Текст книги "Враждебная тайга (СИ)"

Автор книги: Роман Шалагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– А может быть еще погостите? – предложил остаться своим гостям дед Утиляк.

– Нет, спасибо вам большое, – отклонил предложение старший археолог, – Мы бы с большим удовольствием задержались у вас еще, но работа ждет.

– Да, да, работа, – подтвердил второй, – Нам до первых холодов необходимо успеть разведать места у Одиноких Скал, есть достоверные сведения, что по тем лесам шли полки самого Чингисхана.

– У-у, – сокрушенно закачал головой дед, – Плохое место вы выбрали, нехорошее оно – злое.

– Это почему? – удивился третий археолог по имени Иван.

– Тайга вообще не жалует человека, – пояснил Утиляк, – Но мы – буряты постигли за века ее законы и научились ладить с ней. А вот к Одиноким Скалам все одно, не ходим, нехорошее это место.

– Так почему оно нехорошее? – повторил вопрос старший.

– Как тебе ответить, Борис Алексеевич, – помялся дед, – Легенды и предания наши говорят, что давно жило в тех местах одно племя, тоже бурятское. Шаманы этого племени приносили в жертву своим богам кровь людскую, оттого и полюбили там обитать злые духи.

– Мы в духов не верим, – ответил за троих Иван.

– А зря, – опечалился дед, – Я вот тоже по юности своей не верил. Еще отец мой и дед, и дед моего деда предостерегали заходить охотникам в те края, потому как бродит там душа белого шамана.

– А мы об этом ничего не слышали, – сказал Борис Алексеевич, – Расскажите эту легенду, она неплохо дополнит и украсит нашу диссертацию.

– А рассказывать нечего, – ответил Утиляк, – Полсотни лет назад я – молодой, сильный, но глупый, отправился к Одиноким Скалам на охоту. Старики говорили мне «стерегись осенних ночей при полной Луне». Я не верил тогда ни во что, разве в свою удаль только. Отправился туда один, шел почти две недели по диким местам, а дичи так и не встретил, нет там никакого зверя.

– А дальше? – любопытствовали археологи.

– Дальше, – выдохнул дед, – Туда шел две недели, а вернулся за три дня полуживой, изодранный, без вещей и ружья.

– А что так?

– Плохо помню, давно было, – отнекивался Утиляк, – Очнулся я ночью от того, что земля дрожала, глянул на небо, надо мной Луна висит, большая такая и вся золотом горит. Ужас тогда меня сковал. Бросил я всё свое имущество и побежал через тайгу, не разбирая дороги, так вот и бежал без отдыха три дня и ночи. Молодой был, сильный, потому и спасся тогда.

– А этого белого шамана видели? – улыбаясь, спросил Иван.

– Если бы видел, то не говорить бы мне с вами, – ответил дед. – А улыбаешься ты зря – дело серьезное.

– Разве?

– Это ты думаешь, я седой потому, что восемь десятков мне скоро? – прищурясь, спросил дед. – Ошибаешься. Это я за те три дня седым стал, а ведь был годами моложе тебя. Так что, мой вам совет: не ходите туда, ну, хотя бы на будущее лето приезжайте. Я вас сам отведу, а сейчас нельзя, помните завет предков: «Стерегитесь осенних ночей при полной Луне». Нынче осень, а через три дня полнолуние, прошу вас, не ходите.

– Спасибо вам за все, – произнес Алексей Борисович, – Но работа есть работа, мы сегодня уходим.

– Мы в мистику не верим, – добавил Иван. – Наука может объяснить все, а вообще ради стойбища Чингисхана можно и рискнуть!..

Тот же день. Воинская часть № 29119.

Нынешнее утро выдалось для Нетупейко напряженно-радостным. Радостным потому, что предстояла поездка в центр за продовольствием, а напряжение вызывали мысли о том, сколько самогона взять с собой в путь. Тут главное не пожадничать, но и не перебрать, а то придется всю дорогу находиться в забытьи. И прапорщик решил взять с собой три литра.

Утром он сел с драгоценной емкостью в кабину водителя, а Треев и Лагшин в кузов, им предстояла работа грузчиков. «Урал» завелся с пол-оборота, разорвав привычную тишину стрёкотом двигателя, выпустил в воздух клубы серого дыма и скрылся за воротами.

Спустя час ворота опять открылись и в тайгу ушли трое: двое «дедушек» и рядовой Максимюк. «Дедушки» с разрешения командира части отправились на охоту, пострелять зайцев или еще какого-нибудь зверя, взяв с собой автомат с полным боекомплектом, два литра самогона, купленного накануне у прапорщика, и Максимюка, чтобы тот на обратном пути нес подстреленную дичь.

«Охотники» уже ходили в тайгу не раз, добирались до избушки староверов, что ютилась среди болот, десятком километров ниже, пили там, а потом устраивали «ночные стрельбы». То есть выходили в тайгу и стреляли, куда хотели, снимая, таким образом, армейские стрессы и накопившуюся усталость.

А настоящую дичь добывал потом Максимюк, он ведь из сибирских потомственных охотников. Сам добывал, сам и тащил ее на себе, чтобы потом в меню было свежее мясо, а не консервы с истекающим сроком хранения.

Уже после обеда в тайгу за кедровыми орехами отправилась жена Рябинина с детьми. Они, к огромной радости капитана, отправились с ночевкой на Холодный ручей, прихватив с собой еду и палатку. Большей радости Рябинин представить себе не мог, он оставался один на целые сутки! День абсолютной свободы после двенадцати лет душевного плена! Сегодня даже не надо будет пить, чтобы забыться, наоборот, необходимо быть трезвым, чтобы насладиться неожиданно выпавшим счастьем…

Вечер на тайгу опускается быстро: за какую-то четверть часа небо становится темно-синим, потом серым, затем темно-серым и сразу черным. Стихают все звуки, кроме шелеста ветра, все предметы сливаются в одну темную массу, а на небе холодные равнодушные звезды.

Вот и теперь темнота обхватила военные постройки, поторопив людей ко сну. Солдаты спали крепко, им сегодня уже никто не мог помешать, «дедушки» были далеко, а вот к Рябинину сон никак не шел. То ли отвык спать без выпивки, а может, просто не хотелось спать.

Вообще-то, сны посещали его часто, особенно, в последнее время, причем, на одну и ту же тему: уже почти три месяца ему являлась во сне Наталья. Каждую ночь повторялся одни и то же сон: он бредет по тайге в белой одежде, а вокруг густой туман. Тут же его посещает чувство тревоги и растерянности заблудившегося человека, но вдруг туман раздается и появляется она, вся в прозрачном одеянии, излучающая неземной блеск.

«Иди ко мне», – шепчет она и протягивает свои руки. Рябинин понимает, что не должен смотреть на ее сказочно красивые черты лица, соблазнительно стройную фигуру, и поэтому с огромным усилием он отворачивается. Но тут из ее протянутых рук исходит свет золотой, наполняющий и заполняющий всё пространство, свечению этому невозможно противостоять. Рябинин сам делает шаг вперед и прижимает ее к себе.

Он чувствует тепло ее тела, слышит ровное дыхание и биение сердца, волосы щекочут ему лицо – все происходящее слишком реально, чтобы быть просто обыкновенным сном. Вот он смотрит в ее глаза, большие, темные, лучистые, смотрит не отрываясь, они, будто магниты, тянут его в свою бездонную глубь.

Он смотрит, а туман начинает сгущаться, в голове приятный звон. Постепенно всё куда-то уплывает, а тихий ласковый голос, ее голос, шепчет: «Ты будешь моим, скоро, уже совсем скоро, моим, только моим. Навек будешь принадлежать лишь мне одной…».

Рябинин очнулся. Потолок, пустые стены, одинокая ночная комната, часы высвечивали четверть третьего. «Опять этот странный сон», – задумчиво сказал он и глянул в окно. В небе висела Луна почти полная, большая, печально-золотистая, ее свет освещал постройки лучше всякого прожектора.

«Так вот откуда в моих снах этот золотистый свет», – подумал Рябинин. Ему вспомнилась статья в каком-то научном журнале, где один известный профессор утверждал, что Луна плохо влияет на сны. «Чушь, отговорки, – отрезал ход мыслей капитан, – Луна тут ни причем. Я видел сны и в безлунные ночи, причем одни и те же, в одно и то же время».

Необходимо было что-то делать с этим наваждением, но что именно? Рябинин понимал, что дело не в снах, а нем самом. Он уже давно стал ловить себя на том, что постоянно думает о Наталье, ищет с ней случайных встреч, тайком наблюдает за ней. Вечером дает себе слово забыть, но утром едва увидит ее, все начинается снова.

Он заметил, что Наталья сильно похорошела в последнее время, чертовски похорошела, было что-то в ней необыкновенное, таинственно – манящее, особенно, в искрящемся блеске глаз. Ох, эти глаза… И ещё одну странность подметил Рябинин: стоило ему подумать о ней или вспомнить, как она тут же появлялась в реальности.

Если он украдкой глядел на нее, она всегда уличала секунду, чтобы резко повернуться. Тогда, их взгляды встречались, и он видел этот чарующий блеск бездонных глаз, торжествующе-соблазнительную улыбку. Неужели она догадывалась о том, что с ним происходит? Нет, она не догадывалась, а точно знала о его состоянии, Рябинину стало это абсолютно ясно…

Наталья еще раз посмотрела на Луну и улыбнулась, в руках ее покоилась бабушкина книга – незаменимая бесценная вещь. Она тихо разделась и легла в постель, предварительно спрятав книгу. Отехов крепко спал и ничего не слышал, он уже три месяца крепко спал, никогда не просыпаясь ночью.

Сам старший лейтенант приписывал это своему здоровью и грамотно спланированному режиму дня, но дело было совсем в другом. Он каждый вечер пил чай, потом тут же засыпал мертвецки. «Старлей» не подозревал, что в том чаю жена настаивала сон-траву, о которой вычитала в бабушкиной книге.

Пока муж спал, жена проводила нехитрые обряды ворожбы, читала заклинания, совершая прочие колдовские мелочи. Завтра в первый день полнолуния ей предстояла первая серьезная магическая работа, но для этого необходимо было оказаться в лесу с полночь.

Она еще пока не знала, как, но обязательно найдет возможность выполнить важный обряд, ради достижения поставленной цели. Ей никто не помешает, особенно, спящий рядом муж – остолоп. «Завтра, – подумала она, – Все решится завтра».

Одинокие скалы, 13:00.

– Места здесь и впрямь неприветливые, – согласился Алексей, до сей поры отмалчивавшийся.

– Это просто осень, – отметил Иван, – Любимая пора поэтов. И за что они только любили эту унылость, помноженную на печаль со скукой?

– А вы заметили, что за все три дня, что мы здесь, солнце ни разу не выглянуло? – будто не слыша лирических отступлений друга, спросил Алексей.

– Восточная Сибирь, конец сентября, – привел свои доводы Иван, – Иногда в это время уже снег выпадает.

– И зверей никаких нет, – гнул свою линию Алексей, – Раньше идешь, то заяц, то белка, а тут тихо, даже птиц нет, деревья, будто неживые и камни эти тяготят своим присутствием.

– Да ну тебя, – махнул рукой Иван, – Наслушался дедовских россказней и, как маленький, в панику подался. Тебе тридцать шесть лет, а все в байки всякие веришь. «Зайцы, белки!», – передразнил он друга, – Мы – археологи, а не юные натуралисты.

– Смейся, смейся, – буркнул Алексей, – Но только не говори, что ночью не ощущал какую-то дрожь в земле.

– Ты же знаешь, что я всегда крепко сплю, – заявил Иван, – Лично я ничего не ощущал, тебя просто от холода трясло или это наш могучий Борис храпел.

– Очень остроумно! – крикнул тот, высунувшись из палатки, – Чем без толку ругаться, лучше сходили бы за водой, потом все дружно обедаем и за работу примемся.

Алексей взял котелок и спустился к ручью, что, тихо журча, омывал подножие скал. У археолога возникло неприятное ощущение, что за ним кто-то следит, это ощущение возникало всегда, едва он подходил к этим камням… «Рассказать ребятам нельзя, – подумалось ему, – Засмеют, да еще сочтут параноиком, но всё равно надо убедить их поскорее убраться отсюда».

Алексей зачерпнул воды, но тут же отбросил его в сторону, ему показалось, что вместо прозрачной влаги в нем была кровь. Нет, ему не показалось, он действительно видел в котелке кровь, теплую, густую, с клубящимся дымком. Алексей осторожно приблизился к брошенному котелку, быстро поднял его и заглянул вовнутрь. У него вырвался вздох облегчения – на металлических стенках виднелись только капли воды.

Вдруг за спиной послышался смех, сухой, старческий, неживой. Алексей резко обернулся – безмолвные сосны, серое небо, желто-коричневая трава, базальтовые глыбы все в трещинах и разводах. Кругом стояла тишина мертвая, неестественная. Всё-таки в этих мрачных камнях кто-то был, в этом археолог уже не сомневался.

Этот кто-то постоянно следил за ним сверлил своим ледяным невидимым взором. Алексей быстро набрал еще раз воды и зашагал, почти побежал к палатке. Едва он отошел от камней, как все страхи и опасения пропали. «Бред какой-то, – подумал он, – Это все нервы, а все-таки надо побыстрей убираться отсюда подальше, пока не поздно…»

Тайга, 28 км от воинской части № 29 119.

– Твою мать! – ругаясь, пнул по покрышке Нетупейко. – Застрять, хрен знает, где!

– Я докладывал, что аккумулятор не в порядке, – оправдывался водитель.

– Докладывал! – заорал прапорщик. – Ты есть лицо автомобильного профиля и должен предвидеть возможные неожиданные ситуации на дороге!

Водитель ничего не отвечал, продолжал копаться в моторе, прапорщик еще не смирившийся со случившимся, несколько раз обошел застывший «Урал» и заглянул вовнутрь тента, где среди провизии сидели Андреев и Лагшин.

– А вы чего сидите? – набросился на них Нетупейко. – Вы солдаты и должны всегда проявлять находчивость и инициативу. Я от вас этого не наблюдаю!

Пришлось ефрейтору и рядовому вылезти, и уже в вечерних сумерках они стали «проявлять инициативу», то есть, стоять рядом с водителем. Быстро вечерело, переноски не было, светить огнем было нереально. Уже во полной тьме водитель заявил, что неполадка слишком серьезная.

– Так нам что, тут ночевать, как медведям в степи? – гневно воскликнул прапорщик.

Водитель хотел возразить, что медведи не живут в степи, но лишь утвердительно кивнул.

– Ну, я тебе напомню эту неисправную неполадку! – пригрозил ему Нетупейко и опять накинулся на ефрейтора с Андреевым, – А вы чего, хлопцы, застыли, как телефонные столбы без опоры?

– Проявляем инициативу и находчивость, – быстро ответил Лагшин.

– Я тебе проявлю негатив на позитив, – гаркнул завхоз, – А ну, марш оба в кузовную часть автотранспортного средства типа грузовик!

Лагшин и Андреев, давясь от едва сдерживаемого смеха, сверкая в темноте улыбками, полезли в кузов.

Тайга, заброшенный домик староверов. 23:11.

– Ну что, Максимюк, хорошо задвинул засов? – едва держась на ногах, спрашивал Витек, – А то вломится кабан или медведь ночью, я тогда тебе ноги из задницы выдерну!

– Да, ладно тебе, – пьяно промямлил Санек, – Пусть себе валит куда-нибудь, нам надо добить два литра самогона.

– Погоди, – помахал пальцем Витек, – А ну, доложи боевую обстановку!

– Товарищ рядовой! – Максимюк вытянулся, сложив руки по швам. – За домом тайга, в тайге тихо, кругом ночь, противник не обнаружен, на небе Луна большая и желтая, светит так, аж глаза слепит!

– Молодец, «дух»! – хлопнул его по плечу Витек, – Иди, спи, не мешай «дедушкам» охоту обмывать, а то удачи не будет.

Санек уже не стоял на ногах, но дотянулся до трехлитровки и аккуратно, не пролив ни одной капли, налил в два стакана желтоватого первача до самых краев.

– За наш скорый дембель! – гаркнул Витек.

– Ну, ты мастак на крутые тосты, – пьяно хрюкнул Санек и залпом опрокинул весь стакан.

Тайга, Холодный ручей. 23:59.

Наталья нашла способ, чтобы выйти в тайгу этой ночью. Она уговорила Рябинину еще раз пойти за кедровыми орехами, на этот раз без детей, поэтому как ночи стали холодными. Весь день они мило болтали о своих семейных делах, и Наталье удалось довольно легко выведать все интересующие сведения.

Рябинина жаловалась, что муж совсем к ней охладел, сильно изменился за последние месяцы, мало спит, ночью часто просыпается и ворочается, все время о чем-то думает, но пьет много, как и прежде. Отехову очень обрадовали эти вести, лишний раз подтвердившие, что ее колдовство действует безотказно.

Она глянула на часики: обе стрелки застыли у цифры двенадцать. Наталья безо всякой опаски поднялась, взяла книгу и свечу со спичками, а потом вышла за полог палатки. Рябинина спала крепким сном, после «чудесного чая». Теперь уже никакие обстоятельства не могли помешать Наталье поставить точку после трех месяцев каждодневного магического действа.

Она пришла ровно в полночь в укромное место, как того требовал обряд, прочла молитву, очертила круг, зажгла свечу, поставила ее на камень, сбросила с себя всю одежду и, опустившись на землю, принялась читать заговор.

С первыми словами из-за туч показалась Луна, абсолютно круглая, излучавшая потоки злотого света, она висела так низко, что, казалось, ее можно коснуться руками. Чем дольше Наталья читала, тем ярче светила Луна, опускаясь, все ниже.

Обнаженное тело просто купалось в потоке золотистой источаемой энергии. Было холодно, пар вылетал изо рта, на траву легла ледяная роса, среди безмолвной тайги клубился густой туман.

Но Наталья не ощущала даже лёгкого озноба, ей было жарко от осязаемой энергии потусторонних сил. Она закончила читать и закрыла глаза, лунный свет по-прежнему освещал ее. Вдруг у самого уха кто-то старческим хриплым голосом зашептал ледяным тоном:

– Произнеси вслух эту фразу и то, о чем ты просила, исполнится.

– Какую фразу? – спросила Наталья, ничуть не испугавшись.

– «Силы тьмы, дарую вам кровь невинную!»

Наталья без колебаний повторила трижды эти слова. Голос исчез, Луна вспыхнула розовым блеском, земля едва ощутимо задрожала, свеча сама погасла при отсутствии всякого ветра. Дело было сделано.

III

День третий. Одинокие скалы. 00:04.

Они проснулись сразу все от того, что земля под ними ходила ходуном. Это была не просто дрожь или землетрясение – это был подлинный гнев земли. Она стонала, ходуном ходила, дыбилась, изгибалась волнами и провалами.

Эта вибрация сбила людей, одежду, посуду, вещи, инструменты в одну общую кучу. Выход палатки завалило снаружи камнями и поднятой из глубины породой, археологи оказались в брезентовой ловушке. Внезапно все стихло, будто и не было безумной тряски.

– Нож, ищите нож! – первым пришел в себя Борис Алексеевич, – Нужно срочно выбираться!

Люди в тревожной беспомощности стали шарить вокруг себя в царящем хаосе, постоянно натыкаясь на какие-то предметы или друг на друга. А в это время за стенами палатки намечалось новое зловещее действо. Это почувствовали все.

– Быстрее! – срывающимся голосом крикнул Иван. – Давайте быстрее! Оно уже здесь!

– Без паники, ребята! – пытался успокоить товарищей Борис. – Без паники! Сейчас выберемся!

Алексей вдруг осознал, что уже поздно, слишком поздно. Оно пришло сюда и пришло за ними. Его невозможно остановить, как не избежать всем смертным своего последнего часа. Алексей бросил бесплодные поиски и нащупал рукой нательный крест. Он не верил в Бога, но теперь в минуту отчаяния вцепился в эту частичку, символизирующую веру, к которой он так и проложил путь.

Неожиданно вспыхнул свет, сильный, слепящий, исходящий отовсюду, насквозь пронзивший палатку. Все трое сразу инстинктивно закрыли руками глаза. И все мгновенно исчезло, но пришло другое, еще более непонятное и страшное. Археологи, напуганные, сбитые с толку, не пришедшие в себя от случившегося, ощутили постороннее присутствие.

В палатке повеяло могильной сыростью, что-то незримое, но физически осязаемое, враждебное вползало внутрь. Алексей услышал противный старческий смех, и в ту же секунду уши заложило от крика. Кричали его товарищи, широко раскрыв глаза, кричали изо всех сил, раздирая перепонки. Алексей, все еще держась одной рукой за крест, попятился назад, уткнулся спиной в палатку и вжался в ее брезентовую стену.

Свет вспыхнул опять, и он увидел своих друзей скрюченными на полу. Их тела разрывало от сильнейших судорог, лица приобрели черный оттенок, глаза почти выкатились из орбит, кожа за несколько секунд стала дряблой и морщинистой, а волосы абсолютно седыми. Они, не переставая, орали, исходя хрипотой и кровавой пеной.

Алексей, не помня себя от ужаса, вскочил, схватил какой-то предмет и вонзил его в стенку, послышался треск лопнувшей материи. Археолог ползком выбрался через разрез и побежал, не разбирая дороги, вперед, гонимый необъятным ужасом. Он мчался сквозь туман неестественно густой, как кисель, сковывавший движения и срывающий дыхание, но он бежал и бежал.

Неожиданно почва ушла из-под ног, и Алексей рухнул куда-то вниз, страшнейшая боль, противный хруст и мощный удар возвестили о том, что он переломал обе ноги, таз, позвоночник. Последнее, что пронеслось в угасающем сознании – это предупреждение, данное дедом Утиляком: «Стерегитесь осенних ночей при полной Луне». А еще он услышал смех, тот самый старческий, лающий, противный смех…

Дом староверов. 00:06.

Никто так и не понял, что произошло, но все трое очутились на полу от того, что дом заходил ходуном, как клавиши рояля. Отовсюду сыпалась труха, гнилые щепки, стоял стон и скрип ссохшегося дерева, по полу метались и пищали обезумевшие мыши. Вдрызг пьяные «дедушки» не могли подняться и что-либо понять в творящемся хаосе.

Максимюк, не пивший ни капли, первый ринулся к двери, но прежде, чем он успел добраться до засова, вспыхнул яркий желтый свет. В избушке было всего одно окно, да и то размером с форточку, но света было много, чудовищно много, он проникал отовсюду.

Когда вновь стало темно, сквозь стены в тайгу понеслись душераздирающие вопли, не похожие на человеческий крик. Это вопили люди, которых ужас опрокинул на пол и заставил корчиться в сильнейших судорогах. Крики достигли пика и резко оборвались. Через пару секунд ничто не напоминало безмолвной тайге о случившемся.

Тайга. 28 км от в/ч № 29 119. 00:12.

«Урал» здорово тряхнуло пару раз. От этих толчков Андреев и Лагшин проснулись сразу, больно ударившись головами об ящики ос свежемороженым минтаем. Не поняв, в чем дело, оба, как по команде, вскочили и ловко прыгнули через борт на землю. Едва они приземлились, как все пространство вокруг озарил желтый свет.

Водитель спал, облокотившись на руль, и вспышка не коснулась его лица, а вот прапорщик громко храпел, откинувшись на спину, и зарево разбудило его. Он заморгал сонными глазами и хотел уже по привычке закричать «Подъем!», но вдруг сообразил, где находится и передумал.

Так и не выяснив причину пробуждения, Нетупейко решил осмотреться на местности и для этого вылез из кабины. Как и всякий завхоз, он имел карманный фонарик, которым тут же воспользовался. Луч прорезал ночную тьму, высветив силуэты деревьев.

– Товарищ прапорщик, это вы? – тихо спросил Андреев.

Нетупейко вскрикнул, как испуганная куропатка, и едва не выронил фонарик.

– Стой! Кто идет? – заорал он. – Стрелять буду!

– Это мы!

– Кто это «мы»? – заревел прапорщик, не узнав голоса.

– Ефрейтор Лагшин и рядовой Андреев.

– Ах, мать вашу, так и разэдак!.. – длинной нецензурной бранью выругался Нетупейко. – Чтоб вам обоим упасть, да не поскользнуться! Какого вы… – очередь из бранных и матерных слов повторилась. – Тут ночью бродите, как лоси по пустыне?!

– По нужде мы, товарищ прапорщик, – виновато-издевательским голосом произнес Лагшин.

– По какой такой нужде? – не понял прапорщик.

– По малой, – охотно пояснил ефрейтор.

– Вы бы еще в оперу на балет Чайковского «Лебяжье озеро» сходили! – топнул Нетупейко и, подивившись своим неожиданным познаниям в искусстве, более спокойно добавил, – А ну марш оба в кузов спать, и чтобы никаких «нуждей» не было!

Деревня Кедровка. 07:15.

Утиляк еще ночью понял, что с его недавними гостями произошла беда. Низко висящая золотая Луна, траурный вой собак, какие-то отголоски движения земли, непонятные вспышки в небе – все говорило об этом. Не только деда посетило дурное предчувствие, едва рассвело, как все немногочисленное взрослое население было уже на ногах.

– Недоброе что-то в тайге творится, – угрюмо твердили старики.

– Порешим так, – взял на себя роль старосты Утиляк, – Я на своем мотоцикле поеду в тайгу разыскивать археологов, они ушли на Одинокие Скалы (при этой фразе все сокрушенно закачали головами), а вы ждите здесь. Будьте наготове, если что, уходите отсюда подальше.

– Много ты один сделаешь! – возразили ему.

– Это моя вина, – поник дед, – Мне нельзя было их отпускать туда сейчас, поэтому мой долг отыскать их. И потом, – Утиляк потеребил свою неестественную седину, – Я уже был там однажды…

– Второй встречи тебе не пережить, – услышали присутствующие голос за спиной и обернулись. Перед ними стоял коренастый заросший щетиной бурят в меховой куртке. Это был Вольгул, молчун-одиночка, живший в ветхом домишке на окраине, все предки его являлись шаманами, оттого люди сторонились и обходили его стороной.

– Ты что-то знаешь? – спросил кто-то.

– Мои предки были шаманы, – словно не слыша вопроса, произнес тот, – Мой дед был великий шаман, и отец, и братья его тоже, но люди невзлюбили наш род и написали донос. Однажды ночью моего деда, отца и двух братьев его увезли куда-то на черной машине. Меня воспитал дядя, он в большой тайне передал мне свои знания и взял с меня клятву не помогать людям.

– Не время вспоминать прошлое, – укорил его Утиляк.

– Прошлое само о себе напомнило, – пророчески сказал потомок шаманов. – То, что происходит в тайге, слишком серьезно, нам всем угрожает опасность.

– Говори толком, чего темнишь! – набросились старики.

– До седых волос дожили, а все злобу в себе таите, – усмехнулся Вольгул и развернулся, чтобы уйти.

– Постой, – окрикнул его Утиляк, – Сейчас от тебя зависит наша общая судьба. Ведь это белый шаман?

Вольгул остановился и долго смотрел на старика, а потом сказал:

– Да, это он. В молодости ты едва ушел от него, теперь тебе не пережить встречи с ним, как и всем нам.

– Но ты можешь его остановить?

– Остановить его, – расхохотался Вольгул, – Да какой смертный может остановить зло? Это так же бесполезно, как и ловить в поле ветер.

– Да что его слушать, – загудели вокруг. – Подумаешь, великий знаток выискался!

Вольгул опять усмехнулся и решительно развернувшись, пошел к своему дому. Утиляк только сокрушенно махнул рукой:

– Зря вы так, он единственный, кто мог помочь нам.

– Я хоть и не шаман, – шагнул вперед Давдан, – Но среди охотников лучший здесь. Я поеду с тобой на поиски людей. Нужно поторопиться, чтобы вернуться из тайги до темна, признаюсь, у меня нет никакого желания ночевать в ней…

И все-таки они выехали втроем, через полчаса к Утиляку подошел Вольгул, облаченный в шаманскую одежду, весь увешанный амулетами.

– Я поеду с вами, но вы обещаете во всем слушаться меня, иначе я остаюсь. Вы наденете мои талисманы, я дам вам свое оружие, мы вместе принесем в жертву жеребенка и исполним ритуальный танец.

– Я рад, что ты передумал, – улыбнулся Утиляк.

Уже в полдень Утиляк, Вольгул и Давдан на стареньком «Днепре» углубились в мрачную тайгу, едва освещаемую бледным ликом солнца, пробившегося среди хмурых туч.

В/ч № 29 119. 17:40.

Осенний ветер тихо наползал на тайгу. Рябинин сотни раз видел эту картину в окно, но почему-то теперь не мог оторваться от этого зрелища. Вообще сегодня все шло как-то не так. Позже обычного явился «Урал» после очередной поломки в дороге, жена с детьми опять ушла в лес (дались ей эти кедровые орехи!). Неожиданно заболел и слег дома Отехов, уже сутки не было известий от «охотников», хотя, ясное дело, ребята перепились до бесчувствия.

Капитан вздохнул и усмехнулся. Его всегда добивало монотонное однообразие, царившее в части, теперь, когда произошло сразу столько перемен, ему это тоже пришлось не по душе. Он решил выпить «внеочередную» бутылку пива, чтобы хоть как-то взбодриться.

– Пиво по вечерам вредно пить, – услышал он голос за спиной.

Рябинин оглянулся, перед ним стояла Наталья. Ему стало не по себе оттого, что она прочла его мысли. Но он справился с собой и приветливо сказал:

– А, это вы, Наташа…

– Разве я такая старая?

– Почему?

– Но ведь ты всегда говоришь мне «вы».

– Субординация, – виновато отшутился капитан.

– И в глаза мне избегаешь смотреть, – мягко зашептала она. – А ведь тебе хочется посмотреть.

– Да, хочется, – неожиданно для себя признался Рябинин.

– Ну, так смотри, – ласково приказала она.

И он посмотрел в эти глаза, большие и бездонные. Наталья оказалась рядом, он чувствовал ее дыхание и тончайший аромат, исходивший от нее, который пьянил и обволакивал туманом.

Чем дольше он смотрел, не отрываясь, тем сильнее шла кругом голова, в ушах звучала настойчивая мелодия. Тело уже потеряло контроль разума над собой, мысли путались. «Надо встряхнуть это наваждение», – вяло и отрешенно подумал Рябинин. Наталья прочла его мысли и улыбнулась:

– Нет, это не наваждение, а новая жизнь – наша с тобой жизнь.

Это было последнее, что запомнил Рябинин прежде, чем последние крупицы его сознания потонули в нахлынувшем дурмане. Глаза Натальи блеснули желтым блеском, но капитан уже ничего не видел, его тело стало невесомым…

Андреев и Лагшин выполнили «боевую задачу» прапорщика, вычистив территорию возле складов. Теперь они, сидя, отдыхали возле наметенной кучи мусора.

– Слышь, Андреев, – спросил ефрейтор, – А что это интересно было ночью в лесу?

– Не знаю, товарищ ефрейтор.

– Да брось ты эту армейскую муть. Серегой меня зовут.

– А я – Илья, – представился Андреев.

– Вот и познакомились, – подвел итог Лагшин. – А теперь выдвини какую-нибудь версию о происшедшем нынешней ночью.

– На землетрясение похоже.

– А вспышка? Видал, как осветило, даже сквозь тент.

– А если это небесное тело?

– Комета, что ли?

– Метеорит! – воскликнул Андреев, – Ведь был же Тунгусский метеорит!

– Вот, блин, повезло, – заявил ефрейтор, – Попасть черт знает в какую дыру, где тебе на голову может упасть какая-нибудь глыба из космоса, а если и не упадёт, то какой-нибудь прапор добьет тебя своей тупостью.

– Вот он идет, – вскочил Андреев.

– Сработала верная старинная примета работников канализации, – поднимаясь, проворчал Лагшин.

– Какая примета?

– Вспомнишь о дерьме – обязательно всплывет!

Нетупейко, словно сыщик, обследовал каждый миллиметр подметенной земли и остался вполне доволен результатом уборки. Остановившись возле кухни, он приказал:

– Весь мусор, особенно камни, сжечь!

Тайга… 19:50.

– Тут и заночуем, – объявил Вольгул.

Все трое внимательно осмотрели выбранную площадку для ночлега. Она было неправильной треугольной формы общей площадью чуть большее шести квадратных метров и располагалась на вершине небольшого холма, усеянного камнями. Мотоцикл они заложили лапником, при этом Вольгул непрестанно бормотал заклинания. Затем все трое сложили на площадке вещи и отправились за дровами в лес.

Еще до захода солнца они натаскали огромную кучу сушняка, выстроили шалаш, разложили огонь, обложив его камнями. Затем Вольгул выточил из сосновых веток двадцать семь колышков и вонзил из вокруг стоянки, шепча над каждым заклинание. После проделанной работы он предупредил: