Текст книги "Гоморра"

Автор книги: Роберто Савьяно

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

ЖЕЛЕЗОБЕТОН

Я уже давно не появлялся в Казаль-ди-Принчипе. Если родина военного ремесла – Япония, серфинга – Австралия, алмазов – Республика Сьерра-Леоне, то в Казаль-ди-Принчипе сосредоточена предпринимательская мощь каморры. Если ты оттуда родом, то в глазах обитателей Неаполя и Казерты обладаешь заведомым иммунитетом, выглядишь значительнее, чем есть на самом деле, олицетворяешь собой живое воплощение свирепости преступных группировок Казерты. Тебе гарантированы всеобщее уважение и своего рода естественный страх. Даже Бенито Муссолини хотел избавиться от этого деления по происхождению, придуманного мафией, и поэтому переименовал коммуны Сан-Чиприано-д'Аверса и Казаль-ди-Принчипе в Альбанову. По случаю открытия новой эпохи справедливости он отправил несколько десятков вооруженных карабинеров, чтобы решить проблему «огнем и мечом». Сегодня единственным напоминанием об Альбанове является одноименная железнодорожная станция в Казале.

Ты мог часами молотить боксерскую грушу, проводить целые дни, поднимая штангу и накачивая грудные мышцы, глотать пачками стероиды, но стоило тебе оказаться лицом к лицу с обладателем характерного акцента и чрезмерной жестикуляции, как перед твоими глазами сразу вставали картины с лежащими на земле мертвецами, накрытыми простынями. Есть такие старые поговорки, где в крайне сжатом виде содержится вся эта кровожадная мифология, к примеру: «Каморристами становятся, казалийцами рождаются». Или во время перепалки, когда двое, бросая вызов, меряются взглядами, перед тем как наброситься друг на друга с кулаками или ножом, становится предельно ясным их отношение к жизни: «Что жизнь, что смерть – мне все равно!» Иногда место рождения, родные корни могут оказаться весьма полезными, стать плюсом, достаточно лишь позволить им смешаться со стереотипным образом жестокости и использовать как скрытую угрозу. Тогда можно получить скидки на билеты в кино или кредит на какое-нибудь сомнительное предприятие. Но бывает и наоборот, когда с тем местом, откуда ты родом, связаны настолько сильные предрассудки, что бесполезно доказывать кому-то его неправоту, мол, не все там мафиози и преступники, а каморристов вообще меньшинство, и ты идешь простейшим путем, быстро вспоминая ближайшие населенные пункты, что-нибудь нейтральное, не связывающее тебя автоматически с мафией: Секондильяно становится Неаполем, Казаль-ди-Принчипе – Аверсой или Казертой. Испытывать стыд или гордость за свое происхождение – зависит от игры, которую ты ведешь, от момента и ситуации.

Корлеоне, в отличие от Казаль-ди-Принчипе, – город, спроектированный Уолтом Диснеем. Казаль-ди-Принчипе, Сан-Чиприано-д'Аверса, Казапезенна. На этой территории меньше ста тысяч жителей, но зато тысяча двести приговоренных по статье 416-бис о мафиозных организациях и огромное количество людей, находящихся под следствием или обвиненных в соучастии за связь с мафией. Эта земля с давних пор терпит бремя семей каморры, жестокой и беспощадной буржуазии, наиболее кровожадные и могущественные члены которой составляют авангард клана. Клан Казалези, имя которого происходит от самого Казаль-ди-Принчипе, объединяет на автономных федеративных правах все семьи каморристов из Казерты: от Кастель-Вольтурно, Вилла-Литерно, Гричиньяно, Сан-Таммаро и Чезы до Вилла-ди-Бриано, Мондрагоне, Каринолы, Марчанизе, Сан-Никола-Ла-Страда, Кальви-Ризорты, Лушано и еще сотни населенных пунктов. У каждого свой местный босс, каждый входит в сферу влияния Казалези. Антонио Барделлино, положивший начало Казалези, был первым в Италии, кто догадался, что и героин скоро будет вытеснен кокаином. Однако героин оставался основным товаром для коза ностра и многих семей каморры. Подсевшие на героин наркоманы были для них сродни набитым деньгами сейфам, тогда как кокаин в 80-е годы употребляла только немногочисленная элита. Антонио Барделлино понимал тем не менее, что будущее за более легким наркотиком, не сразу проявляющим свое убойное действие, изысканным аперитивом вместо вульгарной отравы. Он открыл фирму, занимавшуюся импортом-экспортом рыбной муки: экспортировали из Южной Америки, а импортировали в Аверсу. Под этим прикрытием переправлялись тонны кокаина. Барделлино имел дело и с героином, его он сбывал в Америке, отправляя Джону Готти в фильтрах кофемашин. Как-то раз американская служба по борьбе с наркотиками перехватила шестьдесят семь килограммов кокаина, но босса Сан-Чиприано-д'Аверса это не испугало. Через несколько дней его люди позвонили Готти: «Теперь мы переправим вдвое больше, только другим способом». В окрестностях Аверсы зародился картель, который решился противостоять Кутоло, и воспоминание о жестокости той войны заложено в генетическом коде кланов Казерты. В 80-х годах семьи, соратники Кутоло, были уничтожены в ходе нескольких беспощадных военных операций. С семьей Ди Маттео, состоявшей из четырех мужчин и четырех женщин, было покончено в кратчайшие сроки. Казалези оставили в живых только восьмилетнего ребенка. Симеоне, все семеро, были убиты почти одновременно. Утром они были живы и здоровы, ночью же исчезли с лица земли. Убиты. В Понте-Анниккино в марте 1982 года Казалези установили на холме полевой пулемет, из тех, что используют в траншеях, и расправились с четырьмя людьми Кутоло.

Антонио Барделлино был членом коза ностра, другом и соратником Томмазо Бушетты, с которым жил на одной вилле в Южной Америке, хорошо знал Тано Бадаламенти. Лишив власти Бадаламенти и Бушетту, клан Корлеонези попытался избавиться и от Барделлино, но безуспешно. Когда «Новая организованная каморра» еще только начала свое восхождение, сицилийцы попробовали расправиться и с Кутоло. Посланный ими киллер, Миммо Бруно, отплыл из Палермо, но был убит, как только паром вышел из порта. Коза ностра всегда питала к Казалези особого рода уважение и даже робость, но когда в 2002 году казалийцы убили Раффаэле Лубрано – босса Пиньятаро-Маджоре, местечка неподалеку от Капуи, – который принадлежал к коза ностра и вступил в нее при поддержке Тото Риины, многие опасались начала файды. Помню, как на следующий после покушения день продавец газет, протягивая клиенту газету с местными новостями, тихо поделился своими страхами:

– Если сейчас еще и сицилийцы заявятся, то три года мира нам не видать.

– Какие сицилийцы? Мафиози?

– Ну да.

– Пусть они встанут перед Казалези на колени и сосут. Им, сосунам, только этим и заниматься.

Одним из наиболее возмутивших меня высказываний о сицилийской мафии принадлежало пришедшему с повинной Кармине Скьявоне из клана Казалези. В одном интервью 2005 года он высказался о коза ностра как о сосредоточенной на политике структуре, неспособной мыслить категориями бизнеса в отличие от каморристов из Казерты. По мнению Скьявоне, мафия хотела поставить себя в позицию антигосударства, а это противоречило идеологии предпринимателей. Парадигмы «государство-антигосударство» не существует. Есть только территория, на которой занимаются бизнесом: с, без, при помощи государства.

«Мы жили в условиях государства. Для нас государство должно было существовать и быть именно таким, каким оно и было. Только философия у нас с сицилийцами разная. Если Риино привык к островной изоляции, к уединению гор – самый настоящий старый овчар, – то мы уже перешагнули через эту ступень, мы хотели жить с государством. Если кто-то из представителей власти чинил нам препятствия, мы находили другого, посговорчивее. Если это был политик, то мы потом не голосовали за него, если учреждение – находили обходные пути».

Кармине Скьявоне, двоюродный брат Сандокана, первым рассказал правду о деятельности клана Казалези. Когда он принял решение о сотрудничестве с правосудием, дочь Джузеппина вынесла ему жестокий приговор, который, возможно, даже хуже смертного. В нескольких газетах опубликовали ее гневные слова: «Он лжец, лицемер, негодяй и предатель, решивший продать свои же неудачи. Чудовище. Он мне не отец. Я даже не знаю, что такое каморра».

Предприниматели. Только так определяют каморристов из Казерты: предприниматели. Клан, целиком состоящий из безжалостных фабрикантов, владельцев строительных компаний и земельных собственников. У каждого свои вооруженные банды, объединенные между собой, и деятельность во всех секторах экономики. Достоинством картеля Казалези всегда являлась способность работать с крупными партиями наркотиков, не испытывая при этом особой необходимости заниматься сбытом и на внутреннем рынке. Римские просторы – вот конечная точка их распространения, но гораздо более важную роль играет посредничество при купле-продаже крупных партий. В 2006 году Управление по борьбе с мафией установило, что Казалези снабжали наркотиками палермские семьи. Объединение с кланами Нигерии и Албании позволило им освободиться от необходимости напрямую контролировать наркоторговлю. Договоренности с нигерийскими кланами из Лагоса и Бенин-Сити, союзы с мафией из Приштины и Тираны, соглашения с украинскими мафиози из Львова и Киева сразу перевели Казалези на другой уровень. В то же время им были предоставлены особые привилегированные условия при инвестировании средств в восточные страны и при покупке кокаина у международных наркоторговцев, базирующихся в Нигерии. Новые лидеры, новые войны – все началось с образования клана Барделлино, источника предпринимательской власти на этой территории. Достигнув абсолютного господства во всех секторах экономики, легальных и нелегальных, от наркоторговли до строительства, Антонио Барделлино обосновался с новой семьей в Сан-Доминго. Своих южноамериканских детей он назвал так же, как и итальянских, чтобы не усложнять себе жизнь и не путаться. Бразды правления передал самым верным помощникам. Они вышли целыми и невредимыми из войны с Кутоло, успешно вели дела и повысили авторитет клана, расширили свое влияние географически, захватив север Италии и заграницу. Марио Йовине, Винченцо Де Фалько, Франческо Скьявоне – Сандокан, Франческо Бидоньетти – Чиччотто-Полуночник и Винченцо Загария были боссами казалийской федерации. В начале 80-х Чиччотто-Полуночник и Сандокан не только отвечали за военную мощь клана, но при этом занимались еще и предпринимательской деятельностью во всех возможных отраслях экономики, так что хорошо представляли себе, как надо управлять огромной многоотраслевой корпорацией. Марио Йовине, во всем берущий пример с Барделлино, оказался противником самой идеи об автономии. Тогда остальным пришлось воспользоваться довольно странной на первый взгляд, но крайне эффективной тактикой. Достичь цели, используя угловатость каморристской дипломатии, можно было только одним способом: развязать междоусобную войну.

Как сообщил следствию Кармине Скьявоне, Чиччотто-Полуночник и Сандокан давили на Антонио Барделлино, пытаясь убедить его вернуться в Италию и избавиться от Мими Йовине, брата Марио, который владел мебельной фабрикой и формально не принимал никакого участия во внутренних процессах каморры, но, по их мнению, был осведомителем карабинеров. Чтобы убедить старого босса в своей правоте, они сказали: даже Марио готов пожертвовать собственным братом, чтобы сохранить власть клана. Барделлино позволил себя убедить, и Мими был убит по дороге на работу, на свою фабрику. Сразу после этого Чиччотто-Полуночник и Сандокан надавили на Марио Йовине, чтобы тот велел расправиться с Барделлино, поскольку он рискнул убить его брата, основываясь только на слухах. Двойная игра, в результате которой два мафиозо ополчились друг на друга. Начались приготовления. Соратники Антонио Барделлино, все как один, были согласны с необходимостью убрать бывшего главу клана, главного идеолога создания в Кампании криминально-предпринимательской системы. Барделлино переехал из Санто-Доминго на виллу в Бразилии. Ему донесли, что его разыскивает Интерпол. В 1988 году в Бразилию приехал Марио Йовине под предлогом решения ряда вопросов, касающихся их бизнеса: импорта-экспорта рыбно-кокаиновой муки. Когда Йовине пришел на встречу с Барделлино, то проломил противнику голову столярным молотком, поскольку пистолета у него при себе не было. Тело захоронил в выкопанной на бразильском пляже яме, которую, впрочем, так и не нашли; отсюда пошла легенда, что Антонио Барделлино на самом деле жив-здоров и наслаждается жизнью на каком-нибудь южноамериканском острове. По завершении операции босс сразу же позвонил Винченцо Де Фалько, сообщил о случившемся и отдал приказ о начале охоты на сторонников Барделлино. Париде Сальцилло, племянник Барделлино и наследник его власти, был вызван на саммит глав казалийского картеля. По свидетельству Кармине Скьявоне, Париде посадили во главу стола как представителя дяди. Неожиданно на него набросился Сандокан и принялся душить, в то время как его двоюродный брат, тоже Франческо, которого все звали Чиччарьелло, и еще двое каморристов – Раффаэле Диана и Джузеппе Катерино, держали руки и ноги жертвы. Сандокан мог бы застрелить Сальцилло или ударить ножом в живот, как делали раньше. Но он хотел сделать это руками: так новое поколение расправляется со старыми вождями. С тех пор как в 1345 году Андрей Венгерский был задушен в Аверсе в результате заговора, организованного его женой Джованной I и неаполитанской знатью во главе с Карло ди Дураццо, мечтавшим о королевской власти, удушение стало символом наследования трона, насильственной смены правителя. Сандокан должен был донести до всех, что преемником является он, что по праву жестокости он новый лидер Казалези.

Антонио Барделлино создал комплексную систему власти, но образовавшиеся предпринимательские ячейки не могли вечно существовать в отведенных им рамках. Они переросли сдерживающую их иерархию и теперь должны были явить всю свою мощь. Так Сандокан Скьявоне стал лидером. Созданная им система была необычайно эффективной и опиралась на родственников. Брат Вальтер отвечал за боевые действия, двоюродный брат Кармине занимался экономикой и финансами, другой кузен, Франческо, стал мэром Казаль-ди-Принчипе, а третий, Никола, – чиновником министерства финансов. Все это сыграло важную роль на начальном этапе, когда надо было как следует утвердиться на своей территории. В первые годы власть Сандокана укрепилась еще и за счет тесных связей с политикой. В 1992 году в Казаль-ди-Принчипе из-за конфликта со старой Христианско-демократической партией кланы поддержали Итальянскую либеральную партию, обеспечив ей такое количество голосов, которого у нее никогда в жизни не было: с 1% она взлетела до 30%. Но все остальные члены клана возражали против неограниченного господства Сандокана. В особенности семья Де Фалько, которая тоже могла бы заручиться поддержкой карабинеров и полицейских, создать предпринимательские и политические альянсы. В 1990 году главы Казалези провели несколько собраний. На одно из них был приглашен и Винченцо Де Фалько по прозвищу Беглец. Боссы хотели избавиться от него. Но он не пришел. Вместо Беглеца появилась полиция и арестовала всех присутствовавших. В 1991 году Винченцо Де Фалько был убит – расстрелян в машине. Когда полиция приехала на место преступления, из колонок стереосистемы еще звучал на полной громкости голос Доменико Модуньо. Это убийство привело к расколу внутри конфедерации Казалези. С одной стороны оказались семьи, поддерживающие Сандокана-Йовине: Загария, Речча, Бидоньетти и Катерино; с другой – сторонники Де Фалько: Куадрано, Ла Торре, Луизе, Сальцилло. Де Фалько в ответ на смерть Беглеца в 1991 году расправились с Марио Йовине в португальском Каскаисе. Его расстреляли во время разговора в телефонной будке. Смерть Йовине открыла дорогу Сандокану Скьявоне. Дальше последовали четыре года войны и жестоких убийств, четыре года непрерывной бойни между соратниками Скьявоне и Де Фалько. Четыре года продолжались перетасовки в альянсах, переходы кланов на сторону противника, передел территорий и сфер влияния, но решение так и не было найдено. Сандокан стал олицетворением победы своего картеля над остальными семьями. Через какое-то время все его враги перешли в разряд союзников. Цемент, наркоторговля, рэкет, перевозки, монополия на торговлю и распоряжение поставками. Здесь заправляли казалийцы Сандокана. Цементные тресты стали главным оружием клана Казалези.

Каждая строительная компания обеспечивает себя цементом через тресты, этот механизм способствует налаживанию связей между кланом и всеми предпринимателями, занимающимися строительством в данной зоне, и участию каморры в существующих проектах. Цены на цемент у подконтрольных клану трестов обычно устанавливал Кармине Скьявоне, и это было по-своему полезно, поскольку, помимо цемента, корабли поставляли еще и оружие странам Ближнего Востока, невзирая на эмбарго. Подпольная торговля позволяла снизить стоимость легального товара. Кланы Казалези зарабатывали на каждом этапе строительного процесса. Они обеспечивали материалами множество фирм-субподрядчиков, получали взятки, участвуя в крупных сделках. Взятки играли роль некой отправной точки, потому что без них ни одна из принадлежащим кланам фирм не начала бы работать, а никакие конкуренты со стороны не смогли бы выполнить требуемый объем работы так же хорошо и дешево. Объем сделок, контролируемых семьей Скьявоне, приближается к пяти миллиардам евро. Общий оборот средств картеля Казалези, складывающийся из недвижимости, ферм, акций, наличности, строительных фирм, сахарных заводов, цементных фабрик, ростовщичества, торговли наркотиками и оружием, составляет около трехсот миллиардов евро. Казалийская каморра превратилась в поливалентную организацию; в Кампании она самая надежная и может принять участие в любой разновидности бизнеса. Огромное количество вовлеченных в оборот денежных средств дает ей возможность в случае необходимости нелегально брать льготный кредит, таким образом удается вытеснить конкурентов за счет низких цен или запугиваний. Новая буржуазия казалийской каморры превратила вымогательство в особого рода сервис, рэкет стал неотъемлемой частью предпринимательской деятельности каморры. Платить мафии ежемесячную дань – значит не только обеспечивать ее средствами для сделок, но одновременно и гарантировать себе самому экономическую защиту, сотрудничество с банками, грузовой автотранспорт, хороших торговых агентов. Рэкет как принудительное приобретение ряда услуг. Это новое видение рэкета было сформулировано в 2004 году во время расследования, проведенного квестурой Казерты и закончившегося арестом восемнадцати человек. Франческо Скьявоне (Сандокан), Микеле Загария и клан Мочча являлись главными партнерами Cirio и Parmalat в Кампании. Производимое этими фирмами молоко составляло 90% от продаваемого в районе Казерты, ббльшей части Неаполя, во всем южном Лацио, части Марке и Абруццо, части Базиликаты. Такой результат был достигнут благодаря тесной связи с казалийской каморрой и взяткам, которые предприниматели выплачивали кланам, чтобы удержать лидирующее положение. В это процесс были вовлечены самые разные компании, и все были аффилированы с империей Eurolat, перешедшей в 1999 году от Cirio Краньотти к Parmalat Танци.

Суд наложил арест на три фирмы-концессионера и на различные организации, занимающиеся оптовыми закупками и продажей молока, все их контролировали Казалези. Чтобы стать особым клиентом, сначала Cirio, а потом и Parmalat вели дела напрямую с родственником Микеле Загарии, босса из семьи Казалези, уже лет десять как скрывающегося от правосудия. Заслужить особое отношение можно было в первую очередь с помощью гибкой торговой политики. Cirio и Parmalat предоставляли оптовикам особую скидку – от 4 до 6,5%, тогда как все остальные предлагали примерно 3%, – и вдобавок создали систему поощрений за хорошо выполненную работу, что давало возможность и супермаркетам, и розничным торговцам получать значительные скидки: такими методами Казалези добивались всеобщего признания своей диктатуры в сфере бизнеса. Когда же их не понимали по-хорошему и отказывались следовать общим интересам, приходилось прибегать к решительным мерам: угрозам, рэкету, уничтожению грузовиков, в которых перевозят товар. Избивали водителей, угоняли фуры конкурирующих фирм, поджигали склады. Воцарилась атмосфера постоянного страха, тем более что на подконтрольных клану территориях было запрещено не только распространять товары не принадлежащих Казалези марок, но даже пытаться купить их хоть где-нибудь. Жертвами в итоге оказывались покупатели, потому что в условиях монополии, изоляции рынка и, следовательно, отсутствия серьезной конкуренции цены выходили из-под контроля.

О сговоре итальянских производителей молочной продукции с каморрой стало известно осенью 2000 года, когда один из людей Казалези, Куоно Леттьеро, согласился сотрудничать с силами правопорядка и рассказал о наиболее важных торговых связях кланов. Каждая крупная организация мечтает о постоянных покупателях, поскольку это самый простой и действенный способ получить банковские гарантии. В подобной ситуации Cirio и Parmalat могли бы провозгласить себя «пострадавшей стороной» – жертвами рэкета, но следователи знали наверняка, что никаких проблем у них нет и сами компании и местные каморристы довольны таким сотрудничеством.

Cirio и Parmalat всегда подчинялись требованиям кланов Кампании, в 1998 году один сотрудник Cirio поплатился за нежелание выполнять приказы мафии: на него напали в собственном доме в районе Казерты и жестоко избили дубинкой на глазах жены и девятилетней дочери. Устойчивость монополии гораздо лучше нестабильности рынка, отсюда полное повиновение и преданность. Деньги, вкладываемые в монополию и рынок Кампании, должны были проходить по бюджетам разных фирм, что не составляло особого труда в Стране креативной бухгалтерии и легализованного подделывания смет. Липовые счета-фактуры, липовые спонсирования, липовые премии в конце года за перевыполненный план по продаже молока легко решали бухгалтерские проблемы. По этой же причине с 1997 года вышеупомянутые компании становятся спонсорами несуществующих праздников: Праздника моццареллы, Дня музыки на площади, торжеств в честь Сан-Таммаро, покровителя Вилла-Литерно. В знак уважения за проделанную работу концерн Cirio финансировал еще и спортивное общество, которым на самом деле заправлял клан Мочча, – Афрагольский Полиспорт, а с ним и обширную сеть спортивных, музыкальных, развлекательных клубов, входивших в местную «социальную сеть» Казалези.

В последние годы влияние клана значительно возросло, распространившись и на восточную Европу: Польшу, Румынию, Венгрию. В марте 2004 года именно в Польше арестовали Франческо Чиччарьелло Скьявоне, кузена Сандокана, усатого и низкорослого босса, одного из крупных деятелей каморры. Его разыскивали по обвинению в десяти убийствах, трех похищениях, девяти покушениях и многочисленных нарушениях закона в связи с применением оружия, не говоря уже о рэкете. Мафиозо задержали по дороге в магазин, он шел за покупками вместе со своей подругой-румынкой, двадцатипятилетней Луизой Боэтц. Чиччарьелло скрывался под именем Антонио и выдавал себя за ничем не примечательного итальянского бизнесмена в возрасте пятидесяти одного года. Девушка явно подозревала, что у ее любовника какие-то проблемы: собираясь встретиться с ним в Кросно, городе рядом с Краковом, она специально поехала поездом, несмотря на неудобства, чтобы сбить со следа возможных полицейских ищеек. Хоть Луиза и делала несколько раз пересадки, пересекала три границы, ее все равно выследили, машина наружного наблюдения сопроводила ее вплоть до пригорода Кросно. Чиччарьелло задержали в супермаркете у кассы. Он сбрил усы, распрямил волосы, прежде кудрявые, похудел. Переехал в Венгрию, но продолжал встречаться с любовницей в Польше. Он совершал крупные сделки, скупал фермы и земли, пригодные под застройку, налаживал связи с местными предпринимателями. Итальянский представитель Инициативы по сотрудничеству в Юго-Восточной Европе, борющейся с международной преступностью, доложил, что Скьявоне и его люди часто ездят в Румынию, где проворачивают какие-то крупные дела в городах Барлад (на востоке страны), Синая (центр), Клюй (запад) и на побережье Черного моря. У Чиччарьелло было две любовницы: Луиза Боэтц и Кристина Кореманчау, тоже румынка. Дошедшая до Казале новость об аресте босса «из-за женщины» выглядела как насмешка. В местной газете появилась статья с издевательским заголовком «Чиччарьелло задержан вместе с любовницей». В действительности же обе женщины выполняли функции управляющих и курировали его капиталовложения в Польше и Румынии, став поистине незаменимыми помощницами в делах. Чиччарьелло был одним из последних боссов семьи Скьявоне, попавших в руки полиции. За двадцать лет нахождения у власти и участия в файдах многие из сторонников клана оказались за решеткой. Именно здесь когда-то началось крупнейшее из виденных Римом восстаний под предводительством мятежного гладиатора Спартака, а теперь его именем назвали громкий процесс, в ходе которого были оглашены результаты огромного количества расследований по делу картеля Казалези и всех примыкающих к нему структур.

В день вынесения приговора я направился в суд в Сан-Мария-Капуа-Ветере. Втиснул свою «веспу» в зазор между двумя машинами и пробился ко входу в здание. Я ожидал увидеть толпу репортеров с камерами и фотоаппаратами, но их оказалось очень мало, и все они представляли местные газеты и телеканалы. Зато карабинеров и полицейских было хоть отбавляй. Человек двести. Два вертолета низко кружили над зданием суда, так что гул вращающихся лопастей ни на минуту не оставлял присутствующих в покое. Собаки, ищущие взрывчатку, полицейские машины. Напряжение зашкаливало. Федеральные телевидение и пресса отсутствовали. Средства массовой информации проигнорировали процесс по делу преступного картеля, крупнейший по количеству обвиняемых и ожидаемых приговоров. Специалистам процесс «Спартак» известен как номер 3615 – это номер из регистра общего назначения, присвоенный делу, по которому проходят около тысячи трехсот человек, делу, заведенному Окружным управлением по борьбе с мафией в 1993 году, когда Кармине Скьявоне решил дать показания.

Процесс длился семь лет и двадцать один день, было проведено шестьсот двадцать шесть слушаний. Самый сложный антимафиозный процесс в Италии за последние пятнадцать лет. Пятьсот свидетелей и вдобавок еще двадцать четыре осведомителя, шестеро из которых сидели на скамье подсудимых. Собранные материалы заняли девяносто папок, заполненных актами, следственными заключениями по другим процессам, документами, распечатками перехваченных разговоров. Примерно через год после рейда 1995 года начались расследования наподобие «Спартака». «Спартак-2» и «Королевские каналы» – проекты, связанный с реконструкцией каналов XVIII века, которые с момента постройки в эпоху царствования Бурбонов ни разу не ремонтировались. Реконструкцией «Королевских каналов» уже долгие годы занимались кланы, они объявляли многомиллиардные тендеры, средства от которых уходили отнюдь не на восстановительные работы, а перетекали в собственные строительные организации, что обеспечило бы им в ближайшем будущем лидирующее положение. А еще процесс AIMA, [45]45
  AIMA – Государственное управление делами рынка сельскохозяйственной продукции.


[Закрыть]начатый в связи с противозаконными действиями клана Казалези по отношению к известным центрам по переработке сельскохозяйственной продукции – Европейский союз забирал оттуда переработанные излишки фруктов, взамен выплачивая крестьянам компенсацию. В глубокие чаши, куда складывали фрукты, кланы сбрасывали отходы, металлолом, строительный мусор, взвешивали получившуюся смесь и представляли результат, как вес чистых фруктов. Компенсация, естественно, шла к ним в карман, а «сэкономленная» часть урожая, собранная на их же землях, продавалась повсюду. Был издан сто тридцать один декрет о наложении ареста на фирмы, земельные участки, сельскохозяйственные предприятия на общую сумму в сотни миллионов евро. Секвестр наложили и на два футбольных клуба: игравшего в серии С2 «Альбанову» и «Казаль-ди-Принчипе».

Следствие заинтересовали и субподряды на общественные работы, которые кланы доверяли дружественным организациям, чтобы потом распоряжаться поставками цемента и заниматься земельными махинациями. Другим крайне важным аспектом было мошенничество в отношении ЕЭС, особенно это касалось полученных нечестным путем денежных выплат, предназначенных для агропромышленного сектора. Еще сотни убийств, создание предпринимательских альянсов. Пока я вместе со всеми ожидал вынесения вердикта, то размышлял о процессе: он был непохож на другие, отличался от тех, которые велись против каморристских семей с юга. Расследования вроде этого обычно входят в историю, как Нюрнбергский процесс над целым поколением каморры, но, в отличие от глав Третьего рейха, многие мафиози так и продолжали руководить всеми делами, оставаясь ядром своей империи. Нюрнберг без победителей. Подсудимые молча сидели в железных клетках. Сандокан находился в тюрьме в Витербо, с ним организовали видеоконференцию. Перевозить заключенного было слишком рискованно. Все слышали только громкие голоса адвокатов: более двадцати адвокатских контор и пять десятков адвокатов с ассистентами изучали, проверяли, наблюдали, защищали. Родственники обвиняемых сгрудились в комнатке по соседству с залом, где проходило слушание, превращенным в неприступную крепость. Они наблюдали за происходящим на экране. Когда председатель суда взял в руки приговор на тридцати страницах для оглашения, шум в зале стих. Были слышны только нервные сглатывания, учащенное дыхание, тиканье сотен часов, вибрация десятков телефонов, у которых отключили звук. Напряженное молчание, сопровождаемое какофонией, порожденной волнением. Председатель сначала зачитал список осужденных, затем оправданных. Двадцать одно пожизненное заключение и в общей сложности более семисот пятидесяти лет в тюрьме. Двадцать один раз он произнес приговор к пожизненному тюремному заключению и многократно повторил имена осужденных. Семьдесят раз назвал сроки, которые остальные мафиози, занимавшие как низшие, так и руководящие должности, должны были провести за решеткой, чтобы искупить вину за связь с могущественной каморрой. К половине второго заседание уже почти закончилось. Сандокан попросил дать ему слово. Он суетился, хотел ответить на обвинение, повторив доводы своей коллегии защитников о том, что являлся просто успешным предпринимателем, а завистливые и прокоммунистически настроенные интриганы-судьи объявили представителей буржуазии из Аверсы преступной группировкой, хотя те всего добились за счет выдающихся предпринимательских способностей. Он был готов вопить о несправедливости приговора. Согласно его логике, все погибшие в Казерте являлись жертвами не файд, спровоцированных конфликтами каморры, а стычек, обусловленных всеобщей деревенской отсталостью. Но на этот раз Сандокану не дали высказаться. Его усмирили, как расшумевшегося ребенка. Как только он перешел на крик, судьи велели отключить звук. На экране продолжал бушевать бородатый здоровяк, потом исчезло и изображение, зал суда сразу опустел, полицейские и карабинеры медленно покидали помещение, вертолет все еще кружил над зданием. Как ни странно, я не чувствовал, что клан Казалези потерпел поражение. Многих посадили за решетку на несколько лет, часть боссов была приговорена к пожизненному заключению, кто-то со временем наверняка решил бы сотрудничать с полицией и вернуться к более или менее нормальной жизни на свободе. Сандокан, должно быть, задыхался от ярости, свойственной влиятельному человеку, в голове у которого хранится подробная карта его империи, но нет возможности напрямую ее контролировать.