Текст книги "Перейти грань"

Автор книги: Роберт Стоун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 30 страниц)

35

Ноябрьским солнечным днем Энн с Мэгги шли по территории академии. Она вела Мэгги в часовню, где когда-то венчалась с Оуэном. Чуть поодаль следовали Стрикланд и Херси.

– Здесь так мрачно, – поежилась Мэгги, глядя на давно некрашенную и ржавеющую громаду Банкрофт-Холл.

По случаю Дня благодарения курсантов и посетителей не было.

Стрикланд собирался снять их посещение академии на пленку. План предложил Даффи, хотя было ясно, что задумал его еще сам Оуэн. Однако весь этот замысел провалился, что почему-то вызвало у Энн нечто, похожее на удовлетворение. Администрация Аннаполиса не разрешала съемку на территории академии без целого ряда разрешений, получить которые в праздники не представлялось возможным. Киношники были вынуждены довольствоваться осмотром академии в компании Энн и Мэгги.

Мать с дочерью шагнули в полумрак часовни, в то время как Стрикланд с Херси остались стоять у входа. Краем глаза Энн наблюдала, как Мэгги рассматривает флаги за витринными стеклами и мраморные надгробия.

Когда они вышли из часовни, Стрикланд попытался пошутить с Мэгги.

– И как тебе все это, парень? – спросил он.

– Я не знаю, – сдавленно проговорила она, глядя в сторону и краснея.

– Яблоко от яблони, – сказал Стрикланд своему помощнику, когда женщины отошли достаточно далеко, чтобы не слышать их.

– Какой яблони? Ее или его?

– Что с тобой? – спросил Стрикланд. – Она вся в отца. Нам может пригодиться это.

– Господи Иисусе! – Херси обвел взглядом площадки, когда они направлялись к воротам. – Здесь все такое фашистское!

– Ты так думаешь? – спросил Стрикланд.

– Без всяких сомнений.

– Я не нахожу это место таким уж фашистским, – не согласился Стрикланд. – Я имею в виду, что здесь это не очевидно. Вот музей Гуггенхейма – это явный фашизм. А здесь что-то другое.

– Да? А что?

Стрикланд посмотрел на спортивные поля и статую Текамсе.

– Мужество. Республиканское мужество. Мужество и сила республиканцев на море.

– До меня не доходит это, – проворчал Херси.

– Твое поколение Бог миловал.

Впереди них Энн и Мэгги на секунду остановились. Энн сложила руки на груди, глубоко вздохнула и посмотрела вокруг.

– Это было так романтично, – проговорила она. – Иметь ухажера из академии было так престижно, что просто умереть.

– И сейчас есть девицы, готовые умереть от этого, – сказала Мэгги.

– Я рада слышать это.

– Грымзы, – добавила Мэгги, чувствуя в себе какую-то непонятную злость, – грымзы, которым нравятся атлеты. Или копы и форма.

Энн не обратила внимания на вызов.

– Что ж, это считалось пределом мечтаний. Они были очень симпатичные. Мы гордились ими.

«Интересно, – подумала она, – узнает ли ее дочь когда-нибудь, что значит гордиться мужчиной?»

– Если ты встречалась с парнем из академии, – продолжала Мэгги, – то, наверное, трудно было не выйти за него замуж. В те времена.

– Девушки стремились, чтобы парни женились на них. Это было большой удачей.

– А разве у парней не было такого же желания?

– Мне кажется, что было.

– Я знаю, что у вас с отцом оно было на самом деле.

– О да. Во Вьетнаме шла война, и во всем ощущалась некоторая фатальность.

– Да, конечно, – согласилась Мэгги.

– К тому времени, безусловно, поднимались антивоенные настроения. И порой приходилось выслушивать массу пустой болтовни по этому поводу. Мэгги стояла с мрачным видом.

– Она тебя действительно злила?

– Кое-что было просто глупостью. А кое-чего я никогда не прощу людям этой страны.

У ворот на Дьюк-стрит Энн показала Стрикланду и Херси, как им пройти к «Хьюби», чтобы подкрепиться, и просила звонить после четырех. Она объяснила им, что они никоим образом не должны мешать обеду у Уордов.

– Вы, наверное, все равно не любите индейку, так ведь? А у «Хьюби» подают потрясающий пирог с крабами. Он вам понравится.

– Будьте добры, передайте своим друзьям, – попросил Стрикланд, – что нам бы очень хотелось поработать в светлое время.

– Я передам. А Оуэн должен позвонить в шесть часов, запомнили? И ведите себя учтиво с коммандером Уордом и с миссис Уорд. Иначе вы пожалеете.

– Безусловно, – успокоил ее Стрикланд.

– Яволь, – бормотнул Херси.

В доме Уордов на берегу Северны Энн позвонила Даффи и получила у него информацию о местонахождении других участников. Затем она и Мэгги были представлены лейтенанту Бенни Конли и его жене миссис Джоан Конли. Лейтенант, совсем юный, высокий, темнокожий афро-американец, имел военную выправку. Жена его была маленького роста, светловолосая и чрезвычайно застенчивая. Базз налил шампанского всем дамам, не исключая Мэгги. Себе и лейтенанту плеснул в стаканы «Дикого турка». В отделанной деревом гостиной все встали, чтобы выслушать тост.

– За наши корабли и моряков, – провозгласил Базз. – И за женщин, – не забыл добавить он.

Все, даже Мэгги, повторили его слова.

– Вы, должно быть, по-настоящему взволнованы, миссис Браун, – обратился лейтенант Конли к Энн. Его жена энергично закивала, поддерживая мужа.

– Да, – кивнула Энн. – До оцепенения.

– Какое там, к черту, оцепенение, – засмеялся Базз. – Ей хочется самой оказаться там.

– Может быть… – Энн слегка расслабилась. – Но только не сейчас. Сейчас я счастлива здесь.

– А как вы? – спросил лейтенант Конли у Мэгги. – Тоже ходите под парусом?

К лицу Мэгги, казалось, прилила вся кровь, какая только была в ней. Энн стало жаль ее. Она вспомнила, как Мэгги, когда над ней подшучивали по поводу ее румянца, заявила, что лучше бы из нее выпустили всю ее кровь.

Мэгги покачала головой и, глядя в пол, проговорила:

– Нет еще, сэр. Пока только учусь.

– Правильно отвечаешь, девочка, – одобрила Мэри Уорд.

Мэри стала почти совсем седой. Она располнела и приобрела чопорный вид, свойственный женам священников. Ее приятное лицо дышало покоем и безмятежностью. Волосы были заколоты сзади черепаховым гребнем.

Когда во второй раз разливалось шампанское, Энн накрыла свой фужер ладонью.

– Будь умницей, Базз. Дай нам по глотку виски. Базз разразился по этому поводу целой тирадой:

– Как я не догадался? Мне надо было сразу предложить ей пива с водкой. Ведь именно этот коктейль предпочитают нью-йоркские ирландки. Пива с водкой, – повторил он, стараясь воспроизвести нью-йоркское произношение.

Они выпили за отсутствовавших друзей.

У Уордов все шло своим чередом, и вскоре Мэри увела Мэгги на кухню помочь с приготовлениями, а Базз, Энн и чета Конли остались сидеть в гостиной.

– А вы умеете управляться с парусами? – спросила Энн у лейтенанта, не найдя более подходящей темы.

– Нет, мэм. – Лейтенант Конли был краток.

– В тех местах, откуда Бен родом, – заметил Базз, – нет ни ветра, ни воды.

– Но зато не редкость ураганы, – сообщил лейтенант, вызвав гордую улыбку жены.

Родом он был из Техаса и, так же, как Базз, служил летчиком на авианосце «Тикондерога».

– Они оба летают, – объяснил Базз. – Джоан очень уютно чувствует себя в кабине. Она первая женщина-офицер в чесапикской авиации.

– Что ж, вам повезло, – улыбнулась Энн. – Вы всегда вместе.

Замечание оказалось уместным и разрядило обстановку в гостиной. Джоан Конли, которую с первого взгляда можно было принять за кого угодно, только не за первую женщину-офицера, оказалась невероятно серьезной молодой дамой. Смех у нее был скорее нервным, чем добродушным, а на лице временами возникало фанатичное выражение. Когда дело касалось принципов. Ее темнокожий муж был великолепен, со своими манерами сельского атлета, кем он, собственно, и являлся на самом деле.

«Они, должно быть, и молятся вместе», – думала Энн. Можно было очень легко представить себе, как они делают это, стоя на коленях, держась за руки перед англо-саксонско-протестантским изображением Иисуса, которыми наводнена торговля. Следует ли нам делать это, Господи? Благословишь ли ты нашу любовь? Готовы ли мы? Должен ли это быть флот? Как насчет Америки? Очевидно, они получили благословение, чтобы жить именно так, как они живут.

Когда индейка была разделана и все сидели за столом, Базз прочел молитву:

– О Господи, щедрость твоя делает нас истинно благодарными, мы просим во имя Иисуса. Аминь.

В то время как все стояли, склонив головы, Энн быстро обвела их взглядом. Чета Конли, как она и предполагала, была глубоко погружена в молитву. Мэгги косила глазом на лейтенанта. Базз пребывал в своем священническом трансе. И тут Энн встретилась взглядом с Мэри, которая тоже оглядывала собравшихся за столом. Она подмигнула ей. Взгляд у Мэри был доброжелательный.

За обедом в разговоре то и дело затрагивались тревожные темы, которые в конечном итоге приходилось оставлять. Разговор начался с обсуждения ряда происшествий, случившихся на флоте за прошедший год. Затем, поскольку за столом сидели летчики, речь сама собой зашла о безопасности полетов. Вспоминали различные случаи, имевшие место при посадке самолетов на палубе авианосца, а также происшествия во время выполнения фигур высшего пилотажа. Базз привел по памяти свой список коммерческих авиакомпаний, на чьих самолетах нельзя летать ни при каких обстоятельствах. Вспомнил он и о боях за мост «Зуб дракона»: «Хуже всего были ракеты, самые смертоносные противосамолетные средства за всю историю. Но были там и МиГи тоже».

– Я утомляю тебя, – обратился он к Энн. – Ты уже все это слышала.

– Ошибаешься, – ответила она. – Ты никогда не рассказывал об этом. Мне, во всяком случае.

– Ну, а я об этом наслышана, – заметила Мэри.

– А кто тогда летал на МиГах? – спросил лейтенант Конли. – Русские? Корейцы?

– Может быть, вначале, но потом это были сплошь вьетнамцы. – Базз глотнул вина. – Видите ли, этих людей можно научить всему.

Разговор явно сбивался на сравнение способностей представителей разных рас.

– С первых курсантских лет, – обратился Бенни к Конли, – я заметил, что тригонометрия ближе азиатским людям.

Какое-то время все сохраняли серьезный вид, потом дружно рассмеялись – все, кроме Джоан Конли.

– Неужели? – спросила она.

– Здесь обучается масса вьетнамцев, – заметил Базз, обостряя тему, – чтобы отомстить за своих отцов.

– Кому? – спросила Энн.

Лейтенант Конли заговорил о «Челленджере» – космическом челноке, во время взлета которого погибли все, кто был на борту, и среди них очаровательная школьная учительница.

– Ужасно, – тихо произнесла Мэри Уорд.

– После этого у нас с Беном был литературный спор, – сказал Базз, – не так ли, Бен?

– Это единственный раз, когда Базз оказался неправ, – заявил Конли.

– Базз? Неправ? – удивилась Энн. – Расскажите нам об этом. Я никогда не замечала за ним ничего подобного.

– Когда произошла катастрофа, – начал лейтенант, – я был шокирован так же, как и все. Затем я прочел об этом и почувствовал гордость. – Он произнес последнее слово с неуловимой страстью, которая присуща вообще чернокожим. – Потому что там были все. Все.

– Негр, – пояснила Джоан Конли, когда он не стал продолжать, – еврейка, американец японского происхождения, белый протестант.

– Это был ужасный момент, – продолжил Конли, – но вместе с тем и великий. Я хочу сказать – вдохновляющий момент.

– И на Бена произвела неизгладимое впечатление, – сказал Базз Уорд, – поэтическая тирада тогдашнего президента.

– Я вырвался из мрачных оков земного притяжения, – продекламировал Конли, – и витал в небесах на крыльях божественного наслаждения.

Энн смотрела на молодого офицера, который верил в моменты вдохновения, и едва сдерживала пьяные слезы. Джоан сидела в напряженной позе с поджатыми губами.

– Эта поэма помогла мне принять решение стать летчиком, – пояснил Конли. – А мой учитель, – он показал на Базза, – считает, что это плохая поэзия.

– Боюсь, что да, – подтвердил Базз. – Летчик во мне ликует, а вот английский учитель настаивает на том, что это плохая поэзия.

– Ладно тебе, Базз, – вмешалась Энн. – Это совершенно прелестные стихи. Очень красивые.

Базз лишь покачал головой.

– Но они трогают душу, – убеждала его Энн. – Это очень даже хорошая поэма.

– Ничего подобного, – не соглашался Базз.

– Как ты можешь так высокомерно относиться к тому, что очень нравится людям вокруг тебя? – возмутилась Энн. – Ты и вправду английский учитель.

Она разошлась не на шутку. Никто не мог понять, что вывело ее из себя.

Когда они поднимались из-за стола, раздался телефонный звонок. Но это был не Оуэн, а Стрикланд, желавший воспользоваться для съемки последними часами светлого времени и спрашивавший на то разрешения. Мэри Уорд сказала ему, чтобы он не стеснялся.

Когда приехали Стрикланд и Херси, все вновь собрались в столовой. Энн, слегка опьяневшая, сбивчиво представляла киношников. Вся эта затея и их присутствие смущали ее.

Обращаясь к собравшимся, Стрикланд впал в заикание.

– Почему бы вам всем не сесть за стол? – выговорил он наконец.

Уорды, Конли, Энн с Мэгги вернулись на свои места. Стрикланд изучил композицию.

– Если все вы возьметесь за руки, это будет похоже на спиритический сеанс. – Он говорил это, глядя только на Энн.

– Давайте, Рон, приступайте! – Энн тут же пожалела о своих словах, которые прозвучали у нее повелительно и высокомерно. Уорды переглянулись.

– Я принесу портвейна, – предложила Мэри.

– Хорошая идея, – заметил Базз. – Итак, мы будем пить вино и делать пристойные лица.

Стрикланд заснял морской тост Базза и передачу бутылки портвейна. Мэгги сдавленно хихикнула. Все были до предела напряжены и неестественны и, как предполагала Энн, наверняка окажутся такими же на пленке. Стрикланд и Херси тихо переговаривались между собой.

В шесть часов зазвонил телефон, и это был Оуэн. Мэри переключила его на спикофон.

– Всем собравшимся дома. Говорит парусное судно «Нона». Прием.

– Пусть он повторит, – попросил Стрикланд, – надо проверить, есть ли у нас звук.

– Виски Зулу Зулу один Майк восемь семь три, повторите. Прием, – на одном дыхании произнесла Энн, и Оуэн повторил. Стрикланд выразил свое удовлетворение.

– Мои координаты сейчас, – доложил Браун, – шесть градусов сорок минут южной широты, двадцать один градус двадцать минут западной долготы. Прием.

– Ну что же, тогда ура! – обрадовалась Энн. – Это значит, что ты по-прежнему лидируешь в своем классе.

Она зачитала перечень координат, который ей дал Даффи, но Браун не подтвердил его приема.

– Я собираюсь процитировать Библию, – объявил он.

Почти все заулыбались. Херси напрягся, стараясь уловить звук.

– Если бы не Бог строил дом, – продекламировал Браун, – напрасны были бы труды созидающих его. Если бы не Бог хранил город, тщетны были бы усилия его стражников.

Кто-то за столом захлопал в ладоши. Энн взглянула на Стрикланда и увидела на его лице холодную вежливую улыбку.

– Это мое послание Республике по случаю Дня благодарения! – заявил Браун возбужденно.

– Как ты, Оуэн? – спросила Энн. – Как идут дела?

– Грандиозно, – ответил он. – Как вам понравилось мое праздничное послание?

– Оно просто великолепно, – запинаясь, произнесла она. На самом деле «Послание» ее напугало.

– Скажи ему, что это стоящий текст, – проговорил Базз. – Но каждое его слово обходится довольно дорого по нынешним расценкам.

– Базз говорит, что это стоящий текст, – доложила Энн мужу. – Прием.

Энн и Базз посмотрели друг на друга, неуверенно улыбаясь.

– На тебя там находит религиозность? – весело спросила Энн.

– На меня находят юго-восточные пассаты, – ответил Оуэн. – Этого будет достаточно, пока не придет религиозность. Прием.

Настроение у нее улучшилось, и она рассказала ему о присутствующих, обнаружив при этом, что Мэгги покинула столовую.

– Желаю веселого праздника, – отозвался Браун. – А Стрикланд с вами? Позволь мне поговорить с ним.

Она чувствовала себя довольно глупо, протягивая трубку. Стрикланд взял ее с добродушным видом.

– Да, сэр, – приветствовал он Оуэна Брауна. – Как ведет себя океан?

– Вы все получаете, что вам нужно? – Браун не обратил внимания на его вопрос. – Какие-нибудь проблемы? Прием.

– Нет, – любезно ответил Стрикланд. – Я не думаю, что есть проблемы. Какие будут указания?

Энн не отводила глаз от Северна, застывшего в холодной неподвижности под ивами у подножия холма, на котором расположился двор Уордов.

– Я не имею представления о том, как все это выглядит с вашей стороны, – сказал Браун. – Поэтому используйте все это, как вам заблагорассудится.

– Не беспокойтесь, Оуэн. – Он бросил взгляд на Энн, которая по-прежнему вглядывалась в реку. – Плывите себе спокойно. И не забывайте побольше снимать. Теперь я должен сказать «прием», так?

– Подтверждаю. Прием.

– Хорошо. Прием. – Стрикланд передал трубку Энн и пошел за камерой.

– Ты помнишь, что я сказал тебе той ночью? – спросил Браун жену. – Прием.

Она растерянно обвела глазами комнату. Он словно бы забыл на этом немыслимом расстоянии, что его голос транслируется через громкоговоритель. Она бросила тоскливый взгляд на это изобретение.

В то же мгновение Базз щелкнул переключателем спикофона, чтобы Браун и его жена могли поговорить друг с другом, минуя уши тех, кто находился в комнате. Правда, оставались еще тысячи прослушивавших связь в море и на берегу.

– Удачным ли ты считаешь этот наш разговор? – спросил он. – Прием.

– Как сказать, – растерянно ответила она, – наверное, да.

– Не показался ли он тебе несколько напыщенным и банальным? Прием.

– Немного, – согласилась она. – Но это же День благодарения, верно? Прием.

– Вчера вечером я слышал по радио, – сказал Оуэн, – какую-то миссионерскую станцию. Мне понравилась ее передача. Надеюсь, я начинаю прозревать. Я нахожу, что мысли здесь у меня становятся более ясными. Прием.

– Это, должно быть, чудесно. Ты хочешь поговорить с Мэгги? Прием.

В поисках дочери Энн оглянулась. Стрикланд снимал ее у телефона, а Херси записывал звук. Она положила трубку и отправилась на поиски Мэгги.

– Куда ты запропастилась? Твой отец на линии. Пожалуйста, поговори с ним.

Мэгги оторвала от книги взгляд, наполненный ужасом. Она вдавилась в кресло, переменилась в лице и словно обезумела. Не глядя на мать, она дико и глупо засмеялась. Это был ее испытанный способ добиться того, чтобы ее оставили в покое.

– Нет. Я не хочу.

– Оуэн, – проговорила Энн, вернувшись к телефону, – я не могу найти ее. Она куда-то запропастилась. Прием.

– Храни вас Бог, – произнес он через некоторое время. – Поговорим на Рождество. Конец связи.

Энн еще какое-то время сидела с замолкнувшей трубкой.

Стрикланд присоединился к сидящим за столом и потягивал портвейн. К ее удивлению, разговор у них шел о Вьетнаме. Она поспешила в гостиную, к Мэгги. Та сидела, отложив в сторону книгу, и плакала. Гнев у Энн прошел.

– Не плачь, – только и смогла сказать она. – У него все в порядке.

– С чем вы лежали в госпитале? – Мэри Уорд обращалась к Стрикланду.

– Со всякой всячиной. У меня было воспаление почек, осложнение после тропической лихорадки. Переломанные кости я не лечил. Пришлось просто уехать из Вьетнама.

– Я видел ваш фильм, – сообщил Базз. – Его показывали здесь.

– Здесь? – спросил Стрикланд. – В академии? Это удивляет меня.

– По-моему, в академии, – ответил Базз. Джоан смотрела на Стрикланда, как на большое пресмыкающееся на взлетно-посадочной полосе.

Киношники ушли около семи. Энн, Уорды и чета Конли уселись у камина. Мэгги не отрывалась от книги.

Когда уходили Конли, все, кроме Мэгги, провожали их в вестибюле. Базз и Джоан помогали Бенни надеть шинель.

– Мне не нравится этот фотограф, – перед уходом заявил Конли. – Я не думаю, что он мой друг.

– И я тоже, – отозвалась Джоан. Энн стояла с бокалом шампанского.

– Он ужасно заикается, – попробовала объяснить она. – Может быть, из-за этого он производит такое впечатление.

– Интересно, что он делал в Наме? – спросил Конли.

– Снимал фильм, – ответил Базз. – Чрезвычайно пацифистский и антивоенный.

Конли кивнул.

– Вы называли их слюнявыми миролюбцами, не так ли?

– Только не я, – отозвался Базз. – Я никогда не называл их так.

Конли ушли, и Базз, Мэри и Энн вернулись к камину.

– Как Тедди? – поинтересовалась Энн.

– Он в госпитале, – вздохнула Мэри, – проходит курс лечения. Он то выходит оттуда, то опять возвращается.

Какое-то время они грустно смотрели на полыхавший в камине огонь. Когда Мэри поднялась и пошла к телефону, чтобы поздравить родственников с праздником, Энн налила себе еще виски.

– Каким показался тебе его голос? – спросила она Базза. – Я имею в виду Оуэна.

– Голос у него нормальный.

Ей хотелось услышать чуть больше.

– Он не показался тебе несколько взволнованным?

– Да, в нем было что-то такое, – согласился Базз, – как у оратора, импровизирующего на улице.

– Пожалуй.

– А тебе он показался нормальным?

– Да, – ответила Энн, – наверное. Он говорил с тобой перед выходом в море? О своем участии в гонке?

– Ну, мы говорили кое о чем на рыбалке.

– Он спрашивал твое мнение?

Уорд заерзал в кресле.

– Да, ну, мы немного загуляли. Там, на рыбалке. Мне даже удалось заставить его выпить… Мы говорили о его путешествии, конечно, Энни. Мы говорили о многих вещах.

Она усмехнулась, видя, как он изворачивается.

– Что ты сказал ему?

В наступившем молчании каждый из них сделал по глотку виски.

– Ты посоветовал ему не ходить?

Уорд выпрямился в кресле и сложил руки на груди.

– До этого никогда не доходило.

– Не доходило?

Он посмотрел на нее с болью во взгляде.

– Полагаю, что тебе, Энни, придется разузнать об этом разговоре у самого Оуэна.

– Понятно. А теперь скажи мне. Он может справиться с гонкой?

– Конечно же, может. Несомненно.

– Я спрашиваю, потому что мне кажется, тебе известны такие вещи.

– Оуэн не должен сорваться, – проговорил Базз. – Не сорвись и ты.

– Мы оба знаем его, ведь так, Базз?

– Это верно.

Торжественность, с которой это было произнесено, показалась ей забавной, и она, к его неудовольствию, рассмеялась, сама того не желая. Ей пришлось встать и налить себе еще виски.

– Он не страшится физической опасности. И ты тоже. Вы оба отличаетесь этим. Но не все мужчины таковы.

– Да, не все, – согласился Базз.

– Как это проявляется?

Уорд пожал плечами.

– У всех по-разному.

– Мне кажется, что это хорошо, когда мужчина не робкого десятка. Так ведь?

– Да.

– Ну, а все же – почему лучше, когда мужчина храбрый? И почему не все таковы?

– Ладно, Энни, – не выдержал Базз. – Тебе это известно так же хорошо, как и мне.

– Нет, мне неизвестно. Расскажи.

– Все нормальные мужчины не боятся физической опасности, – взялся объяснять Уорд. – Без этого они не мужчины.

– Неужели?

– Увы, – усмехнулся Уорд.

– Но это не по-христиански, – заявила Энн. – Это несправедливо, это дискриминация.

– Вот уж не ожидал услышать это слово от тебя, Энни Браун. Не все ли тебе равно?

– Я думала, что тебе не все равно.

– Ты делаешь все, на что способен, – объяснял Базз. – Особенно когда за тобой наблюдают другие.

Она уставилась на него.

– Поэтому, если ты храбрый, ты все преодолеешь? Так, что ли?

– Ничего подобного, – возразил Уорд. – Нужен крепкий дух, тогда, если ты и не очень храбр, все преодолеешь. Но не наоборот. Любой, кто был на войне, знает это. И ты в том числе.

Его смутила ее откровенная усмешка, выдававшая ее превосходство над ним.

– И ты решил, что все это осталось там, Базз? В ханойском «Хилтоне»?

– Это не похоронено в ханойском «Хилтоне» – возразил Уорд, – который, кстати, мы называли зоопарком.

Они сидели молча, когда вошла Мэри.

– Мы набрались, – объявила ей Энн. – И не позволяй ему дурачить себя. – Она кивнула в сторону Уорда. – Он тоже хорош.

Уорд лишь проворчал что-то.

– Так что же мне делать? – спросила Энн у Уордов. – Просто ждать? Как когда-то?

– Именно, – ответил Уорд. – Как повелось от века.