Текст книги "Ассистенты"
Автор книги: Робин Линн Уильямс
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)
ГРИФФИН
Я принял решение и направляюсь к Тревису каяться в своих грехах.
Кейша и Тревис сидят в гостиной вместе с Ленни. У двери стоят две сумки. Обстановка очень грустная.
– Кое-кто уезжает? – киваю я на сумки и морщусь, понимая, что, как Джонни, сказал «кое-кто».
– Нет, – говорит Кейша. – Ленни только что вернулся.
– Тебя не было в городе? – спрашиваю я.
– Ты слышал о том, что произошло? – игнорирует он мой вопрос.
– Да, Кейша рассказала мне, что ее уволили. Надеюсь, вы скоро передумаете. Она потрясающий человек!
– Мы не об этом.
И Тревис рассказывает абсолютно невероятную историю. Признаюсь, мне не верится, что пельмень, выскочивший у него из горла, пролетел через всю ванную комнату и вдребезги разбил зеркало.
– Потрясающая история!
– А ты-то зачем приехал? – интересуется Ленни.
– У меня тоже есть своя история…
Я открываю портфель, достаю оба контракта Тревиса – настоящий и поддельный – и объясняю, как это сделал. Потом отдаю им подписанное мной письменное признание в том, о чем только что поведал. И прошу их отказаться от сотрудничества с Джонни, потому что с этим человеком не стоит иметь дело.
– Я догадывалась, что что-то не так, – замечает Кейша. – Джонни с утра оставил уже два сообщения. Хочет немедленно говорить с Тревисом и Ленни.
– Значит, он больше не мой менеджер? – уточняет Тревис.
– Нет, не твой. У тебя нет обязательств ни перед кем, кроме самого себя.
– Для чего ты рассказываешь нам об этом? – задает вопрос Ленни. – Только говори правду, парень!
– Я ужасно себя чувствовал, – признаюсь я. – Джонни угрожал меня уволить, а я не хотел снова оказаться на улице, особенно после того, как принес ему в жертву три года жизни. Поэтому в минуту слабости принял неверное решение.
Ленни, естественно, приходит в ярость от моего поступка и кричит, что я козел и он возненавидел нас с Джонни с самого первого дня, едва увидев, и все в таком роде.
– Мне очень жаль. – Вот и все, что я могу сказать.
Неплохая мысль, – вдруг замечает Ленни. – Ты стоишь тут, раскаивающийся и несчастный, а я, преисполненный благодарности, уговариваю братишку подписать с тобой контракт. И все потому, что ты напортачил, но потом во всем признался. И естественно, с этого момента ты начинаешь великолепно работать.
– Не совсем так. Я ухожу из этого бизнеса.
– Полная чушь!
Тревис просит Ленни оставить меня в покое. Говорит, что они должны благодарить меня и радоваться удачному стечению обстоятельств. А потом туманно намекает на какой-то «ослепляющий белый свет».
– Ленни, я действительно ухожу и уже оставил заявление на столе Джонни.
– Чем же ты собираешься заниматься? – спрашивает меня Кейша.
– Даже не знаю, ведь я всегда хотел быть продюсером и, наверное, когда-нибудь им стану. А пока размышляю, не открыть ли зоомагазин.
– Ты разыгрываешь меня, черт возьми?! – кричит Ленни.
– Нет. Во время учебы в средней школе я подрабатывал в зоомагазине и много знаю о животных и рептилиях.
– Правда? – приходит в восторг Тревис. – Мне всегда хотелось иметь ящерицу с вращающимися глазами.
– Это хамелеон, – поясняю я. – За ними не так просто ухаживать. Лучше завести бородатую ящерицу.
– Мне стоило бы сдать тебя полиции, – резко прерывает нас Ленни, устав слушать про ящериц.
– Я не стал бы тебя винить. Но лучше бы ты этого не делал.
– Лен, остынь, – просит брата Тревис. – Оставь меня в покое.
– Мне очень жаль, что все так случилось, – говорю я. – Но теперь вы по крайней мере освободились от Джонни.
– А как насчет Блума? – спрашивает Ленни.
– Его я тоже не слишком люблю. Он недальновидный и не чувствует хороший материал. И дело не в сумме, которую он указывает на чеке. Иногда лучшее предложение исходит от того, кто платит последним.
* * *
– Ты ведь не собираешься уезжать из города? – спрашивает Кейша, провожая меня.
– Нет, конечно. Я позвоню тебе. Должен же кто-то время от времени кормить меня ужином.
– Слушай, Гриф, ты всегда мне нравился, – говорит Тревис. – Не забывай нас.
– Спасибо. Увидимся. И удачи тебе!
– Прости, что меня вырвало тогда в твоей машине.
– Да ладно!
Сажусь в машину, где и через четыре месяца после того случая все еще воняет, несмотря на то что салон мыли трижды. Я направляюсь к Барту. Несколько раз ловлю враждебные взгляды чернокожих, но они меня не волнуют. Сейчас я чувствую себя лучше, чем все предыдущие месяцы. Мне кажется, я могу победить чемпиона Всемирной федерации борьбы Стива Остина по прозвищу Холодный Камень.
Нажимаю на звонок и слышу слабый голос Барта из-за двери:
– Кто там?
– Это я, Гриффин.
– Гриф, – не сразу откликается он, – сейчас не самое подходящее время.
– Я ненадолго.
– Может, позвонишь мне позже?
– Нет, – настаиваю я, – сейчас. «Позже» не будет.
Он молчит. Прижимаю ухо к двери:
– Барт, все в порядке?
– Не совсем.
– Барт, пожалуйста, впусти меня.
Он возится с замком, цепочкой, и дверь со скрипом открывается. Барт отворачивается, но я замечаю, что его левый глаз распух и заплыл, а кожа приобрела характерный оттенок.
– Господи! Что случилось?
Я захожу внутрь и уже собираюсь продолжить расспросы, но замечаю Джонни, сидящего на замызганном диванчике в комнате. Он поднимает на меня глаза и мерзко улыбается. Я в шоке, и у меня на это есть несколько причин. Во-первых, он оказался здесь. Во-вторых, он узнал адрес Барта и предпринял это путешествие. И в-третьих, он сидит на этом диване в костюме стоимостью три тысячи долларов.
– Гриффин, а мы только что тебя обсуждали, – сообщает Джонни.
– Я так понимаю, вы прочли мое заявление об уходе?
– А ты, значит, приехал, чтобы увести у меня моего нового любимого клиента?
– Вовсе нет. Я приехал поговорить с Бартом, узнать, как у него дела. Вам ведь известно, что у него серьезные опасения по поводу пилотного…
Да, да, да, – перебивает меня Джонни, – он боится, что не справится. Ему непонятен сам процесс: подготовка сценария, работа с семнадцатью людьми, которые называют себя продюсерами этого шоу. Но мы с ним все обсудили. Я здесь ради Барта, он это знает, и если понадобится, я буду на съемочной площадке ежедневно. Я прав, Барт?
– Барт, пожалуйста, скажи мне, что не веришь всей этой болтовне, – прошу я. Мне тяжело смотреть на его глаз. – Это Анна сделала?
Он кивает.
– Она была на пробах. Прождала целый час, а потом ее прервали на полуслове. Ужасно, правда?
– Мне очень жаль это слышать, – говорю я.
– Неужели? Джонни утверждает, что это ты все подстроил! Попросил продюсеров посмеяться над ней, потому что мне страшно не повезло с ней в браке.
Поворачиваюсь и потрясенно смотрю на Джонни:
– Ты неподражаем!
– Спасибо, я тоже так думаю. А сейчас, будь добр, оставь нас. Нам с Бартом нужно кое-что отрепетировать.
Это уж слишком! Но он не лжет – замечаю копию сценария с исправлениями на коленях Джонни.
– Пожалуйста, не слушай его! – обращаюсь к Барту. – Он самый самовлюбленный придурок в этом городе и больше всех печется о собственных интересах. Хотя таких, как он, здесь множество! Он и имя твое узнал всего пару недель назад.
– Гриффин, мне жаль тебя, – хмурится Джонни.
– Вы ведь говорили, что не любите эстрадных комиков. Мне силой пришлось протолкнуть его вам в горло!
– Гриффин, ты все время лжешь, – нараспев произносит он.
– А где Анна? – спрашиваю я.
– Она уходит от меня.
– Мне очень жаль. – Не знаю, почему я это говорю. Думаю, когда вы привыкаете ко лжи, она становится вашей второй натурой.
– Все правильно, это твоя вина!
– Барт…
– Не думаю, что сейчас нам стоит волноваться за Анну, – встревает Джонни. – Из-за таких, как она, потерпели крах многие великие мужчины.
Крах?! Это же мое слово!
– Господи, Барт, послушай же меня, – умоляю я. – Ты ведь не хочешь этого шоу! Для тебя это непривычная работа. И думаю, тебе не стоит за него браться. Ты прекрасно заработаешь как эстрадный комик, и только так, если хочешь заниматься именно этим.
– Знаешь, Гриффин, – цедит Джонни сквозь зубы, – еще ведь не поздно предъявить тебе обвинение.
– Иди ты к черту, Тредуэй! – резко обрываю я, не отводя взгляда от искаженного лица Барта. – Барт, ты великолепный комик. Кто сказал, что этого недостаточно? Тебе не нужно шоу, особенно если ты действительно считаешь его банальным. И скажу честно, я с тобой согласен. Из-за бесконечных изменений в сценарии он становится только хуже.
– Гриффин, выметайся отсюда, – вскакивает Джонни. – Повторяю в последний раз!
– Барт, не делай этого. Если уж участвовать в шоу, пусть оно будет достойным. Не берись за дело только потому, что несколько бездушных и бездарных придурков внушают тебе, что оно замечательное. Ты достаточно умен, чтобы иметь свое мнение.
– Разве кое-кто не торопится на биржу труда? – орет Джонни.
Я раздавлен: мне так хотелось помочь Барту, но, судя по всему, это безнадежно.
– Барт, если я тебе понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти, – говорю я, направляясь к двери.
По дороге домой я стараюсь не думать об ужасе последних недель. Пытаюсь сконцентрироваться на будущем. Замечаю, что проехал зоомагазин на бульваре Уилшир, останавливаюсь и захожу в него. Там продается очень забавная маленькая бородатая ящерица. У меня тоже была такая, ее звали Спайк. Есть еще очень красивый королевский питон. Я спрашиваю разрешения посмотреть на него поближе, беру его в руки, и он тут же меня кусает. Парнишка-продавец начинает извиняться, но рана совсем неглубокая и через несколько секунд перестает кровоточить. Может, мне стоит пойти учиться на юриста?
Еду по бульвару Сан-Висенте, замечаю кафе «Стар-бакс» и понимаю, что мне необходимо выпить кофе. Захожу и теряю дар речи: за прилавком стоит знакомая девушка.
– Рейчел, что ты здесь делаешь?
– Ничего особенного. Похоже, Виктория не хочет, чтобы я вернулась.
– Но почему же именно «Старбакс» ?
– А что здесь плохого? Я люблю людей. Вчера, например, готовила фрапуччино для Белицио Эль Торо.
Мне хочется поправить ее, но решаю не делать этого.
– И Дени Де Вито заходил несколько дней назад. Господи, я еще со времен фильма «Такси» знала, что он маленький, но в жизни его рост немного шокирует. Интересно, может, он лилипут? – тараторит Рейчел. – А еще заходил один парень-еврей и держался так, будто все ему противно, хотя он делает это не специально, у него такое лицо.
– Гэри Шэндлинг. – Угадать было совсем несложно.
– Правильно, именно он. С ним была молоденькая девушка, она говорила с британским акцентом и все время умоляла его признаться ей в любви.
– А он?
– Нет, я не слышала, чтобы он сказал это.
– Я бы выпил кофе с пенкой, – говорю я.
– Хороший выбор. Одну минуту!
– Ты ничего не слышала о Виктории?
– Нет, – отвечает она слишком быстро, – я ничего не слышала о Виктории. А ты?
– Я слышал, что с сериалом снова возникли проблемы. Телекомпания не в восторге от того, что героиня страдает неизвестным заболеванием. Они считают, что зрители не так мудры, чтобы вынести такое количество неопределенности.
– Не могу не согласиться, – неохотно произносит Рейчел, и я замечаю странное выражение на ее лице.
– Что-то случилось? – спрашиваю я.
– Ничего, – отворачивается она. – А что могло случиться?
Теперь я понимаю: она что-то скрывает, какую-то информацию о Виктории.
– В телекомпании все очень расстроены, – пытаюсь я найти разгадку на ее лице. – Но Виктория проявляет завидное упрямство, отвергает все три болезни, которые ей предложили.
– Какие же?
– Рак, ботулизм и СПИД.
– Ничего себе, они все ужасны!
Беру кофе и делаю глоток, по-прежнему размышляя о причинах ее подавленности.
– Это лучший кофе, который я пил в жизни, – одобряю я.
– Хочешь знать, в чем секрет?
– Конечно.
– Меньше воды. Все просто, правда? Нужно, чтобы кофе был restreto. Это итальянское слово. Означает «узкий» или «ограниченный». Знаешь, от кого я это узнала?
– От кого же?
– От Паваротти.
– Лучано Паваротти?
– Да, – хвалится Рейчел. – Он ехал на машине во Флориду и остановился выпить кофе в «Стар-бакс» в Шугарленде.
Не знаю, верить ли ее рассказу. Рейчел часто напоминает мне героя одного популярного фильма, но никак не могу вспомнить, какого именно. Замечаю на прилавке сценарий.
– Что это? – спрашиваю я.
– Мой сценарий.
– Твой? А я и не знал, что ты пишешь.
– Именно поэтому я сюда и приехала.
Неприятно, что она так говорит. Каждый дурак думает, что может писать. В Гильдии сценаристов Америки состоит десять тысяч человек, и девяносто процентов из них постоянно сидят без работы. Самое странное, что этим людям порой удается продать свои творения. А на место каждого члена гильдии претендует уже около десяти новых писателей. Вот и посчитайте.
– О чем твой сценарий?
– Да так, ничего особенного. Это история взросления в Шутарленде, штат Техас.
Теперь мне по-настоящему ее жаль. Я знаю, что у каждого писателя в нижнем ящике стола обязательно есть необычная, откровенная и странная история о жизни подростка на Лонг-Айленде или в другом месте, где он пережил период взросления. И похоже, никто из них не понимает, что окружающим нет никакого дела до их первого поцелуя, не говоря уже об ужасном падении из домика на дереве. Люди хотят развлекаться.
– Здорово, – говорю я и замираю в ожидании взрыва в желудке. Но ничего не происходит. Я вдруг сознаю, что не выпил ни одной таблетки антацида с того момента, как положил заявление на стол Джонни. – Кто-нибудь уже читал его?
– Только в Школе кино и телевидения при Калифорнийском университете.
«Этот и семнадцать тысяч других сценариев», – думаю я. Ничего не могу с собой поделать. Иногда у меня бывают негативные мысли, но это результат работы в нашем бизнесе.
– И он им понравился?
– Похоже, – спокойно сообщает она. – Я принята.
– Тебя приняли?! – кричу я. Она растерянно молчит, а мне досадно, что в моем голосе прозвучало такое удивление. С тем же успехом я мог бы назвать ее идиоткой. – Это замечательно!
– Спасибо, – улыбается она.
– А можно, я его почитаю? – спрашиваю я. Не знаю, правда, зачем, ведь я ухожу из этого грязного бизнеса. Но видимо, от старых привычек тяжело отказаться.
– Конечно. Возьми эту копию. Я перечитываю его, пытаюсь что-то исправить, но делала это так много раз, что, похоже, все уже бессмысленно.
Я благодарю ее, забираю сценарий и ухожу. Только позже, уже дома, вспоминаю, что не заплатил за кофе.
МИКАЭЛА
Бонни Адаме пригласила меня на вечеринку в отель «Беверли-Хиллз».
– Очень важно, чтобы ты пришла, – сказала она. И добавила: – Между прочим, вчера за завтраком я рассказала о тебе Барри!
Значит, с фильмом Барри Левинсона еще не все потеряно. Даже не верится! Как и в то, что Бонни сама мне позвонила. Об отношениях в Голливуде говорят так: здесь люди не едят друг друга, а всего лишь не перезванивают. И я с этим согласна. Ведь Бонни понадобилось так много времени, чтобы позвонить мне.
Подъезжаю к отелю, служащий дает мне квитанцию и забирает машину. Я уже направляюсь в холл, когда слышу, что кто-то зовет меня по имени – моему настоящему имени.
– Сильви?
Я тут же начинаю нервничать. Господи, прошу тебя, только не это! Поворачиваюсь и вижу, что ко мне приближается Эрни Финкльштейн.
– Я знал, что это ты.
– Но я так изменилась! – Стараюсь, чтобы в голосе не было паники. – Как ты меня узнал?
– Твой отец дал мне фотографию из твоего портфолио, – смеется он. – Ты выглядишь превосходно! – Ну естественно. А вот Эрни совсем не изменился с того момента, как был ребенком, за исключением костюма от Хьюго Босса и туфель от Бруно Магли. И это не комплимент. Он приближается улыбаясь. Замечаю, что, к счастью, Эрни серьезно занимался зубами! А еще обращаю внимание на его глаза: темные и волнующие. Странно, что не видела их раньше.
– Ты теперь Микаэла, да?
– Да.
– Я звонил тебе…
– Я была очень занята, Эрни.
– Пожалуйста, не надо ничего объяснять. Я перестал тебе звонить по единственной причине: мне стало казаться, что я тебя преследую. Конечно, мне по-прежнему хочется набрать твой номер, но сейчас это случается не чаще тридцати или сорока раз в день.
Он улыбается. Думаю, он шутит, и улыбаюсь в ответ.
– Эрни, дело не в тебе, я серьезно.
– Да я и не обижаюсь.
– Ладно, – бросаю я взгляд на часы, – у меня встреча с продюсером, и я уже опаздываю.
– Я буду здесь до пятницы в апартаментах «Сан-сет». Мне бы хотелось пригласить тебя на чашечку кофе. Но даже поговорить было великолепно, так что – спасибо.
Господи, его слова привели меня в замешательство. В жизни не слышала ничего подобного. И самое странное, что он действительно так считает.
– Рада была повидать тебя, Эрни.
– И я тебя, – отвечает он.
Мне кажется, что Эрни начнет умолять меня остаться, но он дружески машет рукой, и я быстро ухожу. Иду через холл и замечаю, что двое посыльных замолчали и уставились на меня. Отлично! Значит, я выгляжу сексуально. Правда, я это и без них знаю!
Иду по длинному коридору к одному из люксов. Стучу в дверь. Через секунду мне открывает женщина, втиснутая в такое узкое и короткое платье от Дольче и Габбаны, что лучше бы ей переодеться.
– Привет! Я Микаэла.
Женщина – ровесница Бонни и тоже делала операцию на глаза.
– Микаэла, конечно же, заходи! Мы ждем тебя. Я Рита Пателли.
Почему-то ее имя мне знакомо. И я вспоминаю: она возглавляет недавно созданную студию. Оказывается, Бонни знакома со множеством влиятельных людей. Интересно, здесь ли Барри? Эта мысль возбуждающе действует на мою БК.
Иду за Ритой в комнату. Там – на диване с коктейлями в руках – расположились еще три девушки, одетые в деревенские блузки, джинсы «Севен» и дизайнерские сандалии с ремешками. Все они стройные, красивые и по-своему привлекательные. Одна – темная брюнетка, другая – рыжая, а третья – шатенка. Я блондинка, и все вместе мы составляем квартет. Мы похожи на «Спайс герлз», не хватает только темнокожей. Внимательно рассматриваю их лица и не вижу ни одной морщинки. Похоже, они еще совсем молоды. Рыжая поднимается мне навстречу. Пожалуй, она моего возраста.
– Привет, я Дейзи, – говорит она.
– А я Лили, – улыбается брюнетка.
– Я Триш, – представляется шатенка. Здороваюсь со всеми, и в этот момент из спальни появляется Бонни, подходит и целует меня в щеку.
– Микаэла, я так рада, что ты смогла прийти! Что-нибудь выпьешь?
– Да, пожалуй, один «космо». Совершенно ясно, что здесь происходит. И похоже, нужно выпить много, чтобы пережить этот вечер.
* * *
Вечеринка начинается вполне безобидно. Девушки, особенно молоденькие, много пьют и болтают, то и дело с беспокойством поглядывая друг на друга и не понимая, что здесь происходит. Потом Рита Пателли приносит кокаин. Она высыпает его на кофейный столик и делает восемь дорожек, по две для каждой из нас. Бонни не участвует – сидит в кресле и смотрит на нас томным взором. Дорожки исчезают, всем становится веселее. Кто-то включает музыку. Рита насыпает на столик еще кокаина, так что можно ни в чем себе не отказывать. Меня подзывает Бонни.
– Милая вечеринка, – говорю я.
Она сжимает мою руку:
– Я рада, что ты так считаешь. Окажи мне одну услугу.
– Конечно.
– Я хочу, чтобы ты поцеловала Лили, – шепчет она.
– Что? – удивленно поднимаю я брови.
– Пора начинать вечеринку, – нежно прикасается она к моему лицу. – Иди и займись с ней сексом. Давай, сделай это для меня.
Смотрю на Лили. Девушка уже не нервничает, а смеется над какой-то историей, которую рассказала ей Триш. Она похожа на королеву вечера встречи выпускников, правда, выпускников средней школы какой-нибудь очень отдаленной фермерской общины, где людей не смущает запах навоза.
– Ну давай же, – умоляюще просит Бонни и проводит пальцами по моим губам.
– Я не хочу!
Теперь наступает ее очередь поднять ухоженные в салоне Жоржет Клингер брови. Она отпивает мартини, прежде чем заговорить:
– Я бы не пригласила тебя, если бы знала, что ты не хочешь участвовать.
Осторожно подбираю слова:
– Конечно, хочу, но я впервые в подобной ситуации.
– Микаэла, всегда что-то происходит впервые, – говорит она. – Я знаю, ты не станешь меня расстраивать.
– Извини, – оправдываюсь я. – Я немного нервничаю.
Похоже, это признание ее возбудило.
– Ты не пожалеешь, – шепчет она мне на ухо.
– Хорошо, – соглашаюсь я и залпом выпиваю коктейль.
Алкоголь обжигает горло, и глаза наполняются слезами. У меня кружится голова, когда я иду в сторону Лили и сажусь рядом с ней. В этот момент Рита забирает Триш и Дейзи и уводит их в спальню. Смотрю на Бонни. Она с улыбкой наблюдает за мной и напоминает акулу. Трогаю Лили за плечо и, когда та поворачивается ко мне, целую в губы.
Лили ведет себя так, словно ждала меня всю жизнь, и я удивляюсь, как Бонни удалось срежессировать эту сцену. Язык Лили исследует мой рот, руки сражаются с пуговицами на моей блузке. Мне кажется, что ко мне пристает юная Натали Портман. Рот Лили такой мокрый, будто в нем находится фильтр для очистки воды. Я истекаю слюной и ужасно себя чувствую – не хочу предстать перед Барри Левинсоном в таком виде. Лили гладит меня между ног, и я тут же отстраняюсь.
– Что случилось? – с удивлением спрашивает она. Розовая помада размазана по ее губам.
– Мне нужно в туалет.
Прохожу мимо спальни и вижу на кровати полуобнаженных Триш и Риту Пателли. Они ласкают друг друга. Вхожу в ванную комнату и застаю там Дейзи. Она вздрагивает, но продолжает вдыхать кокаин, рассыпанный по краю раковины. Помада Лили размазана у меня по всему лицу. Я выгляжу как клоун.
– Хочешь? – протягивает мне трубочку Дейзи.
– Да, – говорю я и втягиваю в себя немного порошка, который обжигает мне нос.
– Первый раз? – спрашивает она.
Зажимаю нос и закрываю глаза.
– Если ты об этой лесбийской оргии, то да – это со мной впервые.
Дейзи высыпает из пузырька еще немного кокаина.
– Ты давно знаешь Бонни?
– Пару недель.
– И у кого ты должна проходить пробы? – интересуется она.
– У Барри Левинсона, – отвечаю я, цепенея от шока.
– Отлично. А Роб Райнер хочет, чтобы я играла главную женскую роль в его следующем фильме. Он ищет новое лицо.
– Она тебе так сказала?
– Ага, восемь месяцев назад.
Похоже, меня сейчас вырвет. Шатаясь, выхожу из ванной, иду мимо спальни и вижу, как голова Риты качается между ног Триш.
В гостиной Бонни и Лили, в позе шесть на девять. Вижу симпатичную загорелую попку. Не сомневаюсь, она принадлежит Лили. Интересно, моя бы тоже неплохо смотрелась в этой позе? Но мне становится противно от одной этой мысли. Хватаю сумочку и несусь через холл к выходу. Слышу, как Бонни дважды зовет меня по имени, но я убегаю.
Сдерживая тошноту, иду по уже знакомому коридору в сторону холла и вспоминаю слова Эрни: апартаменты «Сансет». Мне очень хочется навестить его, может, во мне звучит голос Сильви. И я направляюсь к его номеру.
Эрни, одетый в шелковую пижаму, открывает дверь. Похоже, он крепко спал.
– Сильви? – изумляется он. – Ч-что ты здесь делаешь?
– Сама не знаю, – отвечаю я. – Ты не хочешь угостить меня ужином?