Текст книги "Монах: время драконов"

Автор книги: Роберт Ши

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 32 страниц)

Глава 5

Монголы встали лагерем у двух озер и развернули свои укрепления. Своим числом, энергией и дисциплиной они напоминали Дзебу свирепых красных муравьев, построивших муравейники в лесу вокруг Храма Водной Птицы и яростно нападавших на любое живое существо, проходившее рядом, будь то насекомое или человек. Однажды в детстве он случайно наступил на муравейник. Его нога мгновенно покрылась тучей крошечных жалящих насекомых. Плача, он побежал к старшему монаху, который рассмеялся и спас его, опустив в корыто с водой для лошадей.

Юкио собрал людей и сделал перекличку. Их потери, как он и предсказывал, превысили двести человек. Юкио объявил, что ведет записи обо всех боях. Все павшие будут аккуратно перечислены, все заслуживающие поощрения поступки – записаны. Возвышенные подвиги, подобные совершенному Сакамото Мичихико, будут описаны полностью. Юкио пообещал: что бы ни выпало на их долю, даже если все они погибнут, защищая Гуайлинь, он передаст записи об их подвигах императорскому двору в Линьнане, откуда они будут посланы на Священные Острова. Таким образом, семьи будут помнить об их подвигах вечно. Даже если бы он пообещал своим людям богатство и долгую жизнь, ему не удалось бы завоевать большей преданности. Смерть ничего не значила для самурая, но смерть в безвестности была бы катастрофой.

Приветственные крики разнеслись среди высоких стен известняка. Если и были сомнения относительно лидера, на какое-то время они исчезли. Присутствующие при этом китайцы, неспособные понимать язык Гу-пань, как они называли Страну Восходящего Солнца, недоумевали, как эти странные воины могут радоваться после таких ужасных потерь.

Гуайлинь располагался вдоль западного берега реки Гуайцзян, широкого, глубокого, стремительного потока, ограниченного голубыми холмами, испещренными пещерами и воронками, принявшими причудливые очертания благодаря воздействию ветра. Река не только служила естественным крепостным рвом, но и являлась доступным путем снабжения города и бегства из него. Если возникнет необходимость подкрепления, его легко будет получить из Кантона по Гуайцзян.

Осаждающие – разбили лагеря с южной и западной сторон города. Каждый холм до самого горизонта был покрыт рядами круглых серых войлочных шатров. В ночи мерцали костры, такие же бесчисленные, как и звезды.

После нескольких дней наблюдения Юкио установил, что армия, расположившаяся вокруг Гуайлиня, состоит приблизительно из семидесяти тысяч человек. Монголы составляли тридцать тысяч и были разделены на три тумена – подразделения по десять тысяч воинов в каждом. Остальные были вспомогательными войсками, составленными из представителей различных народов, завоеванных монголами, в основном татар, северных китайцев, тюрков и чжурчжэней. Сопровождали войско толпы женщин, слуг и рабов.

Монголы были совсем не похожи на сброд варваров, как себе представляли Юкио и Дзебу. Они были лучше организованы и более тщательно оснащены, чем многие армии цивилизованных стран. Они носили кожаные шлемы, иногда украшенные шипами или чем-то другим и отделанные мехом. Доспехи были изготовлены из высушенной над огнем, покрытой черным лаком сырой кожи, которая, как знал Дзебу, была крепкой как сталь. Каждый всадник имел по два лука и два колчана, находившихся в седельных сумках, изогнутую саблю в ножнах, закинутую за спину, копье, железную булаву и круглый кожаный щит. У каждого воина было по крайней мере шесть запасных лошадей – маленьких степных лошадок, такого же размера, как лошади самураев, но значительно более мелких, чем у китайцев. У монгольских лошадей были мощные шеи, толстые ноги и густая шерсть. Их гривы и хвосты свисали почти до земли. Они без всякой охраны паслись огромными табунами на ближайших к Гуайлиню холмах.

Жизнь в городе войлочных шатров была тихой и дисциплинированной, что казалось особенно удивительным, поскольку, по общему мнению, в нем жили варвары, единственным интересом в жизни которых были завоевания, убийства, грабеж и насилие. Дзебу вспомнил, что сказал о законах монголов монах-дзен Ейзен.

Голова Сакамото Мичихико оставалась на копье в том месте, где он пал. Отданная на съедение птицам, она медленно превращалась из головы товарища в неузнаваемый череп. Ближе к озерам открывалось еще более отвратительное зрелище. Там был построен огромный загон, в который загнали несколько тысяч оборванных, несчастных китайцев – в основном мужчин, но некоторые из них были с женщинами и даже с детьми. Они сидели или лежали на голой земле, ничем не укрытые от жаркого солнца и частых летних дождей. Кормили их один раз в сутки. Каждый день группы пленников уводили в сторону холмов под присмотром всадников, и они возвращались оттуда, таща за собой тележки, груженные хворостом, который они складывали в громадные кучи рядом с оградой.

Юкио, Дзебу и Моко по нескольку часов в день наблюдали за монголами. В редкие минуты отдыха Дзебу созерцал игру света в мерцающих глубинах Камня Жизни и Смерти. Даже несмотря на то, что он и его товарищи избежали верной смерти на родине только для того, чтобы найти ее в чужой стране, он чувствовал себя спокойным и веселым.

На другой стороне рва осаждающие построили деревянную контрстену с башнями, превышающими по высоте башни города. За ней они развернули передвижные башни, маленькие и большие катапульты, гигантские самострелы, тараны и длинноствольные огнеметы, называемые китайцами «хуа пао».

Моко изучал различные типы осадных машин, объяснял их применение Юкио и вносил свои предложения по противодействию им.

– Они пошлют землекопов, чтобы сделать подкоп подо рвом, и попытаются взорвать наши стены черным порошком, – говорил он. – Среди вспомогательных войск у них очень много саперов. Необходимо расставить людей у основания стены, чтобы они слышали шум подкопа.

В Гуайлине был свой хуа пао, который Юкио приказал разместить на башнях с расчетами из китайцев, не отходящих от них днем и ночью. Сосуды с маслом были расставлены вдоль стены, чтобы их можно было поджечь и бросить на деревянные машины монголов. Внутри города жители расположили бочки и ведра с водой на каждой улице и в каждом доме.

Подготовиться лучше было невозможно, но некоторые аспекты их положения ни Юкио, ни Дзебу понять не могли.

– Мы не знаем ничего о войне в осаде, мы не знаем ничего об этих огнеметных трубах, – сказал Дзебу. – Нам неведома тактика монголов. Мудрый человек отдал бы нас под команду китайского генерала, чтобы мы могли обучаться, и использовал бы в соответствии с нашим умением. Вместо этого нас назначили командовать этим городом. Местные офицеры обижаются на нас. Чжа Су-дао настолько дурак, что рискует городом, поступив подобным образом?

Юкио пожал плечами:

– Быть может, он оценил нас чрезмерно высоко. Люди часто высоко ценят незнакомое и презрительно относятся к знакомому.

– А быть может, он хочет, чтобы город пал?

– Но он состоит в военном совете двора императора Сун. Именно он спровоцировал монголов, разорвав договор с ними.

Дзебу кивнул.

– А если монголам нужна была эта провокация? Огромные глаза Юкио раскрылись еще шире.

– Ты предполагаешь, что Чжа Су-дао предатель? И что нас умышленно принесли в жертву?

– Нам остается только доиграть до конца, – сказал Дзебу. – Мы учимся гораздо быстрее, чем могли предположить те, кто послал нас сюда.

Их встреча с Чжа Су-дао поначалу казалась удачной. Десять дней – больше чем потребовалось, чтобы пересечь Китайское море, – они парились на своих галерах в почти тропическом зное столицы Южного Китая, Линьнане, Их охраняли китайские войска. Юкио передал служащему порта витиеватое письмо китайскому Сыну Небес, предлагая службу тысячи самураев на усмотрение его императорского величества. Письмо было написано в Храме Цветущего Тика при помощи монаха-дзен Ейзена. Через некоторое время Юкио стал терять надежду получить ответ. Им предстояло выбрать: оставаться здесь и сгнить на борту кораблей, поднять паруса и отправиться в другие страны, где их встретят с большей охотой, или пробиться на берег и стать преступниками в Китае.

Потом пришел ответ. Огромный паланкин, который несла дюжина мужчин в сопровождении лязгающего оружием отряда солдат, был установлен на набережной рядом с кораблем Юкио. Офицер пригласил Юкио и троих его помощников проехать в паланкине до дворца его божественного высочества, главного советника, почтенного Чжа Су-дао. Дзебу уставился на паланкин.

– Дома только императору было бы дозволено путешествовать в подобном.

– Здесь все по-другому, – сказал Дзебу. – Одевай свое лучшее кимоно, и нанесем визит этому почтенному советнику.

В паланкине отправились Юкио, Дзебу и еще два самурая. Линьнань казался им городом гигантов. Многоэтажные дома нависали над многочисленными каналами и сложными каменными мостами. Каждый городской квартал вмещал столько жителей, сколько было во всем Хэйан Кё. Зиндзя учили запоминать ориентиры, но, прежде чем они отошли достаточно далеко от корабля, Дзебу понял, что он совершенно заблудился. Все было слишком странным.

Резиденция Чжа Су-дао занимала не столь большой участок земли, как Рокухара или императорский дворец в Хэйан Кё. Очевидно, земля была слишком дорогой в Линьнане. Но здания были более крупными и массивными, чем в Стране Восходящего Солнца. Дворец Чжа Су-дао был окружен пунцовыми колоннами, покоящимися на головах раскрашенных каменных драконов. Его охраняли огромные солдаты в серебряных доспехах. Полы устилали тяжелые ковры, не было слышно ни единого шага.

Чжа Су-дао принял их сидя на троне, раскрашенном золотыми листьями. Ему было за сорок, он был высок ростом, худой, с большим носом, острым подбородком и маленьким ртом. На голове у него была круглая шляпа, увенчанная шаром из красного коралла – знак его должности. Улыбка, которой он их встретил, была холодной.

– Вы владеете китайским очень хорошо, – начал он, – но такой стиль письма использовался более трехсот лет назад.

Юкио покраснел.

– Простите мои неуклюжие попытки, ваше превосходительство. Но между вашей и нашей странами существовало так мало контактов, что мы не смогли уследить за развитием вашей письменности.

Чжа Су-дао кивнул.

– Последнее официальное посольство вашего императора посетило нашего Сына Небес в конце правления династии Тан. Я полагаю, вы слышали о династии Тан?

– Конечно, ваше превосходительство, – сказал Юкио, – Наша система правления заимствована от Тан. Наша столица Хэйан Кё – точная копия столицы Тан в Чаньане.

– У вашего народа есть дар слепо подражать превосходящим его, – произнес Чжа Су-дао, покровительственно улыбаясь. – Тем не менее вы снова пришли к нам, чтобы научиться еще большему. Срединная империя всегда готова помочь варварам в их усилиях стать более цивилизованными.

Окно хорошо умел скрывать свои чувства, но Дзебу по крепко сжатым губам понял, что он охвачен яростью.

– Мы пришли, чтобы помочь защитить вашу великую цивилизацию от нашествия варваров, ваше превосходительство.

Чжа Су-дао кивнул.

– Это выражение сыновней почтительности, так как каша цивилизация является матерью вашей. Я спрошу у военного министра, что можно поручить вам. Мы обеспечим вас и ваших людей жилищем. Кстати, в вашей стране устраивают бои сверчков?

– Наши дети содержат сверчков в клетках ради забавы, ваше превосходительство.

– Несомненно, ваш народ является отсталым, если вы считаете такое возвышенное развлечение детской забавой. Мы стравливаем сверчков. Они борются как крошечные драконы. Делаем ставки на результат. Вы обязательно должны посмотреть мои бои сверчков вечером.

В последующие дни Чжа Су-дао представил Дзебу, Юкио и других высокопоставленных самураев знати Линьнаня. Они даже были удостоены краткой аудиенции императора Сун Ли-суна – неподвижной фигуры, восседающей на нефритовом троне. Они присутствовали на нескольких боях сверчков – увлечении, занимающем у Чжа Су-дао больше времени, чем исполнение им обязанности главного советника Сына Небес. Во время всех этих событий Дзебу не покидала мысль, что их показывают всем как диковину, а не принимают всерьез как воинов.

Таким образом, он был немало удивлен, когда, после недолгого пребывания в Линьнане, указом императора Юкио был назначен военным начальником Гуайлиня, главного города провинции Гуанси на западной границе империи Сун. Монголы захватили независимое княжество Наньчжао и взяли его столицу Тали. Гуайлинь, по всей видимости, будет их очередной целью. Если Гуайлинь падет, кочевники смогут продвинуться к Чанша, самому крупному городу в центральном районе. Падение Чанша откроет путь к Линьнаню. Правители Китая назначили Юкио на ответственный пост.

После трех дней стояния лагерем у городских стен монголы послали в сампане через озеро невооруженного офицера.

– Давай отрубим ему голову у ворот, – сказал Юкио, – там, где это смогут увидеть его соотечественники. Это поднимет дух наших людей и убедит врага в нашей решительности.

Дзебу, питавший сильное отвращение к ненужному кровопролитию, несмотря на годы боев, был поражен словами Юкио.

– Правитель этого города, возможно, сам захочет решить, как поступить с этим посланником, – мягко предположил он. – Давай не будем вызывать дальнейшую враждебность наших китайских друзей.

Правитель Лю Май-цзы принял Юкио, Дзебу и эмиссара монголов в пышном мраморном зале. Поклонившись сидящему в кресле из слоновой кости правителю, Юкио обратился к нему по-китайски.

– Ваше превосходительство, я собирался обезглавить этого монгола сразу же, даже не выслушав его. Вместо этого этот слабовольный монах, сопровождающий меня, убедил привести врага к вам. Тем не менее, если вы желаете этого, я с радостью казню его сейчас.

Юкио впервые заговорил на языке, понятном посланнику. Тот ничем не выказал страха, но сердито взглянул на него. Несмотря на возраст – его волосы и усы были седыми, – он был крепко сложен и двигался быстро, как молодой воин.

Правитель Лю улыбнулся.

– Я не знаком с юмором Гу-паня, но полагаю, вы шутите, говоря об этом монахе. Я наблюдал за ним со стены во время схватки с монголами, и он показался мне каким угодно, но не слабовольным. Его совет очень мудр. