355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Робин Шоун » Проснись, моя любовь » Текст книги (страница 10)
Проснись, моя любовь
  • Текст добавлен: 10 октября 2016, 05:30

Текст книги "Проснись, моя любовь"


Автор книги: Робин Шоун



сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Глава 14

Сновидение билось и пульсировало в ушах Элейн. Она натянула покрывала на голову, но биение и пульсация, хотя и приглушенно, продолжали стучать.

– Миледи, вы больны? Мэм, дверь заперта, моя леди. Пожалуйста, откройте дверь, я принесла вам чай.

Бум, тук-тук.

– Уходите, – Элейн пробормотала из-под покрывал. – Уходите!

Большую часть ночи она разгуливала по комнате, пытаясь успокоиться; оставшуюся часть Элейн лежала навзничь на кровати, пытаясь успокоить себя мыслью, что когда-нибудь она сможет переместиться назад, в свое время. Уже комната купалась в розовой заре рассвета, когда полное изнеможение одержало победу в борьбе между телесными мучениями и умственными рассуждениями.

Элейн протянула руку и добавила еще подушку к кипе покрывал, натянутых на голову. Само собой разумеется, она не в состоянии переместиться во времени. Однако это вовсе не означает, что ей не стоит уподобиться Рипу Ван Винклю [19]19
  Герой новеллы В. Ирвинга «Рип Ван Винкль» (1818), выпив странного напитка, проспал 20 лет.


[Закрыть]
и проспать вплоть до наступления своего столетия.

– Не беспокойтесь, миледи; все будет хорошо, это как дождь – вы только ждите и смотрите. Я пойду доложу его светлости, и он…

Элейн пулей вскочила с постели и, повернув ключ, распахнула дверь. Кейти, перестав стучать, второй рукой подхватила маленький серебряный поднос с дымящейся кружкой чая.

– О мэм, я всегда так рада вас видеть! Я была так напугана, думала, вдруг сами-знаете-кто проскользнула обратно и причинила вам зло.

Элейн осознала, что сейчас она боялась вовсе не Хэтти, – другой человек мог проникнуть к ней в комнату и причинить вред. Карие глаза Кейти оживленно горели под белым чепцом.

– Лорд, он вернулся, миледи. Правда, здорово?

– Просто великолепно, – Элейн повернулась. Спальня, которая снова, помимо воли, стала тюрьмой, качнулась под ногами.

– О мэм, вы ранены!

Выпрямляясь, Элейн повернула хмурое лицо к служанке. «Чудная Кейти в конце концов заметила, что ее хозяйка хромает», – язвительно подумала она. Но глаза служанки, большие, как кружки у дискет, были устремлены не на ногу, а на спину ночной сорочки.

Элейн схватила правый край рубашки и потянула ее вперед, чтобы рассмотреть, что там случилось с задней частью одежды.

На белом шелке зияло растекшееся пятно крови.

Красной крови.

Свежей крови.

Откуда же она взялась?

Элейн покрутила ночнушку еще. Испачкано было только на спине. Что?..

Щеки вспыхнули, когда она внезапно осознала, откуда взялась кровь.

– О мэм!

Понимание так же пришло и к Кейти.

– О мэм! – повторила горничная, казавшаяся крайне удивленной тем фактом, что леди могут испытывать те же телесные недомогания, что и женщины низших слоев общества.

Элейн в нарастающей тревоге бросила взгляд на служанку. О мэм, в самом деле! В этой эре даже туалетной бумаги не было, что же тогда они использовали для…?

Кейти сглотнула.

– Не волнуйтесь, миледи. Это не проблема. Я все вычищу в мгновение ока чертополохом. Ваша ночная рубашка прибудет чистая с небольшим затертым пятнышком – словом, будет как новая! Простыни тоже, вы посмотрите, если они испачканы…

– Кейти, я…

Дверь захлопнулась прямо перед лицом.

– Не надо чистить простыни. Мне нужна гигиеническая прокладка! – крикнула Элейн. Кейти унесла поднос с собой. – И я не хочу чая! Я хочу кофе!

Проклятие.

Элейн сжала кулаки. И что ей делать теперь?

Она почистила зубы белым имбирным мылом – на вкус лучше, чем щелок. Вспомнив зловещие слова лорда, который угрожал ей чем-то ужасным, если обнаружит запертую от него дверь, Элейн убрала стул, подпирающий соединяющую их комнаты дверь

– Mэм?

Девушка повернулась, хватаясь за спинку стула. С красным от смущения лицом Кейти протянула длинный тонкий кусок свернутой в рулончик белой ткани.

Элейн с благодарностью приняла это неожиданное решение, осторожно повертев материю в руках. Но это было тем, чем оно и выглядело – белой сложенной тканью. Благодарность сменилась недоумением. Как же это закрепить?..

Элейн оторвала взгляд от свернутой материи в руках. Карие глаза Кейти глядели нерешительно, должно быть, и ее собственный взгляд сейчас был таким же.

Эта штука могла попросту выпасть через разрез на панталонах. Элейн была совершенно уверена, что служанка не имела в виду вставлять это как тампон. Хотя…

Кейти прочистила горло.

– Ну, мэм, я не знаю, как вы, изнеженные леди, делаете эти вещи, но мы, ну… Я полагаю, мы не так уж сильно отличаемся под одеждой, в своем роде, если вы понимаете, что я имею в виду… Возможно, вы делаете это так же, как и мы. Вот что я…

С густо покрасневшим лицом Кейти нырнула в карман и выудила оттуда длинную тонкую матерчатую полоску. Элейн приняла эту тесемку так же непонимающе, как и сложенную ткань.

Кейти снова прочистила горло. Щеки служанки, казалось, стали еще пунцовей, чем были до этого. Смущение оказалось заразительным. Элейн почувствовала, что и ее щеки горят. Она никогда не краснела в двадцатом веке. Здесь же это было таким неконтролируемым явлением, как и возникновение сыпи.

– Ну, мэм, что будет… э-э… если вы позволите мне взять, скажем, полотенце и обернуть его вокруг вашей талии, и тогда мы…

Наконец-то пришло понимание. Элейн не была такой уж молодой жительницей двадцатого столетия, чтобы не помнить гигиенические пояса, которые предшествовали самоклеящимся прокладкам.

– Все… – она замялась, тщательно обдумывая слова, прежде чем облечь их в звуки. Лорд не стеснялся использовать сокращения в своей речи прошлой ночью, но, возможно, он делал это намеренно, используя более простую речь, когда пытался соблазнить Морриган. За столом же он придерживался совершенно иного стиля выражений. – Все в полном порядке, Кейти. – Улыбка тронула уголки губ. – Я думаю, что справлюсь.

Служанка не ответила на улыбку. Она уверенно прошла к противоположной стороне кровати и сдернула покрывала. На какое-то мгновение Кейти показалась ей женщиной с портрета – открытые гардины обрамляли ее раскрасневшееся лицо желтой шелковой рамкой.

Элейн вдруг страстно захотелось дымящегося напитка, отвергнутого несколькими минутами раньше.

– Кейти, ты кое-что забыла.

– Мэм?

– Чай, Кейти. И мне нужна ванна.

Рот молодой служанки изумленно открылся.

– Ой, мэм, вы не можете хотеть купаться сейчас! Как же так, это опасно для здоровья! Вы можете умереть, миледи!

Элейн засмеялась – впервые за последние шесть дней. Впервые с тех пор, как она здесь очутилась, по сути. Он звучал удивительно хорошо. Молодо и задорно. Не так уныло, как это выглядит в среднем возрасте.

Безмятежность внезапно улетучилась – Кейти продолжала связывать в узел испачканные простыни. Элейн вздохнула, хорошо знакомая с девчоночьим упрямством.

Можно подумать, что мыться в эти дни было опаснее, чем в любое другое время!

Повинуясь импульсу, она подхватила край ночной рубашки и прохромала к письменному столу за ручкой, чернилами и бумагой. Элейн написала записку, старательно наклоняя буквы влево:

Настоящим я освобождаю Кейти от ответственности в случае, если ее хозяйка умрет в результате принятия ванны.

– Вот, – Элейн подавила ухмылку. – Если я умру, отдай эту записку лорду, и он не будет считать тебя виновной.

Кейти осторожно подхватила смятые простыни так, чтобы надежно удержать их в одной руке, и взяла записку. Недоверчивый взгляд не покидал лицо служанки, пока она убирала записку в карман передника и выходила из комнаты.

Пятью минутами спустя, Элейн пила чай. Она потягивала его стоя, чтобы не испачкать стул, в то время как Кейти, точка зрения которой удивительным образом изменилась, таскала неизменные ведра воды.

Элейн схватила полотенце, пару панталон, длиной до середины икры рубашку, которую Кейти называла шемизеткой, и импровизированное гигиеническое приспособление.

Когда Элейн вытирала свои груди, на нее обрушилось полное осознание произошедшего во время ночной экскурсии. Она посмотрела на правый коричневый сосок, мягкий и плоский сейчас, каким он и должен быть. Ее собственный крик, когда лорд уверенно схватил его, прозвучал в ее голове.

Не надо! О Господи! Не делай этого!

Элейн почувствовала, как тепло покидает ее тело.

Она думать забыла о британском произношении слов прошлой ночью. Следовательно, и кричала она тоже без акцента.

Механически она завязала тесемку вокруг талии и положила сложенную материю. Нижнее белье девятнадцатого века прильнуло к ее распаренному телу. Через разрез на панталонах она поправила объемистую ткань. Кейти убиралась за ширмой.

– Кухарка, она приготовила специальный завтрак для вас и лорда.

Элейн быстро натянула сорочку поверх панталон.

Служанка сгребла грязную ночную рубашку и полотенце.

– Нам надо поторапливаться, мэм. Его светлость будет так рад узнать, что у вас прошло горло.

Кейти могла не замечать отличия в разговорной речи ее миледи, но она должна была обратить внимание, что Элейн все делает правой рукой, в то время как Морриган левша. Лорд заметил это. Так же, безусловно, он обнаружил разницу в ее произношении прошлой ночью. И уж обязательно обратит на внимание на акцент, когда она заговорит с ним опять.

– Нет, я не… Я думаю, было бы лучшим мне позавтракать здесь, в комнате. Его светлость, должно быть, сильно устал… – Элейн вспомнила его деятельные пальцы. – Я думаю, он хочет поспать в… – Она как будто заново ощутила проникающий в нее палец. – Я хочу, чтобы мне принесли поднос сюда, – решительно закончила она.

Кейти положила руку между лопаток и подтолкнула ее вперед. – Хорошо, вам следует поторопиться с одеванием, мэм. Лорд уже встал, я лично видела его, когда готовила вам ванну.

Элейн неохотно зашла за японскую ширму. Кейти с утра развела сильный огонь. Языки пламени выпрыгивали в дымоход. Находясь в десяти шагах от огня, Элейн ощущала сильные потоки горячего воздуха.

Она подумала об этой глупой записке. Что если служанка действительно отнесла ее лорду?

– У тебя записка, которую я давала?

– Она в моем кармане, мэм, но она мне не нужна. Я сказала мистеру Фрицу, что вы хотите, и он спросил у лорда. И тот ответил мистеру Фрицу, что очень хорошо, что вы принимаете ванну в это время месяца.

Элейн почувствовала, что сейчас ее щеки просто вспыхнут от залившего их жара. Неужели не было никаких прав на частную жизнь в девятнадцатом столетии?

Она молча покорилась помощи служанки.

– Вам нужно пойти туда, мэм. Лорд, он сказал, что вы должны иметь все, что захотите. Хотя это действительно немного странно, миледи, завтракать в своей комнате в то время, когда он вернулся. Я говорила им, что они ошибаются; это все старая Хэтти командовала вами, что вы на самом деле не отвергаете лорда, и вот, на тебе. – Кейти подоткнула узел с грязной ночной рубашкой и полотенцем под поднос с пустой чашкой. – Сейчас я принесу ваш завтрак, если вам так угодно.

Дверь резко захлопнулась за служанкой. В воцарившейся тишине было слышно пламя и треск огня.

Морриган отвергает лорда! Как нелепо. Невозможно представить себе его отвергнутым. Никем.

Жара, излучаемая камином, была невыносима. С мокрых концов волос поднимался пар. Она вскочила и бросилась открывать двери на балкон.

Солнце было ярким и желтым, небо – чистым, голубым. Темное пятнышко висело и танцевало в вышине. Тишина была осязаемой.

Элейн покрутила золотое кольцо на пальце, бессознательно ища алмаз со своего обручального кольца, который привыкла теребить.

Был бы это Чикаго, подумала она, небо было бы серым и грязным, – вот что можно было бы увидеть. Она бы сидела за столом с огромной кучей не сделанных отчетов с таблицами. Из прихожей бы раздавались щелкающие звуки пяти принтеров.

Темное танцующее пятнышко резко нырнуло вниз.

Нет. Шесть дней тому назад она проснулась в этом времени. Мысленно Элейн вела отсчет с того дня, когда она бы могла проснуться в двадцатом столетии, – с понедельника.

Она нахмурилась.

Была бы сейчас у себя дома – занималась бы субботней уборкой. И Мэтью был бы… где?

В своем кабинете, корпя над учетными журналами? В офисе?

Маленькое пятнышко увеличивалось все сильней и сильней, бесформенный комок превращался в птицу. Она стремительно мчалась по воздуху, и когда ее клюв был буквально в нескольких дюймах от макушки дерева, птица резко по дуге поменяла направление и устремилась в небесную высь.

В прошлую ночь лорд непрерывно говорил. Что, интересно, имелось ввиду, когда лорд сказал, что раньше он не понимал?

Слава Богу, что у нее – вернее у Морриган – сейчас критические дни. И что Кейти сказала об этом Фрицу, а тот, в свою очередь, передал это своему господину. Он наверняка не побеспокоит ее сейчас. Викторианцы считали менструацию опасным делом – реакция Кейти подтвердила это. Элейн могла бы изобразить, что у нее спазмы живота. Это дало бы ей недельную отсрочку от угрозы быть помещенной в сумасшедший дом.

Она взглянула на золотое кольцо, которое бессознательно крутила вновь и вновь.

В то первое утро Хэтти требовала, чтобы Элейн отдала его ей, как будто было преступлением носить обручальные кольца. Как будто брак сам по себе был криминалом.

Неужели Морриган заставили отвергнуть лорда?

Показывал ли он ей книжку с иллюстрациями перед тем, как отправиться с ней в постель?

Кейти поскреблась в дверь. Живот заурчал в ожидании. Она с отвращением взглянула на него. Если в скором времени ей не удастся вернуться в свое время, тело Морриган станет таким же пухлым, каким было ее собственное в двадцатом веке. Эти мысли, тем не менее, не удержали Элейн от того, чтобы поудобней усесться на бамбуковом стуле.

Голос за дверью что-то бормотал, Кейти отвечала, ее голос был выше того, другого. Элейн улыбнулась. Вопреки ее предыдущему предположению, воду из ванны не вылили с балкона, а унесли так же, как и принесли. Кейти привлекла в помощь себе младшую сестру Мэри – маленькую служанку, выносящую ночной горшок.

Дверь тихо распахнулась, Элейн в предвкушении подалась вперед.

Вошел лорд, держа в руках серебряный поднос с завтраком.

Сделав сальто в животе, голод умер с кратким обиженным всхлипыванием.

Лорд был одет в облегающие кожаные бриджи и сапоги до колен, аналогичные тем, которые были на нем в ту первую злополучную встречу после ванны.

Белая рубашка, заправленная в мягкие коричневые панталоны, на самом деле являлась не совсем рубашкой. Это было что-то типа хлопкового пуловера с тремя расстегнутыми пуговицами спереди, демонстрирующим обнаженную грудь, покрытую темными кудрявыми волосами.

Он поставил поднос на стол, затем подошел к Элейн, сидевшей около балконных дверей. Его каштановые волосы отливали медным огнем в потоке солнечных лучей, льющихся из открытых дверей, решительное, открытое лицо было серьезным. Волосы завивались за ушами в два прекрасных локона.

– Пожалуйста, примите мои извинения.

Взгляд Элейн взлетел вверх. Чего она не ждала от их встречи после прошлой ночи, так это извинений. Это было странно разочаровывающим.

– Я не мог и подумать, что Хэтти сможет когда-либо причинить вам физический вред, хотя, когда она пришла ко мне, я заметил, что она не в себе.

На щеках Элейн полыхнул жар, когда она дословно вспомнила сообщение лорда о его последней встречи с Хэтти.

– Я приказал ей покинуть мой дом, но получилось, что вместо этого уехал сам, не оставив распоряжений проконтролировать ее отъезд. За это я приношу свои глубочайшие извинения.

Лорд подошел ближе. Лицо Элейн оказалось на уровне его… бедер. Немедленно она вспомнила шуршащее трение и масляную мягкость кожаных штанов, касающихся ее возбужденного тела. Вспомнила распространяющиеся электрические волны…

ПМС.

Вот почему она была так восприимчива к ласкам лорда прошлой ночью. В двадцатом веке у нее всегда повышалось либидо в такие дни месяца. Журнальные статьи утверждали, что эти всплески естественны, – тело хватается за свой последний шанс забеременеть.

Должно быть, именно это явилось причиной ее агрессии к Хэтти, когда та забрала ключ от комнаты. И вот почему ей было все тяжелей и тяжелей контролировать свое самообладание.

От лорда исходил слабый мускусный запах. Он тут же вызвал легкое волнение в ее теле, которому полагалось дремать, упустив последний шанс репродукции. Выпуклость под кожаными бриджами лорда, казалось, увеличивается в ответной реакции на ее мысли.

С другой стороны, размышляла Элейн, мучая золотое кольцо, у нее были неистовые гормоны и в двадцатом веке, но ее не кидало в крайности там. С горящими щеками она откинула голову назад, смотря на лорда снизу вверх.

Серьезное выражение на его лице померкло, уступая место частично насмешке, частично тому, что Элейн никогда раньше не видела на лицах мужчин. Жаркий румянец щек распространился по шее и груди, интуитивно понимая этот взгляд. В нем было знание близости. Плотской близости. Обнаженной кожи и шелковой, горячей, влажной плоти.

Прикрыв глаза, он поднял правую руку, согнув указательный палец. Элейн с чисто женским любопытством посмотрела на руку, на вытянутый палец. Он выпрямил руку, добавив к указательному пальцу средний. Узнавание резко пронзило Элейн между ног. Он выглядел как тогда, этот палец. Когда прошлой ночью она чувствовала его внутри себя, ей казалось, что он толстый. Немедленно щеки Элейн стали еще пунцовей.

Лорд нежно провел по темному синяку на ее левой щеке. Его мозолистый, слегка шершавый палец оставлял прохладный, по сравнению с жаром румянца, след. Он провел им по переносице, спускаясь по другой щеке.

– Твоя кожа такая мягкая, подобно шелку. Ты помнишь, что чувствовала шелк прошлой ночью, помнишь? Когда я тер его, вращая и вращая своим пальцем. Когда я ласкал его внутри тебя…

Элейн читала о внезапно самовозгорающихся людях. Она гадала, было ли это тайной природы или актом самоуничтожения.

– Не надо смущаться. – Синева его глаз ласкала теплым морем. – Я хочу, чтобы ты получала удовольствие от того, что я делаю. – Он выводил замысловатые узоры, перемещая палец вверх и вниз по горящей коже. – Я хочу, чтобы ты хотела меня, Морриган. Как жене следует хотеть своего мужа.

Он очертил кожу за ее ухом, его плоть была прохладная, шершавая. Элейн, полностью завороженная этими морскими глазами и нежной лаской телесных обещаний, перестала думать, перестала дышать. Кончик пальца возвращался обратно по своему пути, очерчивая кожу за левым ухом.

– Понимаешь? – его голос стал глубже. – Это причиняет тебе боль?

Невероятно длинные ресницы прикрыли его глаза, густые тени легли на щеки. Медленно он поднял веки, радужные оболочки глаз казались тонкими кольцами синевы, зрачки – бездонными темными омутами.

– Фриц рассказал мне, что произошло. Покажи мне, где еще ты ранена.

Горящее полено развалилось в камине. Жар отлил от лица Элейн.

Ну, конечно! Фриц, наверняка, рассказал ему. Он доложил ему обо всем. Как она дралась и избивала старую женщину. Как громко и непристойно бранилась.

Элейн отшатнулась от ласкового пальца.

Бедлам. Как же она могла забыть об опасности попасть в сумасшедший дом?

Чувственное выражение на лице лорда немедленно исчезло.

Он опустил руку и отошел назад. Правый уголок его губ дернулся вверх.

– Я знаю, что ты можешь говорить, Морриган. Фриц стал таким красноречивым, используя твой лексикон. Даже в том случае, если ты забыла прошлую ночь, то я все помню. Ты кричала, когда я сжимал твой сосок. Ты произнесла… – секундочку, я не хочу неправильно цитировать, – ах, да, ты говорила: «Не надо! О Господи! Не делай этого!». Да, у меня прекрасная память. Я даже помню, что когда ты схватила мои руки, ты надавила ими сильнее, моя любовь. Ну, вспоминаешь теперь или нет?

О да, Элейн помнила все это, выдавая свои страхи не только дрожанием ресниц. Вопрос был в том, все ли помнит он: слова – да, а как насчет акцента? Вспомнил ли Фриц, когда докладывал лорду, все ругательства, даже те, которые еще не употреблялись в этом времени?

– Я устал от того, что моя жена живет, как отшельник. Вы должны переодеться в костюм для верховой езды. Сейчас. Я знаю, что он у вас есть, я приобретал вам несколько. Так как вы с Хэтти не видели необходимости избавляться от лишних вещей, – синие осколки льда, в которые превратились его глаза, окинули взглядом закрытое мятно-зеленое платье, которое Кейти выбрала для Элейн, – я предполагаю, вы также не выбросили одежду для верховой езды. Для вас подготовят лошадь, довольно спокойную, поэтому не надо на меня смотреть такими большими затравленными черными глазами. Пожалуй, некоторое количество свежего воздуха и солнечных лучей оздоровят этот ужасный, бледный цвет вашего лица.

Элейн свирепо посмотрела на лорда. Как он мог пытаться соблазнять в одну секунду и умалять ее внешность – в следующую? Она откинулась на спинку стула и демонстративно скрестила руки на груди. Скорее ад замерзнет, чем она ответит ему.

– Я, конечно, буду рад взять вас на прогулку даже в той одежде, что на вас сейчас. Я единственно хотел сохранить вашу благопристойность. Но если вам охота мелькать своими ногами перед каждым встречным нахалом, то почему я должен переживать?

Элейн продолжала сидеть в своей застывшей позе, языком тела выражая свои мысли. Только вот она сразу не могла вспомнить, что означают скрещенные руки на груди, – это признак уверенности или защиты?

– Очень хорошо, раз вы так хотите, я буду счастлив донести вас до конюшен и посадить на лошадь в том платье, что на вас надето. Слуги не смогут смеяться сильнее, чем сейчас, когда они, без сомнения, смеются над этой пародией на брак и вашим нелепым поведением.

Он резко потащил Элейн. Она уперлась пятками в ковер, сопротивляясь тянущим рукам.

Проволочив ее почти через всю комнату, он вдруг резко наклонил к ней лицо.

– Ей-богу, ты поскачешь, или в противном случае ты еще начнешь молить о смирной кобыле, которая дожидается сейчас на конюшне. Поняла?

Поскачешь.

Верхом на лошади?

О чем он говорит?

– Я полагаю, мы уже не раз обсуждали мою неприязнь нарушения приличий. Ты меня понимаешь?

Элейн кивнула, не понимая вообще ничего.

– Не достаточно хорошо. Я повторяю еще раз, ты меня понимаешь?

Она не могла сама выбирать, говорить ей или нет, как и не могла принимать решения по поводу чего-то другого. В знак согласия она выдавила из себя:

– Да.

Тотчас же лорд отпустил ее. Элейн пошатнулась, схватившись за него рукой, чтобы удержать равновесие.

Не той рукой. Она немедленно отдернула руку назад. Мускулы под его хлопковой сорочкой заметно напряглись.

– Хорошо. Встретимся через пятнадцать минут в конюшнях. Если вы забыли, где они находятся, у меня достаточно лакеев, которые с большой радостью предпочтут выступить в качестве гида по вашему поместью, в котором вы живете больше года.

В голосе лорда сквозил сарказм. И горечь. И боль. Секунда потребовалась ему – им – чтобы понять это.

Конюшни.

Боже мой! Он думает, она умеет ездить верхом!

Элейн никогда в жизни не скакала на лошади. Однажды ее одна такая укусила – этим опыт верховой езды и исчерпывается.

Она не станет делать это.

Она не сможет сделать это.

На лошади она просто не сможет изображать кого-то, кем она в действительности не является. Если Элейн свалится с седла и не сломает себе шею, то обязательно завопит, проклиная все на свете. Голосом Морриган, протяжно растягивая слова, как это делают янки.

Элейн пристально посмотрела на полное гнева лицо лорда. Должна же быть хоть какая-то уступчивость в этом человеке. Не может же он заставить ее делать это! Ну, физически-то сможет, да, в отличие от Хэтти. Но, несомненно, не станет применять силу. Была еще в нем какая-то нежность. Он мог изнасиловать ее прошлой ночью, но он этого не сделал. Он мог вытащить ее из кровати, когда она страдала от похмелья, но он так не поступил. Конечно, конечно же, и в этом случае он не станет…

В ответ лорд взглянул на нее так, что его холодные глаза практически заморозили ресницы Элейн.

Нет, такой станет.

Она сделала глубокий вздох. Оставался единственный выход.

– Милорд.

Ее голос звучал царственней, чем у самой королевы Виктории, мельком заметила Элейн.

– Милорд, – непреклонно повторила она. – Я… У меня… – Кровь, прилившая к лицу, была такой горячей, что доставляла поистине мучительную боль. Как можно объяснить викторианскому лорду, что некто страдает из-за менструальных болей? – У меня… женское… недомогание.

Чарльз недоверчиво посмотрел на свою жену. Женское недомогание?

Складка на кончике его правой губы разгладилась. Его жена, он подумал, была такой же забавной, как и ее записки. Фриц выражался схожими словами, когда информировал о желании баронессы принять ванну, пытаясь сбыть со своих рук, впрочем, как и с рук служанки, ответственность за здоровье госпожи. Фриц тоже при этом становился пунцовым.

– Вы очень мило выражаетесь, моя дорогая. Полагаю, Фриц бы решил, что вы исправляетесь. Кажется, вы оба являетесь ярыми приверженцами нашей дорогой Вики. Однако вам достаточно лет, чтобы вы понимали, что то, что происходит с вами, – совершенно естественное явление. Прогулка пойдет вам на пользу.

Чарльз вглядывался в пылающее лицо Морриган. Она нисколько не была похожа на мегеру, которая заехала Хэтти в глаз, а затем «обрушилась» на голову бедного Фрица. Его жена, которая ни разу не покраснела за год их супружеской жизни, сегодня пылала как рак Он почувствовал странный приступ нежности.

– Пятнадцать минут, Морриган, – сказал он тихо.

– Милорд, – Морриган закусила сочные красные губы. Он представил эти губы, обхватывающими его мужское естество, пробующими его, как индийская супруга пробует пашу.

Чарльз замер в ожидании.

– Пожалуйста, – выдавила она, в конце концов.

Он представил, как это слово будет звучать при более приятных обстоятельствах, произнесенное ее голосом, хриплым от страсти, таким, каким он был прошлой ночью Пожалуйста, Чарльз. Пожалуйста, не останавливайся.

Он подошел к ней ближе, провоцируя ее давлением твердых мышц и мягкостью кожаных бриджей. Тонкое шелковое платье не могло сдержать тепла, исходившего от ее тела. Она пахла влажным жаром и белым имбирем. Пальцем он поднял ее подбородок. Ушная раковина, выглядывающая из-под волос, тоже была вся красная.

– Пожалуйста, что, Морриган?

Черные глаза хоть и выглядели настороженными, но были полны эмоций. Да, он должен проявить терпение, хоть это и тяжело, но, несомненно, оно того стоит, судя по ее реакции на иллюстрированную книгу.

– Я не умею, я не хочу ехать верхом.

Ее дыхание отдавала белым имбирем – это намного лучше, чем щелочное мыло, которым она пользовалась до этого.

Чарльз обхватил щеку Элейн. Ее кожа была обжигающе горячей.

– Я не позволю тебе упасть, Морриган. Я знаю, что ты не умеешь ездить верхом. Ты должна доверять мне, любимая.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю