Текст книги "Вестник в старом мире (СИ)"

Автор книги: Роман Беркутов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

– Маетесь вы от беееезделия, – авторитетно заявил Алексей, – А я, между прочим, привез весь груз с Вестника. Призрак, что с жиром делать?

Вадим задумчиво почесал подбородок, – Если бог дает жир, то будем делать мыло. Кондрат, подготовь в поселке новый цех.

– Призрак, да куда? У нас народу уже не хватает, одни старики да дети остались, все остальные уже на фабриках твоих горбатятся.

– Зарабатывают, а не горбатятся, – Вадим добавил нотку железа в голосе.

На фабриках трудились по восемь часов в две смены, это не как в Британии по двенадцать или по всей России по одиннадцать. Детям он сразу запретил работать на тяжелом производстве, отправив на мелкие поручения и в общую кухню.

– Решено. К Рождеству проведем ярмарку, порадуем людей, – на стеклах пенсне Вадима плясал огонек от свечи, – Кондрат, пусти слух, что будем устраивать соревнования с дорогими призами. Соревнования для ткачих и кузнецов.

– Призрак, это ж сколько строить нужно. Там новые цеха недостроенные стоят. А ты еще мыловарню, лавки к ярмарке, гостиницу хорошо бы.

– Ищи артель, а лучше две. Если артели успевать не будут, то направим людей на субботнике.

Кондрат скривил лицо. Обычно все работали шесть дней в неделю с выходным на воскресенье. Но в поселке половину субботы уделяли уборке территории заводов, очистке улиц, туалетов, бань. В пятницу вечером веселье с музыкой, танцы на площади поселка, с переносом рабочей смены на вечер субботы.

– Кирпичей или камня, бы где достать, а то все из дерева, полыхнет как, – мечтательно заметил Алексей и приложился к кружке с пивом.

– Где их взять-то? Все на полгода вперед раскуплены. Я торговцев со всей губернии спрашивал, – Кондрат достал из нагрудного кармана жилетки записную книжку и английский карандаш, – Со стеклом беда, только по отдельным мастерам, если бегать. Древесину ладно, нам привозят. Железа хватает, но больше руды везут.

– Разберемся. Меня пригласили на выходные, так что будете в свободном плавании.

– Призрак, еще одно, – Алексей покачался на стуле, – Мастер с верфи запросил десять тысяч на ремонт и установку орудий. Команду я присмотрел, но никаких гарантий.

– Что по времени?

– Полгода. Но если будут деньги, то быстрее.

Вадим кивнул. Корабль мог принести отличную прибыль, не только увозя цветные ткани, но и доставляя редкие в России инструменты. Или пассажиров. Специалистов не хватало везде, приходилось нанимать самоучек со всей губернии. Людей переселяли сразу с семьями, чтобы привязать к предприятию.

Планерка закончилась за полночь. Остаток недели Вадим посвятил разбору накопившихся бумаг и писем, а уже вечером субботы пришел на бал. Пришел в компании Захарченко, Гертруда сослалась на головные боли и не пошла.

– Ого, – заявил Захарченко, войдя в зал с гостями Городикова. Дамы, девушки в пышных, воздушных платьях из лилового шелка с черными вставками. Прекрасные дамы требовали от красок не скромности, а яркости и блеска. Под потолком мерцали хрустальные абажуры в такт размеренной музыки вальса.

– Рад видеть вас, Вадим. Сегодня с другом? – ко входу подошел статный мужчина в приталенном черном фраке с супругой в новом платье из шелка изумрудного цвета.

– Федор Семенович, Евдокия Романовна, позвольте вам представить моего друга Михаила Захарченко. Гусар!

– Рады встрече, – Федор Семенович поглаживал руку жены.

– Вам очень идет, надеюсь, что Гертруда смогла исполнить все желания, – Вадим кивнул на дочку Федора Семеновича в центре зала в фиолетовом платье, ради которой и проводили бал. Она праздновала именины, и родители надеялись найти жениха, – Вижу, вы позвали разных гостей.

В зале помимо друзей хозяев присутствовали и иностранные гости.

– Конечно, дочь настояла, – Федор Семенович с трудом скрывал раздражение, – Но я рад, что вы пришли, пожалуйста, наслаждайтесь.

– Спасибо, и вот подарок, – Вадим передал коробочку Федору.

Вадим и Михаил пошли вглубь зала, а Евдокия прошептала Федору:

– Жаль, что он так молод.

– Чем это я тебе не угодил?

– Не мне, Людмиле.

Музыка сменилась на популярный нынче Мандесон. Капитана Захарченко сразу увела милая дама, закружив в танце. Вадим только и успел спрятаться за колонной в греческом стиле.

– Прячетесь? – за спиной прозвучал звонкий голос.

Вадим изобразил испуг, встав на носочки начищенных туфель и схватившись за сердце.

– Варвара Федоровна, не пугайте так.

– Я не хотела, – в глазах у Вари плясали чертики, – но честно не думала, что человека, который прыгает в темные переулки так легко напугать.

– Ну против бандитов в темных углах у меня есть лекарство, – Вадим похлопал себя по карману, – а что делать с юными особами я не представляю. Начинаю за-и-каться. Видите, уже началось.

– И не вы один, – Варя бросила долгий как поход на работу – взгляд на Анатолия Николаевича Демидова, болтающего в углу с Пьером Морелем.

– Как вы себя чувствуете, после всего, – Вадим провел пальцем по кругу в воздухе.

– Еще больно. Позавчера провели похороны. Жаль, что вас не было.

– Я очень плохо переношу общение с мертвецами. Во мне живет мысль, что они могут воскреснуть, – Вадим поежился от мурашек.

– Вы же человек науки, – Варя понизила голос, – а верите во всякое.

– Наука пока не все может объяснить, – Вадим пожал плечами и забрал, у проходящего мимо слуги, бокал с вином, – Например, почему молодые леди прячутся за колоннами, вместо того, чтобы общаться.

– Пф, у Анатолия случился скандал с невестой, он только об этом и говорит.

– Это он о ней говорит, пока не увидит вас.

Вадим предложил локоть, и Варя зацепилась. Они вместе, как корабль через танцующие льдины прошли по залу к Анатолию и Пьеру.

– Друзья, рад вас видеть, – Вадим прервал беседу, кашлянув в кулак.

– А дорогой друг! Варвара Федоровна, – Анатолий поклонился, а Пьер поцеловал протянутую Варей руку, – Вадим, вы вовремя. Мы как раз обсуждали, что жизнь без прекрасного пола была бы намного скучнее.

– Пьер, как ваша дочь? – Варя заговорила на французском.

– Спасибо, лучше. Врачи уверены, что она поправится. Жаль, что современные эскулапы не могут вылечить душу.

– Да, для души нужные другие инструменты, – задумчиво проговорил Вадим, внимательно осматривая гостей в зале.

– Анатолий, я слышала, что вы собираетесь на Рождество оставить нас без своей компании.

– Все так, дорогая Варвара Федоровна. К сожалению, я уеду в Париж по рабочим делам.

– По поводу ваших "дел", давайте напишем письмо, уверен, что вас поймут и простят, – Пьер говорил так, чтобы не сказать ничего лишнего, но Варя надула щеки и отошла в сторону.

– Варвара Федоровна, мы быстро, сразу вернемся к вам, – они отошли к кофейному столику с парой удобных кресел, подальше от музыки и танцующих гостей, чтобы послать слугу за письменными принадлежностями.

– Как же Анатолию неймется без Парижа, – Варя взяла в руку грецкий орех и с хрустом сломала его в кулаке.

– Давайте напишем свое письмо, шуточное, – Вадим достал из нагрудного кармана стальную перьевую ручку с позолоченным пером и конверт.

– Всегда носите с собой?

– Нет, но часто. Никуда без писем, – Вадим отвел Варю в сторону, – Пришлось отвлечь мастеров от работы, чтобы сделали перо.

– А чернила? Или у вас в кармане чернильница?

– Все здесь, – Вадим потряс ручкой, – С чего начнем?

– Даже не знаю, никогда не писала… Парижу.

– Хм, тогда так: Дорогая и монументальная, я скучаю по твоим огромным версалем…

За такую строчку Вадим получил удар кулачком по руке и смущенный взгляд Варвары.

– Хм, не могу дождаться того дня, когда снова попаду в твой сырой винный погреб, – Вадим бросил полный коварства взгляд, но Варя только пожала плечами.

– Я не поняла шутки.

– Ничего, еще вся жизнь впереди, – Он продолжил писать, – С любовью, твой русский турист. Ну как?

– Для шутки хорошо, но мы же не будем его отправлять?

– Мы? Конечно, нет, – Вадим посмеялся и убрал конверт в карман фрака, – Не составите компанию?

Вадим протянул руку, приглашая Варю на танец.

– Конечно!

В зале заиграли спокойные Ноктюрны Шопена. Варвара улыбалась, прижавшись к Вадиму, он молчал как и полагалось не самому сообразительному джентльмену в семье.

– Спасибо вам за танец, – Вадим поцеловал руку и сдержанно поклонился, – Но сейчас я вас оставлю.

– Увидимся, – Варя не разглядела ничего предосудительного и отпустила Вадима со спокойным сердцем.

А он как лист на ветру проскочил через танцующих и скрылся в коридоре, из которого вышел повеселевший Анатолий. Двери кабинетов чередовались с вазами на столиках, а заканчивался он большой лестницей. Темноту прерывала одинокая свеча из бокового прохода. Там за столом сидел Пьер с бокалом вина и закрытым в конверт письмом.

– О Пьер, а я то думал, куда вы убежали, – Вадим подошел ближе, чтобы отрезать Пьера от стола, – Нам очень не хватает вашей компании, пойдемте скорее в зал.

– А мой друг. Я даже не знаю… – Пьер наморщил брови. Вокруг его глаз проступала сетка морщин. Мужчина устал душой, и Вадим все это видел.

– Я знаю, что может вас развеселить. Недавно я купил один корабль, чудный клипер, пусть и поврежденный. Так, его захотел у меня выкупить некий мистер Джонс. Рассказывал, как он на нем отправится за какими-то сокровищами, даже звал спонсировать какого-то археолога. Представляете?

Сначала Пьер не среагировал, но когда до него дошел смысл сказанного, то схватил Вадима за плечи.

– Кто это был? Вы его знаете?

– Честное слово, нет. Застал меня за обедом в ресторане, я его не прогнал только из вежливости. Честное слово, неприятный тип. От него так воняло, как его, ну популярная курительная смесь, – Вадим пощелкал пальцами, как бы вспоминая название, – Ах, да. Опиумом.

Пьера как молнией поразило. Он сжал рукава фрака Вадима.

– Ай, больно, друг мой, – Вадим притворно поморщился.

– Простите, просто показалось. Я должен проверить… – Пьер тяжело сглотнул и побежал из кабинета.

– Подождите! Вы забыли письмо! – Вадим окликнул Пьера и протянул конверт.

– Спасибо, это… неважно. Я уйду с бала.

– Прощайте, надеюсь, что у вас все хорошо, – Вадим тяжело кивнул, как будто убеждает себя.

– Спасибо, правда, – Пьер вылетел из кабинета и поспешил попрощаться с хозяевами дома и на выход.

В кабинет заглянул слуга, чтобы проверить, все ли хорошо.

– Ваше благородие, могу чем-то помочь?

– Да, друг, можешь. Где у вас камин, я что-то замерз, – Вадим потер плечи, пряча письмо Анатолия в карман.

– Пройдемте-с.

Глава 12

Вадим ехал в карете по новой шоссейной дороге до своего поселка. При Николае Павловиче медленно тянулись железные дороги и быстро строились шоссейные. По европейской части страны как грибы вылезли новые почтовые станции с семафорами, облегчающие передачу сообщений. Страна менялась.

Он качал ногой, пока читал выписки из расходных книг. Банк выдал кредит, на который сейчас закупалось сырье и строительные материалы. Есислав прислал пять бригад и древесину, чтобы помочь со строительством.

– Какое название выбрали? – Вадим обращался к мрачному Кондрату, который сидел и листал строительную смету.

– Заводское, – поделился Кондрат покривившись.

– Мда. С фантазией у вас…

– Это еще не самый плохой вариант. Люди предлагали Вадимово…

Вот здесь уже скривился Вадим. В поселке Заводское под Петербургом жило больше трехсот семей. В них входили не только рабочие фабрик и заводов, но еще и крестьяне, торговцы и чиновники. Без последних вообще ничего не происходило в современной России. Николай растил две армии: пехотную и бюрократическую. И пока одна завоевывала Кавказ и сторожила границы, другая тратила драгоценную бумагу и чернила.

Карета остановилась в центре поселка, рядом с вытянутым одноэтажным домом, построенным специально для Вадима. Дом окружал небольшой яблоневый сад и забор из чугунных прутьев. Любой с улицы мог увидеть большие окна кабинета и утепленную веранду.

– А теперь поработаем, – Вадим потянулся, выходя из кареты. Утреннее ноябрьское солнце переливалось в свежих сугробах. Старичок в тулупе скреб по дорожке лопатой от ворот для крыльца, очищая дорогу от подтаявшего льда.

– Доброго утра вашблогородь, – он снял шапку и поклонился проходящим Вадиму и Кондрату.

Они зашли в прихожую и обстучали налипший снег с обуви. Внутри пахло заваренной ромашкой и свежими пирожками.

– Угощайтесь, – встречать барина вышла бабушка-гувернантка Люда с подносом вкусностей. Она выросла в этих краях, а не приехала из-за границы. Вадим решил взять местную, а не, как обычно брали слуг дворяне.

– Балуют вас, – посетовал Кондрат, проходя в большой кабинет.

– И пусть, – Вадим зашел следом, жуя румяный пирожок с картошкой, – Тоже угощайся, работы еще много.

В центре кабинета стоял длинный стол, с чертежами под накрытой стеклом столешнице. На полу лежал красный ковер с изображением персидского тигра и воинов с саблями. В дальнем углу кабинета стоял рабочий стол из красного индийского дерева с вставками из слоновой кости, коллекцией перьевых ручек, чернил и пресс-папье.

– Люда, чаю нам, пожалуйста, скоро мастера придут, – Вадим вытер руки об полотенце и достал документы из портфеля.

– Конечно, Вадим Борисович.

В течение часа пришли мастера поселка Заводское. Специалисты по плотским, строительным, тканым и оружейным работам.

– Мне вот что интересно, – начал Вадим, – как вы дальше жить собираетесь? Все ли нравится? Не планируете уезжать?

– Да ты что батюшка, – за мастеров ответил Лев Уманский, – куда же мы? Здесь хорошо: работа, сытно, добро.

Мастера кивали вслед словам.

– Я вас почему спрашиваю, – Вадим встал во главе длинного стола и разложил бумаги поверх чертежей, – Я думаю, расширить поселок. Скоро Рождество и к нему я хочу успеть, а вы мне будете помогать. Не только делом, но еще и учебой. Будете учиться сами и детей своих приводить. Бог даст, в следующем году открою здесь техническое училище.

– А так ли оно нужно, Вадим Борисович? – Лев Уманский мял в руках шапку. Мастера не любили делиться секретами производства, предпочитая лично выбирать учеников. Артели не все жаловали.

– Надо. Двадцать, тридцать, сорок пистолетов в неделю это мало. То же самое касается и остальных, – Вадим каждому заглянул в глаза, – Мне уже жаловались, что очередь на год расписана. Я главное цеха расширяю, а толку нет!

– Не сердись барин, колеса водяные мы как есть ставим, но все равно не удобно. Речушку льдом застилает, колем каждое утро. Ну это полбеды, еще же людей не хватает, – Уманский повернулся к коллегам, за поддержкой.

– Верно. Верно! Не женщин же нам в кузни пускать, – раздался ропот мастеров.

– Знаю, что мало, не хватает. Поэтому будем решать вопросы. Но сначала рождественская ярмарка. Кондрат?

– Материалы везут, – Кондрат с карандашом шел по списку, – в Петербурге две артели наняли, но все равно, медленно. Чуть больше месяца осталось.

– Ну там не навека же строить. Месяц простоит – хорошо, – Вадим обошел стол по кругу, остановившись перед бородатым Уманским, – Сначала кирпич.

– Какой кирпич, Вадим Борисович? – не понял мастер.

– Строительный. Вы глину нашли? Нашли. У меня производство пороха в деревянных домах идет, это же бред!

– И кирпичи огнеупорные для печей привезли, – напомнил Кондрат, сверяясь со сметой, – Местные чуть по домам не растащили.

– Мы всех наказали, – заверил покрасневший Уманский.

– Тогда за работу.

***

Для будущей кирпичной печи вырыли котлован, уложили фундамент и облицовку стен. Для круговой камеры печи, которая походила на коридор в бублике, использовали специальный жаропрочный кирпич. На потолке коридора оставили отверстия под угольные горелки, а в стенах проходы для загрузки заготовок. На втором этаже выстроили небольшой сарай, где кочегары переставляли цилиндрические горелки, что позволяло никогда не тушить печь, обеспечивая ей постоянную работу. Отдельный человек следил, чтобы в горелках оставался уголь.

Для кирпичей использовали обычную глину, без примесей, что удешевляло производство по сравнению с другими заводами. Их готовность отслеживали через потолок коридора длинным штырем, проверяя уровень просадки кирпича.

– Вадим, я не понимаю твоей привередливости к углю, – Кондрат кривился от цен поставщиков.

– Чем чище уголь, тем лучше, равномернее идет огонь и прогреваются заготовки. Попробуй написать в Луганскую губернию, я слышал, там сейчас активно осваивают добычу каменного угля, – Вадим вышел из коридора круговой печи, куда рабочие вносили новую партию заготовок.

Полный цикл занимал неделю: каждый день грузчики вынимали готовую партию и закладывали на ее место новую, а кочегары с верхнего этажа по кругу переставляли горелки, сначала прогревая, а потом и обжигая заготовки.

Через неделю кирпичи доставали и везли на стройку новых цехов в поселке. На время обжига грузовые двери в камеры коридора закрывали, отводя воздух на улицу. В итоге получались тугоплавкие кирпичи равномерного бледного цвета, подходяще, например, как на отделку домов, так и для металлургии.

– Двадцать семь тысяч кирпичей в день, – Кондрат зажмурился, чтобы посчитать в уме, – Сто восемьдесят девять тысяч в неделю.

– О чем задумался?

– Сколько денег мы тратим на заводы.

– Да брось ты, – Вадим улыбнулся и достал трубку, чтобы закурить, – Ко мне уже подходил Естислав, чтобы прикупить кирпича. Все окупиться. Ладно, это все интересно, но у меня работа.

Вадим пошел сначала в дом, чтобы переодеться, а потом направился в новый цех механического завода, где из тугоплавкого кирпича складывалась новая доменная печь, размером больше всех зданий в поселке. Вытянутое в высоту рабочее пространство горна строилось на крепком фундаменте – лещи. Лещ и стенки горна выкладывали из специальных углеродистых блоков, которые добавляли долговечности печи. Для сохранения целостности рабочего пространства, кирпичные стенки охлаждали водой, через чугунные трубы, проложенные внутри стен в виде змейки. Отдельно через шесть фурн в доменную печь подавали нагретый воздух, для сжигания коксированного угля.

Накапливающийся чугун и шлак, периодически выпускали через отверстие летки. Она располагалась выше уровня леща и состояла из нескольких механических частей, не позволяющих вылиться расплавленному металлу. Для разделения шлака от металла в конце желоба, устанавливали чугунную плиту не доходящую до дна желоба. Когда металл сливали, то шлак оставался на поверхности и отводится в боковой желоб, а чугун разливался в несколько параллельных ковшей. Дальше его разливали в пустотелые заготовки и давали остыть до готовности.

Сегодняшний день стал особым. Вадим с нетерпением стоял у первой стальной заготовки под токарный станок с ножной тягой. Отдельно Вадим следил за качеством стали для сверл по металлу. На токарных станках он планировал методом выдавливания изготавливать нарезные стволы ружей и пистолетов. Такой метод выдерживало только крупнокалиберное оружие, что подходило под современные реалии дульнозарядного вооружения с диаметром стволов в восемнадцать миллиметров.

Вадим подошел к заготовкам сверл и постучал пальцем, прислушиваясь к тонкому звону. Его глаза слабо горели синим, пока он по звуку определял чистоту и качество получившегося сверла.

– Сойдет, – он закатил рукава грубой рабочей рубашки и взялся за инструменты.

До наступления Рождества он планировал изготовить формы для литья и сделать начальный набор инструментов. Кузнецы и оружейники следили за качеством отлитых заготовок и пробовали новые станки в деле. Два удлиненных токарных станка ставили вертикально, чтобы обрабатывать в них крупные детали будущей паровой машины.

***

Пока Вадим модернизировал свое производство в Заводском, как самый ответственный Захарченко следил за отрядом. Они сидели по вечерам в Эльбрусе и играли в карты. Ресторан открылся без помпы, служа скорее отдушиной для своих.

Захарченко качался на стуле и разглядывал пару выпавших в покере тузов, когда в дверь ресторана постучались. Рабочих уже отпустили и к двери пошел Щербатый, как самый дерганый в компании.

– Да подожди ты. Кого там еще на ночь глядя принесло, – открывать он не спешил, сначала взглянул в дверной глазок.

С той стороны стоял суховатый мужичок в простой телогрейке и мял шапку в руках. Подробностей в глазок Щербатый не разглядел, поэтому открыл маленькое оконце для переговоров.

– Тебе чего… отец? – Щербатый неуверенно почесал щетину на щеке.

У мужичка перед дверью сильно впали щеки и глаза, из-за чего точно определить возраст стало невозможно.

– А, а уважаемый Призрак, здесь? – у мужичка хрипел и прыгал от волнения голос.

– А кто спрашивает? – Щербатый через окошко посмотрел, нет ли кого еще у двери.

– Гаврила Фамин, вестимо. Старший в артели. Если я мешаю, то могу позже зайти, – Гаврила отвел глаза, обреченно уставившись на порог.

– Щербатый, кто там? – Захарченко накрыл рукой пару карт и отвлекся от игры.

– Гаврила, ты же по делу? – просипел Щербатый.

– А? Ну да, по делу.

– По делу пришли!

– Так не морозь человека! – Захарченко прикрикнул, чтобы перебить шумную компанию за столом.

Щербатый открыл дверь и пустил строителя, осторожно проверив, чтобы за ним никто не прошмыгнул.

Гаврила потопал ногами, чтобы сбить снег и прищурено осмотрелся. В зале стоял дым от табака, плавающий в приглушенном свете. Терпкий запах смешался с цитрусом. В центре стола стояли перезревшие лимоны.

– А это, что вашблогородие? – строитель показал на вазу с лимонами.

– Для антуражу, – Захарченко развернулся к гостью, игра стихла, – Чем обязан?

Уточнять Призрак ли перед ним, Гаврила не стал, а просто затараторил:

– Барин, мы слышали, что ты человек добрый, не бросишь честного рабочего в беде. Больше мне идти некуда.

– Не брошу, а что у вас за проблема? – Захарченко принял важный вид.

– Да как сказать, – Гаврила пнул валенком угол ковра, – Обижают головорезы проклятые, дышать не дают, голодом мучают.

Он продолжал говорить,

перебарывая накопившуюся обиду и стыд.

– Ироды, демоны, антихристы, – Гаврила зажмурился, чтобы не зарыдать.

Захарченко оглянулся на собравшихся. К такому душевному излиянию он оказался не готов.

– Подожди отец, а кто тебе о Призраке рассказал? – Щербатый оказался практичнее и решил вмешаться.

– Да подожди ты, видишь, человеку плохо, – Захарченко зло сверкнул глазами на Щербатого и посадил Гаврилу за стол, – расскажи, кто над вами издевается?

– Главного называют Музыкантом, он то ли филармонию закончил то ли еще что-то. Мы строили театр, когда пришли эти с нашим контрактом. Заявили, что теперь мы работаем на них. Я взбрыкнул, но куда там. Музыкант тогда достал расписки о карточных долгах. После работы многие у нас ходят поиграть, – Гаврила кивнул на стол с картами, – бывает проигрываются, но чтоб настолько. Я-то ладно, но там и сынко мой. Вот нас и держат в черном теле, пока не достроим. К околоточным идти я боюсь, карточное заведение не совсем…

– Легальное? – помог Захарченко.

– Пристойное. Я не уверен, но говорят, что там мужеложцы собираются, – потупившись закончил Гаврила.

– Это чиновники, что ли? – заржал Щербатый, но его заткнули грубые выкрики.

Захарченко сделал вид, что сплевывает через плечо, и спросил:

– А где это место, отец? Может и нам туда сходить, чтобы разогнать нечестивых, так сказать, – Захарченко обратился к товарищам за одобрением но увидел только брезгливость.

– Легче натравить на них церковь, – пожал плечами Алексей.

– Ладно, потом решим, но адресок все равно оставь, – Захарченко встал, – Мы сейчас советоваться будем, подожди на кухне, перекуси, не обеднеем.

Гаврила кивнул и скрылся за тяжелой дверью.

– Миша, нужно Вадиму рассказать, – зашептал Щербатый на ухо Захарченко.

– Он занят, а тут маленькая оказия. Вошел и вышел.

– Михаил, ты как хочешь, но если будем собирать народ, то Призраку скажем, – Микола, нахмурился, сев под свет лампы так, чтобы часть его лица закрывала тень.

– Зачем созывать всех? Нас троих хватит, – Захарченко кивнул на Алексея, – Щербатый пока за рестораном проследит, а мы сходим припугнем, и всё.

– Припугнем и всё, – передразнил его Щербатый, – Здесь по порядку нужно. Забьем стрелку, где-нибудь на нейтральной земле. Там и будем говорить.

– Там и буду говорить. Ты свою рожу добрую видел? Ей только бабушек соблазнять, – Захарченко поставил точку в разговоре и крикнул:

– Гаврила.

Из кухни показался начальник артели, жующий сосиску в натуральной оболочке.

– Я жто…

– Да понятно, иди сюда, – Захарченко подманил его поближе, – Решили, точнее решил я, что сначала поговорим с Музыкантом. Передай ему сообщение, что Призрак хочет встретиться на нейтральной земле. Понял?

Гаврила кивнул, усиленно работая челюстями.

– Вот и молодец. Как он выбирает место и время, пусть присылает сюда посыльного.

29 ноября. Свалка за Петроградом.

– Я думаю, они смеются над нами, – Микола натянул на лицо теплый шарф.

– А что? Вполне нейтральненько, если не обращать внимания на запах, – Алексей спрятал замерзшие руки в карманы шубы.

– Еще пять минут и я без всяких переговоров поеду к ним домой, – Захарченко выдохнул облачко белого пара.

Они ждали посреди заснеженных гор мусора. Место выбрали после череды жестких переговоров через посыльных.

Не прошло и пяти минут, как послышался стук копыт, из-за мусорного пригорка выехала карета с тройкой лошадей. Она остановилась в двадцати метрах от Захарченко с компанией. Вышло трое: первым шел высокий худой блондин с шелковым фиолетовым шарфом, он заговорил тонким переливающимся как родниковый ручей голосом:

– С кем имею честь?

– Я от Призрака, – говорил Захарченко, выставив грудь колесом.

– А он сам?

– Занят, чтобы тратить время.

– Ну, ну. А имя у тебя есть, друг от Призрака?

– Михал.

– Я музыкант, и прежде чем ты спросишь: нет, я не пою, – Музыкант поежился от холодного ветра. За его спиной ждали сопровождающие и кучер.

– Музыкант, к нам обратился мирный человек и сказал, что вы их обижаете, – Захарченко не стал уточнять по поводу пения.

– Бывает, но артель Гаврилы наша. Мы приложили силы, чтобы все устроить.

– Ты, наверное, не понял, это наша корова и мы ее доим, – вмешался в разговор Алексей, стучащий зубами.

Микола хотел удержать напарника, но не успел. Алексей дернул замерзшими руками в карманах, отчего сопровождающие музыканта потянулись за оружием.

– Я слышал, что Призрак резок, но так не положено, так дела не делаются! – Музыкант потянул шарф, который неожиданно стал тесноват.

– Мы, значит, ждем, мерзнем, а вы приезжаете и еще грубите! – Алексей шмыгнул покрасневшим носом, он не собирался затыкаться, – это теперь наша корова и мы ее доим, ясно?

Микола схватил Алексея за плечи и зашептал ему на ухо:

– Ты че, дурак? Нас же здесь похоронят!

– Сам дурак, я уже яиц не чувствую, – прошипел в ответ Алексей.

– Но так не принято… – Музыкант быстро вращал глазами, оценивая обстановку.

Михаил, предчувствуя скверное развитие событий, расстегнул пальто, показав рукоять револьвера.

– Миша, я тебя понял. Спокойно, – Музыкант попятился и поднял руки, показывая ладони, – пара чернорабочих не стоит нашей ссоры. Больше у Призрака нет претензий?

– Больше нет, – процедил Михаил и застегнул пальто.

– Тогда прощаемся, – Музыкант поспешил назад в карету, – Я вижу, вы люди занятые, не буду больше отвлекать.

Прежде чем дверь закрылась, Михаил увидел, как музыкант крутит пальцем у виска, делясь впечатлениями со своими подельниками.

Карета быстро удалялась под лай облезлых собак, которые бежали ей вслед и на ходу гадили.

***

– Вадим Борисович, миленький, ну нет у нас больше бумаги, ну не подтираюсь я ей, – жаловался мастер Вадиму, выходя из нового мыльного цеха, – Ну не во что паковать, что я сделать могу?

– Хоть бумажную фабрику открывай, – Вадим остановился закурить, но замер.

По новой шоссейной дороге на главную площадь поселка выезжали груженые повозки с людьми. Они останавливались рядом с возводимой горкой и лавками. С боков от дороги стояли украшенные к Новому году деревянные дома. Весь кирпич пока уходил на здания новых цехов. Первым делом укрепили здание по производству капсюлей для оружия и "маленькой" лаборатории рядом с цехом мыловарения. Часть мощностей кирпичного завода пустили на обжиг извести для металлургии и стабилизации различных взрывоопасных веществ.

– Что вы сказали? – спросил мастер. Он фартуком протирал очки от тонкого налета.

– Щелочи хватает?

– Да, Вадим Борисович.

– Ладно, подумаю, что делать с бумагой.

Из остановившихся повозок вылезли крепкие на вид люди. В телогрейках, теплых шапках и с инструментами. Возглавлял аттракцион невиданной щедрости Захарченко, улыбающийся во все зубы. Он подошел, широко раскрыв руки.

– А я с подарками! Ты же говорил, что людей не хватает?

– В чём подвох? – Вадим не купился на раскрасневшееся от мороза лицо капитана.

– Никакого подвоха, – Захарченко перекрестился, – вот те крест. А это глава артели, Гаврила.

Вадиму низко поклонился мужчина с впалыми щеками и большими синяками под глазами. Не успел он открыть рот, как в за цехом мыловарения прогремел взрыв.