ее кровати, – и на цыпочках приблизишься к ложу. Да будь осторожен, воспользуйся ультрафиолетовой лампой и окуляром, чтобы не разбудить ее величество. Очень внимательно разгляди ее лицо. Если она хмурится или спит беспокойно, отведешь малого в зал для казней. А если будет спать с улыбочкой, то очень тихо, чтобы не разбудить ее, выведешь его из спальни и отошлешь назад, в полк.

– Нет у меня никакого полка, – вмешался Мэдисон. Его слова, похоже, озадачили служак.

– Это правда, – сказал сержант. – Вон там висит его одежда – такой формы я раньше не видел. Постой-ка. Может, все это липа? Ты уверен, что ты дворянин?

Мысли Мэдисона пустились скакать галопом. Несмотря на все эти ужасные приготовления, которых ему, как он ни надеялся, было не избежать, ему придется подняться по ступеням и ознакомить Крошку со своей вдохновенной идеей. Он гордо выпрямился и заявил:

– Я один из рыцарей Колумба!

– А это благородное звание? – спросил сержант. – Видишь ли, если к ней прикоснется простолюдин, то, согласно правилам этикета, он должен тут же умереть. Так что ты с нами не шути.

– Рыцарь, – принялся объяснять Мэдисон, – на ее родном языке означает "воин благородного происхождения". Это тот, кто возведен в дворянство своим повелителем. Я прибыл сюда как странствующий рыцарь.

– Что ж, может, оно и так. – Сержант взглянул на охранника: – Вот что я тебе скажу. Когда вытащишь его из ее постели, посади его в темницу, что получше, и держи там, а поутру я все это дело выясню. Если окажется, что он на самом деле не дворянин, то мы все-таки будем иметь удовольствие казнить его. Уж больно мне не понравилось, как он орал на нее вчера. Благородным он мне тогда не показался! А если он снова заорет на нее, быстренько убери его оттуда! Мы не хотим, чтобы наша дорогая королева расстроилась и покинула нас.

Охранник дернул за цепь, и Мэдисон инстинктивно рванулся назад.

Охранник нажал на кнопку, что находилась на рукоятке.

Мэдисону показалось, что шею его распилили. Нет, это не было электрошоком, ему померещилось, будто голова оторвалась от тела. Кошмарно!

– Пошли! – скомандовал охранник. – Ее величество ждет.

Голыми пятками Мэдисон ощутил холодную шершавую поверхность каменного пола.

– Вы мне не дали никаких тапочек! Позвольте мне хотя бы надеть свои ботинки! – взмолился он.

– Босиком – это же просто великолепно, – сказал охранник. И еще раз нажал на кнопку.

Мэдисон схватился за голову, чтобы не отвалилась, и последовал за своим мучителем.

Все теперь зависело от нескольких следующих минут. Либо он станет трупом, либо героем!

Его задумка должна удаться!

Глава 2

Мэдисона повели не по золотистой лестнице, а по винтовой, что у стены. Там было очень темно и пахло сыростью. Мэдисон предположил, что ею давно не пользовались. Вдруг путь им преградили ворота с острыми выступами: между кинжалоподобными остриями, готовыми пронзить любого нежеланного гостя, вспыхивали искорки. Теперь понятно, почему Щелк возражал против ограбления дворцов. Да это же настоящие крепости!

Охранник сделал что-то сбоку, и ворота раздвинулись, скрипя от долгого бездействия.

Пришедшие оказались в темном боксе с еще одной дверью. Охранник взял запылившийся микрофон и что-то сказал в него – очевидно, пароль для какого-то отдаленного поста дворцовой охраны. Затем поставил пленника перед тем, что, вероятно, являлось видеокамерой с обратной связью.

– Продемонстрируй, что ты не находишься под принуждением, Джинто, – раздался загробный голос.

Охранник взялся за цепь. Мэдисон вновь ощутил, будто шею его перерубили, и от рывка чуть не упал.

