Текст книги "Враждебная тайга (СИ)"

Автор книги: Роман Шалагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

– Никто до восхода солнца ни при каких обстоятельствах не должен выходить за пределы круга – это первое. Второе – скоро взойдет Луна, ни один из вас не должен долго смотреть на нее. В-третьих, дежурить будем по двое, пока один спит. И последнее, ни в коем случае не снимайте амулеты, иначе не видать нам нового дня. Чтобы ни случилось, сидите у огня, держась за амулеты, если услышите голос или увидите что-то, то сразу зовите меня! А сейчас будем есть, грядущая ночь отнимет у нас много сил…

Солнце закатилось за хребет. Грязно-серое небо стало быстро чернеть, темнеющая тайга пока хранила суровое молчание. Но это было еще только начало.

В/ч № 29 119. 23:59.

Рябинин, опоенный сильнодействующим зельем, спал и не видел, как Наталья быстро соорудила алтарь из передвижного столика, накрыв ее черной тканью и, поставив шесть свечей из красного воска, принялась читать что-то из своей книги. Комната наполнилась желтым светом – это взошла Луна, она словно стремилась приникнуть внутрь.

– Я выполнила все, что ты велел и прежде, чем завершить начатое, обещай, что не тронешь его, – Наталья кивнула в сторону спящего.

Комната наполнилась ледяным воздухом, стало темно и сыро, как в склепе, пламя свечей колыхнулось, и послышался старческий шепот:

– Да как ты смеешь, женщина, требовать что-либо от меня!

– Смею, – смело заявила Наталья. – Я могу обойтись и без тебя, а вот ты без меня – нет. Можешь убираться туда, откуда явился и жди, пока кто-нибудь другой попросит тебя о помощи.

– Я уничтожу тебя…

– Ошибаешься, шаман, – захохотала она, – Я – не дура какая-нибудь и кое-что понимаю. На тебе лежит проклятье, и ты не можешь преступить его. Ты силен, и страшен, но без меня твоя сила ничто!

– Хорошо, будь, по-твоему... Я не трону этого мужчину, которого ты околдовала с моей помощью.

– Что ж, – обрадовалась Наталья, – Мы скрепим наш договор кровью.

Она взяла пиалу, накапала туда воска, произнесла какую-то молитву и порезала ножом левый мизинец, нацедив несколько капель крови. Наталья поставила пиалу на импровизированный алтарь.

– Коснись этой чаши, – потребовала она.

Огонь свечей колыхнулся вновь, и пиала передвинулась влево.

– Очень хорошо, – удовлетворенно произнесла Наталья. – Ты поклялся, шаман, и учти, кровь – это мощная сила, а клятва на крови – священна.

– Хватит меня учить, глупая девчонка! – зашипел голос. – Время идет, а нам еще многое предстоит. Ты нашла того, о ком я просил тебя?

– Конечно, – захохотала вновь Наталья. – Мой бывший муж прекрасно подойдет для твоих целей. Бедняжка заболел после того, как отведал настоя по рецепту, данному тобой.

– Хорошо. Бери все необходимое и пошли. Уже полночь.

День четвёртый. Тайга. 00:04.

Костер с жадностью поглощал сухое дерево, трещал и выбрасывал в воздух красные искры, требуя еще дерево. Люди охотно кормили «красного зверя», для них он был теперь единственным защитником среди бескрайней ночной и осязаемо враждебной тайги. У костра сидели двое.

Давдан, обнявшись со своей двустволкой, спокойно спал. Он не верил в потусторонние явления и твердо считал, что лучше собственного проверенного ружья никто не защитит. Сидящие у костра знали, что свинец в данном случае бессилен, но не стали разубеждать товарища, пусть спить спокойно.

– А теперь расскажи мне все, что знаешь, – попросил дед. – Наши старики и мужчины не верят тебе, а я верю. Быть может, я тоже смеялся над тобой, но полвека назад мне довелось побывать у Одиноких Скал, с тех пор я не только поседел, но и поумнел.

– Тебе просто повезло, – заметил Вольгул.

– Я тоже так думаю…

– Мои предки давно знали о проклятье Одиноких Скал, – начал свой рассказ Вольгул, – Мой прадед даже предупреждал односельчан об этом. Но люди не верили ему. Только когда охотники стали исчезать один за другим, и дичь перестала водиться в тех краях, окрестные деревни нарекли эти места «нечистыми» и перестали там охотиться. Смельчаки, вроде тебя, иногда отваживались проникать туда, но никогда не возвращались обратно, очень редко тела их отыскивали. Они были все седые, как ты, а тела их изгибались странным образом и каменели, как гранит. Мой дед вызвал духов, и они поведали ему, что в Одиноких Скалах скитается душа белого шамана.

– Я знаю, – подтвердил Утиляк. – Однажды он приснился мне – гнусный дряхлый старикашка, будто сотканный из тумана.

– Это был он, – кивнул Вольгул.

– Что ему нужно?

– На этом шамане лежит проклятие, он никогда не обретет покоя. Более того, за долгие годы скитания зло в нем победило все доброе.

– Он может избавиться от этого проклятья?

– Нет, но проклятие его имеет одну особенность – оно привязало дух шамана к определенному месту – тем самым Одиноким Скалам – это его обитель.

– А шаман не может покинуть скалы?

– Может, но его сила, злая сила, действует пока только среди Одиноких Скал.

– Почему только пока?

– Шаман не может избавиться от проклятия, но может порвать свои оковы и тогда его зло распространится на всю тайгу…

– Что значит, «порвать оковы»?

– Если кто-то призовет его к себе или исполнит его желание, то шаману будет достаточно принести невинную кровь в жертву духам зла, чтобы бродить повсюду.

– «Невинную кровь»? – опять переспросил дед.

– Да. Это может быть ребенок или невинная девушка.

– А кто принесет жертву?

– Тот, кто призовет шамана и поможет ему в ритуале.

– Ты думаешь, это кто-то уже призвал шамана?

– Да, прошлой ночью, – абсолютно уверенно заявил Вольгул. – Вчера был первый день полнолуния, ночью была вспышка, а земля дрожала – это пробудились силы зла.

– Мы можем остановить это?

– Ещё пока можем, но если невинная кровь будет принесена в жертву в это полнолуние, то он получит неограниченную власть.

– Почему именно в это полнолуние?

– Проклятие наложили на шамана осенью во второе полнолуние, именно в это время раз в году он имеет возможность сбросить свои оковы.

– И что тогда?

– От заката до восхода белый шаман будет полновластным хозяином тайги.

– В чём его проклятие? – поинтересовался Утиляк.

Вольгул отвечал, пристально всматриваясь в мрачный массив таёжных деревьев:

– Его убили во время Полнолуния Зла – отрубили голову, бросив её диким псам. Тело шамана осквернили – изваляли в нечистотах и бросили на растерзание диким зверям, как раз у Одиноких Скал. Над ним не прочитали нужных молитв и заклинаний, не совершили обряда похорон. Он не передал свою силу другому шаману, не очистился перед смертью от злобы и скверны, не смыл с себя жертвенную кровь, не предал забвению известные ему тайны смерти и бытия. Одним словом, на атомной станции, подлежащей консервации, произошёл мощнейший взрыв…

– Ты сам говорил, что он – всего лишь дух, как и чем он может причинить зло?

– Он убивает всех ужасом, который порождает сам. Шаман легко проникает в чужие души и поселяет в них страх, смертельный страх. От него нет спасения даже мне. Ты не видел самого белого шамана, но испытал его силу на себе, поэтому и поседел еще юным.

Они замолчали, каждый думал о своем, но дрова подбрасывали регулярно, ибо огонь – это свет, а свет – это день, а день уменьшал злую силу шамана. Спустя пять минут Утиляк опять спросил:

– Как ты думаешь, найдем мы тех археологов?

– Нет, они уже мертвы!

– И ты все это уже знал? Ты знал это, знал ещё когда мы мчались по тайге! – обидчиво воскликнул дед. – Зачем же мы здесь?

– В тайге кроме археологов есть еще и солдаты, кто-то из них вступил в контакт со злом, среди них шаман и будет искать жертву. Если жертвоприношение произойдет сегодня – мы проиграли, если будет завтра – у нас есть шанс успеть помешать злу.

В/ч № 29 119. 00:37.

В отличие от Рябинина, старший лейтенант спал беспокойным тревожным сном. Его мучил бесформенный кошмар, напрягавший нервы и терзавший душу, он понимал, что нужно проснуться, однако выхода из сновидения не было. На столе стоял недопитый стакан с мутным содержимым. Эту муть Отехов пил трижды в день, как советовала жена, чтобы избавиться от простуды.

Наталья неслышно отворила дверь, убедилась, что муж в пребывает беспамятстве. Она вышла, быстро достала принесенные с собой свечи, разожгла их по углам комнаты, а две – в ее центре. Едва она проделала это, как комната наполнилась ярким желтым светом от вынырнувшей из-за туч Луны.

– Лучше уходи отсюда, – проскрипел голос, – Тебе не зачем видеть все это. Прежде чем я подчиню его тело себе, он может впасть в ярость и причинить тебе зло, например, убить. Оставь кинжал и ступай. Помни – завтра день моего возрождения, я стану хозяином земли, которая когда-то принадлежала моему народу. Если ты хочешь жить, то до захода солнца выпей то, чем прежде поила своего нового мужчину. А теперь иди, я не хочу терять больше времени, я итак слишком долго ждал.

Наталья равнодушно глянула на уже бывшего мужа и бывшего старшего лейтенанта Орехова и, усмехнувшись, вышла. Порыв налетевшего ветра закрыл за ней дверь.

Холодный ручей. 00:40.

Неожиданно Рябинина очнулась. Она с трудом поняла, что находится в палатке в ветреную ночь, а дети спали рядом. Мысли путались, главная нить размышления терялась. К своему тревожному удивлению, жена капитана, не бравшая в рот ни капли алкоголя, никак не могла вспомнить, как тут очутилась, да еще и с детьми. Ах да, она ведь пошла за орехами, но зачем ей орехи, она не любит их.

Тут Рябинина вспомнила, что уже третий день ходит за этими проклятыми кедровыми орехами, и даже Наталью брала с собой. Наталья, Наталья… Что-то было связано с этим именем, но что конкретно, она вспомнить не могла. Вообще, последние дни прошли как-то быстро и незаметно. Любая попытка припомнить малейшее обстоятельство бытия натыкалась на какой-то туман забвения.

Где-то осыпались камни. Рябинина подскочила, сердце отбойным молотком заколотилось в голове. Дрожащей рукой она отодвинула полог палатки. Ветер в кромешной тьме, темная масса деревьев, тихое журчание горного ручейка. Но в этой ночной тишине чувствовалось чье-то присутствие. Шаги, тихие, крадущиеся шаги.

Что-то вытолкнуло Рябинину из палатки. Как она ни напрягала зрение, но чернота окружающего мира оставалась непроглядной. Вдруг тучи раздвинулись, и Луна осветила все вокруг, Рябинина вновь ощутила чье-то присутствие. Она вскрикнула и обернулась, перед ней стоял старший лейтенант Отехов.

Вздох облегчения уже был готов сорваться с ее губ, когда она с ужасом поняла, что стоящий перед ней человек совсем не тот, кем являлся когда-то. Он был одет в летнюю форму, несмотря на холодный ветер, его волосы трепал ветер. Бледное, как гипс, лицо ничего не выражало, синие тонкие губы плотно сомкнуты, руки бессильно повисли, как плети. Но, главное, некогда подвижные глаза неподвижно застыли, глядя в одну точку, они ничего не выражали и утратили прежний цвет.

– Павел, это ты? – спросила Рябинина, нарочно назвав его «Павлом» вместо «Александра».

– Я, – прохрипел тот.

Рябинина отшатнулась и вдруг заметила, что стоящий перед ней не имел тени. Старший лейтенант заметил ее испуг, глянул себе под ноги и засунул руку за спину. Он вынул огромный нож, блестевший отточенной сталью.

Его бесцветные глаза вспыхнули золотистым цветом, и он захохотал хриплым старческим голосом. От страха у Рябининой подкосились ноги, она даже не могла кричать. Всё, что ей оставалось – это раскрытыми от ужаса глазами наблюдать за приближением убийцы…

День пятый.

В/ч № 29 119. 5:57.

– Сережа, вставать пора!

От этих слов Рябинин проснулся сразу, но глаза открывать не спешил по давно устоявшейся привычке. Он посмотрел на часы – еще не было даже шести! Что за шутки! Капитан поднялся и хотел обрушиться уже на жену, но вместо нее увидел пред собой Наталью. Смутившись, он спросил:

– Что ты тут делаешь?

– Тебя бужу.

– А почему ты?

– Потому что твоей жены больше нет.

Рябинин сел на угол кровати и потер виски. Он решительно ничего не понимал, не соображал спросонья и вообще в голове стоял сплошной туман, мешавший сосредоточиться и собраться с мыслями.

– Где моя жена и почему ты будишь меня в такую рань? – разразился он потоком вопросов.

Наталья, ласково улыбаясь, охотно все пояснила:

– Меня послал муж, он очень болен и не сможет сегодня идти на развод караула – это придется сделать вам, товарищ капитан. Я пришла к тебе, Сережа, но ты спал, и мне пришлось тебя будить.

Совсем смутившись от этой ласки, Рябинин задал еще один вопрос:

– А где моя жена и дети?

– Не знаю, когда я пришла, ты был один.

– Понятно, – пробубнил Рябинин, но тумана в голове ничуть не убавилось.

Он долго умывался ледяной водой, чтобы прийти в себя. Но все дело заключалось в том, что он уже два дня не пил, но ничего не помнил, сколько ни напрягался, никак не мог даже хоть что-то припомнить.

– Ладно, – сказал он сам себе, – Сначала развод караула, а после разберусь со всей этой амнезией.

Тайга. 7:01.

– Мы проиграли, – заявил Вольгул сразу после скудного завтрака.

– Что это значит? – упавшим голосом спросил Утиляк.

– Сегодня ночью белый шаман принес невинную кровь в жертву силам зла. Теперь ночью он полный хозяин тайги. Нам нужно убираться отсюда до захода солнца.

– А как же люди? – прошептал дед.

– Археологи мертвы, – констатировал Вольгул, – Военные либо нас не пустят к себе, либо не поверят нам.

– Но что-то надо делать! – в отчаянии сжал кулаки Давдан.

– Я же говорю – нужно убираться отсюда, – пояснил Вольгул. – Тайга теперь принадлежит ему. Едва солнце скроется, он придет и за нами.

– Постой, постой, – заговорил Давдан, – Откуда тебе известно, что мы проиграли?

– Ночью я ясно видел во сне мертвую женщину, всю в крови, ей отрезали голову. А еще я видел двух детей, похожих друг на друга, их тоже убили – перерезали вены на шее.

– Кто?

– Шаман вселился в чье-то тело, тот человек и совершил жертвоприношение.

– Какое тело?

– Не знаю, он был в военной форме…

– Значит, уже ничего нельзя предпринять? – уже безо всякой надежды спросил Утиляк.

– Здесь нет, – отрезал Вольгул, – Но у нас еще много дел впереди.

– Каких еще дел, – угрюмо проворчал Давдан.

– Ты разве забыл о своем доме?

– Причем здесь наш дом?

– Наша деревня тоже окружена тайгой, – объяснил Вольгул, – Километры для него не препятствие. Убив всех тут, он пойдет убивать всё дальше и дальше, и первыми на его пути будем мы.

– И что ты предлагаешь?

– Он передвигается только ночью и только по тайге, мы должны лишить его связи с внешним миром.

– Тайгу, что ли, рубить?

– Можно и так, но на это уйдут месяцы, а у нас есть только день. Наша деревня связана с этим лесом одной дорогой. В тридцати километрах течет река, она делит тайгу на две части, единственная связь между ними – мост.

– Ты хочешь его разрушить! – догадался Утиляк.

– Да, – подтвердил Вольгул.

– Неужели река – препятствие для этого проклятого шамана? – усомнился Давдан.

– Ни один шаман или колдун не преступит воды, на которую я наложу заклятие, – убедил односельчанина Вольгул.

– Тогда не будем терять время, – поторопил всех Утиляк. – Теперь темнеет рано.

Холодный ручей. 15:32.

Группа старшего сержанта Южного марш-броском преодолела требуемое расстояние за полчаса. Командир группы глянул на часы и сказал, зевая:

– Слушай сюда, салаги. Даю вам тридцать минут, чтобы обшарили тут все, и нашли палатку с женой нашего капитана. Как найдете, зовите меня. Задача ясна?

– Так точно!

Яшмемедов и Золотарев переглянулись и поспешили на поиски, а Южный улегся под сосну отдыхать. Солдатам мало улыбалось лазать по камням среди кедров и водных потоков, но с другой стороны действовало золотое правило: «солдат ищет – служба идет». Место было довольно мрачное, а день угрюмо-серый, поэтому оба поисковика сами того не желая, терлись друг о друга, предпочитая обыскивать светлые места, нежели углубляться в мрачную тревожно шумящую на ветру тайгу.

– Какая неприветливая глушь, – поделился своими впечатлениями Золотарев.

– У нас – на Каме кругом степь, – ответил Яшмемедов, – Светло и просторно.

– А у нас в Белгороде только березы да тополя, – принял участие в беседе Золотарев.

Но Яшмемедову, видно, не очень-то хотелось вести этот диалог, поэтому он проворно вскарабкался на огромный валун и, осмотревшись, крикнул:

– Вижу! Вот она – палатка.

Оба облегченно вздохнули, пошли к заветной цели, но палатка оказалась пустой. Все вещи были на месте, однако людей в ней не было.

– Наверно, орехи собирают, – предположил Золотарев.

– Уж больно тихо, – усомнился Яшмемедов.

– Их всего трое, не думаешь же ты, что баба и два пацана будут шуметь, как целая дивизия!

– Да я вообще говорю, неуютно здесь как-то.

– Уютно только в пятизвездочном отеле, – отрезал Золотарев. – Пошли искать, а то сержант всыплет нам нагоняй.

– Пошли, – согласился Яшмемедов. – А все-таки, место тут дурное.

– Хватит каркать, – набросился на него Золотарев, которому тоже было очень не по себе. – Тоже мне, экстрасенс выискался!

– Зря ругаешься, – посетовал Яшмемедов, – У нас старики говорят…

– Да отстань ты со своими стариками!..

Минуту шли молча, но говорливый Яшмемедов, угнетаемый обстоятельствами, не выдержал:

– А может их зверь сожрал?

– Какой еще зверь!

– Не знаю, медведь или волк.

Золотарев остановился, теперь все происходящее представилось в ином свете.

– Если что, смоемся, – сказал он, подумав.

– Смоешься, как же, – заявил Яшмемедов. – Знаешь, как медведь быстро бегает – сорок километров в час.

– На дерево залезем…

– Залезешь ты, как же, на такие-то сосны высоченные! И потом, знаешь, как медведи лазят по деревьям.

– Что ты все каркаешь, – опять сокрушился Золотарев, окончательно запуганный разговором. – Медвежатник хренов! Чем болтать зря, лучше по сторонам гляди, на медведя, может, и не нарвемся, а вот от сержанта уже не сбежишь. Иди, посмотри за тем валуном.

Пристыженный Яшмемедов посеменил к указанному объекту. Спустя секунду донесся его оклик:

– Золотарев, сюда!

– Ну, чего там еще?

– Кажись, нашел…

Золотарев подошел к товарищу, стоящему у расщелины, и заглянул в нее. На небольшой глубине лежало что-то бесформенное в женской одежде, тело терзали какие-то зверьки, а кругом стоял трупный смрад.

– Золотарев, – попятился Яшмемедов, – Что это?

– Человек, вроде, – сдерживая тошноту, пробормотал тот.

– Ты уверен?

– Откуда я знаю! – закричал Золотарев. – Слезь да посмотри, если хочешь.

– Лучше ты, – уступил Яшмемедов.

– Хорошо, – огрызнулся Золотарев, – Но при одном условии, что заткнешься!

– Я вообще молчу…

Золотарев присел и стал обдумывать, как лучше спуститься вниз, но все мысли путал отвратительный запах. Неожиданно кто-то коснулся его плеча, он вскрикнул и, подскочив, обернулся. Перед ним стоял Яшмемедов, бледный, как альбомный лист, трясущийся мелкой дрожью.

– Ты опять за свое? – у Золотарева возникло желание придушить назойливого сослуживца. Но тот по-прежнему трясся и, указывая пальцем, заикаясь, протянул:

– Та-а-ам, под к-камнем…

– Что опять? – шагнул Золотарев.

То, что он увидел, потрясло его: между двух камней лежала голова жены Рябинина, уже пожелтевшая и сморщившаяся, волосы слиплись от крови, глаза остекленело вытаращились в сторону, саркастическая улыбка кривила сине-розовые губы. Золотарев и Яшмемедов – оба шагнули назад, запнулись, вскочили и побежали прочь, гремя сапогами.

Избушка староверов. 16:20.

– Ну и придурки же эти старообрядцы, – сделал вывод Карликов, с трудом взбираясь на очередную возвышенность, – Забрались в такую глушь.

– Значит, надо было, – добавил Лагшин.

– Да, – подтвердил Андреев, – Еще во второй половине семнадцатого века после церковного раскола люди бежали в Сибирь и за Урал, чтобы сберечь свою веру.

– Ты че, историк? – уставился на него сержант.

– Было дело, в школе учил…

– А, понятно, а я вот хоть одиннадцать закончил, кроме даты рождения Пушкина, ничего не помню, – признался Карликов.

– Для военнослужащего ты просто эрудит, – озадобрил его ефрейтор.

– Да дураки мы все, – вывел резюме Карликов, – Были бы умными, не пошли бы в армию, а зубрили бы чего-нибудь в институте, вместо того, чтобы шарахаться по этой дурацкой тайге.

– Это точно, – выдохнул ефрейтор.

– А вы заметили, что все время, пока мы идем, ни разу не слышали ни звука, а ведь это тайга, – поделился своими соображениями сержант.

– Я хоть и не юный натуралист, – заявил Лагшин, – Но, по-моему, осенью в лесу всегда тихо.

– Э, нет, – не согласился Карликов, – Я все детство у деда проводил, он лесником был, так вот лес всегда свои звуки имеет, даже зимой.

– Да, это мы своим топотом все зверье распугали, – отмахнулся ефрейтор. – Ну, вот и пришли.

Перед ними открылась небольшая полянка, поросшая папоротником. В центре, зарывшись одним боком в землю, ютилась бревенчатая избушка, вся прогнившая с гнилой крышей. Единственное окошко у крыши напоминало глаз слепого циклопа, а омытые дождем серые стены безошибочно говорили о почтенном возрасте строения.

– Да, – протянул ефрейтор. – Это вам не пятизвездочный отель.

Дверь была заперта изнутри, а в окно заглянуть не имелось возможности. Вокруг избушки не видно было никаких следов и, вообще, отсутствовали всякие признаки пребывания людей.

– Или они спят, или ушли, – сделал вывод сержант.

– Если бы ушли, то попались нам навстречу, – заметил Лагшин.

– Значит, спят…

– Уже пятый час, – сказал Андреев.

– Напились, может, – выдвинул новую гипотезу Карликов.

– Эй! Есть кто-нибудь живой, – постучал ефрейтор в кривую скрипучую дверь.

– Бей сильнее, – посоветовал Андреев.

Почти минуту Лагшин без отдыха от души пинал в дверь кирзовым сапогом, но изнутри не доносилось ни звука.

– Ушли, точно ушли, – заверил всех Карликов.

– Тогда почему дверь заперта изнутри?

– Может, дверь сломать? – предложил Андреев.

– Чтобы «дедушки» нам потом шею сломали?

– Они бы уже давно сломали, если бы были здесь, от такого шума и мертвые встанут.

Спор длился долго и яростно, завершившись общим решением все же выломать несчастную дверь. Подходящих орудий штурма по близости не было, поэтому принялись пинать её с разбегу по очереди. На пятый или шестой раз она слетела с петель и рассыпалась грудой трухи.

Слабый солнечный свет проник в утлую сенную, абсолютно пустую и всю прогнившую. Из чрева избушки дохнуло холодом, плесенью и сыростью. Все трое долго переглядывались и нерешительно топтались у порога, прежде чем войти. Из сеней в единственную комнату дверь так же оказалась запертой изнутри.

Теперь споров выбивать новую преграду или нет, уже не велось. Карликов, согнувшись, чтобы головой не зацепить потолок, надавил плечом, и ссохшиеся доски не выдержали, и с треском обвалились. Все трое разом ввалились вовнутрь.

В полутьме угловатой комнаты была ясно различима ужасная картина: на полу среди разбросанных вещей лежали тела трех человек. Все скрюченные, шоколадного цвета, с абсолютно седыми волосами.

Тут же в нос ударил истошно-приторный трупный запах. Лагшин непроизвольно наступил на половицу, и та простонала, в тишине этот звук прозвучал, как выстрел. Все пространство разом наполнилось мириадами зеленых мясных мух.

Они взвились вверх, жужжа и стрекоча крыльями, туча насекомых устремилась на непрошенных гостей. Надоедливые твари облепили людей, залезая под одежду, тычась в глаза, нос, уши. Все трое, отмахиваясь и отборно бранясь, выбежали на улицу, испытывая огромное омерзение. Прохладный воздух тайги показался им чудеснейшим из ароматов.

– Бегом в часть! – приказал сержант, – Тревога номер один!

Тайга, 59 км от в/ч № 29 119. 18:07.

Старый «Днепр» несся по ухабам каменистой таежной дороги, он выкладывался на все сто, но этого было явно недостаточно. До заката оставалось едва ли два часа, примерно столько же немощный мотоцикл будет ехать до моста. Стальной конь уже несколько раз тревожно чихал, но двигатель справлялся с нагрузкой, и, рыча, двигал машину вперед.

Каждый раз Утиляк тревожно качал головой, Давдан напряженно цеплялся руками за поручни, один только Вольгул оставался безмятежным, думая о чем-то своем. Случай – великая вещь, а иногда – трагедия. Так вышло и на этот раз, когда переднее колесо наехало на кусок ржавой колючей проволоки.

Звук лопнувшей шины прозвучал нелепо и тревожно, мотоцикл занесло в сторону, но Утиляк не позволил ему опрокинуться. Хоть обошлось без травм, но мотоцикл дальше ехать не мог. Требовалось запасное колесо, а его не имелось.

– Пойдем через тайгу по кратчайшему пути, – сказал Вольгул, – За два часа нужно пройти чуть больше двадцати километров, если успеем – спаслись, если нет, значит...

– Обязательно успеем, – заверил Утиляк, – Но вот как быть с мостом?

– Мост до темна мы уже свалить не успеем, – ответил Вольгул, – Но заклятие на воду наложить сможем, это задержит его на день, а завтра разберемся с мостом.

В/ч № 29 119. 19:42.

Рябинин очнулся от того, что кто-то тряс его за плечо. С трудом он открыл глаза и уже знакомый туман забвения зашевелился в усталом и опьяненном мозгу.

– Товарищ капитан, там пришла группа сержанта Карликова, – возбужденно сообщил дневальный, – Все кричат, как полоумные, руками машут, толком ничего не говорят, а требуют вас и про какую-то тревогу твердят.

– Сейчас спущусь, – пробормотал Рябинин и пошевелил непослушной рукой. Он уже отказывался что-либо понимать в происходящем.

Дневальный ушел, а капитан все сидел, тупо глядя в одну точку, воспаленный ум сам искал спасенияиз туманной дымки. Из дверей вышла Наталья, от нее исходила явно ощущаемая какая-то энергия непонятная и подавляющая.

Похоже, что это она давно подчинила волю Рябинина. Он равнодушно посмотрел на неотразимую красавицу, ее образ что-то напоминал ему, но что именно, капитан уже не смог вспоминать, им овладело безмятежное равнодушие.

– Тебя ждут, – проворковала она.

– Пускай, – эхом отозвался он.

– Выйди к ним, дорогой, – обняв, попросила Наталья. – Ты ведь их командир.

– Мне все равно.

– Нет, милый, – ласкалась к нему Наталья, – Выйди, это будет последний выход, более нам уже никто не помешает.

– Ладно, выйду, – механически согласился Рябинин.

– Они тебе поведают о смертях, – осторожно начала Наталья. – А ты…

– О чьих смертях? – тон капитана был абсолютно равнодушным, даже взгляд не переместился.

– Нашли твою жену и детей.

– Эта дура мертва? – изобразил подобие удивления капитан.

– Да. И дети тоже.

– Они не мои дети.

– Я знаю…

– Откуда?

– Я все о тебе знаю.

– Понятно, – поднялся Рябинин, – Я пойду.

– Скажешь, что поиски новые начнешь завтра, – наставляла его Наталья.

– Почему завтра?

– Потому что все решится сегодня ночью, – улыбнулась она дьявольской улыбкой.

– Понятно, – все тем же монотонно-отрешенным голосом произнес капитан.

Он вышел, хлопнув дверью. Наталья знала, что Рябинин выполнит все, как она велела. Теперь он принадлежал ей, только ей и только это имело теперь значение.

Тайга. Косой мост. 20:14.

Они добрались до речки, когда солнце уже венчало верхушки гор. Золотой закат оживил пейзаж засыпающей осенней тайги, но им было не до красот. Запыхавшиеся, усталые, с воспаленными от ветра лицами, они молча пересекли бревенчатый настил с перилами с одной стороны, прогнувшийся от веса изредка проезжавших машин и покосившийся от времени и непогоды.

– Добрались, – задыхаясь, сел на противоположном берегу Утиляк.

– Слава Богу, – выдохнул Давдан.

– Вы отдыхайте, – бросил им Вольгул. – А я займусь делом, у нас есть минут восемь до захода.

– А потом? – спросил Давдан.

Вольгул, не отвечая, спустился к воде.

В/ч № 29119. 23:15.

Последние события всполошили весь личный состав, кроме одного человека – капитана Рябинина. Он спокойно воспринял весть о гибели жены и странных смертях трех военнослужащих, объявив, что поиски возобновятся завтра. В этом был резон: искать что-то в темноте смысла не имело, сообщить о случившемся – тоже невозможно.

Все источники связи оказались отключёнными по непонятной причине. Одно и самое важное обстоятельство наводило более всего тревоги: капитан, лишившийся жены и детей, судьба которых также была неизвестна, оставался сверхспокойным.

– У него переживальческий шок, – поставил диагноз прапорщик.

Остальные, быть может впервые, согласились с ним. Делать было нечего, и после команды «отбой» все разошлись по своим койкам, однако прежняя безмятежная неторопливо-монотонная жизнь кончилась. Каждый вдруг ощутил себя слишком беспомощным и слабым среди бескрайней глуши.

Двум солдатам переживания минувшего дня окончательно отбили охоту ко сну, поэтому Золотарев и Яшмемедов с разрешения капитана открыли медпункт и приняли на ночь большие дозы снотворного. Однако сон долго не шел к ним.

Косой мост. 23:37.

– Теперь слушайте меня внимательно, – греясь у костра, сказал Вольгул, – Сегодня ночью мы ляжем спать, нам нужен сон, дающий силы. Силы будут нужны завтра, чтобы свалить мост. Мое заклятие не позволит ему пересечь реку, а вот мост – другое дело, этой ночью он не пройдет, но мы не можем караулить тут все дни подряд.

– Это верно, – согласился Давдан.

– Я не буду посвящать вас в суть моего обряда, – продолжал Вольгул, – Но вы оба должны знать, что всю силу заклятья я вложил вот в этот нож, – он продемонстрировал перочинный нож, висящий на шнурке на шее, – Пока он у нас или других людей, не связанных с черной магией, все будет хорошо. Но если нож попадет к служителями зла или, не дай Бог, им завладеет сам шаман, тогда эта река уже не будет для него преградой. Чтобы ни случилось, нож не должен попасть в злые руки, а теперь будем спать, завтра тяжелый день – придется валить мост без топоров и пилы.

В/ч № 29 119. 23:49.

– Илья! Илья!

Андреев очнулся, и тут же чья-то рука зажала ему рот.

– Тссс! Это я, не шуми! – прошептал Лагшин и отпустил руку.

– Ты чего? – удивился Андреев.

– Одевайся!

– Зачем?

– Дело есть!

– Какое дело?

– Много будешь знать, академиком станешь, – отрезал ефрейтор, – Одевайся без разговоров, пойдем стресс снимать после сегодняшних приключений.

– А как?

– Самогоном, я у нашего прапора литр приватизировал, а в столовой надыбал закуски и какой-то настойки, чтоб запивать.

– Сейчас, а как же дневальный, он нас не пропустит.

– Дневальный дрыхнет, как выражается наш великий философ Нетупейко, «спит, как бельгийская лошадь».

– А где бухать будем?

– Я сегодня баню открытой оставил, там и выпьем.

Они пили в полной темноте, наскоро закусывая хлебом и запивая мутным настоем, оказавшимся очень приятным на вкус. Они быстро опьянели, вернее, одурманились, головы их окутал тот же туман, что превратил Рябинина в сонного и равнодушного обывателя. Дурман развязал им языки, снял тревожный груз пережитого за этот день.

– Слыхал, – занюхивая хлебом, сказал Лагшин, – Мне Яшмемедов говорил, что они нашли жену капитана без головы.

Андреев поперхнулся:

– Как это?

– Говорит, что медведь заел.