Текст книги "Откройте небо"

Автор книги: Роберт Силверберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 59 (всего у книги 82 страниц) [доступный отрывок для чтения: 30 страниц]

– А кто будет следующим Тони, если у меня все получится?

– Это моя забота. Твое дело – проникнуть в архив Боргманна и рассказать нам, где находится Главный и как до него добраться.

– Почему ты думаешь, что в архивах Боргманна об этом сказано?

Энсон раздраженно взглянул на Стива, но в целом продолжал с успехом сдерживать себя.

– Я не знаю точно, конечно. Но можно с уверенностью предположить, учитывая все, чего достиг Боргманн в первые годы после Вторжения, что он нашел какие-то способы войти в прямой контакт с руководством Пришельцев, то есть фактически с существом, которое мы называем Главным. И с большой степенью вероятности можно предположить, что Боргманн описал эти способы и поместил записи в свой архив. Я не знаю, так ли это. Никто не знает. Но если мы не проникнем туда и не увидим собственными глазами, черт побери…

Лоб и щеки Энсона, изрезанные глубокими морщинами, которых прежде не было, начали багроветь. Левая рука подрагивала, с чем он, по-видимому, не мог справиться. Фрэнк с обеспокоенным видом подошел к нему поближе. Стив бросил на Энди такой яростный взгляд, какого тот никак не ожидал от своего добродушного, спокойного отца.

– Хорошо,– сказал Энди.– Хорошо, Энсон. Я попытаюсь сделать все, что смогу.

Близилась полночь. Они сидели в коммуникационном центре бок о бок, Стив и Энди, отец и сын. Энсон и Фрэнк стояли рядом. У Стива был свой экран, у Энди свой. Бросив взгляд на экран отца, Энди заметил бегущие по нему линии информационных тропинок, точнее, их визуализированные эквиваленты.

– Дай мне твое запястье,– попросил Стив.

Энди почувствовал неловкость. Очень, очень много времени прошло с тех пор, когда они контактировали друг с другом с помощью имплантатов. Энди всегда без малейшего трепета шел на биокомпьютерный контакт с кем угодно, но сейчас внезапно заколебался, прежде чем открыть свой биочип Стиву, как будто даже простое слияние данных было проявлением чрезмерной интимности.

– Твое запястье,– повторил Стив.

Энди протянул руку. Контакт произошел.

– Это, как мне кажется, и есть канал Боргманна,– сказал Стив.– Вот, вот это.

Информация потекла от отца к сыну. Стив кивнул на картинку на экране Энди – вихри зеленого и пурпурного на оранжево-розовом фоне. Энди погрузился в систему и начал манипулировать данными, поступающими к нему через имплантат отца. То, что выглядело абстрактным, даже бесформенным, спустя мгновение начало обретать смысл. Он продолжал работать, кивая, хмыкая и бормоча что-то себе под нос.

– А вот здесь,– продолжал Стив,– я уткнулся в блокировку.

– Ага. Вижу. Порядок, па. Теперь все помолчите, пожалуйста.

Он наклонился к экрану, видя лишь его мерцающую прямоугольную поверхность. Он был один в комнате, один в мире, один во вселенной. Энсон, Стив, Фрэнк оказались вне его восприятия.

Канал вел к какой-то вычислительной машине, находящейся в Европе. Энди щелкнул мышью, отыскивая ее.

Куда его занесло? Во Францию? В Германию? Эти названия оставались для него пустым звуком. Хотя он вдоль и поперек изъездил то, что когда-то называлось Соединенными Штатами Америки, за пределами этой территории он ни разу не был.

Мне нужна Прага. Это где-то в Чешии. Нет, в Чехии. Черт, ну и названия, язык сломаешь. Клик, клик, клик. Хочу в Прагу, Прагу, Прагу. Прага! Родной город Боргманна. Это она? Да. Город Прага, Чехословакия.

Узор на экране выглядел очень знакомым. Внезапно до Энди дошло, что он его уже видел. Давным-давно, когда был мальчиком: этот сужающийся туннель с множеством разветвлений. Да, да. Когда-то он забрел сюда, даже не догадываясь, где находится, как близко от него горшок с золотом.

Но тогда он, конечно, заблудился тут. Неужели и сейчас произойдет то же самое?

Внезапно Энди услышал звуки – на него потоком хлынули слова на каком-то иностранном языке. Что за язык? Он понятия не имел. У отца наверняка были серьезные основания думать, что этот канал ведет к файлам Боргманна. Из этого и следует исходить. Ну, Боргманн был чех, не так ли? Тогда, может, это чешский язык или как там он у них называется? Энди вызвал из памяти файл-транслятор, запросил чешский отдел и получил ответ, что запрос не соответствует языку. Энди приказал транслятору самому определить, что это за язык. Таинственный, тот самый, чьи слова звучали у него в ушах. Ну так что?

«Немецкий».

Немецкий? Какого черта, при чем тут немецкий? На нем тоже говорят в Чехословакии? Что-то плохо верится. Ну, немецкий или нет, а без перевода все равно не обойтись. Энди приказал транслятору делать перевод с немецкого. Яволь. Пожалуйста, к вашим услугам.

Немецкие ругательства. По экрану заскользил поток слов, настолько грязных, что даже Энди стало не по себе. Тот, кто написал этот файл, был в бешенстве, просто в ярости, обнаружив, что Энди добрался до его запечатанного архива.

Да, да, да. Тут явно пахнет Боргманном!

Энди углубился в туннель.

– А теперь,– пробормотал он, обращаясь, естественно, к самому себе, поскольку, кроме него, во вселенной никого не было,– я должен взломать «дверь», на которую наткнулся Стив… Ага, вот она.

Да. Это и впрямь оказалось нечто выдающееся, хотя внешне вроде бы ничего особенного. Даже напротив – «дверь» как будто приглашала смело идти вперед, ничего не боясь. Что Энди и сделал, но только очень осторожно, помечая каждую свою предыдущую позицию. Шаг, еще шаг, еще. А когда он сделал еще один, то обнаружил, что с ним покончено. Никакой возможности спастись не было. Дверь-ловушка открылась на миллиардную долю наносекунды – и хлоп! Тут же закрылась снова. Прощай, болван!

Все правильно. Если хакер класса Стива безрезультатно бился об эту «дверь» на протяжении пяти лет, она и не должна быть простой. Она такой и не была.

Энди вернулся к помеченной им точке входа и начал все снова. Вперед по туннелю, да, поворот сюда, а потом туда. «Дверь» снова появилась в поле зрения, обманчиво маня и как будто говоря: все правильно, иди вперед, ничего не бойся. Вместо этого, однако, Энди послал вперед виртуального разведчика и, глядя его глазами, смог увидеть хищные челюсти «двери», алчно ждущие его не очень далеко впереди. Он посмотрел, как они поймали разведчика, и вернулся к точке входа.

Медленно, очень медленно. Эту штуку можно одолеть.

Работая отмазчиком, он не раз имел дело с вычислительными машинами Пришельцев и научился обходить ловушки такого типа. Если не удается пройти по одной тропинке, надо искать обходную.

Для такой работы требовалась очень большая память. Что же, обратись за помощью, если понадобится. Боргманн был очень хитер, это ясно, но в его времена все было немного по-другому; за последнюю четверть века Сеть Пришельцев стала гораздо более мощной и разветвленной, и Энди очень хорошо изучил ее.

Он решил подобраться к Боргманну не в лоб, а сбоку. Добрался по Сети до Стамбула, Йоханнесбурга, Джакарты, до Москвы, Бомбея и Лондона, а потом начал подкрадываться к тайнику в Чехии одновременно с нескольких разных направлений. Он как бы оказался сразу во множестве мест; если его отслеживали в одном, он прорывался из другого, с каждым шагом приближаясь все ближе и ближе. И в конце концов пробрался в чешский компьютер через заднюю дверь и подошел к тайнику Боргманна, так сказать, со «спины».

Теперь он снова видел «дверь». Она сияла в глубине туннеля, точно солнечный свет, и поджидала новых придурков, чтобы прикончить их. Но только теперь Энди оказался позади нее.

– Ну, иди сюда…– пробормотал он.

И тайный файл Карла-Гейнриха Боргманна поплыл прямо к нему в руки, словно славная маленькая рыбка, ждущая, чтобы ее пощекотали.

Энди и сам удивился, почувствовав, какое отвращение вызывает у него то, что он увидел в файле Боргманна.

Слой за слоем, в общей сложности, наверно, в милю толщиной – одно сплошное порно. Обнаженные женщины европейского вида с волосатыми подмышками и бесстыдно раздвинутыми ногами. Они смотрели в камеру с угрюмой покорностью, делая странные, вопиюще сексуальные и, на взгляд Энди, крайне отталкивающие движения.

Проблем с лицезрением обнаженных женщин у Энди не было. Но эти угрюмые взгляды, почти не скрывающие ярость женщин, и это чувство, что камера просто насилует их,– все это вызывало отвращение. Энди достаточно легко мог представить себе, как все происходило. Боргманн ведь был рупором Пришельцев, через который они доводили свои приказания до сведения завоеванной планеты. Он был хозяином людей-марионеток, Королем Земли, обладающим властью, уступающей лишь Пришельцам. И так продолжалось до тех пор, пока какая-то женщина не вошла к нему в личный офис – наверняка из тех, кому он доверял – и всадила нож в его внутренности. Обладая такой властью, он мог заставить любого делать все, что пожелает,– под угрозой еще более худшего и жестокого наказания. И, судя по всему, его желания были не слишком замысловатыми – чтобы женщина разделась перед ним и выполняла все его мерзкие инструкции, пока он снимает ее на видео; а потом он отправлял эти записи в свой архив.

Были там и другие материалы, свидетельствующие о том, что Боргманн делал кое-что похуже, а не только заставлял женщин непристойно извиваться по своей команде, исходя при этом слюной и снимая их на видео. Боргманн был тайным вуайеристом и шпионил за многими пражскими женщинами.

Энди нашел в его архиве целый склад видеодокументов, которые могли быть сделаны только с помощью «шпионского глаза», засланного в чужие дома. Ни о чем не подозревая, женщины занимались своими делами, переодевались, чистили зубы, принимали ванну, сидели на унитазе. И даже занимались любовью с приятелями или мужьями. И все это Карл-Гейнрих записывал и хранил, а теперь, спустя двадцать или тридцать лет, его тайную усладу обнаружил не кто иной, как Энсон Кармайкл Геннет Старший (Энди).

Этим порнофильмам не было конца. Боргманн, должно быть, половину Праги изучил с помощью своих «шпионских глазков». Наверняка обосновал это необходимостью тотальной слежки и навесил все расходы на муниципальный бюджет. Вот только отслеживал он исключительно женскую плоть. Не нужно быть пуританином, чтобы вас затрясло от файлов Боргманна. Переходя от одного материала к другому, Энди чувствовал, что глаза у него стекленеют, а в голове возникает болезненная пульсация. Сколько обнаженных женских грудей нужно увидеть, чтобы потерять всякие эротические ощущения? Сколько раздвинутых ног? Сколько вихляющихся задниц?

Пакость. Пакость, пакость, пакость.

Однако, похоже, не было другой возможности добраться до связанных с Пришельцами материалов, как только перелопатив горы всей этой мерзости. Может, Боргманн и использовал команду, позволяющую автоматически перепрыгивать через них, но Энди не хотелось терять время, отыскивая ее. Он продолжал просматривать файл за файлом, продираясь через горы плоти, тонны грудей и задниц и от всей души надеясь, что в архиве Боргманна обнаружится что-нибудь, кроме доказательств беспрецедентного вторжения в личную жизнь сотен и сотен девушек и женщин прошлой эпохи.

В конце концов Энди все же преодолел эту бесконечную гору порно и вышел на другой уровень.

Он уже совсем было пал духом; стало казаться, что этого никогда не произойдет. Но потом как-то сразу пошли файлы, организованные в совершенно новую систему, архив внутри архива, и, покопавшись в них всего несколько минут, он понял, что сорвал банк.

То, до какой степени всеобъемлюще Боргманн умудрился просочиться в таинственную информационную систему Пришельцев, вызывало благоговейный ужас. Причем начал он с совершеннейшего пустяка. Это потрясало – сколько он всего постиг, заархивировал и упрятал под замок прямо под носом у Пришельцев, в одной из их основных вычислительных машин, чтобы этот материал лежал там спокойненько, дожидаясь, пока какой-нибудь Энди Геннет додумается, как найти его. Он был подонком, старина Боргманн, но одновременно и непревзойденным мастером манипулирования информацией, иначе не сумел бы проникнуть так глубоко в чужеземную систему и понять, как можно использовать ее. Боргманн по-прежнему вызывал у Энди чувство отвращения, но и благоговения тоже, насколько хорош он был в своем деле.

Обнаружилось масса полезных для Сопротивления сведений. Записи обо всех личных сделках Боргманна с администрацией оккупантов в Центральной Европе. Интерфейсы, к которым он прибегал, если требовалось связаться непосредственно с Пришельцами. Список каналов связи, с помощью которых можно было перекачивать им информацию. Классификация декретов и объявлений Пришельцев. И, что важнее всего, словарь перевода языка Пришельцев на язык цифровой информации, изобретенный самим Боргманном – ключ ко всем секретным коммуникационным системам Пришельцев.

Энди не стал вникать в детали, просматривая эту часть архива. От него требовалось просто собрать все нужное и сделать доступным для позднейшего изучения. Быстро проглядывая материал, он вылавливал то, что казалось хотя бы наполовину относящимся к делу, копировал файл за файлом и пересылал их по своим параллельным информационным каналам, из Москвы в Бомбей, а оттуда в Стамбул, из Джакарты в Йоханнесбург, а оттуда в Лондон, перегружая эти каналы и даже частично выводя их из строя необъяснимым и для людей, и для Пришельцев образом. Одновременно он запрограммировал эти материалы на пересборку в некоей таинственной промежуточной зоне, откуда без труда вытягивал их и перетаскивал уже прямо на ранчо. Один файл за другим, все полезное, что удалось отыскать, Энди очень искусно и аккуратно переносил в открытый файл, с тем чтобы больше ни у кого и никогда не возникало необходимости лавировать вокруг запертой «двери» Боргманна, как это пришлось делать ему самому этой ночью.

Наконец он оторвал взгляд от экрана.

Его отец, с красными глазами и усталым лицом, все еще сидел рядом, изумленно наблюдая за ним. Фрэнк, позевывая, стоял у стены. Энсон спал на кушетке около двери. Судя по звукам, снаружи вовсю шел дождь. Небо приобрело прозрачный серый цвет.

– Сколько времени? – спросил Энди.

– Полшестого утра. Ты проработал всю ночь без единого перерыва, Энди.

– Да, похоже на то.– Он поднялся, потянулся, зевнул и прижал ладони к глазам. Суставы скрипели, по всему телу разлилась усталость, в желудке бурчало от голода.– Больше всего мне хочется сейчас сделать пи-пи. А потом, может быть, кто-нибудь будет так любезен и принесет мне чашку кофе.

– Конечно,– Стив сделал жест в сторону Фрэнка, и тот немедленно исчез.

Энди, все еще позевывая, поплелся в туалет. Стив не смог сдержать нетерпения и спросил его:

– Ну, мальчик, с удачей тебя? Что ты нашел там?

– Все,– ответил Энди.

Вот так то, о чем они давно мечтали, в конце концов свершилось. Неуловимый Энди вернулся на ранчо и вскрыл прежде недоступный для них архив, и теперь они получили подтверждение своей гипотезы о существовании Главного. С чувством удивления и радости бегло проглядывая подготовленный Стивом краткий обзор того, что выудил Энди из файла Боргманна, Энсон чувствовал, что с него сваливается огромная ноша, свинцовая тяжесть тоски, сожаления и самобичевания – все то, что за пять лет превратило его в старика. Однако сейчас он чудесным образом молодел прямо на глазах, наливаясь энергией и снова обретая способность мечтать. Теперь он был готов совершить новый бросок, предпринять еще одну попытку освободить мир от завоевателей. По крайней мере, такое у него было ощущение. Он надеялся, что оно сохранится и дальше.

Пока Энсон читал, остальные молча наблюдали за ним. Закончив, он поднял от распечаток взгляд и спросил:

– Сколько времени еще нам понадобится, чтобы осуществить свой план? Больше никакой информации не требуется?

Вместе с ним в штурманской рубке находились Стив Геннет, его жена Лиза, старший сын Поля Марк и его сестра Джулия и Чарли Кармайкл со своей женой Элоизой. Внутренний круг, основной теперешний костяк семьи, все, кроме Синди, древней и безвозрастной, матриарха клана, которая тоже должна была прийти, но задержалась где-то. Однако, задавая свои вопросы, Энсон ждал ответа прежде всего от Стива.

Ответ Стива не слишком обрадовал его.

– Сначала нам еще предстоит проделать массу работы, Энсон.

– Ну вот!

– Босс Пришельцев, с которым имел дело Боргманн,– а теперь можно не сомневаться, что это и есть тот, кого мы называем Главным,– поначалу базировался в Праге, в большом замке на холме. Но потом, и уже довольно давно, пражская штаб-квартира была переведена в Лос-Анджелес, а вместе с ней и Главный. Однако прежде чем предпринимать какие бы то ни было действия, я хочу получить подтверждение того, что это и в самом деле так, и надеюсь на помощь Энди в этом вопросе. Как только мы будем знать совершенно точно, где именно находится Главный, можно начинать обдумывать, как добраться до него.

– А что, если Энди снова исчезнет? – спросил Энсон.– Ты сам сможешь получить эти данные?

– Он не исчезнет.

– А если ты ошибаешься?

– Думаю, он искренне хочет принять участие в наших делах, Энсон. И понимает, какая значительная роль отводится ему в этом проекте. Он не подведет.

– Тем не менее я считаю необходимым держать твоего сына под круглосуточной охраной. Чтобы подстраховаться, что он никуда не денется, пока не закончит детальное изучение боргманновской информации. Такая постановка вопроса очень тебя обижает, Стив?

– Она, безусловно, обидит Энди.

– Энди уже однажды подвел нас, и я не хочу рисковать снова. Признаюсь тебе, я уже попросил Фрэнка и двух моих других сыновей по очереди охранять его, пока он на ранчо.

– Ну,– на лице Стива отразилось явное неудовольствие,– к чему тогда все эти вопросы, Энсон? Раз ты уже превратил его в пленника, не поинтересовавшись моим мнением.

– Что скажешь, Лиза? – спросил Энсон.– Энди ведь и твой сын.

– Скажу, что, пока он нам нужен, мы должны караулить его, как ястреб свою добычу.

– Ага, ты тоже так считаешь! – с победоносным видом воскликнул Энсон.– Караулить, как ястреб свою добычу! Ну, Фрэнк так и делает, прямо сейчас, если уж на то пошло. Мартин и Джеймс по очереди будут сменять его, по восемь часов каждый. Думаю, этого хватит? Стив, сколько уйдет времени, чтобы установить точное местонахождение Главного?

– Сколько уйдет, столько и уйдет. Это у нас на первом месте.

– Успокойся. Я просто хочу иметь хотя бы общее представление о сроках.

– Ну, ничем тебе помочь не могу,– на лице Стива застыла недовольная гримаса.– И мне не кажется, что круглосуточная охрана создаст у Энди мотивацию к тому, чтобы помогать нам. Но раз ты так решил… Может, он станет сотрудничать с нами и в этих условиях. Хотелось бы думать, что так и будет… А что мы предпримем в отношении Главного, как только раздобудем нужную информацию?

– То же, что и прежде. Только на этот раз, надеюсь, все будет гораздо лучше… Привет, Синди.

Она как раз в этот момент вошла в комнату, пересекла ее с полной достоинства фацией хрупкой старой женщины и села рядом с Марком. Как обычно, глаза у нее сияли, голова была гордо поднята, вид безмятежный.

– Мы как раз говорили о нападении на Главного,– продолжал Энсон.– Я только что сказал Стиву, что считаю нужным действовать точно так же, как в первый раз,– послать кого-то установить бомбу на здании, где они держат Главного. Или даже внутри его, если удастся. Энди обеспечит нас не только информацией о точном местонахождении Главного, но и компьютерными паролями, необходимыми для того, чтобы охрана Пришельцев пропустила нашего человека.

– Ты уже наметил кого-то для выполнения этого задания, Энсон? – спросил Марк.

– Да. Да. Это сделает мой сын Фрэнк.

До этого момента Энсон никому не говорил о принятом решении, даже самому Фрэнку. Реакция последовала незамедлительно. Общий гвалт и суматоха, все заговорили одновременно, на повышенных тонах, страстно жестикулируя. Взгляд Энсона упал на Синди. Посреди всего этого хаоса она сидела совершенно прямо, с застывшим на морщинистом лице жестким, угрюмым выражением, словно мумия какого-нибудь древнего фараона, и пристально смотрела на Энсона с таким сердитым, даже злобным видом, что он почти физически ощутил давящую силу ее взгляда.

– Нет,– ее глубокий, холодный голос рассек шум, словно взмах кинжала.– Только не Фрэнк. Даже и не думай посылать Фрэнка, Энсон.

В комнате мгновенно стало тихо. В конце концов Энсон обрел способность говорить и спросил:

– В чем ты видишь проблему, Синди?

– Пять лет назад ты послал на смерть своего единственного брата, а теперь хочешь послать сына? И не говори мне, что у тебя в запасе еще трое. Нет, Энсон, нет, мы не допустим, чтобы ты рисковал жизнью Фрэнка.

Губы Энсона вытянулись в прямую, тонкую линию.

– Какой риск, о чем ты? Мы учтем все ошибки, допущенные в прошлый раз. И не станем повторять их.

– Откуда такая уверенность?

– Мы примем все меры предосторожности. Неужели ты сомневаешься, что я сделаю все возможное, чтобы Фрэнк вернулся целым и невредимым? Но это война, Синди. Риск неизбежен. Так же как и жертвы.

Но она была неумолима.

– Ты уже принес одну жертву – Тони. Второй никто от тебя не требует. К чему эта безумная демонстрация твоего невероятного мужества? Думаешь, мы не понимаем, как дорого обошлась тебе гибель Тони? И еще, Энсон. Фрэнк – наша надежда на будущее, представитель поколения, которое сменит вас на посту руководителей. Ты понимаешь это, да и все остальные тоже. Он не должен погибнуть зря. Пусть даже всего один шанс из десяти, что он не вернется обратно, но и это слишком много… Кроме того, на ранчо есть человек, гораздо лучше подходящий для выполнения этой задачи.

– Кто? – почти выкрикнул Энсон.– Ты? Я? Или, может быть, Энди?

– Поговори с Халидом,– ответила Синди.– Он знает того, кто лучше всех справится с этим делом.

– Кто это? – чувствовалось, что Энсон сильно озадачен.– Скажи мне. Кто?

– Поговори с Халидом,– повторила она.

– Я хочу получить гарантии, что будут приняты все возможные меры предосторожности,– сказал Халид.– Он мой старший сын, и его жизнь для меня священна.

Он стоял перед ними, прямой, точно солдат на плацу, спокойный, прекрасно владеющий собой; возникало ощущение, будто командует здесь он, а не Энсон. Только в самый первый момент, на входе в комнату, Халид испытал мимолетное чувство неловкости – когда увидел такое большое собрание; словно судебное заседание с Энсоном в роли верховного судьи. Но он быстро справился с собой, и теперь его снова окружала обычная аура сверхъестественного спокойствия.

Халид был редким гостем здесь. Он никогда не присутствовал на собраниях в штурманской рубке, уже много лет назад недвусмысленно дав понять всем, что все это их Сопротивление его не интересует. Большую часть времени он проводил в своей маленькой хижине на дальнем конце огорода или в непосредственной близости от нее, вместе с такой же затворницей Джилл и их многочисленными странными и очень красивыми детьми. Он вырезал свои маленькие статуэтки – а иногда и большие,– работал в огороде, чтобы было чем кормить семью, и сидел под лучами удивительного калифорнийского солнца, читая и перечитывая Слово Божие. Иногда бродил по горам, охотясь на диких животных, которых в эти дни расплодилось очень много из-за того, что людей стало гораздо меньше,– на оленей, кабанов и прочую живность. Время от времени его сопровождал старший сын Рашид, но гораздо чаще Халид охотился один. Он вел уединенную внешне и насыщенную внутренне жизнь, нуждаясь лишь в обществе жены и детей, но часто держался в стороне даже от них.

– Какие конкретно меры предосторожности ты имеешь в виду? – спросил Энсон.

– Я имею в виду, что не позволю послать его на смерть. Он не должен погибнуть, как Тони.

– Конкретно.

– Очень хорошо. Он не станет выполнять эту задачу, если вы не подготовите все, что требуется для ее успешного осуществления. Вы должны быть уверены, что место выбрано правильно и что он сможет беспрепятственно проникнуть туда. Он должен знать все пароли и коды доступа. Я прекрасно понимаю, что это такое – то, что позволит ему в полной безопасности проникнуть туда, где находится Главный.

– Все это нам обеспечит Энди. Уверяю тебя, мы не пошлем Рашида, пока не получим от Энди всей исчерпывающей информации.

– Просто уверений недостаточно. Это священная клятва?

– Священная клятва, да.

– И еще,– продолжал Халид.– Вы сделаете все, чтобы он мог вернуться домой целым и невредимым. Пусть его дожидаются машины, несколько машин. Это нужно для того, чтобы, когда начнется всеобщее столпотворение, полиция не смогла определить, в какой из них он находится. Это позволит ему вернуться на ранчо.

– Согласен.

– Слишком быстро ты соглашаешься, Энсон, а мне требуется уверенность в том, что ты искренен, иначе Рашид никуда не пойдет. Я знаю, как сделать инструмент, но знаю и как затупить его.

– В прошлый раз погиб мой брат,– сказал Энсон.– Я не забыл те чувства, которые испытывал, когда это случилось. И сделаю все, чтобы твой сын уцелел.

– Очень хорошо. Помни об этом, Энсон.

Энсон не торопился с ответом. Больше всего ему хотелось каким-то телепатическим путем передать Халиду свою страстную убежденность в том, что на этот раз все пройдет как надо. Что Энди найдет в архиве Боргманна всю информацию, в которой они нуждаются, что Рашид сможет безопасно проникнуть в тайное убежище Главного, сделать свое дело и вернуться домой. Но не в возможностях Энсона было внушить свою уверенность Халиду. Он мог лишь просить его о помощи и надеяться на лучшее.

Халид спокойно стоял, не сводя с него взгляда.

Его взгляд нервировал Энсона. Он был такой чужой, этот Халид. Таким он казался и шестнадцатилетнему Энсону, еще тогда, много лет назад, когда вместе с Синди явился сюда, точно с неба свалился; и все это время он оставался чужим. Несмотря на то что много лет прожил среди них, женился на женщине из их семьи и делил вместе с остальными все радости и беды их уединенного существования на вершине горы, как любой урожденный Кармайкл. И все-таки по-прежнему оставался непонятным, по-прежнему оставался «другим».

И не в том дело, что он был иностранцем по крови, или обладал необычной, почти неземной физической красотой, или поклонялся Аллаху и жил по заветам Магомета, правителя какой-то невообразимо чужой и далекой страны, жившего тысячи лет назад. Отчасти, конечно, все это играло роль, но не только. Все это не могло объяснить потрясающей внутренней дисциплинированности Халида, его невероятного, каменного спокойствия и возвышенной духовной отрешенности. Нет, нет, разгадка тайны Халида наверняка крылась где-то в его детстве, пришедшемся на самые ранние и наиболее суровые годы после Завоевания и протекавшем в наводненном Пришельцами городе в такой нужде и лишениях, о природе которых Энсон не мог даже догадываться. Именно эти тяжелые жизненные условия и должны были сформировать его таким, каким он стал. Но Халид никогда не рассказывал о своих ранних годах.

– Я хочу кое-что понять, Халид,– сказал Энсон.– Ты не желаешь подвергать Рашида риску, это понятно. Но почему, в таком случае, ты обучал и тренировал его наравне с Тони? Я очень отчетливо помню, как ты сказал однажды, что тебе наплевать на проект убийства Главного, что тебя он совершенно не интересует. Значит, у тебя не могло быть намерения подготовить Рашида в качестве дублера, который включится в игру, если Тони потерпит неудачу.

– Нет. У меня не было такого намерения. Я обучал Тони быть убийцей, потому что вы этого хотели. А Рашида я обучал быть Рашидом. Сам процесс обучения оказался одинаковым, разными были цели. Тони превратился в совершенный механизм. Рашид тоже достиг совершенства, но он нечто гораздо большее, чем просто механизм. Он – произведение искусства.

– И тем не менее ты готов отдать его нам, зная, что ему предстоит чрезвычайно опасная миссия и что элемент риска неизбежен, несмотря на то, что мы сделаем все возможное, чтобы защитить его. Почему? Мы даже не заподозрили бы о возможностях Рашида, если бы ты не сказал Синди, что, по твоему мнению, он справится с этим делом. Что заставило тебя рассказать ей об этом?

– Потому что только здесь, среди вас, я обрел подлинную жизнь,– без колебаний ответил Халид.– Я был никто – человек без дома, семьи; фактически меня не было вовсе. Всего этого меня лишили, когда я был еще ребенком. Я стал просто пленником. Но вот Синди нашла меня, привезла сюда, и все разом изменилось. Я в долгу перед вами. Я даю вам Рашида, но хочу, чтобы вы использовали его с умом. Вот как обстоит дело, Энсон. Или вы защитите его, или не получите вообще.

– Мы обеспечим ему защиту,– сказал Энсон.– То, что случилось с Тони, больше не повторится. Клянусь тебе, Халид.

– Ты что-нибудь раскопал? – спросил Фрэнк.

Усталый Энди поднял взгляд от экрана.

– Смотря что понимать под этим «что-нибудь». Я все время обнаруживаю что-то новенькое. И кое-что весьма полезное… Может, принесешь мне еще пива, Фрэнк? И для себя прихвати.

– Хорошо,– мгновение поколебавшись, Фрэнк направился к двери.

– Не беспокойся. Я не собираюсь выпрыгивать в окно, как только ты выйдешь из комнаты.

– Знаю. Но мне велено охранять тебя.

– Думаешь, я хочу сбежать? В тот самый момент, когда я так близок к тому, чтобы проникнуть в тайну тайн Пришельцев?

– Мне велено охранять тебя,– терпеливо повторил Фрэнк,– а не думать о том, что ты можешь, а чего не можешь сделать. Отец изжарит меня живьем, если я упущу тебя.

– Меня мучает жажда, и вряд ли это будет способствовать успеху работы, Фрэнк. Принеси мне пива. Никуда я не удеру. Поверь мне,– Энди лукаво улыбнулся,– По-твоему, я не заслуживаю доверия?

– Если ты удерешь, а меня не изжарят живьем, я лично поймаю и сам изжарю тебя,– сказал Фрэнк,– Клянусь прахом Полковника, Энди.

Он вышел в коридор. Когда спустя пару минут он вернулся, Энди все так же сидел у экрана компьютера.

– Ну, я сбежал,– сказал он,– но потом передумал и решил вернуться. Новая идея возникла, захотелось ее проверить. Давай сюда мое пиво.

– Энди… – начал Фрэнк, протягивая ему бутылку.

– Да?

– Слушай, я давно хочу извиниться перед тобой за ту историю с пистолетом, в день, когда ты приехал. Это было не слишком хорошо с моей стороны. Но я знал, что отец и

Стив очень хотели, чтобы ты оказался здесь, и не мог тебя упустить.

– Выкинь все это из головы, Фрэнк. Думаешь, я не понимаю, почему ты тыкал пистолетом мне в лицо? Я не держу на тебя зла.

– Хотелось бы верить в это.

– А ты возьми и поверь.

– Скажи, почему ты вернулся?

– Хороший вопрос. Не уверен, что у меня есть на него хороший ответ. Частично это был просто порыв, так мне кажется. Но не только… Ну… Смотри, Фрэнк, я убью тебя, если ты кому-нибудь проболтаешься! Что-то тогда произошло у меня в голове. Знаешь, скитаясь по стране, я сделал немало пакостей. И по дороге на север из Лос-Анджелеса я внезапно подумал, что, может, стоит остановиться и сделать что-нибудь полезное для семьи, а не болтаться все время по свету, точно эгоистичный придурок. Ну что-то вроде этого.