Текст книги "Цена времени. Книга 4 (СИ)"

Автор книги: Роман Шайх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– Потерь нет? – Уточнил я, хотя ответ мне был известен.

– Да какой там, – Отмахнулся Майер. – Эти деревенщины как слитный залп лицом поймали, так и дали деру. Ну большинство, знамо дело, сдались.

– То есть, все как всегда прошло отлично?

– По-другому и не скажешь, – С гордостью заявил Майер. – Рота сейчас в городе, я их на три дня по домам отпустил.

– Правильно, – Одобрил я. – После месяца в походе можно было и побольше отдыха им дать. – Кстати, о добровольцах, – Нехотя завел разговор я.

– Все же хочешь селянам ружья выдавать? – Понимающе, но с некоторым скептицизмом протянул Генрих.

– У нас нет вариантов, – Пожал я плечами. – Нет, конечно можно из горожан еще пару тысяч набрать. Вот только кто тогда на фактурах будет работать? Дети да старики?

– И то верно, – Хмыкнул мой шурин. Селяне ведь даже право от лева не отличают.

– Это решаемо, друг мой, – Сказал я, вспоминая, как эту проблему решал Петр первый. – Главное, чтобы они отличали сено от соломы. – Майер явно не понял аналогии, но все же доверчиво кивнул.

– Как там Анна? – Сменил тему он.

– Все прекрасно. – Улыбнулся я. – А ты сомневаешься?

– Не я, – Разом нахмурился он, – Мама.

– Так чего она не навестит ее? – В который раз удивился я ее упрямости. – Вроде пол версты пройти всего.

– Ты же знаешь, она на Софийскую сторону носа не сунет. – Напомнил Генрих о консервативных и русофобных взглядах своей матери. – Будь ее воля, она бы осталась в Кельне.

– Нельзя строить светлое будущее, живя в темном прошлом, – Осуждающе покачал головой я.

– Прошлое уходит раньше, – С какой-то странной, почти без сожаления, интонацией озвучил Генрих вроде бы очевидную истину.

Глава 7. «Посольство»

12 августа 1506 года. Новгород

.

Молодой дипломат, официальный посол и, по совместительству, барон Ливонского ордена, Иоганн фон Русдорф, сидя в своей карете, никак не мог оторваться от квадратного окошка, в котором ему открылся вид на большой город. Проживший большую часть своей жизни в Риге, убежденный католик и представить себе не мог, что где-то за пределами истинно верного, по его мнению, христианского мира, может быть нечто подобное. Конечно, архитектура города зачастую уступала своими изысками Рижским каменным строениям, однако Иогана восхитили отнюдь не приземистые русские избы посада за первой линией где-то деревянных, но в основном все же каменных стен. После грязных улочек прибалтийских городов и замков, которые дипломат знает наизусть и не менее грязных дорог Псковского княжества, через который пролегал путь всего немногочисленного посольства, Новгород прямо-таки сиял в глазах ливонского посла невиданной чистотой и убранством.

Иоганн, наконец найдя в себе силы оторваться от окна кареты, с горящими глазами прильнул к уху переводчика, чтобы тот скорее донес его вопрос до сидящего с ними в карете местного жителя, который, за некоторую плату, согласился поехать с ними, отвечая на их вопросы.

– Герр Русдорф иметь вопрос. – Непринужденно начал преклонных лет переводчик и капитан личного охранения важного посла в Новгород. – Почему в этом городе все есть так, – Он задумался, подбирая нужное слово. – Чисто? Нет запахов почему? – Коверкая до невозможного слова наконец закончил хмурый маршал ордена.

– Так что ж тут дивиться то? – Усмехнулся одетый пусть и небогато, но опрятно горожанин. – Князь ведь повелел все помои да отходы за город, на селитряницы да фермы свозить. По одной телеге на два десятка домов выделил. А ежели кто решит на улицу что выбросить, так того тут же городовые из полиции и… – Он незамысловато жестикулировал, давая понять, что ничего хорошего эти самые «городовые» не сделают, как вдруг увидел что-то за окном кареты и указал туда пальцем. – Ох ты, вона они!

Горожанин помахал рукой двум мужчинам с короткими копьями за спиной и небольшими деревянными дубинками на поясе. Кроме того, Иогана смутили ярко красные повязки на их плечах.

– Так вот они того негодяя под руки возьмут, да виру большую взыщут. А ежели тот чего пострашней натворит, так и на каторгу могут сослать. – Переводчик стал неспешно, подбирая слова, разъяснять послу все, что сказал местный. Дослушав, Иоганн мечтательно улыбнулся, дернул щекой и, буркнув себе под нос что-то вроде: «Нужно доложить магистру» – Стал судорожно записывать что-то на жестком листе бумаге. Вдруг он прервался, как будто его что-то осенило. Он вновь зашептал что-то на ухо переводчику, а тот уже привычно вслушивался в его речь с нейтральной физиономией.

– И это есть, – Маршал брезгливо кивнул в сторону удаляющихся полицейских. – Воины князя Новгорода? – Горожанин издал неопределенный звук удивления, смешанного со смехом, как бы намекая на неразумность высказывания невежественного немца и снисходительно отвел глаза.

– Господин, да что ж вы мелете то? – Усмехнулся он. – Маршал с бароном переглянулись, не понимая, с чем связана такая реакция на, казалось бы, обычный вопрос. – Это ж городовые! Князь наш их из бывших полковых набрал, да из дворян и вотчинников, которые его воле противиться не стали. Они почитай что город и не покидают. То пожары заливают, то колодцы роют. Но в основном, конечно, порядок да убранство города сохраняют. За то и свой кошт от государя имеют, порой не хуже, чем фактурные рабочие.

Услышав знакомое, происходящее от латинского, слово «фактура», барон, до того внимательно рассматривающий тянущуюся к небу белоснежную православную часовню, встрепенулся и с особым интересном выслушал перевод столь же заинтригованного маршала-переводчика.

– Мы правильно понимать, – Подбирая слова и коверкая ударения, вновь заговорил помощник барона. – Что эти вот «фактуры», это есть место… Ремесла?

– Ну на вроде того, – Пожал плечами горожанин. – Я сам на обувной фактуре работаю, подошвы выделываю для сапог да башмаков. Работка вельми добрая, не пыльная, да платят по божески. – Рабочий говорил, а маршал, стараясь не подавать вида, тщательно скрывал свое изумление: как это так – в Новгороде, который всегда пушнину да мед в Европу вез, вдруг появились мануфактуры? Ведь они не во всех германских княжествах есть! Да и там, если повезет, по одной на крупный город.

– И много в Новгороде мануфактур? Мы суметь взглянуть на них до того, как явиться ко двору князя? – Отводя взгляд, как бы заинтересовавшись проезжающей мимо повозкой, до верху груженой деревянными ящиками, спросил маршал. Рабочий всерьез задумался. Он почесал лоб, стал подсчитывать что-то на пальцах и, спустя десяток секунд, наконец решился дать ответ.

– Ежели больших, на сотню и более рабочих, то пол дюжины авось и будет. А мелких разночинных фактур за второй стеной столько, сколь и не сосчитать. Токмо вы, господа, не на все взглянуть сумеете. Ежели на обувную, так то конечно. А вот на ружейную, к примеру, вас едва ли кто пропустит. Туда ведь только рабочим да государевым людям проход есть.

Вдруг спереди послышался слитный топот множества ног. Барон выглянул в окно. Навстречу им, под бой барабанов, по ровной каменной мостовой серым монолитом маршировали строевым шагом солдаты Новгородского полка. Конечно, никто в посольстве точно не знал, кто именно это такие. Всем было ясно лишь то, что профессия этих людей тесно связана с военным делом. Однако барон узнал в их оружии нечто, похожее на мушкет. Оружие, которое с каждым годом набирает популярность и к которому в Ливонии также проявляют интерес. Сам Иоганн, отдав Ганзейскому купцу пол сотни золотых гульденов, сумел обзавестись собственным образцом этого оружия.

Впрочем, оружие, которое нес с собой каждый из более чем сотни воинов, лишь общими чертами напоминало Русдорфу тот самый тяжелый и громоздкий мушкет, который остался в его замке в Ливонии. Когда солдаты проходили мимо кареты, Иоганн также подметил необычную конструкцию спуска, которая, впрочем, так и осталась для него непонятной. Вместо же пороховницы, которую обычно носят с собой мушкетеры, эти солдаты, как понял прозорливый феодал, использовали небольшие бумажные свертки, связка с которыми у каждого была перекинута через грудь.

– А это, я понимать, есть уже армия? – Не отрываясь от красиво шагающих нога в ногу бойцов спросил маршал.

– А то ж! – Горделиво, так, как будто это лично его сотня, воскликнул горожанин. – Одна из рот полка Новгородского! Правда, они сейчас без пушек от чего-то идут. Но то мне не ведомо, от чего оно так. Обычно ведь ежели рота какая на учения идет, то свои две пушки с собой берут, да пороха с ядрами целую телегу. Я однажды в кабаке общался с одним из воев рядовых, так он говорил, дескать на учениях их порой такой дым да запах пороховой от постоянной пальбы, что дальше носа своего не видно, а сам нос от сего дыма жжет нещадно, коли дышишь им. – Разговорчивый горожанин входил во вкус и, не скупясь на эпитеты, описывал и солдат, и артиллерию и то, как эти самые «роты», неизвестные ни барону, ни маршалу, браво бьют всех татей и злых помещиков, не желающих давать свободу крестьянам.

– Так ваш князь хотеть всем дать свободу? – Не дожидаясь висящего в воздухе вопроса Иогана, спросил переводчик.

– Верно, – Без сомнения кивнул горожанин. – Раньше ж ведь как было? Коли крестьянин от помещика уйти хочет, то ему надо было Юрьева дня ждать, да пожилое платить, порой неподъемное. А помещики, хоть по правде то трогать крестьянина не могут, на деле, как бают, раньше то и дело самосуд учиняли. А государь их всех махом на рудники согнал, а вельми жестоких на месте расстреливал. Ну, ежели конечно раньше крестьян до него добирался. – И вновь оба собеседника замолчали, обдумывая услышанное и глупо хлопая глазами, а Иоганн лишь снова тихо произнес:

– Надо доложить магистру…

Барон уже набрал воздуха в грудь, чтобы спросить еще что-то, однако, заметив в окне нечто более удивительное, направил свой взор туда, едва ли не вываливаясь из небольшого окошка. Карета подъехала ко второму ряду стен. И если первый напоминал скорее сборную солянку, кое-где каменную, а где-то и вовсе земляную стену, то вторая, возвышаясь на два десятка метров вверх, угрожающе смотрела на беззащитных людей черными глазами амбразур и бойниц.

– Да-а, стену государь добро сладил. – Прочитав мысли обоих иностранцев, протянул их информатор. – Раньше ж ведь как? Токмо детинец добрый был, а другие две стены не особо защищали. А сейчас вот, и вторую стену ладить начали. – Иоганн ничего не ответил. Маршал также воздержался от вопросов, лишь наметанным глазом рассматривая затейливые оборонительные сооружения.

– Надо доложить магистру… – Буркнул барон, не отрывая взгляда от красных стен.

За второй и предпоследней линией обороны их ждал еще один, но отнюдь не последний сюрприз. Та часть города, по которой они двигались до этого хоть и была значительно чище улиц Пскова, однако по общему стилю, домам и их расположению мало от него отличалась. За второй стеной все было иначе. Улица мигом расширилась раза в два и теперь по ней, казалось бы, спокойно могут разъехаться сразу четыре повозки. Кроме того, ветхие избы сменились новенькими двухэтажными домами с множеством окон, которые не имели как таковых разграничений по территории. Они словно стояли вдоль улицы сплошным монолитом, подмигивая восторженным наблюдателям красной черепицей крыш и высокими печными трубами. Сразу стало ясно, что хотя места за второй стеной города было куда меньше, чем за первой, народу здесь живет значительно больше.

Вскоре Иоганну предстали и хваленые мануфактуры. Длинные здания, хоть и имевшие два этажа, немного уступали высотой жилым. Зато из крыши многих торчали десятки дымящих труб, а из помещений отчетливо доносился смешанный шум, напоминавший звук большой кузницы.

– О, господа, мне вот здесь выходить. – Улыбнулся горожанин, кивнув в сторону очередной, сравнительно небольшой мануфактуры. Барон окликнул извозчика и тот, немного погодя, остановился у небольшого выступа, играющего, по всей видимости, роль пешеходной дорожки. Иоганн порылся в своем кошеле и, выудив оттуда один золотой гульден, вальяжно протянул его рабочему, благодарно кивнув. Тот свою награду принял и, ловко выпрыгнув из повозки, в последний раз кивнул на прощание иностранным гостям.

– Да уж, не богато живут нынче бароны немецкие. – Усмехнулся он, небрежно бросив в карман золотую монету.

Тем временем в карете ливонского посла повисла напряженная тишина. Они приехали сюда, в земли еретиков, дабы закрепить некоторые отношения с ослабшим смутой и получившим независимость Новгородом. Однако приехали они в город, который вовсе не испытывал проблем, а скорее напротив – процветал даже на фоне Риги.

Наконец, Иоганн взял лист бумаги и трясущимися руками, стал выводить на нем слова:

'Достопочтенный Великий Магистр! Мы прибыли в Новгород, ожидая увидеть здесь глупого медвежонка, торгующего воском, предложить помощь братьев католиков и спасти еретиков от языческой угрозы с севера. Однако сейчас я могу с уверенностью заявить, что берлога сменила своего хозяина и тот наверняка может дотянуться левой лапой до Стокгольма, а правой до Риги.

С уважением, барон Иоганн фон Русдорф'

Интерлюдия. Генрих фон Майер.

Окрестности Тихвина, 180 верст к северо-востоку от Новгорода.

Шестая рота Новгородского полка гордо вышагивала по узкой дорожке, иногда останавливаясь, дабы привести ее в порядок: залатать ямы, вырубить кусты по обочинам, а порой даже выпрямить извилистую тропу. Сосновые пролески с редкими березами порой сменялись небольшими полянами, однако в общем и целом картина окружения не менялась.

Командующий экспедицией, Генрих фон Майер, как и положено офицеру новой армии, вместе с капитаном роты двигался в конце колонны, вместе с небольшим обозом из трех монструозных повозок на больших колесах. Каждую такую повозку, загруженную под завязку едва ли не тонной полезного груза, тянула двойка крупных лошадей. Телеги, несмотря на свои размеры и грузоподъемность, благодаря новому устройству двигались на удивление легко и непринужденно, без проблем поспевая за колонной солдат, растянувшейся в три линии на пол сотни метров по дороге.

За ними, уже с одной лошадью у каждой, двигались две новенькие легкие пушки, еще две недели назад отлитые в Новгороде на очередной спешно построенной мануфактуре. Артиллеристы, в кратчайшие сроки обученные казалось бы нелегкому делу, вчетвером с легкостью справлялись с маленькой, калибром менее чем в десяток сантиметров, пушкой, перезаряжая ее за смешные тридцать секунд.

Сам же Генрих фон Майер, не торопясь, верхом на своем коне, частично закованном в латные пластины, с улыбкой осматривался вокруг и наслаждался сравнительно тихим походом. Волнения Майер вовсе не испытывал. Еще бы: крупнейший город региона, Тихвин, принял новую власть без лишних вопросов и открыл ворота, стоило только стройным рядам выстроиться перед относительно низкими стенами. Сейчас в округе осталось лишь несколько небольших острогов, верность которых хоть и не подтверждена, однако опасности как таковой они для роты с двумя орудиями и большим запасом пороха не представляют. Встречая хоть какое-то сопротивление, солдаты выстраивались в боевой порядок и единым залпом буквально сметали волной свинца любого встреченного неприятеля. Впрочем, справедливости ради, отряду Майера еще ни разу в жизни не доводилось встретить отряд, численностью хотя бы в пол сотни человек. Чаще это были небольшие группы изгнанных помещиков, мародеров или разбойников. А порой и все сразу. В основном такие сборные солянки из разношерстных преступников предпочитали ретироваться с поля битвы, а не вступать в открытое столкновение. Впрочем, свинец обогнать пока никому из них не удавалось.

Солнце клонилось к закату, когда на горизонте, из-за пригорка, показался небольшой отряд в пол дюжины гвардейцев, высланных вперед для разведки. Сместившись к обочине, они пропустили основную колонну солдат, марширующих нога в ногу под барабанный бой и, поприветствовав Генриха и капитана роты, поравнялись с ними. Командир десятка, молоденький сержант, двигался во главе отряда. В черном мундире с множеством шнурков, пуговиц и карманов, он, позвякивая шпорами, пытался совладать с ретивым скакуном, от чего тот то и дело дергался, а ружье глухо ударялось прикладом о дубовую кожу седла. Впрочем, черная, как ночь, гвардейская форма сидела на молодом сержанте как влитая, идеально подогнанная под его размер десятком шнурков и ремешков. Круглая каска, немного сместившись в бок, вовсе не блестела, как и положено по уставу, а лишь отдавала серо-матовым блеклым металлом. Ведь блеск может привлечь лишнее внимание и полезен может быть разве что на параде.

– Господин капитан, – Кивнул гвардеец матерому офицеру, который еще застал Новгород во времена первой независимости. – Господин Майер. – Также кивнул он Генриху. Вообще в этой экспедиции бывший германский дворянин, а теперь – офицер революционной армии Новгорода, Генрих фон Майер, фактически был главным и мог распоряжаться как отрядом разведки, так и всей ротой, включая капитана, что был раза в два старше него по возрасту. По возрасту, но не по чину.

– Докладывай, сержант, – Улыбнулся он командиру гвардейского десятка.

– В двух верстах к северу крупный острог. Домов тридцать, не меньше. Стены добрые, река рядом. Можем там заночевать. – Гвардеец коротко кивнул, закончив свой доклад.

– Добро, – Сказал Генрих, немного подумав. – Веди, сержант.

– Так точно! – Глухо стукнул кулаком в грудь молодой сержант, ударив в бока своего коня набирая скорость.

– Господин Майер, – Неуверенно начал томным басом капитан. – В той стороне земли плохо разведаны. Может лучше в Тихвин вернемся? А по утру и тот острог проведаем.

– Боишься, капитан? – Усмехнулся Генрих.

– Нисколько, господин. – Обиженно буркнул лихой вояка. – Но зачем же за зря бойцами добрыми рисковать?

– Благородные воины не страшатся невидимых врагов. – Строго проговорил в ответ командир экспедиции. – А видимых они побеждают. Ежели нам уготована стрела али сабля, то она нас и за стенами настигнет. А ежели нет, то храбростью своей мы честь и славу себе заслужим. – Потомственный дворянин, чтящий рыцарский кодекс, даже не рассматривал возможность пусть и тактического, но все же отступления.

– Как скажете, господин, – Задумчиво проговорил капитан, вглядываясь в синеющую на западе даль горизонта.

Глава 8. «Союзники…»

Железное ведро полетело в чернеющую глубину колодца, где, издав глухой всплеск, стало медленно уходить под воду. Я, малость подождав, стал не спеша поднимать его, крутя рукоять ворота. Вскоре я привычным движением водрузил полное ведро с водой на стенку колодца.

– Может все-таки помочь, господин государь? – Нетерпеливо спросил Лаврентий, топчась в паре шагов от меня.

– Да брось, лейтенант, то пустое, – Улыбнувшись, отмахнулся я.

Мы проследовали в небольшой дворик рядом с моим домом, где под охраной двоих полицейских-городовых ровным рядом стояли шесть высоких корзин, доверху наполненных самой лучшей землей. Из них, гордо протягивая листья к солнцу, вытягивались ввысь картофельные кусты. Мой второй урожай в новой жизни. Я аккуратно разлил воду по корзинам, пристально всматриваясь в землю и выискивая всевозможные изъяны. Вообще, конечно, картошка отлично прижилась бы и в простой Новгородской земле, однако я стремился добиться максимальной скорости разведения этого чудо-овоща. Все же те клубни, что есть у меня с легкостью дадут прикурить любым другим существующим сейчас сортам, поскольку они прошли множество этапов селекции и наверняка защищены от большинства болезней и дают сравнительно хороший урожай на куст. По моим расчетам лет через десять уже можно будет говорить о неплохих масштабах разведения этого «второго хлеба» не только под моим присмотром, но и в собственности крестьян. Главное, чтобы как у Петра не получилось и чтобы люди не стали вдруг по незнанию жевать ботву и выбрасывать драгоценные клубни.

Я еще несколько минут осматривал свои небольшие посадки, в то время как Лаврентий вместе с пятью гвардейцами моего дневного охранения терпеливо ждали, нисколько не смущаясь ни моего поведения, ни неизвестных им кустов, которые их князь высадил у себя под окнами. Я бросил взгляд на краснеющее закатное солнце и, дернув щекой, пошел к местному полигону, где должны были проходить испытания нового образца оружия, которое должно было еще на шаг приблизить Новгород к победе в предстоящей войне.

От трехэтажного дома, в котором живу я и все мои приближенные до местного полигона не больше сотни метров, однако, как бы я не торопился избежать ненужных встреч, меня все же догнал растерянный солдат второго батальона, который сейчас прибывал в Новгороде, но уже через два дня должен был отправиться на внеочередные полевые учения патрулирование вокруг города.

– Господин государь, разрешите доложить, – Совсем не запыхавшись, однако от растерянности все же весьма прерывистым голосом начал он.

– Докладывай, – Нетерпеливо кивнул я, замедлив шаг.

– У ворот в детинец гости иноземные стоят. Возница – любо дорого смотреть. Говорят, барон какой-то из Ливонии. От ихнего магистра, ну то бишь князя местного. – Быстро, но четко протараторил рядовой, суетливо теребя левой рукой ремешок ружья, закинутого за плечо. Я расстроенно глянул на Лаврентия и, глубоко вздохнув, пожал плечами.

– Раз такие гости к нам прибыли, то тогда конечно встретить надобно. Отворяй ворота да проводи их к полигону.

– Так точно! – Рявкнул молодой боец и, развернувшись, поспешил назад.

– Так, Лаврентий, – Обратился я к своему, пожалуй, главному соглядатаю и шпиону. – Почему я о таких гостях узнаю в последний момент? – До этого хладнокровный лейтенант, словно первоклассник с двойкой в дневнике, опустил глаза.

– Виноват, – Коротко кивнул он.

– Направь своих людей на все въезды в город, да лошадей им лучших выдай. И чтобы впредь обо всех гостях мне докладывали.

– Так точно, господин государь, – Возвращая на лицо маску хладнокровия заверил меня Лаврентий. Мы быстрым шагом двинули к полигону. Я надеялся провести испытания нового оружия до того, как этот самый барон из Ливонии найдет меня. Все же это дело я откладываю уже не первый день и вот сегодня наконец собрались лучшие инженеры округи, дабы представить мне образцы своих работ.

Высокий частокол ограждал длинным прямоугольником территорию для испытания новых моделей огнестрельного оружия. Конечно, вечно держать в тайне наш технологический скачок не получится, но я все же планировал как можно дольше не выдавать всех инноваций не то что врагам, но даже потенциальным союзникам. Открыв невысокую дверцу, мы вошли на полигон, где нас уже ожидало пол дюжины разных мастеров своего дела. В числе них был и Жак Бернард и даже сам господин Да Винчи. Русских представителей гениев инженерной мысли было лишь двое.

Я поприветствовал всех присутствующих и, пройдя к длинному столу, за которым следовали деревянные мишени, осмотрел лежащие на нем образцы. Это были пистолеты. Три образца в совершенно разных исполнениях.

– Все пистолеты заряжены, государь, – Почтительно кивнув, обратился ко мне единственный русский мастер.

Я взял первый пистолет в руку. Он показался мне не слишком тяжелым, но и не очень-то легким. В руке лежал удобно, однако не был лишен привычных хорошо знакомому мне французу изысков.

– Жак, твоя работа? – Улыбнувшись, спросил я.

– Да, государь, – Певучим французским баритоном ответил округлых форм европеец.

Я отвел курок, отметив допустимую для ружья, но крайне неприятную для пистолета тяжесть взведения. В целом качество работы не оставляло сомнений, однако в пистолете явно прослеживалось французская пестрость и стремление к богатству. «Как бы это не пошло в ущерб качеству» – Подумал я и, подняв с земли немного песка, сыпанул его на ударный механизм. После чего бегло прицелился и нажал на спуск. Кремневый наконечник курка немного не дошел до железа и не высек нужной искры, от чего выстрела, как и следовало ожидать, не последовало.

– Распыляетесь на красоту, господин Бернард. – Упрекнул я французского мастера. Тот в ответ лишь поджал губы и обиженно фыркнул.

Следующим на очереди был куда более крупный образец. Длинный ствол, массивная рукоять и отсутствие всякого баланса. Прикрутить к такому агрегату приклад с цевьем и выйдет целый карабин. Я глянул на русского мастера, но тот лишь едва заметно кивнул на хладнокровно стоящего рядом Леонардо. Нет, конечно, итальянский мастер предупреждал меня, что собирается создать нечто похожее на Итальянский пистолет. Но кто же знал, что в Европе сейчас даже в роли малого огнестрела используют таких масштабов оружие. Интересно, что они этим компенсируют?

– Господин Да Винчи, – Начал я, осмотрев оружие. – Конструкция пистолета как всегда поражает. Однако я просил вас создать нечто легкое, что могло бы послужить кавалерии. А вы что сделали? Его ведь даже держать на вытянутой руке тяжело. – Легендарный Да Винчи лишь хладнокровно прикрыл глаза, выражая тем самым свое искреннее смирение.

Я же проследовал к последнему пистолету образца местного молодого мастера с ружейной мануфактуры, который осмелился принять участие в конкурсе наравне с зарубежными мастерами своего дела. Взяв со стола самый компактный из всех трех пистолетов, я сразу почувствовал его легкость и скромность. Внешне казалось, что оружие отлито едва ли не цельным куском. Открыв боковую дверцу механизма спуска, я подметил невиданную аккуратность и понятность конструкции, состоящей всего лишь из четырех основных деталей. Легко захлопнув дверцу механизма, которая тут же плотно защелкнулась на своем месте, я попробовал взвести курок. Механизм без единой запинки отработал как положено и с еле слышимым щелчком совсем без труда привел ударный кремневый наконечник в боевое положение. Я согнул в локте руку с пистолетом и плавно выпрямил ее, сопоставив мушку, целик и мишень. Указательный палец уже лег на спусковой крючок, как вдруг калитка полигона, до того бесшумно открывавшаяся, с грохотом распахнулась и ввалившийся внутрь боец, бегло оглядевшись, засеменил в мою сторону.

– Господин государь, Ливонские гости ожидают снаружи, – Рядовой услужливо кивнул, ожидая дальнейших указаний. Я же еще мгновение не отрываясь держал на мушке дощатую мишень, кое-где уже побитую ружейными выстрелами. Нет, пожалуй не стоит раньше времени шуметь. Опустив пистолет, я аккуратно положил его на стол, хотя в надежности и прочности конструкции нисколько не сомневался.

– Господа, – Обратился я к инженерам. – Ваши работы я еще изучу и вскоре дам вам окончательный ответ. А пока, прошу меня простить, но дела не ждут.

Все трое понимающе кивнули и двинулись мимо меня к выходу. Жак, проходя мимо, иронично усмехнулся, поглядывая то на свой украшенный пистолет, то на куда более скромную работу русского конкурента. Более опытный Леонардо же лишь по-отечески мне улыбнулся, как бы добровольно сдавая свою позицию молодому поколению. Когда же создатель последнего пистолета проходил мимо меня, я жестом остановил его и, подойдя ближе, еле слышно спросил:

– Как звать тебя, парень?

– Макар… То есть в крещении Макарий, господин государь. – Суетливо пролепетал он. – Но по отцову ремеслу меня Колошником все кличут.

– Скорее уж Калашников, – Задумчиво буркнул я, поглядывая на пистолет.

– Ась? – Искренне не понял он.

– Не бери в голову, – Отмахнулся я. – Колошников, значит калоши делаете что-ли? – Я задумался. Вроде как резина человечеству еще не скоро будет известна. Парень же в свою очередь смутился.

– Не знаю такого, – Искренне заявил он. – Колоша, это ж руда что в печь загружают для выплавки. Мы ж ведь раньше у медных рудников жили, на севере. А потом, значится, свеи ударили, ну мы и в Новгород отошли.

– Понятно. – Мы стали медленно продвигаться к выходу с полигона. – Я вам на разработку каждому по три рубля выделил. У тебя сколько ушло на пистолет?

– Сие не дорого вышло, государь. – Почесал он от чего-то вспотевший лоб. – Чуть больше рубля истратил. Но ежели остаток вернуть надобно… – Он потянулся к своему кошелю, однако я вновь его остановил.

– То пустое, господин инженер, – Улыбнулся я, присваивая простому рабочему новое звание. Тот вначале даже не понял, что произошло, а когда до него все же дошло, мы уже стояли за воротами полигона.

– Да как же… Государь, я ж… – Он не мог не то что подобрать слов, но даже толком набрать воздуха в грудь.

– Всего доброго, Макарий, – Почтительно кивнул ему я, разворачиваясь в сторону богато украшенной кареты, где меня уже ждала та самая делегация из Ливонии.

Два десятка истинно средневековых католиков, какими я их себе всегда представлял. Безбородые в основной своей массе, они, впрочем, мало походили на действительно цивилизованных и чистоплотных людей. Если быть точным, на последних они не похожи абсолютно. За множеством формальных церемоний, непродолжительными фанфарами в исполнении одинокой трубы и дальнейшим представлением мне Ливонского барона Иоганна фон Русдорфа со всеми его надлежащими регалиями скрывались вполне себе обычные жители этого времени. От них разило чесноком, потом и многими другими, не менее изощренными вещами.

– Новгородский князь, – Начал одетый в латный нагрудник немолодых лет военный, который все это время переводил на ломанный русский все титулы, коими владеет достопочтенный посол. – Великий магистр Ливонии от лица всего католического мира передавать свои наилучшие пожелания христианскому другу и признавать за ним законность правления на сей земле. – Долго подбирая слова, наконец выдавил он из себя столь сложное предложение.

– Я рад, что мой добрый сосед имеет благие намерения, – Я коротко кивнул обозначая свое уважение, но не покорность. – Переводчик донес мои слова до барона и тот, радостно улыбнувшись, стал диктовать свой ответ для перевода. Скопившееся вокруг гостей напряжение, до того сдерживаемое отсутствием у тех оружия, резко спало и даже на лицах гвардейцев я заметил облегченные улыбки.

– Барон Русдорф рад, что в Новгороде править столь… Благоразумный, – Нашел он нужное слово, – человек. От лица великого магистра Ливонского ордена герр Русдорф желает вести переговоры с Новгородом и создать союз против общего языческого врага. – Услышав это, все присутствующие, казалось, были готовы броситься в объятия гостей, пришедших с благими вестями. Я же радоваться не спешил. Союз значит хотят? Это, конечно, здорово. Но как бы эти господа-католики в самый важный момент белый флаг не выкинули. Были в истории случаи. Или скорее должны были быть в будущем. Впрочем, помощь нам и вправду сейчас нужна.