Текст книги "Фата-Моргана 9 (Фантастические рассказы и повести)"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

Соавторы: Андрэ Нортон,Ричард Мэтисон (Матесон),Урсула Кребер Ле Гуин,Пол Уильям Андерсон,Генри Каттнер,Артур Чарльз Кларк,Фредерик Браун,Фриц Ройтер Лейбер,Джек Уильямсон,Кордвейнер Смит
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 35 страниц)

– Маргарет! – крикнула она. – Маргарет!

Из передней она услышала резкое ворчанье и кашель сиделки Филлипс.

– Маргарет, пожалуйста!..

Элва Кин послушала, как эта полная женщина встает на ноги и с трудом проходит в дверь гостиной. «Я должна собраться, приказала она себе, похлопывая по покрытым нездоровым румянцем щекам. – Я должна точно рассказать ей, что произошло. Точно».

– Что такое? – проворчала сиделка. – У вас болит желудок?

Мисс Кин едва проглотила слюну – настолько сжалось ее горло.

– Он только что снова звонил, – прошептала она.

– Кто?

– Тот мужчина!

– Какой мужчина?

– Который все время звонит! – закричала мисс Кин. – Он постоянно говорит «Алло». Только одно слово – алло, алло, ал…

– Перестаньте, – невозмутимо прервала ее сиделка Филлипс. – Ложитесь и…

– Я не хочу лежать! – взбесилась она. – Я хочу знать, кто этот ужасный человек, который постоянно меня запугивает!

– Не доводите себя, – предупредила сиделка Филлипс. – Вы же знаете, как расстраивается ваш желудок.

Мисс Кин начала горько рыдать.

– Я боюсь. Я боюсь его. Почему он все время звонит мне?

Сиделка Филлипс стояла рядом с кроватью, глядя на нее с прямотаки коровьей невозмутимостью.

– А что вам сказала мисс Финч?

Трясущиеся губы мисс Кин были не в состоянии произнести ответ.

– Разве она не сказала, что это из-за ошибочного соединения?

– Это не ошибка! Это мужчина. Мужчина!

Сиделка Филлипс терпеливо вздохнула.

– Если это мужчина – кладите трубку. Вам не надо разговаривать с ним. Кладите трубку – и все тут. Это что, так трудно сделать?

Мисс Кин закрыла блестевшие от слез глаза и поджала губы. В ее сознании продолжал отзываться эхом слабый и равнодушный голос того человека. Снова и снова, с неизменной интонацией, вопрошающий, несмотря на ее ответы – просто бесконечно повторяющий себя в скорбной апатии: «Алло? Алло?» Заставляющий ее содрогаться до глубины души.

– Смотрите, – заговорила сиделка Филлипс.

Она открыла глаза и увидела расплывчатое изображение сиделки, кладущей трубку на тумбочку.

– Вот, – сообщила сиделка Филлипс. – Сейчас никто не сможет вам позвонить. Оставьте ее так. Если вам что-то потребуется – достаточно будет набрать номер. Все в порядке сейчас? Верно?

Мисс Кин холодно взглянула на свою сиделку. Затем, моментом позже, кивнула один раз. Неохотно.

Она лежала в темной спальне, телефон монотонно гудел, не давал уснуть. «Или я это сама себе внушаю? – размышляла она. – Неужели он действительно не дает мне уснуть? Разве я не спала в ту первую ночь, когда трубка была не на рычаге? Нет, это не из-за звука, это из-за чего-то другого».

Она упрямо закрыла глаза. «Не буду слушать, – приказала она себе. – Просто не буду слушать». Она трепетно втягивала ночной воздух. Но темнота никак не заполняла ее сознание и не заглушала звук.

Мисс Кин ощупала постель вокруг себя, пока не нашла халат. Она обернула им трубку, упрятав гладкую черную пластмассу в складки шерсти. Затем снова погрузилась в постель, тяжело и напряженно дыша.

– Я усну, – настаивала она. – Усну.

Все равно слышно.

Тело ее напряглось, и она резко вытащила трубку из ее тонкой обертки и в гневе бросила на рычаг. Комната наполнилась сладостной тишиной. Мисс Кин откинулась на подушку со слабым стоном.

«А сейчас – спать!» – подумала она.

И зазвонил телефон.

У нее перехватило дыхание. Казалось, что звонок пропитал окружающую ее темноту облаком режущей ухо вибрации. Она протянула руку, чтобы снова положить трубку на тумбочку – но отдернула ее, поняв, что опять услышит голос того человека.

В горле запульсировало. «Что я сделаю… – планировала она. – Что я сделаю, так это сниму трубку очень быстро очень быстро – и положу ее, а потом нажму на рычаг и прерву связь. Да, так и сделаю!»

Она напряглась и осторожно потянула руку, пока звенящий телефон не оказался под ней. Затем, затаив дыхание, она приступила к исполнению своего плана: прервала звонок, быстро дотянулась до рычага…

И остановилась в оцепенении, так как сквозь темноту ее ушей достиг голос того человека.

– Где ты? – спросил он. – Я хочу поговорить с тобой.

Из горла мисс Кин вырвался какой-то слабый, дребезжащий звук.

А человек продолжал:

– Где ты? Я хочу поговорить с тобой.

– Нет, нет, – зарыдала мисс Кин.

– Где ты? Я хочу по…

Белыми от напряжения пальцами она нажала на рычаг. Прежде чем отпустить, она держала его пятнадцать минут.

– Говорю вам – я больше так не могу!

Измученный голос мисс Кин напоминал слабую струйку звука. Она сидела в постели напрягшись, выдавливая сквозь отверстия микрофона свой ужас и гнев.

– Вы говорите, что кладете трубку, а мужчина все равно звонит? – поинтересовалась мисс Финч.

– Я уже все объяснила! – взорвалась Элва Кин. – Я вынуждена была на всю ночь оставить трубку не на рычаге, чтобы он не смог позвонить. Но гудок не давал мне спать. Я не спала ни капли! Так вот, я хочу, чтобы линию проверили, слышите меня? Хочу, чтобы вы остановили этот кошмар!

Глаза ее напоминали две твердые темные бусины. Трубка почти выскальзывала из дрожащих пальцев.

– Хорошо, мисс Элва, – успокоила телефонистка. – Сегодня я пошлю человека.

– Спасибо вам, дорогая, спасибо! – обрадовалась мисс Кин. – Вы мне позвоните, когда…

Голос ее вдруг прервался, так как в телефоне послышался щелчок.

– Линия занята, – объяснила она.

Щелканье прекратилось, и она продолжила:

– Повторяю: вы меня известите, когда узнаете, кто этот ужасный человек?

– Непременно, мисс Элва, непременно. А сегодня после обеда я пошлю монтера проверить вашу линию. Вы живете на Милл Лэйн, дом 127, верно?

– Правильно, дорогая, – подтвердила мисс Кин со вздохом облегчения.

Звонков от загадочного мужчины не было все утро – и после обеда тоже. Напряжение стало спадать. Она поиграла в карты с сиделкой Филлипс, и удалось даже немного посмеяться. Приятно было знать, что телефонная компания сейчас этим занимается. Они скоро поймают этого ужасного человека и вернут ей душевное спокойствие.

Но когда пробило два часа, потом три – а монтера все еще не было в доме, – мисс Кин снова начала беспокоиться.

– Что случилось с этой девушкой? – высказала она свое раздражение. – Она меня искренне заверяла, что монтер придет сегодня после обеда.

– Он придет, – успокоила сиделка Филлипс. – Наберитесь терпения.

Четыре часа – монтера нет. Мисс Кин уже не до карт, чтения и радиоприемника. То, что начало было спадать, стало вновь нарастать, с каждой минутой, пока в пять часов не зазвонил телефон, ее рука резко и решительно высунулась из расклешенного рукава халата и вцепилась, подобно когтистой лапе хищника, в трубку. «Если заговорит мужчина, – пронеслось в ее мозгу, – если он заговорит, то буду вопить, пока не остановится сердце».

Она поднесла трубку к уху.

– Алло?

– Мисс Элва, говорит мисс Финч.

Глаза ее закрылись, затрепетало дыхание.

– Да?

– По поводу тех звонков, которыми, как вы говорите, кто-то вас беспокоит.

– Да? – В голове отпечатались слова мисс Финч: «…звонков, которыми, как вы говорите, кто-то вас беспокоит».

– Мы посылали человека, чтобы разобраться с ними, – продолжила мисс Финч. – Вот у меня здесь его отчет.

Мисс Кин затаила дыхание.

– Да?

– Он не смог ничего найти.

Элва Кин молчала. Ее седая голова неподвижно лежала на подушке, трубка плотно прижата к уху.

– Он говорит, что связывает эту… эту сложность с проводом, упавшим на землю на окраине города.

– Упавшим – проводом?

– Да, мисс Элва. – Не похоже, чтобы мисс Финч была довольна.

– Вы утверждаете, что я ничего не слышала?

Голос мисс Финч был тверд.

– Невозможно, чтобы кто-то звонил вам с того места.

– Говорю я вам: мне звонил мужчина!

Мисс Финч молчала, и пальцы мисс Кин судорожно сжали трубку.

– Там должен быть телефон, – настаивала она. – Ведь какимто образом этот мужчина смог звонить мне.

– Мисс Элва, провод лежит на земле. – Она сделала паузу. – Завтра наша бригада повесит его на место, и вам не…

– Но он же как-то звонил мне!

– Мисс Элва, там никого нет.

– Там – где, где?

Телефонистка сказала:

– Мисс Элва, это кладбище.

В черной тишине своей спальни лежала незамужняя дама, калека, и ждала. Ее сиделка не захотела остаться на ночь; сиделка приласкала, пожурила ее и оставила без внимания.

Она ждала телефонного звонка.

Она могла бы отключить телефон, но не было желания. Она лежала, ожидая, ожидая, размышляя.

О молчании – об ушах, которые раньше не слышали, и стремились услышать вновь. О бульканий и бормотании – первых неуклюжих попытках, сделанных тем, кто раньше не говорил – интересно, как долго? Об «Алло? Алло?» – первом приветствии, произнесенном тем, кто долго молчал. О «где ты?» О (вот что заставило ее лежать так неподвижно) щелчках в трубке и ее адресе, называемом телефонисткой. О…

Звонит телефон.

Пауза. Звонок. Шорох ночной рубашки в темноте.

Звонок прекратился.

Напряженное вслушивание.

И трубка, выскальзывающая из белых пальцев, неподвижно застывшие глаза, слабые, медленные удары сердца.

На улице – стрекочущая сверчками ночь.

В доме – слова, все еще звучащие в ее голове, придающие ужасное значение тяжелой, удушливой тишине.

– Алло, мисс Элва. Сейчас я приду.

_{Перевод с англ. Н. Савиных}

Мэтью Гант
ЯЩИК НА ОБЪЕКТЕ № 1

Ветер со свистом носился по долине, и под его порывами трепетало обозначающая Объект № 1 брезентовая палатка, напоминающая пирамиду. Караульный Рудд как всегда поднес ладонь к пламени масляной горелки, слабо освещающей интерьер палатки, защищая желтоватый огонек от то и дело прорывающихся внутрь сквозь рваный брезент хлестких ударов стихии. И как всегда при этом, он украдкой бросил взгляд на караульного Деннисона, лежащего в полном обмундировании на узких походных нарах в глубине.

– Не потухнет, не бойся ты. – Деннисон лежал на спине, руки за головой, глаза смотрели в одну точку на потолке. Время от времени он изображал что-то пальцами и с интересом следил за игрой теней на брезенте.

– Я знаю. – Рудд закусил губу и отвернулся.

– Знаешь, а делаешь. Зачем? – спросил Деннисон.

– Не знаю. – Рудд беспомощно развел руками.

Снаружи ветер на мгновение стих и откуда-то издалека донесся собачий вой. Рудд, поежившись, плотнее затянул на шее основательно потертый воротник парки.[23]23
  Парка – первоначально одежда эскимосов, теплая меховая куртка.


[Закрыть] Он еще раз незаметно взглянул на напарника, а затем глаза сами уставились в левый от прикрывающего вход драного лоскута угол.

Ящик по-прежнему стоял на месте.

– Чего ты боишься? – спросил Деннисон. – Он никуда не убежит.

– Не знаю. – Вдруг неожиданно для себя Рудд вспылил: – Но это наша обязанность. Мы должны охранять ящик.

Он рывком поднялся и с вызывающим ведом подошел к ящику. Тот прочно лежал на полу, четыре фута высотой, четыре в длину и столько же в ширину. Цельнодеревянный, крышка надежно прибита гвоздями.

Рудд хорошо помнил, как прибивали крышку в последний раз. Стола теплая погода, и они пришли и голыми руками вырвали ржавые старые гвозди. Один даже закричал, когда гвоздь обломился и проткнул ему руку, а главный забивающий был самым большим человеком, какого Рудд когда-либо видел. Он вгонял блестящие новенькие гвозди прикладом винтовки, и в считанные секунды ящик снова выглядел как только что сделанный.

А пока меняли гвозди, старший наряда с двумя шевронами наблюдал за выполнением приказа и его винтовка тускло поблескивала в мерцающем полумраке палатки.

Рудд успел повидать много нарядов для забивания гвоздей, они приходили и уходили. С первого дня их высадки на этом островном Объекте им с Деннисоном было дано задание охранять ящик.

– Ты можешь спокойно наблюдать за ним с койки, – прервал его размышления Деннисон, – нигде не указано, что нельзя это делать, лежа на нарах.

– Мне плевать, – огрызнулся Рудд, – для меня так легче.

– А-а-а, – протянул Деннисон, и звук «а» перешел в длинный зевок, – разбуди, когда придут Два Шеврона.

Рудд вздрогнул. Он хотел сказать Деннисону, что на службе спать запрещается. Рудду не полагается охранять Объект одному. Когда старший с двумя шевронами объяснял порядок несения службы, то подчеркнул это несколько раз: «Никогда нельзя охранять ящик поодиночке. Вы всегда должны быть уверены, что следите за ним оба одновременно. Одному человеку доверять нельзя».

Деннисон и Рудд тогда угрюмо кивнули.

Но всегда получалось одно и то же. Деннисон спал до тех пор, пока двухшевронный не подходил к палатке и не начинал, ругаясь, расстегивать пуговицы входного лоскута. И каждый раз Деннисон успевал вскочить на ноги и взять винтовку к тому моменту, когда старший с двумя шевронами проходил в центр палатки и инспектировал караул.

Однажды, впрочем, Деннисону не повезло. Двухшевронный закончил с пуговицами очень быстро, а густая грязь перед входом заглушила его шаги. Он уже был в палатке, а Деннисон так и не проснулся и в наказание потом простоял на ногах много часов.

В тот раз старший с двумя шевронами прочитал им целую лекцию.

– Скажи, солдат, известно ли тебе, зачем ты здесь находишься? – спросил он Деннисона.

– Так точно, – ответил тот, – охранять ящик.

– А почему нужно охранять ящик? – не унимался двухшевронный.

– Для того, чтобы никто им не завладел, – Деннисон покраснел как рак, но вопросы на этом не прекратились.

Двухшевронный говорил тихо и спокойно.

– А почему никто не должен им завладеть?

Деннисон начал заикаться, и Рудд уже хотел было прийти ему на помощь, но потом решил, что это окончится долгим стоянием на ногах и для него, и промолчал. А кроме того, он не знал ответа.

– Потому! – рявкнул двухшевронный. – Вот почему, болван!

– Потому, – послушно повторил Деннисон. Старший с двумя шевронами назначил наказание и ушел.

Позднее, уже ночью, Рудд шепотом обратился к Деннисону, который стоял, крепко сжимая в руках винтовку:

– Ты не спишь?

– Нет, – ответил тот.

– Мне просто интересно. Хочется кое-что спросить.

– Тебе всегда хочется кое-что спросить и всегда тебе что-то интересно. Сколько сейчас времени?

– Мне хочется знать, почему «потому»? – все так же шепотом спросил Рудд в кромешной темноте палатки.

– Почему «потому» что? – хрипло огрызнулся Деннисон. – Почему «потому» что, идиот?

– Ничего. – Рудд продолжал надзирать за ящиком, хотя было слишком темно, чтобы можно было что-нибудь нормально видеть.

Но постепенно он собрался с духом, спросил напрямую, и Деннисон, а он находился на службе намного дольше и одно время сам даже был старшим с двумя шевронами, в конце концов рассказал.

– Потому что когда-то давно ящиком владел враг. Очень давно.

Сказав это, даже Деннисон, который не боялся спать в то время, когда должен был охранять ящик, даже сам Деннисон осторожно взглянул на откидной лоскут брезента на входе – не кружит ли поблизости двухшевронник, или еще хуже – желтошевронник?

– Враг, – невольно отозвался Рудд, изо всех сил напрягая зрение.

– Заткнись, дурень, – тут же прошипел Деннисон.

С той ночи прошло много-много периодов тепла, сменяемых периодами холода, прежде чем Рудд осмелился задать следующий вопрос, за ним еще и еще, пока не узнал, почему ящик необходимо охранять.

Всю историю с ящиком Деннисон не знал, как не знал ее, по его словам, ни один человек.

Но факты были таковы: в ящике хранилось вражеское оружие, оружие древнее и необычайно мощное. Ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах нельзя было допустить, чтобы оно снова попало ему в руки. Вот почему в худые времена, такие, как сейчас, когда воют и лают псы, почуявшие запах врага, ящик должен охраняться денно и нощно. Никто не должен его выкрасть.

Вот и все. Просто и ясно.

С того дня, когда Рудд узнал это, он начал испытывать гордость за доверенную ему работу и теперь еще больше удивлялся, как это Деннисон может спать в то время, когда следует надзирать за ящиком.

Особенно в худые времена, когда воют и лают псы.

В последние несколько ночей псы лаяли так, как Рудд никогда еще не слышал. Иногда ему хотелось, чтобы он был вместе с другими, а не на Объекте № 1. Однажды, во время последнего теплого периода, Рудд заболел, и к нему пришел доктор, одношевронник. Перед уходом доктор обмолвился о тех, других:

– Все они больны страхом. Говорят, что враг приближается.

Несмотря на то, что на какое-то мгновение Рудд тоже заболел страхом, он расхохотался доктору в лицо. Доктора мало что знают, особенно о передвижениях солдат.

Но Деннисон, когда узнал об этом от Рудда, не засмеялся, а сел и долго молчал, глядя через открытый входной проем палатки на садящееся за дальние горные пики солнце.

А сейчас вот собаки лаяли как никогда, и двухшевронник вместо того, чтобы проверить их, как обычно, один раз за ночь, приходил дважды и даже выделил им дополнительное количество масла для горелки, потому что полученная ими ночная норма уже кончилась.

– Охраняйте ящик, – коротко бросил он, уходя.

И Рудд охранял. И даже Деннисон, хотя и лежал на нарах, глаз не закрывал.

На следующий день их сменили, когда солнце было уже высоко в небе.

А ночью, снова заступая на пост в палатке, они оба получили от двухшеврониика по одной пуле для своих винтовок. И обоим держать в руках заряженную винтовку было впервой.

– Охраняйте ящик! – неистово скомандовал он. – Охраняйте ящик!!! – И Рудд заметил под глазами у двухшевронника темные круги.

– Совсем плохие времена настали, – посетовал Рудд, с тревогой ожидая реакции Деннисона.

– Плохие, ты прав, – повторил тот.

– Как ты считаешь… – начал было Рудд, но, испугавшись, осекся.

– Что я считаю? Ты о чем, дурак? – Но голос у Деннисона был вовсе не грубый.

– Как ты считаешь, враг приближается?

Снаружи снова завыл ветер, завыл громко, но даже и эти завывания не заглушали тявканья собак.

– Не знаю, – произнес наконец Деннисон.

Рудд быстро протянул вперед ладонь, прикрывая от ветра пламя горелки, но на этот раз Деннисон ничего не сказал. Дела плохи. Рудд знал это.

Он стоял и думал: «Я сделаю то, что от меня требуется». Подойдя к ящику, он оперся на него.

– Не прикасайся, болван, – сказал Деннисон.

– Но почему? – Рудд озадаченно замер. Он много раз касался этого ящика раньше, давил пальцами на скрипящее дерево, а иногда даже отколупывал щепочки, которыми потом рисовал на грязи снаружи.

– Э-э-э, – протянул Деннисон, – не прикасайся, и все тут.

Рудду стало стыдно, и он отошел.

Неожиданно шум по ту сторону палатки резко усилился. Собаки лаяли совсем рядом, их там были дюжины и дюжины – тявкающие, лающие, воющие.

– Слушай, – сказал Деннисон.

Рудд слушал.

– Громко лают.

– Нет, я не про лай. Я слышу, как они скрежещут зубами.

Рудд прислушался и тоже услышал. Звуки эти повергли его в трепет.

– Врагу до нас не добраться. Никогда. С нашими псами мы в безопасности, – хвастливо заявил он.

Сквозь шум ветра донеслись шаги человека, бегущего по густой грязи в тяжелых ботинках.

– Враг! – Одна рука Рудда крепче сжала приклад, другая потянулась к рукоятке затвора.

Но это оказались свои. Одношевронник, посыльный от остальных.

Огромного роста, чернобородый, он, пошатываясь, стоял в центре палатки, а вокруг покрасневших глаз образовались такие же темные круги, как и у старшего с двумя шевронами, только глубже и чернее.

– Этот? – задыхаясь спросил он, показывая на ящик. Рудд видел посыльного в течение многих теплых и холодных периодов, посыльный здорово постарел, и Рудду стало жалко его и неловко от того, что тот уже даже и не помнил ящик.

– Да, этот.

Посыльный стоял, и все в палатке замерло. Один раз он слегка наклонился и сделал движение рукой в сторону ящика, но тут же ее отдернул. Повернувшись на массивных каблуках, посыльный встал к ним лицом.

– Вам надо бежать. Мы разбиты.

– Разбиты? – переспросил Рудд. – Я не верю.

Деннисон впился в посыльного глазами.

– Давай, – кивнул он наконец Рудду и, сбросив ноги на пол, принялся натягивать ботинки, – или ты думаешь, у нас вся ночь впереди?

– Но…

– Мы разбиты, – еще раз повторил посыльный.

– А ящик? – спросил Рудд. – Как же ящик?

– Уничтожьте его. Быстро. Времени почти нет. Когда закончите, уходите в горы. Масла достаточно?

Рудд перевел взгляд на горелку, пламя было высокое и сильное.

– Да нет же, тупица, – крикнул Деннисон, – не для нее, для ящика. Ящик не должен попасть в руки врага.

Посыльный сунул Рудду банку с маслом и, орудуя штыком, разрезал крышку. Задержавшись во входном проеме, он поднял руку к глазам.

– До свидания. И поторапливайтесь.

Рудд какое-то время тупо смотрел на открытую банку, потом начал лить масло на деревянные поперечины на крышке ящика. Псы, казалось, надрывают глотки уже в нескольких ярдах от палатки.

Деннисон вырвал банку у Рудда из рук.

– Не так. Под деревом наверняка есть что-то, что так просто не уничтожить. Водостойкая прокладка или металл, или еще что-нибудь. Крышку с ящика надо снять. – Он ухватился за поперечины и стал их отдирать.

– Нет, – запротестовал Рудд, – нам запрещено. Мы обязаны надзирать за ящиком, а не за тем, что внутри.

Но Деннисона было уже не остановить. Рудд смотрел, а деревянные дощечки скрипели, стонали, отлетали в стороны, некоторые ломались, пока наконец не отскочили, обе сразу, две последние, и крышка открылась.

Они невольно отпрянули назад. Под крышкой ящика показалась пожелтевшая бумага, в которую было завернуто его содержимое, а на ней – какие-то пять черных значков. Деннисон протянул руку, сдернул бумагу, и они наклонились вперед.

Рудд и Деннисон обменялись взглядами. Оба нахмурились. В ящике находились похожие на маленькие коробочки свертки, большинство из них длиной с ладонь человека, может быть, чуть длиннее, примерно с ладонь же шириной, а толщина достигала двух-трех пальцев. Каждая коробочка отдельно обернута материей.

Снаружи отчетливо доносились шаги. Псы убежали куда-то дальше в долину, лай стал тише.

Издав вопль страха и ярости, Деннисон бешено тряс над ящиком банкой, и масло брызгало на обернутые в материю плоские коробочки, на пожелтевшую бумагу, на пять черных значков. Он оторвал клочок обертки, сунул его в горелку и подождал, пока загорится.

Затем швырнул этот пылающий клочок в ящик и они, выскочив из палатки, побежали по направлению к горам.

И когда Рудд бежал, скованный страхом, как болезнью, и потом, много-много холодных периодов спустя, когда прятался в лесах, он в раболепном ужасе вспоминал, а на всю жизнь запомнив, постоянно рисовал в грязи то, что увидел – те пять черных значков, выведенных на пожелтевшей от старости бумаге, в которую было завернуто содержимое ящика на Объекте № 1: КНИГИ.

_{Перевод с англ. Н. Савиных}