Текст книги "Монах: время драконов"

Автор книги: Роберт Ши

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц)

– Танико-сан, я в ужасе! Что, если мы потерпим неудачу?

– Я тоже в ужасе. Но что нам остается делать?

– Ты не должна была делать так много. Я всегда буду благодарна тебе, Танико-сан.

Вернувшись на пир, Танико развернула веер, специально расписанный ею для этого случая, и взяла блюдо с подслащенными фруктами. Она поднесла блюдо Хоригаве, Согамори и Кийоси, погруженным в спор.

– Гниды порождают вшей! – категорически заявил Хоригава.

– Уже дважды за последние годы Такаши были инициаторами публичных казней, – сказал Кийоси. – Многие считают это скандальным. Мы потеряли доброе расположение многих влиятельных людей, многих семей и людей в целом, так как они смотрят на эти убийства с ужасом.

Танико предложила Согамори ломтик апельсина, нанизанный на деревянную палочку. Грузный глава Такаши широко улыбнулся ей. Танико увидела, что он был очень красив лет двадцать назад.

Облизав губы, Согамори сказал:

– Какое отношение казни имеют к этому вопросу?

– Такаши и так называют мясниками, – сказал Кийоси. – Это ваши советы завоевали нам это имя, князь Хоригава. – Темные глаза юноши сверкнули на князя. – Вы хотели, чтобы мы прославились еще и как детоубийцы?

– Гниды порождают вшей! – повторил Хоригава. – Оставьте Хидейори и Юкио в живых – и они многие годы будут приносить беды Такаши. Убейте их сейчас – и они будут забыты завтра! Для того чтобы убить взрослого мужчину, иногда приходится развязывать войну. Задуть жизнь ребенка очень просто! – он щелкнул пальцами.

Чувствуя удары своего сердца, Танико выбрала момент, когда Кийоси и Хоригава свирепо смотрели друг на друга, потянулась, пожала ладонь Согамори и вложила в нее свернутый лист бумаги зеленоватого цвета, края которого были сплетены. На нем Акими написала:

 
Все должны сдаться
На милость Красного Дракона,
И никто не смеет ослушаться.
В лесу он сможет обладать
Той, с кем встретится.
 

«Смысл должен быть абсолютно ясен», – подумала Танико.

Заметив в ладони бумагу, Согамори удивленно повернулся к ней. Потом его круглое лицо понимающе просияло.

Танико спряталась за веером, позволяя ему разглядеть роспись на нем. Она с точностью представляла алтарь Принцессы Прекрасного Острова на Итсукушиме, построенный и поддерживаемый семьей Такаши. Согамори и Кийоси совершали паломничество к этой святыне, когда Домей поднял бунт. Танико встала, поклонилась троим мужчинам и удалилась в тень. Она надеялась, что Хоригава был слишком захвачен спором, чтобы заметить ее уход.

Когда она уже была среди деревьев на краю сада, кто-то схватил ее за руку. Это была Акими. Танико оглянулась. Согамори читал стихотворение, держа бумагу так, чтобы Хоригава и Кийоси не могли ее видеть. Он вложил лист в рукав и встал. Всматриваясь в тени, он старался разглядеть Танико.

Танико передала свой веер Акими и спряталась за высокой стеной бамбука. Согамори сказал что-то Хоригаве и Кийоси, от чего оба засмеялись. Потянулся и направился к деревьям, неторопливым шагом демонстрируя полную непреднамеренность.

Закрыв лицо веером, Акими вышла перед Согамори. По мере того как он приближался, она все глубже заманивала его в темноту.

Роспись на твоем веере свидетельствует об утонченном вкусе, дорогая госпожа, – сказал он, потянувшись к ней.

– Благодарю вас, мой господин, – Акими легко засмеялась.

– Твой голос не похож… Я должен видеть тебя! – Согамори схватил Акими за запястье и отвернул веер от ее лица. Он резко втянул в себя воздух, узнав ее.

– Это какой-то обман?

– Можете назвать это так, если хотите, мой господин. Стихотворение, которое передала вам моя подруга госпожа Танико, написала я. Именно я хотела встретиться здесь с вами.

