Текст книги "От любви не убежать"

Автор книги: Роберта Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Глава 1

– Пристрелить! Поймать, и тут же на месте пришлепнуть?

– Его? Пристрелить? Да много чести! Вздернуть на первом попавшемся дереве!

Девушка быстро оглянулась на супружескую чету – владельцев маленького универмага «Озерные дали». Она не знала: возмущаться ей или смеяться. Это была милая пожилая пара, но рассуждали они более чем серьезно.

– Не слишком ли сурово, не видя человека сразу выносить ему смертный приговор? – спросила девушка. – В конце концов, все, что он или она сделали, – это украли немного продуктов.

– Не слишком! – раздался голос еще одного покупателя, примерявшего сапоги в обувной секции. – На западном склоне этот тип успел обчистить добрую половину всех домов.

Половина – еще не все, подумала девушка. Во всяком случае, в ее доме он пока не объявлялся.

Ее не удивила бесцеремонность мужчины. Никто и не притворялся, будто не слышит чужого разговора. Собственно, и разговор-то был не чужой. Универмаг был своего рода местом общения обитателей этого маленького горного калифорнийского городка, и всякий начатый здесь разговор, привлекал внимание всех присутствующих,

– Но, кроме продуктов, он ничего и не брал, – продолжала Кит Кэмрун. – Даже у Симпсона, хотя у Шерма дома много дорогих вещей.

– Ты слишком добра, моя девочка! – покачав головой, сказал Джек Портер, владелец универмага.

– Точь-в-точь как твой отец, – подхватила его жена. – Он то и дело говаривал, что нужно влезть в шкуру другого человека, чтобы понять его до конца.

Она вдруг осеклась, испуганно прикрыв рот.

– О, прости меня, милочка! Я заговорилась и совсем забыла…

– Ничего, все в порядке, Оливия, – поспешила сменить тему разговора Кит. Больше всего на свете она боялась ставить других в неловкое положение. – Можно мне взять еще банку эйбловского меда?

– Конечно, конечно! – Оливия торопливо засеменила к дальнему углу полки, а перед прилавком появился Хэнк Броуди.

– Пробей мне пару баночек вот этого, Джек. – Хэнк, высокий грузный мужчина во фланелевой в красную клетку рубашке, облокотился на прилавок, открывая крышку одной из стеклянных банок и жадно выхватывая из нее кусок лакрицы. – И все-таки я считаю, – заявил он, проглотив кусочек, – нужно что-то делать с этим проклятым вором.

– Он, кажется, старается не очень беспокоить всех, – начала было Кит.

Хэнк фыркнул.

– Еще бы. Потому что трус. Поганый трус, и никто больше. Если бы только я поймал его, когда он лез в наш дом, я бы его в порошок стер, я бы его!.. Судя по всему, он, должно быть, беглый каторжник. А как же иначе!

– Что здесь делать беглому преступнику? – Отбросив за плечо толстую темную косу, Кит попыталась защитить незнакомца. – Кроме того, что он украл-то? Пару-другую банок консервированных бобов, и все!

– Не имеет значения. Вор есть вор. Даже если он крадет одни бобы. – Хэнк снова фыркнул. – Когда мы уходили, надо было бы Марте запереть свое серебро и фамильные драгоценности! Раззява!

Выходит, что вор мог прихватить с собой все эти ценности, и не взял их, подумала Кит. Но Хэнк видел все совершенно в ином свете. Н-да, тяжеловато одной плыть против течения.

– Самое время шерифу оторвать от стула свою толстую… – Хэнк хотел, было, как всегда сказать грубость, но остановился, быстро глянул на Кит и Оливию, и продолжил в более спокойном тоне. – Э-э, в общем, пора ему оторвать от стула задницу и что-то предпринять.

– Наверняка он сделает все, что нужно, – сказала Кит. – Просто сейчас он, видимо, немножко занят.

