Текст книги "Великий поход"

Автор книги: Рональд Колд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Вскоре им попалось одно из деревьев, вырванное с корнем бегущими волнами, подброшенное к небесам и низвергнутое на зеленый ковер вдалеке от своего первоначального места произрастания. Ушан сделал знак остановиться, прокрался к поваленному пустотелому стволу и замер. Уши его напряженно шевелились, нос нервно втягивал подозрительный запах. Припав к земле и оперевшись передними конечностями о землю, он теперь напоминал самую настоящую большеухую лису-переростка.

Наконец Ушан выпрямился, медленно обошел вырванное с корнем растение и поманил лапой остальных. Аграв остался рядом с колдуном, не проявившим ни малейшего интереса к находке, так же, как и иир'ова, другие же подошли к провожатому. Вблизи стало ясно, что это самый настоящий хвощ, обладающий неким подобием кроны, удивительно огромный и имеющий развитую корневую систему, каковая сейчас лежала на поверхности, словно клубок мертвых змей. Растение умирало, но оно расставалось с жизнью совсем не так, как это делают обычные срубленные деревья в континентальной части мира. Оно постепенно тускнело, медленно теряя все оттенки красного, становясь вначале алым, потом бледно-розовым и, наконец, бесцветным. Завороженные сменой красок, люди не сразу заметили то, что лежало под мокрыми корнями. Ушан с явной опаской подкрался и тронул ножом один из змеевидных отростков. Тот конвульсивно дернулся и вдруг пополз прямо на Вагра, с хрустом отделившись от ставшего почти прозрачным ствола. Лесоруб отскочил в сторону, а странное существо гибко изогнулось и вдруг стало ввинчиваться в почву. Миг, и его извивающийся хвост исчез в небольшом углублении, из которого брызнула черная вода.

Ушан продолжал касаться лезвием ножа спутанного влажного пучка, возбужденно хлеща себя по бокам пушистым хвостом. Теперь уже несколько червеобразных существ разбегалось в разные стороны, стремясь ввинтиться в зеленую толщу и уйти в топь. Наконец ствол остался лежать сам по себе и вдруг рассыпался на кучу стекловидных осколков.

– Вот это да! – восхищенно сказал эливенер, а Ушан глухо зарычал.

– Что такое, мой друг? – Но вопрос старика был уже неуместен: и он сам, и остальные люди увидели, что скрывалось под умирающим хвощом. Это была громадная птица, величиной с человека, тело которой вмялось в пластичную почву топи. Тварь умела придавать своему телу любую окраску и сливаться с местностью, на которой охотилась. Но вблизи этот способ маскировки уже не действовал. Кроме того, птица была мертва.

– Наверное, ее сшибло деревом, когда пробегали волны, – заключил эливенер, внимательно оглядывая мертвое тело. – Это Дневная Птица, один из самых опасных местных хищников.

Птица лежала на боку, выставив на обозрение лишь одно крыло, но уже по нему можно было судить о замашках нелепо погибшего существа. Перепончатое крыло, лишенное перьевого и шерстяного покрова, заканчивалось хищно изогнутыми костяными шипами. Из раздавленной деревом широкой грудной клетки без всякого перехода вырастали две толстые мускулистые ноги, покрытые жесткой чешуей, снабженные могучими когтями. Длинный хвост заканчивался шипастой костяной булавой величиной с кулак взрослого человека. Но кошмарней всего выглядела голова: совершенно человеческое лицо, обрамленное рогами, растущее из толстой шеи и загривка, защищенных роговыми пластинами, идущими по спине к хвосту. Смерть ли послужила причиной поистине дьявольского выражения зеленой морды, или таким оно было у твари при жизни, путешественникам оставалось лишь гадать. Даже отец Вельд, в свое время изрядно натерпевшийся от Дневных Птиц, так и не видел их вблизи.

Ушан еще несколько раз рыкнул на труп и затрусил прочь. Не успели люди отойти от тела Дневной Птицы и на десяток шагов, как почва вокруг места гибели Птицы и растения вздыбилась холмом и с оглушительным звуком лопнула.

В темных брызгах на миг мелькнула зубастая пасть, целиком проглотившая мертвечину, и обитатель топей исчез. Разбегающиеся кругами от образовавшегося темного разрыва волны заставили отряд остановиться и ожидать успокоения почвы.

– По крайней мере, можно не думать о погребении, в случае чего, – пробормотал Аграв, растерянно глядя на рваную рану в теле «сердца болота».

– Да уж, трупы здесь не залеживаются, – бросил эливенер, обшаривающий глазами облачный океан над головой. – Кстати говоря, зонтики можно сложить, солнца не предвидится. Зато я чувствую прямо над нами несколько Птиц, которые ищут свою пропавшую родственницу. Не дай-то Вечные Небеса, чтобы они решили спуститься ниже туч. На ровном месте от них нет спасения. Хорошо только, что они лоцируют пространство под собой, в поисках мертвой птахи и добычи. Пока что мне удается удерживать над нами защитный кокон. Но я не могу делать это бесконечно, нас слишком много. Пора бы углубиться в чащу, где Птицы довольно-таки беспомощны.

– Да и мышцы уже болят ходить по этому танцующему полю, – пожаловался Вагр, останавливаясь и массируя икру правой ноги. – Велико оно, это «дышащее сердце», отец Вельд?

– Не знаю, мой мальчик, раньше я никогда не забирался так далеко, да и Народ Хвоща старается не забредать сюда. Слишком опасно – спруты своей тяжестью могут прорвать зеленую пленку, а даже могучим Коням не справиться с тварями, одна из которых недавно показала нам свою симпатичную мордашку, проглотив мертвое тело. Да и у Дневных Птиц здесь охотничьи угодья.

– А на кого же они охотятся? – спросил метс. Он постепенно учился выговаривать слова языка Д'Алви на флоридский манер и уже мог составить более или менее связную фразу.

– Трудно сказать. Питаются они в воздухе, и вниз с огромной высоты падают лишь кости, протыкающие плавучую пленку «сердца» до самого омута. Чтобы заинтересовать стаю Дневных Птиц, нужно обладать солидными размерами.

Некоторое время все шли молча, силясь представить животных, достаточно больших, чтобы на них позарились летающие убийцы величиной с человека, – и при этом стараясь перемещаться, не прорывая относительно тонкий слой почвы.

В это время они оказались перед странными темными тучами, замеченными путешественниками сразу же после бури. Клубящийся островок хаоса, величиной с небольшой флоридский хутор, висел над топью на расстоянии роста Ушана, который, не останавливаясь, вступил под сень облаков, поджав уши, чтобы они не намокли от влаги.

Вытянувшись в цепочку, люди и иир'ова медленно двигались вперед. Под сенью туч царил влажный полумрак, бороды, усы и волосы мужчин стали покрываться жемчужными бисеринками воды. Дымка оказалась напоенной удушливыми запахами, словно ветер, гуляющий над «сердцем болота» не имел власти влетать под клубящийся островок. Идущий сразу за Ушаном Вагр с трудом различал в тумане кончик рыжего хвоста провожатого. Слева и справа все тонуло в темных облачных клочьях.

Хранивший долгое молчание колдун, бредущий следом за Агравом, внезапно произнес:

– Я чувствую опасность. Обладатель большой силы притаился где-то впереди. Он скрывается в середине тумана.

Эливенер остановился, прислушался к своим ощущениям и сварливо сказал:

– Шутки с нами шутишь, колдун? Облака, конечно, обитаемы. Но никакой силы я не чувствую.

– Это потому что почитатели букашек и козявок привыкли ждать от природы осмысленности. Ты ищешь сознание животных, а меня учили чувствовать лишь силу.

– Даже у таких кошмарных творений Смерти, как Живущий в Тумане, вампирствующий мутант из Пайлуда, есть сознание. Но никакого ощущения силы он не излучает, напротив, это существо настолько слабо, что высасывает жизненные соки из всего, что приближается к нему. Если подобное именовать силой.

– Именно это мы и именуем силой, вернее, одним из ее аспектов. Ха, почитатели зеленой травки и серых мышек само дыхание Великой Пустоты считают слабостью? Как забавно. Но оставим наши споры и особенности восприятия, старик. Прямо перед нами и несколько выше притаилось существо, не обладающее никаким сознанием и пышущее силой в самом прямом смысле этого слова.

– Знаешь что, любезный, я право…

Эта дискуссия оказалась прервана ударом грома. Молния, родившаяся в самом сердце клубящегося над их головами облачного острова, зазмеилась вокруг, расцветив их самих и полумрак вокруг желтыми и белыми ветвящимися сполохами. От грохота люди оглохли и оказались вынуждены зажмуриться. Иир'ова яростно зашипел и бросился в туман громадным прыжком, и вмиг растворился в дымке. Потом обрушилась темнота. Во тьме появился тот, о существовании которого предупреждал колдун: в паутине небольших – искрящихся молний сверху спускалось извивающееся змеевидное тело. Тварь словно бы плыла среди облаков, неторопливо снижаясь над упавшим и недвижимым Ушаном. Вагр и Аграв одновременно рванулись вперед, вытаскивая оружие, но тут же клочья опускавшихся облаков наполнились ветвящимися разрядами, которые принялись жалить побратимов, словно шершни. Вагр остановился, как вкопанный, а Аграв совершил еще несколько шагов, но упал, сраженный голубой молнией, ударившей его в солнечное сплетение. Остальные благоразумно остались на месте и беспомощно наблюдали, как обитатель облаков снижается и зависает над желтым телом лемута. Метс, понимая, что в странном тумане резко двигаться нельзя, медленно потянул из ножен кинжал и приготовился метнуть его в свернувшееся спиралью тело. Однако обнаженный клинок мгновенно накалился и обжег пальцы, а северянин от неожиданности выпустил оружие из рук. Неестественно долго падал нож сквозь темную дымку, разбрасывая искры, словно его лезвие скрежетало по кремню. Наконец кинжал с сочным хрустом вошел в податливую зелень под ногами и с чавканьем исчез в черной лунке.

Толстый змей с алым ребристым гребнем, идущим от безобразной морды до кончика хвоста, издал утробный рев, наполнивший весь туманный островок, и распахнул беззубую пасть. Он был значительно тяжелее на вид и длиннее Ушана раза в три. Казалось невероятным, что этот колосс висит в разреженном облаке, словно перышко над пылающим костром в безветренную погоду.

– Я не могу остановить его, – простонал эливенер, беспомощно наблюдавший, как пережевывающая воздух пасть слепого змея опускается к голове Ушана. – У него, действительно, нет никакого сознания. Это настоящий червь, который движется каким-то колдовским способом.

– Старик, развяжи мне руки, – прокаркал адепт Зла, медленно приближаясь к отцу Вельду. – Я не убегу и не причиню вам зла. Ушастый шакал мне симпатичен не меньше, чем тебе. Ну же, сейчас будет поздно! Только я понимаю природу этой твари. Решайся!

Вельд выхватил из ножен лежавшего без движения Аграва нож. Немедленно вокруг руки седобородого образовался шлейф из голубых и желтых разрядов, но старик решительно полоснул по веревкам, удерживающим руки колдуна, и тут же со стоном выпустил раскалившийся клинок. Некромант плавно поднял кисти к глазам и дунул на них.

От адепта к слепому червю двинулся шипящий зеленый шар величиной с кулак. Молнии возникали вокруг него, и тут же втягивались внутрь колдовского творения слуги Нечистого, от чего округлый кокон только раздувался. Достигнув червя, он стал величиной с человеческую голову, а мерцание в тумане при его продвижении прекратилось. Внутри сферы бились проглоченные молнии и разряды, словно болотные огни.

Червь издал еще один рев и развернулся навстречу колдовскому зеленому шару, и из его пасти ударил гром. Стрела цвета раскаленного в кузнечном горне металла коснулась шара, словно жало, и в следующий миг червь метнулся вверх. С удивительным проворством он стал ввинчиваться в облака и вскоре исчез в темной туче, из которой выполз.

Чернокнижник покачнулся и опустился на одно колено. Зеленый кокон, некоторое время покачавшись над Ушаном, уплыл куда-то влево, словно гонимый невидимым ветром, и пропал в тумане. Эливенер помахал перед собой рукой, убедился, что вновь может двигаться, и крикнул:

– Хватайте Желтого, и прочь отсюда!

Аграв, к удивлению побратима, при этой команде вскочил, охая и растирая грудь, глядя вокруг безумными глазами. Чернобородый, метнувшийся мимо, хлопнул его по плечу и потянул за рукав, увлекая за собой. Они подбежали к шевельнувшемуся Ушану, подхватили его и устремились сквозь туман вперед. Остальные поспешили следом, причем больше всего торопился колдун, поминутно глядевший вверх, словно ожидал нового удара грома и нападения червя.

Выбежав из-под сени облачного острова, они увидели беспокойно метавшегося иир'ова, который беспомощно шипел, не в силах преодолеть свой страх перед странными тучами. Завидев выбегающих людей, он в несколько прыжков подскочил к ним и неуклюже стал помогать, подхватив Ушана за нижние конечности. Это лишь замедлило их продвижение, и Вагру пришлось прикрикнуть на мутанта, чтобы он бежал сам.

Наконец эливенер остановился и, хрипло дыша, повернулся назад. Остановились и остальные. Клубящийся островок медленно перемещался вправо, хотя ни малейшего ветерка не ощущалось. Что двигало сгустившимися тучами, в недрах которых обитал слепой молниеносный червь, они не ведали. Под удивленные вздохи отряда остров вскоре превратился в небольшую серую точку на зеленом фоне, а потом поднялся вверх и влился в мутный влажный океан, заменявший во внутренней Флориде голубые небеса.

– Что это была за мерзость? – Метс не заметил, что от потрясения перешел на родной язык, но все его поняли по тону. Откликнулся Вагр:

– Отец, который у меня был рыбаком, настоящим, морским рыбаком в Д'Алви, рассказывал мне о морских змеях, умеющих ударить громом человека или рыбу. Множество моряков погибли или остались заиками после того, как хватали руками длинную скользкую рыбу, запутавшуюся в сетях. Может, Смерть и ее Лучи исказили одного из них, и научили летать?

Эливенер хлопнул себя по лбу и невесело сказал:

– Я, действительно, старый болван, наш безволосый друг нрав, и ничего с этим не поделаешь. Конечно же, это мутировавший электрический угорь, или какой-то электрический червь. Так древние называли существ, умеющих парализовать хищников ударом выработанной в теле таинственной энергии, которую до Смерти также умели использовать люди.

– Почему, собственно, только до Смерти? Наше Братство работает с этим веществом, и не видит в нем ничего таинственного. Это энергия Великой Пустоты, омывающей мир, токи самого Хаоса, реки вечности, где ничто не владеет формой и плотью, пребывая в вечном изменении. Впрочем, вам, дикари, всего этого не объяснить. Странно только, как это удивительное существо может оставаться в природе, а не растворяться в Изначальном, ведь оно так совершенно… – колдун почесал лысину и со вздохом протянул руки Аграву. – Вяжи, флоридянин.

Лесоруб растерянно посмотрел на Вельда, а тот в растерянности повторил движение некроманта – поднял пятерню, и почесал макушку. Потом махнул рукой:

– Пусть идет не связанный. Только приглядывайте за ним, я просил бы воздержаться от… э-э… эксцессов.

– Конечно, старик. Да мне и идти-то некуда, я сам не прочь глянуть на твоего ученика. Раньше мне приходилось работать по заданию Братства в Пайлуде, и я с удовольствием обследую Внутреннюю Флориду. Один этот левитирующий угорь, мечущий гром и молнию, стоил того, чтобы потерпеть неудобства дороги со связанными руками, в варварском обществе дикарей и отвратительно выдрессированных лемутов.

– И, тем не менее, следи за ним, Кен, – обратился эливенер к северянину. – Парализовать всех нас одновременно он не сможет. А вот напакостить – это запросто.

– А я уже напакостил! – С удивлением люди услышали нотки ненаигранной обиды в голосе некроманта, указавшего рукой на Ушана.

– Действительно, колдун, мы все тебе весьма и весьма благодарны. – Вагр попытался было прикоснуться к плечу чернокнижника жестом, которым обычно выражал приязнь и уважение, но только поднял руку и смущенно ее опустил, чувствуя себя последним идиотом. Некромант ухмыльнулся и направился к шевелящемуся Ушану. Бегло осмотрев желтое тело, которое мелко тряслось, сказал эливенеру:

– Познания мои по части лемутов не столь обширны, как в других областях Искусства, да и на очень длительный срок я израсходовал все силы, что имел. Чтобы их восстановить… э… потребуются процедуры, которые вы мне вряд ли позволите производить. Так что шакал в твоем распоряжении, любитель бабочек и воробьев.

Эливенер склонился над Ушаном, приложил голову к его груди и закрыл глаза. Выпрямившись, он задумчиво произнес:

– Конечно, он жив. Сердце бьется.

Некромант принялся громко хохотать…

Первым тревогу поднял Ирм. Он внимательно осмотрел безопасный на вид участок топи и послал в сознание эливенера панический сигнал об опасности.

«Где то, что нам угрожает?» – спросил эливенер, оглядывая ровное грязно-зеленое поле, на котором не было совершенно ничего странного, и уж тем более – опасного. Даже холмов и деревьев не наблюдалось на гладком, как стол, участке, который предстояло перейти отряду. И тем не менее, иир'ова глухо рычал и пялился вперед, держа руку рядом с ножнами кинжала. Отец Вельд отдал приказ остановиться и повторил свой вопрос. Иир'ова послал ему мысленную картинку, в которой по зеленому полю гуляли волны, оставляя нетронутым довольно обширный кусок салатовой поверхности.

Эливенер пригляделся и отметил, что чуткий мутант прав. Склонный к преувеличению, иир'ова хотел указать на странность одного из участков ландшафта, на котором совершенно не отражались колебания, вызванные движениями людей. Кусок зеленой почвы словно игнорировал мелкую зыбь, оставаясь островком стабильности в волнах дыхания плоти болота.

– Что бы это могло значить, мой темный друг? – обратился Вельд к колдуну, с интересом рассматривающему неподвижное место, находящееся от них на расстоянии несильного копейного броска.

– Думаю, что к поверхности подходит вершина какой-нибудь болотной горы, любезный почитатель травоядных и плотоядных животных, – ответил чернокнижник, но тут же поправился в задумчивости. – Но в таком случае мы видели бы разрыв зеленого поля и волны прибоя… Искусство бессильно в этих местах, приходится это признать.

– Лучше поздно, чем никогда, – буркнул Вельд. – Мне не удается определить, что перед нами, а потому приготовьте оружие, и пойдем стороной.

Отряд, двинувшись в обход недвижимого пятна, начал огибать его по широкой дуге, когда иир'ова яростно зарычал и прыгнул вперед с ножом в руках, заслоняя носилки с Ушаном. На его короткий рык успел повернуться только метс, и увидел, как правильной формы участок почвы легко и бесшумно оторвался от поверхности болота и поплыл в их сторону. На месте, где он только что лежал, осталась промоина черной воды. Животное, неспешно плывшее к отряду, оказалось огромным, но весьма тонким созданием, умело замаскировавшимся под участок мертвого планктона. Если бы не бдительность Ирма, люди вряд ли смогли бы отличить его от общего фона, порядком примелькавшегося за время перехода по «дышащему сердцу болот».

