Текст книги "Алакет из рода Быка"

Автор книги: Роман Николаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

– Люди! – воскликнул старый военачальник. – Все мы знаем подвиги Алакета, которые он совершил, защищая от хуннов землю кыргызов. Многие из нас и из семей наших обязаны ему жизнью! Так неужели не заслужил он права вернуться к себе на родину, а если небу угодно будет посеять вражду меж нами, встретить нас в честном бою?

– Верно! – раздались голоса. – Свободу Алакету!

– Люди! – продолжал Кюль-Сэнгир. – Алт-бег повелел уничтожить динлинов на нашей земле. Но все мы знаем, сколько кыргызских родов и отдельных кыргызов живет в динлинских горах. А ведь если мы коварно перебьем наших боевых друзей, которые пока делали для нас только добро, динлины в своей земле поступят так же с нашими сородичами!

– Верно! – гремела толпа. – Свободу Алакету! Свободу динлинам!

– Замолчи, безумный старик! – вскричал Алт-бег, обнажая меч. – Эй вы! Вон из юрты! – Страшные зеленые глаза главы племени впились в лица наполнявших юрту людей.

Но в ответных взглядах Алт-бег прочел вместо привычной преданности и покорности что-то неодолимое и враждебное. Внезапно он отметил, что в толпе нет никого из родовых старейшин.

– Алт-бег, – проговорил Кюль-Сэнгир, не отводя своего единственного глаза от разъяренных бегских глаз, – помни, что воля племени священна! Не забудь судьбы своего почтенного предка Ильбарса!

Рука бега внезапно дрогнула. Пальцы разжались. Меч, глухо звякнув, упал на помост. Алт-бег опустил глаза… Ильбарс! Прославленный военный вождь тюльбарийских родов. Ему первому в племени удалось окружить себя постоянной дружиной, которая получала в походах львиную долю добычи и делила ее со своим главой. В победоносных набегах против соседей росла слава Ильбарс-бега. Старейшины родов поддерживали его, как он поддерживал их власть, стараясь вместе с ними сделать ее наследственной. Властный характер Ильбарса и нежелание считаться с волей народных собраний племени привели к восстанию против него. Ильбарс погиб. Но силами старейшин, объединившихся с дружиной бега, на белую кошму военного вождя был посажен младший брат Ильбарса Тархан-Алт – прадед Алт-бега. Так сохранилась власть бега в роду и семье Ильбарса. Сын Тархан-Алта победоносными походами против соседей поддержал пошатнувшийся было престиж семьи отца. Внук Тархана, опираясь на старейшин, осторожно, исподволь начал укреплять свою власть внутри племени. Но только при Алт-беге тюльбари стало сильнейшим племенем среди кыргызов и одним из влиятельнейших племен к северу от хуннов. И вот теперь слава и власть Алт-бега, копившаяся годами, может пойти прахом из-за этого выскочки-динлина!

Алт-бег снова окинул взглядом собравшихся в юрте тюльбарийцев:

– Люди племени тюльбари! Вспомните, сколько раз я водил вас против наших врагов. Сколько добычи привозил каждый тюльбариец с собою из походов! Сколько лет хуннские каганы не смели показаться у священных вод Хиргис-нура! – Он опять взглянул вокруг. Взгляды людей потеплели, но все еще оставались настороженными. «Хорошо же! Пусть будет так!»

– Люди! Я всегда считал священной волю племени! Правда, я ни разу не созывал народного собрания, но я всегда чувствовал биение ваших сердец. Я хотел возвысить вас перед всеми прочими племенами и потому был всегда суров к вашим оплошностям и беспощаден к вашим врагам! Племя желает, чтоб я даровал свободу Алакету и дал возможность динлинам уйти на север. Пусть будет так! Пусть Алакет возьмет семью и уходит куда хочет. Так желает племя. Воля племени священна. Но если племя ошибется, не спрашивайте с Алт-бега! Я выполнил вашу волю.

Кюль-Сэнгир подошел к Алакету и взял его за руку.

– Идем, сын мой. Самое страшное уже позади.

В это время Алтамыш положил руку на плечо одному из телохранителей и громко воскликнул:

– Слава Алт-бегу справедливому!

– Слава Алт-бегу! – откликнулся воин.

– Слава Алт-бегу! – подхватили телохранители в разных местах юрты.

– Слава Алт-бегу! – раздались голоса в толпе.

И скоро вся ставка гремела могучими, как ураган, возгласами: «Слава справедливому! Слава!..»

«Хорошо, – подумал Алт-бег… – Пусть и это мое поражение послужит укреплению моей славы».

Глава XVI
Алакет на родине

Свинцовые осенние сумерки сгущались над степью. Ветер со свистом и воем вырывался из горных долин, гулял на степных просторах, сдувая первый снег с окаменевшей земли. Из-под тонкого серовато-белого покрова торчала щетина жесткой желтой травы. Тонкая кромка льда, одевшая придорожные лужи, со звоном ломалась под копытами.

По равнине у подножия уходившей вдаль горной гряды широкой длинной лентой тянулось ощетинившееся копьями войско Алакета. Среди вытянутых горбоносых лиц динлинов мелькали широкие лица ухуаньцев. А сзади двигалось необъятное море коровьих и овечьих, верблюжьих и оленьих стад, скрипели повозки с войлочными палатками. Здесь ехали на повозках и верхом женщины, дети, самые дряхлые из стариков. Свирепый колючий ветер забирался под халаты и шубы, заставлял всадников ежиться в седлах. Но люди с наслаждением вдыхали холодный воздух. Ведь это был воздух родины, которым многие из них не дышали долгие-долгие годы! Разные судьбы забросили этих людей в землю кыргызов. Иные пришли на юг в поисках богатой добычи. Другие (их было больше) – военной славы в борьбе против хуннов. Но больше всего было тех, кто бежал от своих князей и старейшин, спасаясь от притеснений и кабалы. Были здесь и обломки некогда могущественных племен и родов, разгромленных во время междоусобных войн и вынужденных оставить свои владения победителям. Кое-кто жил среди кыргызов всю жизнь, и отцы и деды жили в земле кыргызов. Но и эти испытывали радостное и торжественное чувство, вступив на землю пращуров.

Позади оставались серые саблевидные изваяния каменной матери, высокие бугры курганов, древние могилы предков динлинов, лишенные насыпей и отмеченные лишь слегка выступающей над землей песчаниковой оградкой да красными каменными столбами по углам. Проезжали мимо селений. Люди выходили из деревянных, покрытых берестою, словно вросших в землю, домов. С недоумением и опаской посматривали на многочисленные военные отряды. Иногда главы родов заранее высылали в степь вооруженные разъезды узнать, что за неведомое войско движется с юга. А затем в стане появлялись князья и старейшины. Их принимал в белой войлочной палатке военачальника бледный и похудевший, еще не вполне оправившийся от ран Бандыр. Угощал гостей бараньим и верблюжьим мясом, поил ячменным напитком и, пристально глядя в глаза собеседников, вел разговор:

– Тяжкие времена наступают, почтеннейшие. Ажо кыргызов, спасаясь от хуннов, войною идет в Динлин. А следом за ним движутся неисчислимые орды Чжи-чжи-кагана. Потому-то мы и покинули южные степи. Готовьтесь, почтеннейшие, защищать родину от нашествия!

И войско шло дальше. А там, где оно прошло, спешно начинали ковать кинжалы и наконечники копий, отливать в глиняных формах бронзовые клевцы и острия стрел, чинить и укреплять каменные стены и земляные валы. Женщин и детей, скот, ценное имущество отправляли в дальние горы, в неприступные ущелья, под защиту укреплений. Старики начинали усиленно обучать молодых воинов стрельбе из луков, метанию копья и искусству рукопашного боя. А слух о пришельцах-динлинах, опережая их, подобно степному ветру и быстрокрылой птице, летел дальше и дальше на север. И говорили, что могучее войско выходцев с юга ведет Бандыр из древнего рода кузнецов, литейщиков и рудокопов. А имя Алакета, едва достигнув земли Динлин, было окутано, словно надежной броней, строгой тайной. Такова была воля полководца. Алакет опасался, что если на земле племени Огненного Кольца кто-нибудь узнает в нем бежавшего сына Хангэя из рода Быка, это приведет к кровавым распрям именно тогда, когда надо слить воедино силы всех родов и племен.

К ночи передовые отряды Алакета во главе с самим полководцем подошли к горам, за которыми начинались владения рода Оленя. В кромешной тьме за косыми струями снежной крупы угадывались массивные очертания каменной стены, преграждавшей проходы в долину. Изредка бросал в степь мутный неверный свет факел в руках стражника на стене. Алакет, ехавший впереди воинов, направил коня вдоль стены, но на значительном расстоянии от нее. Всадники бесшумно последовали за ним. Спина Алакета ощущала теплое дыхание коня Мингюль, которая, подобно многим динлинским и кыргызским женщинам, на этот раз сопровождала мужа в походе. Вскоре перед всадниками выросла отвесная громада горы. У подножия она заросла густым кустарником. Туда-то и направил коня полководец. Конь сделал несколько шагов и осторожно опустил копыто на узкую тропу. Тропа эта шла под кручами и выводила путника в долину в обход стены. Дорогу эту знали только люди племени Огненного Кольца.

Теперь в полной темноте Алакет двигался по тропе с помощью чутья, свойственного жителям степей и гор, отважным охотникам и неутомимым скотоводам. Едущие за ним гуськом всадники ориентировались по чуть слышному шороху камней, запаху конского пота и тому же чутью, с помощью которого нащупывал тропу Алакет. Нервы и мускулы напряжены до предела, и это напряжение передавалось от людей коням и от коней людям. Но вот воины облегченно вздохнули. Отряды вышли на гребень горы, оттуда начинался широкий пологий спуск в селение.

Динлины остановили коней, ожидая приказания полководца. А он, выехав вперед, напряженно вглядывался в окутанную ночною мглой долину. Ничего не было видно, только временами мутными пятнами проглядывали два-три огня далеких костров. Но и не видя, Алакет прекрасно знал, что вон там, левее, в центре селения возвышается коническая крыша дома старейшины рода Оленя. Чуть поодаль впереди укрылось за высоким частоколом жилище старого шамана по прозвищу Великий. Имя же его не дозволено произносить непосвященным. А еще дальше через несколько домов притаилось змеиное гнездо Угуня. Там жила, – а может быть, живет и сейчас? – его сероглазая красавица-внучка, бывшая, правда, не по своей воле, соперницей Мингюль, там живет и ее отважный, самолюбивый и жестокий отец Идат, убийца брата Мингюль – Умахета.

И Алакет почувствовал, как в сердце его нарастает гнев на это селение в долине между двумя рядами гор. В его жилах продолжала кипеть и клокотать горячая кровь рода Быка, несущая жажду мести за древние обиды. Да! Теперь эта месть возможна! Только передовые отряды его войска достаточно многочисленны, чтобы внезапным ударом смести весь род Оленя с лица земли. Воины преданны своему главе. По единому слову Алакета они ринутся в бой не спрашивая, куда он их ведет. Ни разу со времени хуннского нашествия такие силы не нависали грозовой тучей над извечным противником рода Быка…

И тут в разгоряченной голове Алакета возникли скорбное изможденное лицо старика Соура, разоренного хуннами, ставшего неоплатным должником старейшины, лица его сыновей… Вспомнился рассказ дяди Паана о том, как Соур требовал выдачи Идата на суд рода Быка… Нет, люди рода не виноваты в этой вражде… Надо только уничтожить семьи старейшины и Угуня. Тогда мир придет на земли обоих родов.

Но сейчас не время для этого. Сейчас ни один динлин не смеет проливать кровь другого динлина! Родина в огне! Месть надо отложить до поры, пока Динлин окажется в безопасности! Если даже мы не успеем решить наших споров, то это сделают за нас наши дети или внуки…

Ударили первые морозы. Великая река замерла, скованная вздыбленными ледяными утесами. Котловину вокруг ставки Эллея покрыли снега, но овеваемые ветром горы по-прежнему показывали из-под тонкого белого налета желтые пятна сухой травы и красные пласты обнаженной породы. В степи на расстоянии одного дня пути от ставки раскинулся лагерь войска Алакета. Между рядами разноцветных кибиток горели огни походных костров. Стада коров, верблюдов, косяки лошадей бродили вокруг, разгребая копытами снег в поисках травы.

