Текст книги "Великий поход"

Автор книги: Рональд Колд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

– Ладно, достаточно об этом раскрашенном мерзавце, – сказал Кен, вкладывая саблю в ножны и поднимая из грязи свой лук. – Вы были на вашей прежней стоянке, отец?

– Да. – Эливенер перестал улыбаться, и сокрушенно покачал головой. – Билли там нет. Похоже, его предупредила Птица, которую мы видели над отрядом на севере, в самом начале нашего пути. Или же он скрытно наблюдает за нами и, не увидев Ушана, решил не рисковать. Одним словом, там пусто. Но нам не мешает осмотреть все подробнее. Мы выспимся здесь, и не спорь со мной: сюда не придет ни один хищник. А утром осмотрим лабораторию.

* * *

С того времени, когда эливенер и его ученик работали вместе, старясь снять с разума лемутов «печать дьявола», здесь многое изменилось. Очень многое, как с негодованием и отвращением отметил отец Вельд. Взять хотя бы полигон. Его они оборудовали самым первым. Похищенные из лап Нечистого существа были прекрасно натасканными для войны с людьми солдатами. Кроме как атаковать и отступать, лежать в засаде и преследовать добычу, они ничего не умели. Летальный мутант и есть летальный мутант, как бы страшно и фатально не звучал термин, придуманный несколько тысяч лет назад ретивыми священниками Универсальной Церкви. Новые формы жизни, порожденные глобальным потеплением и последствиями Смерти, слишком рано попали в сферу влияния Темного Братства. Адепты Зла научились утрировать в них все разрушительное и подавлять все естественное. За обладание навыками в пользовании огнем и дубинами, умение жить в искусственно устроенных берлогах и плавать по рекам на плотах и пирогах служители Нечистого взяли страшную плату: твари разучились размножаться в естественных условиях! Нечто подобное было до Смерти с охотничьими и служебными породами собак, которые, одичав, редко могли иметь щенков, да и то, зачастую, стерильных или бесплодных. Но собаки, по крайней мере, не имели разума! Вторично одичавшие лемуты, которым удалось сбежать из подземных лабораторий и зверинцев, не могли найти самок своего вида, рожали неприспособленных к существованию болезненных альбиносов, не могли организоваться в стаи и своры. Адепты Зла сами выбирали вожаков, воспитывая их отдельно от группы, которую этим крупным и злобным самцам предстояло впоследствии возглавить.

Иир'ова были единственным счастливым исключением из правил за многие века. Обычно же сбежавшие из тюрем и клеток лемуты на брюхе приползали назад, отощавшие, испуганные, зараженные паразитами, искусанные дикими зверями или израненные людьми. Такие сломленные вольной жизнью существа, словно дворняжка, взятая в теплый и сытый дом с улицы, становились настоящими рабами темных Кругов. Из них вырастали вожаки свор, уничтожавших людей, зверей, птиц и пресмыкающихся без разбора, ибо прочувствовали на собственной шкуре враждебность всей природы. Лучшие солдаты получались у темных братьев из «блудных детей», злобные, дисциплинированные, до одури готовые лизать ноги своим благодетелям.

Зная все это, в свое время эливенер предложил Билли не сразу пытаться приучить лемутов самостоятельно расселяться, охотиться и размножаться, а создать для них длительный и комфортный период адаптации. Как хорошие травильные псы, Люди-Росомахи, Люди-Крысы и Волосатые Ревуны не могли обходиться без жесткой дрессуры, определенных физических нагрузок, учебных драк и грызни. Для этого новые хозяева судеб лемутов оборудовали некое подобие полигона, воспроизведя детали, которые удалось восстановить из смутных слухов о подземных учебных лагерях темных Кругов. Проживая в сходных со старыми условиях, своры солдат Нечистого постепенно выходили из режима война-охота-тренировка, к которому их предков приучили создатели Братства Тьмы. Количество бойцовских упражнений постепенно снижалось, вместо этого эливенер старался играть с молодыми лемутами в относительно мирные игры, заниматься оторванной от практики военизированной гимнастикой, включая в нее элементы, развивающие творческий потенциал детского разума несчастных существ. Во многих случаях уже во втором-третьем поколении результаты получались обнадеживающими. Особенно это было заметно по Ушанам, совсем недавно попавшимся в лапы к Нечистому. Эти еще не утратили умения размножаться и выращивать свой молодняк самим, без вмешательства дрессировщиков в глухих капюшонах, с плетьми в руках. В день, когда лагерь Вельда был разрушен, он пребывал в уверенности, что недалек тот день, когда первая стая Людей-Крыс уйдет в глухие чащобы, неосвоенные людьми, чтобы начать самостоятельную жизнь и трудное многовековое восхождение к вершинам разумной жизни, созданию своей собственной цивилизации.

Отогнав захлестнувшие его воспоминания, эливенер двинулся по старому тренировочному плацу. Изменилось, действительно, многое.

Вот полоса препятствий. Ров, раньше едва намеченный, позже был углублен и снабжен остро заточенными кольями, на которых эливенер заметил белеющие кости. По оскаленному приплюснутому черепу трупа на дне Вельд узнал росомаху. Препятствия, которые надо переползать, перепрыгивать, перелезать, даже небольшая канава с мутной водой – это осталось без изменений. А вот вместо двух старых соломенных пугал, которых преодолевающие полосу лемуты на бегу колотили палками, старик с содроганием увидел несколько десятков чучел.

Не веря своим глазам, эливенер подошел поближе, потрогал и даже понюхал страшные манекены. Все верно! Бетховен полностью воспроизвел учебный лагерь Нечистого, кое-что придумав сам, кое-что творчески развив. Старик потер виски, и со стоном провел рукой по голове чучела, набитого из шкуры самого настоящего Волосатого Ревуна. Вместо глаз – кусочки полевого шпата. Внутри – то ли опилки, то ли мох. В руке щит, в когтистой руке – суковатая палка. Судя по страшным отметинам на чучеле, в него на бегу метали ножи, стреляли из луков, швыряли дротики. Несколько раз шкуру уже мертвого Ревуна латали, нашивали заплатки, меняли разбитый сабельными ударами щит.

– Великие Небеса, кто это несчастное существо – наказанный за какие-то провинности воин Билли, убитый в бою солдат Зеленого Круга, или просто дикая тварь?!

Старик бродил, сжимая кулаки и бормоча бессвязные слова среди навеки замерших Людей-Росомах, нескольких Крыс-лучников, трех изрубленных в клочья чучел Ревунов. Под ногами хрустели обломки стрел, расщепленные копья, осколки разлетевшихся клинков. На тренировочном плацу показался метс. Он в молчании обошел снаряды, поцокал языком, глядя на манекены, потом невесело спросил:

– Интересно, а чучела колдуна тут нет? Наш лысый смотрелся бы тут совсем неплохо.

– Не знаю, мой мальчик, думаю, что до этого дело не дошло. Впрочем, твой сарказм уместен – такое ощущение, что следующая возможная мысль, это поставить чучело человека в кольчуге и с мечом. Билли в своей возне с лемутами стал еще более эффективным дрессировщиком, чем некроманты Темного Братства. Эливенер не сделал бы такого лагеря.

– А мне здесь кое-что нравится. Такая площадка украсила бы военный лагерь любого кандианского легиона. Отличные тренажеры, продуманные препятствия… – Метс не удержался, вернулся на исходный рубеж и побежал по пути, по которому Билли гонял своих воинов.

Некоторое время эливенер следил за его прыжками, кувырками и перекатами с недовольным лицом, а потом закрыл глаза. Ему тут же представились десятки Ушанов, Ревунов и других лемутов, которые переплывают канаву, прыгают через ров, мечут на бегу стрелы в умело сделанные чучела, залезают по канатам и просто по бревнам на частокол. Вступают в схватку на учебном оружии между собой.

«Да, лавры великого ученого ему показались менее пышными, чем лавры великого полководца. И как я смог проглядеть в нем эту страсть?» – размышлял эливенер. Он зашел в одну из бревенчатых казарм. Эта было здание из старых, построенных еще при нем. Кучи почерневшей листвы… Когда-то на свежих охапках душистого сена и зеленых листьях спали, свернувшись калачиками, Желтые Ушаны. Сейчас под низким потолком покачивались, словно охотничьи тенета гигантских пауков, одинаковые, искусно сплетенные гамаки. В углу эливенер без особого удивления обнаружил утопленное в бревна стены бронзовое кольцо, к которому вела короткая цепь, снабженная ошейником. Значит, наказания имели место. Впрочем, одернул себя старик, с лемутами совсем без этого нельзя. Он сам, скрепя сердце, в свое время наказывал некоторых строптивых Ревунов, повадившихся по ночам выкрадывать Крысят и для забавы мучить их, дергая за короткие голые хвосты. Впрочем, обладая в те давние времена изрядной ментальной мощью, Вельд мог позволить себе обходиться без цепей, ошейников и плеток. Он мог нагнать на лемутов такого страха, что те скулили и бегали за ним, словно нашкодившие собачки. Билли раньше предпочитал более действенные меры – оставить, например, какого-нибудь мохнатого бедолагу без еды, или заставить колоть дрова для всего лагеря.

Меж тем в казарму зашел запыхавшийся метс. Рубашка его на животе и на спине промокла от пота, руки были исцарапаны, лицо пылало.

– Ха, у меня не было настоящего воинского упражнения около года, с тех пор, как я покинул лагерь пограничной стражи Атвианского Союза. Если не считать стычки на Змеиной Реке с командой Юлла, да возни с Агравом, – метс тяжело дышал, и вынужден был замолчать и продолжить говорить, лишь отдышавшись: – Я еще не видел вашего ученика, и встречал не очень много его воспитанников, но могу сказать точно – в нем пропадает отличный офицер. Лагерь оборудован великолепно, тренажер с вращающимися саблями я бы даже разобрал и утащил с собой на север. Но он слишком большой, так что придется просить вас нарисовать для меня чертеж этого чудо-механизма. Для киллменов Тайга это прекрасный полезный подарок.

Старик, отнюдь не разделявший восторгов Кена, тем не менее сходил к тренажеру и честно попытался растолковать разведчику его устройство. Наконец, видя, что простоватый пограничник не может разобраться в его объяснениях, стал чертить обломком сабли схему на утоптанном многими сотнями лап плацу.

– Запомнишь?

– Конечно. Пусть я не понял и половины, но воспроизвести этот рисунок в штабе пограничных сил Атви смогу. А там есть башковитые офицеры, в крайнем случае, привлечем кого-нибудь из Аббатств. Спасибо, отец Вельд, моя голова становится все более и более ценной для северян. Придется начать думать о собственной безопасности.

– Уж ты постарайся, – ворчливо сказал старик, мечтая отделаться от восторженного разведчика, – а то твои похождения вокруг Мертвой Балки были чистым ребячеством. Ну, это же надо – в одиночку нападать на целую лодку, полную солдат Нечистого! Потом я, помнится, едва не свихнулся, латая на тебе дыры и помогая рассосаться синякам и ушибам.

– Решено, с этой минуты стану осторожным. Доведется, даже начну шлем носить, чего терпеть не могу. Но голову придется охранять от ударов, ее содержимое бесценно для армии Атви.

– Вот и ладно, Кен. А теперь оставь меня, дай разобраться с тем, что тут творится.

И эливенер отправился в обход своей старой лаборатории. На его лице была написана горечь поражения. Много лет назад, когда эливенер воспитывал молодого охотника Племени Хвоща, собираясь сделать из него величайшего из эливенеров, он и заподозрить не мог, кем может стать его воспитанник.

«Яд зла тонок, он проникает в самые изощренные умы, – размышлял старик. – Ведь идея бороться со злом с помощью зла совсем не нова. И как я мог пропустить ростки этой страшной мысли в своем ученике? Выходит, я сделал для мира весьма черное дело, приютив Билли. Сначала я лишил члена племени Хвоща рыболова, а его самого – своей собственной судьбы. Потом проглядел в нем воинское начало. Ведь следовало просто передать его нашим союзникам в Канде, и из него вышел бы прекрасный офицер, который сейчас сражался бы с Нечистым где-нибудь в Пайлуде, используя свои навыки болотной жизни и уникальные ментальные возможности. Вместо этого я дал ему знания, которые уместны лишь для сильных сердцем людей, которые посвящают себя без остатка делу служения живой природе. Мне нет прощения, я вырастил чудовище! Необходимо найти его, пока он не попал под прямое влияние Нечистого, спасти лемутов, из которых он делает солдат. После этого я, пожалуй, воспользуюсь приглашением Универсальной Церкви, и поселюсь в уединении в каком-нибудь отдаленном северном монастыре. Для мира я не создан, слишком плохо разбираюсь в людях. А живой природе я уже нанес непоправимый вред своей бездумной деятельностью.»

Так горевал седобородый, глядя на военный лагерь, в который оказалась превращена его научная лаборатория.

Глава 15
ШАГР

Окруженные со всех сторон беглецы не собирались сдаваться. Лемуты без ошейников выстроились в подобие четырехугольника, ощетинились копьями и, прикрываясь огромными щитами, стали пробиваться на север. Первые атаки солдат Нечистого оказались отбиты. Шагр, разбиравшийся в тонкостях дрессировки и умеющий найти общий язык даже с тупоголовыми вербэрами, оказался никудышным командиром. Его воины, штурмовавшие монолитный строй врагов разрозненными группами, несли тяжелые потери.

Не сумев реализовать численное преимущество, дрессировщик придумал единственно верное решение: он отвел уставших и израненных солдат и пустил всадников на Псах гарцевать вокруг каре беглецов. С безопасного расстояния Ревуны расстреливали неприятеля из пращей, метали дротики и держали врага в напряжении. Как только у них заканчивалась метательная снасть, одни всадники возвращались к основным силам, расседлывали своих скакунов, ели и пили, в то время как их сменщики начинали новый тур смертельного хоровода. Потом цикл повторялся. Пехота Нечистого неторопливо шествовала с флангов отступающих Ушанов, имея возможность передохнуть, полежать на песочке и утолить голод.

Весь день отступали враги Зеленого Круга, совершая короткие броски в сторону гарцующих в отдалении Ревунов, теряя силы, изнывая от зноя и жажды. Тяжелые щиты, первое время служившие строю надежной защитой, под вечер казались словно налитыми свинцом. То и дело камень или дротик находил себе жертву в открывшейся бреши.

Вечером поредевший квадрат врагов Нечистого устремился к ручью, но нашел его перекопанным и отравленным: Шагр заблаговременно выслал вперед нескольких Людей-Крыс, которые сумели изловить ядовитых змей и заставить их грызть коряги, поливая ядом влажный берег ручья.

Не имея возможности напиться, неприятель встал лагерем неподалеку от бесполезного водоема. Однако дрессировщик не собирался давать им возможность отдыхать. Из быстро сгущающихся сумерек то и дело выныривали конные Ревуны, меча дротики. Пока основные силы воинства тьмы предавались отдыху, всадники поочередно атаковали лагерь. Арканами удалось утянуть во тьму троих Ушанов и одного медведеподобного лемута, но те яростно сражались за свою жизнь, и Шагру так и не удалось допросить пленных, умерших от ран у него на руках.

Утром враги вновь попытались выстроить подвижную крепость, но они казались вялыми, щиты опускались к самой земле, вместо грозного леса пик на солдат Нечистого смотрело подобие изгороди, растоптанной диким быком.

– Скоро наступит зной, и они начнут падать прямо на песок, – пробормотал Шагр. Его восхищала дисциплина, царящая в рядах неприятеля, и он в душе горевал за каждого убитого Ушана. Эта порода теперь казалась ему намного более перспективной, чем бестолковые Ревуны или кровожадные и одновременно трусоватые Люди-Крысы.

– Кто дрессировал этих тварей? Такому человеку место не в северном тайге или тайных логовах эливенеров, а среди высших иерархов нашего Братства, – рассуждал Шагр, хмуро наблюдая, как его всадники издалека обстреливают отступающий отряд.

После нескольких часов изнуряющего зноя и постоянного обстрела Ушаны остановились, а потом молча склонили копья и пошли в атаку на спокойно идущих параллельным курсом лемутов Зеленого Круга. Те, не приняв боя, отступили, издалека кривляясь и гримасничая. Поняв, что открытого столкновения с Нечистым больше не будет, желтое воинство вновь повернуло на север. Теперь каре еле ползло по барханам. Вот упал последний Человек-Росомаха, попытался ползти вслед за своими, но лишь слабо задергался на раскаленном песке. Подскочивший Пес Скорби разорвал ему горло. Спешившийся Ревун одним ударом ножа отделил голову от тела. Вскоре всадник с кровавой ношей в руках носился вокруг строя неприятеля, с хохотом и воем. Потом голова мертвеца полетела во вражеский строй.

Через некоторое время упал первый Ушан. Вокруг его тела образовалась свалка. Без команды, всадники Зеленого Круга бросились его добивать, а желтые сгрудились вокруг павшего. Шагр отозвал свору.

– Еще рано, – сказал он сам себе, глядя на находящееся в зените солнце. Удостоверившись, что враг забрел в песчаное море, дрессировщик послал в темнеющую вдалеке рощу пальм двоих всадников. Вскоре те вернулись, везя перекинутые через седла кожаные бурдюки с водой. Шагр напился сам, и велел Ревунам развезти воду остальным солдатам.

В песках желтые остановились. Похоже, их силы все-таки имели предел. Лемуты Нечистого медленно собирались вокруг небольшими группками, скалясь, приплясывая и потрясая оружием. Псы Скорби, напившись, отдыхали, лежа у ног Шагра с высунутыми языками. Даже бывалого дрессировщика мутило от зловония, исходящего из их клыкастых пастей.

– Это уже не запах псины, а вонь мертвечины! Великая Пустота, собаки словно сварились, каково же этим желтым?

Шагр попытался с помощью колдовского прибора выйти на связь с эливенером или другими людьми, находящимися, по его мнению, в самой гуще вражеского строя. Он собирался предложить им почетную сдачу, воду и гарантии жизни. Вместо ответа Ушаны построились клином и двинулись в атаку, в направлении холма, на котором стоял дрессировщик.

– Жаль. Какие великолепные бойцовые животные, какая нелепая гибель!

Комендант Мертвой Балки постарался забыть о жалости, напомнив себе, что на кону его должность наместника. Просканировав пошатывающийся строй врагов, увязающий в песке и бурой пыли, и не обнаружив никаких следов эливенера, Шагр пожал плечами, и махнул рукой. Ревуны стали вскакивать в седла, а мелкие группы пеших лемутов бросились на обессиленного погоней врага.

Это было не сражение, а настоящая бойня. Желтые не собирались прорываться. Не хотели они и попасть в плен. Как только к ним устремилась ближайшая группа Людей-Крыс, строй Ушанов распался. Противник решил дорого продать свою жизнь.

Шагр отвел глаза и принялся созерцать раскаленные пески, стараясь не слышать охотничьего воя, рычания Псов Скорби и предсмертных хрипов, прорывавшихся сквозь шум побоища. Вскоре гул боя стал затихать, и дрессировщик кинулся вниз с холма, в надежде отогнать своих солдат от раненых врагов. Добежав до кучи окровавленных тел, он убедился, что весь неприятельский отряд мертв.

С изумлением дрессировщик обходил поле боя, не находя ни малейшего следа человеческого присутствия. Не оказалось среди растерзанных желтых тел и машин мастера С'муги.

– Да, наместника из меня не вышло, – тяжело вздохнул дрессировщик и стал налаживать переговорное устройство, косясь на самку Пса Скорби, треплющую оторванную у самого плеча желтую лапу, все еще сжимающую обломок сабли.

Глава 16
СКОРБЬ НЕКРОМАНТА

Кен и эливенер вернулись из похода в заброшенную лабораторию через трое суток, уставшие и удрученные. На вопросы флоридян старик лишь махнул рукой и сразу же направился к месту, где оставил неподвижного колдуна и оглушенного Ушана. Поспевающий сзади Вагр говорил:

– Желтый еще позавчера очухался и умял яйца и еще какую-то дрянь, что ему притащил кот. Потом сутки проспал. А сейчас умотал вместе с Ирмом на охоту.

– Значит, все благополучно?

– Еще как. Он опять издевался над Агравом. Украл топор и подложил вместо него какую-то бородатую змею.

– Ну, тогда полный порядок. – Эливенер склонился над некромантом, который напоминал протухшую мумию.

Его окостеневшее тело покрылось слизью и ряской, а на груди сидел отвратительный фиолетовый головастик, покрытый ярко-желтыми наростами.

При виде приближающихся людей это существо неторопливо сползло по плечу адепта и ввинтилось в мох, исчезнув из вида. Вагр, указывая на Карка, смущенно сказал:

– Я собирался его тряпкой протереть, да оторопь взяла.

– А я подумал, пусть гниет, собака Нечистого, – сказал Аграв. – Без вас, отец, рядом с ним страшно находиться, клянусь Небесами!

– В нем нет ничего опасного или страшного. Обычный человек, запутавшийся в дебрях собственного переразвитого мозга, отравленный злобой и долгой войной с природой. Сейчас, когда я вырвал его ментальное жало, он более беззащитен, чем птенец домашней утки, заплутавший в джунглях. Все же, надо было проследить за ним, – эливенер с явным сочувствием разглядывал многочисленные укусы от паразитов, испещрившие лицо и кисти адепта. Покрытая слизью кожа, похожая на политый зеленоватым воском пергамент, выглядела, словно лунная поверхность, изрытая маленькими кратерами. – Хоть москитов бы и вампирчиков отгоняли, что ли. Вы же люди, а не слуги Зеленого Круга.

Аграв развел руками и почесал в затылке, а Вагр нашелся:

– Зато желтый над ним хлопотал, комаров головней отпугивал, да и змею он как раз на нем поймал, ту, что Аграву подложил.

– Ух, появится, я ему уши оторву! – Рыжий беззлобно погрозил кулаком в ту сторону, где растворились в тумане оба мутанта. – Все же лемуты тянутся к слугам Нечистого. Ушан с Карком возился, словно курица с яйцом.

– Это обычная благодарность, только и всего. Очнувшись, Ушан понял, что наш лысый друг помог ему выжить… – Эливенер провел рукой над неподвижным колдуном, словно стирал невидимую паутину. Пальцы чернокнижника шевельнулись, лицо исказила судорога.

– Ну и воняет от него, – с чувством сказал Аграв. – Может, все же, протух?

– Хорошо бы, – сказал Вагр.

– Помолчите вы, оба!

Старик смотрел, как адепт медленно приходит в себя. Вздрогнули веки, и на свет глянули ослепительные бельма. Флоридяне с проклятьями отшатнулись, словно присутствовали при богомерзком обряде оживления мертвеца. Повернувшиеся внутрь черепа зрачки выплыли на середину глазниц, словно два черных солнца из-за горизонта. Как только в глазах колдуна появилось более или менее осмысленно выражение, он вдруг тонко закричал, перевернулся и уткнулся лицом в мох, что-то бормоча. Вагр прислушался и пожал плечами, а Аграв ухмыльнулся:

– Это он белого света испугался, нечестивец. Во сне, видно, витал в самых темных адских безднах, а тут его опять назад выдернули, к нам.

– Просыпайся, мой лысый друг, – мягкий голос эливенера заставил некроманта вздрогнуть. – Думаю, тебе не лишним будет помыться и обсохнуть у костра.

Некромант сел и повел вокруг круглыми от ужаса глазами. Его голос все еще казался высоким, почти визгливым:

– Какая все же мерзость эта ваша природа, эливенер! Наверное, точно такое же чувство испытывает человеческий ребенок, впервые попадая в эту тюрьму из Вечной Пустоты. Надо отметить, страшная мука. Участь двуногих печальна, существование их достойно сожаления.

– Вот это да! – Подсмеиваясь, эливенер пошел в сторону костра, где уже сидел и обсыхал Кен. – Похоже, мы присутствуем при рождении нового философа, возлюбившего род человеческий из жалости!

