Текст книги "Гнев Земли (СИ)"

Автор книги: Роман Шалагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Изорванный в клочья и весь окровавленный, Ковбой едва откатился в сторону, когда вспышка желтого света выбросила останки машины на поверхность. С огромным трудом Маянов встал на ноги и понял, что приобрёл кучу телесных повреждений, зато лишился оружия. Между деревьями вдалеке мелькнули уже знакомые желтые огни. Забыв о ранах и ушибах, Ковбой стремительно бросился бежать сквозь лес напролом.

[1]– на армейском жаргоне название учебной части, где готовят военных специалистов и сержантов.

Ворошиловка, 4:10.

Почти два часа потребовалось Гончаленкову и его помощнику, чтобы освободить загнанных на возвышенности жителей. Большинство взбесившихся домашних животных исчезло, скорее всего, они ушли в лес, однако, десяток бешеных псов, котов и коров пришлось уничтожать из табельного оружия.

– Шеф, как будем отчитываться за израсходованные боеприпасы? – задумчиво теребил левое ухо Калинкин.

– Живы будем, отчитаемся, – серьезно ответил участковый, – Теперь определимся с дальнейшей тактикой: ветеринар пусть оказывает помощь населению, мы с тобой идем на «зачистку» – проверим оставшиеся дворы.

Калинкину понравилось красивое название охоты на бешеное зверье, оно придавало ему важность и солидность.

– А с трупами что делать?

– Сложим в одно место, потом разберемся, – решил Гончаленков, – Кстати, сколько их?

Калинкин опасливо оглядывался и старался держаться за спиной начальника:

– Трое: супруги Буновы, в них пчелиных жал больше, чем в дикобразах иголок, распухли, как утопленники, и вдова недавно почившего майора. Её ваш друг – бык Гриня насмерть забодал – рогом в печень. Сказать кому, не поверят!

– Чему?

– Тому, что произошло тут.

– В жизни много необъяснимого, – «старлей» был невозмутим, – После «Секретных материалов» и «Сверхъестественного» вряд ли народ чем-то можно удивить. Боюсь, когда начальство прочтет наш рапорт, сразу же направит нас на консультацию к психиатру.

Разговор полицейских прервал сторож Петро, что появился из темноты с двустволкой наперевес.

– Граждане начальники, – не очень трезво обратился он к представителям власти, – Не желаете ли лицезреть эпизод фильма ужасов в стиле Стивена Кинга или Хичкока?

Калинкин тут же придал своему голосу излишнюю суровость:

– Чего ты бормочешь, старый?

– Погоди, – вмешался Гончаленков, – У нас был тяжелый день, точнее, ночь, нам не до загадок, говори, в чем дело.

Петро понятливо кивнул.

– Пожалуйте в клуб, господа сыщики, в эту, так сказать, ячейку досуга и культуры.

До клуба дошли быстро, хотя и озирались по сторонам, ожидая подвоха со стороны какой-нибудь очередной взбесившейся живности. Дверь была распахнута, внутри мерцал тусклый свет запыленной лампы. Беглого взгляда было достаточно, чтобы понять – бедствие застало гуляющую компанию в самый разгул попойки.

Бутылки, закуска, очистки, пустая тара, магнитофон, гитара, одежда – все было разбросано в поспешном бегстве. Ушил не все: за перевернутым столом лежало тело подростка головой вниз.

Гончаленков осторожно приблизился к нему и перевернул труп. Вся передняя часть туловища оказалась искусана, ободрана, а лицо начисто обглодано. Визуально определить пострадавшего не было возможности, в том, что он был мертв, сомнения не вызывало.

– Вот блин… – сморщился Калинкин и поспешил отвернуться от увиденного.

– Погляди-ка в соседней каморке, – приказал «старлей».

Калинкин в лучших традициях боевика взял автомат в положение «для стрельбы из положения стоя с упором приклада в плечо», приблизился к двери, распахнул ее, толкнув стулом. Щелкнул выключатель и донесся возбужденный крик:

– Шеф, тут еще один труп!

Гончаленков и Петро ринулись на зов. На кровати, поверх одеяла лежала Лошадникова, на ней был спортивный костюм и телогрейка, следов крови пока не наблюдалось. Петро принюхался, как опытный доберман.

– Водярой пахнет, кажись, нажралась перед кончиной, старая пропойца.

– На себя посмотри, – посоветовал Калинкин, – Синяк…

– Был бы ты без погон, я бы тебе сказал, кто тут синяк, – в стороже проснулся боевой дух.

– Да я тебя, – зашипел Калинкин, грозно шевеля ушами.

Тут Лошадникова неожиданно зашевелилась, перевернулась на бок и открыла глаза. Заведующая клубом обвела стоящих над ней мутным взором и разразилась бранью:

– Ну, че уставились, извращенцы? Пьяную спящую бабу не видели что ли!? Дожили – менты и те озабоченные пошли.

Лошадникова вновь впала в забытье и уже никакие меры пробуждения не могли хотя бы ненадолго вернуть в состояние прерванного диалога.

– Что тут случилось? – не выдержал напряженного молчания Калинкин, – Почему ее не тронули, и кто это сделал?

Гончаленков вышел из коморки и стремительно пнул ногой один из пакетов с закуской, что валялись на полу. Из него с возмущенным писком выскочили две огромные крысы, злобно блеснули желтыми глазами и скрылись.

– Вот тебе и ответ на вопрос, – сказал участковый и швырнул пустую водочную бутылку в дальний угол, угодив в еще одну крысу.

Петро на почтительном расстоянии разглядел поверженного грызуна и авторитетно заявил:

– Это магазинные крысы.

– Ты их в лицо что ли знаешь? – дерзко задал вопрос Калинкин, ему хотелось ещё раз сцепиться словесно с наглым сторожем и раздавить его в споре.

– Такие жирные только в нашем магазине были. Я же говорил, что крысы два дня назад мигрировали ночью из складов после непонятных вспышек в лесу, – доказывал свою версию Петро, – К тому же что им делать в клубе, тут же жратвы нет.

– Как видишь, есть, – указал младший сержант на следы пирушки, – И даже выпивка имеется.

– Поэтому крысы и ворвались сюда, – не отступал сторож, – Учуяли еду и вспышки света сегодня тоже были.

– Какие еще вспышки? – Калинкина злило, что он никак не мог одержать верх, – Это у тебя от бухла перед глазами вспыхивает. Тоже мне, специалист по крысам.

– Что ты сказал о вспышках, Петро?

– Я говорю, что этот свет или что-то еще напрямую связан с поведением животных. Все, что произошло плохого в последние дни, случалось или во время свечения в лесах, или немного погодя…

Естественно против данной теории выступил Калинкин:

– Шеф, да у него делирий! Чего его бердовые базары выслушивать!

– Чего у меня? – не понял Петро.

– «Делириум тременс», – почти верно на латыни произнес Калинкин и тут же дал энциклопедическую выкладку, – Белая горячка или бред алкоголика.

– Он прав, – согласился «старлей» со сторожем, – Про эти вспышки я слышал от многих в деревне, а ветеринар в последнее время вечно жаловался, что к нему толпами валят укушенные, ужаленные, оцарапанные своей скотиной.

Лицо Калинкина приняло озадаченный вид.

– Шеф, вы намекаете на массовую эпидемию бешенства среди животных?

– Намекает студент при первом свидании, – ответил Гончаленков, – Я лишь сообщаю факты, я не зоолог и не эпидемиолог, чтобы говорить о бешенстве.

У Калинкина родилась очередная гипотеза, и он поспешил ей поделиться:

– Шеф, а может это диверсия?

– Чья?

– Международных террористов.

Даже Гончаленков рассмеялся.

– Ну, ты загнул! Уж не Усама Бен Ладен ли взбесил местных быков и крыс?

– А что? Хоть и Бен Ладен мёртв, но «Алькаида» уже пыталась распространить споры сибирской язвы во многих странах мира… Да, и «ЭГИЛ» не дремлет!

– И теперь мировой терроризм решил нанести удар по важнейшему объекту России – деревне Ворошиловке, – с серьезным видом иронизировал участковый.

Калинкин был оскорблен до невозможности, его уши пылали гневом возмущения, но Гончаленков не дал ему шанса отыграться:

– Я знаю одно: у меня за ночь четыре трупа и в графе «причина смерти» придется писать укушен сотней пчел, загрызен крысами, ударен в печень рогом быка. Расследование убийства Шевелева сразу же зашло в тупик, кроме того, за четыре дня ещё шестеро местных жителей пропали без вести. Не слишком ли для одной деревушки с населением в три сотни человек? Ты прав, сержант, все это походит на продолжение знаменитых «Икс-файлов».

Калинкин просиял довольным видом:

– Шеф, я почти никогда не ошибаюсь в таких делах.

Далее произошла логическая развязка назревавших в последнее время событий. Стена желтого света в одно мгновение окружила деревню. Казалось, само солнце обрушилось на землю, однако жара от свечения не исходило, оно лишь ослепляло, жгло глаза, подавляло и парализовывало волю.

Неожиданно все исчезло, воцарилась прежняя тьма. Никто не успел даже опомниться, как гигантская волна все того же света вырвалась прямо из котлована щебеночного карьера. Извержение Везувия не шло ни в какие сравнения с происходящим теперь.

Вырвавшись из карьера, световая вона понеслась в сторону строительных сооружений и технического парка, сметая все на своем пути. Строительные вагончики, времянки, слесарные, котельная и прочие строения разлетались как спичечные домики под воздействием гигантского торнадо. Грузовики, бульдозеры, краны и прочие машины мгновенно сминались в бесформенные комки железа.

За какие-нибудь полминуты всё в округе превратилось в жалкие обломки. Рассеявшийся свет вновь сконцентрировался в одну субстанцию, которая тут же стала спиралевидно закручиваться в гигантскую воронку смерча. Он подхватил обломки и мусор разрушений в свое жерло, затем швырнул все это в карьер.

Свет исчез и в ту же секунду края ямы задрожали, начав сближение. Спустя минуту о бывшем щебеночном карьере уже ничего не напоминало – на месте его красовалась абсолютно ровная площадка. Теперь задрожала земля у окраины деревни. Спустя пару секунд гигантская земляная волна двинулась в направлении с юга на север.

Когда дом, сарай, баня или иная постройка оказывались на гребне ее, вспыхивал желтый свет, и строение разлеталось на мелкие части в разные стороны, как соломенный пучок при порыве ветра.

Дойдя до конечной точки на севере, волна развернулась и двинулась с востока на запад. Когда крушить было уже нечего, дрожь земли унялась, яркий свет вспыхнул еще раз и исчез. Воцарившаяся тьма показалась еще более черной и зловещей, чем прежде.

Закрытая территория НИИ атомной промышленности, 4:40.

Положение окруженных на крыше «ЗиЛа» было почти критическим. По непонятным причинам машину засасывало вглубь, тряска и периодические вспышки яркого света мешали Татаурову как следует прицелиться. К тому же два огромных зверя все время кружились вокруг, не делая остановок.

– Нас трое, их двое, – строил прогнозы Гусев, – У одного из нас есть шанс.

– Я, в общем-то, везучий, – вздохнул протяжно Лостопадов.

От напряжения у лейтенанта дрожали руки, глаза слезились от бесконечной перемены освещения и постоянного прицеливания.

– Заткнитесь, или я пристрелю вас обоих, потом сброшу этим тварям на съедение, может, они насытятся и уйдут!

Подобная перспектива угомонила болтунов, но ненадолго, не прошло и минуты, как они оба в один голос стали понуждать своего командира к активным действиям.

– Стреляйте, товарищ лейтенант, – тараторил Гусев, – Пусть и мимо, может, хоть звук их отпугнет.

– В харю им, в харю пульните, – давал дельные советы Лостопадов.

Татауров, уже не имея сил ругаться, молча выстрелил дважды почти без паузы. Выбранный им зверь странно дернулся и молча растворился в тени, второй хищник также скрылся в темноте.

– Ура-а-а! – завопил Гусев, – Попали, товарищ лейтенант! Так ему, этому уроду на четырех лапах!

– В самое яблочко, товарищ лейтенант! – вторил Лостопадов.

Татауров не был уверен в том, что поразил цель, поэтому не впал в эйфорию, как его солдаты.

– Тише вы, че скачите, как мамонты? Машину и так засасывает, а вы ее сверху трамбуете. Лучше смотрите по сторонам.

Ливанул дождь, видимость и без того плохая приблизилась почти к нулевой. Гусев забеспокоился и спросил:

– Почему эта тварь не пискнула хотя бы?

– Высокий порог болевой чувствительности, – лязгая зубами от холода, важно заявил Лостопадов.

– Не умничай, – возмутился эрудированности сослуживца Гусев, – Я видел твое личное дело, у тебя всего-то девять классов, да и те в какой-то вечерней школе.

– Да тебя самого из шараги выпнули!

– Это на последнем курсе было, химичка меня невзлюбила и завалила на экзамене!

Татауров, чтобы не поддаться искушению, щелкнул предохранителем.

– Заткнитесь оба! От нас до земли чуть больше метра – теперь мы доступны для прыжков. Из-за шума дождя и так ничего не слышно, вы еще орете, академики х…вы. Приказываю смотреть кругом на триста шестьдесят градусов и слушать!

Воцарилась тишина. Было слышно, как машина по-прежнему медленно погружалась в раскисшую почву. В лесу периодически вспыхивал желтый свет, ливень же все возрастал. Присутствие невидимых хищников где-то рядом ощущалось всеми тремя людьми, столпившимися на мокрой и скользкой крыше.

Прыжок был ожидаем, но неожиданен. Огромная мокрая туша разорвала сплошную стену воды. Громадный черный зверь сшиб с крыши Татаурова и упал вместе с ним в грязь. Пистолет брякнул об железо, Гусев подхватил его с мокрой крыши и расстрелял все оставшиеся в магазине патроны наугад. Лостопадов ударил его по руке:

– Идиот, лейтенанта зацепишь!

– Ты думаешь, он еще жив?! – заорал в ответ Гусев.

– А ты докажи, что мертв! И потом ты же все пули кончал, а вторая обойма у «летёхи» осталась!

Дальнейший конфликт потушила очередная мощная вспышка света. Вслед за ней бешено задрожала земля, в воздух взмыла колючая проволока со столбами, сторожевые вышки, заброшенные сторожевые помещения, площадки, брошенная техника. Бетонные площадки и ячейки могильников разлетались обломками серой пыли.

Неудержимая мощь крушила железо, цемент, кирпич, шлакоблоки, плиты, вздымая их вверх. Воцарилась секундная пауза, затем последовала ярчайшая вспышка и земля исторгла из своего чрева бочки и герметические контейнеры с отравой, что многие годы хоронили в ее недрах.

Ядовитая начинка разлетелась на сотни метров, ломая и круша окружающую растительность. Взрывная волна смела Гусева и Лостопадова, закружила в воздухе, как невесомый мусор, а затем швырнула в сторону. Не будь накануне затяжного ливня, они, несомненно, бы убились или изувечились, но по воле ненастья оба смачно грохнулись в раскисшую жижу.

9 км на северо-восток от Ворошиловки, 5:01.

Маянову и прежде доводилось уходить от погони, бежать от преследования ментов, разгневанной братвы, от киллеров, беспредельщиков преступного мира. Стреляли в него, ножи метали, пытались давить всем, что движется от мопеда до комбайна, гранаты подкладывали в машины, дом поджигали.

Не раз под самой смертью ходил Ковбой, сам едва на тот свет не угодил, но и других туда сопровождал в достаточных количествах. Но ни один из тех случаев не походил на нынешний. На Ковбоя охотились и, несомненно, должны непременно убить. Он был вне зоны своего влияния и авторитета. Пустой, мокрый и ночной лес – это не город, где легко затеряться, достать транспорт и оружие.

За ним гнались не менты, которые давно потеряли положенную им спортивную форму и профессиональную хватку, а также умение владеть оружием и мозгами. Их хватало лишь на крутые меры по отношению к алкашам и на то, чтобы останавливать машины среднего класса россиян, дабы обогатиться за счет штрафа.

Его преследовали не «братки», которых можно было «кидать» вновь и вновь, главное, вовремя менять «крышу» и хозяев; его настигали не бешеные чечены или хвастливые дагестанцы. В конце концов с кавказцами, даже с киллерами, можно договориться, нужно лишь угадать с суммой и временем.

Ковбоя настигали два неутомимых, мохнатых зверя, непонятной породы. Они сторонились света, все время возникали и исчезали во тьме, будто и сами являлись ее порождением. Он постоянно видел лишь две тени огромных размеров и их желтые глаза.

Маянов понял, что дальше бежать не сможет, погоня, длившаяся почти час, отняла все его силы. Оставалось лишь упасть и ползти дальше, либо остановиться и достойно принять смерть. Оба варианта не устраивали Ковбоя. Подыхать, трусливо уползая на брюхе, ему претила гордость, а умирать в честном бою не хотелось, ибо все его существо хотело только одного – жить.

Он остановился у огромной сосны, время проделало в ней нишу, Ковбой уперся в нее спиной, тыл был на время обезопасен. Он схватил валявшуюся под ногами дубину и приготовился к схватке. Взгляд его затравленно блуждал вокруг, ища дерево с ветвистыми ветками, куда можно было бы взобраться, но одни лишь гладкоствольные сосны попадались взору.

Первый зверь атаковал без хитрости и промедления – мощным прыжком в лоб. Ковбой лишь успел поднять руки, выставив палку как импровизированное копье – это движение, неосознанное, рефлекторно, спасло человеку жизнь. Хищник еще в прыжке раскрыл пасть, и сам напоролся глоткой на расщепленную дубину.

Сухое дерево не выдержало веса зверя и надломилось, хищник рухнул вниз. Ковбой извлек свою финку и принялся наносить сверху рубящие и колющие удары по зверю. Он вонзал и вонзал лезвие в тугое тело молчаливого врага, пока тот не перестал дергаться. Дикая радость переполнила почти выдохшегося Ковбоя, и он заорал, хрипло подвывая.

Между двумя стволами мелькнул еще один черный силуэт. Маянов заметил на себе взгляд желтых изучающих глаз. Сил для новой схватки не было, ему с трудном удалось перевести дыхание. Хищник, однако, не торопился приблизиться и покончить с обессилившим человеком, который уже не способен был даже подняться.

– Ну, че уставился?! – истошно заорал Ковбой, – Подходи, побазарим по душам!

Желтые глаза не двигались, продолжая наблюдение за потенциальной жертвой, которая окончательно утратила над собой психически контроль.

– Ну, давай, тварюга мохнатая, подгребай! Твой кореш уже отведал моего перышка, теперь и ты познакомишься! А-а-а, очко жим-жим, да?! Подходи, я глотку тебе зубами перегрызу!

Ковбой орал, переходя на визг, брань и хриплые проклятия. Он не мог видеть себя со стороны, поэтому не знал, что совсем не походил в данный момент на представителя рода homosapiens[2]. Маянов представлял собой отнюдь не венец эволюции, не высшее существо планеты, и отнюдь не царя природы.

Маянов изодранный, исцарапанный, выпачканный в грязи и опавшей листве, забрызганный кровью, стоял на четвереньках с перекошенным лицом. Зубы его непроизвольно оскалились, глаза налитые кровью едва не выпрыгивали из орбит, вены на шее и висках вздулись.

Он орал что-то уже не членораздельное, на губах выступила кровавая пена. Неожиданно преследовавший человека хищник мигнул своими застывшими желтыми глазами и бесшумно растворился в туманной предрассветной мгле. Лишь качающиеся лапы желтеющего папоротника напоминали о его недавнем присутствии.

Закрытая территория НИИ атомной промышленности, 5:23.

Гусев и Лостопадов упали рядом в одну лужу, очнулись они тоже почти в одно мгновение. Кругом была ночь, свет исчез, земля не тряслась, хищников-убийц не наблюдалось, моросил противный холодный дождь. О недавней катастрофе ничего не напоминало.

– Чего это было? – кряхтя, спросил Гусев, высвобождаясь из плена грязи.

– Не знаю, но шарахнуло лучше всякой бомбы, – отозвался Лостопадов, – Я думаю, эквивалент тротила составил около тонны.

– Опять умничаешь? – набросился на говорившего Гусев. Он как раз выливал из сапога воду и замахнулся им.

– Тогда не спрашивай, – огрызнулся Лостопадов, пытаясь отжать полевую кепку.

– Слушай, а почему эти волки или как их там ушли, ведь они хотели нас сожрать.

Лостопадов размазал по лицу грязь и быстро выдвинул версию:

– Они сожрали «летёху», сержанта, «водилу» и «связюка»[3] – четыре человека вполне достаточно для двух зверей.

– Тогда почему они сразу не ушли? Нет, эти волки, или как их там, непременно хотели и нас прикончить.

– Жалеешь, что не попал к ним в желудки? – усмехнулся Лостопадов, – Сейчас бы уже твои останки переваривались в тонком кишечнике этих волков.

– Заткнись, ни слова о жратве, – замахнулся вторым сапогом Гусев, – Почти сутки без нормальной хавки тут торчим.

Лостопадов продолжал размазывать грязь по шее и настороженно оглядываться.

– Эти твари ушли из-за опасности.

– Чего бы им испугаться?

Лостопадов важно поднял руку вверх.

– Взрыва, мальчик мой, взрыва.

Гусев выжимал китель под проливным дождем и ударил мокрой рваниной по голове сослуживца дважды.

– Если ты – гомик, то это твои проблемы, но не называй меня мальчиком, да еще и своим, понял?

Лостопадов встал на ноги и издевательски улыбнулся:

– Ты злишься на меня, потому что не можешь опровергнуть моих доводов.

– Пошел ты со своими доводами в … на самое дно! – рявкнул Гусев и брезгливо напятил китель, который после отжима стал еще мокрее, чем прежде, – Если волков, или как их там, испугал взрыв, то почуем они не вернулись сразу после него?

Вопрос явно озадачил Лостопадова, но не в его привычке было пасовать в спорах:

– Почему? – переспросил он, чтобы выиграть немного времени на раздумье, – Да потому, что взрыв имел последствия!

– Какие еще последствия?

Лостопадов истину открыл случайно, бросив взгляд на разворошенный могильник.

– Взрыв уничтожил захоронения…

– И что?

– Вся гадость, что копилась десятилетиями в бочках и контейнерах, теперь на поверхности…

Глаза Гусева полезли из орбит.

– Ведь это же десятки тысяч рентген в час, десятки Хиросим!

Лостопадов кивнул головой назад:

– И все это рядом с нами…

– Тогда какого х… мы тут расселись?!

Оба обменялись испуганно-красноречивыми взглядами и, подскочив, помчались прочь по грязи и лужам гораздо быстрее олимпийских чемпионов-спринтеров.

Ворошиловка, 5:47.

Они появились спустя пятьдесят минут после уничтожения деревни, взяв развалины в кольцо. Уже почти светало, осенняя дождливая ночь близилась к завершению, готовясь уступить место туманному утру. Хищники прятались в ближайших лесах, оврагах, ложбинах, медленно сжимая кольцо.

Цепочка желтых глаз подбиралась все ближе. Кучи разрушенных построек выглядели совершенно уныло и обезлюденно, казалось, ничего живого в них нет и быть не может, но хищники все равно медлили и настороженно осторожничали. Лишь надвигающийся рассвет поторапливал их.

– Как фашисты, мать их в душу, – тихо выругался дед Матвей, – Тихо идут, медленно, но верно и наверняка.

– Все по законам войны, – сказал Гончаленков, – Сначала разнесли населенный пункт, а теперь прочесывают, не остался ли кто в живых.

– Да кто же они? – спросил Катасонов, было видно, что его трясло от страха.

– Кто бы они ни были, – отвечал участковый, – Они идут по наши души, точнее, за нашими жизнями.

Кроме Гончаленкова, деда Матвея и ветеринара, после недавней катастрофы уцелели еще пятеро: Калинкин, сторож Петро, супруги Коняевы и заведующая клубом, причем последние трое находились в состоянии алкогольного опьянения, толком ещё не осознавая происходящего. Больше никого живым обнаружить за сорок минут поисков не удалось.

Возможно, кто-то еще мог быть живым среди развалин, но разбирать их не имелось времени и сил. Выжившие после недавнего катаклизма собрались на развалинах дома Ореховой, он наиболее уцелел по сравнению с остальными. Кроме того, он находился на возвышенности и имел глубокий погреб.

– Сержант, к левой стороне, Петро, прячься за печкой, но не высовывайся, у тебя всего семь патронов и четыре раза нужно перезаряжать, – распорядился Гончаленков.

После случившегося участковый с общего согласия возглавил уцелевших жителей Ворошиловки. Офицер милиции при исполнении, имевший опыт службы в армии – альтернативы и тем более конкуренции быть ему не могло, к тому же его хладнокровие и ясное видение ситуации теперь стали просто незаменимыми.

– Шеф, насколько подпускать? – спросил Калинкин, ему недавно изрядно досталось – огрело здоровенным поленом по шее, расцарапало лоб и щеки, отбило ребра.

– У нас на двоих пять магазинов, – констатировал старлей, – Я их десятка два пока наблюдаю, так что бить наверняка – пять пуль на две твари. Если уверен, что попадешь, сейчас стреляй, но учти: промажешь – выкину тебя им на растерзание.

– Ясно, – вяло выдавил Калинкин.

– Наша задача не просто уцелеть, а прогнать этих… ну, в общем, вы поняли, – это были последние слова Гончаленкова перед столкновением.

Хищники рыскали среди развалин, не разрывая при этом плотного кольца. За разговорами люди едва не прозевали скрытую атаку своих неведомых врагов. Огромный зверь выскочил, оскалив пасть, и, благо, прямо на Петро, точнее, на его двустволку. Бывший сторож от испуга нажал оба курка, свинец с близкой дистанции разнес мохнатую морду в клочья.

Выстрел привлек внимание остальных хищников. Молча они задрали морды, устремив желтые пугающие глаза на звук. Около десятка зверей с места рванулись вперед, больше всего удивляло и поражало абсолютное молчание этого натиска, одно лишь царапание когтей и треск ломаемых досок.

Петро оказался не только хорошим пьющим сторожем, но и отменным стрелком – два последующих выстрела отбросили в сторону двух хищников. Ободренный успехом Калинкин дал короткую очередь, но пули прошли выше целей, произведя лишь шумовой эффект.

– На одиночные выстрелы поставь предохранитель, балда с лычками! – крикнул на него Гончаленков и сам дал очередь.

Свинец подбросил в воздух еще одного зверя, остальные приостановили бег, как бы раздумывая продолжать или нет наступление. Сомнения разрешил Петро, уложив двумя выстрелами четвертого хищника. Оставшиеся звери повернули обратно, Калинкин пытался реабилитироваться за недавний промах и спустил курок. На этот раз пуля прошла ниже цели.

– Мазила! – беззлобно сказал «старлей».

– Да это ствол дерьмовый, – оправдывался Калинкин, – Не пристрелян и мушка кривая.

– Плохому танцору всегда костыли мешают, – продекламировал участковый, – А ты, Петро, настоящий снайпер, где учился?

Сторож деловито перезарядил свое ружье и ответил:

– В далекой-далекой юности, в другой жизни я имел разряд по стрельбе из пневматической винтовки. Мой отец считал, что настоящий мужчина должен уметь стрелять и в случае необходимости набить морду врагу.

– Так ты еще и боксер? – опасливо осведомился Калинкин, сдувая пыль с прицела.

– Нет, я пять лет занимался боевым самбо.

Калинкин поспешил перевести разговор на другую тему, мысленно радуясь, что не довел недавний спор до крупного столкновения.

– Шеф, а теперь что?

– Эти «милые зверюшки» отступили, но я полагаю, они вернутся и очень скоро, – предположил Гончаленков.

Уши Калинкина приняли боевую стойку, он воинственно заявил:

– Мы им опять врежем, если сунутся!

– Тебе дай волю, ты врежешь – весь боекомплект опустошишь и все мимо, – урезонил его «старлей».

Калинкин обиженно засопел:

– Зря вы так, шеф, это был досадный промах и не по моей вине. Я же говорю, что ствол кривой и мушка…

Гончаленков усмехнулся и протянул помощнику свое оружие.

– Давай сделаем обмен, я возьму твой автомат, а ты – мой. Надеюсь, у моего с мушкой все в порядке.

Калинкин чувствовал некоторую неловкость, но выбора не было и пришлось меняться. Сержант деловито осмотрел автомат с видом знатока, хотя уже напрочь забыл даже неполную его разборку. Петро неожиданно вскинул ружье и выстрелил. Присутствующие замолчали и обернулись на звук. Сторож спокойно пояснил:

– Один высунулся из-за забора покойной Данилихи, огромная псина.

– Попал? – спросил Калинкин с надеждой в голосе, что оппонент все же промахнулся на этот раз.

– Ага, в самую морду.

Гончаленков достал свой «Макаров» и протянул его сторожу.

– Из такого сможешь попасть? У тебя всего три выстрела от ружья осталось, если полезут, пистолет будет кстати.

– Думаю, не промахнусь, – уверенно сказал Петро.

Калинкин нервно заерзал, его профессионализм был попран каким-то пьянчужкой-сторожем.

– Не потеряй пушку, – назидательно приказал он ему, – Она на учете, за нее отвечать придется, если что.

– Я догадался, – кивнул Петро.

– Слушай, как тебя на самом деле зовут? – обратился к сторожу участковый, – А то неудобно тебя хохляцким псевдонимом величать.

Петро примерил пистолет в своей ладони, прицелился и убрал его в карман.

– В другой жизни меня звали иначе, а теперь я – Петро и все.

В разговор вмешался дед Матвей.

– Сынки, а для меня оружия не найдется?

– Дед, твоервение похвально, – снисходительно ответил Калинкин, – Но эпоха твоя завершилась полвека назад, в прошлом тысячелетии. Ты на заслуженном отдыхе, мы позаботимся о тебе и о нашей безопасности.

Деде с презрительным сочувствием глянул на говорящего и сказал:

– Я в твои годы, внучек, уже Кёнигсберг штурмовал будучи старшиной роты пулеметчиков, у меня ранений больше, чем у тебя полосок на погонах. Ты прав – мне до девяноста пяти чуть-чуть осталось, но на счету два десятка фрицев имею и теперь могу нить в иголку вдеть без очков. Дай мне совой автомат, и я преподам тебе урок хорошей стрельбы.

Третий человек за последний час оскорблял самым наглым образом его снайперские таланты. От шефа он еще мог стерпеть подобное, подчиняясь субординации, но выносить насмешки от пьяницы-сторожа и древнего деда было выше всяких сил. Гончаленков вместо того, чтобы вступиться за своего подчиненного, сказал, чтобы Петро отдал свое ружье деду. Теперь оборону можно было держать с четырех сторон.

[2] – «человек разумный» на латыни.

[3]– на армейском жаргоне солдат-связист.

Мост через Большую Гнилку, 6:13.

Около часа косматый хищник, ничем не выдавая своего присутствия, караулил засевшего в перевернутом БТРе невидимого, но явно осязаемого им человека. Развязка наступила неожиданно: зверь из охотника, сидящего в засаде, превратился в беспомощную жертву.

Человек тихо и незаметно выбрался через люк механика-водителя, в то время как его «сторож» поджидал у левого борта. Когда обманутый хищник увидел человека, было уже поздно. Автоматная очередь ударила зверю в морду и шею.

– Вот так-то, – прокомментировал свой выстрел прапорщик Грибов.

Он осторожно наклонился над мертвой тушей и внимательно осмотрел доселе невиданного хищника, источавшего сильное зловоние. В том месте, где в тело вонзились пули, сочилась густая буро-желтая вонючая слизь.

– Вот параша! – с отвращением плюнул и отошел в сторону Грибов, – И не собака, и не гиена – х… знает, что за тварь!

Прапорщик оглянулся, холодное утро начиналось серо-хмурыми тонами и клубящимся вязким туманом. Грибов еще не разобрался в происходящем, но уже начал торопливо действовать, нутром чуя близкую опасность и малый запас времени. Первым делом он вооружился: в разгрузочный жилет удалось пристроить восемь магазинов, еще два смотанные скотчем вставил в автомат. Можно было взять цинковый ящик с тысячей патронов, но он слишком много весил и лишал маневренности.

Грибов ограничился тем, что взял несколько пачек патронов. Бесценным подарком можно было счесть две гранаты Ф-1. Их с собой на «последнее задание» взял ефрейтор Гигантов, который планировал распить на природе полтора литра водки в честь грядущего увольнения в запас, пострелять из автомата и взорвать две «лимонки», не понятно кем и каким образом раздобытые. Гранаты лежали в одном пакете с полуторалитровой бутылкой разливной водки. Прапорщик тут же продегустировал обнаруженный алкоголь двумя осторожными глотками.