Текст книги "Штрафники не кричали «Ура!»"

Автор книги: Роман Кожухаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

IX

Бросок получился практически без дуги, резким, точно выстрел из пушки. Граната ушла обратно по прямой траектории и воткнулась в обрыв на метр ниже края карьера. После взрыва раздались истошные крики. Большой кусок почвы сверху осел и стремительно обрушился вниз. На нем находилось несколько солдат. Видимо, как раз те, что вели огонь по камням, за которыми укрылись Отто и Ульман вместе с раненым лейтенантом.

Отто прекрасно все видел. Они упали, беспомощно болтая руками. Их было трое. Один сумел сразу подняться на ноги. И тут же его скосила очередь Отто. Второй что-то кричал, пытаясь встать, но ноги его не шевелились. Видимо, звал на помощь. Вот крик его прекратился, и он уткнулся головой в песок. Это был прицельный выстрел винтовки Ульмана. Третий так и не подал признаков жизни. Очередь, предусмотрительно пущенная Отто в распластанное тело, не дала никаких результатов. Наверное, при падении бедолага свернул себе шею.

На несколько минут обстрел камней прекратился. Видимо, враг не ожидал такого поворота событий и приходил в себя. Воспользовавшись передышкой, Отто откинулся на спину. Он глубоко дышал, пытаясь привести дыхание в порядок.

– Ты слышал, Отто? – окликнул его Ульман. Он подполз к Хагену, опасливо оглядываясь на его пулемет.

– О чем ты? – переспросил Отто. Он тоже краем глаза следил за движениями Ганса.

– Эти русские… Они кричали как-то странно. Непонятный язык…

– Я в русском не силен… – жестко ответил Хаген. – Эти русские… Среди них попадается кто угодно…

– По-русски они говорят по-другому… – почему-то шепотом объяснял Ульман. Он явно искал повод для примирения после своей выходки.

– И где же ты так освоил русский? – уже проще поинтересовался Отто. Не было смысла собачиться здесь и сейчас, когда их в любой момент могут убить.

– Меня учила одна… – Голос Ульмана вдруг потеплел. – В декабре сорок первого наша часть квартировалась в пригороде Могилева. Я служил в панцергренадерах… Может быть, слышал о дивизии «Гроссдойчланд»[1]1
  Мотопехотная (панцергренадерская) дивизия «Великая Германия» (Panzer-Grenadier-Division «Grossdeutschland») – элитное подразделение Вермахта.


[Закрыть]?…

X

Отто невольно обернулся к Гансу. Он как будто видел его заново. Неужели этот медлительный молчун служил в самой элитной дивизии Вермахта? О «Великой Германии» на передовой ходило немало слухов. Считалось, что там служат лучшие парни Третьего рейха.

– Ты служил в «Гроссдойчланд»?… – с недоверием переспросил Хаген.

– Мне и самому теперь не верится… – глубоко вздохнул Ульман. – Служба в этом проклятом «пятисотом» выветривает все из головы. Делает тебя пустым, словно ты гильза от стреляного патрона… Да, я служил в «Великой Германии». Я был старательным и исполнительным солдатом. Меня хвалили уже в учебке, на полигонах Дёберица. Я знал, что попаду в «Гроссдойчланд». Я очень хотел попасть туда и очень старался. Командиры хвалили меня, говорили, что я буду хорошим солдатом… Дивизия уже тогда была лучшей из лучших… Я удостоился похвалы самого полковника Гёрнлейна. Помню, несколько дней ходил сам не свой после того, как он пожал мне руку… Вскоре нашему командиру дивизии дали чин генерал-майора. Сам генерал-майор лично выразил мне устную благодарность… Во время моторизованного марша я быстро устранил поломку нашего мотоцикла и еще двух мотоциклов… Мы наступали на Орел. Помню, я готов был взять этот город штурмом в одиночку… Так я рвался в бой… Если бы мне дали тогда проявить себя в деле…

Ульман умолк. Он заметно разволновался от собственного рассказа. Точно сейчас переживал все, о чем он говорил.

– Но вместо боя нас перебросили в Речицу. Небольшой городок на берегу широкой реки… Это где-то в Белоруссии… Чистенький, уютный. Чем-то напоминал мне Бад-Кройцнах пригород в районе Мемель-штрассе. Там у меня тетка жила… Мы стояли в Речице две недели. Я и еще двое – командир расчета Бёренд и мой товарищ Мартин – квартировали у местного немца. Мы называли его «русаком». Он был пожилой, невеселый, с тяжелым, недобрым взглядом. Его звали Адам. Ты не поверишь, но хозяйку, его жену, звали Ева. Фрау Эфа… Так я ее называл. Она тоже была не особо приветлива с нами. А ведь они должны бы радоваться. Мы наконец-то освободили их от сталинской власти… Особенно не рад был своим квартирантам хозяин. Его можно было понять. У него была дочка. Они ее звали Лена, на русский манер. Но на самом деле ее имя было Хелен. Так ее назвали при рождении… Хелен… Она была…

Ганс умолк, словно подбирая слова для того, чтобы выразить, какая она была.

– Если бы ты ее увидел… Она была… Понятно, почему отец и мать так за нее беспокоились. Им надо было куда-то услать ее, отправить в деревню к родственникам. Но всех их родственников русские вывезли при отступлении. Каким-то чудом про эту семью забыли. Но лучше бы их вывезли русские… У нее была такая грудь и фигура. Мне не доводилось встречать таких красивых девушек. А должен тебе сказать, что у нас в округе и в Бад-Кройцнахе водилось немало красоток. Среди них попадались и очень красивые, особенно среди дам, приезжавших в Бад-Кройцнах поправить здоровье. Отец дружил со многими сомелье курортных ресторанов. Они отправляли отдыхающих к нам на ферму, на дегустацию вина. Несколько раз приезжали очень красивые женщины… Один раз…

– Эй, Ганс… ты отвлекся… Что насчет Хелен?… – прервал его Отто. Тот, будто спохватившись, ответил:

– Да… Хелен… Мы, все трое, потеряли от нее головы…

XI

Ганс откашлялся. У него стало першить в горле.

– Самым напористым был Бёренд. Настоящий гренадер. Здоровенный малый. Всегда у него острое словцо крутилось на языке. Хелен проходу не давал. И Мартин… сам из города. Мы с ним сдружились, с учебного центра, считай, вместе были. Хороший парень. В автомастерской работал до войны. Мы с ним на почве моторов сошлись. Я тоже здорово кумекал в железках. На слух определял, если карбюратор там или двигатель починки требует. Но в отношении женщин у Мартина пунктик был. Девушка его бросила, как он в армию ушел. Вот он и взъелся на весь женский род. Только и твердил, что, мол, все они, в общем, из одного теста сделаны и обращения требуют одинакового. Помню, все убивался он, что так долго за своей, значит, дамой сердца ухаживал, пока она поцеловать себя разрешила. А по-серьезному у них всего один раз было. Это он мне все рассказывал. А тут она его и бросила. Я ему ничего, конечно, такого не говорил. Да только, думаю, он сам в той истории виноват. Я с девками кое-какой опыт имел, и даже с дамами из общества… Так вот, думаю, если ты полгода вокруг девушки ходишь, чтоб ее поцеловать, она тебя непременно бросит. И права будет… Но этого Мартина надо было знать. Он с железками-то быстро общий разговор находил, а вот с девушками… И Хелен. Вообще не помню, чтобы он с ней разговаривал. Как войдет она в столовую (а мы там все вместе ели, с родителями ее), так он насупится, покраснеет весь – краснел он до корней волос, как свиная колбаска, – и смотрит на нее. Да так, точно дырку в ней проделать хочет. Это я потом узнал, что они с Бёрендом сговорились… ну, чтобы ее того… ну, поиметь ее… А Хелен… она чего-то со мной только и заговаривала. Я особо и не клеился к ней. А Бёренд, так тот при каждом удобном случае. Застанет ее одну, сразу раз вплотную, тискать пытается и на ушко ей что-то шепчет. Многим бабам это нравится. Хохочут, глазки строить начинают, как бы отталкиваются, но понарошку, для формы. А Хелен, та – нет… Всерьез сердилась. Оттолкнет, бывало, и крикнет в лицо Бёренду отцу, мол, пожалуюсь. А что тот мог сделать? Хотел даже к командиру нашему идти, ротному. Да жена его отговорила. У Бёренда этого знакомый какой-то в гестапо служил, так тот припугнул Адама: мол, начнет жаловаться, вызовут всю семью в полицию и узнают, с какой, мол, такой целью русские их тут оставили. Эх, надо было им ноги уносить вместе с их ненаглядной Хелен… Хелен…

Ганс на миг замолк. В этой паузе Отто прислушался к шумам, раздававшимся где-то там, наверху, в степи, над их головами. Раздавались одиночные, будто бы запоздалые, выстрелы. Все стороны непонятного, суматошного ночного боя будто одновременно взяли передышку, чтобы прийти в себя и разобраться, где враги, а где свои. Ульман, словно чувствуя скоротечность этого момента, снова весь погрузился в рассказ, спеша поведать всю историю до последней точки.

– Хелен… Почему-то она потянулась ко мне. Видимо, искала у меня защиты. Женским чутьем чувствовала, что я хорошо к ней отношусь. Хотя она мне очень нравилась. И по ночам снилась. Как будто мы с ней, ну… как с фрау фон Даллен. Она из Висбадена приезжала к нам, покупала вино. На своем автомобиле… Молодая вдова. Дама из общества… Ей очень понравилось вино. Она много его выпила, и я отвозил ее на ее автомобиле… Ну, ее укачало по дороге, и мы свернули в поле, и там был стог сена, и мы…

XII

– Ганс, – перебил его Отто. – Ты опять свернул в сторону…

– Да-да… – спохватился Ульман. – Хелен, она снилась мне каждую ночь, как будто она, а не фрау фон Даллен, там, со мною, в стогу… Но днем все становилось по-другому. Когда она запросто говорила мне: «Ганс, проводите меня на рынок». Она ходила покупать туда продукты, для всех нас. Она никогда не просила об этом ни Бёренда, ни Мартина. И я шел с ней. И мы так мило болтали. В основном говорила она. Обо всем говорила, совсем как девчонка. Она неплохо говорила по-немецки. Только акцент. И по-русски она меня учила. «Ти… ошень… красифая… дефушка». И еще другим. Это было как игра. У меня дома осталась младшая сестра… А Хелен… в такие минуты я чувствовал, что никому не дам ее в обиду. Но в присутствии товарищей становилось все по-другому. Все-таки они были моими товарищами. Мы вместе готовились воевать за великую Германию в составе лучшей дивизии Третьего рейха «Гроссдойчланд»…

Он еще не закончил говорить, а внимание Отто отвлек знакомый звук. До спинного мозга этот звук пронимал, заставляя забыть обо всем и искать одного – спасительного укрытия. Нарастающий вой. Он приближался оттуда, со стороны батареи немецких гаубиц.

– Ложись, Ганс! – успел крикнуть Отто и вжался в рыхлый холодный песок, стараясь забиться в щель под самый валун. Оглушительный грохот сотряс землю, и валун покачнулся. Отто с ужасом почувствовал, как многотонная громада камня, шевельнувшись, прикоснулась к его спине. И отпрянула назад. А что, если бы он качнулся сильнее? Его спину и ноги переломило бы, как спичку. И от лейтенанта мокрого места бы не осталось. Тот даже не почувствовал, что был на волосок от гибели. Похоже, он уже переходил в мир иной.