– Легко издеваться над беспомощным пленником! – Карк уже достаточно пришел в себя, и теперь вновь был полон сарказма. – Мы, братья Великой Пустоты, всегда любили людей, и не скрываем этого. Универсальная Церковь любит лишь какого-то бога, принося людские судьбы на алтарь этого странного идола, а Братство Одиннадцатой Заповеди обожает природу в ущерб человеческому.

– Опять этот скрипучий голос! – Кен поморщился. – Адские уста разверзлись, и изрыгают хулу. Помолчи лучше, и встань так, чтобы от тебя не дул ветер в мою сторону, не видишь, я ем.

Карк, игнорируя его слова, принялся разглагольствовать дальше:

– Человек, обуздывающий природу – вот единственное, что есть стоящего в этой куче бесформенной гниющей материи, именуемой творением и Природой.

– Ты прав в одном, лысый колдун, – северянин указал обглоданной костью на окружающее их болото, – мы забрались в столь отвратительные места, что твои проповеди обретают хоть какой-то смысл. Говоришь – «бесформенная гниющая материя»?

С этими словами метс кинул кость в ближайшую лужу, откуда раздался жирный утробный всплеск. На поверхность выступили тошнотворные на вид пузыри, которые громко лопались и наполняли воздух запахом тухлых яиц.

– Вот именно! – Некромант уставил в лужу, по которой прокатывались тяжелые и густые волны грязи. – Это – действующая модель всего Творения!

Но тут Аграв схватил его за шиворот и покачал перед носом огромным мясистым кулаком, покрытым редким рыжим волосом, словно жесткой щетиной. Карк отшатнулся и замолчал, красноречиво разводя руками. Лесоруб с отвращением принялся вытирать полой рубахи испачканные в слизи руки, бурча себе под нос:

– Я не очень понимаю, что ты несешь, смердящий могилой пес Зеленого Круга, но, скорее всего, ты возводишь хулу на Вечные Небеса, а этого я терпеть не намерен.

– В древнем мире наших предшественников даже сжигали на кострах за правду, – все же сказал адепт, отойдя, впрочем, от лесоруба на достаточное расстояние. Потом некромант, оглядев себя, решил, что для служителя Великой Пустоты он выглядит слишком непрезентабельно, и поплелся к ручью отмываться, конвоируемый Вагром, который любовно поглаживал лук, возвращенный ему Кеном.

В это время в лагерь вернулись Ирм и Ушан. Они были перемазаны в тине и выглядели уставшими, однако не пошли отмываться к относительно чистому ручью, завидев плескавшегося там некроманта. Вместо этого они подошли к эливенеру, и тот о чем-то бесшумно с ними заговорил, хмуря брови и теребя бороду.

Кен закончил есть и растянулся у огня, с наслаждением скинув сапоги впервые за трое суток. Вскоре вернулись Вагр и некромант. Адепт постирал свою хламиду и повесил ее над костром, а сам, голый и страшный, уселся в опасной близости от пламени. Аграв, оглядев его тощее зеленоватое тело, покрытое алыми прожилками, плюнул и ушел за кусты, пробормотав что-то о дровах.

Закончив ментальное общение, лемуты направились мыться, а эливенер окликнул голого колдуна:

– Послушай, Карк…

– Чего тебе, старик?

– Скажи мне, а что будет, когда ваш Темный Совет узнает, что один из его братьев попал в руки к эливенерам?

– Ты надеешься, что мастер С'лорн не знает, из кого состоит ваш отряд? – Колдун хохотнул и подбросил в огонь искривленную сухую валежину. – Сейчас в Зеленом Кругу лишь гадают, в какую сторону вы пошли. А уж о том, что кроме эливенера в деле участвует метсианский диверсант и взбунтовавшиеся мутанты, будь спокоен, в главный лагерь Круга доложено еще в самом начале возни в северной Флориде, устроенной твоим учеником.

– Если бы твой С'лорн оказался таким умным, его солдаты уже гнали бы нас по топям, – ответил эливенер. – Меня интересует другое. Что предпримет Совет, когда поймет, что поблизости от крепости не обнаружено похищенного адепта? Я имею ввиду не рассылку во все стороны кораблей, летающих лодок и патрулей.

Некоторое время колдун мрачно молчал, таращась в огонь. Отец Вельд уже решил, что некромант замкнулся в себе, когда тот угрюмо заговорил, не отрывая взора от пляшущего пламени:

– Пленение члена Братства – вещь беспрецедентная для времен, наступивших после того, что вы именуете Смертью. В древности такое случалось, но в новейшей истории – никогда. Даже мерзавцу Иеро не удавалось ничего подобного. Он лишь убивал наших, или они по собственной воле разрушали свой мозг, погружаясь в Пустоту.

Вельд ждал продолжения. Возле костра сушились Ирм и Ушан, вычесывающие друг у друга из шерсти паразитов. Кен, которому наскучили разговоры, направился в сторону ближайшей рощи, натянув на ноги сморщившиеся от огня сапоги. Наконец колдун нарушил молчание:

– Допрос члена Братства представителями Аббатств недопустим, так гласят наши правила.

– Но я лишил тебя возможности убить себя с помощью ментальных сил, – сказал эливенер, – а если ты попытаешься перерезать себе горло или наступить на ядовитую колючку, то я смогу вернуть тебя к жизни.

– Знаю, – угрюмо пробурчал Карк, пробуя руками, высох ли его балахон. – Потому и не пытаюсь.

– Следовательно…

– Следовательно, Совет, удостоверившись, что меня не отбить назад, прибегнет к иным своим возможностям. Ты же не сомневаешься, старик, что у Братства есть в распоряжении весьма грозные силы, до которых вам еще расти и расти?

– Не сомневаюсь. В делах, касаемых смерти и разрушения, вы преуспели.

Колдун опять на некоторое время замкнулся в себе. Он поднялся и медленно облачился в одежду, от которой валил пар. Потом он сказал, не глядя на эливенера:

– Когда я лежал без движения, и активность моего мозга была минимальной, я почувствовал Крылья Пустоты. С'лорн уже начал действовать.

Отец Вельд встрепенулся.

– Но он не мог тебя обнаружить! Или я ошибаюсь?

– Нет. К счастью для меня.

Эливенер удивленно крякнул и попытался заглянуть в лицо колдуну, но тот раздраженно отвернулся, глядя в пузырящуюся лужу. Его голос, впрочем, не выдавал ни малейшего волнения. Некромант умел великолепно владеть собой.

– С'лорн где-то рядом. Он не на юге Внутреннего Моря, где был, когда я отправлялся в путь, чтобы доставить ему заложников. Он намного ближе, и вместе с ним очень мощные машины. Конечно, вы тоже кое-что умеете, надо признать. Твоей маскировки он не раскусил, и скажу откровенно: скорее всего, глава Зеленого Круга и важнейшая фигура темного Совета не знает даже, в какой стороне света вас разыскивать. Но он попытался стереть мою память, оборвать некоторые мои нервные окончания. Без них я в Центральном Совете Аббатств окажусь бесполезным манекеном, который бессмысленно мычит и гадит по углам, словно вороненок, выпавший из гнезда.

– Значит, усыпив твой разум, я спас тебя, – сказал Вельд, задумчиво жуя травинку.

– Похоже, именно так обстоят дела.

– И что же предпримет С'лорн, когда поймет, что твой мозг ускользнул из тени, что отбрасывают Крылья Пустоты? Надо полагать, продолжит свои попытки?

– Нет. Это слишком затратно и не нужно. Он просто уничтожит меня, когда получит от разосланных гонцов весть, что вы ускользнули.

– И как он это сделает?

– Вы действительно очень мало знаете о Братстве, старик. – Карк горько усмехнулся, и сел на свое прежнее место. Блики огня гуляли по его щекам, а в глазницах залегли глубокие тени. – Мы – части единого целого, наши разумы переплетены и составляют мощнейшую на планете ментальную структуру такого порядка, что у тебя даже не нашлось бы слов, чтобы описать ее, случись тебе проникнуть в поле, созданное Братством.