Текст книги "От революционного восторга к… (СИ)"

Автор книги: Роман Путилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

В тот день, когда Васюганский полк брал под охрану имущество бывшего Императора, я «исполнил» гражданина Троцкого. В штабе «межрайонцев», впрочем, как и в штабах других, значимых партий, с момента приезда господина Бронштейна, на «общественных началах» работало несколько беспризорников, тем более, что денег или усиленного пайка за свою работу ребята не просили, на что и где жили молодые оборванцы, целыми днями бегавшие с мелкими поручениями, никого не интересовало. Максимум, на что могли расщедрится партийцы – угостить шустрого курьера папироской. Три десятка беспризорников кормились утром и вечером при кухне народной милиции, на задах великокняжеского дворца, а то, что пацаны наперебой рассказывали о прошедшем дне, курирующим это направление, доброму дядьке фельдшеру Загибову Семену Васильевичу – ну что-же тут такого.

Троцкого я встретил на девятой линии Васильевского острова – Лев Давыдович сотоварищи двигался с митинга на гильзовом отделении Патронного завода, где местный отряд рабочей гвардии запер на складе руководство завода за отказ оплачивать членам заводской «боевки» время проведения учений, как рабочее. По данному поводу, как водится, собрался митинг, где Гражданин нескольких держав Троцкий «поторговал лицом», призвав рабочих оборонного завода бороться за все хорошее против всего плохого. Так как будущий «лев революции» еще не знал, к какой политической силе примкнуть, речь его была достаточно осторожной, без острого политического задора. После митинга господин Бронштейн, одетый в светлый макинтош и соломенную шляпу, двинулся в сторону Центра, так как поймать извозчика возле проходной завода было затруднительно.

Не доходя пересечения с Малым проспектом, я намотал на лицо серое кашне, натянул на глаза солдатскую фуражку и ускорил шаг. Тип, уже несколько дней таскавшийся за Троцким и изображавший охрану, даже не повернулся, за что получил пулю из браунинга в обтянутую серым галифе ляжку. Обернувшимся ко мне, в полном изумлении, Троцкому и Свердлову я выпустил по две пули в грудь, после чего, осторожно, чтобы не испачкаться кровью, достал у каждого бумажник. Охранник, скрипя зубами от боли, прикидывался ветошью, не оказывая никакой попытки к сопротивлению. Он был важным свидетелем, что видных революционеров убил какой-то солдат с замотанным лицом с целью банального ограбления. Под женские крики «Убили!» я пробежал мимо двух рабочих казарм, где скинул оба кошелька, избавив их от наличности, после чего резко сменил направление своего движения. Через пять минут я избавился от солдатской шинели без погон, фуражку с ломанным козырьком, которые я забросил на чей-то дровяной сарай и, оставшись в темном пиджаке и черном картузе, которые извлек из кармана, на ходу вскочил в задний вагон трамвая двадцать четвертого маршрута, который, дребезжа на рельсах, бодро катил в сторону Николаевского моста. При повороте на девятую линию я заметил толпу, собравшуюся на месте недавно произошедшей трагедии. Испытывал ли я сожаление? Наверное, нет. Слишком кровавым был след, оставленный этим, безусловно одаренным и неординарным, человеком в истории Русской революции. Очень надеюсь, что после моего сегодняшнего душегубства не будет ни попыток перманентной революции, ни массовых расстрелов, ни трудовых армий, ни похабного Брестского мира ни прочих убийственных социальных экспериментов над населением многострадальной России.

В министерство юстиции меня вызвали на следующий день.

Формально являющийся моим начальником, князь Львов, уцепившийся, кроме должности Председателя правительства, еще и портфель Министра внутренних дел, вновь не нашел времени устроить мне даже выволочку, принимал меня господин Переверзев.

– Милостивый государь, извольте объяснится! – бывший столичный прокурор в гневе раскраснелся, постоянно снимая и протирая маленькое пенсне: – Я поручился за вас перед Правительством, что вы тот человек, что наведет порядок с преступностью в столице, а вы! У вас на Васильевском острове, среди беда дня, убивают видного общественного деятеля с помощником, а вы не изволили ни выехать на место происшествия, ни организовать расследование. Как это понимать? Я жду от вас подробных объяснений!

– Господин министр! – я встал из-за стола и вытянулся: – Как я неоднократно письменно докладывал, вверенная мне милиция не контролирует примерно половину территории города, более того, отряды милиции Васильевского острова, Выборгской стороны и ряда иных мест, совместно с рабочими дружинами местных промышленных предприятий, препятствуют появлению в тех районах наших патрулей. Дважды по этому поводу возникала перестрелка, после чего я дал команду подчиненным мне сотрудникам на той территории не появляться. Если вы поставили мне на вид убийство господина Троцкого со спутником, то место происшествия находится под контролем рабочих дружин местных заводов, что хорошо вооружены и явно вчера были настроены неприветливо. Вы, как опытный юрист, как представляете проведение осмотра места происшествия и расследования под винтовочным огнем разозленных рабочих?

– Ну уж, прямо под огнем? – ухмыльнулся главный законник столицы.

Глава 14

Глава четырнадцатая.

Май одна тысяча девятьсот семнадцатого года.

– Проверять, так ли это желания не имею.

– Господин Котов, вы помните поручение, данное вам Георгием Евгеньевичем?

– Конечно, господин министр. Глава правительства поручил мне взять снизить количество противоправных актов в столице до приемлемого уровня…

– Я пока не вижу каких-то подвижек в данном направлении…

– Господин министр, очень сложно добиться установления законности и правопорядка в многомиллионном городе, где вооруженных людей около миллиона, имея столь ограниченные силы, какими располагаю я. В феврале силы правопорядка империи, несоизмеримо более мощные, чем мои, были в течении двух дней размазаны в блин, так сказать, революционными массами. А вы требуете от меня, чтобы я в течении месяца загнал эти массы, почувствовавшие свою силу и вседозволенность, в стойло? Тем более, что никакой помощи со стороны правительства я не получил…

– Правительство общественного доверия не может допустить столкновения армейских частей с народом…

– Господин министр, вы сами себе противоречите. Чем отличается столкновение народа с армией от столкновения милиции с народом? Я могу одним ударом захватить все, неконтролируемые вами, отделения милиции и дружины рабочей гвардии, вывезти оттуда большую часть оружия, но после этого в дело, неминуемо, вступят, распропагандированные левыми партиями, массы солдат безусловно проиграют в течении недели, так как просто кончатся, как милиционеры, так и патроны.

– Я услышал вашу пораженческую позицию, господин Котов. Мы подумаем, как с вами поступить.

– Господин министр, чтобы легче было думать…– я сделал шаг вперед и положил перед министром юстиции прошение об отставке (когда предстоит сложный разговор с начальством и вас ставят перед выбором – или-или, полезно иметь при себе подобную бумажку, чтобы не писать ее, торопливо, рвя пером бумагу и пятная лист кляксами): – прошу принять мой рапорт об отставке.

Под стеклышками очков мелькнули растерянные глаза человека, которого, еще совсем недавно, я планировал продвигать в первые лица государства. Но, очевидно, я ошибся – бывший столичный прокурор проверку не прошел – руководителем он оказался никудышным. Что-же, у меня есть пара дней, чтобы пересмотреть свою стратегию. Очевидно, что в составе нынешнего Временного правительства опереться не на кого, я для них очередной выскочка, которому милостиво дозволили совершить подвиг в чужих интересах. Получится – молодец, возьми в миске косточку, а если облажаюсь – от меня мгновенно все отвернутся, и окажусь я, в лучшем случае, в петропавловской крепости, в статусе врага народа.

А значит мы пойдем другим путем, не связанные по рукам и ногам правилами и приказами беззубых политиков. Как сказал, но уже не скажет, мой дорогой узник Владимир Ильич на каком-то демократическом съезде в июле или августе этого года? Есть ли партия, готовая взять всю полноту власти в стране? Есть такая партия!

Осталось только выбрать подходящую политическую партию и, с разбега, плюхнуться в нее, так как затевать политическое строительство с нуля нет никакого смысла – я банально не успею сформировать жизнеспособную партию.

На первый взгляд, единственной партией, которую я мог попытаться взять под контроль являлись меньшевики, остальные были, либо бесперспективные, типа кадетов, либо слишком мощные, вроде эсеров, либо я успел им знатно подгадить, как большевикам. И хотя сейчас большевики делали вид, что принимают в свои ряды всех, но я помнил печальную участь всех «предателей, уклонистов и прочих попутчиков», кто по тем или иным соображениям, получил партийный билет партии большевиков, надеясь, что отход от генеральной линии партии им забудут. Не забудут и не простят.

Что же, решено. Сообщаю личному составу, что ушел в отставку и намерен посвятить свою жизнь политической борьбе и предложу последовать моему примеру и милиционерам. Насчет сотрудников, что вступили в ряды последнюю очередь, у меня есть сильные сомнения, что они последуют за мной, а вот основной костяк – вполне вероятно. Необходимо сегодня же собрать подчиненных мне начальников отделений милиции, довести до них новую программу моей дальнейшей жизни и предложить определится.

– Господин начальник, но как мы теперь будем? – начальник отделения милиции на Сергеевской улице неловко мнет в пудовых кулаках кепку: – А как же жалованье и паек?

– Господа, я никого не неволю. Тот, кто желает продолжать службу в милиции – ради Бога, продолжайте. К сожалению, с нынешним руководством министерства внутренних дел я не нахожу общего языка. Я не могу брать на себя невыполнимые задания. А посему, доведите до личного состава, что тем, кто собирается последовать за мной, необходимо написать прошения об отставке. Оружие, снаряжение и прочую амуницию, что ранее была передана в отделения милиции на условиях аренды, вернуть во дворец, договор я уже расторг.

Автоматы, числящиеся во всех документах, как тяжелые автоматические пистолеты, кирасы и каски являлись моей личной собственностью, и мои милиционеры пользовались им на условиях аренды в размере один рубль в месяц за единицу снаряжения, с правом расторжения договора в любой момент.

Так, как никаких документов на право занятия мной великокняжеского дворца от государства я не получал, то в настоящее время вывеска «Отделение народной милиции Адмиралтейской части города Санкт-Петербург» со здания была снята, и перенесена на склад, на стене появилась иная – «Партийный клуб РСДРП Адмиралтейской части» и красное знамя, закрепленное на флагштоке. В остальном все осталось по-прежнему, только пулеметы и винтовки были убраны с, укрепленных мешками с песком, огневых точек.

У калитки в, окружающим «клуб», инженерном заграждении, стоял часовой с пистолетом-пулеметом, который так и не был принят на вооружение армии и считался гражданским пистолетом для путешественников, наподобие «маузера». Пулеметы, винтовки, крепостные ружья и пара наших броневиков, были переправлены в механические мастерские, была проведена их неполная разборка и теперь это вооружение числилось на складе мастерских, как вооружение, требующие ремонта.

Продукты в настоящее время мы получали за счет формируемого запасного батальона Васюганского полка, так как его списочная численность превышала фактическую практически в два раза, но, при любой проверке в строй мы могли поставить достаточное количество людей в серых шинелях. Деньги же, которые выплачивались в качестве жалованья, вообще проблемой не были – банкиры, торговые дома и магазины Невского готовы были платить за охрану кому угодно – народной милиции или внезапно разросшейся охране механических мастерских купца Пыжикова, лишь бы был результат, а результат был – сотрудники, охранявшие «коммерческие объекты» лишь сняли с себя повязки «Народная милиция», в остальном все осталось прежним.

В общем, за два дня управились. Из двух тысяч милиционеров прошение об отставке написала половина, то есть в моем распоряжении оставалась около тысячи человек, готовых за паек, денежное довольствие, крышу над головой и какую-то перспективу в будущем, выполнять мои приказы и нести службу, пусть и связанную с риском, что меня вполне устроило. Набив до отказа столовую дворца, мы в быстром темпе провели собрание, на котором я зачитал основные тезисы программы партии меньшевиков, которую одобрили практически единогласно. Затем все присутствующие, даже кухонный персонал из числа работающих там женщин, проголосовал за вступление в партию меньшевиков, о чем и было сделано соответствующие записи в протоколе собрания бригады охраны механических мастерских. Прикрепив в протоколу собрания список личного состава, я выехал в городской комитет РСДРП для кооптации в ряды партии новых членов и новой структуры.

Лидеров меньшевиков проще всего было застать в Петросовете, где они сейчас имели, практически половину мандатов. К сожалению партия, лидерами которой были говоруны, типа Плеханова, которых абсолютно не понимала большая часть тех, чьи интересы она представляла – рабочие, мелкие собственники, служащие низшего и среднего звена, к осени семнадцатого года проср… потеряет все свои нынешние политические позиции. Они не смогут войти во власть, соглашаясь занять малозначительные посты во Временном правительстве, типа министра труда или министра почт и телеграфов, стать которым, на днях, согласился председатель Петросовета Церетели, но одновременно потеряют и Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, откуда их вытеснят большевики и эсеры.

Сейчас, чтобы остаться массовой партией, сравнимой с большевистской по количеству сторонников, меньшевикам нужны яркие, смачные лозунги, типа тех, которыми радовал электорат в девяностых годах в Российской Федерации, относительно молодой, сын юриста Жириновский. Я попытался вспомнить их, но кроме «Каждой бабе по мужику, а каждому мужику по две бутылки водки» и «Мойте сапоги в Индийском океане», чего-то, более соответствующему современному политическому моменту я сразу не вспомнил. Но это не страшно, пока лозунги ждут, мне и без лозунгов есть что предложить меньшевистской верхушке.

Спускающегося по лестнице, припадающего на ногу и что-то сердито бормочущего под нос, Осипа Цедербаума, оставшегося в истории под фамилией Мартов, я обошел по большой дуге – не нравилась мне его позиция относительно войны и мира, да и по остальным вопросам политики этот человек был ближе к большевикам, чем многие коммунисты. Может быть он в свое время не в ту дверь вошел? Не знаю, но мне он явно не подходил. А вот товарища Дана, Федора Ильича я дождался, два часа просидев у его кабинета и, несмотря на попытку молодого помощника меня остановить, ворвался в кабинет, так сказать, «на плечах» на Исполкома Петросовета, крича «Я на минуточку, мне только спросить».

– Вы кто? – хозяин кабинета испуганно обернулся, поняв, что в помещение его затолкал незнакомый человек.

– Здравствуйте, товарищ Дан. – я ухватил его за руку и энергично потряс: – А я к вам, так сказать, представится в связи с избранием меня председателем районного комитета РСДРП по Адмиралтейскому району…

– Простите, какого комитета?

– Адмиралтейского. Сегодня, на общем собрании работников бригады охраны механических мастерских был избран и сразу к вам, даже чернила еще не просохли. Одновременно с образованием органа партии в нее вступило одна тысяча сто семь человек, сразу же внеся в партийную кассу партийные взносы. Вот ведомость, а вот деньги, извольте принять…

Конечно, заворачивать купюры в застиранный носовой платок с затянутыми по углам узелками было перебором, но после отставки меня не покидало какое-то игривое настроение, я немножко шалил.

– Какие деньги? Какой райком? – серьезный человек нервно отодвинул в сторону платок с членскими взносами и уставился на меня, недоброжелательно скрестив руки на груди.

– Я вас понимаю, Федор Ильич, такой радостный день – ряды нашей партии увеличились сразу на тысячу человек, вам трудно в это поверить. Но вы документы почитайте, тогда у вас в голове все встанет на место. – я подвинул члену Исполкома папку с копиями документов, за которую Дан и ухватился, как утопающий за соломинку.

Быстро прочитав тоненькую стопку желтоватых листов, мужчина поднял на меня большие, почти черные глаза.

– А вы то, кто такой будете?

– Я разве не представился? Прошу прощение, это все от волнения. Меня зовут Котов Петр Степанович.

– Котов, Котов… – меньшевик задумался: – Простите, а это не вы ли будете тот авантюрист, что захватил какой-то дворец, женился на богатой наследнице и сейчас играет в сыщиков –разбойников…

– Я вас попрошу со словами быть поосторожней, господин Дан. – игривость слетела с меня мгновенно: – Милицию в центральной части города я действительно организовал, но только это совсем не игра, а безуспешная попытка защитить жизнь и имущество жителей нашего города.

– И почему – безуспешная? – поняв, кто я такой, Федор Ильич внешне успокоился, откинулся на спинку венского стула.

– Позавчера я написал прошение об отставке, к сожалению.

– Почему ушли в отставку? Я читал в газете, что у вас были какие-то успехи – некоторые журналисты вам явно симпатизируют.

– Скажем так – мои кураторы из правительства поставили передо мной явно неподъемные задачи, а мне надоело тащить воз государственных проблем за свой счет, не получая от правительства никакой поддержки.

– И теперь вы обратили ваше внимание на нашу партию? – Дан криво усмехнулся: – И решили использовать ее в своих авантюрах?

– Вот, все-таки нравятся мне врачи – я погрозил пальцем своему собеседнику: – Особенно военные. Сначала доведут пациента до газовой гангрены, а потом цинично, прямо в лицо ему правду-матку кроют – «У вас, голубчик, Антонов огонь начался, мы вам ногу чик– отрежем под самый корешок.» Мне от вас, уважаемый Федор Ильич ничего не надо, тем более участия в моих авантюрах, у меня желающих в них поучаствовать вон, больше тысячи…

Я ткнул пальцем в список новых членов партии меньшевиков, затем, переведя дух, продолжил: – Я пытаюсь оказаться полезным политической партии, вызывавшей у меня искрению симпатию. А от вашей партии мне ничего не надо, сам возьму все, что мне надо. Тем более, сами сказали, что я женился на богатой сироте.

– И чем ваша… бригада может быть полезна нашей партии?

– Нашей партии моя бригада сторожей может быть полезна, как обученная, дисциплинированная, слаженная вооруженная сила…

– И зачем нам вооруженная, как вы говорите, сила? В городе полно войск, тысячи сознательных солдат, я думаю, сумеют защитить…

– Не тешьте себя иллюзиями, товарищ Дан. Подавляющее большинство солдат гарнизона малограмотные крестьяне, самым большим желанием которых является убечь из казармы, вернутся с казенной винтовкой в родную деревню и переделить землю. К осени, когда в нашей стране ничего к лучшему не изменится, вас погонят со всех постов и трибун, невзирая на прошлые, революционные заслуги, потому что народ устанет ждать обещанного счастья и процветания!

– Вам, господин авантюрист, запугать меня не удастся!

– Да что мне вас запугивать? Немного совсем ждать осталась, и вы в реальности все прочувствуете. Вас люди посадили в эти кабинеты в надежде, что завтра все будет хорошо, что будет мир, хлеб, а мужики вернутся домой, а вы за три месяца что-то для этого сделали? Нет ни мира, ни хлеба и мужики все в окопе, штык точат, чтобы бар доколот тех, которых в феврале не докололи.

– Так вы что, предлагаете мне защиту от мужика, который сейчас в окопе?

– Да, тьфу на вас, товарищ Дан. – я встал из-за стола и перекрестился: – Не поучается у нас с вами разговор, но это для вашей партии, как раз, непреложное правило – отсутствие взаимного уважения и единой позиции между товарищами по партии. Пойду я, наверное, партийным строительством в Адмиралтейской части заниматься. В любом случае, протокол общего собрания, список членов партии и членские взносы я вам отдал, а дальше вы уж сами решайте, как поступить. Нужда возникнет – обращайтесь, не обратитесь – буду действовать самостоятельно, в интересах партии, как я его понимаю.

Быстрым шагом я покинул здание Петросовета, сел в, ожидающую меня пролетку, после чего кобыла по кличке Звездочка неспешно двинулась в сторону великокняжеского дворца. Ехали мы примерно час, но отдохнуть и успокоить нервы после неприятного разговора у меня не получилось –возле калитки меня перехватили несколько чинов из Министерства внутренних дел. Это была комиссия, приехавшая нас выселять.