Текст книги "Тайны Палм-Бич"

Автор книги: Роксана Пулитцер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

Теперь он шел рядом с «мерседесом». Он увидел заплаканное лицо Грэма.

– Стой! – крикнул Меррит, пытаясь перекричать рев двух моторов.

Обе машины одновременно въехали на мост. Меррит отчаянно сигналил, словно это могло остановить беглецов. Мальчик заливался слезами, а позади все сильнее звучали сирены.

«Мерседес» вильнул вправо, в его сторону. Меррит услышал скрежет металла и почувствовал, как маленький «джег» подпрыгнул. Однако он тут же снова опустился на колеса и продолжил движение. «Мерседес» снова ударил его в бок. «Джег» сбил один из ограничительных столбов на мосту, Меррит почувствовал, как руль больно ударил ему в грудь, однако продолжал жать на акселератор. Взглянув налево, он увидел искаженное ужасом лицо сына.

– Стой! – крикнул Меррит.

«Мерседес» ударил его в третий раз. Меррит услышал душераздирающий скрежет металла и увидел гладкую, блестящую в лунном свете поверхность озера Уорт, которая стремительно приближалась к нему.

ЭПИЛОГ

Полиции потребовалось шесть с половиной часов, чтобы поднять небольшой красный «джег» со дна озера Уорт. К тому времени тело Меррита являло собой малопривлекательное зрелище, но Спенсер, который опознал его, об этом не распространялся.

Разумеется, он рассказал членам семьи все, что ему удалось узнать от полиции и Хэнка Шоу, который оказался последним, кто разговаривал с Мерритом.

Семья собралась в гостиной Меррита на заре. Большинство было еще в вечерних туалетах и костюмах. Они сидели под портретами Кенделлов старших поколений. Представители юного поколения Кенделлов, включая Грэма, которого полиция освободила, когда догнала «мерседес», находились в детском крыле под бдительным присмотром няни и полицейского.

– Я договорился с полицией, – говорил Спенсер, шагая взад и вперед перед камином. – Они не станут распространяться об обстоятельствах инцидента. Хэнк Шоу согласен оказать давление на средства массовой информации. Все будет спущено на тормозах.

Спенсер перевел взгляд на Кики. Ее лицо напоминало бесстрастную маску. В глазах пустота. Она не произнесла ни слова. Доктор позаботился о том, чтобы она приняла солидную дозу транквилизаторов.

Спенсер посмотрел на Эштон. Ее лицо также было похоже на маску, но не от успокоительных средств. Она держала себя в руках усилием воли, чему научилась за долгие годы.

Он не знал, как сообщить им об этом. Ему было горько от одной мысли о крахе.

– Есть, однако, еще одна сторона, которую мы не в состоянии удержать в тайне. – Спенсер с минуту колебался. Черт возьми, он не видит возможности смягчить удар. – Речь идет о деньгах. О бизнесе Кенделлов. О фонде. Обо всем. Всего этого больше нет.

Ни единый мускул не дрогнул на лице Кики. Эштон лишь моргнула. Тишину гостиной нарушил прерывистый вздох Алессандро:

– Что означает – этого больше нет?

Спенсер вынужден был рассказать им все, по крайней мере то, что он знал. Он объяснил, что в течение многих лет деньги разбазаривались, и Меррит делал все, чтобы поправить положение. В отчаянии он вынужден был принять неблаговидное решение.

– Но что-то, наверное, можно сделать, – сказал Алессандро.

Спенсер посмотрел ему в глаза:

– Я не собираюсь раскрывать все подробности. Даже среди своих. Скажу лишь, что все безвозвратно потеряно.

Эти слова внезапно обрели для Спенсера какой-то особый смысл. Он вспомнил о Мег. Сам он потерял больше, чем деньги.

Эштон стояла на террасе, примыкающей к ее спальне, и смотрела на затемненный дом Хэнка. Она выключила телевизор, по которому продолжали говорить о смерти Меррита, однако слова ведущего все еще звучали в ее мозгу. Ей хотелось быть с Хэнком, слышать его утешения. Однако она понимала; ничто не способно ее утешить. Спенсер объяснил все достаточно ясно, когда семья рано утром собралась в гостиной Меррита. Алессандро окончательно определил ее судьбу, когда они ехали в машине домой.

– Он был дураком или недоумком, если пошел на это, – сказал Алессандро.

– Не сейчас, Алессандро. Пожалуйста.

Алессандро обернулся назад и посмотрел на нее:

– Очень трогательно видеть подобное проявление родственных чувств. Правда, это несколько запоздало.

Эштон сама думала о том же. Она часто не соглашалась с Мерритом, когда тот был жив, и не понимала, как много у них было общего и как она зависела от него. С чем она осталась сейчас? Брак без любви. Неверный муж. И она понимала, что все будет лишь усугубляться. Алессандро женился на ней ради денег и из-за этого так плохо относился к ней. Как он ста нет вести себя по отношению к ней сейчас, когда она лишилась денег? Конечно, у нее будет ребенок, и это дает ей некоторую надежду, но не много надежд на ребенка, которого будут воспитывать жестокий отец и несчастная мать.

Эштон услышала голос Алессандро, который вошел в дом и спросил Джорджа о ней. Пока что на людях он вел себя прилично, вместе со Спенсером и Хэнком ходил в полицию, со Спенсером – в похоронное бюро, зато когда оказывался с ней наедине, снова делался колючим и жестоким. Как будто она виновата в том, что ее состояние потеряно.

– Ну так брось меня! – не выдержала она. – Уходи и оставь меня в покое!

– Ага, чтобы ты отправилась к своему любовнику? С моим ребенком? Нет, tesoro! Помни, что говорил мой старик отец: Монтеверди не допускают развода.

– Даже за деньги?

– Мы женимся ради денег. Но мы не разводимся ради денег.

Эштон слышала, как Алессандро поднимается по лестнице. Ей захотелось куда-нибудь убежать. Было невыносимо снова видеть его. Но бежать было некуда. Она обречена оставаться с ним всю жизнь.

Мег не знала, пожелает ли Спенс ее видеть. Но она должна сделать такую попытку.

К счастью, возле дома не было видно репортеров. Прошло менее суток после смерти Меррита, но большинство представителей прессы удалились в поисках более свежего скандала. Очевидно, в этом сыграли роль полиция и Хэнк.

Спенс сам подошел к двери, услышав шум подъехавшей машины. Мег увидела, как он стоит и смотрит на нее, и подумала, что у нее сейчас может разорваться сердце.

– Я не знала, пожелаешь ли ты видеть меня, – сказала она.

Он не ответил, через дверь ей было плохо видно, какие чувства отразились на его лице.

– Могу я войти? – спросила Мег.

Спенс открыл дверь, и она шагнула в холл. Они стояли лицом друг к другу, их разделял всего лишь фут, но впечатление было такое, что между ними пропасть.

– Я чувствую себя ответственной… То есть я хочу сказать, если бы я не затеяла всю эту историю… – Мег замолчала.

– Это не твоя вина. И не Хэнка Шоу. И Эштон, и мы оба это понимаем. Меррит залез в дерьмо по уши. Если бы не это, случилась бы какая-нибудь другая катастрофа.

– Значит, ты простил меня?

Спенс продолжал смотреть на нее.

– Главный вопрос в том, простила ли ты меня?

– Ты имеешь в виду пари?

Он поморщился, затем кивнул.

Мег посмотрела в его глаза. Голубые, словно морская гладь, сейчас они чуть потемнели. Она вспомнила, что ей рассказал Алессандро.

– То был не ты. То был прежний Спенс. Тот, с кем мы распрощались после Саут-Бич.

Позже никто из них не мог вспомнить, кто сделал первый шаг. Возможно, они сделали его одновременно. Так или иначе, они оказались в объятиях друг друга, и переживания и безнадежность последних дней растворились в поцелуях, ласках и взаимной любви.

Они не возвращались к печальной теме до следующего утра. Да, в общем, им и говорить было некогда. Они занимались любовью, ласкали друг друга страстно, исступленно, восторженно, а затем лежали, молчаливые и обессиленные, в объятиях друг друга. Лишь утром, когда солнечные лучи проникли в спальню, Мег решилась заговорить об этом.

– Есть по крайней мере одна хорошая сторона во всей этой грустной истории, – сказала она, проводя ногтем по его груди.

Спенс поднес ее руку к своему рту и перецеловал все ее пальцы.

– Мы нашли друг друга.

– Да, – согласилась Мег, – и кое-что еще. По крайней мере ты теперь видишь, что я люблю тебя такого, какой ты есть. Я хочу выйти замуж за тебя не из-за твоего положения, не потому, что у тебя имя или деньги, о которых никто не говорит, но о которых все думают.

Он отодвинулся, чтобы лучше рассмотреть Мег.

– Ты, конечно, шутишь?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты и в самом деле не знаешь?

– О чем?

Спенс обнял ее и снова притянул к себе.

– Мне жаль тебя разочаровывать, Мег, но я ведь не только Кенделл, но и Спенсер. Деньги Кенделлов пропали, но это не относится к деньгам Спенсеров. Другими словами, я остаюсь богатым. Не чудовищно богатым, но достаточно богатым.

– Ну ничего, – сказала Мег и засмеялась. – Я люблю тебя, несмотря на твои недостатки.

Чуть позже, уже днем, они снова вернулись к этой теме.

– Что будет делать Эштон? – спросила Мег.

– Она получит несколько миллионов за свой дом. Насколько я понимаю, Меррит заложил все ее имущество. Так что им придется как-то укладываться в эти несколько миллионов.

Мег хотела было пошутить, что большинство людей в мире не смогло бы сказать, что они вынуждены укладываться в несколько миллионов, однако передумала, поскольку достаточно повидала в этом мире и знает, как непросто прожить на несколько миллионов, если ты привык тратить сотни миллионов. Некоторые не в силах этого вынести. Она и Спенс смогут. Мег была в этом уверена. Пожалуй, Эштон тоже смогла бы, живя с другим человеком. Но только не с Алессандро.

– Конечно, Алессандро сделает ее существование настоящим адом, – сказал Спенс.

– Я считаю так же, – согласилась Мег, и ей стало даже немного стыдно за то, что она такая счастливая.

Эштон завтракала на террасе. Точнее, она сидела на террасе, а перед ней стоял поднос с нетронутым завтраком. Она уже сообщила Джорджу, Грете и другим слугам о предстоящем увольнении. Сейчас она собиралась с духом, чтобы обратиться к агентам по продаже недвижимости.

Эштон услышала, как снова зазвонил телефон. Хэнк звонил все утро, но она не снимала трубку. Она сказала ему прошлой ночью, что не станет отвечать на его звонки.

– Я не позволю тебе это сделать! – кричал он вчера.

– Мы толчем воду в ступе, – тихо отвечала она. – Я погубила свою жизнь. Я не могу губить жизнь ребенка.

– А ты думаешь, что, воспитывая ребенка вместе с этим… этим паразитом, ты не загубишь его?

– Это возможно. Но я собираюсь всеми силами противодействовать этому. И еще знаю, что борьба за право опеки – это худшее, что может быть.

– В таком случае позволь мне позаботиться о тебе. У меня денег куры не клюют. Позволь мне позаботиться о тебе и ребенке.

– А об Алессандро?

– Если это единственный способ проявить заботу о тебе, – сдержанным тоном проговорил Хэнк.

– Нет, я не могу тебе этого позволить. Это очень щедро с твоей стороны, и я люблю тебя за это. Как и за все остальное. Но если я сделала выбор, то должна строить свою жизнь с Алессандро.

Хэнк возражал и спорил с ней, однако она оставалась непреклонной. И когда он стал снова названивать ей с утра, Эштон велела Джорджу сказать, что ее нет дома. Эта ложь имела привкус пепла во рту.

Эштон слышала, как Джордж снова повторил фразу, что графини нет дома, и повесил трубку. Послышался звук шагов, и, к ее удивлению, на террасе появился не Джордж, а Алессандро. Она знала, что он уехал из дома поздно вечером, и не слышала, как вернулся. Впрочем, он занимал мало места в ее мыслях не только сейчас, но и вообще в последние дни.

Алессандро все еще был в вечернем костюме.

– Доброе утро, tesoro, – сказал он, широко улыбаясь. – А утро и в самом деле доброе.

Эштон отказывалась верить увиденному. После всего того, что произошло, после тяжелых утрат и потерь последних дней он все еще пытался дразнить ее своей неверностью. Она не смогла заставить себя ответить на приветствие.

– Или ты не находишь, что утро доброе? – продолжал допытываться Алессандро.

– Пожалуйста, Алессандро, если ты не можешь быть добрым, прояви по крайней мере элементарное уважение к памяти Меррита.

– Ах да, Меррит. Патриарх семейства Кенделлов. – Он с отвращением покачал головой. – Мне противно думать, что я влип в эту историю.

Отвернувшись и глядя в сторону озера, Эштон сказала:

– Ты можешь уйти в любое удобное для тебя время.

– Да, tesoro, могу и собираюсь это сделать.

Эштон резко обернулась и уставилась на Алессандро.

Он засмеялся.

– Это такая тоска – быть твоим мужем, даже когда ты могла развлечь меня или, скорее, позволяла мне развлекаться. Но неужели ты полагаешь, что я буду мириться с твоей нищетой? Надеюсь, ты не думаешь, что я буду жить с тобой в жалком домишке? Без слуг, без моих лодок, без всего того, на что дает право мой титул? Я уже разговаривал с моим дядей во Флоренции. Мы пришли к выводу, что в некоторых случаях возможны исключения. Я уверен, что мой отец, будь он жив, согласился бы с этим. В конце концов, уже двадцать первый век на носу. Исключения возможны в случае финансовых потерь. Я не откладывая вылетаю в Рим, чтобы оформить развод.

Сердце в груди Эштон колотилось так громко, что она едва расслышала его последнюю фразу.

– А как насчет ребенка? – преодолевая ужас, решилась спросить она.

Алессандро злобно улыбнулся:

– У меня нет ни малейшего интереса к выродку Хэнка Шоу. Я уверен, что Тиффани нарожает мне сыновей. И дочерей. Самых крепких мальчиков и красивых девочек. – Его голос зазвенел при произнесении слова «красивых». – Она будет прекрасной матерью. Не в пример тебе, tesoro. В конце концов, она молода. Не в пример тебе. И остается богатой. Не в пример тебе. И красива. – Он со смаком закончил: – Не в пример тебе.

Слова Алессандро ни в малейшей степени не задевали Эштон. Ей было абсолютно безразлично то, что Тиффани молода и красива. Ей было наплевать на то, что у Алессандро, по всей видимости, никогда не будет собственного ребенка, как бы он ни хвастался перед ней. Она была слишком счастлива, чтобы завидовать или упиваться местью.

Алессандро продолжал распространяться о том, что даст ему Тиффани и чего не дала Эштон, но Эштон не стала его слушать. Она сбежала по лестнице с террасы и бросилась по газону в сторону владений Хэнка. Бежала она быстро, изо всех сил, и думала о том, что больше ничто на свете не сможет их разлучить.