Очевидно, на посту охраны остались довольны. Медленно приходя в себя, Мэдисон слышал, как скользят и щелкают дистанционно управляемые задвижки.

Створки двери тихо раздвинулись, и Мэдисон, подталкиваемый в спину, пошел вперед.

Слуха его коснулись нежные звуки музыки. В ноздри ударил аромат женского будуара, и Мэдисон со страхом открыл глаза.

Он стоял в мягко освещенной комнате внушительных размеров. По стенам рябью бежали цветные огоньки – пастельные краски успокаивали, почти гипнотизировали. Подняв голову, Мэдисон увидел то, что поначалу принял за небо, но потом заметил, что звезды медленно танцуют, складываясь в узор вокруг Луны, которая, при всей ее схожести с настоящей, в природе никогда не могла бы пульсировать и покрываться той же рябью, что и стены. Потолок являлся некоей иллюзией, которая по команде изменяла час дня или ночи.

Потом Мэдисон опустил глаза и испугался. Казалось, пол был покрыт не ковром, а густым туманом, в котором ноги увязли по щиколотку. Однако, убедившись, что стоит на чем-то твердом, Мэдисон успокоился.

Изысканная мебель – бюро, столы и стулья – как будто не имела ножек и не стояла, а парила в воздухе.

Ощущение потерянности, охватившее его при первом взгляде на это помещение, – такого он никогда еще не испытывал и не представлял себе на Земле – постепенно покидало Мэдисона. Им снова овладела решимость добиться успеха. "Где же Крошка?" – подумал он.

И тут Мэдисон опять почувствовал, что все вокруг какое-то неустойчивое. Ни он, ни охранник не шагали, а, казалось, стояли на месте. И в то же время двигались! Очень медленно и мягко, ни разу не дрогнув, поверхность пола перемещалась к стене. То, что Мэдисон принял за огромное бюро, оказалось постелью!

Мэдисон выпучил глаза. В темной части комнаты раздавались страстные стоны.

Пол продвинулся еще дальше.

В пятне света виднелась рука Крошки. Она поднялась и затрепетала, когда Крошка издала очередной стон.

Томно звучала музыка, в комнате пахло духами.

Охранник тихонько позвенел цепью, чтобы привлечь внимание.

Двое служанок вскинули головы, увидели, кто пришел, и с негодованием воззрились на Мэдисона.

Крошка медленно повернула голову, и ее затуманенные истомой глаза постепенно сфокусировались на Мэдисоне. Она закрыла свой чересчур большой рот и медленно растянула губы в улыбке. Затем по-английски, лениво цедя слова, проговорила:

– Ты соображал так долго, что я уж решила, что не придешь. Поэтому и поторопила их – ведь они просто руки ломают, когда видят меня разгоряченную танцем и неудовлетворенную. – Она постепенно приходила в себя, и голос ее уже не звучал томно. Ленивая улыбка превратилась в ухмылку. – Ну что, Мэди, ты наконец решился позволить мне попытаться избавить тебя от фиксации на матери? – Она довольно рассмеялась.

Охранник вдруг встал на колени, поклонился и, трепетно положив в ладонь Крошки рукоятку цепи, сказал, глядя в туманный пол:

– Ваше величество, вот он, тот, кто должен исполнить ваше желание. Если он не порадует вас – я буду снаружи, у двери, с "жалом".

Крошка посмотрела на рукоятку цепи, увидела кнопку и надавила на нее.

Ошейник чуть не оторвал Мэдисону голову. Он издал вопль и схватился за обруч обеими руками. Крошка перевела взгляд с кнопки на Мэдисона: ток отключился, и пленник крутил головой, стараясь убедиться, что та еще у него на плечах. Крошка вдруг захохотала:

– О, Мэди, я вижу, у нас будет возможность повеселиться! Не буду тебя мучить. Я хочу, чтобы ты чудесно провел время. Так что будь хорошим мальчиком, делай то, что говорят, – и я не стану нажимать на эту кнопочку.

