Текст книги "Хозяева космоса"

Автор книги: Роберт Вардеман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 38 страниц)

Глава четырнадцатая

– Я нахожу это крайне безвкусным, – Камерон наморщил нос, чтобы подчеркнуть свое мнение. – Неужели нет другого способа добыть информацию?

– Я люблю иметь дело с чудиками ничуть не больше вашего, – огрызнулся Кеннет Гумбольт, – но это крайнее обстоятельство.

– Едва ли, – пробормотал Камерон. И произнес погромче: – Подумайте. Это существа, которые держат людей под своей пятой. И они проявили такую неэффективность! Не могут удержать в тюрьме даже такого жалкого безмозглого типа, как Кинсолвинг!

– В их хваленом тюремном мире, кажется, завелась щелочка, да? – сказал Гумбольт. Одна мысль об уязвимости инопланетян высекла искру надежды в его сознании. Несмотря на то, что необходимость снова иметь дело с Камероном не так уж и усиливала надежду. Не нравился Гумбольту этот фат, хотя от него была некоторая польза.

Гумбольт не мог не переводить взгляд с элегантно одетого Камерона на небольшого робота, крутящегося рядом. Энергетический уровень переведен на самый низкий, робот издавал едва слышное гудение, но смертоносность этой машины была очевидна, ее подчеркивал каждый контур, каждый угол механизма. Двойные датчики мигали злобными красными огоньками, точно глаза живого хищника. Подвижные прутья из стальной проволоки поверх головы делали робота похожим на большое металлическое насекомое. Гумбольт не мог догадаться, что именно отмечают эти датчики. Или, возможно, они вовсе не были датчиками.

Гумбольт слегка содрогнулся при мысли, что этот робот охотился бы за ним по его следам. Он видел, что этот робот делал с ллорами, но ему не приходилось быть свидетелем, как он выполняет операцию расчленения. Неужели эти антенны – нагретые проволоки, которые пронзают плоть? Или Камерон сделал нечто еще более дьявольское? В уме у Гумбольта одна за другой проносились неистовые картины, пока он смотрел на электрические хлыстики, лазерные резаки и акустические щипцы.

– Откройте мне только то, что известно чудику, и я буду действовать соответственно, – сказал Камерон. Он засунул руку в парчовый карман куртки и достал маленькую золотую коробочку. Открыл ее при помощи тщательно наманикюренного ногтя на большом пальце. Слегка наклонившись, прислонил нос к крохотной трубочке, торчавшей изнутри коробочки, глубоко вдохнул и улыбнулся.

– Это что такое? – нахмурился Гумбольт. – Мне вовсе не надо, чтобы вы нанюхались до одури. Кинсолвинг, кажется, не из таких, кто может удрать из этой тюрьмы, но он это сделал. Он, похоже, куда опаснее, чем мы могли предполагать.

– Не опасайтесь, директор Гумбольт. Это совершенно невинная привычка. Здесь содержится только чистый церий.

– Что?

Камерон снисходительно улыбнулся:

– Церий из ваших шахт на Глубокой.

– Так вы вдыхаете чистые редкоземельные металлы? Это же металлы. Что...

– Это дает непередаваемый эффект. На самом деле, необходимо попробовать, чтобы понять.

– Но это же металл!

– И дорогой металл, – парировал Камерон. – Возможно, это часть его назначения. Не каждый способен доставить себе удовольствие, потребляя грамм или два в день. Или, может быть, главное – это реакция, когда он достигает слизистой оболочки. Он разлагается на отдельные кислоты.

Гумбольт сделал гримасу в сторону Камерона, наклонился и тронул кнопку интеркома.

– Пришлите этого... джентльмена, – приказал он.

Когда инопланетянин вошел в помещение, Гумбольту пришлось жестом напомнить Камерону, чтобы тот замолчал. После второго строгого взгляда щеголь вынужден был понизить энергию своего робота. Механизм начал жужжать более глубоким тоном, а проволочная антенна забилась с яростью пойманного насекомого.

– Добрый день. Так великодушно с вашей стороны почтить нас своим присутствием, начальник-страж Куопта, – приветствовал его Гумбольт, почти подавившись именем инопланетянина.

– Да исчезнут все притворные чувства, – отозвался инопланетянин скрипучим голосом. – Я на своем посту нахожусь в большом затруднении. Никогда раньше не освобождался и не сбегал ни один преступник. Мое место в охране теперь под вопросом.

– Как и должно быть, – пробормотал Камерон. – Вам необходимо хорошо выполнять свои обязанности, чтобы ожидать долгого пребывания на посту.

Инопланетянин согнулся в поясе, а ноги его твердо стояли на мягком ковре. Изогнувшись под совершенно невероятным углом, он спросил:

– Это вы охотник?

– Грубое определение, – улыбнулся Камерон. – Считайте меня человеком, который спасет вашу репутацию.

Выделенное ударением слово в реплике Камерона не прошло для инопланетянина незамеченным. Он отреагировал:

– Иметь дело с космическими отбросами вроде вас одинаково отвратительно для работника моей станции.

– Джентльмены, пожалуйста, – воззвал к ним Гумбольт. – Не будем допускать, чтобы персональная разница особей заслоняла конечную цель. У нас общие интересы. Так подумаем же вместе, как лучше послужить общим интересам.

– Почему вы так хотите, чтобы один из ваших низших представителей вернулся на мою тюрьму-планету? – спросил Куопта.

– Вы забываете, что этот «низший» представитель сбежал из вашего мира, – напомнил Камерон не без некоторой злобы. – Ни один представитель какого-нибудь иного вида этого не сумел, разве не так?

– Вы желаете убрать его от выполнения какого-то другого, более грандиозного преступления, – продолжал инопланетянин. – И это единственная причина для вас, чтобы иметь дело со мной.

– Наши причины есть наши, – оборвал его Гумбольт. – Если удовлетворить и ваши, и наши интересы, в чем тут противоречие?

– Я не могу санкционировать преследование, – скрипучий голос Куопты перешел в бас. – У нас нет лишних стражников, кроме того, никогда не случалось таких происшествий, чтобы требовать погони.

– Я подожду до возвращения этого ссыльного, – успокоил его Камерон. – Если он попытается найти убежище на одной из планет, населенных людьми, я его найду.

– А если он попытается скрыться среди чу... среди инопланетного населения, – поспешно поправился Гумбольт, – мы потребуем от вас разрешения для мистера Камерона проникнуть в эти миры, чтобы найти и захватить его.

– Индивидуальные миры позволяют нарушать свои права с большими затруднениями, – ответил инопланетный начальник стражи.

– Нелегко будет выправить необходимые документы, о которых вы упоминали, но все же возможно их раздобыть, – сказал Камерон. – Вы их нам обеспечите, так, начальник?

Куопта наклонил голову и помахал длинными тонкими руками, как крыльями. Оба человека приняли этот жест за согласие.

– Расскажите нам еще об этом бегстве, – попросил Гумбольт. – Мы слышали только краткие отчеты.

– Я вам не сообщу местоположения тюремного мира, – предупредил инопланетянин.

– А мы и не спрашиваем. Хотя мы питаем твердую надежду на то, что ни один мерзавец из нашего племени не будет приговорен к пребыванию в этом мире, у нас нет желания вмешиваться в вашу судебную систему. Если тайна расположения планеты есть часть этой системы, что ж... – Камерон развел руками и зловеще улыбнулся.

– Человеческий космический корабль проник в эту систему, он давал фиктивный сигнал бедствия.

– Что за... сигнал бедствия? – спросил Камерон, наполовину прикрыв свои стальные серые глаза и полностью сосредоточившись.

– Неисправность двигателя. В то время как из многих наблюдательных точек системы были получены свидетельства о преднамеренной перегрузке. Пилот делал попытки к радиосвязи, находясь в звездном пространстве.

– Это и в самом деле кажется подозрительным, – заметил Гумбольт. – Все знают, что это невозможно, что из-за этого происходит невообразимая перегрузка двигателей.

Камерон промолчал.

– Корабль пошел прямо на посадку, используя аварийные ракеты.

– Значит, главный двигатель не действовал? – уточнил Гумбольт.

– Похоже на то. Уровень энергии не соответствовал возможности двигателя. Корабль приземляется, каторжник Кинсолвинг входит туда, наша орбитальная станция начинает обстреливать лучами.

– Ваша лазерная пушка повредила корабль? – спросил Гумбольт.

– Посадка была точной и произошла в тот момент, когда наша станция не могла соответствующим образом защититься от вторжения в нашу систему.

– Вы утверждаете, начальник, что рассеяние луча в атмосфере было таким сильным, что корабль избежал повреждений, – после того, как губы Камерона произнесли эту простую фразу, они продолжали шевелиться, словно продолжая речь.

– Это так. Звездный корабль повысил уровень энергии, взлетел и достиг орбиты. К тому времени, как охраняющая станция пришла в готовность полностью использовать оружие, корабль перешел в гиперпространство, за пределы нашей досягаемости.

– Вы получили вектор взлета?

– Ничего доказать нельзя. Ничего не известно о геодезии гиперполетов. Мы только думаем, что корабль перешел в гиперпространство, он находился на очень коротком расстоянии, сориентировался в четырех измерениях, а после переменил местоположение. Взлет с орбиты был совершен для того, чтобы сбить нас с толку, или по причине паники, чтобы избежать нашей лазерной пушки.

– Что бы там ни было, но они, кажется, сбежали очень аккуратно, – сделал вывод Гумбольт. В его голосе звенело искреннее восхищение. Любое торжество над инопланетянами наполняло его торжеством, даже если чудиков обходил тот, кому он желал скорой смерти.

– Описание Кинсолвинга циркулировало среди всех представителей рас, пользующихся нашим тюремным миром. Если он будет достаточно глуп, чтобы приземлиться на любую из этих планет, он найдет, что ему трудно там скрыться.

– При этом все же остаются человеческие миры и те цивилизации, которые не пользуются вашей тюрьмой. Какие это миры? – спросил Камерон.

– Я не свободен делиться подобной информацией. Многое, относящееся к планете-тюрьме, следует держать в тайне.

– Она не останется тайной, когда Кинсолвинг сядет где-нибудь и рассчитает, где эта планета. Но это означает, что вашу тайну знает хотя бы он, верно? Или еще кто-то, кто с ним работает. Ведь не может быть случайностью то, что этот корабль так удачно подобрал его.

– Это и моя мысль, директор Гумбольт. Вот почему я и явился на ваш вызов. Если вы его разыщете, вам предложат награду.

– Я не прошу ничего, – вставил Камерон, – кроме разрешения посещать планеты. Буду служить справедливости.

– Неужели вы так ненавидите этого Кинсолвинга, что посылаете на его поиски таких? – спросил Куопта у Гумбольта.

– Мистер Камерон – весьма ценный служащий Межзвездных Материалов. Он отлично выполняет свою работу. Что ж, начальник, есть еще один пункт, который вы позабыли упомянуть, и он будет представлять для нас неизмеримую ценность, если мы собираемся найти Кинсолвинга.

Человеческий взгляд уперся в глаза инопланетянина. Наконец Куопта сказал:

– Распознавательный сигнал корабля была записан на пленку. Возможно, он и не настоящий. Зачем стали бы рисковать, совершая столь дерзкую операцию, не поменяв сигнала?

– А зачем вообще подавать сигнал? – осведомился Камерон. Теперь он зажмурил глаза. – Зачем же пытаться обманом пробираться на поверхность планеты-тюрьмы, трубя опознавательные сигналы?

– Вот запись. Для нас она ничего не означает. Ваши списки могут вам помочь.

Куопта швырнул на стол Гумбольту небольшой металлический диск. Не произнеся больше ни слова, инопланетянин повернулся и вышел.

Гумбольт испустил глубокий вздох облегчения и поудобнее откинулся в своем кресле.

– Я рад, что он ушел. От этих чудиков у меня мурашки по телу.

– Врага надо знать, – заявил Камерон. – Не забывайте. Он достаточно напуган бегством Кинсолвинга, чтобы прилететь на Гамму Терциус-4. Он же явился в населенный людьми мир. Думаю, что я смогу получить полное разрешение посетить любую их планету.

– Только на те, которые не объявили тревогу по случаю бегства Кинсолвинга, – поправил Гумбольт. – Зачем допускать, чтобы вы дублировали работу их полиции?

– Это не так, директор, – возразил Камерон. – Допуск означает очень многое. У чудиков нет желания сделать информацию легкодоступной для нас. Они могут испугаться, что мы обнаружим истинное местоположение их мира-тюрьмы. Вообразите только, как их преступники начнут использовать это против них.

– Мысль интересная, – произнес Гумбольт. – Но опасность, исходящая из того, что Кинсолвингу известно о Плане, перевешивает подобные размышления.

– А что он знает такого, во что могут поверить чудики?

– Вероятно, ничего. Но мы не можем рисковать, чтобы малейшая информация о Плане просочилась к чудикам. Только не это, – Гумбольт скрестил руки на груди и откинулся в кресле, запрокинув голову. – Жаль, что мы не можем завербовать Кинсолвинга.

– Нет ли какого способа выжечь его мозги и перепрограммировать? – поинтересовался Камерон.

– Едва ли. Те его качества, которые мы больше всего хотели бы использовать, от массивного выжигания мозгов исчезнут. А жаль.

– А что насчет источника его сведений? Насчет Алы Марккен?

– Она просто проговорилась, – слишком быстро ответил Гумбольт. – Дважды она такой ошибки не сделает.

– Ее ведь перевели снова на ГТ-4, да? Возможно, зачислили в персональный штат? – Камерон злобно усмехнулся.

– Это вас не касается. Утечка информации больше не повторится. Ала – лояльный сотрудник и в отношении ММ, и в выполнении Плана. Хотел бы я, чтобы вы проявляли такое же прилежание.

– Разумеется, директор.

Камерон подобрал металлический диск, оставленный инопланетным начальником тюремной стражи. Засунул его в гнездо для чтения. У Камерона поднялись брови от удивления.

– Интересный обман со стороны Кинсолвинга, – заметил он. – Такой иронии я от него не ожидал.

– А что такое?

– Регистрация сбежавшего корабля. Он принадлежит Галактической Фармакологии и Медицинской Технике.

– Совпадение, – обрезал его Гумбольт. – Межзвездные Материалы и ГФМТ никак не могли быть замешаны в этом побеге.

– Если только наш мистер Кинсолвинг не знает о Плане куда больше, чем вы считаете.

– Але неизвестно об участии ГФМТ. Она знает только о ММ. Это совершенно невероятно.

– Оказывается, Кинсолвинг более опасен для Плана, чем вы полагали, директор. Возможно, мне следует начать расследования с ГФМТ, – Камерон улыбнулся, как человек, испытывающий явный дискомфорт.

– Доберитесь до Кинсолвинга, остановите его.

– В наших интересах было бы обнаружить, сколько ему известно о Плане, и выяснить его источники информации. Ваша... м-м... сопостельница, директор, может знать о Плане больше вас.

– Но Ала... – Гумбольт оборвал свое сердитое возражение. Камерон его подзуживал, наслаждаясь зрелищем того, как могущественный директор Межзвездных Материалов пытается выкрутиться из затруднительного положения.

– Я немедленно пущусь по следам нашего доблестного изобретательного мистера Кинсолвинга, – сказал Камерон, – есть у меня несколько мыслишек, как в скором времени привести его к... правосудию.

Гумбольт сделал жест рукой, отпуская Камерона. Тот вышел, робот-следопыт следовал за ним по пятам. Гумбольт хотел бы привести этого робота в действие хоть на мгновение, чтобы обратить дьявольское изобретение Камерона против него же самого. Но он не мог этого сделать. Он нуждался в Камероне. План нуждался в Камероне.

А Кеннет Гумбольт нуждался в долгом разговоре с Алой. Что эта женщина действительно знает о Плане Звездной Смерти и что она рассказала Бартону Кинсолвингу?

Глава пятнадцатая

Оказалось, что Бартон выступает перед восторженной аудиторией. И не важно, что он говорил, пусть даже самые тривиальные подробности о горнорудном деле, Ларк Версаль вслушивалась в каждое его слово, и обожание горело в ее ярких голубых глазах. И Кинсолвинг чувствовал, что он в такой же степени очарован этой красивой женщиной. Когда он говорил, оттенки ее кожи менялись, иногда драматически показывая резкую перемену настроения, иногда слегка, и тонкие оттенки светились сквозь ее прозрачную кожу.

Более мягкие тона, которые превращались в алые и пурпурные, он видел и раньше. Они говорили о ее временном эмоциональном состоянии, она резко переходила от страстного желания его ласк к менее напряженному любопытству к его приключениям. Но в обоих состояниях резко менялись ее краски.

– Расскажи мне еще о тюремном мире, – потребовала она.

Кинсолвинг глубоко вздохнул:

– Инопланетяне просто выбрасывают своих приговоренных каторжников на эту планету. А больше особенно нечего рассказывать.

– Живите или умирайте, предоставленные самим себе, – сказала Ларк, затаив дыхание. В этой фразе она находила истинное очарование. Романтика этой фразы и ее участие в бегстве Кинсолвинга окрашивали ее кожу ярко-алым, переходящим в пурпур. Кинсолвинг и сам не знал, что волнует его больше – эта женщина или ее косметическая окраска.

– Мне никогда не удалось бы выжить даже в течение недели без помощи сассонсенита. Он дал мне выжить на достаточно долгий срок, чтобы я научился выживанию сам.

– Он тебе нравился?

– Да, по-своему. Были и другие, которые мне нравились, но мне не пришлось узнать их так же хорошо. Оказалось, что это похоже на то, чему учил мой профессор в училище. У инопланетян иные взгляды и понятия, но они тоже люди. Узнайте, что для них важно, и они станут для вас больше людьми и меньше... чудиками. – Последнее слово обожгло Кинсолвингу язык. Он слышал его в устах Камерона, Гумбольта и даже Алы Марккен. Это название содержало в себе признаки расовой ненависти, от которой его мутило. Тот краткий промежуток времени, который Кинсолвинг провел на тюремной планете, убедил его в том, что гуманоиды и инопланетяне других видов могут жить бок о бок и даже процветать. У них не было никаких намерений посягать на гуманоидов или на населенные людьми миры. Они владели громадными пространствами для себя, поскольку путешествовали в звездных мирах куда дольше земного человечества.

Разве представители его собственного вида не обошлись с ним куда более жестоко, чем инопланетяне, особенно такие, как жабоподобное существо, которое самоотверженно помогло Кинсолвингу, когда он больше всего нуждался в помощи? Это Гумбольт и Камерон продали его, выдав за виновного в хищении руды из шахты номер два на Глубокой. Ллоры действовали соответственно со своей судебной системой. Ведь даже на Земле случаются судебные несправедливости, не имеющие ничего общего с расовой ненавистью.

– Ты что-нибудь знаешь о Плане? – спросил он у Ларк.

– Плане? Я? – Она расхохоталась, изумруды на ее щеках ярко засветились. – Папочка всегда мне напоминает, чтобы я все планировала заранее. А я никогда так не делаю. Может, просто не умею. Живу сегодняшним днем. Carpe diem, как говорит старинная пословица. Зачем беспокоиться о будущем, когда настоящее так волнует? – Ларк теснее прижалась к Кинсолвингу. – В конце концов, мой дорогой диссиденствующий возлюбленный, ты привнес в мою жизнь куда больше волнующего и захватывающего, чем кто бы то ни было за последние полгода.

Кинсолвингу не хотелось спрашивать, что Ларк находила такого захватывающего в помощи заключенному бежать из тюрьмы. Он не был уверен, что сможет выдержать подробности ее ответа.

– Неважно. Я просто подумал, что ты могла слышать, как упоминают о Плане. Ты ведь вращаешься в высших кругах.

– Я принадлежу к высшим кругам, – поправила Ларк. – Бизнес – это так занудно. Папочка всегда мне говорит, что я должна разбираться в бизнесе, что он введет меня в дело. Зачем забивать себе голову?

– Ведь не можешь же ты вечно бродяжничать среди звезд, – укорил ее Кинсолвинг. – В один прекрасный день тебе понадобятся деньги, занятие, ты захочешь как-то устроиться.

– Да никогда! – с негодованием возразила Ларк Версаль. – Папочка оставит мне тьму-тьмущую денег, куда больше, чем я смогу промотать за десяток жизней. Зачем работать, когда я могу делать то, что мне нравится, – и не важно, где находится то, что мне нравится! А «устроиться», это звучит так, как будто мне надо выбрать место, где будет моя могила. А ведь есть так много всего, что стоит посмотреть и сделать!

– Посетить столько вечеринок, – саркастически заметил Кинсолвинг.

Ларк пропустила мимо ушей оскорбительные слова:

– Да! – воскликнула она. – И получить столько удовольствия! – Ее щеки и лоб вспыхнули светло-оранжевым, что могло бы выглядеть жутким образом, но только не на лице Ларк.

Кинсолвинг начал было протестовать, но руки Ларк оказались много сильнее, чем он рассчитывал. Она опрокинула его очень настойчиво, а к тому времени, как он освободился, у него уже не осталось подлинного желания отрываться от нее.

– Компьютер-навигатор определил четыре РР, созвездие Лиры, и этого достаточно, чтобы нам определиться в космосе, – сообщил Кинсолвинг.

– Значит, мы идем к Гамме Терциус-4?

Кинсолвинг кивнул. Этот путь казался единственным, который открыт для него, при том даже, что он точно не знал, что будет делать, когда окажется в главном штабе ММ. Он не мог ожидать от Гумбольта ничего иного, кроме смерти. А от Алы? Выслушает ли она Кинсолвинга и поможет ли ему?

– Ты знакома с кем-нибудь в иерархии ММ? – спросил он. – С кем-то, кто мог бы просить за меня председателя Фремонта?

– Я не знакома ни с кем из директоров, – ответила Ларк почти печально, – но знаю нескольких молодых вице-президентов. – Ее глаза озорно сверкнули, когда она припомнила, каким образом познакомилась с ними. – Один-то из них, я уверена, сделает для меня все, о чем я попрошу.

– Кто же он?

Не могу припомнись его имени, но его нетрудно будет найти, когда мы окажемся на ГТ-4. Я совершенно точно помню, где его офис.

– И как же ты познакомилась с этим неизвестным юным вице-президентом? – спросил Кинсолвинг, несмотря на то, что не хотел знать никаких подробностей.

– На празднике корпорации, это было что-то вроде празднования по поводу планирования их празднества в ознаменование их двухсотлетия. Что-то в таком духе. Он начал со мной разговаривать, а потом я...

Когда Ларк жестом показала ему, что она сделала, Кинсолвинг взвыл.

– И ты сделала это публично?

– Никто не заметил. Мы пошли в его офис и продолжили. Он предложил мне работу – и все такое, – Ларк рассмеялась при этом воспоминании. – Он и не подозревал, что я в состоянии купить и продать его и еще миллион секретарей. Я чуть не предложила ему место моего помощника, но передумала. Нечего кидаться на каждого.

Кинсолвинг оттолкнул от себя женщину, освобождаясь от ее объятий. Навигатор-компьютер взял направление к Гамме Терциус-4.

Но, как ни пытался, Кинсолвинг не в состоянии был оживить механизмы гипердвигателя. Что он ни пробовал, в ответ загорался только красный огонек индикатора. Кинсолвинг выругал «эти идиотские лампочки», он хотел бы иметь действительные данные, чтобы они дали какое-то объяснение неисправности.

– Ты же говорил мне, что лазеры ничего серьезно не по вредили, – напомнила Ларк. – Почему же мы не можем отправиться к ГТ-4? Ты же знаешь, что я терпеть не могу терять понапрасну время, когда повсюду можно получить столько удовольствия!

– Дай подумать, – устало произнес Кинсолвинг.

Он нажимал на клавиши компьютера и разглядывал экран, где инструкции строчка за строчкой проплывали у него перед глазами. Через час он откинулся в кресле с напряженными глазами, на шее выступили бугорки мышц. Он даже не заметил, что Ларк ушла из кокпита и снова вернулась к нему.

– Ну? – спросила она недовольно. – Почему этот дурацкий корабль никуда не летит?

– Что-то с предохранителями, Ларк, – объяснил он ей. – Нам нужно повернуть, по крайней мере, на пятьдесят световых лет, чтобы отыскать космический док, в котором могут починить дублирующие системы. Мы ограничены, пока не перезарядим аварийные пакеты и не починим поврежденные датчики, хотя повреждения и незначительны.

Кинсолвинг напечатал вопрос и получил немедленный ответ навигатора-компьютера.

– Доступность – около сорока светолет в стороне. Это в стороне от пути к ГТ-4, что означает, что после ремонта нам придется совершить более долгую дорогу, но катер передвинется на сто с лишним световых лет.

– Я одним махом забиралась на пятьсот световых лет, – гордо похвасталась она.

Кинсолвинг покачал головой. Такое расстояние было безрассудством. Маленькие ошибки в процессе взлета на расстоянии пятисот световых лет оборачивались крупными. Большинство полетов осуществлялось небольшими переходами, часто менее чем в двадцать световых лет, с коррекцией курса при каждом возвращении назад в пространство четырех измерений.

Кинсолвинг начал было отдавать команды повернуть на ремонтную станцию, потом остановился.

– Что такое, милый? – спросила Ларк.

– Чем я буду расплачиваться за ремонт корабля?

– Ой, глупенький, не беспокойся. Мой кредит действует повсюду. В какой мир мы летим?

– Эпсилон Триангул-2, – ответил Кинсолвинг, проверив данные.

– Нет нужды волноваться. Я знаю там всех механиков.

Кинсолвинг ни на секунду не сомневался в правдивости ее слов. Он тронул клавишу, и катер погрузился в гиперпространство, следуя математически выверенному курсу.

* * *

– Значит, ты знаешь всех рабочих, – изумленно сказал Кинсолвинг.

Ларк уже поприветствовала каждого из мужчин и женщин, назвав их по имени – и они, кажется, тоже знали ее, как будто бы она исчезала отсюда всего на несколько часов.

– Когда попутешествуешь с мое, узнаешь всех людей, которые могут привести твой корабль в порядок. Обычно «Соловей» не требует много работы, – Ларк пожала плечами. – Но иной раз у меня терпения не хватает, вот я и делаю всякие штуки, вроде попыток связаться по радио из гиперпространства. И все кругом онемело. Да, я вспоминаю, что все меня предупреждали, чтобы я этого не делала. Но ведь все обошлось, – она приникла к руке Кинсолвинга и обольстительно потерлась. – Зато я встретила тебя, Бартон. Все из того, что случается, не может ведь быть дурным, да?

– Может и быть.

Кинсолвинг старался держаться сзади, чтобы рабочие его не разглядели. Он не имел представления, не поднялся ли шум вокруг него. Инопланетяне хвастались, что никто никогда не спасался из их мира-тюрьмы.

Не устраивал ли кто-нибудь раньше побег? И не убивали ли его за это? Или он и в самом деле первый за все времена покинул гравитационное поле той планеты и остался в живых?

– Славный кораблик, – похвалил один из техников. – Напрасно Ларк его изругала последними словами.

– Она бывает груба, – Кинсолвинг решил, что если он не ответит, это привлечет больше внимания.

– Выглядит так, как будто вы в побоище побывали. С одного боку лазер расплавился. Алюминиевая обшивка местами пробита. Датчики перегружены, горючего в аварийных ракетах нет, как будто вы выполняли какие-то тяжелые маневры, – техник повернулся и пристально посмотрел на Кинсолвинга. – А вы часом не втянули Ларк в контрабанду, а?

Растерянное выражение на лице Кинсолвинга заставило техника рассмеяться.

– Я просто пошутил. Я вовсе не имел этого в виду, хотя Ларк что угодно могла бы проделать. Просто ради эксперимента.

– Подходящая для этого женщина, – согласился Кинсолвинг.

– Такая она и есть. Но полагаю, вы это обнаружили такими способами, которые мне недоступны, – техник огляделся, потом наклонился на своем сиденье и произнес конспиративным шепотом:

– Мы с Ларк однажды удрали вдвоем. Господи, что эта женщина может вытворить при помощи десятивольтной батарейки и проволоки! Она для нас истинное вдохновение. Не так-то много кораблей прилетают на ЭТ-2. И ни на одном из них нет такого отчаянного капитана, как Ларк.

– Я бы так не сказал.

– Куда же вы вдвоем направитесь, когда улетите?

Кинсолвинг прикусил язык, когда ему захотелось резко ответить, что такие личные вопросы ни к чему задавать. Вместо того он осторожно сказал:

– Вы же знаете Ларк. Взлетим, а после уж куда нос укажет, туда и полетим.

– Ну и жизнь! Завидую Ларк. Черт возьми, мужик, я и тебе завидую, что ты с ней. Но ты не выдержишь. Ни один мужчина, которого она привозила на ЭТ-2, долго не продержался. Она их выжимает, как лимон, а после находит следующего. Но пока оно продолжается, это здорово!

Кинсолвинг молча кивнул и предоставил технику ставить проводку под компьютерный пульт вместо неисправной.

– Вот и все, что я могу сделать. Если Ларк снова выведет его из строя, доставьте мне его назад, и я починю еще раз.

– А для меня ты можешь то же самое сделать? – спросил Кинсолвинг.

Техник засмеялся и похлопал его по спине. Как только механик ушел с кокпита, Кинсолвинг повалился в кресло и начал сам проверять качество ремонта. Все работало.

– Они здесь так хорошо работают, правда, милый Бартон? – спросила Ларк.

– Правда. Поехали. Я не... – Кинсолвинг умолк, когда увидел рядом с Ларк дородного вооруженного мужчину.

– Это Иди. Он начальник станции. Он такой милый. Хочет все как следует проверить, убедиться, что со мной будет полный порядок.

– Ваши люди прекрасно выполнили свою работу, – заверил Кинсолвинг.

– Дайте мне проверить. Только так я смогу удостовериться. Он дал Кинсолвингу знак уйти с кушетки. Кинсолвинг неохотно освободил ее, чтобы огромный черный человек мог начать осмотр.

Ларк приникла к Кинсолвингу, но его тревога все росла. Иди выполнил одну и ту же проверку четыре раза, каждый раз в результате загорался зеленый огонек, указывающий на исправную работу.

– Что это он застрял? – шепнул Кинсолвинг Ларк.

Ее брови взлетели кверху, а подкожные краски бешено замелькали, сменяя друг друга. Кинсолвинг сделал ей знак молчать, когда коммуникатор у Иди пробудился к жизни. Кинсолвинг не понял многое из того, что было сказано, но уловил собственное имя. Этого оказалось достаточно, чтобы заставить его действовать. Сжав кулаки и сгруппировавшись, он развернулся и нанес хозяину станции резкий удар в основание его массивной шеи. От удара Иди покачнулся вперед, но второй взмах кулаков Кинсолвинга вышиб его из кокпита.

– Зачем ты это сделал? – запротестовала Ларк. – Он же хороший друг!

– Кажется, я себе руки сломал, – простонал Кинсолвинг. – Помоги-ка мне его вытащить. Ты что, не слышала сообщения, которое он получил по своему коммуникатору? Он здесь задержался для того, чтобы получить подтверждение, что я и есть беглец.

– В самом деле? – злое выражение растаяло на лице Ларк, свет солнца снова заплясал у нее в глазах: – Ой, как это потрясающе! Мы убегаем от закона! В точности как те два мерцающие слова у принца на стене. Они такие глупые, зато сколько удовольствия!

Ларк помогла Кинсолвингу вытащить тяжелого мужчину через люк. По какому-то бессознательному импульсу Кинсолвинг взял у Иди его коммуникатор и засунул маленькую трубочку себе под рубашку, так что наружу торчала только рукоятка. Потом он откатил хозяина станции в сторонку и начал задраивать люк.

– Задай-ка координаты Гаммы Терциус-4, – скомандовал он Ларк. – Мне нужен оптимальный курс, с минимальной затратой времени.

– А я только так и летаю, – она уселась за клавиатурой и задала работу компьютерному навигатору. – Ох, как это здоровски! – радовалась она. – Я так счастлива, что тебя встретила, милый мой Барт!