Текст книги "Гоморра"

Автор книги: Роберто Савьяно

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

На Ренато Натале я всегда смотрел издалека, как мы смотрим на людей, становящихся против своего желания символами, олицетворениями идеи дела, противостояния, мужества. Символами практически метафизическими, нереальными, архетипическими. Я с каким-то детским любопытством наблюдал, как он создавал медпункты для иммигрантов, как в смутное время бесконечных файд не боялся говорить правду о семьях казалийской каморры и их бизнесе, связанном с цементом и мусором. Ему пригрозили расправой, велели изменить поведение, иначе пострадала бы его семья, но он не отступил, использовал все возможные средства для разоблачения преступников, вплоть до расклеивания повсюду листовок с подробными описаниями решений и действий кланов. Чем с большим постоянством и мужеством он действовал, тем сильнее становилась его метафизическая защита. Надо хорошо знать здешнюю историю, чтобы оценить особую вескость слов «цель» и «желание».

Издание закона о роспуске городских управ в связи с антимафиозной чисткой затронуло шестнадцать административных округов провинции Казерты. Пять из них подверглись двойной проверке. Каринола, Казаль-ди-Принчипе, Казапезенна, Кастель-Вольтурно, Чеза, Фриньяно, Граццанизе, Лушано, Мондрагоне, Пиньятаро-Маджоре, Рекале, Сан-Чиприано, Санта-Мария-ла-Фосса, Теверола, Вилла-ди-Бриано, Сан-Таммаро. Мэры, стремящиеся выступить против кланов из этих районов, сначала должны победить на выборах, для чего надо набрать голосов больше, чем было куплено мафией, и справиться с опутывающей любой политический режим экономической паутиной; а потом новые главы городов сталкиваются с трудностями в виде ограничения их возможностей, нехватки средств и абсолютной маргинальности. Теперь они должны начать борьбу, разрушить все по кирпичику до основания. Муниципальный бюджет против интернационального, отряды полицейских против бесчисленных вооруженных группировок. Похожая ситуация сложилась в 1988 году, когда Антонио Канджано, асессор Казапезенны, проявил несогласие с участием кланов в некоторых подрядах. Ему стали угрожать, а когда это не подействовало, выследили и выстрелили в спину прямо посреди площади, при свидетелях. Он не дал пройти клану Казалези, Казалези не дали пройти ему. Канджано оказался прикован к инвалидной коляске. Предполагаемых виновников покушения оправдали в 2006 году.

Казаль-ди-Принчипе – не оккупированный мафией район Сицилии, где противостояние криминальному бизнесу – нелегкое дело, но тебя в нем сопровождает кортеж из телекамер, толпы знаменитых и не очень репортеров и целая когорта всяческих начальников из отделов по борьбе с мафией, которые отчасти преувеличивают свои достижения. Здесь же каждое твое действие вписано в ограниченное пространство и известно немногим. Именно это одиночество, по моему мнению, мужество, которое, подобно доспехам, ты носишь на себе, даже не замечая. Иди дальше, делай, что должен, а остальное не имеет значения. Потому что не всегда от угроз переходят к делу, пускают неугодному пулю точно промеж глаз или выгружают центнеры коровьего дерьма прямо тебе под дверь.

С тебя медленно снимают слой за слоем, по одному каждый день. Наконец ты остаешься голым наедине с ощущением, что сражаться приходится с несуществующим противником – плодом твоей больной фантазии. Начинаешь верить сплетням, обвиняющим тебя в зависти к успешным людям, поскольку сам ты неудачник, и, находясь в состоянии фрустрации, называешь их каморристами. Похоже на игру в маджонг. Они убирают по очереди все деревянные фишки, не давая тебе и пошевелиться, и в результате ты остаешься в полном одиночестве, которое тащит тебя за волосы. Такое состояние души для тебя недопустимо. Ты рискуешь. Снижаешь степень защиты, перестаешь понимать логику развития, символы, принятые решения. Ты рискуешь стать слепым ко всему. Остается только израсходовать до конца все свои ресурсы. Надо отыскать то, что запустит двигатель твоей души и позволит двигаться дальше. Иисус Христос, Будда, гражданский долг, мораль, марксизм, гордость, анархизм, борьба с преступностью, порядочность, постоянная злость, патриотизм, направленный на возрождение юга Италии. Что угодно. Не крючок, на котором можно повиснуть. Скорее уходящий в землю могучий корень. В бессмысленной битве, где, ты знаешь наверняка, тебе уготована роль проигравшего, есть одна вещь, о которой всегда надо помнить. Верь, что корень крепнет и всё сильнее врастает в почву, пока ты продолжаешь свое сопротивление, больше похожее на сумасшествие или одержимость. Я научился узнавать о наличии этого стержня по глазам людей, решивших в открытую выступить против могущества мафии.

Подозрения в убийстве дона Пеппино сразу пали на группировку Джузеппе Куадрано, каморриста, примкнувшего к врагам Сандокана. Свидетельские показания дали фотограф, пришедший в тот день поздравить священника, и ризничий базилики Св. Николая. Едва разошлись слухи о том, что Куадрано – подозреваемый номер один, босс Нунцио Де Фалько по кличке Волк, находившийся в Андалусии, в Гранаде, закрепленной за ним во время передела территорий и сфер влияния членами клана Казалези, позвонил в квестуру Казерты и договорился о встрече на своей территории, чтобы прояснить ситуацию, в которой оказался замешан его человек. Приехали два чиновника. Из аэропорта их забрала жена босса и повезла по живописным андалусским равнинам. Нунцио Де Фалько ожидал полицейских не на своей вилле в Санта-Фе, а в ресторане, где большую часть посетителей наверняка составляли каморристы, готовые вмешаться при любом неосторожном действии гостей. Босс сразу объяснил, что пригласил их с целью рассказать свою версию случившегося, своего рода интерпретацию исторического факта, а никак не обвинение или донос. Такое вступление необходимо, чтобы не запятнать имени и репутации семьи. О сотрудничестве с полицией и речи быть не могло. Де Фалько недвусмысленно указал на убийцу дона Пеппино – на клан Скьявоне, на своего соперника. Они расправились со священником, чтобы бросить тень подозрения на Де Фалько. Волк заверил, что не мог отдать такой приказ, поскольку его брат Марио был очень привязан к убитому. На самом деле дон Пеппино отговорил того от участия в деятельности каморристской Системы, их беседа лишила клан нового главаря. Это достижение священника, одно из важнейших в его карьере, Де Фалько использовал как свое алиби. В поддержку слов Де Фалько выступили еще два члена клана: Марио Санторо и Франческо Пьяченти.

Джузеппе Куадранотоже находился в Испании. Сначала гостил на вилле Де Фалько, потом переехал в окрестности Валенсии. Он хотел создать свою группировку и попробовал заняться поставками наркотиков – проверенное средство для запуска экономического двигателя, необходимого для образования очередного криминально-преступного итальянского клана на юге Испании. Но план провалился. Куадрано всегда оставался актером второго плана. Он обратился в испанскую полицию и выказал желание помочь правосудию, после чего опроверг версию Нунцио Де Фалько, ранее озвученную в полиции. Куадрано представил убийство как часть файды между своей группировкой и семьей Скьявоне. Он был наместником в Каринаро, когда за короткий срок наемники Сандокана из клана Казалези убрали четверых его людей, двух дядей и шурина. Куадрано рассказал, как вместе с Марио Санторо придумал план мести: надо было убить Альдо Скьявоне, племянника Сандокана. Впрочем, сначала они позвонили Де Фалько в Испанию, поскольку ни одна силовая акция невозможна без разрешения главарей, но босс из Гранады не дал добро, понимая, что Скьявоне после смерти племянника прикажет расправиться со всеми родственниками Де Фалько, оставшимися в Кампании. Босс сообщил, что отправит в Италию Франческо Пьяченти, который передаст его распоряжения и возьмет руководство в свои руки. От Гранады до Казаль-ди-Принчипе Пьяченти доехал на своем «мерседесе» – символе этой земли в 80–90 годы. Журналист Энцо Бьяджи был потрясен, когда собирал материал для статьи и увидел статистику по продаже «мерседесов» в Италии. По количеству купленных автомобилей Казаль-ди-Принчипе опередил почти всю Европу. Бьяджи обратил внимание на еще один факт: Казаль-ди-Принчипе находился на первом месте среди городов Европы и по количеству совершенных в нем убийств. Следовало бы особо изучить соотношение «мерседесов» и мертвецов – важный показатель по территориям каморры. Если верить признанию Куадрано, то Пьяченти сообщил о необходимости убрать дона Пеппино. Никто не догадывался о причинах такого решения, но, как все считали, «Волк знает, что делает». Согласно полученным сведениям, Пьяченти заявил, что сам выполнит задание, если с ним пойдут Санторо и еще кто-нибудь из клана. Марио Санторо не слишком этому обрадовался и позвонил Де Фалько, чтобы высказать свое несогласие с идеей убийства. Но потом все равно вынужден был принять ее. Если он хотел и дальше заниматься посредничеством в наркоторговле между Италией и Испанией, идти против приказа Волка было нельзя. Однако пойти на убийство священника, тем более не зная, ради чего, было гораздо труднее, чем выполнить любое другое поручение. В каморристской Системе убийство стало необходимостью, настолько же обыденной, как денежный перевод, приобретение концессии, разрыв дружбы. Его не отделить от повседневной жизни, в нем восход и закат каждой семьи, каждого босса, каждого члена клана. Но убийство священника, не имеющего никакого отношения к борьбе за власть, не укладывалось в голове. По свидетельству Куадрано, Франческо Пьяченти все же отказался от участия в покушении из-за того, что его в Казале знают слишком многие. Марио Санторо, наоборот, согласился, но не в одиночку, а с Джузеппе Делла Медалья, членом клана Рануччи из Сант-Антимо, с которым они уже не раз вместе работали. Выполнение задания наметили на шесть утра следующего дня. Ночь вся команда провела прескверную. Они не могли уснуть, ругались с женами, психовали. Священник пугал их больше вооруженного до зубов противника.

Делла Медалья на встречу не явился, но за ночь успел найти себе замену – Винченцо Верде. Его коллеги такому выбору не обрадовались: у Верде часто случались приступы эпилепсии. Был риск, что после выстрела у него начнется припадок, он в конвульсиях свалится на землю, сожмет зубы так, что останется без языка, а изо рта пойдет пена. Киллеры надеялись – вместо него пойдет Никола Гальоне, но тот категорически отказался. Санторо почувствовал, что сходит с ума, он не понимал, как быть дальше. Куадрано пришлось отправить своего брата Армандо на помощь Санторо. Дело проще простого: перед церковью ждет машина, убийцы осуществляют задуманное и спокойно возвращаются. Будто с ранней молитвы. После выполнения задания «расстрельная команда» не спешила с бегством. Куадрано мог вернуться в Испанию тем же вечером, но никуда не поехал. Он чувствовал себя в полной безопасности, поскольку убийство дона Пеппино выходило за рамки проводимой до сих пор силовой политики. А раз им самим была неведома причина случившегося, то и у карабинеров нет никаких шансов ее отыскать. Как только полиция начала расследование и проработку разных версий, Куадрано возвратился в Испанию. От Франческо Пьяченти он узнал о готовившемся на него покушении, инициаторами которого выступили Нунцио Де Фалько, Себастьяно Катерино и Марио Санторо – по-видимому, подозревающие его в желании сдаться полиции, – но в намеченный день киллеры увидели Куадрано в машине с маленьким сыном и пощадили.

В Казаль-ди-Принчипе Сандокан все чаще слышал свое имя в связи с убийством священника. Тогда он передал семье дона Пеппино, что если его люди доберутся до Куадрано раньше полиции, то разрежут того на три части и подбросят на церковный двор. Так клан не просто отомстил бы, а ясно дал бы понять, что не причастен к смерти дона Дианы. Почти одновременно с заявлением о невиновности Франческо Скьявоне в Испании происходит встреча членов клана Де Фалько, на которой Джузеппе Куадрано предлагает убить какого-нибудь родственника Скьявоне, расчленить, сложить в мешок и оставить возле церкви дона Пеппино. Обе группировки пришли к одному и тому же решению, ничего не зная о намерениях соперника. Предъявить труп по частям – самый эффектный способ донести до людей какую-то мысль. Пока убийцы обсуждали важность расчленения для укрепления своих позиций, я вновь задумался о борьбе дона Пеппино и о значимости слова. О новизне и невероятной силе самой идеи вооружиться словом в беспощадной войне против власти мафии. Слова, с одной стороны, и бетономешалки с автоматами – с другой. И это не метафора, а реальность. Слова обличают, свидетельствуют, они просто есть. Единственное оружие слова в его произнесении. Слово как страж и свидетель: никогда не перестает указывать на виновного. От слова, нацеленного таким образом, можно избавиться лишь одним способом – уничтожив его.

В 2001 году в Санта-Марии-Капуа-Ветере суд первой инстанции приговорил Винченцо Верде, Франческо Пьяченти и Джузеппе Делла Медалью к пожизненному заключению. Джузеппе Куадрано уже давно начал претворять в жизнь план по дискредитации образа дона Пеппино. Во время допросов он вовсю фантазировал на тему возможных причин убийства, выставляя деятельность дона Пеппино в криминальном свете. Он сообщил, что Нунцио Де Фалько передал священнику оружие, а тот, не спросив разрешения, переправил его Вальтеру Скьявоне, – за такой серьезный промах его и наказали. По другой версии, его убили в состоянии аффекта за то, что он посягнул на честь кузины босса. Как в случае с женщиной, когда, чтобы отбить всю охоту думать о ней, достаточно назвать ее про себя «шлюхой», так и обвинение священника в домогательстве сразу ставит на нем клеймо. Наконец, было высказано предположение, что дона Пеппино убили за невыполнение его прямых обязанностей: он отказался отпеть в церкви родственника Куадрано. Неправдоподобные, смехотворные причины, придуманные с целью разрушить образ мученика, не дать распространиться его речам, представить дона Пеппино не жертвой каморры, а рядовым каморристом. Те, кому не известны механизмы криминальной власти, часто видят в убийстве невиновного проявление поразительной недальновидности мафии, ведь поданный жертвой пример становится нормой и образцом для подражания. Крамольные истины словно получают подтверждение. Но нет, это в корне неверно. Смерть на территории каморры сразу же провоцирует тысячи подозрений, невиновность здесь – практически несбыточная мечта. Ты виновен, пока не докажут обратного. На земле клана теория современного права действует совершенно по-другому.

Смерти невиновного уделяется так мало внимания, что стоит появиться хоть малейшим подозрениям, и СМИ забудут об этой новости, а вернутся к ней, только если не будет никаких других трупов. Поэтому развенчание образа дона Пеппино должно было привести к уменьшению давления на кланы, снижению интереса со стороны государства, который мог бы создать ненужные проблемы.

Местная газета раструбила на всю округу о бесчестном поведении дона Пеппино. Заголовки были набраны таким жирным шрифтом, что типографская краска отпечатывалась на подушечках пальцев. «Дон Пеппино был каморристом», а через несколько дней «Дон Пеппино в постели с двумя женщинами». Кланы ясно дали понять: сопротивление бесполезно. У того, кто действует наперекор каморре, обязательно есть свой интерес, проблема, личный мотив, вынуждающий барахтаться в грязи.

Сохранить добрую память о доне Пеппино взялись родственники и единомышленники. Например, были опубликованы статьи и книги журналистов Раффаэле Сардо и Розарии Капаккьоне, где подробно описывались клановые стратегии, хитрости, звучавшие в показаниях явившихся в полицию с повинной, сложную и беспощадную систему власти каморры.

В 2003 году суд второй инстанции вынес на обсуждение некоторые факты из показаний Джузеппе Куадрано, в результате чего Винченцо Верде и Джузеппе Делла Медалью оправдали. Слова Куадрано были далеки от истины, потому что с самого начала он делал все возможное, чтобы отвести от себя подозрения. На самом деле он и был киллером, это подтвердили свидетели и баллистические экспертизы. Джузеппе Куадрано убил дона Пеппино Диану. Суд второй инстанции оправдал Верде и Делла Медалью. На дело пошли Куадрано и Санторо в качестве водителя. Франческо Пьяченти обеспечил киллеров нужными сведениями о доне Пеппино и руководил операцией, ради чего Де Фалько и прислал его из Испании. Повторный суд подтвердил приговор Пьяченти и Санторо – пожизненное заключение. Куадрано даже специально записал на пленку несколько телефонных разговоров, где он повторяет, что не имеет никакого отношения к убийству. Эти записи были переданы полиции. Куадрано понимал: приказ исходил от Де Фалько, и не хотел, чтобы стало известно о его роли руки, державшей пистолет. Вполне вероятно, все остальные персонажи, задействованные в первой версии показаний Куадрано, обделались со страху и напрочь отказались участвовать в покушении. Иногда пистолеты и автоматы бессильны перед безоружным человеком и бьющими в цель словами.

Нунцио Де Фалько арестовали в Альбачете, прямо в скором поезде Валенсия – Мадрид. Он создал могущественный криминальный картель при участии членов ндрангеты и нескольких выходцев из коза ностра. И, как выяснила испанская полиция, попытался организовать живущих на юге страны цыган по тому же принципу, по модели преступной группировки. Была построена целая империя. Туристические районы, игорные дома, магазины, гостиницы. Туристическая инфраструктура Коста-дель-Соль пережила небывалый подъем, когда клан Казалези и неаполитанские каморристы решили превратить это место в жемчужину массового туризма.

В январе 2003 года Де Фалько приговорили к пожизненному тюремному заключению за организацию убийства дона Пеппино Дианы. Во время чтения приговора меня разобрал смех. Я с трудом удержал себя в руках. То, что происходило в зале суда, можно было назвать не иначе как абсурдом. Адвокатом Нунцио Де Фалько выступал Гаэтано Пекорелла: занимая пост президента Судебной комиссии палаты депутатов, он при этом защищал одного из влиятельнейших боссов каморристской картели Казале. Меня забавляла степень могущества кланов, им удалось преодолеть законы природы и непреложные истины мира сказок. Волка защищала овечка. [54]54
  Pecorella (итал.)– «овечка», игра слов.


[Закрыть]Наверно, у меня от усталости начался бред или просто сдали нервы.

Прозвище Нунцио Де Фалько написано у него на лице. Он и правда похож на волка. На фотографии, сделанной в полиции, можно рассмотреть: вытянутое лицо с редкой жесткой бородой, напоминающей ощетинившегося ежа, и остроконечными ушами. Вьющиеся волосы, треугольный рот и смуглая кожа. Вылитый оборотень из фильма ужасов. Местная газета, та самая, что писала о связи дона Пеппино с кланом, посвятила первые страницы Волку как неутомимому любовнику, мечте всех женщин от мала до велика. Заголовок на первой полосе газеты от 17 января 2005 года весьма красноречив: «Нунцио Де Фалько – король распутников».

«Казаль-ди-Принчипе (провинция Казерта)

Они не красавцы, но все равно привлекают женщин своим статусом боссов. Так уж сложилось. Если бы надо было составить рейтинг боссов-плейбоев всей провинции, то первое место разделили бы двое многократно судимых каморристов из Казаль-ди-Принчипе, особой красотой не блистающих, хотя, казалось бы, лидером должен был быть самый неотразимый из всех, а это, без сомнений, дон Антонио Барделлино. Впереди же Франческо Пьяченти, сиречь Носач, и Нунцио Де Фалько, сиречь Волк. По слухам, у первого было пять жен, а у второго семь. Конечно, мы считаем не только официальные браки, но и гражданские, продолжительные отношения, приведшие к появлению детей. У Де Фалько, если верить нашим источникам, по меньшей мере двенадцать детей от разных женщин. Любопытно, что итальянками он не ограничивался. Одна его подруга была испанкой, другая англичанкой, третья португалкой. Даже когда боссы находились в бегах, то в каждом новом месте заводили семью. Как моряки? Практически (…) Не случайно во время процессов по их делам в суд вызывали в качестве свидетелей некоторых их женщин, всегда очень красивых и элегантных. Довольно часто именно слабый пол становился причиной заката боссов. Не раз бывало так, что женщины косвенно способствовали поимке особо опасных главарей. Однажды сыщики выследили одну из них, и это привело к аресту самого Франческо Чиччарьелло Скьявоне (…) В общем, женщины и для боссов – одновременно отрада и крест».

Перемирие между кланами было достигнуто ценой жизни дона Пеппино. Это предположение высказано и в приговоре. Воюющие стороны пришли к некоему соглашению и подписали его кровью дона Пеппино. Из священника сделали козла отпущения и принесли в жертву. Убийство разом избавляло кланы от головной боли и вдобавок отвлекало внимание следователей от их деятельности.

Я слышал о друге молодости дона Пеппино по имени Чиприано, он написал целую речь в защиту погибшего, которую собирался произнести на похоронах, своего рода ответ на дискуссию о личности священника, но в то утро не смог даже рукой пошевелить. Он уехал с юга много лет назад и теперь жил в окрестностях Рима, пообещав себе никогда больше не ступать на землю Кампании. Мне рассказали, что, узнав о смерти друга, он от горя надолго слег. Когда я пытался расспросить о нем у его тети, она в ответ твердила мне одну и ту же фразу убитым голосом: «Он ушел в себя. Чиприано ушел в себя».

Время от времени кто-то уходит в себя. Здесь такое довольно часто случается. Когда я слышу это выражение, то сразу вспоминаю Джустино Фортунато, который в начале XX века решил разведать обстановку на хребте южной части Апеннин и провел в пути несколько месяцев, обошел все города и деревни, останавливался на ночлег у простых батраков, выслушивал мнения озлобленных крестьян, чтобы узнать голос и запах «южного вопроса». Позже, став сенатором, он периодически возвращался в те края и расспрашивал о встреченных им ранее людях, о тех, что были настроены наиболее воинственно и помогли бы ему в осуществлении политических реформ. Но часто их родственники отвечали: «Он ушел в себя». Уйти в себя, замолчать, онеметь, поддаться желанию спрятаться от внешнего мира и перестать понимать, знать, делать. Перестать бороться. Выбрать отшельничество, когда необходимость принять реальность уже вот-вот готова поглотить тебя. Чиприано тоже ушел в себя. Местные жители мне рассказывали, что все началось с собеседования по поводу вакансии начальника отдела кадров в одной фирме из Фрозиноне, занимающейся грузоперевозками. Читая вслух его резюме, менеджер остановился на месте проживания.

– А, я понял, откуда вы! Тот знаменитый босс ведь оттуда… Сандокан, верно?

– Нет, это родина Пеппино Дианы!

– Кого?

Чиприано встал и вышел. Он стал зарабатывать на жизнь, открыв в Риме газетный киоск. Мне удалось выяснить адрес его матери, я столкнулся с ней совершенно случайно: мы стояли рядом в очереди в магазине. Должно быть, она предупредила сына о моем приходе, потому что на мои звонки по домофону он не отвечал. Думаю, он догадывался, о чем я хотел поговорить. Но я не уходил и терпеливо ждал – готов был заночевать у него под дверью, если бы понадобилось. Наконец он все же решил спуститься. Неохотно поздоровался. Мы пошли в небольшой парк у дома. Сели на выбранную им скамейку, Чиприано открыл тетрадь в тонкую линейку, как в начальной школе, и я увидел его обличительную речь, написанную от руки. Может статься, на тех страницах был почерк и дона Пеппино. Спросить я не решился. Эти слова должны были бы принадлежать им обоим. Но все пошло не так. Киллеры, смерть, клевета, глубокое одиночество. Он начал читать тоном монаха-еретика, при этом жестикулируя как дольчинианец, возвещающий на улицах Апокалипсис:

«Люди, мы не можем допустить, чтобы наша земля стала землей каморры, новой Гоморрой, которую надо сокрушить! Люди каморры, – не животные, а именно люди, как и все, – мы не можем допустить, чтобы то, что в других местах считается законным, черпало бы здесь свою незаконную энергию, мы не можем допустить, чтобы где-то возводилось то, что здесь разрушается. Обращайте в пустыню участки со своими виллами, не позволяйте идее вседозволенности становиться между тем, кто вы есть, и тем, кем хотите быть. По воле ГОСПОДА на Содом и Гоморру с небес полились огонь и сера, уничтожив оба города, равнину, всех жителей и всю растительность. „Жена же Лотова оглянулась позади его и стала соляным столпом“ (Быт. 19, 12–29).Мы должны побороть страх перед превращением в столп и рискнуть повернуться и посмотреть, что происходит вокруг, какая кара постигла Гоморру: тотальное разрушение, восприятие жизни, как суммы или разности ваших экономических операций. Вы не видите, что мы живем в Гоморре, не видите этого? Вспомните: „…увидят серу и соль, выжженную землю, где уже ничего не посеешь и не вырастишь, где не взойдет никакая трава, словно это Содом и Гоморра, Адма и Цевоим, города, уничтоженные ГОСПОДОМ в гневе и ярости“ (Второзаконие 29:22). Ваша жизнь зависит от чьего-то „да“ или „нет“, вы умираете, подчиняясь приказу или чужому выбору, десятилетия проводите за решеткой ради получения права на смерть, зарабатываете кучи денег и вкладываете в дома, где не будете жить, в банки, куда никогда не зайдете, в рестораны, которыми не станете управлять, в фирмы, главой которых не станете; вы распоряжаетесь правом на смерть, пытаясь подчинить себе жизнь – эту жизнь вы проводите, прячась в подземных бункерах и окружив себя телохранителями. Убиваете и умираете сами на шахматном поле, где король не вы, а тот, кто пользуется вами, заставляет вас есть друг друга до тех пор, пока некому уже будет поставить шах и на поле останется лишь одна пешка. И ей окажетесь не вы. Вы перевариваете здесь то, что поглощаете, а выплевываете далеко отсюда, поступаете как птицы, кормящие птенцов изо рта отрыгнутой пищей. Но вы кормите не птенцов, а хищных ястребов, на самом деле вы не птицы, а буйволы, по собственной воле готовые погибнуть там, где кровь и могущество определяют победу. Пришло время перестать быть Гоморрой…»

Чиприано замолчал. Казалось, перед его мысленным взором проходят все те лица, а точнее, рожи, в которые он хотел бы бросить эти слова. Он тяжело дышал, задыхаясь, как астматик. Потом закрыл тетрадь и ушел, не попрощавшись.