Мэдисона это не успокоило. Экстравагантная комната покрылась цветной рябью, а ощущение отрываемой от тела головы вызвало приступ головокружения. И кто это стонет – музыка или он сам?

Сквозь одурь до него вдруг дошло, что служанки тоже смеются. Правда, в их смехе проскальзывала нотка жестокости, которой не было у Крошки: он слишком хорошо сознавал, что эти служанки ему не друзья. И Крошка не друг тоже. Так она и сказала! Мэдисон попытался сосредоточиться. Охранник, напоследок грозно взглянув на пленника, вышел в коридор.

Крошка, все еще смеясь, стала отдавать служанкам распоряжения.

Одна горничная поднялась, завернула Крошку в халат и шелковой кисточкой стала поправлять ей макияж.

Другая горничная, зрелая и миловидная женщина, вытерла лицо подолом своей едва прикрывавшей наготу накидки, поднялась и двинулась к Мэдисону.

Тот попытался уклониться, но она брызнула в него одеколоном с мужским запахом. Затем потянулась за баночкой с мазью, стоявшей на бюро.

Мэдисон взглянул на нее и вздрогнул.

Горничная повернулась к Крошке:

– Ваше величество, по-моему, среди предков этого дворянина было кухонное полотенце.

Это рассмешило Крошку. Она лежала на боку и смотрела на Мэдисона.

– Ну что ж, – воскликнула она, – тогда выжми его! Мэдисон в панике поплотнее запахнул на себе халат. Другая горничная с удивлением взглянула на него и захохотала.

С ужасом глядя на приближающуюся служанку, Мэдисон выставил перед собой руки.

При виде этого Крошка закатилась от хохота.

– Ох, Мэди, ты просто умора! – проговорила она наконец, задыхаясь. – Разве твоя мамочка ничему тебя не научила? – И она принялась кататься по постели, весело вскрикивая, очень довольная собственной шуткой.

Выпучив от ужаса глаза, Мэдисон беспорядочно махал руками.

Обе служанки опустились перед ним на колени и хохотали, наблюдая за этими манипуляциями. Мэдисон попятился.

Одна служанка держала в руках баночку с мазью. Мэдисон со страхом уставился на нее. Другая стала отмеривать порцию гашиша.

– Нет-нет! – заверещал Мэдисон.

Крошка умирала от смеха.

– О, Мэди, – взвизгнула она, – да ты просто клоун! На сей раз тебя избавят от твоей мамочки! – Она села на постели. – После меня ты возьмешься за этих двух. – И она указала пальцем на служанок.

– Нет! – в ужасе вскричал Мэдисон.

Одна из служанок, смеясь, двинулась к нему.

Мэдисон снова попятился и тут кое-что заметил.

Крошка больше не держала в руке конец его цепи. Он соскользнул с постели и валялся на полу.

Служанки схватили дико озирающегося по сторонам Мэдисона.

Крошку одолел новый приступ смеха.

За спиной у Мэдисона стоял высокий комод.

Одна служанка попыталась поцеловать его.

Мэдисон вдруг размахнулся и ударил ее кулаком в челюсть. Женщина с грохотом свалилась на пол.

Мэдисон по-обезьяньи шустро вскарабкался на комод и быстро подтянул к себе цепь. Теперь от пола его отделяло двенадцать футов. Если бы сию минуту в спальню вошел охранник, то не смог бы дотянуться до пленника "жалом".

Взобравшись на комод, Мэдисон растерялся. Он не знал, станут ли женщины снова хохотать или позовут охранника и велят ему пристрелить наглеца.

Это был его шанс!

Не дожидаясь, пока присутствующие опомнятся, Мэдисон крикнул:

– Крошка! Слушай меня! Ты кое-чего не знаешь! – Пришло время приниматься за осуществление своей идеи. Судьба трепетала, вися на краю утеса. Станет ли Крошка его слушать?

Но внимание ее было сосредоточено на служанке. Опустившись на колени, Крошка внимательно разглядывала лицо пострадавшей. Если она обнаружит синяк или кровь, то наверняка рассвирепеет от ярости.

– Крошка! – заорал Мэдисон сверху. – Солтен Грис здесь!

Она быстро обернулась и уставилась на него.

– Он здесь! – в отчаянии взвыл Мэдисон. На губах женщины действительно выступила кровь, и нужно было во что бы то ни стало удержать внимание Крошки.

Он должен получить шанс реализовать свою идею!

– Он здесь, здесь, на Волтаре! – проорал Мэдисон с конторки.

Крошка не спускала с него глаз. Дверь в спальню приоткрылась: в щели виднелся настороженный глаз охранника, встревоженного криками.

– На этой планете? – спросила Крошка. – Здесь? – Она была ошеломлена.

– Да! Солтен Грис укрылся в королевской тюрьме, в большом замке! До него никто не может добраться. Он в полной безопасности! Его даже не собираются судить!

– Что?! – вскричала Крошка, все еще стоя на коленях, но уже выпрямившись.

– Он там в полнейшей безопасности! – крикнул Мэдисон. – И над всеми смеется! Он абсолютно недосягаем!

– Ах он (…)! – взорвалась Крошка. Глаза ее загорелись зловещим огнем.

– Если чего-нибудь не предпринять, он выйдет сухим из воды и даже получит медаль!

– (…) сын! – Крошка вскочила на ноги. – После всего, что он натворил, его еще и охраняют, да?

– Совершенно верно!

Крошка в бешенстве затопала ногами:

– Чтоб ему провалиться! Чтоб ему…

– Крошка, с твоей помощью я мог бы добиться, чтобы его повесили! Ты меня знаешь, ты знаешь, на что я способен, если дать мне волю! Крошка, если ты меня поддержишь, то обещаю тебе: когда его будут вешать, я лично положу твою руку на его веревку!

В глазах Крошки пылала жажда возмездия.

– Все, договорились! – взвизгнула она. – Только скажи, что я должна делать?

Мэдисон клятвенно пообещал, что подготовит план. Крошка металась по комнате, била кулаком по ладони, потрясала им в воздухе, смачно ругалась на самом грубом английском языке и клялась, что в конце концов они доберутся до Гриса!

Охраннику было велено освободить Мэдисона и впускать во дворец, когда бы он ни пришел.

Мэдисон спустился в душевую и, дрожа от облегчения, принялся напяливать свою одежду.

Еще раньше, когда он сидел в зале, обмозговывая все, что услышал от Крошки, в памяти его всплыли строки из пьесы земного драматурга – и как же тогда обрадовался Мэдисон, что помнил своего Шекспира!

В аду не сыщешь ярости похожей,

Коль бабе дали сапогом по роже.

Эти слова навели его на блестящую идею, и она сработала.

Нынче ночью он трижды избежал смерти! В первый раз – от руки Крошки, во второй – когда возникла опасность нарушить верность своей матери, и в третий, что гораздо важнее, – когда появилась угроза быть уничтоженным этим жутким Гробсом.

Пользуясь влиянием Крошки, толково разрабатывая операцию за операцией, теперь он мог бы снова заняться своим делом.

"Хеллер, – говорил он про себя, – я здесь!"

Во всей Вселенной не будет такого великолепного знатока своего дела среди рекламных агентов, каким он скоро явится!

Нужно быть умным и хитрым, нужно быть осторожным, нужно продвигаться вперед шаг за шагом. Настанет и на его улице праздник!

Его профессия была единственным оружием, против которого не существовало никакой защиты. О, конечно, на пути попадутся зияющие пропасти. Но Мэдисон шагнул во тьму волтарианской ночи, чувствуя радостную уверенность в успехе своего дела.