Текст книги "Монах: время драконов"

Автор книги: Роберт Ши

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 32 страниц)

Глава 27

Из подголовной книги Шимы Танико:

«Я знала, как живет Великий Хан. Теперь узнаю, как живут воины Великого Хана. У Дзебу есть слуги, которые готовят ему пищу и убирают за ним. Монголы питаются телятиной и бараниной только в особых случаях. Дзебу говорит, что скот – козы, овцы, яки – является самым главным их богатством, и они предпочитают жить на продуктах, производимых этими животными, а не забивать их.

Все мы, жители Священных Островов, вынуждены были научиться есть мясо, прости нас Будда, но едим его значительно меньше монголов и покупаем сельдерей, лук, свеклу, бобы и рис у крестьян, живущих вокруг Хан-Балига, чтобы питаться тем, к чему привыкли.

Не думаю, что какой-либо женщине из моей страны, кроме меня, предоставлялась возможность описать так много различных мест, так много обычаев. Конечно, эта подголовная книга не имеет никакой литературной ценности. Как она может иметь ее, если написана женским языком?

Монгольский лагерь, в котором мы живем, расположен рядом со столицей империи. Очень необычное состояние дел. Я предвижу неприятности для Кублая, если он скоро не развяжет новую войну, Монголы заняты только тем, что охотятся, играют, гоняются за женщинами и напиваются. Больше, чем всем остальным, они заняты пьянством.

Я слышала, тем не менее, что Кублай вновь собирается пойти войной на Сун. Это означает, что Дзебу, и Юкио, и их самураи будут сражаться против тех, кого прежде защищали. Так как придворные Сун предали их в Гуайлине, не думаю, что у Юкио и его людей будут сомнения относительно помощи Великому Хану. Кублай доказал, что он хороший хозяин над всеми нами».

Второй месяц, второй день,

Год Быка.

Танико и Дзебу провели первых три дня наедине. Потом он взял ее на прогулку на север, где Великая Стена пересекала перевал Нанкоу. Несмотря на приближение весны, ветер из Монголии был холодным. На них были меховые шапки, Дзебу защитил себя толстым пальто из овчины, а Танико надела прекрасную накидку из горностаев, которую подарил ей Кублай.

Две ночи они провели в маленьком буддистском храме, монахи которого знали Дзебу и предоставили им пищу и ночлег. Храм располагался рядом со Стеной, к югу от нее. Три дня они провели в прогулках пешком или верхом по верху земляного и каменного вала, построенного первым императором Ши Хуанди чтобы сдерживать варваров-коневодов с севера. Сейчас солдаты не ходили патрулем по стене. Китай принадлежал варварам-коневодам.

– Она была построена, чтобы сдерживать как кочевников, так и самих китайцев, – говорил Дзебу, помогая ей пройти через валяющиеся в беспорядке камни. – Бедные земледельцы Северного Китая стремились уйти из-под контроля императора. Они становились либо кочевниками, либо союзниками кочевников.

– Как ты и Юкио.

С каждым днем она чувствовала себя с Дзебу все более свободно. Они говорили с удовольствием и интересом, но для Танико было очевидно, что Дзебу предпочитает не разговаривать о том, как они жили в разлуке. «Быть может, – думала она, – он старается не допустить упоминания о Кийоси и Кублай-хане, не говоря уже о Хоригаве. Мужчина не любит думать о других мужчинах, с которыми жила женщина, о которой он заботится сейчас, – мужчинах, которые могли быть важны для нее».

Она была счастлива, что он говорил с ней о таких вещах, как древность китайской цивилизации, буддизм, даоисизм, Великая Стена, завоевания монголов, каким был мир на западе, что могло происходить сейчас на Священных Островах. Именно об этом они задумывались более всего и могли сказать многое. Слишком рано было омрачать радость их встречи разговорами о недавнем прошлом.

Что касалось их чувств друг к другу, слова и поступки, которые они совершали наедине, говорили сами за себя.

После их возвращения из поездки к Великой Стене их навестил Муратомо-но Юкио. Когда ее представили молодому Муратомо, Танико внезапно охватила мгновенная вспышка ненависти к этому невысокому приятному молодому человеку, который мог считаться красивым, если бы не выпученные глаза и выступающие вперед зубы. Именно во время бегства Юкио из залива Хаката Кийоси встретил свою смерть. Даже несмотря на то, что лично Юкио не был замешан в этом, она не могла простить ему смерть Киойси и потерю Ацуи.

Юкио остановился в дверях юрты Дзебу и низко поклонился. Танико положила ладони на ковер перед собой и ответила еще более низким поклоном. Он, как она предполагала, происходил из более знатной семьи, чем она. Она снова подумала, как приятно соблюдать этикет своего народа после того, как долгое время видела только простое поведение монголов.

– Господин Юкио, я имела честь знать и вашу мать, госпожу Акими, с которой я служила вместе при дворе императора, и вашего прославленного отца, офицера Домея. К тому же однажды мне довелось встретиться с вашим старшим братом, господином Хидейори.

Лицо Юкио озарила широкая улыбка.

– Вы мой ангел.

– Простите, господин Юкио? Ангел?

– Моя мать рассказывала мне о вас. Именно вы помогли моей матери встретиться с Согамори и убедить его не убивать меня и моего брата. Вы та госпожа, которая спасла мне жизнь. – Юкио упал на колени и вжался в ковер лбом.

Танико сидела, скромно опустив глаза и сложив руки на коленях.

– Я не спасла вам жизнь, господин Юкио. Ваша мать, госпожа Акими, спасла вам жизнь ценой огромной личной жертвы. Она стала любовницей человека, которого ненавидела.

– Я был ребенком в то время, – грустно произнес Юкио. – Моя мать заставила меня поклясться, что я никогда не перестану испытывать благодарность к великодушной госпоже Шиме Танико.

– Садись и выпей чаю, Юкио-сан, – сказал Дзебу. – У тебя впереди целый день, чтобы выразить свою благодарность.

– Целой жизни не хватит для этого. – Юкио присоединился к ним за черным нефритовым столиком.

Танико вспомнила то утро, восемнадцать лет назад, в Дайдодзи, когда она встретилась со старшим братом Юкио, Хидейори. Вспомнила его мальчишеское желание увидеть ее за ширмой, его холодный гнев, когда она упомянула имя этого молодого человека, его единоутробного брата Юкио. Как печально, что Согамори приказал казнить Хидейори.

– Простите, господин Юкио, но вы ничем не обязаны мне, – Танико села и налила кипящую воду в чашку с мелко размолотыми зелеными листьями чая и взбила зеленую жидкость в пену. – Простите, что говорю об этом, но моя семья всегда была врагом вашей. В конце концов, мы – Такаши. – Про себя она понимала, что не нуждалась в его благодарности и из-за Кийоси.

– Как вы хорошо знаете, госпожа Танико, все не так просто, – с улыбкой произнес Юкио. – Не только вы своим вмешательством помогли моей матери вступить в мучительную сделку с подлым Согамори, но и ваш отец, господин Шима Бокуден, приютил моего брата в Камакуре с момента поражения и смерти моего отца.

– Совершенно верно, – сказал Дзебу. – Я сам проводил господина Хидейори к господину Шиме Бокудену.

– О! – воскликнула Танико, опустив глаза. Она намеревалась промолчать, но напомнила себе, что Юкио – друг и союзник Дзебу. Она знала нечто, представляющее исключительную важность для Юкио, и должна была сказать ему об этом.

– Прошу вас извинить меня, господин Юкио, но мой отец более не предоставляет приют вашему уважаемому брату.

Глаза Юкио сузились.

– Что вы имеете в виду?

– Когда я скажу вам об этом, вы станете испытывать такие мучения, что забудете о благодарности и станете ненавидеть род Шима.

– Прошу вас, – взволнованно произнес Юкио. – Что случилось с моим братом?

– Я не знаю наверняка, – сказала Танико, – поскольку князь Хоригава держал меня в заточении, прежде чем увезти в Китай. Но я слышала от слуги, что Согамори приказал моему отцу казнить вашего брата.

Юкио не сводил с Танико диких от гнева глаз.

– Почему? Почему, позволив столько лет ему жить, он убил моего брата?

Танико посмотрела на свои руки и тихо сказала:

– Прошу извинить, что говорю об этом, но старший сын Согамори, Такаши-но Кийоси, был убит в бою, когда вы уходили из залива Хаката, господин Юкио. Согамори обезумел от гнева и скорби и, мне сказали, приказал казнить вашего брата, чтобы единственным возможным способом отомстить вашей семье.

Юкио медленно повернул голову и впился долгим взглядом в Дзебу. Наконец он сказал:

– Я должен был умереть вместо него. Лучше бы умер я, а не Хидейори. Теперь род потерял своего главу.

– Ты теперь глава Муратомо, – сказал Дзебу. Юкио смотрел на Дзебу с мучительным удивлением во взгляде, как у лошади, раненной в бою, которую необходимо убить, чтобы избавить от мучений. Дзебу смотрел на него с таким же состраданием во взгляде. Юкио встал.

– Я должен оставить вас. Хочу побыть один. – Он быстро поклонился, повернулся и поспешил к выходу, сжимая ладонью рукоятку меча.

«Хорошо, – спокойно подумала Танико. – Пострадай немного, Юкио, как я страдала каждый день, вспоминая смерть Кийоси».

Дзебу проводил Юкио взглядом, потом повернулся к Танико. Его суровое худое лицо выражало такое страдание, что Танико потянулась и взяла его за руку. Его рука лежала в ее ладони холодная и безжизненная.

– Не кори себя за смерть Хидейори. Винить следует Согамори. Он отдал приказ казнить его. Ни ты, ни Юкио не могли быть причиной этого.

В глазах Дзебу появился свет.

– Ты действительно так думаешь?

Раздался стук в дверь юрты. Дзебу все еще смотрел на Танико. Она уже собиралась ответить на вопрос, но стук отвлек ее. Он раздался снова, на этот раз Дзебу услышал его и пригласил пришедшего войти.

Это был Моко. Танико не видела его семнадцать лет – с того момента, когда он убежал из Дайдодзи. Ее сердце прыгнуло в груди, когда она увидела косые глаза под красной монгольской шапкой с длинными ушами.

Моко во весь рост растянулся у ее ног и поцеловал ковер перед нею. Он рыдал и громко завывал. Взглянул на нее, потряс головой, и новый приступ рыданий потряс его.

– Простите меня, моя госпожа, – наконец сумел выговорить он.

– Я бы тоже заплакала, Моко, – ласково сказала она, – если бы не выплакала за последние несколько дней все слезы.

– О, моя госпожа, как вы страдали. Но сейчас вы и шике наконец вместе.

Танико взяла Моко за руку и проводила на место, которое недавно освободил Юкио.

– Ты все еще с ним, Моко. Не понимаю, как такой законопослушный гражданин, как ты, мог отправиться скитаться с этим монахом, который чуть лучше бандита.

Моко рассмеялся.

– Шике сделал меня богатым, госпожа. Великий Хан оказался исключительно щедрым. Мы все богаты. – Внезапно лицо его омрачилось. – Те из нас, кто остался жив. – Он поклонился, выражая благодарность, когда Танико протянула ему чашку чая, потом повернулся к Дзебу. – Шике, я видел, как господин Юкио вышел из дверей вашей юрты с лицом, похожим на небо перед тайфуном. Что случилось?

– Господин Юкио узнал, что его старший брат, вероятно, погиб.

– Это означает, что он остался последним из рода – сказала Танико, – Подумайте об этом. Раньше казалось, что будущее рода Муратомо обеспечено. Сейчас остался только Юкио. Как быстро война может уничтожить семью.

Как быстро война уничтожила ее семью. Странно, что Юкио не сказал ей ни слова сочувствия по поводу смерти Кийоси. Он встречался с Кийоси в Рокухаре, знал, что она его любовница. Быть может, Юкио было слишком стыдно говорить об этом.

– Мне трудно испытывать жалость к господину Юкио, – вдруг сказала Танико. Она сразу же поняла, что сказала лишнее. Объяснять свое заявление означало рассказать Дзебу, как много значил для нее Кийоси.

– Он только что узнал, что погиб его единственный остававшийся в живых брат.

Танико быстро возразила:

– Да, но я встречалась один раз с Муратомо-но Хидейори. Он четко дал мне понять, что не испытывает к младшему брату ни малейшей любви. Он постарался даже разъяснить мне, что у них с Юкио разные матери и что мать Юкио, госпожа Акими, моя подруга, не являлась женой офицера Домея. Так как Хидейори не испытывал к нему ни малейшей привязанности, я поражена, что для господина Юкио так много значит, что случилось с Хидейори.

– Как бы Хидейори ни относился к Юкио, он всегда испытывал к нему почтение, – сказал Дзебу. – Он восхищался Хидейори и всегда напоминал нам, что Хидейори является настоящим главой рода Муратомо.

– Мое замечание было глупым, – сказала Танико. – Простите меня.

Но она заметила, что Дзебу пристально смотрит на нее. «Когда-нибудь, Дзебу, – подумала она, – я расскажу тебе, как много значил для меня Кийоси. Как его потеря некоторым образом была для меня более мучительной, чем потеря тебя. Потому что десять лет Кийоси и я были почти мужем и женой. У нас был сын, Дзебу, прелестный мальчик. Потом, в один из дней, пролетела стрела, и все было потеряно».

Она должна сменить тему, прежде чем Дзебу задаст ей еще вопросы. Она повернулась к Моко и увидела то, что раньше не замечала.

– Моко. Твои зубы.

Моко широко улыбнулся. Там, где раньше зияла черная пустота, сейчас были белые зубы, сверкающие как очищенный лук. Гордый своей новой улыбкой, он позволил Танико внимательно рассмотреть ее.

– Это какое-то чудо? – рассмеялась Танико.

– Когда человек состоит в армии победителя и разбогател на трофеях, он может купить все, даже новые зубы, моя госпожа. Их изготовил для меня изслоновой кости китайский скульптор. Я подумывал изготовить еще один набор из черного нефрита, но решил что недостаточно знатен, чтобы иметь его. Танико еще внимательней рассмотрела рот Моко.

– Слоновая кость. Теперь я вижу, Они слишком идеальны, чтобы быть настоящими. Тебе удобно? Ты можешь есть ими?

– Значительно лучше, чем без них. Есть некоторые мелкие неудобства, но в целом я чувствую себя лучше. Знакомые дамы тоже так считают.

Танико улыбнулась.

– Итак, Моко, ты последовал за Дзебу в Китай, как и обещал. У тебя была возможность применить свое мастерство плотника?

Моко кивнул с довольным видом, налил себе еще одну чашку чая, взбил пену.

– Госпожа, я разбираюсь теперь в плотницком деле лучше любого мастера на Священных Островах. Где бы мы ни находились, я изучал здания и беседовал с членами местной гильдии плотников. Я даже узнал, как строят в Монголии дворцы из глинобитных кирпичей. И я изучил джонки и сампаны от одной границы Китая до другой. Думаю, что могу построить для вас все, начиная от долбленого каноэ Наньчжао до морского торгового судна Линьнаня с шестнадцатью мачтами.

– Или военный корабль, – заметил Дзебу.

– Конечно. – Моко обеспокоено взглянул на Танико. – Но у меня нет желания строить военные корабли. Они бессильны и пригодны только для разрушения и убийств.

«Он помнит, что Кийоси погиб на борту корабля», – подумала Танико. Воспоминания нахлынули на нее. Очень давно она послала Моко в Рокудзо-го-хару посмотреть на казнь Домея и его сторонников. Моко вернулся и рассказал, как Кийоси заметил его на дереве, выше головы императора, и сохранил ему жизнь. «Да, у Моко тоже есть причины оплакивать Кийоси», – подумала она.

– Я также верно служил нашим самураям, – продолжал Моко. – Я отвечал за продовольственное и вещевое снабжение. Я научился торговаться с китайскими торговцами, получать большее и лучшее за меньшие деньги. Я также помогал отцу шике, настоятелю Тайтаро, ухаживать за ранеными и больными.

– Да, Дзебу, твой уважаемый отец. И почему у меня не было возможности засвидетельствовать ему свое почтение?

Дзебу покачал головой.

– Он вновь отправился в свое очередное таинственное путешествие. Сказал, что встречался с представителями китайской и тибетской ветвей Ордена.

– Я так многим обязан шике и вам, моя госпожа, – сказал Моко. – Я сделаю что-нибудь для вас, что хоть в малой степени скажет о моей благодарности вам.

– Моко, – мягко произнес Дзебу, – ты ничего не должен нам. Твое присутствие было достаточной платой.

– Да, Моко-сан, – согласилась Танико. – Ты много раз спасал мою жизнь.

Коротышка замахал руками.

– Нет, я построю вам дом. Спроектирую его и поставлю материалы. Найму рабочих. Это будет самый прекрасный дом в Хан-Балиге. Не самый большой и не самый дорогой, но мне кажется, что благодаря тому, что я знаю о строительстве, вам будет завидовать сам Великий Хан.

Танико была растрогана. Она знала, во что обойдется такой подарок Моко. Она не могла отказать ему. Но такой дар казался ей слишком дорогим, чтобы принять его.

– Ты осрамишь нас таким подарком, – сказал Дзебу.

– Вы осрамите меня, если откажетесь принять его, – возразил Моко, и в его глазах блестели слезы.

– Простите меня, но мне кажется, что для такого подарка у нас просто не будет времени. Моко, быть может, тебе лучше задуматься о постройке такого дома в Хэйан Кё. – Это произнес Юкио.

Они повернулись и уставились на него. Он стоял в дверях юрты, на губах его застыла печальная улыбка.

– Простите, что вошел без стука, – сказал Юкио. – После того как оставил вас, я много ходил и много думал. Я принял свою карму. Теперь я глава рода Муратомо. Я – последний из него. Если Муратомо должны отомстить Согамори, то это надлежит сделать мне. Войны в Китае подготовили меня к исполнению долга. Осталось всего менее трехсот человек из числа тех, кто последовал сюда за нами, но всего у нас более двух тысяч воинов, многие из которых с радостью последуют за мной, чтобы драться и за плату. Я не стану растрачивать свои силы, сражаясь с Сун, когда я могу сразиться со своим настоящим врагом – Согамори. Когда мы вернемся домой, нас будет ждать там совершенно новое поколение самураев. Те из Муратомо, кто были детьми, когда мы покидали страну, сейчас стали мужчинами и готовы пойти за Белым Драконом. Человек не может оставаться под одним и тем же небом с убийцей своего отца. Настало время вернуться и расплатиться с долгами.

– Но как мы узнаем, подходящее ли сейчас время объявлять войну Священным Островам? – спросил Дзебу.

Юкио махнул рукой.

– Есть еще много подобных вопросов, на которые нам предстоит ответить. Мы проведем за разговорами долгие ночи. Нам необходимо будет получить разрешение Великого Хана для того, чтобы покинуть его. Но путь наш ясен. Муратомо-но Юкио и его самураи возвращаются на Священные Острова, С этого момента Такаши обречены.

Дзебу, Моко и Танико ошеломленно смотрели на Юкио, его заявление произвело эффект разорвавшейся среди них монгольской бомбы. Печаль и страх охватили Танико. Неужели мы вновь потеряем друг друга, если он снова уйдет воевать? Она испытывала страх не только за себя и Дзебу, но и за Священные Острова. При мысли о кровопролитии и разрушениях, которые принесет возвращение Юкио, ей хотелось плакать. Через несколько месяцев у многих женщин будут более веские основания плакать, чем были у нее сейчас.

Глава 28

День клонился к вечеру. Далекие руины Иенкиня и новые парки и дворцы Хан-Балига были затянуты золотистой дымкой. С высоты Западных Холмов Дзебу и Танико могли видеть всю долину, на которой три династии строили свои столицы.

– Хан-Балиг выглядит странно, он слишком запутанный и безвкусный, – сказал Дзебу. – Им неведомо наше чувство прекрасного.

Танико, вздернув брови, улыбнулась.

– Им? Ты имеешь в виду монголов? Значит, себя ты не считаешь одним из них?

Дзебу покачал головой:

– По воспитанию я – житель Священных Островов.

– Сейчас, когда я лучше узнала монголов, – сказала Танико, – я понимаю, что ты, как и я, дитя богини солнца. – Она вложила свою маленькую ладонь в его, они прислонились к низкой стене одной из террас полуразрушенного храма.

Мысли Дзебу омрачились при упоминании о том, что она лучше узнала монголов. Задолго до их соединения его мучили мысли, что значит для нее Кублай-хан. Она только изредка вскользь замечала об этом, никогда ничего не рассказывая. Она добровольно оставила Кублай-хана, чтобы быть с ним, он был уверен в этом. Почему же этого было ему недостаточно?

Держась за руки, они прошли от стены во внутренние помещения храма, заполненные фиолетовыми тенями. Это был храм Лежащего Будды – души Будды, спящей на небесах, прежде чем начать жизнь на земле. Монголы разрушили его пятьдесят лет назад, когда впервые пронеслись по долине Иенкиня под командованием Чингисхана. Кублай-хан намеревался восстановить его вместе с другими разрушенными храмами в этой местности. В данный момент здесь никого не было.

Центральное помещение храма было совершенно пустым. Бронзовое изваяние Будды, которое когда-то лежало здесь, было разбито и переплавлено. Покрытые пылью росписи, на которых был изображен Просветленный в различные периоды жизни, остались нетронутыми. Разрушение храма было результатом войны, а не осквернения. Монголы с уважением относились к Будде, впрочем, как и ко всем другим религиям.

Дзебу расстелил захваченное с собой одеяло на мраморном пьедестале, на котором когда-то лежала статуя. Он взял Танико за руку и потянул к себе. «Как ты прекрасна, – подумал он. – Как прекрасна моя жизнь тем, что привела тебя ко мне».

– Уж не думаешь ли ты лечь здесь со мной, Дзебу-сан? Это священное место.

– Именно поэтому я и выбрал его. Соединение тел является вершиной святости. Я вижу, что еще не до конца объяснил тебе учение нашего Ордена. – Он опустил руки, чтобы развязать оби на ее талии.

Она просунула руки под его одежду и стала гладить его грудь.

– Потом объяснишь.

Вернувшись через несколько дней с Западных Холмов, они узнали, что появился Тайтаро. Он ждал их в юрте Дзебу.

– Из всего приятного, виденного мной в жизни, не могу припомнить ничего, что доставило бы мне такую же радость, как видеть вас вместе.

Танико опустила глаза на замысловатый узор ковра на полу юрты. Дзебу сказал:

– В один из дней мы попросим тебя благословить наш брак.

– Но не сегодня, – сказала Танико. – К сожалению, мой бывший муж еще жив.

– Обещаю, что займусь этим, когда мы вернемся в Страну Восходящего Солнца, – сказал Дзебу.

– Зиндзя не должен быть мстительным, – предостерег его Тайтаро.

– Я знаю, ты собирался сказать мне, чтобы я проводил больше времени с Камнем.

– С каким Камнем? – спросила Танико.

– Это одна из тысячи важных вещей, о которых я не успел еще рассказать тебе, – сказал Дзебу. – Ты слышал о плане Юкио, сенсей?

– Да, и пришел, чтобы проводить тебя в юрту Юкио. Он сказал, что ему нужно обсудить с нами нечто важное. Ты помнишь, мне было даровано видение почетного возвращения Юкио на Священные Острова.

– Значит, ты одобряешь наше возвращение?

– Мы должны пить счастье каждого момента, а не смешивать его с несчастьями будущего.

Дзебу уже хотел сказать, что не понял, когда вмешалась Танико:

– Я с ужасом думаю о том дне, когда Юкио сойдет на Священные Острова, сенсей. По сравнению с войной, которую он принесет в нашу страну, сражения между Такаши и Муратомо покажутся детской игрой.

– Я согласен с тобой, дочка, – сказал Тайтаро. – Сотни лет мой Орден пытался постепенно прекратить кровопролитие в нашей стране и других частях света. Сейчас, когда я увидел, как сражаются монголы, когда понял, как будет воевать Юкио, вернувшись домой, эти мечты кажутся мне напрасными.

Стук тысячи молотков беспрестанно разносился в весеннем воздухе Хан-Балига. Строительство новой столицы начиналось с восходом солнца и заканчивалось после заката каждый день, а некоторые рабочие продолжали работать ночью, при свете факелов.

Рядом с ними в небо поднимался дым костров для приготовления пищи, расположенных в центре ровных рядов серых юрт. По улицам, играя, носились дети. Группа более старших мальчиков проскакала на лошадях по центру улицы – с дикими криками, заставив Дзебу и Тайтаро отпрыгнуть в сторону. Стада лохматых степных лошадей, без загонов и пут, паслись на близлежащих холмах.

«Все это стало таким привычным для меня, – подумал Дзебу, – что страна, в которой я родился, покажется мне странной, когда я вернусь в нее. Там нет обширных лугов для выпаса, воинов в войлочных шатрах. Какими ничтожно малыми кажутся наши острова по сравнению с огромными пространствами Китая и Монголии».

Тайтаро прервал его мысли:

– Мне приятно думать, что я смогу стать дедом.

Дзебу вздохнул. Он решил, что Тайтаро – единственный, с кем он может поделиться своими проблемами. Он поведал ему все, что знал об отношениях Кийоси и Танико, а потом рассказал, как убил Кийоси во время боя в бухте Хаката.

– Как много значил для нее этот наследник Такаши, по твоему мнению? – спросил его Тайтаро.

– Я не могу быть уверенным, сенсей, но возможно, что очень много. Когда ее жизнь, как ей казалось в то время, уже закончилась, он дал ей новую жизнь. Она не знает, что стрела, выпущенная мной, убила Кийоси. Как я могу сказать ей?

– Тебе придется это сделать, – сказал Тайтаро.

– Только Юкио, Моко и я знаем, что я убил его. Танико знать об этом необязательно.

– Конечно, – сказал Тайтаро. – Но если она никогда не узнает об этом, все происходящее между вами будет ложью. Не забывай, и ты, и она являетесь проявлениями Сущности. Соединение мужчины и женщины телами и разумом является наиболее эффективным способом прорыва сквозь иллюзию обособленности. Если между умами существуют барьеры обмана и скрытности, союз обречен. Будет жить только иллюзия. Ты лишишь ее, впрочем и себя, высшего блаженства, которое возможно для человека.

Дзебу смотрел на борющихся на земле двух молодых людей, подбадриваемых криками толпы.

– Быть может, нет необходимости достигать этого высшего блаженства.

Тайтаро остановился, повернулся к Дзебу и улыбнулся: его длинная белая борода трепетала на ветерке, дующем с северных степей.

– У тебя есть право принять это решение для себя. Ты хочешь принять его и за нее?

Юрта Юкио была вдвое больше по размерам, чем большинство юрт в лагере. Вход был обращен на юг и прикрыт навесом. У дверей стоял почетный караул из двух самураев, над юртой развевалось "знамя Белого Дракона Муратомо. «Он всегда был великим полководцем, – подумал Дзебу. – Теперь начинает обрастать и соответствующей обстановкой».

Узнав Дзебу и Тайтаро, стражники пропустили их в юрту. Дзебу остановился у дверей, чтобы глаза привыкли к свету ламп. Юкио сидел на подушках на месте хозяина юрты. Огромная сгорбленная фигура расположилась перед ним на низкой скамейке. Оба повернулись в их сторону.

Перед Юкио сидел Аргун Багадур.

Аргун поднялся и поклонился Дзебу и Тайтаро. Дзебу замер на месте, не способный от удивления произнести ни слова. Молчание нарушил Юкио:

– Указ Великого Хана прекратил вражду между Аргуном и Дзебу и, таким образом, между Аргуном и всеми нами.

– Надеюсь, для вас это так же верно, как и для меня, – сказал Аргун, не сводя своих синих глаз с Дзебу.

У Дзебу кружилась голова. Как посмел Аргун войти в юрту Юкио, независимо от того, был указ или его не было? Как Юкио мог заставить себя принять его? Он был уверен: в глазах Аргуна не было ни капли дружеского отношения. Они не могли выражать ничего, кроме холодной свирепости.

Наконец он сказал Юкио:

– Великий Хан отменил приказ своего Прародителя, который обязывал Аргуна Багадура преследовать меня и убить. Я не помню, чтобы Великий Хан требовал от меня простить Аргуна за убийство моего отца или за его неоднократные попытки убить меня, верить Аргуну или завязать с ним дружбу. Не так давно ты сам, Юкио-сан, говорил, что человек не может жить под одним небом с убийцей своего отца. Даже если я не пытаюсь мстить Аргуну, так как закон Великого Хана запрещает это, как я могу находиться с ним в одной юрте?

– А если я тебя попрошу об этом? – тихо спросил Юкио. Взгляд его был настороженным.

Дзебу не верил в происходящее.

– Ты можешь забыть, что этот человек был причиной смерти сотен наших самураев? Ты забыл, как он подло послал против нас десять тысяч воинов, притворяясь, что он на нашей стороне?

– Я не забыл, что гурхан Аргун был упорным, преданным делу и почти непобедимым противником. Я не забыл также, что в обязанности полководца входит выслушивать точки зрения. Я прошу тебя и твоего мудрого отца выслушать, что намеревается сказать Аргун. Окажите мне эту любезность.

– Конечно, – не размыкая губ, произнес Дзебу.

– Прошу садиться.

Дзебу принес себе стул черного дерева, инкрустированный перламутром. Тайтаро, скрестив ноги, устроился на полу.

– Несколько лет назад вы и ваши люди определили, что не можете больше жить как самураи на своих островах. Вы решили отправиться за границу и предложить свои услуги в качестве воинов императору Китая. Поэтому вы можете понять положение, в котором оказался я. Для меня стало невозможным продолжать оставаться воином армии Великого Хана. Таким образом, я поступаю так же, как вы. Я предлагаю услуги – свои и моих сторонников господину Юкио.

Дзебу был ошеломлен.

– Ты имеешь дерзость предлагать себя в союзники, после того как чуть не убил всех нас?

Аргун мрачно посмотрел на Дзебу.

– Очень часто бывает на войне, что военачальники вступают в союз с теми, кого первоначально стремились убить.

– Что касается дерзости, это очень ценное качество для полководца, – улыбаясь, произнес Юкио.

– Вы сами поступите достаточно дерзко, господин Юкио, если примете предложение Аргуна, – сказал Тайтаро.

– Почему гурхан, командующий целой армией, вдруг снизошел до того, чтобы выполнять приказы вождя людей, которых он всегда презирал?

Аргун предостерегающе поднял широкую ладонь.

– Я всегда восхищался вашим народом, шике Дзебу. Я получил огромное удовольствие, когда жил среди вас.

– Да, – сухо произнес Тайтаро, – служа Такаши.

Аргун пожал плечами.

– Мне было необходимо служить Такаши. Я охотился за Дзебу, который служил Муратомо. Скажи мне, старый монах. Твой Орден нанимает своих членов, чтобы они служили различным хозяевам. Зиндзя всю жизнь служит одной из конфликтующих сторон? Или переходит на другую сторону в зависимости от приказов Ордена?

Тайтаро кивнул.

– Он может менять стороны несколько раз. Но я не понимаю, почему вы решили перейти от Кублай-хана к Юкио, когда сейчас вы пользуетесь привилегиями своего положения, богатством и властью.

Морщинистое лицо Аргуна потемнело.

– Вы не понимаете моего положения. Великий Хан публично опозорил меня. Я посвятил большую часть жизни исполнению воли Чингисхана, а его внук насмехался надо мной из-за этого. Я не хочу идти на войну с Сун в качестве парии. Когда я услышал, что господин Юкио получил разрешение Великого Хана увести свой отряд на Священные Острова, чтобы возобновить войну с Такаши, я решил, что хочу присоединиться к нему. Я помог Кублаю стать Великим Ханом, но не хочу более служить ему. – Его голос стал более тихим. – Я не уважаю его. Лучше я буду сражаться на чужой земле и даже умру там, чем увижу, как наша империя превращается в нечто, к чему я испытываю отвращение.

– Дзебу, если я приму Аргуна в наши ряды, ты сможешь пересилить в себе чувство вражды к нему? – спросил Юкио.

– Прошу простить меня, господин Юкио, – ответил Дзебу, – но ты будешь полным дураком, если примешь предложение этого человека.