Аграв и Вагр попытались бегом оттащить носилки с пути удивительного творения омутов, но тварь остановилась, помедлила и двинулась за ними следом. Кен выхватил саблю и пошел вперед, твердо решив не допустить загадочного монстра к оглушенному Ушану. Иир'ова не отставал от него, воинственно размахивая ножом и издавая возбужденный прерывистый визг. Эливенер, находившийся на максимальном расстоянии от атакующего, попытался послать вперед парализующий волю сигнал, но почувствовал, что творение болот никак не реагирует на импульс его мозга. Критически следивший за его потугами колдун сквозь зубы прошептал:

– Весьма глупо, старик. Это же рыба, а ты пытаешься остановить ее, словно несущегося вскачь бафера. Здесь требуется действовать примитивнее и мощнее.

С этими словами, чернокнижник попытался применить к плывущему в трех саженях над поверхностью болота существу некий прием из богатого арсенала Искусства. Но по его удивленному виду эливенер понял, что и адепта Темного Братства постигла горькая неудача.

Тем временем неторопливо движущаяся тварь приблизилась к бредущему вперед с саблей в руках метсу и дошедшему до неистовства иир'ова. Стала видна плоская широкая пасть без признака зубов, но глаз разглядеть на зеленоватой морде чудища было невозможно.

Первым не выдержал медленного шествия монстра Ирм. Он ринулся вперед и в головокружительном прыжке переместился на тушу порождения болота. Плоский зеленый диск под его тяжестью несколько промялся, но не задержал своего продвижения. Только рот изогнулся так, что Кену показалось: существо презрительно ухмыляется жалким попыткам задержать его. Тогда северянин ударил его саблей.

Клинок удивительно легко разрубил верхнюю губу и утонул в вязкой плоти в том районе, где у нормальных существ начинается нижняя челюсть. Это не возымело на плывущую к носилкам плоскую рыбину никакого действия. Северянин вырвал свою саблю и начал пятиться назад, примеряясь для нового удара.

Иир'ова на спине твари несколько раз ударил ее ножом и принялся прыгать, стараясь прижать ее к поверхности топи. Метс, поняв его намерения, прыгнул вперед ногами и ударил ими выше улыбающегося рта. Зеленый диск наклонился вперед, и в это время с его боков появились извивающиеся розовые щупальца, снабженные присосками. Они подхватили северянина подмышки и легко подняли его в воздух. Метс размахнулся, но еще одно щупальце перехватило его кисть, и он со стоном выпустил саблю.

– Врешь, тварь болотная! – Аграв, оставив носилки, сорвал со спины топор, шагнул вперед и принялся кромсать широкий рот невозмутимо плывущего вперед создания.

В это время Кен закричал:

– Оно высасывает из меня кровь! Эта рыба – вампир!

Целый ворох щупалец оплетали тело атвианского разведчика. Теперь обе его руки оказались прижатыми к бокам, а самого его развернуло головой вниз.

Подскочивший сбоку Вагр принялся отсекать саблей гибкие розовые отростки, а Аграв уже вырубал из тела рыбины изрядный клок зеленоватой плоти.

Тогда тварь вдруг конвульсивно дернулась и устремилась вверх, сворачиваясь, словно осенний лист, плывший по воздуху и столкнувшийся с мощным восходящим потоком. Освобожденный метс шлепнулся на зеленый ковер и по пояс угодил в топь. От резкого рывка твари Аграв выпустил из рук топор, и тот чуть не отрубил ногу Вагру. Иир'ова на спине рыбины, чтобы не упасть, глубоко вонзил свой нож в зеленую плоть и повис на рукояти.

Перед лицом северянина и лесорубов промелькнуло отвратительно брюхо существа, которое сплошь оказалось усеянным короткими розовыми отростками; некоторые из них шевелились, словно черви на гниющей падали.

Тварь, словно совершая акробатический номер, свернулась, коснувшись измочаленной саблей и топором пастью своего длинного нитевидного хвоста, образовав тем самым замкнутую фигуру, внутри которой оказался иир'ова. Первым опомнился Вагр и ударил саблей в шевелящееся розовое месиво. Рыба конвульсивно дернулась и исторгла из себя десятка полтора щупальцев, рванувшихся к лесорубу.

Тот едва успел отскочить, натолкнулся на с трудом выбирающегося метса, и упал на спину.

Аграв, дабы не повторять ошибку побратима, просто пробежал вперед, схватил визжащего от страха иир'ова и в два рывка выдернул его из зеленых объятий. Несколько розовых отростков попытались перехватить ускользающую добычу, но Ирм легко от них уклонился и даже отсек одно ножом.

Самым странным и жутким было то, что болотная тварь не издала за время нападения ни одного звука. Почувствовав, что жертва ускользнула, рыбина продолжила свой акробатический маневр. Едва не свернувшись в трубочку, она высунула свою голову из-под хвоста, и поплыла вперед.

Эливенер и колдун меж тем, не сговариваясь, подхватили тело Ушана и повлекли его прочь.

– Отступаем, эту рыбину не уничтожить и не остановить! – воскликнул Аграв. Вагр поднял метса, и они стали пятиться. Существо уже полностью распласталось на небольшом расстоянии над поверхностью болота, и остановилось. Лесорубы, метс и иир'ова догнали остальных членов отряда. Рыба осталась на месте схватки и слабо завибрировала, словно блин на обильно смазанном жиром железном листе.

– Теперь я могу ее ударить! – Колдун принялся сплетать перед собой руки, но эливенер остановил его решительным жестом.

– К чему насилие? Кажется, она решила, что с нее хватит. Нам она не нанесла никакого урона.

– Это как сказать, – буркнул северянин, рассматривая свою изорванную одежду, забрызганную кровью. Лицо Вельда потемнело, и он спросил:

– Что-нибудь серьезное, мой мальчик?

– Да нет, словно пьяный целитель из кандианской кавалерии поставил мне вместо десятка пиявок полсотни. Больно, но терпеть можно. Вот если бы она и дальше меня жевала и пила соки…

– Как скажешь, старик, – колдун с сожалением опустил руки. – Тебе бы не эливенером быть, а аббатом Универсальной Церкви. Как там у них: «подставь щеку», кажется?

Северянин скрипнул зубами, но промолчал в ответ на эту кощунственную выходку чернокнижника. По его мнению, в данном случае отец Вельд перемудрил с миролюбием. Рыбина явно плотоядна и опасна. Но не становиться же в открытую на сторону колдуна, да еще и после упоминания священной притчи в столь непочтительном контексте.

Плоская рыбина-кровосос перестала вибрировать и трястись, и вдруг поплыла над поверхностью в сторону черного озерца, образовавшегося в зеленой корке болота. Там она замерла, и вдруг обрушилась вниз. Тело молчаливого создания не очень точно совпало с границами промоины. Тогда из черной воды показались щупальца, и принялись подтягивать к себе зелень, заделывая лакуны. Вскоре рыба вновь слилась с плотью «сердца болот».

– Осталась поджидать новую жертву, – подытожил Аграв.

– Думаю, что это разновидность какой-нибудь камбалы или морского ската. Во Внутренней Флориде полно созданий, перекочевавших в топи из Лантика. Спруты Людей Хвоща не исключение, – сказал эливенер.

Колдун почесал лысину и заметил:

– И охота некоторым тратить усилия на подобную чушь. Скучный и медлительный кровосос. Интересный лишь тем, что невосприимчив к ментальным импульсам. Приручить его вряд ли возможно, использовать на войне тоже. Наплевать, одним словом, и забыть.

Дальше они двигались медленнее, внимательно оглядывая местность. Еще один или два раза им попадались участки зеленого ковра, куда не докатывались волны колыхания «сердца болот». Зная, на что обращать внимание, отряд больше не попадался в ловушки хитрой маскировки рыб-вампиров.

Вскоре показался темнеющий край топей. Со стороны он выглядел впечатляюще. Курящийся над омутами и мутными реками туман искажал размеры растений и мелькающих животных, создавая впечатление, что они приближаются к фантасмагорическому царству гигантов, умеющих менять свой рост и размер. В мерцающем мареве хвощи и плауны казались выросшими до невероятности цветками, а небольшие кусты и коряги – сказочными чудовищами.

– Никогда бы не подумал, что стану ожидать топей с наслаждением. Эта зеленая равнина нагнала на меня хандру, – пробормотал Вагр.

Северянин согласился с ним:

– Даже Великий Пайлуд не столь монотонен, как «сердце». Еще долго нам будут сниться зеленые волны и затянутое облаками низкое небо. Жду, не дождусь, когда мои ноги встанут на твердую почву.

– Ха-ха, краснокожий, это во Внутренней Флориде ты хочешь найти твердую землю? Не смеши нас. Думаю, что там, впереди, нельзя продвинуться и на полет стрелы, прыгая с кочки на кочку и с коряги на корягу. В основном нам придется путешествовать по колено в грязи… – Колдун с сожалением посмотрел на зеленые поля, которые они почти миновали. – Меня лично это колыхание убаюкивает. Когда-нибудь, если останусь жив, вернусь сюда, и стану бродить по волнам без цели и смысла.

– Да ты никак стал романтиком, чародей? – Отец Вельд с удивлением посмотрел на лысого адепта, прощавшегося взглядом с «сердцем болота».

– С вами свяжешься, совсем идиотом станешь, – пробурчал чернокнижник, и замкнулся в себе.

Ушана теперь тащили метс и иир'ова, а лесорубы двигались по сторонам процессии. В это время раздался предостерегающий крик эливенера. Со стороны топей к ним неслись плохо различимые на грязно-зеленом фоне фигуры, приближающиеся с невероятной скоростью. Побратимы двинулись вперед, воинственно подняв оружие, но отец Вельд уже определил степень опасности для отряда:

– Остановитесь и не трогайте их. Это травоядные животные, которые достаточно умны, чтобы миновать нас стороной. Я послал им ментальную картину, утверждающую, будто мы – группа весьма опасных и голодных плотоядных.

– Кстати, так оно и есть, – сказал колдун, и гулко сглотнул слюну. – Я хочу есть и нить. Дневной переход вымотал меня невероятно. Много лет так не болели ноги у скромного слуги Вечной Пустоты.

Теперь стало видно, что приближающиеся животные перемещаются зигзагами, словно уклоняясь от несуществующих стрел. Их было десятка полтора, каждое из них казалось больше человека, но значительно тоньше. Узкие морды раскачивались на тонких змеиных шеях, по сторонам торчали короткие бесперые крылья, а пожирающие пространство голенастые ноги напоминали удлиненные утиные лапы.

Разглядеть их на значительном расстоянии оказалось сложным, оттого что животные имели практически прозрачные тела, сквозь которые виден был колыхающийся зеленый ковер. За миллиарды лет до Смерти часть гигантских рептилий, называвшихся динозаврами, выжили после падения метеорита, превратившись в птиц. Метаморфоза коснулась чешуи, ставшей перьями, и костяных пастей, обернувшихся клювами. Последствия глобального потепления и воздействия Лучей Смерти сделали из породы маленьких болотных цапель нечто, весьма напоминающее их далеких предков.

На их телах перья сохранились только на краях крыльев, используемых исключительно для равновесия при беге, да на хохолке. А вот ноги и спины оказались защищены прочной чешуйчатой броней.

– Да это же Бешеные Гуси! – изумился Аграв, и на изумленные расспросы ответил: – Они появляются из топей небольшими стайками и частенько объедают молодую траву до такой степени, что все лето южанам приходится выпасать коз возле Мертвой Балки. Меня как-то приглашали на облавную охоту, сулили набор новых острог, но у меня нашлись другие заботы. Вот откуда они к нам приходят, вернее, прибегают.

– Вероятно сезонная миграция, – пробормотал эливенер – Конечно, в «сердце болота» опасностей меньше, чем в топях, тем более, для таких бегунов. Но здесь же охотничьи пастбища Дневных Птиц.

– Кстати, прямо над нами порхает несколько этих тварей. Твой ментальный купол они воспринимают, словно гигантскую волну или бегающий холм, но вот этим прозрачным гусям явно не поздоровится. – Чернокнижник без всякого интереса следил, как чешуйчатые птицы проносятся мимо отряда, издавая громкие испуганные крики.