Все еще держа Акими за запястье, Согамори посмотрел на нее:

– Я был поражен твоей ослепительной красотой, когда впервые увидел тебя при дворе. Я не смел надеяться. Ты всегда принадлежала ему. Как ты могла прийти ко мне сейчас, когда именно я уничтожил его?

– Женщина может восхищаться более чем одним мужчиной, мой господин. Из-за него я не смела приблизиться к вам. Теперь его нет, и ничто не может стоять между нами, если вы еще согласны снизойти до меня.

– Значит, ты будешь моей? – Согамори едва дышал.

Танико почувствовала, как слезы зажгли ее глаза при мысли о том, чем жертвует ее подруга.

– Мой господин, я боюсь его свирепого духа. Но есть способ заставить его успокоиться. Тогда я полностью могу отдать себя вам.

– Какой?

– Вы обещаете сохранить жизнь его детям…

Несколько дней спустя Хоригава в ярости вбежал в особняк Шимы. Оставшись с Танико наедине, он схватил ее руку и грубо выворачивал, пока она не вырвалась.

– Я не сделала ничего, чтобы заслужить такое обращение, ваше высочество!

– Господин Согамори объявил, что сохраняет жизнь двум отпрыскам Муратомо. Назвал это примером человеколюбия самурая. Нежностью воина. Как будто самурай может знать хоть что-нибудь о порядочности! Это как наряжать обезьяну в одежды придворного! Только страсть к госпоже Акими могла довести его до такой глупости! Она спит теперь с ним. Это твои проделки! Акими приходила к тебе перед моим пиром. Она встретилась тогда с Согамори, хотя ее никто не приглашал. Я узнал во всем этом твою руку, моя умная молодая госпожа из Камакуры! – он надвинулся на нее, глаза его сузились до щелок, ноздри раздувались, лицо побледнело.

Танико склонила голову:

– Как ваше высочество всегда говорит, я всего лишь ребенок из провинции. Как я могу влиять на такие важные события?

Хоригава отвернулся от нее и зашагал по комнате.

– Этот молодой пес, который приходил убить меня в Дайдодзи, останется жить! На попечении твоего отца. Твоего отца! После поражения Домея он исчез, а потом появился в Камакуре, в доме твоего отца.

– Вы думаете, что я послала его к моему отцу, ваше высочество? Я никак не могла бы этого сделать. Несомненно, молодой Муратомо проходил через Камакуру, и мой отец, как верный сторонник Такаши, остановил его и задержал у себя.

– О, несомненно, несомненно! Как я могу знать, что произошло между вами, пока я лежал, заживо погребенный? Когда я думаю о часах, проведенных под гнетом земли… Ну хорошо, ты поймешь, что такое быть заживо погребенным! – Он посмотрел на нее с такой ненавистью, что Танико, несмотря на презрение, которое она испытывала к нему, обуял ужас.

– Что вы имеете в виду?

– Ты не останешься в Хэйан Кё, чтобы вновь разрушить мои планы. Как муж, я приказываю тебе переехать в мой дом в Дайдодзи. Ты будешь жить там. Я не могу поступить с тобой так, как мне хотелось бы, – мне нужна поддержка твоей семьи. Но я не позволю тебе вмешиваться в мои дела! Приготовься. Я хочу, чтобы ты выехала завтра утром!

«О нет, милосердный Будда! – взмолилась молча Танико. – Он отбирает у меня единственное, благодаря чему жизнь была терпимой. Покинуть столицу, жить в изгнании, – нет! Если я не могу жить здесь, в центре событий, лучше пусть он убьет меня. Я все равно умру в Дайдодзи от скорби и тоски».

Она знала, что умолять его бесполезно. Любой признак ее страданий доставит ему удовольствие и еще больше утвердит в решении. Две женщины пожертвовали собой, чтобы сберечь жизнь сыну Акими, Юкио. Она могла только надеяться, что, когда мальчик вырастет, он оправдает эти жертвы.

Глава 15

«С Муратомо все кончено, – думал Дзебу. – Почти все вожаки клана мертвы». Хидейори скорее был пленником господина Бокудена, чем его подопечным. Сам Дзебу больше ничего не мог сделать для семьи Домея. Он двигался на юг, в сторону столицы, все еще служа Муратомо, как приказал Орден. Но крылья Белого Дракона подрезаны. Все потерянные сейчас жизни были потеряны впустую.

Дзебу устало тащился через насыпи собранного риса. Позади был еще один проигранный бой, если его можно было назвать боем. Такаши устроили засаду на дюжину голодных самураев Муратомо, с которыми ехал Дзебу. Дзебу предупреждал их: это может случиться, но воины Муратомо твердили, что ни один настоящий самурай не нападет на другого самурая без надлежащего предупреждения и вызова. Тот, кто командовал Такаши, очевидно, не утруждал себя подобной щепетильностью.

Перед лицом многократно превосходящего врага самураи Муратомо покончили со своими жизнями. Что дала их жертва мертвому Домею?

Дзебу напомнил себе, что он должен думать как зиндзя. Для зиндзя не существовало ни плохого, ни хорошего, ни успеха, ни поражения, ни жизни, ни смерти. Зиндзя просто бросал всю свою энергию на выполнение сиюминутной задачи, не задумываясь о результате. С этой точки зрения его товарищи из клана Муратомо, живые несколько часов назад и мертвые сейчас, ничего не потеряли. По крайней мере, они больше не испытывают мук голода.

Из леса за его спиной показался всадник, несущийся галопом прямо по сжатому полю. Убегать было бессмысленно, спрятаться негде. Дзебу быстро сбросил с плеча лук и стрелы и положил их у ног. Вытащил одну стрелу и вложил ее в лук. Обнажил свой меч и стал ждать.

Самурай приблизился к Дзебу на десять шагов и остановился. Он выглядел холеным, сильным и цветущим, как боевой конь, о котором хорошо заботились. В отличие от оборванных, умирающих с голода самураев Муратомо, с которыми путешествовал Дзебу. Шнуры, скрепляющие многочисленные пластины его доспехов, были покрашены в темно-красный цвет.

– Я видел, что ты ехал вместе со сворой собак Муратомо, на которых мы напали, и видел, как ты улизнул, когда бой повернулся против тебя. Я не буду называть тебе свое имя и происхождение, потому что ты не заслуживаешь такой учтивости. Тебя просто нужно уничтожить, как вредителя, – он снял свой огромный меч и взял стрелу.

Дзебу стоял неподвижно. В тот момент, когда пальцы самурая задрожали перед спуском тетивы, он бросился на землю. Обычный воин всегда предупреждает о своих намерениях движением руки или пальцев, напряжением мышц. Он сознательно руководит своими действиями, тогда как зиндзя поступает так, как велит ему Сущность.

Когда над ним просвистела стрела самурая длиной в тринадцать ладоней, Дзебу уже приготовил свою. Он поднялся и выстрелил. Наконечник его стрелы «ивовый лист» вонзился в левый глаз самурая и глубоко ушел в голову. Дзебу не испытывал удовольствия, наблюдая, как самурай валится из седла. Это больше было похоже на убийство утки, неподвижно сидящей в воде.

Дзебу схватил поводья. Держа одной рукой лошадь и ласково говоря ей что-то, он поставил ногу на лоб убитого и выдернул стрелу из изуродованного глаза. Вытер ее и вложил обратно в колчан. Потом попросил прощения у самурая, которого убил, и огляделся, пытаясь решить, в какую сторону ехать.

Со спины лошади он видел дальше. Позади был лес, где отряд попал в засаду. Вокруг – рисовые поля. Впереди холмы и горы, за которыми находился Хэйан Кё. Впервые Дзебу оказался так близко к столице, с того времени как прошлой зимой выехал из нее с побежденной армией Муратомо.

Теперь не имело значения, где он находится. Такаши контролировали все. Куда бы он ни обращался за пищей и приютом на ночь, везде были дома сторонников Такаши или людей, объявлявших себя таковыми, Дзебу приходилось говорить, что он тоже человек Такаши. У него, как у зиндзя, были свои преимущества. Он мог представляться как сторонник одной стороны или другой по своему усмотрению, а мог притвориться простым монахом, которого интересуют только его собственные дела. Пока, конечно, кто-нибудь не узнает его, как узнал мертвый сейчас самурай.

Но он не ел уже более семи дней. Его обучили обходиться без пищи и даже воды длительные промежутки времени, но он чувствовал, что слабеет. Если так пойдет дальше, он скоро не сможет натянуть свой лук. Он должен Где-то остановиться. «Если бы нам не надо было есть, все были бы свободны и в безопасности, – подумал он. – Кошка прыгает, когда птица опускается на землю поклевать зерна».

Двигаясь на юг, в сторону холмов, он заметил над рисовыми полями замок. «Кто бы ни был владельцем этого дома, он, несомненно, является и хозяином земли, – подумал Дзебу. – Важный землевладелец должен был занять чью-либо сторону. Но дом, расположенный так близко к Хэйан Кё и не разрушенный, может быть только домом Красного Дракона» Крестьянские хижины прилепились к подножию холма, на котором стоял замок, еще больше хижин усеяли склон позади, где высокий водопад вращал мельничное колесо высотой в три человеческих роста.

Дзебу решил не просить гостеприимства у крестьян. Это может навлечь на них беду, и кроме того, у них мало что есть, мало, чем они могут поделиться. Нет, нужно смело въезжать в ворота, представиться посланником Такаши, выполняющим важное задание, и потребовать крова, еды и припасов на дорогу. Попутно он сможет выяснить что-то новое о Муратомо и где он может к ним присоединиться.

Он проехал через рисовое поле к воротам особняка. Рядом с ними стояла группа стражников.

– Я – Йошизо, монах Ордена зиндзя! – сказал Дзебу, используя имя брата, который, как ему было известно, работал на Такаши. – Я еду в Хэйан Кё с посланием его превосходительству министру Левых от… – Дзебу произнес первое имя, пришедшее ему на ум – …его родственника, господина Шимы-но Бокудена из Камакуры. Требую приюта на ночь и еды.

Стражники не шевельнулись.

– Это меч самурая и седло самурая, – сказал один из них, указав нагинатой. – Не думаю, что у монаха зиндзя может быть такое изысканное снаряжение.

– Тихо, – сказал другой стражник. – Он может убить тебя так быстро, как захочет. Мы скоро узнаем, действительно ли он едет от господина Бокудена. Входи, монах!

Лицо первого стражника прояснилось:

– Да! Входи, монах! – он оскалился, отошел в сторону и махнул нагинатой с длинным древком в сторону открытых ворот.

Дзебу увидел, что особняк был старым, быть может, столетним, построенным тогда, когда не было надобности в укреплениях. Но каменная стена вокруг него, в два человеческих роста высотой, и ворота были новыми. Бригада рабочих сооружала сторожевую башню в одном из углов стены.

Дзебу слез с лошади. Один из стражников сказал:

– Я отведу твою лошадь в конюшню, монах.

– Хорошо!

Легкий побег теперь не удастся. Он был зол на себя за свою страсть к собиранию мечей, за то, что не избавился от седла или, по крайней мере, не замаскировал его. Если самурай, которого он убил, был местным, меч, седло и лошадь могут узнать. Но сейчас предпринимать что-либо было поздно, оставалось только идти вперед.

Второй стражник ввел его во двор, захлопнул и запер ворота.

– Начальник стражи! – позвал он. Человек в доспехах, с мечом немедленно появился из здания справа от особняка, сопровождаемый группой людей с нагинатами. «В этом доме есть своя маленькая армия», – подумал Дзебу.

– Начальник Гошин, – сказал стражник, – этот монах заявляет, что он идет от господина Бокудена с посланием к министру Левых в Хэйан Кё. Но у него лошадь и снаряжение самурая. Я подумал, что у нас есть способ проверить, действительно ли он от господина Бокудена.

– Конечно, – сказал Гошин, коренастый человек с лицом, похожим на лягушачье, с огромными глазами, плоским носом и широким ртом. – Я сам пойду к ней. – Он повернулся к своим людям: – Наставьте свои нагинаты на этого монаха. Если он пошевелится, сразу же заколите его. Не медлите, или будете мертвы. Я уж встречался с этими зиндзя! – Он выплюнул слово «зиндзя», как будто оно было непристойно. Гошин повернулся и зашагал к главному дому.

Дзебу стоял в кольце нацеленных на него нагинат и спокойно смотрел на стражников, не прикасаясь к своим мечам и луку. «Какое испытание они имеют в виду?» – недоумевал он.

Его внимание привлек стук. Он взглянул на людей, строящих башню. Один из плотников, маленький мужчина, жестикулирующий и отдающий приказы другим, выглядел знакомым, но было слишком далеко, чтобы Дзебу смог рассмотреть его лицо.

– Моя госпожа, – сказал Гошин, – вот он. Вы узнаете его?

Дзебу отвернулся от башни в сторону террасы особняка. Сквозь занавеси можно было разглядеть расплывчатую фигуру.

Потом он услышал нежный голос, похожий на звон колоколов храма:

– Я видела этого монаха, когда он приходил к моему отцу. Разве можно забыть эти ужасные рыжие волосы?

Дзебу бросало то в жар, то в холод. Ему хотелось засмеяться, позвать Танико, взлететь по ступеням, ворваться в дом и заключить ее в объятия. Он заставил себя холодно смотреть в направлении ее голоса, как будто он никогда ее не видел. Он напомнил себе, что он монах по имени Йошизо.

Она продолжала:

– Конечно, он может знать моего отца, но все равно работать на Муратомо. В обычае моего отца давать своим посланникам пароль, чтобы их мог опознать любой из семьи Шима, кого они встретят на своем пути. Монах, господин Бокуден назвал тебе это слово?

Дзебу включился в игру:

– Назвал, моя госпожа, но это только для ваших ушей. Я могу позволить себе нашептать вам его.

– Тогда поднимись к занавесям, – послышался ледяной голос.

– Осторожно, моя госпожа, – сказал Гошин. – Быть может, он пытается приблизиться к вам, чтобы захватить вас в заложницы.

– Гошин, я приказываю вам: если он захватит меня, вы должны немедленно убить нас обоих! – Она сделала многозначительную паузу. – Я уверена, князь Хоригава захотел бы именно этого.

Дзебу медленно и аккуратно положил свои лук, стрелы и два меча на ровную землю двора.

– С моей стороны было бы невоспитанно приблизиться к вам с оружием, моя госпожа. – Он холодно взглянул на стражников: – Но никто не должен прикасаться к нему!

– Зиндзя вооружен, даже когда у него голые руки, – пробормотал один из стражников.

Дзебу прошел вперед, поднялся по ступеням и остановился рядом с панелью, скрывающей Танико. Легкий запах сирени донесся до него, и у него закружилась голова. Он боялся, что стук его сердца услышат все. Гошин встал рядом с ним, и Дзебу бросил на него, как и на стражников, тяжелый взгляд.

– Этот человек не должен услышать слово!

– Гошин? – спросила Танико.

Сердито ворча, Гошин отошел на несколько шагов назад, обнажил меч и приготовился к прыжку.

Наклонившись к ширме, так что его губы едва не касались ее, глядя в горящие глаза, которые он рассмотрел в тени, Дзебу прошептал:

– Водная птица все еще в западне ветви сирени! – и услышал легкий вздох.

– Гошин! – позвала Танико. – Этот монах назвал правильный пароль. Он настоящий посланник моего отца. Так как он держит путь к министру Согамори, он увидит моего мужа. У меня есть для него сообщение, которое я передам с этим монахом.

Гошин все еще сердился:

– Моя госпожа, я все еще не верю ему! Он мог узнать пароль разными способами. А снаряжение самурая, которое он носит?

Дзебу повернулся к Гошину:

– Совершенно верно. Теперь, когда во мне признали, как я надеюсь, истинного друга этого дома, я могу сознаться, что украл эту лошадь. Недалеко отсюда отряд Муратомо проезжал по лесу. Я, вместе с отрядом Такаши, поджидал их в засаде. Один из врагов пытался улизнуть на лошади. Я прыгнул с дерева и забрал ее у него. Он казался настолько несчастным из-за потери лошади, что я убил его, избавив от дальнейшей скорби.

Танико от этой истории залилась звенящим смехом, и скоро к ней присоединились все слуги и стоящие рядом стражники. Только Гошин стоял не улыбаясь, его выпученные глаза были полны ярости.

– У тебя не было лошади? – спросил он. Дзебу рассмеялся:

– Видно, ты не знаешь господина Шиму-но Бокудена, иначе не задал бы этого вопроса. Господин Бокуден не самый щедрый из нанимателей. Он полагал, что мои ноги достаточно сильны, чтобы добежать до Хэйан Кё.

Танико снова рассмеялась. Вмешался Гошин:

– Ваше поведение не понравилось бы князю Хоригаве, моя госпожа. Вы слишком фамильярны с этим монахом.

– Замолчи, Гошин! – крикнула Танико. – Мой муж не назначал тебя учить меня хорошим манерам. Я хозяйка в этом доме, и в отсутствие мужа управляю здесь. Можешь идти. Монах, подожди здесь. Служанка проведет тебя в мою комнату, когда я буду готова принять тебя.

– Могу я взять свое оружие, моя госпожа?

– Я сохраню его для тебя, монах, – сказал Гошин. – Если ты такой хороший друг дома, здесь оно тебе не понадобится. Спросишь о нем, когда будешь уезжать.

Дзебу неохотно вверял свои лук, стрелы и мечи этому человеку, но выбора не было. Он поклонился:

– Благодарю вас.

Немного погодя служанка провела Дзебу на женскую половину через ряд извилистых коридоров. Как его давно научили делать при посещении незнакомого дома, Дзебу в голове составил план всего, что смог увидеть.

Наконец они вошли в большую, тускло освещенную комнату с площадкой для сна посередине. На площадке стояла ширма, занавеси которой были расписаны очертаниями заснеженных гор. Охваченный возбуждением, Дзебу прошел прямо к ширме, намереваясь обойти ее и увидеть Танико.

– Стой! – раздался голос Танико из-за ширмы, предупреждая его.

«Конечно, – подумал Дзебу. – За нами могут наблюдать». Он позволил чувствам овладеть собой, а именно этого зиндзя не должен был допускать.

Тихим голосом Танико продолжила:

– За нами могут следить, но, если мы будем говорить достаточно тихо, нас не услышат. Садись и поговори со мной. Я так счастлива видеть тебя, что мое сердце подобно бабочке, только что вылупившейся из кокона.

– Когда мы расстались, я сказал себе, что не должен надеяться на встречу с тобой, – сказал Дзебу. – Но понял, что буду думать о тебе всю оставшуюся жизнь. Не было ни дня, чтобы я не вспоминал ту ночь на горе Хигаши, над огнями Хэйан Кё.

– Я тоже не забыла. В моем замужестве не было ничего, что заменило бы воспоминания о той ночи. С того времени как мы расстались, меня окружали только ужас, печаль и мерзость.

Дзебу почувствовал, будто холодная рука сжимает его сердце.

– Как мне жаль слышать это! Смерти подобно было бы узнать, что ты забыла меня, но я принял бы это, если бы знал, что ты обрела счастье. Мы должны были убежать вместе, а не допустить того, чтобы ты попала к этому человеку. Расскажи мне о князе.

– Он холодный, безобразный и грубый. Не будем говорить о нем. Почему ты путешествуешь под чужим именем? Ты действительно служишь Муратомо?

– Да. Дело Белого Дракона терпит крах, но Орден приказал мне оставаться с ним.

– Жаль, что ты сказал, будто едешь к Согамори. Он хорошо известен в этом доме. Заявив о связи с ним, ты возбудил подозрения. Хоригава сейчас вместе с ним.

В этот момент Дзебу услышал шлепание босых ног по деревянному полу. Он резко развернулся.

– Шике! – К ним, кланяясь, торопливо вбежал Моко.

– Моко, ты не знаешь его! – отрезала из-за ширмы Танико. – Он умрет, если они узнают, кто он в действительности.

Моко стал как вкопанный, лицо его побледнело. Он упал на колени.

– Простите меня, госпожа! Простите меня, шике! Моко так глуп…

Дзебу улыбнулся и похлопал его по спине.

– Можешь говорить с ним, но старайся, чтобы это выглядело, как будто ты разговариваешь со мной. Предположим, я даю тебе указания относительно новой сторожевой башни.

– Я так счастлив видеть вас, шике, – сказал Моко. – Мне так вас не хватало! Но если вы желаете совершить что-то здравое, вы должны выбежать из этой комнаты, пробежать через сад, перемахнуть через стену и бежать по рисовым полям, не останавливаясь, пока не достигните леса. Эти стражники не успокоятся, пока не убьют вас.

– У них нет причин убивать меня.

– Это люди, которым не нужны причины.

– Я не уйду отсюда… пока.

– Я понимаю, шике. – Моко кивнул в сторону Танико. – Только ради нее я живу в этом аду с Хоригавой и его бандитами.

– Мы не можем больше разговаривать, – сказала Танико. – Ступай, Моко.

Моко поклонился сначала Танико, потом Дзебу:

– Моя госпожа. Шике.

Он поспешил прочь.

– Сейчас тебе придется уйти, – сказала Танико, – но надеюсь, ты запомнил дорогу в мою спальню. Ты придешь сюда ночью, – эти слова больше походили на приказ, чем на просьбу. Сквозь маленькое отверстие в верхней части ширмы Дзебу мог видеть карие глаза, смотревшие прямо в его глаза. – Ты должен быть тихим и незаметным, каким может быть только зиндзя. За мной постоянно следят.

Улыбаясь, Дзебу встал и поклонился:

– Как прикажет моя госпожа. – Он повернулся и вышел из комнаты, еще раз запоминая расположение коридоров, по которым проходил.

Выйдя из женской половины, Дзебу оказался в саду. Он пожалел, что у него нет кисточки и чернил, чтобы написать Танико стихотворение. Мысли о предстоящей ночи наполнили его страстным томлением. «Мужчины, постоянным спутником которых является смерть, – подумал он, – нуждаются в женщинах так, что большинство мужчин не могут этого понять». Он представил, что мог делать с Танико князь Хоригава. Мысль о том, что он мог причинять ей боль, вызвала в нем ярость. Он надеялся, что сможет быть достаточно нежным, чтобы смыть все страдания, которые она вынесла.

Зимнее небо было пустым и серым. Сад казался голым и печальным. Но разве мог сад такого человека, как Хоригава, выглядеть по-другому? Дзебу постоял немного, бросая в ручей камешки, пропуская их между пальцами, затем повернулся, чтобы уйти.

Невидимое солнце садилось, наступал ранний зимний вечер, пустое серое небо становилось холодно-черным. Дзебу проходил через главный двор имения, когда ворота заперли на ночь. Он прошел в здание, где размещалась стража.

Находящиеся в комнате люди пристально рассматривали его. Он заметил, что его лук и стрелы и два меча – меч зиндзя и меч, который он забрал у самурая, пытавшегося его убить, – висели на стене, где было собрано другое оружие. Дзебу спросил одного из стражников, где он может поесть и получить припасы на дальнейший путь, ибо он отправится утром.

– Просто иди на кухню и скажи, что ты гость дома. Здесь так много людей, что там постоянно что-нибудь готовят. Если возникнут препятствия, скажи, что ты друг госпожи Танико.

– Спасибо! – Дзебу улыбнулся стражнику и вышел.

На кухне повар подал ему бобовый паштет, рис, суп, огурцы и кусочки рыбы. Дзебу заметил, что повар привык готовить для военных и путников. С проворством и умением повар уложил в коробку припасы, которых должно было хватить на двухдневную дорогу.

– Здесь больше чем достаточно, чтобы добраться до Хэйан Кё, даже если ты будешь двигаться медленно, – сказал он.

Вернувшись в казарму, Дзебу сел в углу, чтобы предаться медитации. Ему очень хотелось взять оружие со стены, но, понимая, что стража, видимо, получила приказ остановить его, он подавил в себе этот порыв. Дзебу поискал взглядом Гошина, но не увидел.

– Эй, монах! – Это был стражник, направивший его на кухню. – Хочешь разделить с нами немного тепла? – он показал на кувшин саке, подогревающийся на жаровне.

– Монахи не пьют саке, дурак, – сказал другой стражник.

– Благодарю вас, – ответил Дзебу. – Я не привык к саке. Боюсь, оно ударит мне в голову.

Болтающие вокруг жаровни стражники улыбнулись, кивнули Дзебу и вновь углубились в свой разговор. Дзебу, скрестив ноги, сел у стены и закрыл глаза. Без Гошина атмосфера казалась более дружественной. Если бы кто-то посторонний вошел в эту комнату, он не смог бы определить, за Такаши или за Муратомо дерутся эти самураи.