сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)
Так или иначе, я осмеливаюсь предложить вашему вниманию услышанную историю, не меняя в ней ни слова, и предоставить проницательному читателю судить самому, была ли моя встреча на лотосовом пруду сном или явью. Если эта повесть о трех таинственных преступлениях отвлечет читателя хотя бы на несколько мгновений от повседневных забот и волнений, это станет для меня достаточным основанием, чтобы не жалеть о нескольких лишних медяках, оставленных в харчевне. Ведь, что бы там ни произошло со мной, нельзя отрицать, что подавальщик оказался алчным негодяем, ибо трудно поверить, что один или даже два образованных человека с утонченным вкусом могли выпить восемь кувшинов вина за один вечер.
* * *
Четыре повозки медленно катились по горной дороге к востоку от города Ланьфана.
В первой повозке удобно, насколько позволяла трудная дорога, расположился новый уездный начальник Ланьфана — судья Ди. Он сидел на свернутой циновке, прислонившись спиной к большому тюку с книгами.
Его преданный помощник, старый десятник Хун сидел напротив судьи на мешке с одеждой. Дорога была ухабистой, и, несмотря на все предосторожности, путники немало страдали от толчков и тряски.
Судья и десятник порядком устали, поскольку находились в пути уже несколько дней.
Вслед за первой повозкой катилась кибитка, окна которой были занавешены шелковыми шторами. В этой кибитке, обложившись со всех сторон подушками и стегаными одеялами, тщетно пытались сомкнуть глаза три жены судьи Ди, а также их многочисленные дети и служанки.
В остальных двух повозках ехал багаж. Взгромоздившись на кучи тюков и баулов, в неустойчивом равновесии путешествовала часть прислуги; другие же предпочли спешиться и идти, держа за поводья взмыленных лошадей.
Еще до зари миновали последнее село. Затем дорога пошла по пустынной голой местности, совершенно безлюдной, если не считать двух случайно встретившихся на пути сборщиков хвороста. Сломавшееся около полудня колесо задержало продвижение путников на пару часов. Быстро опустились сумерки. В полумраке горы, окружавшие вереницу повозок, стали казаться еще более дикими.
Во главе процессии ехали два высоких молодца. На поясе у каждого из них висело по широкому мечу, к седлам были приторочены тугие луки, а колчаны полны острых стрел. Звали их Ма Жун и Цзяо Дай, и были они преданными судье Ди сыщиками. Сейчас они охраняли путников и груз. Высокий, худой, слегка сутулый чиновник по имени Дао Гань прикрывал вместе с пожилым домоправителем всю колонну сзади.
Добравшись до перевала, Ма Жун остановил коня; далее дорога спускалась в лесистую долину, на противоположной стороне которой вздымался еще один горный хребет.
Ма Жун повернулся в седле и крикнул вознице:
— Час назад ты утверждал, что мы уже на подъезде к Ланьфану, песья ты голова! А тут еще целый перевал впереди!
Возница пробурчал что-то себе под нос насчет городских, которые вечно куда-то торопятся, а затем сердито ответил:
— Не тревожься, со следующего перевала вы увидите Ланьфан, лежащий у подножья этого хребта.
— Я уже слышал от этого негодника байку про «следующий перевал», — сказал Ма Жун Цзяо Даю. — Жаль, что мы прибудем в Ланьфан так поздно! Прежний начальник ожидает нас уже с полудня. А что уж там говорить о других чиновниках, предвкушающих торжественный обед. Видать, сейчас у них уже брюхо подвело не меньше, чем у нас!
— А в горле-то как пересохло! — прибавил Цзяо Дай.
Повернув коня, он подъехал к повозке судьи.
— Еще одна долина на пути, господин, — доложил он, — но после нее уж точно будет Ланьфан.
Десятник Хун грустно вздохнул и заметил:
— Как печально, что ваша честь вынуждены были так быстро покинуть Пуян. Хоть сразу после нашего прибытия там и случились два жутких преступления, в целом это было славное местечко.
Судья Ди улыбнулся и попытался устроиться поудобнее у жесткого тюка с книгами.
— Сдается мне, — сказал он, — что в столице остатки буддистской клики снюхались с тамошними торговцами и добились моего досрочного перевода на новое место службы. Но служить уездным начальником в такой дыре, как Ланьфан, весьма и весьма поучительно. Я уверен, что мы столкнемся здесь с такими происшествиями, которые попросту невозможны в больших городах центральных провинций.
Десятник не мог не согласиться с последним замечанием, однако продолжал пребывать в мрачном расположении духа. Ему было уже за шестьдесят, и тяготы долгого пути утомили его тело. С младых ногтей он был преданным слугой семейства Ди. Когда судья Ди поступил на службу, Хун стал его поверенным и с тех пор повсюду следовал за судьей, помогал ему и обучал службе судебных приставов.
Возницы хлестнули бичами. Вереница повозок и людей миновала перевал и начала спускаться вниз по узкой, петляющей дороге.
Вскоре они добрались до ее дна, где дорога пошла в тени высоких кедров, вздымавшихся из густого подлеска по обеим сторонам.
Судья Ди только-только начал подумывать о том, чтобы велеть слугам зажечь факелы, как услышал, что со всех концов поднялся крик.
Кучка людей с лицами, прикрытыми черными повязками, внезапно возникла из чащи леса.
Двое разбойников ухватили Ма Жуна за правую ногу и сволокли его с коня прежде, чем он успел извлечь из ножен меч. Третий вскочил сзади на коня Цзяо Дая и стащил молодца на землю при помощи накинутой тому на шею удавки. В хвосте кортежа еще два разбойника набросились на Дао Ганя и домоправителя.
Двое разбойников нападают на судью Ди
Возницы спрыгнули с козел и скрылись в чащобе; слуги судьи Ди тут же последовали их примеру.
Два негодяя с прикрытыми лицами показались под дверью повозки, в которой находился судья Ди. Десятника Хуна тут же оглушили ударом по голове. Судья увидел, как копье вонзилось в борт повозки и пробило его насквозь. Обеими руками судья ухватился за древко и потянул его на себя. С другой стороны кто-то попытался сделать то же самое. Тогда судья внезапно толкнул древко в сторону противника, который от неожиданности повалился на спину. Судья Ди выхватил копье из его рук и выпрыгнул из окна. Он сдерживал нападавших, вращая копьем над головой. Разбойник, оглушивший десятника Хуна, был вооружен дубиной. А другой, оказавшись без копья, теперь выхватил длинный меч. Оба негодяя яростно набросились на судью, который вскоре сообразил, что не сможет долго удерживать на расстоянии двух столь решительных противников.
Мерзавцы, стащившие Ма Жуна с коня, уже готовы были порубить его на куски мечами, но, к своему несчастью, они не знали, что столкнулись с искусным бойцом, который еще несколько лет назад сам был прославленным разбойником с большой дороги. Ведь и Ма Жун и Цзяо Дай принадлежали к «лесному братству», пока судья Ди не нашел им достойного занятия.
И поэтому Ма Жун был весьма искусен в бою на торном пути. Лежа на земле, он изогнулся, ухватил одного из нападавших за лодыжку и резким рывком опрокинул на землю. Одновременно Ма Жун больно лягнул второго разбойника в колено. Этот двойной прием позволил ему выиграть время для того, чтобы подняться на ноги. Затем одним ударом могучего кулака он повалил обратно пытавшегося встать первого разбойника и, развернувшись быстрее молнии, пнул в лицо того, который держался руками за разбитое колено. От этого удара голова разбойника так сильно откинулась назад, что несчастный чуть было не сломал шею.
Вынув из ножен свой меч, Ма Жун кинулся на подмогу Цзяо Даю, который катался по земле в отчаянной схватке с мерзавцем, вцепившимся в него сзади. Два других разбойника стояли рядом, сжимая в руках длинные кинжалы, чтобы при первой возможности сразить ими Цзяо Дая. Ма Жун вонзил меч в грудь одному из негодяев и, еще не успев освободить свой меч, пинком в пах заставил второго согнуться в три погибели. Выхватив кинжал из его рук, он вонзил его под левую лопатку противнику Цзяо Дая.
Ма Жун протянул другу руку, чтобы помочь Цзяо Даю встать на ноги, но в это время судья Ди закричал:
— Берегись!
Ма Жун быстро обернулся, и дубинка разбойника, прежде нападавшего на судью Ди, пощадив голову сыщика, с глухим звуком ударила его по плечу. Ма Жун, изрыгая проклятия, упал. Разбойник вновь занес дубинку, чтобы вышибить из него дух, но Ма Жун успел достать кинжал и, проскочив под занесенной рукой злодея, вонзить тому в сердце клинок по самую рукоять.
Судья Ди, оставшийся теперь один на один с последним разбойником, быстро справился с ним. Сделав ложный замах копьем, который заставил его противника поднять меч, дабы отразить удар, судья Ди неожиданно провел прием, известный как «перевернутое бревно»: крутанув копье в воздухе, он оглушил противника ударом древка по черепу.
Предоставив Цзяо Даю скручивать руки грабителям, судья Ди кинулся к повозкам с багажом. Возле них он увидел двух разбойников: один корчился в пыли, вцепившись руками в собственную шею, другой, с кистенем в руках, что-то выискивал под повозкой. Судья Ди поверг его наземь, плашмя ударив копьем.
Из-под повозки выполз Дао Гань, который сжимал в руке тонкую бечевку.
— Что здесь происходит? — спросил судья.
Дао Гань ответил ему с ухмылкой:
— Один из этих грубиянов сбросил на землю домоправителя, другой вскользь ударил меня по голове. Я нарочно упал с ужасающим криком и неподвижно лежал на земле. Решив, что я лишился чувств, негодяи принялись рыться в багаже. Тогда я встал и сзади накинул удавку на шею ближайшему из злодеев. Затем я нырнул под повозку, попытавшись при этом затянуть петлю как можно туже. Другой грабитель не решился кинуться за мною следом, дабы не подвергать себя риску, поскольку под повозкой он не мог пустить в ход свой кистень. Он как раз обдумывал, как бы ему поступить, когда явились вы, ваша честь, и одним ударом избавили его от этой заботы.
Судья Ди улыбнулся, а затем поспешил к все еще сквернословившему Ма Жуну. Тем временем Дао Гань извлек из рукава халата моток жил и надежно связал руки обоим грабителям. Затем он ослабил петлю на шее того из них, который уже почти задохнулся.
Негодяи были введены в заблуждение безобидной внешностью Дао Ганя, который на вид был заурядный мужчина средних лет и выглядел бойцом никудышным. Однако Дао Гань отличался отменным хитроумием, ибо некогда зарабатывал себе на жизнь мошенничеством и обманом. Однажды судья Ди помог ему выпутаться из затруднительной ситуации и сделал своим помощником. Благодаря тому, что Дао Ганю были ведомы все уловки и изощрения преступного мира, он стал незаменимым в деле выслеживания злоумышленников и сбора улик. Так что, как уже имел возможность убедиться грабитель с посиневшим лицом, хитрости Дао Ганя не было предела.
Дойдя до головы колонны, судья Ди застал там одного из тех разбойников, что первыми напали на Ма Жуна: малый уже оправился от удара по голове и вступил в единоборство с Цзяо Даем. Сам же Ма Жун корчился на земле, ибо его левая рука отнялась после полученного им удара по плечу. При этом правой он умело отражал наскоки низкорослого грабителя, который вился вокруг него, с изумительным проворством размахивая кинжалом.
Судья вновь занес свое копье. В тот же миг Ма Жун ухитрился схватить своего противника за запястье и принялся сжимать железной хваткой руку врага, пока тот не выронил кинжал. Тогда Ма Жун, выкрутив низкорослому руку, вынудил того лечь на лопатки, после чего прижал его коленом к земле.
Грабитель издал жалобный вопль.
Ма Жун с трудом поднимался на ноги, а разбойник продолжал свободной рукой безжалостно молотить его по голове и плечам. Это обстоятельство, впрочем, не слишком беспокоило Ма Жуна. Тяжело дыша, он сказал судье:
— Господин, будьте любезны, снимите маску с лица моего пленника!
Судья Ди стянул повязку с лица разбойника, и в тот же миг Ма Жун воскликнул:
— Да хранит нас Небо! Это же девица!
И действительно, на них смотрели горящие гневом глаза молодой женщины. От изумления Ма Жун даже выпустил свою противницу, но судья Ди поспешил завести девушке руки за спину и мрачно сказал:
— Бывают случаи, когда одинокие девицы вступают в разбойничьи шайки. Ее следует связать так же крепко, как и остальных!
Ма Жун подозвал Цзяо Дая, который к тому времени уже одолел своего соперника и связал его. Стоя в удивлении и задумчиво почесывая голову, он позволил Цзяо Даю спутать руки прекрасному созданию. Девушка до сих пор не промолвила ни слова.
Затем судья Ди направился к кибитке с женщинами и детьми. Старшая жена сидела у окна с кинжалом в руке, остальные в смертельном страхе забились под одеяла.
Судья сказал им, что разбойники пойманы. К этому времени из леса показались спрятавшиеся там возницы и слуги. Они принялись поспешно зажигать факелы, в мерцающем свете которых судья Ди смог наконец оценить ущерб, понесенный в ходе схватки.
Со стороны подвергшихся нападению потери были невелики. Десятник Хун пришел в себя, и Дао Гань перебинтовал ему голову. Старый домоправитель больше пострадал от страха, чем от удара разбойника. Ма Жун, голый по пояс, сидел на стволе упавшего дерева. Его левое плечо опухло и побагровело; Цзяо Дай старательно растирал плечо целебным бальзамом.
Ма Жун убил двух разбойников, Цзяо Дай — одного. Шесть остальных были покалечены в той или иной мере, и только девица совсем не пострадала.
Судья приказал слугам погрузить связанных грабителей на одну из повозок с багажом, а тела их сотоварищей — на другую. Девушка же должна была пойти пешком.
Дао Гань извлек корзинку, сохраняющую тепло, и судья с помощниками выпили по кружке горячего чая.
Ма Жун прополоскал чаем рот, презрительно сплюнул и сказал Цзяо Даю:
— Что ни говори, а бились они как новички. Сдается мне, что шайке этой еще далеко до настоящих разбойников.
— Да, — согласился Цзяо Дай, — вдесятером они могли бы добиться и большего.
— А на мой вкус, они неплохо постарались, — сухо заметил судья Ди.
В молчании они выпили еще по кружке чая. От усталости и утомления слова не шли к ним на язык. Только шепот слуг и стоны раненых грабителей нарушали тишину.
После короткого привала путники двинулись дальше; двое слуг с факелами освещали дорогу.
За час преодолели последний перевал. Дорога стала шире, и вскоре на фоне вечернего неба возник темный силуэт северных городских врат Ланьфана.
Глава вторая
Судья Ди открывает первое заседание суда; он обнаруживает в архиве незаконченное дело
Цзяо Дай в изумлении смотрел на прекрасные врата, над которыми возвышалась дозорная башня. Затем он вспомнил, что Ланьфан расположен недалеко от границы и, следовательно, нередко подвергается набегам западных варваров.
Он постучал рукояткой меча по окованным железом створкам. Долго пришлось ждать, прежде чем приоткрылось оконце и грубый голос рявкнул:
— Врата заперты на ночь. Приходите завтра утром.
Цзяо Дай на сей раз ударил в ворота изо всех своих сил. Он закричал:
— Отворяй, начальник приехал!
— Какой начальник? — спросил голос.
— Его превосходительство Ди, новый судья Ланьфана. Отворяй скорее, тупица!
Оконце со стуком захлопнулось. Ма Жун подъехал к Цзяо Даю и спросил:
— Почему заминка?
— Ленивые псы заснули! — презрительно выкрикнул Цзяо Дай, не прекращая стучать мечом о железо.
Тут загремели цепи, и тяжелые створки наконец приоткрылись на несколько чи.
Цзяо Дай ворвался в образовавшуюся щель на коне, чуть не затоптав копытами двух неряшливо одетых солдат, на голове у которых позвякивали заржавелые шлемы.
— Шире открывайте, псы ленивые! — рявкнул Цзяо Дай.
Солдаты дерзко смотрели на всадников. Один разинул рот, чтобы что-то сказать, но, увидев гнев на лице Цзяо Дая, тут же передумал и вместе со своим напарником кинулся распахивать ворота.
Кортеж въехал в город и двинулся на юг по темным улицам.
Унылое зрелище открылось их глазам. Хотя еще не били даже первую стражу, окна всех лавок уже заслонили на ночь плотными деревянными ставнями. Там и здесь кучки людей толпились вокруг масляных светильников уличных торговцев. Когда кортеж проезжал мимо них, они безразлично взирали на лошадей и повозки и снова возвращались к своим мискам с лапшой.
Никто не вышел встречать нового начальника — похоже было, что его вообще не ждали.
Вскоре кортеж проехал под высокой аркой, изукрашенной изящными узорами, и достиг того места, где главная улица разветвлялась, уткнувшись в высокую стену. Ма Жун и Цзяо Дай заключили, что они стоят перед задней стеной уездной управы.
Повернув на восток, они поехали вдоль стены, пока не достигли больших ворот, над которыми висела потемневшая от непогоды деревянная доска с вырезанной надписью: «Уездная управа Ланьфана».
Цзяо Дай спрыгнул с коня и принялся изо всех сил колотить в дверь.
Ему открыл приземистый человечек, облаченный в залатанный халат. Засаленная борода коротышки была всклокочена, кроме того, он страдал сильным косоглазием. Высоко подняв над головой бумажный фонарь, коротышка обозрел Цзяо Дая и воскликнул:
— Неужели, воин, ты не видишь, что управа закрыта?
