Текст книги "Мой сладкий негодяй. Книга 1 (СИ)"

Автор книги: Роксана Чёрная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Ошиблась.

Когда Маша бегло проглядела открытку с самыми шаблонными словами о выздоровлении и счастье, то отметила, как часто употребляется слово глубокоуважаемая.

Это могло означать только одно.

– Могу поспорить, что вместо пожеланий, они бы с удовольствием настрочили глубочайшие соболезнования о моей внезапной кончине.

Андрей заливисто расхохотался, отчего пару человек, сидящих рядом дёрнулись, а Маша нахмурилась сильнее. Порой он в силу своей излишней откровенности, забывал об элементарном такте.

– Ни без этого Синицына, врать не буду.

– Ты бы и не смог, – закрыла Маша открытку и резко всучила ее Андрею в руки, словно избавилась от грязной тряпки. – Ты слишком безыскусен, чтобы врать.

– Считаешь? – вдруг, как-то нагло осклабился он и Машу передернуло. – То есть, вместо того чтобы прямо говорить тебе, что я хочу быть с тобою, трахать тебя во всех позах, мне нужно читать тебе сонеты Шекспира? Соблазнять, вешать лапшу на уши?

– Я поняла. Деликатность не твой метод, – отвернулась она, не в силах смотреть на это красивое лицо. Кажется, их дружественная встреча затянулась, и уже не доставляла былого удовольствия.

Слова Андрея сильно напомнили другой, очень похожий разговор. Но если в тот момент Маша трепетала и готова была отдаться на милость взрослому мужчине. То сейчас испытывала лишь усталость и тошноту.

– Не всем приятно слышать слова, «трахаться и позы». Ты поэтому и спишь только с давалками, а нормальные девушки тебя избегают.

Она вскользь на него взглянула и не без опаски подметила, что он сел так же ровно, как и она. Даже сложил руки на груди, но чуть надвинулся, окутывая мускусным облаком.

Давно же просила сменить одеколон.

– А кто сказал, что мне нужна нормальная? – вдруг произнёс он вполголоса, словно они были не в переполненном холле, где со всех сторон раздались голоса пациентов и посетителей, а в ее комнате, где он впервые признался ей в любви.

О, как она тогда хотела откликнуться на его чувства взаимностью. Даже поцеловала. Но это его настырные ласки не вызвали ничего кроме щекотки и она рассмеялась, тем самым, смертельно его обидев.

Отношения с ним сделали бы ее жизнь еще на пару пунктов проще, но она не зря выбрала столько сложную профессию: до стертых в кровь пальцев, до адской боли в мышцах. Андрей был слишком прост и последующий его страстный шёпот вызвал лишь острый дискомфорт и неприятие.

– Мне нужна только одна девушка, самая чувственная, самая желанная, фантастически изящная.

– Ты кое-что забыл, – улыбнулась Маша и невольно прикрыла глаза, прекрасно зная, что он скажет дальше.

– Самая талантливая балерина, которая не просто уповает на судьбу, а ногами выколачивает себе место в бескрайнем ряду невзрачных танцовщиц.

Лесть, но от нее в сердце словно раскрывался подснежник, нагретый светом тщеславия.

Жаркое дыхание Андрея щекотало ей ухо, неизбежно вызывая смех и легкие отголоски возбуждения.

Правда, сам Андрей к ним не имел ни малейшего отношения.

Испытанные вчера эмоции от заведомо неправильной близости Стаса, заняли особое место в её сознании и сердце. Ничего удивительного, что она буквально почувствовала его присутствие, втянула носом его легкий цитрусовый запах, смешанный, с древесной ноткой и услышала низкий, вызывающий жар голос.

– Синицына!

Она поморщилась от этого грубого выкрика, но открыла глаза, только когда Андрей пихнул её вбок.

Перед ней, словно грозовая туча, высился Стас. Его лицо было влажным и сердитый, а с волос капала воды. Она бросила взгляд на выход, где за стеклянной дверью шел неустанный ливень, чтобы хоть немного отвоевать себе свободы от внезапно обрушившихся на нее эмоций.

***********************

Подскажите, если у вас появятся идеи, как сделать книгу лучше, еще лучше! Жду ваших советов!

Глава 11

Когда она, судорожно вздохнув, посмотрела в темные, как ночное небо глаза, то поняла, что от его близости восторг захлестнул её с головой. Он не ушел из её жизни навсегда. Он был рядом.

Чувствуя себя совершенно счастливой, она бесстыдно улыбнулась.

Стас резко отпрянул и заморгал, ошарашенный подобной реакцией на свой гнев, но быстро взял себя в руки и прошипел приближая лицо. Андрей для него был пустым местом.

– Ты время видела?

– Около семи, – нахмурилась она, не понимая. совершенно к чему он ведет.

– Уже семь, – рявкнул Стас, а ноздри его раздувались, как у быка перед рывком к тореадору. Маша сжала колени, чувствуя, как по телу прокатываются волны предвкушения, смешанного со страхом. Опасное сочетание. Стас напоминал сейчас мелодию Вивальди «танго смерти». И Маша ощутила себя кружащей в этом вихре музыки, будучи совершенно обнаженной.

Он заметил её реакцию и в напряжении сжал кулаки. Было похоже, что его контроль уплывал на парусах запаха возбужденной женщины и он был готов забыть о толпе и броситься на неё.

– Вообще-то еще только без пяти, – вдруг раздался сбоку абсолютно недоумённый голос Андрея. Он словно ворвался в перетекающий поток мыслей и разорвал его надвое.

Маша раздраженно на него посмотрела.

Ну что ты влезаешь.

Его присутствие сейчас казалось лишним, как. впрочем, и всех в холле.

Маша не видела Стаса почти сутки, уже и не надеясь на новую встречу, поэтому не хотела отвлекаться на посторонние ненужные разговоры. Зачем? Здесь же она, и, и судя по убийственному выражению лица – ревновал.

О, коварное женское тщеславие.

Маше так хотелось сыграть на этом. Заставить Стаса изнывать от желания и ревности.

– Охранник – Дмитрий Борисыч не любит, когда приходится закрывать дверь ровно в семь, – проворчал Стас, лишь бросив мимолетный взгляд на удивленного юнца.

Все трое разом посмотрели на упомянутого стража порядка. Неказистый мужчина с залысинами и дряблой кожей, как ни в чем не бывало – словно он не должен через уже четыре минуты выгонять всех посетителей из больницы – грыз кончик простого карандаша и смотрел в газету. Судя по всему, кроссворд его занимал больше работы.

Маша хихикнула, словно маленькая довольная девочка.

Мужчины резко обратили на нее взор, Андрей удивленный, а Стас раздражённый.

Она поняла, что нужно уже как-то прояснить ситуацию и встала. Повернувшись к Андрею лицом, Маша закрыла своим небольшим телом Стаса – попыталась. Все ее чувства обострились от тесной близости с пышущим гневом мужчиной.

Хотелось ещё ближе.

– Станислав Алексеевич прав. Уже поздно. У меня процедуры. А тебе тоже пора заниматься, – быстро проговорила Маша, с восторгом обдумывая предстоящие «процедуры» со Стасом.

– Смотрю, Станислав Алексеевич, – процедил Андрей сквозь зубы, – весьма заботливый врач. Он ко всем так трепетно относится, или здесь существует особая привязанность.

– Я с особенным удовольствием вышвырну тебя за дверь, если ты сам не исчезнешь, – отодвинув Машу в Сторону, не менее жёстко сказал Стас.

Маша невольно сравнила двух мужчин, одного из которых желала она, и как оказалось, получала полную взаимность, а другого давно и надежно оставила во френдзоне. Андрей был похож на домашнего кота, хоть и хищника, но мелкого, а Стас, кроме того, что был выше её друга, походил на ягуара. Стремительного и завораживающе опасного.

Когда Андрей потемнел от злобы, а Стас сделал шаг вперед, их конфликт прервал охранник, очевидно догрызший наконец свой карандаш.

– Посетители на выход. Посетители на выход! Время посещения закончилось.

Маша снова втиснулась между двумя мужчинами. Она приподнялась на цыпочках, чтобы поцеловаться Андрея в щеку, чем вызвала откровенный рык Стаса.

Ну не специально же.

– Спасибо, что зашел. Меня завтра уже выпишут, так что…

– Завтра? – переводил Андрей взгляд с Маши на Стаса и обратно. В его голосе стала прослеживать ехидная нотка. – А разве после аппендикса, не семь дней лежат?

– Мне делали, эту. – она обернулась на Стаса, который не сводил предостерегающего взгляда с Андрея.

– Эндоскопическую аппендэктомию.

Маша неловко улыбнулась, посмотрела на Андрея и развела руками.

– Вот эту, Эндо…. Ты понял.

– Бесплатно? – съехидничал Андрей, нисходивший с места, словно врос в мрамор холла.

Люди начали расходиться. Провожавшие и посетители обтекали участников немой сцены, как потоки воды неподвижные камни. Кое-кто поглядывал на компанию, но в основном люди спешили выйти на улицу и добраться до дома. Маша только порадовалась, что ей не придется идти под ливень, потому что на дождь она любила только смотреть.

– Это в рамках помощи студентам Москвы, – отчеканила Маша и чуть толкнула ягодицами ноги Стаса. Он без слов все понявший, еще раз хлестнул хищным взглядом Андрея и схватив Машу за запястье, словно помечая свою, территорию, потащил к лифтам.

Маша кожей чувствовала взгляд Андрея, но все её внимание было поглощено напряженной влажной шеей. По коже все еще скатывались капельки, падающие с мокрых, от пойманного дождя, волос. Сейчас они казались темными, под стать его настроению.

Она усиленно держала себя в руках, чтобы не слизать эти капли, которым позволено, так тесно касаться кожи ее Стаса.

Нельзя так думать. Он, не может быть её.

Но он ревновал.

Только почему она не думает также о Сальникове.

Маша попыталась освободить сознание от неправильных мыслей и даже попыталась выдернуть руку, когда увидела, что они уже подходят к лифтам. Он только сильнее стиснул запястье, и Маша перестала дергать руку. На ней и так будут синяки. Его клеймо. Одно это сводило судорогой низ живота.

Она прикусила губу и засеменила быстрее, потому что Стас резко увлек ее от лифтов, возле которых собралась порядочная толпа. Людям порой и пару этажей пройти тяжело. Ей нет.

– Я могу и по лестнице.

– Замолчи, – угрожающе прошипел он и Маша обратила внимание, как ходят желваки на его скулах, как быстро бьется жилка на его шее. Его тело было напряжено, и поступь была резкой, как сильные доли в музыке.

Она должна была испугаться, все его поведение было рассчитано на это. Но ей не было страшно. Только острое возбуждение пронизывало тело до самого сердца, которое так часто билось. Она даже не вскрикнула от испуга, когда он внезапно рванул ее в сторону и припёр к стене. Она осмотрелась и поняла что они в какой-то странной затемненной нише. Она попыталась выглянуть из-за плеча Стаса, но он загораживал ей даже свет, нависая, подавляя, сводя с ума.

Она, сглотнув, облизала губы и наконец, решилась взглянуть в его бушующие гневом глаза. По его лицу казалось ему хочется разорвать либо её, либо то что на ней.

– Стас… нислав Алексеевич, – дрожащий голос выдавал ее острое возбуждение и страх. Но страх был не перед ним, а перед собой. Она боялась, что прямо сейчас начнет буквально валяться у него в ногах, чтобы он погасил тот жар, что разгорелся в её теле.

Голова кружилась и она прижалась затылком к прохладной стене, лаская взглядом мужское словно высеченное из камня лицо.

Он вдруг сделал резкое движение рукой, так что Маша вздрогнула, и прижал четыре пальца ей между ног. Это, дьявольски интимное прикосновение, обожгло все нервные окончания, что вызвало протяжный стон. Там было влажно, и он не мог не почувствовать это.

Он прикрыл глаза, что-то проворчал и прижался лбом к ее, чтобы прорычать:

– Маленькая сучка.

Она тихо рассмеялась, на такое откровенное проявление слабости по отношению к ней.

– Вы ревнуете, – констатировала она факт.

– Раньше даже не знал, что умею, – после этих тихих слов он резко отпрянул. Ему не понравилось подобное признание, вырвавшееся невольно. Взгляд стал просто колючим, но это не помешало его руке тянуться по телу вверх, по животу, собирая ткань.

Маша задержала дыхание, когда его крупная ладонь сжала девичью грудь. Она учащенно вздымалась, а сосок неприятно натирал ткань футболки. Она вскрикнула – её словно пронзило током – когда его большой и указательный пальцы сжали бутон через ткань и потянули. Несильно, но бесконечно волнующе.

– Ты говорила, у вас ничего нет.

– Так и есть, – еле слышно прошептала она, чувствуя, что сейчас в голос закричит от полноты чувств.

– Тогда какого же хуя, Маша, – она ошеломленно посмотрела на него, услышав свое имя. – Он так тесно прижимался к тебе?

– Поцелуйте меня, – захныкала она, уже не в силах сдерживать мольбы о ласке. Чего ради он вообще заговорил про Андрея? Разве он не видел, что только его она жаждет почувствовать в себе, что только он причина её порочных снов.

Её ладони легли ему на грудь, скрытую плащевой тканью куртки.

– Он ничего не значит. Только вы. Только ты.

Его глаза прищурились в поисках лжи на её лице.

Его лихие глаза прищурились в поисках лжи на её ангельском лице.

– Блять, – рыкнул он и буквально впечатался губами в ее приоткрытый в нетерпении рот, сразу активно проникая языком и затевая настоящее сражение. Его тело было всё еще напряжённо, словно перед прыжком, а руки властно охватывали тонкий стан, изгибающийся как ива, под напором ветра. Она сладостно застонала ему в рот, когда он сдавил через ткань её ягодицы, а коленом раздвинул ноги.

– Стааас!

Услышав это призыв, он расслабился и грубый поцелуй стал мягче. Теперь он без устали гладил её выгнутую спину, атласную кожу обнажённых рук.

– Какая же ты сладкая, – прошептал он и стал собирать испарину с её шеи губами и языком. Её пальцы вплетались в его влажные волосы, сжимали и оттягивали.

– Скучала по мне? – проронил он, с трудом оторвавшись от её губ. Его выражение лица было совершенно нейтральным с легким оттенком издёвки, словно он не хотел, только что свернуть ей шею. По его крепкому телу пробегала слабая дрожь и Маша задним умом понимала, что это из-за близости её влекущего тела. Это невольно возвысило её на небеса, где все радостно рукоплескали её безмерному тщеславию.

– Знаю же, что скучала, – допытывался Стас, а Маша кусала губы, размышляя над ответом.

На языке она чувствовала вкус его кожи, на теле остались следы его ревностного пыла, а в сердце стало слишком тесно для кого-то кроме него. Тем не менее Маша подняла ресницы и произнесла со всем достоинством, что в ней еще осталось, учитывая молитвы о грехе.

– Не скажу.

Он рассмеялся негромко, но искренне и гортанно. Кивнул, подтверждая ее право на остатки гордости.

– Маленькая неприступная птичка. Как новый врач?

– Ну, вполне, – пожала Маша плечами, гибкими пальцами поглаживая его влажные волосы и обрисовывая скулы на лице. Она вспомнила о том, какими резкими были движения рук у женщин, её осматривающих и склонила голову набок, рассматривая наглое лицо своего сладкого доктора. – Меня никто не лапал, если вы об этом. Ни Нина Валентиновна, ни медсестра. Не помню ее имени.

– Еще бы, – дерзко усмехнулся он. – Ты вручила на это право лишь мне.

– Это когда же? – вскинула она выгоревшие брови. – Вам привиделось?

В этот момент она вспыхнула, вспоминая о своих ночных грёзах. Таких бесстыдных, но таких волнующе прекрасных.

Он оскалился и уже открыл рот, чтобы поразить её очевидно остроумным ответом, но его прервал короткий звон. Подобный бывает, когда приезжает на этаж лифт.

Стас мягко потянул Машу на свет и она неожиданно заморгала, ослепленная яркостью ламп. Они действительно были возле лифта, только двери в пару раз больше, чем у пассажирского в нескольких метрах отсюда. Она огляделась и вспомнила, что именно в этом коридоре устроила истерику по поводу своей операции.

– Приёмное отделение? – поняла она.

– Оно, – подтвердил Стас и в эту же секунду разъехались двери лифта. В узком, длинном помещении находились двое мужчин в форме санитаров и медсестра – они приветственно кивнули и стали выходить. За их спинами оказался еще один темноволосый молодой врач судя по усмешке обращённой к Стасу, его приятель и тут же перевел взгляд на Машу и когда выходил, подмигнул ей.

Остальные уже ушли, а Стас и незнакомый врач с карими глазами в голубой форме, тихо о чём-то переговаривались. После этого лицо хирурга помрачнело так, что на нём не осталось и тени недавнего сексуального возбуждения. Вернулся профессионал готовый спасти очередную жизнь и не сказать, что он ей нравился меньше, чем горячий любовник. Просто такие крутые, как опасные повороты на гоночных трассах, смены настроения не могли не повергнуть в трепет.

Погруженная в свои мысли, Маша и не заметила, как они со Стасом вошли в металлическую кабину, где в гладкой поверхности стен отражалось два тела. Одно крупное, подавляющее, а другое хрупкое, вдохновляющее.

Стас с невидящим взором быстро развернулся и нажал на панели за своей спиной кнопку шестого этажа.

Маша смотрела на напряженного, ушедшего в себя мужчину и сдерживала поток льющихся вопросов. Она даже переступила с ногу на ногу, напрягая плотно сжатые губы, чтобы не начать беспорядочно стрелять словами. Вид Стаса давал ясно понять, о том, что меньше всего ему сейчас хотелось объяснять что-либо.

Что-то произошло.

Это Маша поняла и по беглому разговору врачей, и по напряжённому лицу Стаса. Оно стало выглядеть старше и в уголках губ и глаз, четко отметились мимические морщины. Это не портило общего впечатления от его привлекательности, но внушало некий подспудный страх.

Наверное, впервые за два дня Маша осознала, насколько велика между ними разница в возрасте. Это должно было отпугнуть её, дать понять, что его интерес к ней лишь мимолётное увлечение. Но было уже поздно. Излишне тревожно её сердце билось при мысли его поцелуях этого сексуального мужчины, а тело робело от безудержной жажды вновь, хоть ненадолго оказаться в его властных руках. Хоть на миг!

Безумие.

– Ты в порядке? – внезапно бросил взгляд на неё Стас.

Маша опешила. Неужели он догадался о её мыслях? Неужели он понял насколько ей опьяняет один только мужской запах, окруживший её со всех сторон в этой тесной металлической коробке?

Он ждал ответа, выгнув бровь и наблюдая за тем, как живо сменялись эмоции на её лице. Маша залепетала:

– Я… в смысле? Мы? Или ты имеешь в виду меня, или мой живот… Что?

Стас целую секунду, показавшуюся Маше вечностью оглядывал её лицо, а потом громко фыркнул. Его величавые плечи расслабились, как будто сгрузили пару мешков с картошкой, а морщины на бесстрастном лице расправились. Он без слов привлёк Машу к себе и накрыл ее губы в настойчивом, но нежном поцелуе. Она упивалась этим мгновением, отвечая со всей возможной страстью, что заполняла до краев чашу её влюблённости.

Поцелуй уносивший её на крылья трепета в дальние края экстаза, прервался до обидного быстро. Проход в дивный рай закрылся и Маша окончательно вернулась на грешную землю.

– Я спросил про шрам, – со смехом пояснил Стас и сразу поспешно отошёл на другую сторону, потому что лифт уже миновал отметку пятого этажа. Что и правильно. Застать хирурга в горячих объятиях молоденькой пациентки может и пикантно, но влекло за собой множество проблем.

– Просто, – начала оправдываться Маша и внезапно взвизгнула и прижалась спиной к серебристой стенке, в поисках опоры. Лифт резко затормозил, задрожал, словно кто-то, невзирая на предупреждения, дёрнул стоп-кран.

Маша внимательно обвела взглядом кабину и наткнулась на кнопки, которые уже рассматривал Стас. Она не боялась закрытого пространства, но воздух был горячим и его оставалось всё меньше.

– На черта ты остановил лифт?

– Это не я, у меня операция через двадцать минут, – раздражённо сообщил он. – Я поэтому в выходной и сорвался. – в очередной раз сменив страстность на хладнокровность, Стас стал жать кнопку вызова диспетчера.

– Ой, – пискнула Маша. – Мы застряли?

Стас быстро кивнул, но не повернулся, и не постарался её успокоить. Этого и не требовалось, но Маша опять поразилась его поразительной способности так быстро перевоплощать один настрой на другой. Даже театральные декорации на сцене не смеялись столько стремительно.

Глава 12

– Петрович! Почему стоим. У меня резекция через… – он кинул взгляд на наручные часы, подаренные когда-то еще отцом. – Двадцать минут.

– Станислав Алексеевич. – прогнусавил голос, искажённый электроникой. – Не положено. В больнице объявлено чрезвычайное положение. Набежали следователи и всех сказали заблокировать до выя… – Судя по звуку ему стало трудно подбирать слова, что и не удивительно. Алкоголь давно и прочно поселился в его мозгу, разъедая его и портя жизнь.

– Я понял, не тужься, – Стас посмотрел на побледневшую Машу. Главное, чтобы не истерила.

Он задумался на мгновение и услышал, как звякнула бутылка и затем стакан. Эти звуки отдавались в его взвинченном мозгу головной болью. Его еще не отпустило после близости с Машей, но сознание было чистым. Ему требовалось поразмыслить.

– Стас…

– Помолчи. Лунского опять убить пытались, теперь на искусственной вентиляции лёгких лежит.

– Кому нужно убивать психа? – тихо спросила она и Стас, посмотрел прямо ей в глаза, задавая себе тот же вопрос. Но вот у него в отличие от Маши был ответ.

Он не жилец, а вот его сердце вполне себе функционирует. Нормальное здоровое сердце, подходящее для пересадки. Пересадки нуждающейся девочке.

Страшная правда открывшаяся ему могла испугать, но порождала лишь покалывание в пальцах от предвкушения успеха. Он мог и дальше оставить Лунского на искусственной вентиляции и забрать сердце. Да, тогда план недоброжелателя удастся, но разве Стаса должны беспокоить чьи-то планы, когда на кону жизнь девочки Ани Пушкаревой?

Он задышал чаше, в, а голове уже стал складываться план предстоящей операции.

– Петрович, – позвал он лифтёра. – Кончай бухать. Дело есть на пару тысяч.

– Вот так бы сразу.

Стас услышал сзади смешок, и обернувшись, заметил, что Маша рассматривала свои белые носки и про себя чему-то улыбалась.

Милая, но сейчас не до нее.

– Марину сюда. Любой ценой, и неплохо бы в обход следователей.

– Дело жизни и смерти? – промямлил Петрович, пытаясь придать голосу твёрдости.

– Мы же в больнице. Тут от каждого дела веет смертью. – с ехидцей в голосе проговорил Стас. Размышлять о философской стороне бытия не было времени. – Давай живее и накину еще тысячу.

Он услышал, скрип кресла, топот ног и с облегчением вздохнул. Оставалось надеяться, что доблестная стража не повяжет лифтера за разящее на пару метров амбре. Тот вообще редко просыхал, но что поразительно лифты всегда работали исправно. Петрович держался за свою работу получше любого вируса в человеческом организме. Никому не хотелось оказаться на улице.

Посмотрев в отражающую поверхность стену Стас уловил силуэт, так и не сдвинувшийся с места за весь разговор с лифтером.

Обернувшись, Стас посмотрел на замершую девушку. Она не спускала с него больших глаз, словно старалась закрасться в самую суть. Это пока никому не удавалось. Мысль, что она окажется первой на удивление не была раздражающей.

Хреново.

– Вы что-то задумали, – выложила она, наконец утверждение. Всего одно, хотя по ее напряжённому лицу было видно, что сотни вопросов, как птицы в клетках, рвутся наружу из её маленького рта.

– Верно, – ухмыльнулся Стас, чувствуя, что от нервного возбуждения дрожит всё тело. – Если все удастся, я впервые самостоятельно сделаю пересадку сердца.

– О, – она явно такого не ожидала. Возведя глаза к плоской лампе в потолке лифта, Маша закусила губу. Стас сдержал рвущийся наружу смешок. Любопытство, как говорится, не порок.

– Ну спрашивай.

– Если я начну, то вряд ли смогу остановиться, – предупредила она его и поразила блеском в глазах. От её взгляда, такого искреннего и невинного внутри всё закипало.

Дай только возможность остаться с тобой наедине, когда голова не будет занята работой и я тоже не смогу остановиться.

– Тогда задай главный вопрос. То, что спросила, если бы… умирала.

Маша широко раскрыла глаза, удивляясь подобному сравнению. Но это было самое верное. Лишь перед смертью люди начинают говорить настоящую правду, признаваться в проступках, умолять о прощении, жалеть о несделанном. Она сжала губы, обдумывая, чтобы спросить.

Стас был уверен, что она захочет узнать, о его к ней отношении. И у него даже был готов ответ, но она безмерно его изумила, когда открыла рот.

– Почему это так важно для вас: сделать пересадку? Чем эта операция отличается от всех остальных?

Стас задумался, не отрывая взгляда от такого спокойного красивого лица. Ему понравилось, что она не мешала ему, не устраивала истерик, словно знала, насколько важна для него работа. Чувствовала.

Что ей рассказать?

Как дрожат руки от предвкушения перед операцией? Или о гипертрофированном желании все жёстко контролировать и бессильной злости когда не получается? Или о приятном чувстве, когда сердце, заведённое твоими руками начинает биться?

Он опустил взгляд на стройные ноги, белые носки, скрывающие натруженные пальцы. Они действительно не портили ее внешности, но говорили о многом.

– Представь, что ты танцуешь одна. У тебя соло. И все смотрят только на тебя, восхищаются, трепещут перед твоим талантом. – заговорил Стас медленно и увидел, как в Маше просыпается понимание, словно она знала, что он скажет дальше.

– Но тебе уже насрать на них. Ты полностью сосредоточена на деле. У тебя болит и деревенеет спина, а ноги сбиты в кровь. Тебе страшно, голова кружится, но ты не должна показать и тени ненужных эмоций. Тебе хочется лечь прямо там и сдохнуть, но ты продолжаешь! – уже рычал Стас, чувствуя как его лихорадит. Судя по участившемуся дыханию девчонки она отдалась тем же эмоциям.

– Продолжаешь, несмотря на пот, кровь и боль. Чтобы не облажаться и вытянуть пациента с того света. То есть представление, или как так у вас.

– Спектакль, – прошептала Маша, облизывая внезапно пересохшие губы.

– Понимаешь меня?

– О, да. понимаю, как никто.

Они еще мгновение стояли друг напротив друга, совершая половой акт взглядами. Частое дыхание. Шумные выдохи. Сгустившийся воздух. Всё это было преддверием грозы. Всё случилось за считанные секунды. Молния разорвала своим светом наэлектризованное тесное пространство. Губы встретились и прозвучавший в унисон стон только подлил огня в разгоравшееся пламя.

– Стас! Станислав Алексеевич!

Надменный голос Марины прервал волшебство момента, но улыбки так и не сошли с лиц, только что, нашедших, общий знаменатель, людей.

Стас отвернулся и сконцентрировался на деле. Он привёл заведующей доводы и аргументы, не терпящие возражений. На десерт добавил той пользы, что принесёт эта безумная затея их больнице.

– Мы получим грант, – сказала за него Марина в трубку. Стас знал, что она боится последствий. – Ты понимаешь, чем это может обернуться?

– У него нет других родственников, кроме сына, тоже торчащего в психиатрии. Риск есть, но выгоды больше. Здесь решает врач.

Он буквально чувствовал, как крутятся шестерёнки в скудном мозгу его любовницы.

– Ладно. С Новиковым и анестезиологом сам разговаривай. Я подготовлю документы, – раздражённо заявила Марина и отключилась. Пошла разбираться со следователями. С этим у нее не должны возникнуть проблем. Она еще по молодости могла отмазаться от любого штрафа на дороге.

Стас вздохнул с облегчением. Эти пять минут многое решали в его жизни. Был сделан ещё один шаг на пути к лаборатории по трансплантологии. Теперь даже Марина не сможет отдать руководство кому-то другому. Теперь всё в его руках. Он посмотрел на свои ладони и сжал пальцы в кулаки. Нервный трепет сжигал его изнутри. Ему не терпелось взяться за работу. Немногие понимали это. Она понимала.

– Я рада за тебя, – услышал он тихий нежный голос, проникший в затуманенное мыслями сознание.

– Спасибо, – повернулся он к Маше, и резко схватился за стену. Лифт тронулся и уже через пару секунд открылся. – Поесть не забудь. – Сказал он не глядя. Теперь им владело только одно желание – взяться за скальпель.