От лагеря по направлению к ставке двигалась легкой рысью группа всадников. Впереди ехали десять телохранителей Эллея в железных с перьями шлемах. За ними следовали Алакет, Бандыр и Гюйлухой и десять воинов Алакета. Их сопровождал пожилой вельможа Эллея в лисьей шубе и меховом треухе. Отряд замыкали еще десять телохранителей наместника. К вечеру достигли земляного вала. Тяжелые створы деревянных, окованных железом ворот были сомкнуты. На валу толпилась вооруженная стража. Несмотря на сообщение о приближении дружественного войска, Эллей из осторожности распорядился остановить выходцев из кыргызской земли на почтительном расстоянии от ставки.

Крепостная стража получила приказ приготовиться к обороне. По знаку вельможи ворота распахнулись, пропустили прибывших и снова захлопнулись. Вельможа повел гостей ко дворцу. И вот наконец трое полководцев расположились на мягких узорных коврах в том самом зале, где семь лет назад ожидал аудиенции у наместника злополучный Узун-Дугай. Скрипнула дверь с бронзовыми масками рогатых духов, и на пороге появился вельможа, который сопровождал Алакета и его друзей во дворец. Теперь на нем был роскошный шелковый халат, а на голове вышитая повязка.

– Славный полководец динлинского войска почтенный Бандыр из рода Орла! – торжественно начал он.

Бандыр встал с места и с поклоном проговорил:

– Теперь я должен открыть уважаемому, что не я глава войска, а мой брат Алакет.

И в ответ на недоумевающий взгляд пояснил:

– По известным лишь ему причинам наш славный полководец пожелал, чтобы о нем не было известно на земле Динлин, пока мы не достигнем ставки правителя.

Алакет поднялся с ковра и, подойдя к вельможе, показал ему бронзовый перстень с рисунком. Последствия оказались совершенно неожиданными. Вельможа широко раскрыл глаза. На лице его появилось неподдельное изумление, и с быстротой, неожиданной при его важности и полноте, он скрылся за дверью. Полководцы удивленно переглянулись. Но они не успели сказать и двух слов, как вельможа появился снова. Но куда девались его неприступная важность и холодное достоинство! Низко кланяясь, он заговорил скороговоркой:

– Почтенный правитель велел сказать, что примет вас не в тронной комнате, а в своем внутреннем покое. Прошу вас, почтеннейшие!

Следуя за вельможей, полководцы миновали длинный лабиринт переходов и вошли в небольшую комнату, устланную циновками. Посредине стоял черный столик с чашками, наполненными кобыльим молоком, и деревянное блюдо со сластями. Алакет обратил внимание на роспись стен: крылатый грифон преследует бегущего оленя, барс вскочил на спину горному козлу и терзает его когтями. У стены на глинобитном возвышении сидел полный пожилой степняк с живыми черными глазами и усами, тронутыми сединой. Подальше, в углу, сидел молодой высокий сановник-динлин.

– Почтенный правитель, – склонился вельможа перед полным, – согласно повелению я привел почтенных гостей!

– Хорошо! – бросил Эллей. – Можешь идти! – и жестом пригласил гостей садиться.

– Итак, – приветливо обратился наместник к динлинам, – имя достойного военачальника – Алакет из рода Орла?

– Да! Так называют меня, – отозвался Алакет.

И с этими словами он обнажил татуировку на груди, по которой можно было судить о многочисленных боевых подвигах. Однако он прикрыл полами халата изображение бычьих рогов. На лицах Эллея и советника появилось крайнее удивление.

– Смотри-ка, Тымак, – обернулся Эллей к приближенному, – так вот какого славного воина прислал к нам Кайгет. – И добавил, обращаясь к Алакету:

– Мы много слышали о тебе, юный динлин! Ты мог бы стать гордостью своих сородичей. Скажи, что заставило тебя покинуть родину?

– Такова была воля богов, – Алакет, вздохнув, опустил голову, – дозволь, почтенный правитель, не говорить о причине моего ухода на юг. Достаточно и того, что на чужбине я остался верен родной земле. А сейчас прими наше войско в свои ряды, чтобы мы со всем народом нашим участвовали в защите Динлина!

– Так, – кивнул Эллей, – хорошо! А теперь расскажи нам, сын мой, что происходит на юге.

И Алакет рассказал о нашествии Чжи-чжи, о движении кыргызских племен в Динлин, о планах кагана, ажо, Алт-бега.

– Так, – сказал Эллей, когда Алакет кончил свой рассказ, – ты теперь будешь одним из моих старейшин и советников. И сейчас я хочу знать, думал ли ты, как лучше предотвратить беду?

– Думал, почтенный. Прежде всего нужно добиться мира и единства с кыргызами, ибо расчет кагана – на нашу вражду. Если ажо и беги не пойдут на мир, надо обратиться к народу, чтобы он принудил их объединиться с нами. В этом нам помогут те кыргызы, которые давно живут на нашей земле. Но именно поэтому надо строго следить за старейшинами наших родов, чтоб они не начали враждебных действий против динлинских кыргызов.

– Так, – наклонил голову Эллей, – это все?

– Нет, правитель. Надо вступить в дружбу и родство с ближними и дальними племенами, которые терпят от хуннов притеснения и готовы выступить против них. Нужно послать гонцов к исседонам и ухуаньцам. И еще: многие ухуаньцы страдают в динлинской неволе, многие динлины стонут в ухуаньском рабстве. А ведь путь наш един. И сейчас, когда каган огненным драконом подобрался к самому порогу нашего жилища, было бы разумно, чтобы князья наших племен и старейшины родов освободили рабов-ухуаньцев с тем, чтобы ухуаньцы освободили рабов-динлинов. Тогда, правитель, число воинов, идущих против кагана, увеличится во много раз!

Оглянувшись, Алакет увидел, каким восхищением горели черные глаза Гюйлухоя. Эллей нахмурился:

– Мысли твои разумны, сын мой. Они сделали бы честь и седой голове. Но боюсь, что освобождение рабов-ухуаньцев встретит сопротивление со стороны их хозяев… К тому же освободить хотя бы часть рабов – это значит ослабить устои государства… Так. Сейчас пусть наши гости отдохнут с дороги, а я подумаю над твоими словами, Алакет из рода Орла…

Когда дверь за прибывшими захлопнулась, Эллей несколько раз быстро прошелся по комнате, а затем остановился перед поднявшимся с места Тымаком:

– Слушай, Тымак, сейчас же пошли гонца на юг к Кайгету. Пусть немедленно едет к исседонам и заключит с ними союз. Когда он выполнит это поручение, он может снова прибыть ко двору. Семь лет он жил среди южных племен, подвергая свою жизнь опасности. Он сослужил нам большую службу и полностью искупил проступок, когда по недосмотру во дворец вошли вооруженные люди Дугая. Теперь он может быть прощен. Так. В Ухуань надо послать этого полководца-ухуаньца. Кажется, его зовут Гюйлухой? Так? Он, видимо, предан, если не нам, то Алакету во всяком случае. Этого достаточно. А к кыргызам пусть едет сам Алакет. Он долго жил среди них, хорошо их знает. К тому же он славен среди них как их герой. Но раньше надо созвать во дворец всю динлинскую знать, какую окажется возможным. Будет совет. Вот так!

В тронной комнате собрался совет вельмож. В центре зала, на возвышении, под балдахином гордо восседал Эллей, над которым слуги держали церемониальные зонты и опахала. Вдоль стен расположились князья и старейшины ближайших к ставке динлинских племен и родов. На них сияли всеми цветами радуги халаты, покачивались украшенные драгоценностями пернатые диадемы, охватывали головы шитые золотом и серебром шелковые повязки. Местами сияющий ряд вельмож прерывался неподвижными фигурами воинов в медных и железных шлемах с хвостатыми копьями в руках. Эллей только что кончил говорить. С места поднялся Тымак с длинным жезлом.

– Слушайте, князья и старейшины! Вельможи земли Динлин! – воскликнул он, подняв жезл. – Только что вы узнали из слов почтенного правителя о том, что происходит на юге! А сейчас скажет свое слово глава войска кыргызских динлинов почтенный Алакет из рода Орла.

Гул прошел по залу, когда встал молодой полководец в роскошном халате – подарке Эллея. Десятки лиц, невозмутимых и настороженных, надменных и заискивающих, повернулись к нему. И вдруг Алакет замер, впившись глазами в двух людей у дальней стены зала. Там сидел с холодным и спокойным лицом седой как лунь князь племени Огненного Кольца, а рядом возвышалась огромная, словно статуя, фигура княжеского родственника Дугундэя. Но тут же пришла мысль: ведь ни князь, ни Дугундэй не знают его, Алакета, в лицо. Значит, опасаться нечего. И Алакет начал. Он заговорил негромко, но с такой внутренней силой, что все присутствующие замерли, ловя каждое слово молодого военачальника:

– Князья и старейшины! Правители земли! Отцы народа Динлин! Снова грозные тучи собрались над родиной. И я хочу посоветовать, как избежать беды. До сего дня мы были сильны дружбой с кыргызами, как и они были сильны дружбой с нами. Поэтому любой ценой надо вновь добиться единства с этим народом!

– Нет! – рванулся с места молодой князь племени Белого Посоха. – Я отвергаю позорный мир с теми, кто покушается на наши владения! Смело ударим по врагу, и пусть наши воины сокрушат и втопчут в землю кочевья кыргызов!

– Верно, – отозвался густым басом Дугундэй, – но сначала надо уничтожить и тех кыргызов, что живут на нашей земле! Не то в самый опасный и трудный момент они ударят нам в спину!

И тогда Алакет весь подобрался, словно тигр, готовый к прыжку, глаза его загорелись гневом.

– Тише! – крикнул он, перекрывая голоса вельмож. – Вы, кто не видит дороги дальше ушей своего коня! Вы, неразумное стадо, вытаптывающее на пастбище траву, которой питаетесь! Да знаете ли вы, что лишь благодаря кыргызскому народу мы, кыргызские динлины, избежали меча, занесенного над нами рукою ажо и бегов? А вы хотите отплатить за это избиением кыргызских родов на нашей земле! Или вам непонятно, что каган денно и нощно молит своих богов, чтобы мы перегрызлись с кыргызами, словно бешеные псы? Хотите, как ничтожная пыль, лететь по ветру, пущенному правителем хуннов?

Между тем князь племени Огненного Кольца пристально смотрел в лицо Алакету. Какие-то давние воспоминания шевелились в его мозгу. Но вот глаза его удивленно раскрылись, и бледные губы непроизвольно прошептали:

– Это он!

– Кто? – не понял Дугундэй.

– Он! – повторил князь. И, помолчав, добавил: – Дух Хориана!

– Как?! – отшатнулся в ужасе Дугундэй.

– Да, да! – продолжал князь. – Я помню его молодым и узнаю его, это он. Он вторично явился среди нас. Но только… только… или его сородичи плохо соблюдали погребальные обряды, когда хоронили его, или духи земли Динлин гневаются на род Быка, или шаманы рода Орла хитростью присвоили его душу! Ведь при втором рождении дух его должен был вселиться в мальчика из рода Быка, а ведь ты слышал: он из рода Орла. Но это Хориан. Ты слышал о его подвигах в земле кыргызов? Среди динлинов лишь старик Хориан мог совершить такие дела! – И князь пристально взглянул в лицо Дугундэя. Но тот молчал, ошеломленный чудом, совершившимся на его глазах. Зато сидевший слева от князя старейшина рода Козла что-то быстро зашептал на ухо седобородому князю племени Большой Воды. Тот вздрогнул, а затем пробормотал:

– Истинно! А я-то никак не мог сообразить, почему мне так знакомо его лицо! Да, это он! Таким я его помню, когда он говорил с народом или на совете князей… – и совсем шепотом добавил: – Он был человек мятежный. Враждовал с большими людьми. Но в час испытания никто не умел лучше него отвратить беды от Динлина! Народ его любил и пел о нем песни. А то, что теперь он явился среди нас, когда страна в опасности, – это знак, что он послан самим владыкой неба! Нельзя сейчас противоречить ему, ибо его устами говорит воля духов-хранителей нашей земли.

И передаваемая вполголоса и шепотом удивительная весть поползла по залу. А не подозревающий ни о чем внук Хориана тем временем продолжал:

– Нужно послать гонцов к исседонам и в Ухуань и заключить с ними дружбу и родство!

Теперь вельможи согласно закивали головами.

– Нужно закрепить союз с ними и усилить наше войско, освободив рабов-ухуаньцев в обмен на рабов-динлинов из Ухуаня!

– Что? Разрушить опору нашей власти? Освободить рабов? – взревел, снова вскакивая с места, князь племени Белого Посоха. – Не бывать этому!

Но князь племени Большой Воды резко дернул его за полу халата и зашептал:

– Мальчишка! Молчи! Навлечешь беду! Это ж дух Хориана!

Ноги молодого князя подогнулись, и он безвольно опустился на место, забыв закрыть рот и ошалело моргая глазами. А гордо восседавший посреди зала Эллей, скрывая удивление под маской безразличия, ломал голову над загадкой: почему это своевольные вельможи, так враждебно встретившие вначале речь Алакета, теперь слушают его с суеверным подобострастием.

Яркое зимнее солнце сияло над горами. Как часто бывает в этих местах, оно не принесло с собой мороза. В воздухе пахло оттепелью. По узкой долине, разбрызгивая копытами мокрый снег, быстрой рысью двигался конный отряд. Дорога шла под уклон. Ранним утром оставили эти люди селение рода Орла и теперь торопились на юг. Впереди в теплых меховых зимних халатах ехали Алакет, Бандыр и рыжебородый Тубар из рода Орла. Рядом с ними горячил буланого коня Ак-Тегин – старейшина одного из родов динлинских кыргызов. Как у всех людей его племени, у него широкие скулы, продолговатый разрез глаз. Но голубой цвет зрачков и рыжие волосы свидетельствовали о примеси динлинской крови, унаследованной им от матери. За предводителями следовал сильный отряд вооруженных динлинов и динлинских кыргызов. Но вот спуск кончился. Дорога снова пошла в гору. Кони замедлили бег, постепенно переходя на шаг. Дальше горы сдвигались, стискивая долину и образуя ущелье с узкой тропой. Проехав еще несколько шагов, всадники наткнулись на невысокий завал из лиственничных и еловых стволов и груды камней. Из-за прикрытого снежной шапкой красного утеса вылетела стрела, и резкий голос прокричал на тюльбарийском наречии:

– Эй, стойте! Что вам нужно?

Всадники сдержали коней. Вперед выехал Ак-Тегин и, приставив ко рту сложенные руки, начал кричать по-кыргызски:

– Люди, слушайте! Говорю я, старейшина Ак-Тегин! Мы пришли с миром! Позовите вашего начальника!

– А почему с тобой вооруженный отряд?! – отозвался голос из-за завала.

– Время неспокойное! – прокричал в ответ Ак-Тегин.

Вероятно, недоверие воинов, охранявших завал, несколько уменьшилось. По крайней мере, из-за камней и бревен показались широколицые и узкоглазые головы в остроконечных меховых шапках.

– Кто еще с тобой, старейшина? – спросила седоусая голова с медным кольцом в правом ухе.

– Со мной люди рода Орла и почтенный Алакет. Все они идут с миром…

Но едва старейшина произнес имя Алакета, как все головы мгновенно скрылись за завалом, а голос, в котором теперь слышалась тревога, крикнул:

– Нам не велено вступать в отношения с Алакетом! Ждите, пока известим начальника! – И добавил с угрозой: – Не смейте приближаться к завалу: засыплем стрелами!

Отъехав на несколько шагов назад, всадники начали совещаться.

– Видишь, почтенный Алакет, – сказал Ак-Тегин, – ничего у нас не выйдет. Народ не захочет слушать тебя, ибо он покорен слову бега и старейшин. Так и должно быть. Ты же видишь, эти люди за завалом не хотят иметь с тобой никакого дела.

– Нет, почтенный Ак-Тегин, – нахмурил брови Алакет, – народ будет говорить со мной! Алт-бег боится и потому расставил на подступах к лагерю людей из своей личной стражи. Но и они недостаточно надежны. Ты думаешь, почему начальник караула запретил нам приближаться к завалу? Он боится, что наши речи зажгут сердца его воинов!

В это время послышался цокот копыт, и трое кыргызов на конях легко перемахнули через завал навстречу Алакету и его спутникам. Впереди мчался старый одноглазый полководец с нашитыми на кожаный халат железными пластинками. Его сопровождали два молодых воина. Лицо полководца сияло радостью:

– Алакет! Сынок!

Алакет широко раскрыл объятия:

– Кюль-Сэнгир! Отец!

Но Кюль-Сэнгир, не доехав до Алакета, словно наткнувшись на что-то, сдержал коня. Лицо его стало равнодушно суровым и, отведя взгляд в сторону, он смущенно сказал:

– Почтенный Алакет, прибыл ли ты врагом или другом, нам не велено пропускать тебя в лагерь! Так возвращайся добром назад и не вынуждай нас браться за оружие!

– Отец, – поднял руку Алакет. – Я не хочу и не буду проливать кровь моих друзей, тех, чью жизнь и достояние защищал я во время хуннских войн! Но скажи, ты передал мне волю тюльбарийского войска? Оно не хочет говорить со мной?

– Таков приказ Алт-бега! – глухо, через силу произнес Кюль-Сэнгир. – В походе я повинуюсь полководцу!

– Хорошо, – продолжал Алакет, – тогда ответь мне, о достойный Кюль-Сэнгир, всегда ли священна воля племени?

– Да, – отозвался старый полководец, еще не совсем понимая, куда клонит динлин, – всегда и всюду!

– Так, – перешел в наступление Алакет. – Мне известно, что за этими горами в котловине стоит не только дружина бега! Все племя тюльбари, теснимое хуннами, подошло вплотную к границам Динлина… Можешь ли ты, почтенный, дать клятву перед богами, что племя тюльбари не желает услышать мои слова? – И видя, что Кюль-Сэнгир потупившись молчит, добавил: – Напротив, отец, верю – ты готов поклясться, что оно хочет вступить в переговоры с нами!

– Почтенный начальник! – не выдержал один из сопровождающих Кюль-Сэнгира воинов. – Пропусти Алакета в стан! Ведь он пришел с миром!

– Мальчишка! – рявкнул старик. – Как смеешь давать советы старшим?

Воин шарахнулся в сторону, но Алакет улыбнулся и тихо сказал:

– Отец! Отец, я слышу слово твоего племени. Неужели ты, достойнейший из кыргызов, пойдешь против народа в угоду бегу?

Мучительные сомнения отразились на морщинистом лице старого полководца, и он воскликнул:

– Ох, Алакет, зачем только свалился ты сейчас на мою седую голову? Ты же знаешь, что тебе открыто сердце каждого кыргыза! Духи племени видят: я не в силах преградить тебе путь! Ступай со своими спутниками в стан Тюльбари, но пусть ваши воины останутся здесь и, кроме вас, ни один динлин не переступит завала. А вы, – он повернулся к страже, охраняющей тропу, – отправляйтесь со мной и почтенным Алакетом и, если хоть волос упадет с его головы, берегитесь гнева старого Кюль-Сэнгира!

– Благодарю тебя, отец, – низко склонился в седле Алакет, – благодарю от всех племен земли Динлин и от всех кыргызов тоже. Не бойся за судьбу завала. Те динлины, которые со мной, – все наши с тобой боевые друзья и соратники. – И, повернувшись к своему отряду, он воскликнул: – Братья, слышали вы, что сказал достойный отец Кюль-Сэнгир? Храните же тропу и не пропускайте по ней никого к стану Тюльбари! Пусть возглавит вас Тубар из рода Орла.

И в то время как воины Алакета заняли проход, охраняя своего врага Алт-бега от непрошеных пришельцев, кыргызы Кюль-Сэнгира, возглавляемые старым полководцем, последовали за Алакетом и Бандыром. Вскоре дорога снова пошла под уклон, тропа расширилась, и взгляду Алакета и его спутников предстала обширная, сверкающая на солнце заснеженная котловина, на которой яркими пятнами виднелись серые, черные, бурые войлочные кибитки. Сизые дымы стелились над лагерем тюльбарийцев. Вокруг стойбища виднелись темные массы стад. Со стороны стана навстречу прибывшим устремилась группа вооруженных всадников. Узнав Кюль-Сэнгира, они придержали коней, и один из них крикнул: