Текст книги "Офицерский корпус Добровольческой армии: Социальный состав, мировоззрение 1917-1920 гг"

Автор книги: Роман Абинякин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Отметим, что наиболее рассудительные и дальновидные командиры понимали грозность симптома антисемитизма. Во время похода на Дон Дроздовский – как он сам признавался, «рожденный, убежденный юдофоб» – предотвращал погромы, сурово карал бандитов и погромщиков по всему пути следования, чем завоевал благодарность и даже радушие в проходимых местечках. [670]670
  Дроздовский М. Г. Указ. соч. С. 25–26.


[Закрыть]Начальник 2-й кавалерийской дивизии полковник И. Г. Барбович активно боролся с насилиями над еврейским населением, подвергая виновных наказаниям и вешая зачинщиков. [671]671
  Мамонтов С. И. Указ. соч. С. 148.


[Закрыть]Грозный командир 1-го армейского корпуса Кутепов изымал антисемитские издания и решительно расстреливал даже офицеров-первопоходников, очень трезво заявляя при этом: «Сегодня громят евреев, а завтра те же лица будут громить кого угодно другого». [672]672
  Генерал Кутепов. С. 84–85.


[Закрыть]К таким действиям начальников побуждало не столько нежелание конфликта с населением, сколько опасение окончательной деморализации подчиненных.

Весьма знаменательно отношение добровольцев к иностранцам. Как мы видели, антигерманские настроения присутствовали с самого начала борьбы, а союзнические симпатии к странам Антанты угасали стремительно и необратимо. Ощущение некоторой зависимости от иностранного влияния оценивалось резко отрицательно и подстегивалось нередкими фактами пренебрежения к россиянам. В частности, эвакуированные на лечение за границу офицеры неожиданно наткнулись у входа в кафе на острове Принкипо на красноречивое объявление: «Русским вход строго воспрещен!» [673]673
  ГАРФ Ф. Р-5853. Оп. 1. Д. 2. Л. 68.


[Закрыть]Отказ англичан от помощи весной 1920 г. считался предательством, а французские ограничения в Галлиполи – неблагодарностью. Этническое унижение при виде иностранцев, ведших себя в России почти «в качестве завоевателей», [674]674
  Из истории Гражданской войны в СССР: Сб. документов и материалов. В 3 т. Т. 2. – М: Советская Россия, 1961. С. 433.


[Закрыть]вело к подъему агрессивного национализма, демонстративного игнорирования всего чужеродного, что постепенно усиливалось и особенно ярко проявилось в эмиграции. Единственное исключение касалось славянских государств и народов Балкан и Восточной Европы, продолжавших казаться братским.

Поэтому наряду со страстным стремлением к победе добровольцы хотели полностью рассчитаться с иностранцами, чтобы выйти из положения должников, «жалких банкротов». Такие настроения отчетливо и надрывно выразил в ноябре 1919 г. один из чинов Вооруженных Сил Юга России, никому тогда еще не известный M. A. Булгаков: «И вот пока там, на Западе, будут стучать машины созидания, у нас от края и до края страны будут стучать пулеметы…

Мы будем завоевывать собственные столицы.

И мы завоюем их…

Нужно будет платить за прошлое неимоверным трудом, суровой бедностью жизни. Платить и в переносном и в буквальном смысле слова.

И мы выплатим.

И только тогда, когда будет уже очень поздно, мы вновь начнем кой-что созидать, чтобы стать полноправными, чтобы нас впустили опять в версальские залы…» [675]675
  Булгаков M. A. Грядущие перспективы//Булгаков M. A. Из лучших произведений/Предисл., коммент. В. И. Лосева. – М, 1993. С. 55–56.


[Закрыть]

Не менее интересно выяснить и отношение к добровольцам со стороны других, так как это позволяет увидеть их мировоззренческие особенности извне, достигая более полного освещения. Сразу оговоримся, что внимание следует уделить наиболее значимым и неоднозначным позициям. Противник, настроенный открыто враждебно, специально не рассматривается, и ему можно посвятить только два замечания. Максимальное озлобление и целенаправленный террор адресовался «цветным» частям – уже весной 1918 г. среди захваченных раненых красные «искали эмблемы Корниловского полка, истязали или добивали тех, у кого их находили». [676]676
  Кубанец – 1996 – № 1 – С. 31.


[Закрыть]В то же время большевики порой открыто признавали порядочность белых: бросив своих раненых при отходе из Ставрополя осенью 1918 г., они снабдили лазареты надписями «Доверяются чести Добровольческой армии». [677]677
  Деникин А. И. Белое движение и борьба Добровольческой армии. С. 311.


[Закрыть]Трудно решить с полной уверенностью, была ли то искренняя надежда на благородство или простой расчет на сентиментальность полуинтеллигентского [678]678
  ГАРФ Ф. Р-5881. Оп. 1. Д. 562. Л. 2 об.


[Закрыть]офицерства; но в любом случае добровольцы действительно не тронули раненых.

Интеллигентско-обывательские и буржуазные круги быстро начинали бояться буйных «освободителей» с не меньшей силой, чем раньше ждали их прихода. Поводом становилось обилие бытовых эксцессов, но причина состояла в полном непонимании совершенно чуждого идейно-нравственного мира добровольческого офицерства. Так, смаковавшиеся Н. В. Савичем «грубые проявления произвола и насилия» относительно гражданского населения Новороссийска в марте 1920 г. со стороны марковцев при внимательном прочтении оказываются лишь принудительной мобилизацией, [679]679
  Савич Н. В. Указ. соч.//Москва – 1991 – № 11 – С. 17, 64.


[Закрыть]речь о которой шла в предыдущей главе. Столь уродливое восприятие необходимой меры «приличной» тыловой публикой, насыщенной откупившимися от службы и дезертирами, обуславливалось лишь нежеланием самой нести тяготы борьбы.

Рост неприязни казаков, особенно кубанских самостийников, начался до проявления враждебности со стороны добровольцев и во многом провоцировал ее. «И лишь страх перед вооруженной силой не давал вырваться наружу тем выходкам, которые позволяли себе кубанцы по адресу одиночных офицеров и солдат добровольцев». [680]680
  «Марш дроздовцев»… С. 29.


[Закрыть]

Наконец, само командование относилось к добровольчеству весьма сложно. С одной стороны, Деникин прямо писал: «Главной своей опорой я считал добровольцев». [681]681
  Деникин А. И. Вооруженные Силы Юга России. Ч. 2. С. 261.


[Закрыть]Ближе всего это касалось «цветных», среди которых еще оставались несгибаемые соратники по братству первопоходников. Многие «полевые командиры» – марковцы Тимановский и Блейш, дроздовцы Витковский и Туркул, и в первую очередь сам Кутепов – были лично знакомы с Главнокомандующим и пользовались (прежде всего Кутепов и Туркул) его особым благоволением. [682]682
  Бушин А. Указ. соч. С. 14; Минаков С. Т. За отворотом маршальской шинели. – Орел, 1999. С. 124–125.


[Закрыть]И стародобровольческое офицерство, при всей критике «слабости» вождя, отвечало взаимностью. Не случайно после известия о его уходе дроздовцы телеграфировали, «что никого не признают, кроме Деникина, а всякого другого расстреляют», [683]683
  ГАРФ Ф. Р-5853. Оп. 1. Д. 2. Л. 78.


[Закрыть]и все командиры частей Добровольческого корпуса (и под их давлением Кутепов) при избрании преемника выражали ему полное доверие, просили остаться на посту Главнокомандующего и были готовы принудить к тому других участников. [684]684
  Деникин А. И. Белое движение и борьба Добровольческой армии. С. 287–288, 290–291.


[Закрыть]Еще в августе полковая верхушка 83-го пехотного Самурского полка (созданного на основе дроздовского кадра, то есть добровольческого, лишь названием напоминавшего дореволюционный) ходатайствовала о переименовании в 1-й Солдатский генерала Деникина полк, [685]685
  Бутков Н. Самурский полк//Белая гвардия – 1997 – № 1 – С. 52.


[Закрыть]– иначе говоря, о превращении в именной.

Сама традиция создания именных частей обычно означала закрепление уже сложившегося неофициального положения «личной гвардии» конкретного генерала. И Корнилов, и Дроздовский, и Марков были для получавших их шефство подлинными кумирами, знали и расчитывали на это. Весьма показателен пример обращения Алексеева к 1-му Офицерскому конному полку, состоявшему из соратников генерала еще по петроградским организациям, но получившему шефство после его смерти. В подготовленной речи, начинавшейся с небывалого двукратного приветствия, Алексеев благодарил «за великую боевую службу доблестного полка» – и «воспитывал» будущих подшефных, требуя сдерживания человеческих слабостей и порывов молодости во избежание позорящих арестов. [686]686
  Из блокнота генерала М. В. Алексеева//Белый архив: Сб. материалов по истории и литературе войны, революции, большевизма, Белого движения и т. п./Под ред. Я. М. Лисового. Вып. I. – Париж, 1926. С. 156–157.


[Закрыть]

Неформальный авторитет «цветных» на практике подспудно поощрялся командованием, выражаясь и в стремлении штабных чинов быть хотя бы номинально причисленными к именным частям. Так, в июле 1919 г. в списки 1-го Марковского полка, более того – в самую почетную 1-ю «роту генерала Маркова», где служили в основном «коренные марковцы», – попал помощник начальника разведывательного отдела штаба Главнокомандующего ВСЮР капитан Б. Г. Шкилль, – правда, тоже первопоходник. [687]687
  РГВА Ф. 39689. Оп. 1. Д. 12. Л. 102.


[Закрыть]В оперативном отделе того же штаба служили дроздовцы-походники B. C. Дрон и П. В. Колтышев. [688]688
  ГАРФ Р-5881. Оп. 2. Д. 259. Л. 120; Колтышев П. В. На страже русской чести (Париж, 1940–1941 гг.)// Русское прошлое. 1992. Кн. 3. С. 170.


[Закрыть]Охранная рота и Особая офицерская Ставки Главнокомандующего ВСЮР рота состояли из марковцев и, по некоторым сведениям, условием перевода туда были участие в 1-м Кубанском походе и наличие ранений. [689]689
  Боевые расписания Белых армий. С. 72; Деникин А. И. Вооруженные Силы Юга России. Ч. 2. С. 296; Дерябин А. И. Гражданская война в России 1917–1922: Белые армии. – М: ACT, 1998. Передний контртитул; Марковцы в боях и походах… Кн. 1. С. 314.


[Закрыть]Шоферы Ставки тоже набирались из марковцев; Марковская инженерная рота обеспечивала связь штабов армий и корпусов в масштабах ВСЮР. [690]690
  ГАРФ Ф. Р-5881. Оп. 1. Д. 308. Лл. 62–74; РГВА Ф. 39689. Оп. 1. Д. 11. Л. 57.


[Закрыть]Внутри самой Добровольческой армии, вполне естественно, адъютантами командующего были дроздовец (знаменитый «адъютант его превосходительства» самозваный капитан (прапорщик) П. В. Макаров, агент большевиков) и поручик-марковец. [691]691
  Дерябин А. И. Гражданская война в России 1917–1922: Белые армии. – М: ACT, 1998. С. 12.


[Закрыть]

С другой стороны, тот же Деникин весьма настороженно воспринимал преторианские амбиции «любимцев», что служило основанием некоторого торможения служебного роста молодых и энергичных кадров. Известно, как к концу 1919 – началу 1920 гг. начальники дивизий, командиры бригад, а то и полков, Манштейн, Пешня, Скоблин, Туркул, Харжевский, в большинстве 25-30-летние, претендовали на генеральство, но от Деникина его так и не дождались. Капризность и эгоцентризм Добровольческого корпуса проявились в требовании его командира Кутепова от 23 февраля 1920 г. об исключительных преимуществах при возможной эвакуации, о фактическом предоставлении ему диктаторской власти по всему маршруту отступления и о контроле над отъездом Ставки и правительственных учреждений. В заключении Кутепов многозначительно подчеркнул, что выступает «в полном согласии со строевыми начальниками, опирающимися на голос всего офицерства»; Деникин в «Очерках Русской Смуты» отметил свою реакцию предельно четко: «Вот и конец». [692]692
  Деникин А. И. Вооруженные Силы Юга России. Ч. 2. С. 261–264.


[Закрыть]Как проговорился Кутепов, он и предполагал именно такую реакцию. [693]693
  Там же. С 289.


[Закрыть]Данный сюжет до сего времени никем не рассматривался, тогда как он заслуживает пристального внимания.

Казалось бы, весьма непонятна реплика Деникина о совершенно другой дате, когда генерал писал, что день 28 февралястал одним из самых черных дней в его жизни. Особенность деникинских мемуаров состоит в чрезвычайном обилии недомолвок относительно событий тех дней. Только архивные материалы помогают прояснить ситуацию. Как раз 28 февраля начальник Дроздовской дивизии генерал-майор Витковский начал зондировать почву о переходе Добровольческого корпуса на сербскую службу, ссылаясь на разрешение Деникина, который в действительности нечего не подозревал. [694]694
  ГАРФ Ф. Р-5827. Оп. 1. Д. 207. Лл. 1–3.


[Закрыть](Впрочем, начдив искренне верил в деникинское согласие, так как был намеренно дезинформирован Кутеповым, начавшим интригу против Главнокомандующего и пытавшимся внушить тому уверенность во всеобщем недовольстве добровольцев.) Сербские представители передали письмо Витковского, где прямо говорилось о поручении Кутепова, Деникину, для которого оно, естественно, «оказалось совершенно неожиданным». Скорее всего именно тогда, а даже не под влиянием кутеповской телеграммы, Главнокомандующий впервые подумал об уходе уже вполне определенно.

Почти сразу же по прибытии в Крым, едва не у трапа транспорта, Кутепов, судя по его докладу Деникину, получил приглашение командира Крымского корпуса генерал-майора Слащова прибыть к нему в штаб, в Джанкой, где тот заявил о всеобщем недовольстве Главнокомандующим и о якобы готовящемся 23 марта совещании представителей армии, флота, духовенства и населения, которое «попросит» его уйти. Слащов пригласил Кутепова принять участие, упирая на отрицательное отношение к Главнокомандующему и в Добровольческом корпусе, но встретил отказ со ссылкой на лояльность добровольцев. Командир Добровольческого корпуса тотчас отбыл в Феодосию и доложил Деникину о случившемся. Такова версия Кутепова

Однако она вызывает большие сомнения. Слащов в воспоминаниях ни словом не обмолвился ни о встрече с Кутеповым, ни о подобном разговоре. Более того, он прямо указывал на кутеповское стремление заменить Деникина собой, основанное на склонности к интригам, а неудачу замысла объяснял отсутствием чьей бы то ни было поддержки. Конечно, отношения двух командиров корпусов были недоброжелательными, но именно поэтому мы не вправе отдавать исключительное предпочтение версии одного из них. Допустив, что Кутепов действительно стремился подтолкнуть Главнокомандующего к уходу и занять его место, можно убедиться, что все его прежние и последующие поступки тех дней оказываются уже не противоречивыми, а весьма логичными и последовательными.

В составленной в эмиграции записке командир Добровольческого корпуса, описывая встречу со Слащовым, трактовал ее уже несколько иначе. Он признался, что, характеризуя настроения подчиненных, сделал оговорку – «хотя и есть, может быть, некоторая критика штаба Главнокомандующего, в связи с оставлением территории Юга России и эвакуацией в Крым». [695]695
  Там же. Д. 97. Л. 9.


[Закрыть]

По свидетельству же генерал-майора Шапрона-дю-Ларрэ, Кутепов по прибытии в Феодосию вел себя очень странно. На вопрос о цели приезда он отвечать сначала отказался, и только после уговоров заявил: «Плохо, очень плохо. В армии идет брожение, недовольство», [696]696
  Там же. Л. 30.


[Закрыть]– после чего был допущен к Деникину немедленно. Затем, выйдя из кабинета, «он был еще более нервным. Гортанно сказал, что генерал Деникин отказывается быть Главнокомандующим. В ответ Шапрон-дю-Ларрэ высказал твердое убеждение, что такое решение явилось исключительным следствием кутеповского визита и превратно поданной информации. Кутепов возразил: «Я сказал то, что есть. Все части недовольны Ставкой и не желают больше видеть во главе генерала Деникина», – и повторил: «Части Добровольческой армии не хотят Деникина». [697]697
  Там же. Лл. 30–31.


[Закрыть]То есть тональность высказываний резко отличалась от той, о которой сообщал сам Кутепов.

Однако в дальнейшем разговоре выяснились его серьезные преувеличения, так как в качестве примера недовольства были приведены только корниловцы и кавалеристы; более того, командир корпуса признал совершенную лояльность дроздовцев, алексеевцев и почти всех марковцев. Совершенно сменив тон и впав в задумчивость, Кутепов признал, что недовольная депутация корниловцев еще не мнение всей дивизии, и обещал категорически потребовать от Деникина остаться. Возможно, генерал спохватился и стал пытаться замаскировать собственные расчеты, которые едва не раскрыл; возможно же, он намеренно обнаруживал их, чтобы оказывать психологическое давление на Главнокомандующего. Но Деникин все равно был совершенно потрясен. Столь же глубокое впечатление визит командира Добровольческого корпуса произвел и на смещенного с должности начальника штаба и назначенного помощником Главнокомандующего генерала Романовского, который первым подал мысль о сборе старших начальников. [698]698
  Там же. Лл. 11, 31–32.


[Закрыть]

Излагая содержание разговора, Главнокомандующий отмечал, что Кутепов доложил ему о надежном и удовлетворительном настроении в двух дивизиях корпуса, а еще в двух – о неблагополучном. [699]699
  Деникин А. И. Вооруженные Силы Юга России. Ч. 2. С. 284.


[Закрыть]В сочетании с сообщением о «происках» Слащова информация Кутепова преследовала несколько целей. Во-первых, «всеобщее недовольство» окончательно толкало впечатлительного Деникина на уход. Во-вторых, очернялся Слащов как претендент на власть – и как конкурент. В-третьих, сам Кутепов, открыто докладывавший о положении, оборачивался прямо-таки столпом верности. Вызов старших начальников Кутепов поддержал, причем предложил не собирать совещания, а обсудить положение с ними поодиночке. Его расчет можно увидеть и тут: поставить Деникина перед лицом суммарного общего недовольства, а самому быть рядом и надеяться – в роли «верного советника» – на передачу власти. Но Главнокомандующий разом спутал карты, поставив Кутепова перед фактом созыва Военного совета с правом избрания преемника. Весьма показательно, что идея совещания, к тому же под председательством не Деникина, а генерала Драгомирова, вызвала одинаковое недовольство и Кутепова, и Слащова. [700]700
  ГАРФ Ф. Р-5827. Оп. 1. Д. 97. Л. 12.


[Закрыть]

Отсюда объяснимо и на первый взгляд непоследовательное поведение командира Добровольческого корпуса в день начала заседаний. На предварительном совещании старших начальников Дроздовской дивизии «было единогласно решено просить генерала Деникина остаться у власти, так как все мы не могли мыслить об ином Главнокомандующем». Пришедший позже Кутепов говорил о твердом желании Главкома оставить свой пост, но это не поколебало единодушия дроздовцев. «У всех нас было впечатление, что генерал Деникин пришел к своему решению вследствие какого-то разногласия, интриг и выраженного ему недоверия… Нам было совершенно непонятно поведение генерала Кутепова, а потому большинство ушло с заседания неприязненно настроенными против него», – вспоминал один из участников, генерал-майор М. Н. Ползиков. Тоже повторилось и на совещании всех старших начальников корпуса. «Генерал Кутепов сидел грустный, как бы подавленный, и неоднократно заявлял о твердом решении генерала Деникина… Невольно вспомнились слухи о его неладах с генералом Деникиным и о «подкапывании». Это было совершенно неправдоподобно, но тем не менее не было объяснений молчаливому, пассивному, а потому непонятному» поведению командира корпуса. [701]701
  Цит. по: Деникин А. И. Вооруженные Силы Юга России. Ч. 2. С. 287–288.


[Закрыть]

Думается, ларчик открывается просто, если исходить из нашего понимания. Значительную часть Военного совета составили командиры дивизий и даже полков Добровольческого корпуса, а окрестности дворца, где проходили заседания, были фактически блокированы оцеплением офицеров-дроздовцев. При таком раскладе Кутепов мог наивно рассчитывать на избрание. Но неожиданным и роковым препятствием стало упорство, с которым начальники частей корпуса держались за Деникина. Именно на предварительных консультациях Кутепову было многозначительно заявлено о готовности расстрелять любого претендента; впоследствии генерал вспоминал, как «возбуждение в настроении моего корпуса все больше и больше возрастало; многие горячие головы хотели уже принять решительные меры». [702]702
  ГАРФ Ф. Р-5827. Оп. 1. Д. 97. Л. 12.


[Закрыть] Крушение надежд буквально на глазах и стало причиной кутеповской подавленности.

Характерно, что на Военном совете добровольцы вначале помалкивали, давая высказаться остальным. И только когда первый сумбур поулегся, прозвучало имя Врангеля и началась подготовка бюллетеней, Кутепов наконец-то отчетливо понял, что на карту поставлен его авторитет среди подчиненных и необходимо проявить единодушие с ними. Он встал и внушительно заявил о доверии Деникину, невозможности для себя принять участие в выборах и категорическом отказе от них. Его выступление шумно поддержали представители Добровольческого корпуса; Витковским была составлена соответствующая телеграмма в Ставку, – впрочем, без подписи Кутепова. [703]703
  Там же. Ф. Р-5895. Оп. 1. Д. 35. Л. 44.


[Закрыть](Видимо, Витковский проявлял особое рвение из-за двусмысленного положения, в которое он попал по милости командира корпуса со своим письмом сербскому представителю.)

Получив же на следующий день приказ Главнокомандующего о назначении Врангеля (и находясь в изоляции от подчиненных на узком совещании старших генералов), оставалось подчиниться. Но и тут имеются разночтения. Записям Ползикова противоречит дневник Витковского, который свидетельствует: после удаления с Военного совета начальников дивизий и командиров полков их яростные протесты возымели действие, произошло «признание генералом Драгомировым своей ошибки и извинение. Возобновление общего совета. [704]704
  Там же.


[Закрыть](Выделено нами – Р.А.) Иначе говоря, Кутепов в изоляции не был, но и поддержки подчиненных не получил. Приказ же Деникина положил конец и первоначальным намерениям Кутепова, и противодействию уходу Главнокомандующего со стороны строевых добровольческих командиров.

Как бы то ни было, эти события со всей очевидностью продемонстрировали влиятельность именно «стародобровольческой» группировки.

В свою очередь, исключительность положения Добровольческой армии вызывала с весны 1919 г. усиливавшееся недовольство других частей ВСЮР. Врангель – правда, еще в бытность командующим Кавказской армией – отмечая «безмерные подвиги» и «заслуженную славу» добровольцев, в письме Деникину сожалел о предпочтениях и заботах, отданных командованием им в ущерб прочим. [705]705
  Деникин А. И. Вооруженные Силы Юга России. Ч. 2. С. 46–47.


[Закрыть]Через год Слащов, державший в ежовых рукавицах и войска, и тыл, узнав о прибытии на полуостров скандально известного кутеповского воинства, небезосновательно обмолвился в приказе: «Теперь прощай порядок в Крыму!» [706]706
  Очерк о генерале Слащове, составленный в 1929 г. генералом П. И. Аверьяновым по воспоминаниям полковника В. Ф. Фролова и капитана А.А. фон Дрейера/Публ. Л. Петрушевой//Неизвестная Россия. XX век. Кн. 3. – М.: Историческое наследие, 1993. С. 103.


[Закрыть]Помимо изрядной дозы фрондерства, данное заявление содержало прямое противопоставление с «коренными» добровольцами. Слащов резко отрицательно оценивал и стремительные карьеры «вундеркиндов», как он пренебрежительно называл юных генералов и полковников, и почти не допускал такого в своих войсках. [707]707
  Там же. С. 100.


[Закрыть]Критика содержала и справедливые моменты – за игнорирование талантливых офицеров, пришедших в Белое движение позже, – и упрямое нежелание признавать большую осторожность командования при выдвижении молодых.

Сменивший Деникина на посту Главнокомандующего Врангель первоочередной задачей считал подъем боеспособности войск путем решительного морально-дисциплинарного оздоровления и отдыха. «Разгул, хулиганство и бесчинства, наблюдавшиеся в первые дни по прибытии армии в Крым, были пресечены», – отмечал очевидец, приписывая это и воодушевлению от первых выступлений и приказов Врангеля, и неким «элементарным мероприятиям». [708]708
  Валентинов А. А. Указ. соч. С. 91.


[Закрыть]Разумеется, в реальности поразительная результативность была достигнута как раз благодаря «фонарной деятельности» Кутепова, беспощадно вешавшего «офицеров и солдат старейших добровольческих полков чуть не за каждое разбитое в ресторане стекло». [709]709
  Там же.


[Закрыть]«С просьбами о помиловании по таким делам обращаться ко мне запрещаю, несмотря ни на служебное положение, ни на прошлые боевые заслуги», [710]710
  Критский M. A. Указ. соч. С. 163–164.


[Закрыть]– объявил он в приказе, тем самым окончательно аннулируя негласную неподсудность первопоходников. Этот единственно возможный путь был вполне созвучен предложению нового начальника штаба ВСЮР генерал-лейтенанта П. С. Махрова – «появление на улице в явно нетрезвом виде считать преступлением, влекущим предание военно-полевому суду и смертной казни». [711]711
  Махров П. С. Доклад… С. 239.


[Закрыть]Активно практиковались расстрелы за грабеж и разжалования за дебоши.

На успех восстановления порядка повлияли следующие факторы. Во-первых, энергичность, бескомпромиссность и широкое применение суровых карательных мер, уничтоживших уверенность во вседозволенности и безнаказанности. Во-вторых, «во время долгого отступления произошел естественныйотсев» – слабовольные, разочарованные, а также падкие на добычу от побед явно преступные элементы, покинули армию, так как «ее новый нравственный курс им был не по плечу». [712]712
  ГАРФ Ф. Р-5881. Оп. 1. Д. 562. Л. 5 об.


[Закрыть]В-третьих, среди добровольцев всегда была и тогда усилилась широкая прослойка, молчаливо осуждавшая насилия, а иной раз и расстреливавшая даже первопоходников, как случилось во 2-м Корниловском полку под Орлом. [713]713
  Материалы для истории Корниловского… С. 309–310.


[Закрыть]Эти офицеры выказали мощную поддержку новому курсу, ожидая, что «Врангель всех, господа, подтянет» и «вот если б офицера на вешалку вздернули». [714]714
  Венус Г. Д. Указ. соч. С. 294, 320.


[Закрыть]Поэтому, вопреки опасениям, личный состав подчинился, а не взбунтовался окончательно.

С этого времени наблюдался малозаметный и вместе с тем настойчивый идейно-нравственный возврат к подвижничеству первопоходников: «Не будем бояться язв своих. Чтобы от них избавиться, нужно их обнаружить. А чтобы их обнаружить, нужно обрести смирение». [715]715
  Эфрон С. Я. Указ. соч. С. 171.


[Закрыть]Не распространившись широко, он охватил лучших представителей добровольчества, среди которых витали ожидания зарождения «какого-нибудь ордена, рыцарского общества». [716]716
  Шульгин В. В. 1920. С. 287.


[Закрыть]Особенно сильно эти настроения проявились в первые эмигрантские годы; наиболее ярким примером оказался возникший в 1922 г. в среде корниловцев проект основания в армии «рыцарского Ордена Св. Александра Невского», главным лозунгом которого наряду со служением Родине и антибольшевизмом стала «беспрерывная работа над собой, борьба со своими дурными привычками и наклонностями везде, всегда и при всяких обстоятельствах». Офицеры подчеркивали, что вступление в него «должно производиться не просто записью, а после того, когда каждый проникнется задачами и целью Ордена, уверует в необходимость и спасительность этой идеи, после того, как проверит себя, подготовит и очистит искренним раскаянием перед самим собой свое сердце, сознается в своих ошибках и заблуждениях, и только когда почувствует в себе СИЛЫ на ВЫСОКИЙ НРАВСТВЕННЫЙ ПОДВИГпусть дает обещание быть истинным и верным рыцарем… Никаких прав и преимуществ Орден не дает, но одни обязанности, и обязанности далеко не легкие». [717]717
  Корниловец: Лагерь Горно-Паничерово – 1922 – № 2 – С. 8–10.


[Закрыть]

Безусловно, главное здесь не в выполнимости идеалистического, почти иррационального порыва, а в его иллюстрации настроений. В то же время, большинство эмигрантов из числа готовых к активным действиям "наследником Добровольческой армии" считали Русский Обще-Воинский Союз. [718]718
  Колтышев П. В. Указ. соч. С. 204.


[Закрыть]

Возвращаясь к мероприятиям Врангеля, необходимо остановиться на его решении изменить название армии. Говоря о превращении термина «Добровольческая» в нарицательное обозначение всего деникинского правления, новый Главнокомандующий достаточно объективно утверждал его дискредитацию даже в глазах офицерства, причем главной из названных генералом причин было «недостойное поведение засоривших армию преступных элементов». [719]719
  Врангель П. Н. Указ. соч. Кн. 2. С. 45–46.


[Закрыть]

Врангель был совершенно согласен с Махровым и в признании безнадежного провала плана развертывания войск путем возрождения староармейских частей. [720]720
  Махров П. С. Доклад… С. 233.


[Закрыть]Приказ № 3012 от 16 апреля 1920 г. о реорганизации армии, бесповоротно сводивший их многочисленные ячейки (особенно регулярной кавалерии) в номерные полки, [721]721
  Дерябин А. И. Регулярная кавалерия Вооруженных Сил на Юге России// Белая Гвардия – 1997 – № 1 – С. 15.


[Закрыть]по существу означал победу «добровольческого» принципа создания новых войсковых единиц. Единственной уступкой чувствам «регулярных» стало разрешение сохранить традиционную полковую форму, но на перспективах выделения в самостоятельные части был поставлен жирный крест. Более того, всячески рекламировалась мысль, что «занятие какой-либо должности не зависит от чина, а потому малая должность с высоким чином не только не умаляет достоинства носящего этот чин, но служит признаком верности долгу перед Родиной». [722]722
  Махров П. С. Доклад… С. 235.


[Закрыть]Среди семи членов Орденской Николаевской Думы пятеро являлись представителями именных полков, в том числе четыре корниловца, включая председателя Скоблина. [723]723
  Лампе А. А. Указ. соч. С. 134.


[Закрыть]Налицо прямое подтверждение незыблемости иерархии стародобровольческой корпорации, проецировавшейся теперь, к тому же, на все остатки ВСЮР.

Таким образом, вопреки стойкому имиджу «реформатора», Врангель лишь обуздал офицерскую вольницу, упорядочил тыловой хаос и произвел смену вывески. Несмотря на серьезное духовно-нравственное оздоровление, идейно-мировоззренческий облик и ценностный мир офицеров-добровольцев остался прежним, ибо просто не мог быть изменен приказом. Главнокомандующий это понимал и должен был в целом принять. Будучи заинтересован прежде всего в поддержке «цветных», Врангель буквально в первые недели и даже дни произвел их командиров в долгожданные генеральские чины Скоблина – 26 марта, Туркула в апреле, Пешню – в мае, и т. д. [724]724
  Критский M. A. Указ. соч. С. 163; Туркул A. B. Указ. соч. С. 115.


[Закрыть]Следовательно, добровольческое офицерство сохранило и укрепило свое доминирующее положение, уверенно распространив его на всю Русскую армию.