Текст книги "Вестник в старом мире (СИ)"

Автор книги: Роман Беркутов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– Не грубите, я только хотел вас угостить и рассказать историю.

– Какую историю? – капитан понял, что не может скинуть стальную руку подсевшего человека со своего плеча.

– Вы же пьете, потому что не знаете что случилось с вашим другом?

– А вы знаете?

Вадим не ответил. Принесли яичницу, и он, медленно царапая ножом по тарелке, принялся накалывать кусочки вилкой.

– Знаете?!

– Гулял однажды светлый парень Олег по набережной – спокойно ответил Вадим, не обращая внимание на бешеный взгляд капитана, – Захотел пообедать в любимой столовой после занятий и пошел переходить дорогу, но была зима, скользко, упал. Это полбеды, если бы не лихач на санях, что выскочил из-за угла.

– Кто? – глухо отозвался Захарченко, выяснив то, чего так боялся.

– Да мелкий человечишка, – отмахнулся Вадим, разливая водку.

– Кто?

– Вы его даже не знаете. Тать мелкий по кличке Седой.

– Убью, сволочь, – капитан Захарченко схватился за саблю в ножнах на поясе.

– Спокойней, капитан. Вы же дворянин, зачем вам марать руки о бандитов? Или что боевой офицер пойдет и бросит вызов уличной швали?

– Вам не понять, это личное, даже если я решусь мундира, если решусь жизни, – с холодной решимостью прошипел Захарченко.

– Личное. Ладно, – Вадим решил поменять подход, – А вы уверены, что этого бы хотел ваш друг?

Захарченко не ответил, только дернул плечом. Вадим налил в пустые рюмки водки.

– Я знаю, кто может вам помочь, но без вас не обойтись. Я думаю, что моей жизни угрожают, – Вадим сказал и выпил не чокаясь.

– А этот кто-то не может вам помочь?

– Он не знает хороших людей, которые воевали и не против заработать на своих умениях.

– А что же он знает?

– Как убирать грязь с улиц.

Глава 7

Звонок над дверью в ателье не замолкал. Гости шли за костюмами, встречались с Гертрудой и спрашивали откуда такая чудесная мебель. Вадим уже заменил все диваны, стулья и занавески на новые из окрашенных тканей. Очередь на заказы превысила два месяца и грозила разрастись.

В дверь кабинета постучались. Вадим прятался на третьем этаже, заняв одну из старых жилых комнат в рабочее место. Мастера не жаловались, хоть редкое общение с начальством нервировало.

– Вам почта, господин, – поклонился Петр, передав толстую стопку приглашений на званые вечера и балы. Люди возвращались с летних дач в столицу, где просыпалась культурная жизнь.

– Спасибо, сейчас спущусь.

На первом этаже Гертруда прощалась со старой знакомой, сердечно обещая поставить ее повыше в очереди.

– Вадим, это невыносимо. Как долго ты будешь прятаться от людей? Мне пять раз уже пришлось отгонять эту прохвостку Тюрову, лиса хочет узнать, где ты берешь ткани.

– Не повезло ей, – Вадим налил себе чаю, – мне пришло приглашение на вечер французской поэзии, после обеда я уйду.

– В этом весь ты, оставляешь на слабую девушку кучу заказов, в которых и виноват. Так еще бросаете меня ради кого? Французов! Нет бы прусских или австрийских философов.

– Современная молодежь еще не доросла до философов, – Вадим извиняющейся развел руки.

Брякнул звонок и в салон въехала инвалидная коляска с Есиславом Павловичем. Его сопровождала Жанна, которая как орел стерегла свою добычу.

– Доброго дня, рады вашему визиту! – подошла Гертруда.

– Есислав Павлович, – пожал руку Вадим, – Жанна. Вы бы хотели костюм?

– Все так молодой человек, не откажите же пожилому человеку?

– Проходите, я провожу вас в примерочную и подберу вам умелого мастера, пока госпожа Гертруда узнает у Жанны ваши предпочтения. Верно, госпожа Рейнах?

– Конечно Вадим, какие вопросы, – даже немного растерялась Гертруда.

Вадим оставил Есислава в примерочной комнате с большими зеркалами, а сам скользнул в зал к мастерам. Девушки работали у десятков манекенов, собирая одежду как отряды строителей возводили дома.

– Дамы, минутку внимания, – объявил Вадим, вызвав общие шепотки, – Есть очень срочная задача и без умелого, терпеливого и доброго сердца ее не решить.

– Вадим Борисович, вам сделать массаж ног в кабинете? – пошутил звонкий женский голос, вызвав волну смеха.

Девушки из городских семей, работницы такого приличного заведения, как ателье Мадам Рейнах, не позволяли себе вольностей с гостями, но между собой, здесь другое.

– Почти угадали. Это клиент, ветеран войны с ранением спины, он мне очень важен, и не хотелось бы конфузов. Я все понимаю, но прошу помощи.

Повисла вязкая тишина. Коллектив увеличился за последние несколько недель, не все хорошо сработались, конфликты разгорались от малейшего повода.

– Вадим Борисович, – к нему подошла низенькая худая девушка по имени Ханна с светлыми волосами и веснушками.

Вадим отвел девушку в сторону прошептав:

– Вы уверены?

– У меня дома муж вернулся с Кавказа ноги не чувствует, сам не ходит почти, я все понимаю. Девочки и так мне не рады.

– Ну-ну, не волнуйтесь, – Вадим постарался успокоить Ханну, заметив ее переживания, – Сделайте все хорошо, и я не дам вас в обиду. Смелые люди мне нужны, и возможно ателье не лучшее для вас место, если вы готовы побороться за светлое будущее своей семьи.

– Готова.

– Тогда помогите моему другу подобрать костюм, – Вадим понизил голос, – и вспомнить женскую ласку.

Ханна кивнула и ушла в примерочную.

– Что встали? За работу! Клиенты ждать не любят, – Вадим хлопнул в ладоши и пошел главный зал, где Гертруда развлекала Жанну.

Дверь примерочной открылась через час. Ханна вела коляску с улыбающимся Есиславом Павловичем.

– Как только будет готов костюм, мы доставим вам его домой, – встал Вадим, – Все хорошо прошло?

– Конечно, дорогой, конечно, но я приеду забирать, вдруг по размерам что-то подшить придется, – Есислав Павлович разгладил усы, а Жанна подозрительно так прищурилась, – Вадим, не составите мне компанию на обеде?

– С превеликим удовольствием, только накину что-нибудь на плечи, – Вадим пошел за черной бекешой с высоким воротником. Пройдя мимо Ханны, он прошептал:

– Вы хоть сами замеры сделали?

– Вадим Борисович, – укоризненно топнула ногой Ханна.

– А я что? Я ничего. Все, молодец, как приду, поговорим о светлом будущем, а сейчас иди работай и никого не слушай.

Перед выходом Вадим пропустил Есислава с Жанной и придержал им дверь.

– Гертруда, вернусь рано, еще спать будете, девушку в обиду не давай!

– Поучи еще, – Гертруда грустно вздохнула и погладила рукой маленький комод.

На карете Есислава с шестью конями они доехали до трехэтажного здания из белого кирпича на углу Невской и Большой Садовой. На входе стоял служащий с книгой клиентов и проверял гостей по записи, на манер французских заведений.

– Это мой хороший друг, Вадим Борисович, – Есислав жестом подозвал к себе служащих, и они помогли коляске заехать по высокому крыльцу, – Запишите бестолочи, чтобы не забыть.

– Конечно, ваше Светлость, – поклонился хостес, – Сейчас накроем вам стол.

Прислуга засуетилась, принося приборы к столу у большого окна на французский манер.

– Вадим, приходите сюда, будьте моим гостем.

– Это большая честь, – в этом ресторане обедали высокие гости столицы, чиновники и околопрестолные фигуры.

– Какие дела между друзьями?

– Только дружественные.

– Правильно, – облизнул высохшие губы Есислав Павлович и жестом прогнал Жанну. Они остались наедине, до прихода официантов.

– Вам еще никто не предлагал продать секрет ваших тканей?

– Я старательно избегаю коммерческих предложений. В городе я не так давно и еще не знаю, кому смогу отказать, – Вадим грустно покачал головой и снял протереть пенсне.

– Правильно. Но вам больше не нужно бегать мой друг, ведь я готов вам помочь. У вас же три цеха рядом с Петербургом? Я помогу сделать шесть, девять, двенадцать.

– Не уговаривайте, я и так согласен, – Вадим помедлил, следя за хитрым блеском в глазах Есислава, – контроль за предприятиями остается за мной, производство никому не отдаем и не показываю. Тайна. Не моя, поэтому не покажу, не просите.

– Не хотите конкурентов?

– Я и мои друзья устали, что все в столице Русской Империи привезли из-за границы. Вот даже ваши диваны и столы, дуб наверняка наш, но обрабатывали мастера Франции или Англии.

Есислав скривился, его затрясло от внутреннего напряжения.

– Вы чертовски правы, дорогой друг! Я русский человек, не могу купить русские шторы в свой ресторан! На моей фабрике работают русские люди, но под надзором английского инженера! Ладно хоть лесопилки полностью наши.

– С мебелью я могу вам быстро помочь, а инженеры, к сожалению, на деревьях не растут, – Вадим пожал плечами и замолчал.

Официанты принесли блюда с вареным сомом, запеченным осетром и заливной сельдью. Отдельно поставили красную и черную икру.

– Люблю рыбу, не могу отказать себе в капризе, – пояснил Есислав Павлович и положил себе голову сома. – Угощайтесь, в молодом теле здоровых дух!

– А вы не думали разводить рыбу? – спросил Вадим, наливая себе водки.

Есислав Павлович перестал жевать и задумался.

– Я подумаю. Через две недели у меня дома будет встреча, приходите. Балы я не вожу, но интересную компанию обещаю.

– Договорились, – Вадим поднял рюмку, предлагая тост: – За русских мастеров!

– Будем!

После ресторана и сытного обеда пришла пора посетить литературный клуб. Вечер французской поэзии проводили в доме Мальцевых на Невском. Недалеко, да и Вадим с удовольствием прошел пешком с зонтом под дождем. У входа в трехэтажное кирпичное здание стояло несколько карет. Слуга у входа низко поклонился и пропустил Вадима по приглашению.

Стихи читали на втором этаже в комнате для фортепиано. Молодежь собиралась небольшими группами и обменивалась произведениями любимых поэтов.

Отдельно вокруг хозяйки дома Дарьи сидело пятеро ранимого вида юношей, которые девушке чуть ли не в рот заглядывали. Они по очереди читали свои стихи на французском, соревнуясь в красноречии. Вадим тихо присел с краю, но под ним предательски заскрипел стул, прервав одного из прилипал.

– Вы можете потише?

– Мешаю прилипать? – ответил ему Вадим.

Юноша с тонкой полоской усов, зализанными волосами и с книжечкой в руках застыл, обдумывая ответ, а когда додумал – запищал:

– Да как вы смеете?!

– Хорошо, прошу прощения, – Вадим примирительно поднял руки, но от движения бедный стул заскрипел сильнее.

– Вы кто вообще такой?

– Слушатель, – в беседу не вмешивались.

Вадим улыбался все сильнее с каждым словом, вид нахохленного воробья у этого прилипалы поднимал настроение лучше водки.

Дарья, которая наблюдала за вспыльчивым ухажером, только хмыкнула, прикрыв лицо веером. Прилипалу вычеркнули из списка, хоть он этого еще и не понял.

Вадим встал, чтобы посмотреть на остальные группы собравшейся молодежи. Рядом с Дарьей крутилась ее подруга Варя, которая выступала громоотводом для совсем отчаянных гусаров. Слушатели же в основном состояли из уже состоятельных господ, которым не пристало крутиться рядом с молодыми особами. Они действовали тоньше, выбирая, выжидая и нанося удар по самому чувствительному месту юной особы: родительскому кошельку. Дальше проще – визит к родителям, помолвка, свадьба, дети. Вадим пристально оглядел состоятельных гостей, нет ли среди них пожилых генералов или чиновников. На любви к клубничке можно было бы хорошо сыграть. Но нет, в основном старшие офицеры, не старше полковников, пара толстопузых помещиков и один тонколицый дворянин. А дворянин во французском фраке и с модной по-французски прилизанной прической. Он вертел головой, когда говорили по-русски, но чаще кидал взгляды на Варю.

– Вот встреча, – Вадим поймал за руку проходящего рядом слугу с чайником, – Чаю.

– Сейчас, вашеблогородие.

***

В Петербурге лил дождь. Солнце спряталось за облаками, и на улицах ходили пожарные, которые зажигали уличные фонари. Но на кладбище никто не зажигал фонарей, поэтому Микола и Алексей копали в полумраке.

– Почему, мы должны торчать здесь, пока Призрак трет шкуру в читальном клубе? – Алексей выкинул из ямы больше воды чем земли.

– Кто виноват, что ты бабушку именно сегодня прикончил, выбрал бы день посветлее, – хохотнул Микола и чихнул.

Он держал зонтик над Алексеем.

– Я тебе в десятый раз говорю: она сама. Ну вот потащил черт старую погулять со сломанной ногой, я-то здесь, при чем?

– Хорошие люди помогают пожилым, – Микола снова чихнул, – Все хватит, вылезай.

– Помоги, – Алексей подтянулся за протянутую руку, утопая в грязи.

Гроб со старушкой они поставили рядом на санки, чтобы не гнать лошадей на кладбище. Не нравилось здесь животным.

– Я тащу гроб, а ты закапываешь! – Алексей погрозил лопатой Миколе, обходя санки.

– Тащим вместе, закапываем вместе.

– Да я спины не разгибаю! – Алексей приоткрыл крышку гроба, по которому барабанили капли дождя.

Еще не прошло и суток после смерти женщины. В ней угадывались аристократические черты и скверный характер.

– Что на мертвеньких потянуло? Мертвая женщина, еще сутки женщина? – Микола шутил, развязывая веревки, которые держали гроб на санях.

– Типун тебе на язык, окаянный, – Алексей перекрестился, уже потянулся закрыть крышку, как поскользнулся и упал.

– Вставай, чего разлегся? – Микола согнулся в приступе смеха.

– Шутник хренов, помоги, скользко, – Алексей потянулся, схватившись за гроб, но гроб, не привязанный к санкам, соскользнул.

– Мать моя женщина, убегает! – крикнул вслед ускользающей старушке Микола и бросился следом.

Шуваловское кладбище стояло на склоне холма, с которого не скользил, а летел гроб. В полумраке за ним бежали перепачканный в грязи Алексей и промокший Микола.

Разбитая дождем дорога выходила на Выборгское шоссе, которое не освещалось в сороковые годы. Поэтому приближение разогнанного до состояния полета гроб, возница Лаврентий заметил, когда изменить хоть что-то было уже поздно. Как вражеский снаряд гроб пробил дверь кареты насквозь, застряв в салоне. Застрял он без крышки, которая отлетела, для лучшей баллистики снаряда, поэтому высокопоставленный гость столицы – Герр Зонен смотрел на лицо мертвой графини с открытым ртом.

По-русски помощник Прусского посла говорил плохо, но от удивления смог выдавить:

– Мама?

***

Вадим вернулся домой под вечер. Слуги накрыли стол, поставили чайник. В доме царила атмосфера подозрительного спокойствия и уюта.

– Так, непорядок, – Вадим пошел по комнатам в поисках денщика.

Ефим нашелся у большого зеркала. Он вычесывал седые волосы и поправлял маленькими ножничками бороду.

– Собрался куда? – Вадим облокотился на косяк двери в будуар.

– Не только вам красивому по городу ходить. Вы же разрешите вашблогородь? – с надеждой спросил Ефим.

– Конечно, какие проблемы, – пожал плечами Вадим, – Кому так повезло?

– Стыдно признаться.

– Ну ты не на допросе, а я не следователь, мне можешь сказать.

– К Гертруде вашей, – заявил Ефим и выпятил грудь.

– Почему к моей? – удивился Вадим.

– Не знаю. Тянется она к вам, но я лучше подойду, или скажите не по Сеньке шапка?

– Что ты из меня злодея делаешь? Хочешь проломить ворота этой германской крепости, так я не против. Она не ко мне, а к моим деньгам тянется. Сложно одной женщине в городе.

– Эх, совсем обескультурили в столице. В церковь вам нужно, вашблогородь, а я пошел, – он убрал ножницы и надел хороший, но не очень дорогой фрак. Вадим платил большую зарплату, которую Ефим отправлял домой.

– Точно не будете против? – встав в дверях, уточнил денщик.

– Могу для уверенности пинка дать, – беззлобно пошутил Вадим, закрывая дверь, – С богом!

Ефим спустился по лестнице, насвистывая маршевую песню. У подъезда его ждала карета.

– Охренеть, – Вадим проводил взглядом денщика и пошел к себе в кабинет.

Тяжелую дубовую дверь он запер на ключ, чтобы слуги не мешали. За большой картиной с изображением императора Всероссийского Николая Первого, стоял сейф. Вадиму понравилась модель, которая была у месье Мореля, поэтому он купил себе такой же.

Он работал всю ночь, по одному обрабатывая напильником маленькие металлические цилиндры. Каждый раз, когда Вадим брал заготовку в руки, его глаза светились слабым синим светом. Одинаковые до миллиграмма обтесанные гирьки он расставлял группами по весу в деревянные футляры.

Так прошла ночь, Вадима от работы отвлек осторожный стук в дверь. Это служанка звала на завтрак. Заперев дверь сейфа с эталонами, Вадим пошел на кухню, где его ждали румяные драники со сметаной и дольками колбасы.

– Свежая газета, – поклонился слуга, наливая свежий чай.

– А Ефим еще не пришел?

– Нет, вашеблогородие.

– Ну хорошо, – Вадим развернул свежую газету с кричащим заголовком: "Сенсация! Пропавшая мать протаранила карету уважаемого сына!"

– Господи, что за бред, – Вадим отложил газету, – Есть что-то зарубежное?

– Сейчас посмотрю, вашеблогородие.

Вадим выписывал все доступные в Петрограде газеты и журналы, чтобы быть в курсе событий.

– К вам гости. Прикажете впустить? – вернулся слуга с утренней корреспонденцией.

– Пускай, – Вадим вытер рот салфеткой, когда в гостиную зашли перепачканные в грязи Микола с Алексеем.

– Прости, те, – извинился Микола, мявший от нервов шапку, – Мы с плохими новостями.

– Рассказывайте.

Выходил Вадим из дома скверно матерясь. Дождь перестал лить и тучи расступились, уступив место густому как кисель туману. Только стук копыт раздавался по мостовой ранним утром.

– Вы еще сюда приперлись, олухи царя небесного. Я вас в бочки закатаю и по Балтике спущу, как вы должны были сделать! – Вадим шумел не из злобы, скорее от раздражения.

– Не ругайся, нащальника, – вжался в плечи Микола, – мы же по-человечески хотели, по христьянски, уважаемая же старушка.

– Была, – вставил Алексей и прикусил язык, поймав острый взгляд Вадима.

Из тумана выехал экипаж и остановился прямо перед ними.

– Призрак? – из салона показалось хмурое и незнакомое лицо, – Седой передает привет!

Щелчок кремневого замка и выстрел.

Глава 8

Сильный толчок в грудь и внезапность нападения сбили Вадима с ног. Он упал на руки ухнувшего Миколы.

– Сволочь! – Алексей выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил в уже отъезжающий экипаж. Пуля разбила заднее окно, раздался булькающий хрип.

– Ух, тяжелый! – пожаловался покрасневший Микола, держащий подмышки Вадима.

– Убили! – закричал Алексей, рассматривая аккуратную дырку на сером сюртуке Вадима.

– Не ори, – Вадим громко вдохнул, – Больно, однако.

Он расстегнул пуговицы сюртука и достал карманные часы французского бретера, которого убил еще на дороге из Оренбурга. Крышка смялась, в циферблате застряла круглая свинцовая пуля.

– Я их только починил.

– Удача! Призрак, да ты же фартовый! – Алексей хлопнул в ладоши и заплясал. Накопленный с ночи стресс требовал выхода.

– Вашблогородь, – прохрипел Микола, – если вам не будет трудно…

Вадим встал на ноги, пожалев Миколу.

– Вы вроде худой, а по ощущениям, как два гроба с бабкой.

– Я рад, что ты меня в гробах начал измерять, – философски заметил Вадим пальцем проверяя во фраке дырку от пули, – Поехали на базу.

К удару от преступного мира Вадим готовился, но не так. Рядом с развернутыми цехами рабочие отстроили несколько домов, под барские нужды. Вот там Вадим и поселил свой отряд, не так далеко от Петербурга, но и не на глазах у людей.

На производстве люди работали по десять часов, с обеденным перерывом в час. Когда Есислав решится прикупить долю, то смены можно будет уменьшить до восьми часов, начав круглосуточное производство. Семь часов на работу, час на подготовку станков, потом ужин и рабочий свободен. Каждую субботу отдых от работы, но все должны выйти на общественные работы. Силами работников заводов Вадим потихоньку облагораживал село, прокладывая дороги, сажая деревья и возводя одинаковые дома. Инструменты, посуду и одежду делали местные умельцы из числа селян, они не работали в цехах, только в своих мастерских, поэтому товар выходил кустовым.

Карета подъехала к четырем домам на холме. Оттуда виднелось, как крестьяне из дерева и глины возводят дом молодоженам. Только топоры и слышно было.

При виде большого начальства капитан Захарченко выстроил в шеренгу десяток человек. Щербатый стоял первым. Он лыбался новыми золотыми зубами.

– Принесла нелегкая, отвлекаешь сброд от тренировки, – Захарченко проворчал и пожал руку Вадиму.

– Пора. Они совсем обнаглели, с утра уже стреляли, – Вадим просунул палец в пулевое отверстие на фраке, – Безбашенные.

Капитан согласился помогать, хоть для него это и стало ударом по чести. В сговорчивости помог случай, когда Вадим привел дворянина к скромной могиле его друга. Правда пришлось у капитана забрать шпагу и пистолет, а то наложил бы на себя руки.

– Хочу посмотреть на сообразительность твоих архаровцев, – Вадим сложил руки за спиной как на инспекции.

– Господин пришел в цирк и хочет увидеть собаку! – Захарченко состроил серьезное лицо.

– Гав, гав, гав! – прокричал такой же серьезный Щербатый.

– А теперь господин подошел к пруду и хочет покормить уточку!

– Кря, кря, – проблеял второй в шеренге мужичок. Крепкий такой, широкоплечий и на голову выше всех. В отряде его звали Бревном.

– Отлично, теперь господин пошел погулять в лес и встретил оленя!

– Она мне изменила, но я ее простил! – не удержался последний в шеренге. Самый молодой по кличке Ромашка.

– Как натурально, – покачал головой Вадим, – Хорошо, собирайтесь, вечером выходим.

– А не рано?

– Поздно. Нужно сегодня, пока они еще чего-нибудь этакого не выкинули. У меня Кондрат в одиночку ресторан охраняет.

– Разберемся, – неуверенно заявил Захарченко и повел Вадима в отдельно стоящую длинную избу с навесным замком на двери.

– Чтобы не разбежались, – пояснил Захарченко, открывая дверь.

Внутри в хорошо освещенной комнате за большим столом сидело пятеро старичков и четверо юнцов. Все носили халаты и бороды. На столе у них стояли весы, на скатерти разложены части. Тихо стучали маленькие молоточки.

– Не отвлекай их, – прошептал Захарченко Вадиму, – Как ты и просил, готовят, эти твои, револьверы.

– Не мои, а наши. Надеюсь, что британец не подведет и сотню в неделю будем делать.

– Да, револьвер не беда, все эти твои крышечки, – капитан достал из ящика поднос со скатертью на котором лежали центральные капсюля гремучей смесью. Самым сложным оказалось найти достаточно цинка на российском рынке для производства колпачков с капсюлями. Меди хватало, чтобы плавили у сельских кузнецов. Дальше подмастерья с помощью ручных машинок придавали форму колпачкам и вручную вкладывали взрывчатое вещество. Получалось не очень быстро, но несколько сотен в день выходило.

Гильзу для патрона делали папковой, из скатанной в трубочку многослойной бумаги. Капсюль крепился к цинковому колпачку запрессовкой пыжом, дальше дымный порох, замедлитель и круглая пуля. Пуля получалась утопленной в обжатую гильзу, а диаметр колпачка с капсюлем больше чем диаметр ствола. Барабан для папковых гильз пришлось делать толще, а саму пулю меньше, из-за чего страдала дальность, но терпимо. Вадим тяжело вздыхал, когда думал, на какие изуверства ему приходится идти, чтобы ввести сначала на Российский, а потом и на остальные рынки револьверы.

– Мы сразу начали со сложного варианта, как ты просил. Но что так, что эдак – капсюли будут брать у нас, – пожал плечами Захарченко.

Для начала рассматривали два варианта продажи револьверов: с закрытой скобой над барабаном и без. Если со скобой, то заряжался унитарными папковыми патронами, если без скобы, то стрелок вручную трамбовал каждый заряд механическим пыжом.

– Продавать патроны самим всегда лучше, – Вадим обошел занятых мастеров и взял со стола деревянную лакированную упаковку с выжженным черным двуглавым орлом. Внутри лежал револьвер на мягкой фиолетовой подушке. В самой подушке хранились инструменты для чистки и ремонта. А на дне упаковки стояли уже снаряженные патроны в гнездах.

– Запасной барабан будем продавать отдельно, – Вадим взвесил в руке револьвер, – Тяжеловат.

В стволе мастера сделали семь левосторонних нарезов, для повышения точности стрельбы. Всего пистолет весил килограмм и двести грамм в варианте со скобой.

– Так нет хорошего металла. Вместе с рукоятью из ореха револьвер получается на вес золота в сто пятьдесят рублей за штуку. Каждые сто патронов по десять рублей, – Захарченко грустно почесал бритую щеку.

– Уже опробовал? – улыбнулся Вадим.

– Замечательная вещь, жаль что не по карману. Нужно осторожничать с пулями при зарядке, а так отлично, – Захарченко взял Вадима под локоть и отвел в угол мастерской, – Ты за сколько думаешь продавать?

– Рублей за двести.

– Говори триста, не прогадаешь. Я бы за такой на Кавказе, эх. А мы всего четыре сделали, – Захарченко замолчал, а Вадим не стал спрашивать.

– Ладно, парням раздай старые пистолеты, нам с тобой по револьверу.

***

Этого средней руки бандита в криминальном мире Петрограда называли Седым. Занимался Седой сбытом краденного, хранением и отмывом денег для некоторых уважаемых людей. Втайне от всех Седой вел тонкую игру, подделывая драгоценности с помощью ювелиров. Седой держал их семьи рядом со своим старым портовом складом.

Внутри деревянного помещения между бочек с алкоголем и опиумом, популярным в высоком обществе, громко спорили стриженный под котелок мужчина в перевязанном веревкой кафтаном и тонкий как кость франт.

– Ты, ты, ты знаешь что просишь? – задыхался от злобы Седой, нервно ущипнув каштановую бороду, – Я и так потерял девяносто тысяч! Девяносто! Но это только наличными, а еще же драгоценности. Мне недавно принесли зеркало в полный рост в серебряной, нет в золотой оправе. Ох, горемыка я, горемычная!

– Господин Седой, мой знакомый назвал точную сумму, от себя замечу, что он не собирался торговаться. То, что мы дадим вам людей, это и без того жест доброй воли, в честь былого сотрудничества, – франт скупо улыбнулся и шмыгнул раздраженным носом. Он говорил на ломаном русском с сильным ударением на "р".

В свете масляных ламп его тонкое лицо с торчащими носом и скулами напоминало рыбу-меч.

– Чертовски дорого! Вы пользуетесь тем, что человек в отчаянии, – Седой ударил ребром руки по открытой ладони, – Хорошо, будут вам деньги, сэр Жорж.

Когда британец ушел, Седой вышел из старенького склада на пристани и выругался:

– Черт не русский.

По Седому ударили сильно, но он выстоял. Его бойцы утром приезжали к фраеру, который занял контору старого Семен Семеныча, того еще жука, но уважаемого в их тесном сообществе. К новеньким везде относились осторожно, особенно к залетным. Седой и не послал бы своих людей, если бы не решение Старших. Они люди серьезные и дела вели серьезно: вот закрывали глаза на его махинации с подделками.

Навстречу Седому вышел рослый детина с торчащим из шинели пистолетом.

– Корабль готов к отплытию.

– Пойдем утром. Еще не все выгрузили, – Седой достал трубку и набил ее кисловатым турецким табаком.

– Мы это, семьи в трюм посадили.

– К китовому жиру? – замер Седой, высекая искру.

– Ну не подожгут же они его, – детина пожал плечами, – Может, их это, на дно.

– Но, но! Дам я тебе "на дно". Как мне потом жидов заставлять работать? Ничего, помогут англичане, отберем мастеров назад. Ты уверен, что они сидят за городом?

– Мертвяка и бывших дружков Семен Семеныча несколько раз видели на дороге к селам.

– Мда, – Седой поднялся на быстроходный трехмачтовый клипер, чтобы с палубы следить за погрузкой. Опиум и другие вещи он оставлял в столице, вывозя только то, что мог продать в британской метрополии.

Под нужды бандита отвели отдельную каюту, чуть меньше капитанской. Седой зажег свечу и сел у зеркала. Под глазами висели мешки, кожа шелушилась. Он устало похлопал себя щекам, снял парик и отклеил бороду. Весь образ русского мужика Седой разработал для знакомства с Новгородскими торговцами староверами. Собственно на их корабле он сейчас и находился.

***

На пыльном чердаке скрипнуло окно. Капитан Захарченко мучался с подзорной трубой, рассматривая в нее склад и пришвартованный корабль. Он смотрел то одним, то другим глазом через мутное стекло, считая людей.

– Так, их пятнадцать.

– Уверен? – зевнув спросил Вадим.

– Нет, но лучше не скажу. Можешь сам попробовать.

– Уволь, кто из нас опытный вояка?

– Так ты же поручик.

– Уволен по ранению.

– И ранение мешает тебе смотреть?

Вадим только похлопал рыбьими глазами, которые слегка светились в темноте чердака. Пенсне и дорогой костюм он оставил на базе.

– А, ну да.

Они спустились с наблюдательной позиции во дворик. Дул вечерний ветер, приносящий из порта запах рыбы и соли. У крытой телеги стояли бойцы в черных шерстяных водолазках и рабочих джинсах.

– Значит так, как потемнеет выступаем, – Захарченко натянул на лицо шерстяную маску с вырезанными в ней отверстиями для рта и глаз. Знаменитые балаклавы еще так не назывались, оставаясь просто странным требованием Вадима.

– Миша, кто у нас в отряде знает мореходство? – спросил Вадим у Захарченко.

– Ну, есть пара портовых, а что?

– Да ты видел, что корабль сильно просел? Он груженный. Я считаю расточительством оставлять такую жирную рыбку.

– Призрак, а не слишком? – Захарченко скрестил руки на груди, – Мы туда идем за Седым и семьями. И точка. Калечить моряков я не хочу.

– Хозяин барин, – Вадим примирительно поднял руки, – Шанс расквитаться я тебе дам, остальное по обстоятельствам.

Капитан не ответил. Он пошел загружать бойцов по телегам.

Солнце село, город окутала ночь. К крайнему портовому складу шли тени. У деревянного редкого забора дежурило двое, дымя трубками.

Из-за угла двухэтажного каменного дома вытолкнули самого молодого по прозвищу Ромашка. Он погрозил кулаком, прежде чем неровным шагом побрел к караульным.

– Уважаемые, подскажете, как пройти в библиотеку?

Два портовых мужика переглянулись, не найдя что ответить. Ромашка же отошёл в другую сторону от того угла, откуда пришёл.

– А что за библиотека? – на всякий случай уточнил караульный.

– Вы не знаете? Это такое чудесное место, где исполняются все-все желания.

– И у баб ноги до ушей, – закончил подкравшийся со спины Вадим.

Он нежно, до хруста стукнул головы караульных и положил их на землю.

– За углом спрячьте, – Захарченко прошёл к воротам, чтобы рассмотреть склад, но резко убрал голову и шикнул на отряд. Все затихли, а со стороны склада выехала двуколка с тремя людьми, если считать извозчика.

– Куда их черт понёс? – Вадим проследил взглядом за уезжающими.

– Так, вроде Седой не ушёл, – прошипел Захарченко и достал револьвер из деревянной кобуры на груди. В тени забора защелкали взводимые кремневые замки пистолетов. Вадим пошёл первым, держа в одной руке рапиру, а в другой револьвер.

От ворот по разбитой дороге до стены склада отряд шел быстрым гуськом, прикрываясь зданием, от людей Седого. Человек двенадцать носили на корабль закрытые ящики и мешки, пока еще трое курили под парусами. На виду ходили только люди Седого, команда корабля возможно отдыхала в трюме.