– О, да, – закивала головой Оливия, загружая банку с медом, в котором еще можно было разглядеть ячейки сот, в большой картонный ящик, стоящий на прилавке. – Жуткая история. Переехать человека и преспокойно оставить его умирать.

Кит вздрогнула. Всю неделю она старалась, как можно меньше вдаваться в подробности страшного наезда на человека, случившегося на дороге возле озера. Она всячески избегала разговоров на эту тему. Кит еще не отошла от другой внезапной и столь же нелепой смерти, чтобы интересоваться деталями другой.

– Это все, милочка?

Кит кивнула.

– Сколько с меня?

– Сейчас увидим. Что-то на этот раз ты взяла больше обычного, – игриво заметила Оливия, выбивая чек. – От нашего целительного горного воздуха у тебя явно улучшается аппетит. Вот и хорошо, не грех тебе и поправиться на пару-другую фунтов.

Зачем? – спросила себя Кит. Она действительно сильно похудела за последнее время, но количество продуктов увеличилось совсем не по этой причине.

– Спасибо, – сказала она, принимая из рук Оливии сдачу.

– До будущей недели!

– Да, чуть не забыл, – оживился Джек. – Лен обещал появиться в среду. По поводу дров.

– Нет, нет, не надо!..

– Ты не хочешь, чтобы он порубил тебе дрова?

– Живи я в четверти часа езды от него, я бы, возможно, и сказала «да», а сейчас… Нет, нет!

Не то чтобы Кит не планировала нанять кого-нибудь для этой цели – парнишку Картеров, например, – но иметь у себя под боком Лена Портера и переносить его приставания, пока он не переколет поленницу дров, было выше ее сил.

– Я вам сейчас все перенесу, – сказал Джек и двинулся из-за прилавка.

– Нет, спасибо. Мне полезна физическая нагрузка, – отозвалась Кит, приподнимая для пробы объемистую коробку.

– Хорошо, – неохотно уступил Джек. – Ну, если вам понадобится что-нибудь еще, только скажите, и все будет в порядке.

– Обязательно.

– Мы с Оливией очень сочувствуем вам по поводу вашего отца.

– Понимаю…

– Я вспоминаю о нем всякий раз, когда проезжаю мимо Агроцентра. Никогда толком не мог понять, чем он там занимается, и – все равно становится как-то сиротливо, когда знаешь, что его там нет.

– Да, конечно!..

В глазах Кит Университетский центр сельскохозяйственных исследований и доктор Кристофер Кэмрун, всемирно известный миколог, давно и прочно слились воедино, так что она с трудом могла заставить себя проехать мимо этого учреждения – один его вид ранил сердце, напоминая о смерти отца.

Морщась от режущей боли в руках и пытаясь не выпустить из рук тяжеленную коробку, Кит двинулась к машине. В этом городке все с ней обращались так, словно она хрупкая тростиночка, готовая сломаться при первом же порыве горного ветра. Пора было положить конец всему этому сюсюканью.

Блестящий повод заявить о своей независимости, решила Кит, минутой позже, пытаясь поставить неудобную ношу на заднее сиденье своего джипа.

– Кыш, Гус! – бросила она псу, оглушительно залаявшему при появлении хозяйки. – А ну пошел! – испуганно вскрикнула она, когда животное ткнулось носом в коробку, едва не сбив ее с ног, – Ладно, раз уж забрался на заднее сиденье, здесь и сиди. Отныне, дружище, это будет твое место.

С огромным трудом, положив коробку на сиденье, Кит с облегчением утерла пот рукавом. На перевалах, когда дорога идет вверх, ей придется присматривать за этой штукой, но сделать что-то лучшее сейчас ей было не по силам.

– Прости, старина, – с иронией сказала она псу, который, подняв голову, недоуменно осматривал предмет, потеснивший его на сиденье. – До дому придется потерпеть, а там я выпущу тебя на волю.

Гус с недовольным рычанием примостился в узком пространстве за креслом водителя, и Кит протянула руку, чтобы почесать обиженного пса. Кит влюбилась в эту помесь немецкой овчарки и ирландского волкодава, едва только поймала скорбный взгляд его карих глаз, смотрящих на нее из клетки приюта для бездомных животных. То, что в тот момент у Кит не было дома места, где бы она могла поместить это громадное животное, – единственная подходящая комната была занята роялем, – уже не играло роли.

Надо бы серьезно подумать, как очистить для него хотя бы одну комнату в квартире, с раскаянием подумала Кит, заводя джип. Впрочем, в ожидании отдельного помещения Гус жил там, где ему заблагорассудится, а сейчас они с хозяйкой переехали в маленький коттедж в горах. Это жилище Кит любила с детства, но никогда не предполагала оставаться здесь надолго.

Уже по тому, как Гус выскочил из джипа, как он метнулся к двери, а потом сразу же к краю опушки, на которой располагался дом, Кит поняла, что у нее был визитер.

Но по тому, как быстро успокоился пес, она заключила, что ей ничего не угрожает, а значит, можно хватать коробку и волочить ее в дом.

– И все-таки ты дурочка, Кит, моя милочка, – бормотала она себе под нос, взбираясь на веранду. – Слаба не только сердцем, но и умом. Этот малый, к твоему сведению, может оказаться закоренелым убийцей, так-то вот!

Рискованно уперев коробку в правое бедро, она локтем распахнула дверь. По обычаю здешних мест она ушла, оставив дверь незапертой, хотя жители городка под влиянием последних событий начали изменять старым привычкам.

Коробка с глухим стуком рухнула на дубовый стол – тащить ее куда-то дальше не было никаких сил. Кит с вздохом обтерла стертые ладони о старые, ношеные джинсы и, обойдя вокруг стола, собралась приступить к разгрузке багажа, но так и застыла с поднятой рукой.

Странное чувство поразило ее при виде стеклянной банки, стоящей в центре стола и сверкающей в свете солнечного луча, пробивавшегося из окна. В ней был букет прекрасных полевых цветов – веселых маргариток, ярко-оранжевых калифорнийских маков, а выше всех над обрамлением из роскошных зеленых сосновых веток вздымались синие стрелы люпина.

Комната, казалось, наполнилась дыханием неудержимо наступающей весны, трогая и смягчая ожесточившуюся от еще свежего горя душу хозяйки дома. Ничего этого не было еще утром, когда Кит уезжала к Портерам. Нагнувшись, она провела тонким пальчиком по лепестку яркого, полыхающего, как костер, мака, И только после этого заметила листок бумаги, подложенный под банку. Медленно, как во сне, она вытащила его и, узнав собственный почерк девочки-отличницы, прочитала:

«Вы, должно быть, устали от бобов?» Кит вспомнила, как однажды написала эту записку и положила ее между парой яблок и банкой рубленого мяса, которые она выставила на стол. Сейчас, повинуясь чему-то, заметив просвечивающие между строк буквы, она перевернула записку и на обратной стороне увидела:

«Вы угадали. Спасибо».

У Кит перехватило дыхание. До сих пор, так или иначе, этот незнакомец как бы оставался фантомом, блуждающим по горным склонам вокруг Озерных далей, никем ни разу не увиденный, нигде не оставляющий следов. Она подумала о том, что ее стоящий особняком коттедж тоже может стать целью визита этого пресловутого вора, но поняла, что просто не в состоянии будет обвинить его, если он возьмет у нее жалкую банку заурядных консервированных бобов.

Спустя два часа Кит, усыпанная мукой по случаю приготовления своих любимых рогаликов, приоткрыла дверцу духовки и с наслаждением вдохнула сказочный аромат, наполнивший кухню.

– А что, наверное, я бы за милю учуяла этот запах, – поучающе сказала она Гусу, проявлявшему самое живое внимание к процессу приготовления. Всякий раз, когда хозяйка начинала что-нибудь печь, он располагался на кухне, терпеливо ожидая, не перепадет ли ему что-нибудь.

От собственных слов Кит вдруг замерла и через окно посмотрела на поросший соснами склон горы, возвышающийся над домом. Она оглянулась на духовку, потом на уже испеченные, золотистые, выложенные на стойку рогалики, как всегда чуточку пережаренные, и, перед тем как покинуть дом, заботливо завернула и положила на стол горячую булочку. Затем вместе с прыгающим от волнения и радости псом вышла на прогулку, не заперев по обыкновению дверь.

Вдруг косматый, золотисто-рыжий пес остановился и затих, настороженно повернув голову в сторону коттеджа. Ей показалось, что она даже услышала, когда неизвестный, не выдержав пытки божественного аромата, вошел в дом. Низкое угрожающее рычание заставило Кит поспешно добавить вполголоса:

– Спокойно, Гус! Ничего не произошло. Идем гулять.

До сих пор неизвестный оставался всего лишь иллюзорной тенью, подобием домового-барабашки, о существовании которого люди могут судить только по пропаже предметов и странной реакции домашних животных. И только теперь, когда она прочитала его записку, он стал реальностью, такой же осязаемой и пространственно определенной, как пес, виляющий хвостом сзади нее.

В том, что увиденный ею незнакомец и был тот самый визитер, сомнений не оставалось. Но, как считала Кит, жители городка судили и рядили о нем совершенно неправильно. Закоренелому взломщику или беглому заключенному-рецидивисту и в голову бы не пришло поблагодарить за оказанное внимание цветами и запиской, не говоря уже о том, что подлинный преступник не стал бы красть в таких жалких, почти символических дозах.

Но с наступлением темноты, в ночной тишине Кит нетрудно было вновь убедить себя, что она всего лишь легковерная дурочка и в любом случае помогать, кому бы то ни было, если он вламывается в дома чужих людей и крадет еду, не в ее правилах. Одному Богу известно, как этот человек может интерпретировать ее молчаливую поддержку. То, что он делал, было дурно, каковы бы ни были побудившие его к этому причины. Хватит, ставлю точку, сурово объявила она себе.

Проснувшись хмурым дождливым утром, Кит снова пришлось прочитать себе нотацию, потому что ее первая мысль была о вчерашнем госте; как он и есть ли ему где укрыться от сырости. Хватит бить баклуши, решила Кит, пора взяться за дело, ради которого ты здесь оказалась.

Через чердак она прошла в обширную мансарду, которую отец в прежние годы звал «большой комнатой». В детстве это была ее спальня, но сейчас Кит превратила ее в кабинет, дабы использовать большие окна, выходившие на юг и дававшие много света. Она теперь спала в нижней комнате, в большой кровати с пологом, где когда-то спали родители и где, как однажды, смеясь, сообщил ей отец, она и была зачата.

– Мы перед этим не на шутку поссорились с твоей матерью, – вспоминал он, улыбаясь. – Но примирение было просто сказочным. Особенно если учесть, что оно подарило нам тебя.

И снова при взгляде на большой стол, заваленный бумагами, Кит не смогла удержать слез. Не могу, подумала она. Даже видеть не могу. Она спустилась по лестнице, сомневаясь, утихнет ли когда-нибудь эта боль. А пока ей легче было думать о загадочном госте, чем об отце и его научном наследии.

И тогда с тихим вздохом, означавшим капитуляцию, она принялась готовить мясо по-крестьянски, с самого начала заложив порцию куда большую, чем могла съесть. Стряпая, она убеждала себя, что погода на улице плохая, и, если ее незнакомец не имеет прибежища, ему как никогда требуется горячая пища.

Ну, и как же ты собираешься это проделать, спрашивала она себя, подбрасывая полено в большой каменный камин. Пошлешь ему именное приглашение в розовом конверте с ленточкой? Пригласить его к себе я не могу, что же мне остается тогда делать?

Спор с собой завершался компромиссом: она переложит львиную порцию мяса в тяжелую кастрюлю, там же оставит большой ломоть хлеба и прикроет кастрюлю плотно прилегающей крышкой – чтобы не остыло. Придя к такому решению, Кит отыскала плащ, надела его и кликнула Гусa. Пес пытливо глянул через открытую дверь на льющийся дождь, затем с сомнением в лицо Кит.

– Понимаю, что сыро и мокро, но конца пока что не предвидится, так что или теперь, или никогда. Пойдем же, дурачок мой.

Оставив накрытую кастрюлю на веранде, Кит вместе с резвящимся псом прошла через поляну. Либо его нет нигде поблизости, либо Гус не видит в нем никакой угрозы, подумала она. Либо, может быть, дождь и сырость притупили даже острое чутье псины.

Их обычный час прогулки по склону горы в эту погоду показался длиннее обычного, и Гус вскоре готов был вернуться домой, но Кит заставила пса прогуляться еще немного. Даже если интуиция ее не обманывает и этот человек на самом деле не представляет для нее никакой угрозы, тем не менее, сталкиваться с ним девушке не хотелось. Даже самое кроткое животное опасно, если его загнать в угол, а человек – самое опасное из всех, говаривал ей отец. Когда они, наконец, вернулись домой, кастрюля с крыльца исчезла.

– Полагаю, он уже больше не появится, – сказал Джек Портер, перетаскивая тяжелые упаковки с собачьим кормом к джипу.

– Лен? – спросила изумленная Кит.

Джек только что вновь уговаривал ее не отказываться от помощи Лена для того, чтобы наколоть дров, накануне завезенных к ней во двор, но Кит удалось избавиться от навязчивых приставаний Лена, заранее договорившись с Кевином Картером. Лен был тем человеком, которого она меньше всего хотела бы видеть у себя в доме. Хотя его нельзя было назвать совсем уж непривлекательным – этот высокий блондин слыл известным сердцеедом не только в Озерных далях, но и во всем округе. Красавец-жених с юридическим образованием – явление в сельской местности более чем редкое. И все, к чему она стремилась, это не быть в числе той дюжины местных дурочек, которые попались на удочку красивой внешности и развязного краснобайства Портера-младшего.

– Я про этого вора-трусишку. Куда поставить, на заднее сиденье?

– Нет, рядом со мной, пожалуйста. А отчего вы думаете, что воришка больше не появится?

– Утром заходил шериф. Говорит, больше не поступало ни одной жалобы на кражу с взломом. Это за целую-то неделю!

– А-а. – Кит придала лицу как можно более равнодушное выражение.

– Харви только рад этому. По его словам, он по горло сыт этой историей с наездом.

– Надеюсь, виновника происшествия шериф отыщет, – помрачнев, сказала Кит, когда они вернулись обратно в магазин. – Вот такого не грех и застрелить.

– Целиком с вами согласен, барышня.

Оливия положила завернутую в белую бумагу упаковку в коробку, которую Кит привезла для повторного употребления.

– Зачем тебе такая куча гамбургеров, милочка? – спросила хозяйка универмага с нескрываемым интересом.

– Положу в холодильник, пусть хранятся про запас.

– Ах, да, про холодильник-то я совсем забыла. Крис купил его пару лет назад, так, кажется?

– У вас удивительная память. Как видите, пригодился.

Кажется, мое объяснение ее удовлетворило, решила Кит, забираясь в джип и трогаясь с места. Любопытство Оливии вещь далеко не шуточная. Всем в Озерных далях было известно: если хочешь о чем-то узнать, намекни Оливии и вскоре будешь в курсе всех событий. Оставалось надеяться, что на сей раз, объяснение Кит удовлетворило хозяйку универмага.

Всю неделю лил проливной дождь, и потому следовало сейчас внимательно смотреть за глубокими выбоинами на дороге. Жизнь в такой глуши имела свои недостатки, но ее преимущества полностью их перекрывали. Кит не могла ожидать, что обретет здесь душевный покой, когда с неохотой принимала этот подарок. Правда, сердце то и дело щемило от воспоминаний, но здесь, по крайней мере, у нее появилась надежда на успокоение и примирение с жизнью.

Еще ребенком, когда родители впервые привезли ее в их коттедж в горах Восточной Калифорнии, она влюбилась в эти парящие в небе горные пики, чудный, насыщенный ароматом хвои воздух, в бескрайность высокогорных лугов. Недолгая поездка навсегда осталась самым "драгоценным воспоминанием ее детства. Здесь она могла беспрепятственно резвиться, подглядывать за любопытными оленями, пробиравшимися"

к краю поляны, где отец специально оставлял для них соль.

– Черт! Ну, конечно, я забыла купить соль. Гус, испуганно приподнявшись на лапах, вопросительно взглянул на нее.

– Я же собиралась взять кусок соли. Тот, старый, уже совсем вымыт дождями. Теперь придется подождать до следующей недели. Не поеду назад… – И Кит остановила машину.

Она осеклась, услышав вдруг, как Гус угрожающе зарычал. Прежде чем она успела что-либо предпринять, пес спрыгнул с заднего сиденья джипа. В целеустремленно скачущем через луг оскалившемся хищнике трудно было узнать ласкового и приветливого домашнего пса, каким она его привыкла видеть. Животное мгновенно пропало из виду, и, как ни окликала его Кит, Гус не отзывался.

Девушка вихрем ворвалась в дом и лихорадочно выдвинула ящик большого письменного стола-бюро. Покопавшись, она вынула свисток. Снова выбежав на поляну, она приложила свисток к губам и дунула. Порыв ветра принес ей дальний отголосок лая. Подождав какое-то время, Кит свистнула еще раз и через какое-то время увидела Гуса, бежавшего назад. Кит облегченно вздохнула, с благодарностью подумав о долгих часах тренировок, во время которых она приучала пса к ультразвуковому свистку, не слышному для человеческого уха. Соседи по дому и без того чуть не упали в обморок при виде чудища, которое она привела из питомника, и ей не хотелось досаждать им еще больше, окликая Гуса во время прогулок и при возвращении домой.

Что-то мелькнуло сзади. Испугавшись, Кит быстро обернулась, но тут же чуть не рассмеялась, потому что ее испуг вызвала полоскавшаяся на ветру синяя тряпка. Однако в следующую секунду у нее еще сильнее перехватило дыхание, а сердце страшно забилось. Сощурив глаза, она нетвердым шагом приблизилась к горе чурбаков, привезенных ей не далее как вчера, между которыми и застрял, по всей видимости, кусок синего материала.

Тряпка оказалась рубашкой. Или бывшей рубашкой, поправила она себя, заметив пятна грязи и дыру на рукаве.

Вообще-то, ей следовало удивиться, откуда могла взяться здесь мужская рубашка, но она изначально знала, чья это вещь, и была в этом уверена, как и в том, что шлепающий звук на дорожке мог принадлежать только размашистому бегу Гуса, бегущего назад по гравию. Но чего ради он ее здесь оставил? Что вообще он делал у поленницы?

Ответ пришел неожиданно, как осознание вещи, на которую смотришь, но не видишь. Она отметила некоторые перемены в пейзаже двора: колун, воткнутый в колоду для рубки дров, а не лежащий в сарае, рассыпанные по траве свеженаколотые дрова и заметно выросшая поленница, совсем было сошедшая на нет за зиму.

Странно, но первым делом Кит восхитилась ловкостью неизвестного, умудрившегося наколоть такую кучу дров за какие-нибудь два часа ее отсутствия. Ее захлестнула волна признательности, как и при виде букета, найденного на столе. С него, должно быть, семь потов сошло, если, невзирая на свежесть горного воздуха, он стащил с себя рубаху, подумала она отрешенно. Но тут у нее под носом вырос Гус, и девушка переключилась на него.

– Ну, что там у вас стряслось, мальчик мой? – Она оглядела со всех сторон громадное животное; ни царапины, ни шерсть не вздыблена, только запыхался, бедняжка, так что язык вывалился из пасти. Кит еще раз глянула на рубашку. – Он, должно быть, задал деру, как только увидел, что ты приближаешься. Так, паршивец, а ну, признавайся!

Она поскребла у него за ухом, и пес заюлил, завертел хвостом. Девушка еще раз оглядела собаку, не вполне понимая, что же именно она ищет. Следы крови, что ли, подумала она с сухим смешком.

– Ты не загрыз его, а, Гус? – Пес залаял. – А что же тогда сделал? Загнал на дерево?

Гус снова залаял. Кит задумчиво погладила его. Пожалуй, она не так уж и далека от истины. Трудно было представить, чтобы нашелся такой смертный, который мог бы убежать от преследующего его пса. Шагнув вперед, Кит взяла в руки рубашку.

Замеченная ею грязь так сильно въелась в ткань, словно владелец рубашки тщательно, насколько это возможно без мыла и горячей воды, отстирывал ее. Кит расправила рубашку, прикидывая ширину плеч. Если эта рубашка мужчине впору, то он довольно могучего телосложения, подумала она и подняли рукав, чтобы получше разглядеть дырку.

Пятно вокруг дырки, принятое ею за грязь, судя по ржавой расцветке, оказалось кровью. Очевидно, предмет, порвавший рубашку, задел и кожу. Кит быстро посмотрела на Гуса, но тут же отбросила внезапно возникшую мысль: девушка не сомневалась, что пес до сих пор не сталкивался с этим человеком. Поскольку, раз познакомившись с зубами ее защитника, неизвестный едва ли рискнул бы подойти к дому, опасаясь вновь столкнуться с собакой.

Но, может быть, он серьезно ранен? Тогда как он смог нарубить дрова? Внимательно оглядев двор, Кит увидела, что незнакомец не только рубил, но и, кажется, самонадеянно вознамерился переколоть все чурки, лежавшие во дворе.

Надеюсь, у него есть другая рубашка, потеплее этой, подумала Кит, глядя на тонкую хлопчатобумажную материю. Погода из-за дождей всю эту неделю держалась холодная, и весна явно запаздывала. Ночью было просто морозно, особенно здесь, в горах.

С рубашкой в руке Кит вернулась к джипу, а позже, разгрузив все покупки и перенеся их в дом, уселась у камина. От дров, положенных утром, осталась одна зола, и, заново разжигая огонь, Кит то и дело поглядывала на рубашку, брошенную на спинку отцовского кресла,

Решительно двинувшись на кухню. Кит быстро вынула из холодильника все продукты, необходимые для приготовления пирога с мясом. Ей никогда не приходилось готовить такое количество еды, но, что самое удивительное, этот процесс доставлял ей большое удовольствие. Особенно с тех пор, как пришлось готовить на троих: себе, собаке и человеку, подарившему ей букет и нарубившему дрова.

Когда осталось только засунуть пирог в духовку, Кит отряхнула руки и вернулась к камину, чтобы подбросить туда еще пару поленьев: ночью ожидались холода. И первое, что она увидела, выпрямившись и повернувшись, была все та же рубашка.

– Ну, хорошо! – объявила она и побежала на чердак.

Вернувшись, Кит поставила на стол корзинку со швейными принадлежностями и, подобрав рубашку, прошла на кухню, где тщательно вручную отстирала ее, боясь, что в стиральной машине она разлетится в клочья. Затем швырнула в сушилку, которой почти не пользовалась, предпочитая запах высохшей на ветру одежды. Вскоре машина издала жужжащий звук, сигнализируя об окончании процесса механической сушки: теперь можно было брать чистую рубаху и спокойно ее штопать.

– Покончив с работой, Кит вышла на веранду и повесила рубашку на перила так, чтобы ее было видно издалека. Вдохнув полной грудью пронизанный холодом воздух, предвещавший скорый снегопад, она еще раз с сомнением поглядела на тонкую хлопчатобумажную ткань рубашки и вошла в дом.

Стоило больших трудов отыскать в кладовке нужную коробку. Прикусив губу, Кит вынула наружу несколько зимних рубашек отца и отобрала среди них одну – толстую, шерстяную, в крупную синюю клетку.

– Ты бы не стал возражать, папа, – прошептала она. – Я всего лишь делаю то, что сделал бы ты.

Ветер заметно усилился, а потому, уложив новую рубашку возле старой на крыльце, Кит быстренько оделась и кликнула Гуса. Издав звук, который в мире людей принято называть ворчанием, пес с явной неохотой вышел вслед за хозяйкой во двор.

Едва они достигли края подъездного пути, ветер яростно взвыл, а потом повалил снег. Сперва падали крошечные хлопья, но они предвещали буйную запоздалую весеннюю метель.

– Ко мне, Гус! – крикнула она минут через десять. – С меня довольно. Пойдем домой, да поскорее!

Кит с трудом различала лай Гуса и медленно, шаг за шагом, взбиралась на пригорок. Сквозь краны сосен начали пробиваться снежные хлопья. Подхваченные ветром, они вихрем закручивались вокруг нее.

Вдруг дыхание у нее перехватило: неожиданно Гус с лая перешел на глухое, угрожающее рычание. Кит попыталась прибавить шагу, но ветер так бил в лицо, что буквально сбивал с ног. Она свернула с тропинки и пошла прямо через заросли. И тут над ее головой раздался зловещий треск. Кит едва успела вскрикнуть, как огромная ветка, сломанная порывом ветра, обрушилась на девушку.

Надо бы приказать Гусу не лаять, сквозь туман подумала Кит. Мне рано вставать, я еще какая-то сонная. И. я замерзла. Жутко замерзла. Надо бы получше закутаться и… О, моя бедная голова, ну отчего Гус никак не утихомирится? – А, ну, тише, Гус!

Ага, подумала она при звуках низкого мужского голоса, папа уже встал. Сейчас он приструнит Гуса, а она сможет поспать еще, пока перестанет болеть голова. Но все-таки что-то было не так. Что именно Кит не могла понять. Она попробовала пошевелиться, но ноги не слушались. Попыталась приподнять голову, но все поплыло у нее перед глазами.

Услышав близкий шум, она с трудом слегка повернула голову. Над ней вырос смутный силуэт высокого, крепкого человека в знакомой синей рубашке в клетку. Узнав рубашку, Кит невольно успокоилась. Затем откуда-то издалека еле слышно прозвучал ее собственный голос.

– Папа?

Человек остановился совсем рядом, и она услышала странный возглас. Затем он нагнулся к ней.

– Вы ранены?

А почему ты начал обращаться ко мне на «вы», папа, попыталась сказать Кит, но у нее ничего не получилось. Она заморгала, потому что мир вокруг бешено, закружился, встряхнула головой и почувствовала, как ее пронзила резкая боль. Кит застонала, но боль неожиданно прогнала туман из головы и стряхнула завесу с глаз. Открыв глаза еще раз, она увидела лицо чужака. Теперь ей оставалось только молиться, чтобы интуиция ее не подвела, потому что сейчас она, беспомощная и чуть живая, целиком и полностью находилась во власти человека, за которым охотился целый городок.