Текст книги "Сексуальная жизнь в древнем Китае"

Автор книги: Роберт ван Гулик

Похоже, что все подобные термины восходят к представлениям о женщине как о земле-чреве. Как мы увидим ниже, считалось, что туманы и облака обладают повышенным содержанием жизненной энергии; этим объясняется и китайский обычай подниматься на возвышенные места, чтобы там, поглощая энергию, восполнять жизненные силы. В то же время считалось, что и земля впитывает в себя космическую жизненную энергию, а люди могут частично ее поглощать, если достаточно глубоко проникнут под землю. Марсель Гране отмечал следующее важное обстоятельство: чжоуские правители для крупнейших торжеств или для вынашивания планов с целью приобрести политическую власть (ради чего не исключалось и убийство) удалялись в подземные помещения или в пещеры, а их подданные собирались там для разгульных пирушек или сексуальных оргий; в любом случае их целью было укрепление существующего статуса. [10]10
  См.: Stein Я А.Pr&entation de l'ceuvre posthume de Marcel Granet le Roi Boit // Аппёе Sociologique. Paris, 1952. P. 64–65.


[Закрыть]Более того, этот принцип распространялся не только на людей, но даже на животных, которые обитали в подземных норах и пещерах, благодаря чему могли накапливать большое количество жизненной энергии. Лисам, барсукам, черепахам, медведям и прочим животным приписывались долголетие и сверхъестественные способности, что (по крайней мере отчасти) объяснялось следующим образом: уже благодаря своему образу жизни эти животные пребывают в постоянном и непосредственном контакте с космическими силами, заключенными в недрах земли. Позднейшие даосские источники объясняли долголетие черепахи наличием у нее «эмбрионального дыхания», т. е. способности дышать под землей подобно тому, как дышит ребенок в утробе матери. При всей неопределенности подобных верований они тем не менее позволяют с полным правом считать, что ассоциативная цепочка «женщина – чрево – земля – созидательная энергия» является более древней, чем другая: «мужчина – фаллос – небосозидательная энергия». Возможно, что первая цепочка ассоциаций восходит к той глубокой древности, когда люди еще не сознавали, что совокупление является единственной причиной зачатия.

На основании вышесказанного я прихожу к выводу, что древнейшее китайское общество было организовано по принципу матриархата. Поэтому ниже, при описании сексуальной жизни китайцев в последующие эпохи, я буду часто отмечать пережитки матриархата.

Но вернемся к династии Чжоу, которая правила в Китае примерно с 1100 по 221 гг. до н. э. Здесь мы имеем дело с феодальным и патриархальным государством. Это первый период китайской истории, о котором мы располагаем достаточным количеством сведений, в особенности когда речь идет о второй половине данного периода – примерно с 700 по 221 гг. до н. э. Однако начнем наш анализ с первой половины этого периода.

С момента своего возникновения царство Чжоу было феодальным государством, во главе которого стоял царь-жрец, именовавшийся ван или «Сын Неба» (тянь цзы). Свою родословную цари возводили к легендарным «святым предкам». Согласно чжоуской легенде, последний правитель предыдущей династии Инь, которого изображают распутным тираном, заточил в темницу чжоуского князя Вэня, представляемого как воплощение святости. После того как Вэня выкупили, его наследник У объявил войну правителю Инь, разгромил его и основал новую династию Чжоу.

Как и большинство прочих правителей, которые приходили к власти в результате убийства своих предшественников, правители Чжоу ощущали необходимость, ссылаясь на исторический прецедент, оправдать свержение династии Инь. Для этого они приукрасили связанные с древними героями мифы того времени и стали выдавать видоизмененные мифы за исторические факты. Более того, они утверждали, что в незапамятные времена правители Инь свергли последнего царя династии Ся, потому что Небо было не в силах терпеть его дурное правление. Таким образом, прибегая к очевидной параллели, чжоуские цари подчеркивали, что они сменили династию Инь точно так, как ранее Инь сменила Ся. Некоторые современные исследователи считают подобную параллель слишком подозрительной, чтобы она могла быть истинной, и утверждают, что династии Ся вообще не существовало и что ее придумали при Чжоу. Во всяком случае, до сих пор среди иньских надписей на гадальных костях не удалось обнаружить ни одного упоминания о царстве Ся. Располагая лишь негативным доказательством, которое можно истолковать и по-иному, мы, конечно, не вправе считать его окончательным.

Фу-си (справа) и Нюй-ва (слева).

^{Копия протиранием из коллекции автора, выполненная с рельефа в храме Улян в пров. Шаньдун}

При династии Чжоу была придумана не только династия Ся, но еще несколько династий, которые якобы ей предшествовали. Эта история начинается с мифа о сотворении мира, затем в ней рассказывается о ряде небесных императоров, которые жили каждый по тысяче лет. Потом появляются три императора: Фу-си, обучивший людей основам письма и заложивший основы института брака; Шэнь Нун, научивший людей обрабатывать землю; и Хуан-ди – Желтый Император, познакомивший людей с разными ремеслами. Мироустроительную деятельность Желтого Императора продолжили его последователи Яо и Шунь. Шунь назначил своим наследником Великого Юя и основал династию Ся. Все эти императоры предстают в обличье святых, правивших страной в золотой век, с коих пор они всегда считались идеалом, к которому должны стремиться люди более поздней и более порочной эпохи. Поскольку подобный идеал присутствует в большинстве древних культур, можно предположить, что иньцы также верили в существование в незапамятном прошлом периода aetas aurea («золотого века») и что цари династии Чжоу восприняли от них эти представления и приспособили к собственным политическим целям. Советуем читателю запомнить имена святых императоров Хуан-ди, Яо и Шуня, поскольку они будут часто встречаться на последующих страницах.

Царство Чжоу занимало лишь небольшую часть той территории, которую мы ныне называем Китаем. Оно охватывало примерно территорию современных провинций Хэбэй, Шаньси, Шаньдун и северную часть Хэнани; центральная часть царства простиралась по обе стороны от Желтой реки. Первоначально государство было весьма небольшим, и вся светская и духовная власть в нем сосредоточивалась в руках царя-жреца, который наделял феодальных князей титулами и земельными участками. Эти князья были выходцами из боковых ветвей царского дома, из числа лояльных сторонников Чжоу или же из представителей древних местных родов. По другую сторону границы проживали «варвары», с которыми чжоуские цари и их вассалы вели постоянные войны.

Экономическую основу царства Чжоу составляло сельское хозяйство, ориентированное на производство проса, ячменя и прочих злаков. Значительную роль играло шелководство. Железо стало известно только к концу рассматриваемого периода, но население эпохи Чжоу, равно как и предшествующей эпохи Инь, умело выплавлять отличную бронзу. Из домашних животных были известны свиньи, буйволы, овцы, собаки и лошади, разводили домашнюю птицу. Лошадей использовали в качестве тягловой силы, прежде всего для боевых колесниц, составлявших основу чжоуской армии.

В чжоуском обществе соблюдалось четкое классовое разделение: с одной стороны – князья, которые от имени царя управляли вверенными им землями и сражались во славу правителя, а с другой – простолюдины, которые трудились на земле для своих господ. Представители правящего класса проживали в домах, обнесенных стенами из утрамбованной земли. В таких резиденциях проживали феодальный князь, его главная супруга, прочие жены и наложницы, слуги мужского пола с их семьями. Простолюдины весной и летом жили во временных бараках и хижинах, возведенных на обрабатываемых ими полях, а с наступлением первых холодов перебирались в полупостоянные жилища, разбросанные вокруг особняков их хозяев. И знатные, и простые люди сидели дома прямо на земляном полу, покрытом тростниковыми циновками и шкурами, а во время трапез и попоек пользовались низкими сиденьями и столиками. Высокие столы и стулья вошли в употребление только через пятнадцать веков. Чжоусцы пили алкогольный напиток, который получали из проса посредством брожения. И мужчины, и женщины носили одинаковое нижнее белье, напоминавшее по покрою пончо. Сверху надевали платье, состоявшее из двух частей: нечто вроде кофты с длинными рукавами и длинная широкая юбка. Верхнюю одежду украшали вышивками. Кофту или куртку запахивали спереди таким образом, чтобы правая пола была поверх левой [11]11
  Китайцы считали этот обычай главным отличающим их от «варваров»; см.: LAC, р. 229. Эта точка зрения и поныне господствует в Китае и Японии. Во время мощных националистических антизападных движений в Китае и Японии в XIX в. «запахивание платья слева направо» считалось одним из признаков неполноценности западных людей.


[Закрыть]после чего ее закрепляли на талии длинной полоской ткани. Мужчины, особенно во время церемоний, носили также гамаши или гетры, а голову покрывали шапочкой, которую не снимали ни дома, ни на улице. Замужние женщины укладывали волосы в прическу при помощи шпилек и лент. Только со второй половины эпохи Чжоу вошли в употребление настоящие штаны, оснащенные мошной.

У простых людей не было родовых имен, они не могли владеть землей, и вообще не имели никаких прав. Однако не следует считать, что их участь была хуже, чем у европейских простолюдинов, во многих отношениях она была даже лучше. В их обязанности входило обрабатывать орошаемые поля и оберегать их от наводнений и прочих стихийных бедствий. Спрос на рабочую силу был огромным. Хозяин нуждался в своих крестьянах и в случае войны, поскольку они составляли основу его ополчения. Недовольные притеснениями со стороны власть имущих простолюдины часто бежали в другое имение. Поскольку среди состоятельных князей зависть и распри были обычным явлением, покидавшие их подданные могли рассчитывать на радушный прием в другом месте. Князья собирали налоги и порой учиняли нечто вроде самосуда, но в повседневную жизнь простого народа вмешивались минимально. Обычай «права первой ночи» в Китае был совершенно неизвестен [12]12
  Не имеется никаких свидетельств того, что китайцы разделяли столь распространенное у многих народов убеждение, будто момент дефлорации сопровождается какими-то магическими опасностями. Китайские путешественники (ок. 1300 г.) были удивлены, когда обнаружили в Камбодже обычай, согласно которому каждую девушку до замужества должен лишить девственности буддийский священник. С таким же удивлением относились китайцы к сходным обычаям, которые они наблюдали у своих мусульманских соплеменников. Подробный материал по этому вопросу был обобщен и приводится Иваи Хиросато в его статье «The Buddhist Priest and the Ceremony of Attaining Womanhood during the Yiian Dynasty» (in: «Memoirs of the Research Department of the Toyo Bunko». N 7. Tokyo, 1935).


[Закрыть].

Хотя жизнь, которую вели представители правящего класса и простолюдины, была совершенно обособленной, религиозные представления у всех были в основном одинаковыми. Человека они воспринимали лишь как одну из форм одушевленной природы. Подобно другим древним народам, китайцы отмечали определенную параллель в чередовании ночи и дня, смене сезонов и жизненном цикле человека. Специфической для Китая была вера в существование таинственной жизненной силы – ци, которая пронизывает всю вселенную и одушевляет все, в чем она присутствует. Существовала идея о вечном круговороте, характеризующемся подъемом и упадком, которая позднее оформилась в комплекс представлений о вечных, взаимозависимых и взаимодействующих космических принципах: положительном (ян) и отрицательном (инь). Считалось, что эти две силы следуют определенному пути, который являет собой высший порядок природы, впоследствии получивший название дао. Тем, кто вверял свою жизнь и сознание этому миропорядку, была гарантирована долгая и счастливая жизнь; те же, кто от него отклонится, оказывались подверженными страданиям и преждевременной смерти. Пребывающие в гармонии с естественным миропорядком тем самым накапливали большое количество ци, благодаря чему приумножали свою добродетель – дэ. Этот термин следует понимать в его первоначальном значении магической силы наподобие мана. Но силой дэ мог обладать не только человек: считалось, что она присуща также птицам, животным, растениям, деревьям и камням. Например, аист или черепаха живут долго потому, что обладают большим запасом дэ. Поскольку сосны и грибы чжи зимой не увядают, они воспринимались как вместилища дэ. Нефрит считался особенно изобилующим добродетелью.

В рассматриваемый период женщине приписывалось обладание особенно мощной силой дэ. В ханьских и послеханьских текстах выражение нюй дэ означало всего-навсего «женскую добродетель», но в двух более ранних текстах под ним следует понимать «силу женского очарования». Впервые этот термин встречается в историческом сочинении эпохи Хань, где один любвеобильный князь порицается за то, что он «лелеял женское дэ» (хуай нюй дэ) (см. «Ши цзи» Сыма Цяня, гл. 39, где говорится о цзиньском князе Чун-эре). Из контекста ясно, что в данном случае понятие дэ обозначало способность женщины привязывать к себе мужчин не столько своей красотой, сколько женской магической силой. Точно в таком же значении термин нюй дэ использован в известной цитате, приводимой в «Цзо чжуань»: «Дэ юной девушки безгранично, злоба замужней женщины бесконечна» (нюй дэ у ци, фу Кань у чжун) (см. CT, р. 362; 635 г. до н. э.). Вполне вероятно, что эта цитата связана с другим высказыванием, приводимым также в «Цзо чжуань»: «Женщина – существо темное, способное развратить сердце мужчины» (CT 3, р. 438; 531 г. до н. э.).

Чтобы пребывать в гармонии с естественным миропорядком, представители правящего класса старались руководствоваться ритуалом – ли и церемониалом – и, то есть правилами, регулирующими поведение во всех мелких и крупных вопросах общественной и личной жизни. В этих правилах нашел отражение сакрализованный социальный порядок, который был приведен в соответствие с космическим законом Неба – тянь, являвшимся одновременно безличной силой и регулирующим механизмом. В спорных случаях или же в преддверии особо важного мероприятия прибегали к услугам гадателей. Помимо описанного выше гадания на лопаточных костях существовал еще один популярный метод, когда использовали пучок высушенных стеблей тысячелистника. Узнать о будущем или о воле Неба можно было также через медиума, который впадал в транс, после чего произносил пророческие речи. Сохранились упоминания о медиумах-мужчинах (см) и медиумах-женщинах (у), но некоторые свидетельства позволяют предположить, что первоначально эту функцию выполняли именно женщины. [13]13
  Вопрос о роли у подробно рассматривает Дж. Нидэм (SCC, р. 132 f.). О шаманизме в целом см. великолепное исследование: Eliade М. Le chamanisme et les techniques archaiques de l'extase. Paris, 1951; о Китае говорится на с. 393–404, где также отмечается магическая сила женщин.


[Закрыть].

Представители правящего класса считали, что унаследовали большое количество дэ, что сила дэ является связующей нитью между предками и потомками, соединяет мертвых с живыми. Обязанностью живых было совершение регулярных жертвоприношений предкам. Прекращение жертвоприношений могло привести к уменьшению дэ предков, отчего возникала опасность превращения их в злых духов или попадания в промежуточное состояние между адом и раем. Последствия этого могли оказаться губительными для живых потомков. Точно так же священным долгом каждого человека, как по отношению к предкам, так и к самому себе, было обретение мужского потомства, что гарантировало продолжение жертвоприношений в залах предков. Этот аргумент еще совсем недавно являлся решающим в пользу сохранения в Китае полигамной семьи: на случай, если главная жена не могла произвести на свет мальчика, необходимо было иметь других жен, способных родить одного или нескольких сыновей. Со своей стороны предки принимали участие в делах живых, проявляли о них заботу; и в обязанность живых входило оповещение предков о всех своих действиях. Культ предков до самого недавнего времени оставался краеугольным камнем в религиозной жизни Китая.

Китайцы считали, что у человека есть две категории душ: хунь и по. Обычно термин по переводят как «животная душа». Она формируется в момент зачатия и остается в теле после смерти, пока труп не начнет разлагаться. Хунь, «духовная душа», входит в тело младенца в тот момент, когда он покидает чрево матери. После смерти эта душа поднимается в небо и как дух предков удостаивается пищи во время жертвоприношений, совершаемых их земными потомками.

Чтобы максимально долго задержать душу по в теле, предпринимали огромные усилия по предотвращению разложения трупа. Для этого совершали богатые жертвоприношения, например нефритом или раковинами каури, которые, как считалось, обладают большим запасом силы дэ. Поскольку ракушки по форме напоминают вульву, они ассоциировались с представлениями о животворящей силе и плодородии. Первоначально жен и рабов усопшего зарывали вместе с ним живьем или же убивали перед захоронением. Впоследствии людей стали заменять глиняными фигурками, но по-прежнему в гробницу клали мечи, доспехи, личные украшения и даже коней вместе с колесницами, полагая, что они будут служить духу покойного. В позднейшие века стали сжигать бумажные макеты домов и одежд усопшего; этот погребальный обряд является отголоском более древнего чжоуского обычая.

Поскольку у простолюдинов не имелось родовых имен, а соответственно – и культа предков, считалось, что они обладают лишь незначительным количеством дэ. В то же время, уже в силу самого образа жизни, они оказывались в непосредственном и непрерывном контакте с силами природы, и для них нарушение естественного порядка грозило более опасными последствиями. Если их хозяева для сохранения гармонии прибегали к ритуалу и церемониям, то простолюдины руководствовались обычаями (су), что находило отражение в сезонных праздниках и общинных торжествах. И хотя они не имели права совершать жертвоприношение душам предков или активно участвовать в других культовых действах, считавшихся достоянием знати, но благодаря аграрным культам могли почитать и умиротворять духов земли, злаков, ветра, воды, гор и рек.

Попытаемся на этом общем фоне обрисовать картину сексуальной жизни и нравов в первой половине эпохи Чжоу.

В те давние времена принцип изолированности полов еще не соблюдался столь строго, как в последующие века, когда в основу поведения была положена конфуцианская мораль. В царском дворце и в домах знати женщины проживали в отдельных покоях и принимали пищу на своей половине, но в целом замужние женщины пользовались значительной степенью свободы. В течение дня они могли выходить за пределы дома, обсуждать хозяйственные дела с домоуправляющим и слугами мужского пола. Они также принимали участие в некоторых жертвоприношениях и помогали во время семейных торжеств, хотя при этом сидели за отдельным столом и от мужских взоров были скрыты ширмой. Однако к участию в таких чисто мужских развлечениях, как, например, пирушки, состязания по стрельбе из лука и охота, они не допускались. Молодые незамужние девушки пользовались наименьшей свободой. Сохранение девственности считалось непременным условием для того, чтобы стать главной женой, и поэтому незамужних женщин держали на женской половине под бдительным присмотром. Девушки же из народа могли свободно общаться с мужчинами. Как мы увидим ниже, девушки и юноши принимали активное участие в общинных праздниках, где совместно пели и танцевали.

При патриархальной семейной системе отец обладал непререкаемым авторитетом, жена и дети беспрекословно ему повиновались. Семья воспринималась как миниатюрное государство, где отец выполнял роль царя при решении всех религиозных и повседневных дел. Женщину ставили ниже мужчины. В одной из песен «Ши цзина» [14]14
  «Ши цзин» («Книга песен») является одним из пяти главных конфуцианских сочинений; четыре другие это: «И цзин» («Книга перемен», посвященная гадательным практикам); «Шу цзин» («Канон истории», представляющий собой разнородное собрание исторических документов); собрание ритуальных правил в трех книгах, известных как «Чжоу ли» («Ритуалы династии Чжоу»), «Ли цзи» («Книга ритуалов») или «И ли» («Церемониальные правила»); и «Чунь цю» («Хроника весен и осеней», представляющая собой перечисление исторических событий). По старой китайской традиции считается, что все эти пять сочинений были созданы при династии Чжоу или еще ранее, но новейшие исследования доказали, что все они, за исключением «Чунь цю», в первые века нашей эры подверглись значительной переработке и добавлениям. «Ши цзин» представляет собой собрание од, гимнов и народных песен разных феодальных государств, и на них меньше следов позднейшей обработки; однако из-за их принадлежности к устной литературе мы имеем здесь дело с бесконечными текстуальными проблемами. Сохранение их в первоначальном виде объясняется прежде всего тем, что их содержание получило вторичную интерпретацию, в результате чего их могли цитировать в моральных, поучительных целях, а также в качестве политической сатиры. С. Куврер (S. Couvreur) опубликовал французский перевод данной книги, озаглавленный «Cheu King» (Ho-kien-fii, 1913), где подробно (хотя порой и спорно) воспроизводятся толкования неоконфуцианцев XII в. Попытку выявить первоначальный смысл некоторых произведений предпринял Б. Карлгрен, см. его великолепный с научной точки зрения перевод: Karlgren В. The Book of Odes. Stockholm, 1950; номера к моим переводам относятся к данному изданию. Относительно социологической и этнографической интерпретации этих текстов см.: Granet М. Fetes et chansons anciennes de la Chine. Paris, 1929. Хорошую подборку художественных переводов опубликовал А. Уэйли: Waley A. The Book of Songs. London, 1954.


[Закрыть]кратко описываются некоторые обычаи, связанные с рождением ребенка: в зависимости от того, был новорожденный мальчиком или девочкой, предопределялся его дальнейший статус и отношение к нему. Например, в песне «Сы гань» говорится:

 
Коль сыновья народятся, то спать
Пусть их с почетом кладут на кровать,
Каждого в пышный оденут наряд,
Яшмовый жезл как игрушку дарят.
Громок их плач…
Заблестит, наконец,
Их наколенников яркий багрец —
Примут уделы и царский дворец!
Если ж тебе народят дочерей,
Спать на земле уложи их скорей,
Пусть их в пеленки закутает мать,
В руки им даст черепицу играть!
Зла и добра им вершить не дано,
Пищу варить им да квасить вино,
Мать и отца не заставить страдать.
 

«Ши цзин», № 189 [15]15
  Русские переводы из «Книги песен» приводятся по изданию: Ши цзин / Пер. А. А. Штукина. М., 1957. С. 241–242. – Примеч. пер.


[Закрыть]

Как мы видим, женщину ставили ниже мужчины уже в силу того, что любая женщина от природы уступает любому мужчине. Однако в действительности главная жена занимала очень важное место, и к ее мнению прислушивались все домашние.

До десятилетнего возраста мальчикам и девочкам разрешалось играть вместе. Далее их пути расходились: мальчики поступали в школу, а девочек перемещали на женскую половину, где их учили шитью и другим женским ремеслам. В классических текстах говорится, что первые менструации появляются у девочек, когда им исполняется «дважды по семь лет», а выделения спермы и первые эякуляции наблюдаются у мальчиков, когда им исполняется «дважды по восемь лет». Для обозначения половых изменений, происходивших как с мальчиками, так и с девочками, использовалось одно и то же выражение: тяньгуй – «срок, установленный Небом». Для обозначения менструаций существовали и специальные термины: юэши («месячные дела»), цзиншуй («регулярная жидкость»), юэцзин («месячные правила»), бань (этимология этого термина неясна), юэкэ («месячный гость») и много прочих цветистых выражений, о которых пойдет речь ниже. В письменных источниках начала нашей эры говорится, что во время менструаций женщинам не разрешается принимать участие в семейных ритуалах и они обязаны ставить на лбу красную точку, указывающую на их нечистое состояние; но существовал ли такой обычай уже в первой половине периода Чжоу – неизвестно.

Считалось, что с наступлением первой менструации девочка достигает брачного возраста, тогда ей делали прическу и проводили незамысловатую домашнюю церемонию цзицзи («достижение срока шпильки в волосах»). Мальчику же по завершении курса обучения и по достижении двадцатилетнего возраста вручали мужской головной убор гуань по этому случаю домашние устраивали торжественную церемонию. После этого юноше полагалось вступить в брак, чтобы как можно скорее исполнить свой священный долг перед семьей и обществом – обрести мужских наследников.

Следует особо отметить, что нет никаких упоминаний об обрядах инициации по достижении девочками и мальчиками половой зрелости: удаление клитора у девочек, равно как и обрезание у мальчиков были совершенно неизвестны.

Согласно представлениям той эпохи, человек есть микрокосмос, совершенно идентичный макрокосмосу, а следовательно, сексуальный союз мужчины и женщины повторяет в миниатюре взаимодействие полярных сил природы. Поэтому и брак мужчины и женщины в своей основе ничем не отличается от космического брака земли и неба, совокупляющихся во время грозовых дождей. С незапамятных времен китайцы воспринимали облака как яичники земли, которые оплодотворяются дождем – небесной спермой. В человеческой сфере союз царя с царицей, этих высочайших мужчины и женщины, восстанавливает равновесие положительных и отрицательных элементов как в царстве, так и в мире. Если их союз лишен гармонии, это пагубно отражается на всей стране: начинаются наводнения, грозы и стихийные бедствия. Именно поэтому сексуальные отношения правителя с его супругой тщательно регламентировались ритуальными предписаниями. Начнем с описания этих правил, затем перейдем к брачным отношениям представителей правящего класса и простого народа.

Поскольку царь обладает максимальным количеством силы дэ, для ее питания и упрочивания при помощи сексуального союза ему требовалось много партнерш. У царя имелась главная жена (хоу), три дополнительные жены (фужэнь), девять жен второго ранга (бинь), двадцать семь жен третьего ранга (шифу) и восемьдесят одна наложница (юйцзи). Данные цифры являются отражением числовой магии. Нечетные числа соответствуют положительному мужскому началу в природе и мужской животворящей силе. Четные числа символизируют женское отрицательное начало и женское плодородие. Число три является первым нечетным числом после единицы: оно означает мощную мужскую потенцию. Девятка означает три раза по три и символизирует собой изобилие. Если перемножить эти числа, получится соответственно двадцать семь и восемьдесят один.

Контроль и наблюдение за сексуальными отношениями царя с его женами и наложницами осуществляли специальные придворные дамы – «нюйши». Они следили за тем, чтобы царь принимал своих женщин в благоприятные для этого дни и с соблюдением периодичности, установленной ритуалом для каждой категории. Нюйши вели тщательный учет всех совокуплений, записывая их специальной красной кистью, называемой тунгуань. Поэтому во все последующие века описания сексуальной жизни правителей назывались в китайской литературе тунши – «записи, сделанные красной кистью».

Общим правилом для женщин низших рангов было совокупляться прежде жен высшего ранга и делать это чаще. С царицей царь совокуплялся только раз в месяц: считалось, что во время сексуального союза мужчина питает свою жизненную силу за счет женской силы, присутствующей в вагинальных выделениях, поэтому царь совокуплялся с царицей только после того, как от многократных соитий с женщинами низших рангов его мужская потенция достигала предела. Соответственно, это считалось наиболее благоприятным моментом, чтобы царице зачать здорового и умного наследника трона. [16]16
  Позднейшие китайские комментаторы не признают этого факта; они утверждают, что поскольку царица символизирует собой луну, а царь солнце, царь должен сожительствовать с ней только тогда, когда на небе есть полная луна и когда, Как считается, наступает оптимальное соответствие между этими двумя космическими символами мужского и женского. Более подробно эта теория изложена в книге: Granet М. La polygynie sororale et le sororate dans la Chine feodale. Paris, 1920. P. 39–40. Хотя лунная символика вполне могла оказать влияние на распорядок царственных совокуплений, нет никаких сомнений, что основополагающими были соображения о том, что царь должен совокупляться с царицей, только если его потенция достигла предела после сексуального союза с другими женщинами.


[Закрыть].

В обязанности нюйши входило проводить женщин в царственную опочивальню. Она надевала им на правую руку серебряное кольцо и присутствовала при совокуплении, чтобы потом сделать надлежащую запись. После этого она перемещала серебряное кольцо с правой руки женщины на левую и вносила в анналы день и час ее союза с правителем. Если впоследствии оказывалось, что эта женщина беременна, нюйши выдавала ей золотое кольцо с правом его носить. Кроме того, нюйши оповещала царя о состоянии здоровья его женщин и об их менструациях.

Только женам высшего ранга позволялось оставаться с царем на всю ночь. Наложницы были обязаны покидать спальню до наступления рассвета. В «Ши цзине» сохранилось древнее стихотворение, в котором оплакивается ущемление прав наложниц:

 
Сколько малых звезд на небосводе!
Ярких три иль пять на весь Восток.
К князю я спешу, лишь ночь приходит…
С князем я – рассвета близок срок…
Звездам дал иное счастье рок.
Много малых звезд на небосводе,
Светит Мао, Шэнь уже видна.
К князю я спешу, лишь ночь приходит, —
Одеяло принесет жена…
Звезд судьба и наша – не одна!
 

«Ши цзин», Ns 21

Название этого стихотворения «Сяо син» («Звездочки») стало устойчивым термином для обозначения наложниц.

Здесь будет уместно привести описание идеальной красавицы, датируемое 750 г. до н. э., из стихотворения под названием «Ши жэнь», в нем восхваляются прелести знаменитой принцессы:

 
Пальцы – как стебли травы, что бела и нежна…
Кожа – как жир затвердевший, белеет она!
Шея – как червь-древоед белоснежный, длинна,
Зубы твои – это в тыкве рядком семена.
Лоб – от цикады, от бабочки – брови… Княжна!
О, как улыбки твои хороши и тонки,
Резко сверкают в глазах твоих нежных зрачки.
 

«Ши цзин»

«Головка цикады» – две длинные свисающие пряди в прическе принцессы. «Брови-бабочки» намекают на изящно закрученные усики этого насекомого. Эта строка неоднократно воспроизводилась в последующие века в качестве стереотипного эпитета для красавицы.

Браки среди представителей правящего класса были строго экзогамными. Женитьба на женщинах с таким же самым именем, независимо от того, будет ли она главной женой, дополнительной женой или наложницей, была строго запрещена. Считалось, что подобный «инцест через имя» обрекает мужа, саму женщину и их потомство на страшные несчастья. По свидетельствам классической литературы, никаких подобных табу для простолюдинов не существовало, но это не совсем так. Хотя классические источники гласят, что «ритуалы и церемонии не опускаются до нижних людей», у простолюдинов существовали свои су, или обычаи. Поскольку антропологи считают, что в целом архаичные общины имеют еще более жесткую систему табу, чем высокоразвитые общества, можно с уверенностью говорить, что и среди древнекитайских крестьян браки были связаны всевозможными табуирующими ограничениями, хотя письменно они не зафиксированны. В более поздние времена табу на брак людей с одной и той же фамилией применялось в равной степени ко всем сословиям и сохраняется и по сей день.

Представители правящего класса могли только однажды взять себе главную жену. [17]17
  Мы только в самых общих чертах обрисовали очень сложную схему заключения браков у древних китайцев: посвященная этому вопросу богатая литература дает весьма мало сведений, представляющих интерес для изучения сексуальной жизни.
  Интересующихся читателей отсылаю к исчерпывающей главе в «И ли» (см. англ. пер.: Steele J.The I-li or Book of Etiquette and Ceremonial. London, 1917 и франц. пер.: Couvreur S.Ceremonial. Ho-kien-fij, 1916; repr. Paris, 1951), где в мельчайших деталях описаны все подготовительные этапы свадебной церемонии и каждая ее стадия. Этот вопрос вплотную связан с проблемой родства (например, мужчина, заводящий себе главную жену, берет ее вместе с ее сестрами или родственницами), что подробно рассмотрено М. Гране в его книге «La polygynie sororale», упоминавшейся в предыдущем примечании, а также в его работе «Categories matrimoniales et relations de proximite dans la Chine ancienne» (Paris, 1939). Хороший обзор этой темы дан в работе: Feng Han-chi.The Chinese. Kinship System // Harvard Journal of Asiatic Studies. Vol. 2. 1937.


[Закрыть]Если она умирала или муж ее прогонял, вторично он жениться не мог, во всяком случае с соблюдением такого же ритуала, как при первом браке. Браки устраивались через сватов. Как говорится в «Ши цзине»:

 
Когда топорище ты рубишь себе —
Ты рубишь его топором.
И если жену избираешь себе —
Без свах не возьмешь ее в дом.
 

«Ши цзин», № 158

Именно сват проводил все предварительные переговоры. Убедившись, что небесные знаки благоприятствуют планируемому союзу, он должен был выяснить, действительно ли невеста принадлежит к другому клану, на самом ли деле она девственница, подготовлены ли свадебные подарки, и одновременно в его обязанности входило узнать о социальном положении и влиятельности ее родителей. Представители правящего сословия руководствовались разработанным кодексом чести, и в случае, если одна из сторон сочла бы союз неподходящим, это могло привести к кровной вражде. Как правило, сама девушка не имела права голоса при выборе будущего супруга, вопрос решали ее родители по согласованию со сватами.

После успешного завершения всех предварительных переговоров жених наносил визит родителям невесты, приходя в дом с гусем; впоследствии комментаторы давали этому гусю разные толкования, но все они явно позднейшего происхождения. Затем жених забирал невесту к себе домой, и на торжественном ужине вечером того же дня происходило обручение. Во время этой церемонии устанавливался союз жениха с младшими сестрами или подружками невесты, которых обычно она приводила с собой, чтобы те заняли место дополнительных жен или наложниц ее мужа. На следующее утро муж представлял свою жену родителям и в специальном зале I предков оповещал о ней их души. По прошествии трех месяцев повторялась церемония представления жены, но на этот раз в более скромном масштабе. Только после проведения второй церемонии жена считалась окончательно утвердившейся в своем новом статусе.

Иногда невеста не проявляла желания привести с собой дополнительных жен для будущего мужа. В «Ши цзине» приводится песня под названием «Цзян ю сы»: вначале невеста не хочет брать с собой девушек, которым уготована такая участь, в конце же девушки выражают радость, что невесту удалось убедить и теперь она берет их в будущую семью.

 
Так с Цзяном сольется притока волна…
Та девушка шла к жениху.
С собою нас брать не хотела она,
С собою нас брать не хотела она,
Потом стосковалась она.
Так воды сливаются за островком…
Та девушка шла к жениху.
С собой ты нас взять не хотела в свой дом,
С собой ты нас взять не хотела в свой дом.
Была ты нам рада потом.
Так Цзян возвращает поток своих вод…
Та девушка шла к жениху.
Она собралась, только нас не берет,
Да жалко ей стало, что нас не берет,
И свищет теперь и поет.
 

«Ши цзин», № 22

Образ Великой реки (Цзян) с многочисленными притоками, по-видимому, является указанием на мужа, окруженного многочисленными женщинами.

Женитьба представителей правящего класса называлась хунь. Этим загадочным древним термином, очевидно, обозначали «сумеречную церемонию», подчеркивая, что ее проводили в ночное время.