Текст книги "Последний Воин Духа (СИ)"

Автор книги: Роман Орлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Джон прошёлся немного, смотря в небо. Уже вовсю пылало яркое солнышко, ползя к зениту. "Страшновато – да, но только до той поры, пока ты не узрел нечто, что будет посильнее всех этих стад в мире! Это называется вера, свет, путь. Как угодно. И вот когда это нечто исполински встаёт за твоей спиной, возвышаясь до самого неба, вот тогда уже стая начинает страшиться тебя одного. Верно! Не ты страшишься, а тебя страшатся. Потому что всё что у них есть – это стая, и её законы. А также целый мир всяких приспособлений, машин, законов, инстинктов, зомбирования и прочего навоза. А ты олицетворяешь собой нечто неземное, абсолютно чуждое пониманию этих недолюдей. Поэтому тебя стремятся во что бы то ни стало, кому бы то ни было, – выжать, выдавить из жизни, устранить угрозу для их ничтожных инстинктов, наподобие инстинкта самосохранения. Или там размножения. Но у них нет никаких шансов, они не знают, что за Силища поднимается за такими как мы. Они сознательно отмежевались от природы, от Создателя, если угодно, – думая, что их машины из металла и бетона защитят их от чего угодно и прокормят. Ха! Пускай себе думают. Лишь Избранным дано постигнуть самую суть вещей". Джон даже содрогнулся от этой мысли. "Но я не испытываю никакой ненависти к этим спящим. Наше дело помочь им, всего лишь подтолкнуть к тому, чтобы начали мыслить самостоятельно, ведь у каждого есть разум. Вопрос только в том, как это сделать. Неужели путь света закрыт для них всех?" И Джону неожиданно вспомнились высеченные на камне слова: "Путь закрыт. Этот путь проложен мёртвыми, и мёртвые хранят его до наступления времени. Путь закрыт". "Отвлёкся я что-то. Так значит, до знакомства с Уолтером у меня и были только отдельные фрагменты гигантской мозаики? Кусочки, обрывки, что чудом попались мне на моём жизненном пути? Я был одинок. А Уолтер приоткрыл передо мной целый мир. И я увидел, что были и есть люди, пытающиеся открыть глаза другим, живущие этим, отдающие свои жизни за это... Теперь и я чувствую себя таким человеком. И нет мне иного пути, кроме познавания мира через страдание, катарсис. Нет больше обычных житейских радостей, ни больших, ни маленьких. Нет ничего. Есть только вера и моя дорога. Я и должен пройти по ней достойно. Да, мне не нравится слово "должен". Но для меня ничего другого уже быть не может. За эти месяцы я столько всего приоткрыл для себя, заглянул за горизонты дозволенного..."

Дальше Джон неспешно шествовал в молчании некоторое время. Короткий зимний день был уже почти в зените, на аллее стали попадаться первые прохожие – собачники да гуляющие пенсионеры. Ветра и мороза не было, погода сохраняла приятное сочетание прохладной свежести и разлившегося повсюду яркого солнечного света, от которого слепило глаза и хотелось крепко зажмуриться, давая глазам отдых. Но сердце Джона радовалось, оно требовало не отдыха – наоборот, оно жаждало в возвышенном полёте объять весь мир, увидеть с высоты и согреть каждого нуждающегося, дать каждому шанс на пробуждение, шанс поймать лучик света. И Джон в тот момент и был тем самым лучиком, он словно парил над землёй не касаясь нападавшего за ночь снежка, не ощущая ничего вокруг, унесшись мыслями прочь от земли, витал в далёких прекрасных мирах... На землю его вернуло совсем близкое воронье карканье.

– Что, Джонни, опять ворон считаем? И сколько их тут уже пролетело за сегодня?

Очнувшись, Джон увидел, что это не вороны, а его соседка Эмили со сворой дружков, все с пивом, наглые улыбающиеся рожи, бритые затылки, одежда вызывающе сера и одинакова на всех. Ничего не ответив, Джон поспешил пройти мимо, благо его путь лежал домой, а они двигались навстречу. "Вот мерзость, – подумал он, – даже в парке скоро не удастся побыть в одиночестве". Но Джон не сильно опечалился. Слишком мощный положительный заряд ему принесла его утренняя прогулка, чтобы быть омрачённой вот такими незначительными мелочами. "Ничего, у всех у них ещё есть шанс, всё изменится", – успел подумать он и тут же позабыл о случайной лесной встрече. Хотелось поскорее попасть домой, согреться чаем, перекусить. И он ускорил шаг.

Вечером, сидя у камина, Джон делал записи в дневнике, перемежая это с игрой на гитаре. Его уже начал смаривать сон, он подумал, что неплохо бы послушать на ночь что-нибудь серьёзное, закрепить сегодняшний день... как его прошибла мысль: ведь завтра же Новый Год! Тридцать первое число!.. Сон мгновенно слетел, Джон заволновался. Ведь он пробыл дома безвылазно все эти десять дней, ни с кем не общался, почти не созванивался с товарищами из "Союза". Что они, как они?! Стало даже как-то неловко перед всеми. Может, от него чего-то ждали, а он забыл, запамятовал в своих одиноких бдениях, прогулках среди снегов и деревьев... Но нет, вроде бы всё в порядке, завтра с утра, точнее в обед, сбор у тёти Дженни, нужно взять с собой гитару. К газете он ничего не приготовил, если что-то и есть, то оно пока в голове. "Как-то пустовато я провёл это время, другие наверно столько сделать успели", – подумал Джон. "Хотя, сочинил одну вещицу, мне нравится". После этого он расслабился, почувствовал непреодолимую дремоту и начал готовиться ко сну. "Обойдусь сегодня без музыки", – полусонно подумал он. "Но должен же я как-то подготовиться к такому важному дню! Хотя что я могу сделать сейчас? Раньше надо было думать!". Помучавшись пять минут, Джон решил, что завтра со свежей головой, с утра пораньше он непременно придумает что-нибудь стоящее. А сейчас – спать! Засыпая, он вспоминал, как отмечал Новый Год в семейном кругу будучи маленьким, когда ещё не было никакого разделения на "наших" и "не наших", когда ему казалось, что лица родителей светятся неподдельной радостью, и ёлка так волшебно переливается разноцветными огнями, будто специально созданными для него одного – чтобы он незабвенно радовался и не знал печалей... "Но ничего, отныне всё будет по-другому. Гораздо лучше, чем тогда, в далёком детстве". Эта последняя на сегодня мысль согрела Джона и он заснул улыбаясь.

Росчерк золотой секиры у врат Вальхаллы

Утро выдалось ясным, солнечным, погода не подвела. Необходимый желанный морозец в минус пять градусов по Цельсию тоже имелся. «Утро?!» – вскрикнул про себя Джон. «Какое же это утро? Да уже день. Нет, меня точно не возьмут на праздник, даже не звонит никто, я ведь уже весь сбор проспал наверно». Но, посмотрев на часы, Джон увидел, что время вполне нормальное – половина одиннадцатого, он вполне ещё успеет собраться. Но позвонить всё же решил. «Мало ли кто знает этих эльфов и что у них на уме», – подумал в шутку Джон, но номер тёти Дженни всё же набрал.

– Алло? – ответил бодрый голос Анны, что немного придало Джону уверенности.

– Привет, это Джон.

– А! Наш отшельник объявился. А мы уже думали высылать спасательный отряд в лице Уолтера! – звонко засмеялась Анна.

– Да нет, не надо отрядов. Всё в порядке? А то я подумал, что пропал, а меня никто и не ищет – думаю, не нужен уже никому...

– Джон, вот что с тобой делать? Ты неисправим! Ты вообще, хоть не забыл, что сегодня за день?

– Конечно не забыл. Я готовлюсь к выходу!

– Отлично, собирайся. Ждём тебя к двенадцати. Дня, Джон, дня, а не ночи! – и смех Анны снова зазвенел как лесной ручеёк в девственной чаще.

– Хорошо, до встречи! – Джон повесил трубку и начал собираться.

Упаковав гитару в чехол, накинул куртку, постоял в раздумье – ничего не забыл? Посмотрелся в зеркало – ужас, так не пойдёт! Волосы растрёпаны, на щеках легкая небритость. Пусть уж праздник будет праздником, как встретишь, так и проведёшь. Конечно, всё это глупости, придуманные людьми для пущей важности, но что тогда вообще не глупости? И Джон стянул куртку, прошёл в ванную, принял душ, освежился, вымыл голову. Снова посмотрелся в зеркало – ну вот, так гораздо лучше! Теперь и не стыдно показаться перед эльфийскими принцессами. Ну, почти не стыдно, если быть честным... Небритость-то оставалась. Ну и ладно! В путь!

Спустившись на первый этаж, увидел суетящихся родителей, поздоровался, сказал, что идёт на праздник к Уолтеру и поскорее выскользнул из дому, дабы избежать лишних расспросов. Мелькнула мысль: ничего ли не забыл? Нет, всё в порядке. Приятно трётся за спиной гитара в чехле, всё остальное – внутри. Только курить снова хочется, но ничего, скоро подымим с Уолтером – и он ускорил шаг.

По улице сновало довольно много народу – кто-то с ёлками, кто-то нёс целые сумки продуктов, кто-то поддатый уже с самого утра. Но у всех на лицах – радость, скрытая или явная, у всех глаза светятся праздником. "Однако, – подумал Джон, – вот как праздник может объединить людей, раскачать их, вырвать из привычного сонного состояния. Жаль, что всё это лишь на один-два дня. Ведь радость-то неподдельна, почти как в детстве от новой игрушки! Здорово!" Завернув за поворот, увидел издали красивый дом тети Дженни, подумал что на этот раз его уж точно никто на крыльце ждать не будет. Да и заняты они наверно с Анной, приготовления всякие. А он сейчас придёт, дурака валять будет только, мешаться. Надо хоть попроситься помочь в чём-нибудь...

– Джон! Привет!

Джон поднял голову и понял, что не угадал – на крыльце стояла Анна и приветственно махала ему рукой. На удивление Джона, одета она была совсем не празднично. Она и в обычное время-то одевалась весьма интересно, а уж на праздник Джон ожидал увидеть нечто совсем из ряда вон. Но ведь ещё не вечер! Поэтому он решил пока не произносить никаких приветственных речей в эльфийском стиле, а просто сказал:

– Привет, Анна! Рад тебя видеть! Все уже собрались?

– Нет, ты зря волновался, ты пришёл самым первым, мужчин ещё нет. А разве ты не созванивался с Уолтером?

– Да нет, за всё это время я только пару раз с ним виделся, обсуждали кое-какие вопросы насчёт... насчёт сегодня!

– Ах ты наш затворник! Проходи же скорее! – и Анна открыла перед ним дверь, пропуская его вперёд.

Джон шагнул в тёплое помещение и сразу оказался повергнут лавиной самых диковинных запахов. Он даже остановился на пороге. Превалировали запахи приготовляемой пищи – самые разнообразные; в них тонко вплетались и окутывали всё прочее непищевые "добавки" – ароматы эфирных масел и благовония, китайские палочки, сандаловое дерево... Всего и не разберёшь. Джон осмотрелся – откуда все эти запахи идут? И вовсе не удивился, когда не обнаружил в пределах прямой видимости их зримого источника. Это же Арталиэн и Лютиэн, у них всё удивительно! Сделав несколько шагов и обернувшись в нерешительности – а куда идти-то ему? – спросил первое, пришедшее в голову:

– А где леди Арталиэн?

– А я здесь, Джонни! – ответила Арталиэн, спускаясь по лестнице со второго этажа. Джон почему-то ожидал её увидеть в переднике, испачканном салатом и тестом, но ничего подобного не увидел. Она была свежа, как всегда красива, стройна и одета по-домашнему – тоже ничего праздничного на ней не было, как и на Анне. Джон так удивился, что спросил вслух:

– А как же... все эти запахи? Это слуги готовят? То есть, я хотел сказать...

Женщины весело смеялись. Видимо, настолько нелепый и растерянный у Джона был вид.

– Джон, ты в своём добровольном заточении совсем потерял связь с реальностью! Всё позабыл! Ну какие слуги у нас в доме, скажи на милость? – тётя Дженни подошла к нему и поцеловала в голову, слегка наклонившись. – Ты удивлён, почему я не выгляжу как домохозяйка и не бегаю с кастрюлями, в то время как у тебя отчётливое впечатление, что раз ты слышишь столько запахов сразу – стол готовит армия слуг? Ничего волшебного в этом нет, уверяю тебя. Не забывай, что мы с Анной – эльфийки, кроме того, у нас есть свои маленькие женские секреты, позволяющие нам хорошо выглядеть даже за работой – будь то таскание брёвен или приготовление пищи на кухне!

– Да уж, – только и нашёлся сказать Джон.

– Идём, – поманила она, – ты наверно ничего не ел с утра, сейчас мы это исправим. Анна, вы идите с Джоном наверх, покажи ему свои разработки, а я пойду... у меня есть некоторые дела ещё. – Она снова загадочно улыбнулась. А Джону оставалось только последовать за Анной, он уже перестал удивляться. Ведь это же леди Арталиэн и Лютиэн – самые волшебные люди-эльфы, которых он знал. Ну и Уолтер с дядей Чарльзом тоже, конечно. Когда они придут, интересно?

Поднялись на второй этаж, и Джон снова оказался в зале Анны, который поразил его так сильно при первом его лицезрении. Но и сейчас было чему удивляться. С виду ничего не изменилось, но тут на сей раз была какая-то светлая, праздничная, радушная и зазывающая атмосфера. Джон осмотрел стены – может грозное оружие исчезло? Тяжёлые портьеры на шторах открыты? Да нет, всё то же. Он вопросительно посмотрел на Анну.

– Почувствовал, да? – ответила она на немой вопрос. – Это Внутренний Свет! Не ищи изменения в убранстве комнаты. Да их почти и нет.

– Ладно, я уже ничему не удивляюсь. По крайней мере до вечера. А что за разработки, про которые только что говорила леди Арталиэн?

– Присаживайся за стол. Сейчас я зачитаю их тебе.

Джон присел за стол. В этот момент его обоняние полностью поглотил потрясающий запах свежих пирожков. Не успел он подумать, что это очередное волшебство, как услышал за спиной голос неслышно поднявшейся по лестнице леди Арталиэн:

– Вот Джон, – сказала она, ставя поднос на круглый дубовый стол. – Подкрепись-ка пока пирожками с чаем. Основные яства ожидаются вечером, когда все соберутся.

Джон отпил горячего, бодрящего чая и приготовился слушать Анну. Она достала рукописный лист, села в кресло напротив и произнесла:

– Как я и обещала на последнем Совете, я попробовала написать черновик вступительной статьи для нашего журнала. Не суди строго, вот что получилось. Название: "Дух 60-х годов сегодня, здесь и сейчас". Сегодня шестидесятые годы кажутся нам далеко ушедшими в прошлое и вспоминаются с тёплой улыбкой. Это тем, кто постарше. Ну а для тех, кто тогда ещё не родился или только появился на свет, очарование и внутренняя красота того прекрасного времени доходят через фильмы и книги, и, конечно же, музыку. То было особенное время, мир был молод, он словно возродился из пепла. Идеи буквально носились в воздухе, надо было только успевать их схватить. Появлялось огромное количество новых течений в мире искусства, моды, в стиле жизни. Чувствовалось, что человечество вплотную подходит к какому-то новому шагу. И в эпицентре этого движения были передовые люди того времени – художники, поэты, музыканты, кинорежиссёры. Ну и, конечно же, прогрессивная молодёжь, именовавшаяся хиппи. Но шагу тому так и не суждено было быть сделанным...

Такое "новое мышление" оказалось "удобным" далеко не для всех. Мирной и культурной революции не произошло. Те, кто стояли "у руля" не пощадили сил, чтобы всё осталось так как им привычно и удобно. Идеи мира, равенства, любви и братства, бескорыстного отношения друг к другу не победили. Общество так и осталось обществом потребления со своими законами и порядками, где каждый знает своё место и подчиняется единым для всех правилам. Но семена были брошены! То золотое время прошло не просто так. Всё-таки, в умах многих закрепилось убеждение, что жить по-новому, совершенно по-другому – возможно. И семена эти прорастают до сих пор, и это не может не радовать. До какого бы низкого уровня не опускалась культура в целом (например, как сейчас), всегда есть люди, которые мыслят трезво. Которые не принимают за "чистую монету" то, что им "вешают" по телевизору и радио, в газетах и глянцевых журналах, в дешёвых книжонках и на дорогих плакатах. Есть, есть ещё те, кому вся эта бутафория не кажется настоящей и единственно возможной. Для тех, кто несёт в себе частицу или искорку той сказочной эпохи и его созданий. Для тех, кто не желает быть стадом несмотря ни на что. Для тех, кто действительно, а не "понаслышке" хочет именоваться гордым словом Человек. Вот для таких людей мы и создали наш журнал: для людей думающих, верящих и надеющихся, что всё ещё можно изменить в нашем мире. И понимающих, что начинать нужно с себя.

– Что ж, это впечатляет, – сказал после некоторого раздумья Джон, – но мне непонятно, отчего тут толкуется о шестидесятых как об отправной точке в эволюции духа? Получается, что столь любимое всеми нами время, идеи, музыка взяты и перенесены в день сегодняшний. Мы же не будем предлагать жить всем этим сейчас. В общем, почему взяты именно шестидесятые, а не какая-нибудь античность, развитие духовной жизни с колыбели современной цивилизации? Складывается ощущение, что в журнале речь пойдёт исключительно о культуре шестидесятых годов и её последователях, опирающихся только на то время и совсем не знающих титанов духа прошлых эпох. Ведь с таким же успехом можно было написать о художниках эпохи барокко, таких как Эль Греко.

Анна отложила лист на стол, медленно встала из кресла и подошла к окну. Посмотрев в него некоторое время, она повернулась к Джону:

– Джон, я долго размышляла над этим вопросом. Конечно, можно было начать с описания любой эпохи или даже чего-то абстрактного, не существующего в этом мире. Но от клавесинов и флейт барокко нас отделяет слишком большой пласт времени, я думаю, людям будет сложно понять тогдашние веяния – человеческий менталитет сильно изменился с той поры.

– У меня есть хорошая, как мне кажется, идея. Всё что ты написала – выполнено на отлично, но нужно приписать такое обобщающее описание людей духа всех времён. И постепенно, не очень растягивая, подойти к шестидесятым, как к последней точке, к финальной отчаянной попытке людей встать на истинную дорогу. Начать можно, например, так: "Во все времена человек задумывался не только о добыче себе пропитания и размножении; разве не лелеял он тихой сапой мечту о высшей доле? Как только люди вылезли из пещер и увидели огромное небо над головой..." Ну и в этом роде. Как думаешь?

– Джон, в тебе просыпается мудрость эльфов! Ты – молодец. Конечно, нужно написать так, как ты советуешь. Может, возьмёшься дополнить вступление своими мыслями?

– Да это просто было маленькое озарение. Ведь известна разница между самой идей и её продуманным воплощением. Тут ещё много кропотливой работы.

– Ну хорошо, – сказала Анна, убирая лист. – Может быть, мы отложим пока что все заботы, будем отдыхать и радоваться светлому празднику?

– Я не могу предаваться забвенному отдыху и развлечениям, в то время как дух умирает. Я всегда на страже последних рубежей! – ясно выговорил Джон и поднялся из-за стола. Анна выразительно и с благодарностью посмотрела на него. Они помолчали. Наконец, Джон отвёл взгляд и перевёл его на стены. Его всегда притягивало оружие, висевшее на них.

– Анна, меня всё мучает вопрос об этом замечательном оружии, – он подошёл к большому грозному топору, висящему на стене. – И даже не один вопрос. – Джон аккуратно поднёс руку и потрогал рукоять топора. Рукоять была обмотана шершавой кожей. – А не с такой ли секирой Гимли участвовал в Войне Кольца? Подумать только!

Анна многозначительно, лукаво улыбнулась, осадок после непростого разговора начал рассеиваться где-то по самому дну сознания.

– Я думаю, обо всём этом оружии лучше спросить леди Арталиэн. Возможно, если ты её хорошо об этом попросишь, она покажет тебе пару приёмчиков владения этим топориком. Или вон тем громадным мечом с широким лезвием.

– Да ну? – от удивления у Джона глаза на лоб полезли. Он никак не мог представить леди Арталиэн с этим топором. Вообще, сложно было представить, что такая тонкая, грациозная леди может хотя бы поднять это грозное боевое оружие средневековых варваров.

– Я предлагаю тебе дождаться сегодняшней волшебной ночи, – снова загадочно улыбнулась она. – А сейчас время встречать наших друзей! Не пройдёшься ли со мной до крыльца?

Они спустились вниз по лестнице и вышли на улицу. Короткий зимний день уже потихоньку снедали сумерки. Солнце совсем зашло, и, хотя небо было ясным, всё растворялось в серых полутонах. После яркого электрического освещения в прихожей Джон не сразу адаптировался, но через несколько секунд взор словно прояснился, и он увидел вдалеке две фигуры – одна повыше, другая чуть пониже. То, вне всякого сомнения, были дядя Чарльз и Уолтер. Сердце радостно подпрыгнуло, Джон вмиг очнулся от своего долгого забытья при виде этих близких ему людей. Ведь они так давно не виделись, ощущение было такое, что прошла уже целая вечность со времени их последней встречи! Джон всмотрелся: тот, что был немного ниже ростом – совершенно точно – Уолтер. Он шёл, слегка раскачиваясь, возбуждённо размахивая руками, видимо рассказывал что-то очень живое. Человек повыше держался степеннее, спина прямая, походка ровная. Но вот он тоже словно оживился, показал рукой в ту сторону, где стояли Джон с Анной. Наконец странники приблизились настолько, что уже можно было расслышать их голоса. И Джон с Анной услышали радостный крик:

– Джон! Как я рад тебя видеть!

На крыльцо взлетел возбуждённый Уолтер и принялся брататься с Джоном. Затем, достаточно помотав друга в объятиях, воскликнул:

– Я думал, ты уже совсем не вылезешь из своего добровольного заточения. Настоящий отшельник, ты погляди!

– Да, – ответил Джон, счастливо посмотрев в вечернее небо и вдохнув побольше свежеющего воздуха. – Я был словно во сне, дорогой друг. И то был странный, но счастливый сон.

– Джон, да ты хоть помнишь, как я звонил тебе два раза, и оба раза слышал в ответ только невнятное бормотание. Что-то там про возрождение духа, готовность принести себя в жертву...

– Ого! – на крыльце появился новый персонаж – тётя Дженни. – Да Джон у нас просто воин Духа! Приветствую вас! – и она обратила свой взор на только пришедших.

– Нет, я не помню такого, – произнёс Джон, но уже не с отстранённым невидящим взором, а радостно, окончательно отбросив окутывающую его все последние дни тёмную вуаль. – Я снова с вами, друзья мои, и я очень жажду праздника, дабы да снизошло на нас отдохновение от трудов наших праведных!

– И праздник начинается сейчас же! – леди Арталиэн вскинула обе руки. – И все мы будем в нём участвовать. Итак, наш Союз в сборе, проходите же скорее в дом!

– ...хоть и вспомнил я о празднике только вчера поздно вечером, – улыбаясь произнёс Джон.

– Арагорн вернулся, возвращение государя! – все радостно заулюлюкали, даже величественная, прекрасная улыбка леди Арталиэн обратилась звонким, выбивающим искры в ночи, смехом. После этого все, наконец, проследовали в дом, уступив хозяйкам дорогу.

За непритязательными беседами время в уютном праздничном зале Анны текло незаметно. Хозяйка залы в основном была вместе с гостями, иногда отлучаясь помочь леди Арталиэн. Приближался праздничный вечер, настроение было отличным, никто не хотел кушать раньше времени – все знали, что стол будет отменный. Это и так ясно, если знаком с мастерством леди Арталиэн; а уж плывущий уже по всем залам и комнатам, проникший даже в неизведанные старые тайники и кладовки запах... просто сводил с ума и не давал думать ни о чём другом кроме как о его дивном неземном источнике! Но друзья крепились, всячески отвлекаясь разговорами на различные темы.

– Вот взять например этот меч, – вещал Уолтер. – Хорош! – Он аккуратно провёл пальцем по острому как бритва лезвию. – Ну, кто мне скажет, чем дамасская сталь отличается от булатной?

– Я так не помню, – ответил дядя Чарльз, – но могу тебе дать книгу об искусстве древних мастеров. Там об этом точно говорится в подробностях. А об этом мече надо спрашивать у его хозяйки. – Он улыбнулся.

– Ладно, – сказал Уолтер подходя к другому оружию, висевшему на стене. – А вот нурманская секира. Вещь!

Этот топор всегда привлекал внимание Джона, чем-то он пронимал его. Очень хотелось взять его в руки, но при мысли об этом возникал какой-то благоговейный ужас, будто тут же встанут из могил его былые владельцы – грозные викинги, и спросят с того, кто без разрешения прикасается к их оружию. Хотя этот топор принадлежит тёте Дженни... "Вот у неё и надо спрашивать разрешения познакомиться с ним поближе", – мелькнула у Джона мысль.

– Вот сейчас возьму и рискну его снять! – продолжал тем временем Уолтер. – Интересно, он тяжёлый?

Дядя Чарльз смотрел на это, слегка улыбаясь: он не слишком-то волновался за своего сына. Значит и ему, Джону, тоже волноваться не пристало. Уолтер двумя руками снял топор со стенного крюка и хотел было поднять, но лезвие опустилось к полу, в руках Уолтера была рукоять. Но Уолтер не сдавался, перехватил поудобнее, сделал усилие, и попытался взмахнуть топором над головой. Однако, поднять удалось только до уровня собственной груди. Джон поднялся, подошёл к Уолтеру. Всё ещё не решаясь взять топор в руки, нагнулся к лезвию, стал рассматривать. Через всё лезвие проходило узорчатое украшение, а около рукояти была выбита надпись: "794 A.D.". Джон тихо присвистнул.

– Отец, посмотри, тут какая-то печатка заводская имеется!

Дядя Чарльз подошёл, и внимательно осмотрев надпись, задумчиво сказал:

– Непонятно, откуда здесь латынь... "заводская", ага...

– А что тут написано? – живо поинтересовались ребята.

– Тут написано: "794 Anno Domini", "в год нашего господа", то есть, по-современному говоря, топор сделан в 794-м году нашей эры. Мне непонятно вот что: если этот топорик – действительно норманнский, то откуда на нём надпись на латыни?

Дядя Чарльз задумчиво поднял секиру. Причём, одной рукой, что с удовольствием тут же подметили ребята. Мышцы на руке вздулись.

– Действительно, хорош! – сказал он, поднял топор высоко над головой и выпрямился. В этот самый момент со всех концов зала послышалось сначала мягкое, но быстро нарастающее пение боевых труб, зазвенели колокольчики. Джон машинально поднял голову, ожидая увидеть динамики, или на худой конец, оркестр – кто знает этих эльфов! Но увидел только тёмный закругляющийся свод зала где-то в вышине и ровные стены. Никаких динамиков там, конечно, не висело.

– Это впечатляет! – сказала только что вошедшая Анна.

Джон быстро опустил взгляд: в полумраке возвышалась над всеми, словно сошедшая с гравюры, грозная фигура древнего воина, вскинувшего топор высоко над головой.

– Однако, то был не клич "к бою", – улыбнулась Анна, – то был призыв к праздничному столу!

– Ух, точно! – дядя Чарльз опустил топор. – А время-то, глядите, сколько уже! Идёмте!

Он повесил топор обратно и первым начал спускаться по лестнице. Когда они вышли в огромную залу на первом этаже, Джону показалось, что они попали в другой мир. Во-первых, Джон мог поклясться, что это помещение, в котором бывал уже неоднократно, было раза в два меньше размером! А сейчас как будто сами стены раздвинулись, потолок терялся где-то среди... Потолок! Мужчины ахнули, посмотрев наверх. Ведь там раньше кажется всегда висели массивные старинные люстры! А теперь свод словно расширился, образуя полукруглый купол, который украшали сотни причудливо расставленных свечей в канделябрах. Высоко на стенах высветились невиданные ранее картины, перемежающиеся с затейливыми фресками, на которых плясали тени от свечей.

– Добро пожаловать к праздничному столу! – произнесла тётя Дженни. Точнее, при взгляде на неё, язык не поворачивался назвать её так. От домашней одежды не осталось и следа. Облачённая в длинное белое одеяние до пят, перехваченное золотым поясом и заканчивающееся небольшим вырезом у шеи, леди Арталиэн была истинной эльфийской царевной. На цепочке, надетой на шею, висело некое затейливое украшение, убранное алмазами; волосы по бокам были пропущены через две золотистые гребёнки с драгоценными камнями. Анна тоже была одета в длинное платье почти до пят, но тёмно-синего цвета; на груди виднелся распускающий дивные листья цветок. Обычно чёрные волосы Анны сегодня мягко серебрились и пушились, и этим она сильно выделялась среди других.

– Анна! У вас прекрасная причёска! – деланно откланялся Уолтер и ехидно произнёс: – Могу ли я поинтересоваться, каким шампунем вы пользуетесь? Ах, ваши волосы так блестят! Ах, я непременно посоветую это моей дражайшей супруге!

Все смеялись шутке Уолтера, рассаживаясь за стол. Но Анна непреклонно стояла и ответила с серьёзным лицом:

– Мы не пользуемся этой человеческой химией, у нас, у эльфов, – она хитро обвела всех взглядом, – у нас, у эльфов химия своя! – Выпалила Анна и вызвала аплодисменты и смех. Джону даже показалось, что в зале где-то громыхнула хлопушка в честь шутки Анны. Наверное, показалось.

– Итак, – леди Арталиэн обвела всех величественным взором, – я рада видеть всех дорогих мне людей здесь, в одном месте, за этим скромным праздничным столом!

Джон посмотрел на стол. И почему-то он совсем не показался ему "скромным". Среди нагромождения самых невероятных яств на большом круглом столе теснились сделанные из неизвестного материала фигуры зверей и птиц – как реально существующих, так и вымышленных: одноглазая змея, овивающая огромную бутыль, дикий медведь гризли, птица с крыльями птеродактиля и телом лошади, сова, осёл... Кстати, бутыль. Змея вилась вокруг странной формы стеклянной посуды, тонкой у основания и расширяющейся кверху, с загнутыми наружу краями. Ничего похожего на нормальные бутылки Джон на столе не увидел. Всё было вычурной, гротескной формы: на вид неправильно отлитая ваза с красной жидкостью и краниками по бокам; живой, функционирующий фонтан, с вершины которого стекала водопадом жидкость; и наконец, сантиметров сорок высотой толстое стеклянное кольцо с эльфийскими рунами на гурте, полностью заполненное чем-то прозрачным. Кольцо Всевластья! Но все эти изыски, на взгляд Джона, были только прелюдией к главному достоинству стола: прямо в центр был намертво вогнан огромный меч, возвышающийся над столом на добрых полметра! Рукоять в форме креста была богато инкрустирована драгоценными камнями. Джон так и уставился на меч, разинув рот... и услышал голос леди Арталиэн:

– Я вижу, ты снова удивлён, юный друг! Но, прошу тебя, отдыхай и радуйся вместе со всеми. Все эти вещи здесь не для того, чтобы ослепить кого-то их величием или убранством стола. Прошу вас, друзья, принимайтесь за еду! Ибо настало время утолить голод и отведать доброго вина. Проводим же старый год!

Дядя Чарльз потянулся к бутыли, обвитой змеёй. Джон подумал, что это наверно потому, что это единственная на столе посуда, похожая на те, к которым они привыкли. Налив вина леди Арталиэн, налил и себе. Уолтер взял бокал Анны и поднёс его к вазе с кранами. Джону показалось, что краник открылся сам по себе и в бокал полилось душистое вино. Когда бокал Джона оказался наполненным из этой же вазы, у него на блюде уже лежали различные угощения. Анна старательно ухаживала за ребятами, стараясь положить им как можно больше всего разного. Себе же она положила немного салата двух видов и горстку зелени. Когда всё было разложено, все вновь обратили свои взоры на леди Арталиэн. В этот момент пробили одиннадцать старинные часы, и далёким, гулким эхом разлетелись повсюду их удары, будто пронося сквозь время скрытую силу тайного хранителя веков.