Ульман предусмотрительно отполз от камня на пару шагов. Теперь он лежал, засыпанный песком вперемешку с землей, поднятой в воздух вместе с мощной взрывной волной. Значит, теперь артиллерия била по карьеру. Выходило, что им удалось скорректировать огонь. Насколько Отто знал, единственную в батальоне рацию разбило прямым попаданием танкового выстрела еще в самом начале обороны Лысой Горы. Радиста тогда разметало вместе с деталями на несколько метров вокруг воронки. Скорее всего, герр майор отправил кого-то гонцом в расположение артиллеристов, и ему наконец-то удалось добраться до окопавшихся в колхозе.

– Эй, Ганс!… – Отто окликнул товарища. – Ты цел?

Вместо ответа тот пошевелился. Отряхиваясь и сплевывая песок и землю, он оглянулся вокруг. Белки его глаз блеснули в темноте. Похоже, что с ним все в порядке. Как водилось с теми, кого присыпало после взрыва, ему понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Отто было знакомо это ощущение: как будто ты выбрался из собственной свежей могилы.

– Слышь, меня чуть не похоронило заживо… – наконец, отозвался Ульман, подползая к нему.

– Хм, тебе еще повезло… – произнес Отто Хаген. – Тебя присыпало рыхлой землицей. А на нас с лейтенантом чуть не водрузился этот здоровенный булыжник. Вот была бы нам братская могилка, да еще с надгробной плитой, которую танком не сдвинешь…

Ульман вдруг рассмеялся. Отто поймал себя на мысли, что он впервые за все время их совместной службы в «пятисотом» слышал смех Ганса.

– А ты молодец, Отто, – произнес Ганс. – Никогда не унываешь. И в деле надежный…

– Что толку распускать сопли, если тут каждый следующий снаряд может из тебя соплю сделать… – заметил Хаген.

XIII

Они выглянули из своего укрытия. Воронки усеяли дно карьера. Там, где был песчаный обрыв, зияла огромная выбоина. Как будто оползень сошел. Вывороченная взрывом почва обрушилась вниз вместе с солдатами противника и погребла их под собой. Из земли торчали руки и ноги, некоторые из них беспомощно шевелились. Стоны доносились изнутри.

– Надо выбираться отсюда… – решительно произнес Отто. – Ты видишь, как их накрыло. Артиллерия сместила цели обстрела. Теперь они бьют по карьеру, по противнику. Опять нас могут накрыть свои же…

Словно бы в подтверждение его слов, один за другим, с разбросом метров десять, на дне карьера выросли три взрыва. Один из них угодил прямо в ту самую осыпавшуюся гору. Там, где только что был жутко шевелившийся холм, вмиг образовалась не менее жуткая воронка. Запахло жареным мясом.

Ни Хагену, ни Гансу уже не требовалось дополнительных команд. Они, словно сговорившись, схватили лейтенанта и бросились бежать вдоль обрыва вперед.

– Погоди… – приостановился Ульман. – Ты и так пулемет тащишь. Мне сподручнее одному командира нести…

Еще несколько минут назад он пытался задушить Паульберга, а теперь бережно взвалил его на плечи и рванул вслед за Отто.

– Должен же быть где-то подъем из этой чертовой ямы? – шептал он вдогонку спешащему Хагену. Тот, с пулеметом на изготовку, внимательно оглядывался по сторонам. Действительно, если этот карьер разрабатывали ради добычи песка или еще чего там, то где-то должен был быть спуск для машин или подвод.

– Говори тише, – обернувшись, предостерег Отто. – Тут наверху вполне могут быть русские. Да и с нашей стороны могут жахнуть. Разбираться не будут, свои мы или чужие. В этой чертовой темноте не различишь ничего. И подъема не видно… А вот… Смотри, что это?…

Они подошли к участку обрыва, где песчаник сменялся глинистой почвой. Здесь наверх вели аккуратно вытесанные ступеньки. Видимо, местные рабочие сделали для себя дополнительный – пеший – подъем.

Они на секунду остановились в замешательстве перед спасительной лесенкой.

– Как быть с лейтенантом? – тяжело дыша, вслух рассуждал Ульман. – Мы столько с ним возились, что оставить его жалко.

Отто кивнул.

– Он жив еще? – спросил он.

– Не знаю… – хмуро ответил Ульман.

– Все равно надо его доставить к герру майору. Хотя бы докажем, что мы тело не бросили…

Впереди внезапно раздалась стрельба. Огневые вспышки, озарявшие темноту, подсказывали, что бой разгорелся недалеко – метрах в ста впереди.

– Слушай, Отто… Ты полезешь наверх и приведешь подмогу, – произнес Ганс.

– Как я тебя оставлю одного? – возразил Хаген, несогласно замотав головой.

– За меня не беспокойся, – подтолкнул его к ступенькам Ганс. – Во-первых, я не один… Мы тут с герром лейтенантом…

Он попытался улыбнуться. Улыбка вышла не очень искренняя.

– Ничего, отсидимся…

– Я мигом, – приняв решение, Отто стал карабкаться наверх. Уже с лестницы он громким шепотом сказал Гансу:

– Главное, никуда от лестницы не уходите. И сидите тихо. Вытащу вас обязательно…

Лестница была почти отвесной. Удерживаться Отто удавалось с трудом. Рукам уцепиться было практически не за что. Холодная глина крошилась и осыпалась под пальцами. Пулемет оттягивал спину назад, в пустоту. Несколько раз Хаген чудом не кувырнулся обратно в карьер. Но в конце концов ему удалось перевалиться через край обрыва. Отто и секунды не дал себе отдышаться. Вскочив на ноги, он побрел вперед, на шум стрельбы и зарева вспышек, все время ускоряя шаг.

XIV

Внезапно ночную мглу разорвал сухой и гулкий треск автоматной очереди. Она прозвучала так неожиданно и так близко, что Отто невольно пригнулся. Это и спасло его. Несколько пуль прожужжали прямо над его каской. Отто грохнулся на землю, выставив вперед ствол своего МГ. Только сейчас он увидел, что пулеметная лента была пуста. Черт, сейчас уже не перезарядишь. Все же это должны быть свои. Стрельбу вели из «шмайсера». Уж это-то Хаген мог различить и в кромешной темноте.

– Не стреляйте! Не стреляйте… я свой, испытуемый Хаген, рота Паульберга «пятисотого» батальона.

Несколько секунд ему никто не отвечал. Там, за стеной темноты, молчали, словно раздумывая, стоит ли рискнуть и принять его слова на веру или поступить проще и попросту прихлопнуть этого встречного. Возни меньше.

Отто по опыту знал, что именно такое решение на войне принимали чаще всего. Но сегодня ему везло.

– Рота Паульберга? Из второй, что ли?…

Голос раздался совсем близко. Но того, кому он принадлежал, видно не было. Наверное, залег в траве. Тут, возле карьера, все заросло пожухлой травой. Напрягшийся слух Отто уловил еще один голос – тихий и сдавленный. По всему, там впереди спорили. Скорее всего, решали, как с ним поступить. В темноте раздался звук клацнувшего металла. Перезарядили затвор. Отто ничего не мог предпринять.

– Эй, где вы? Если бы я хотел, давно бы покрошил вас из своего МГ. Мой пулемет осечки не знает. Мы его с обер-фельдфебелем Барневицем добывали…

– Барневиц? Этот здоровяк с замашками мясника?… – раздался тот же голос. Теперь он звучал заметно дружелюбнее.

– Клаус, лучше пусти его в расход… – продолжал убеждать его чей-то голос. – Откуда наши могут быть в карьере? Это, по всему, чертов русский шпион…

– А откуда он знает Барневица?… – не уступал ему тот, второй.

– Барневица уже нет… – поспешил встрять в разговор Отто. – Его на части разнесло во время нашей вылазки. На мину наступил…

– Невелика потеря… – рассуждал тот, что дружелюбнее. Его, видимо, и звали Клаус.

– Нам нужна помощь… – скороговоркой выкладывал информацию Хаген. Он должен был успеть убедить этих солдат, что он свой. – Там, на дне карьера, мой командир и еще один – испытуемый Ульман. Лейтенант тяжело ранен. Ему нужно срочно оказать помощь.

– Как ты вылез оттуда? Наше отделение ни черта не может найти туда спуск, – сурово спрашивал первый. Его тут же перебил второй:

– Э, парень, ты позарез нужен нашему командиру роты. Пойдем-ка, отведем его к ротному. Похоже, он действительно из «пятисотых». Пауль, и перестань размахивать своим «шмайсером». А то парень нас сейчас и в самом деле уложит из своего МГ…

XV

Допрашивал Хагена лично командир первой роты капитан Висгаупт. Герр офицер тоже был выпускником Наполы. Впрочем, допроса никакого и не было. Еще по прибытии лейтенанта Паульберга в батальон они с капитаном сразу дружески сошлись на почве боевого братства выпускников лучшей офицерской школы Германии.

Капитан выслушал сбивчивый рассказа Хагена и тут же приказал ему и еще троим испытуемым как можно скорее извлечь лейтенанта из карьера. Вместе с ними отправлялось первое отделение для того, чтобы спуститься вниз.

Спуск на дно карьера, о котором рассказал Отто, оказался стратегически важным. Пока они с Ульманом и лейтенантом мытарствовали по дну карьера, ситуация здесь, в степи, изменилась. Герру майору удалось связаться с командованием дивизии и артиллерийским расчетом, принявшим поначалу прорывавшихся «пятисотых» за русских.

Батальон получил новое задание – остановить попытку русских частей замкнуть кольцо. Противник наступал с левого фланга, со стороны степного хутора Григорьевка. Хутор располагался на берегу небольшой, но достаточно полноводной речушки Дюнка. Неподалеку от хутора на берегу речки располагалась пристань, с которой в небольшие грузовые баржи загружали песок, добытый в карьерах. Сам хутор располагался на небольшом всхолмии, что придавало этому месту стратегическую важность.

Русские уже давно ударили бы батальону во фланг и наверняка смяли бы оборону неподготовленных солдат. Но им помешали карьеры. Они и не дали осуществить неожиданный прорыв. Здесь, вдоль русла реки, карьеров было два. Вытянутые вдоль километра на три, имеющие в ширину метров по пятьдесят, они были разделены между собой узким участком, оставленным для проезда.

За эту перемычку и разгорелся бой. Грохотало впереди, метрах в ста пятидесяти. Артиллеристы, окопавшиеся в колхозе, теперь били по другой стороне карьера. Но накрывали они дальние подступы русских, хутор и район пристани. А русские успели подтянуть большие силы к перешейку. Но туда наши гаубицы стрелять не решались. Боялись снова накрыть своих в ночной неразберихе.

Семь человек составили разведгруппу. Ее личный состав построился перед капитаном. Почти все вызвались идти добровольцами. Висгаупт приказал собрать и передать разведчикам весь ротный запас гранат.

– Ваша группа проведет разведку боем в направлении карьера, – выделяя каждое слово, объяснял суть приказа капитан. – Вы спуститесь вниз, незаметно пройдете по дну карьера. Вы должны выйти к перемычке и вступить в бой. Обходной удар должен быть неожиданным. Оттянув на себя внимание и силы противника, вы обеспечите прорыв батальона через перемычку.

Капитан остановился и умолк. Он секунду подождал, видимо, давая время, чтобы информация улеглась в головах солдат.

– Старший группы ефрейтор Ремер. Вам все ясно, Клаус?

– Так точно, герр капитан! – браво доложил солдат, стоявший возле Отто. В сумраке Хаген успел разглядеть его невысокую, крепко сбитую фигуру. Он узнал его голос – тот самый, который задержал его в степи.

– Захватите веревки и плащ-палатку. Поможете солдату из второй роты поднять наверх лейтенанта Паульберга. Испытуемый Хаген покажет вам путь. Действуйте!…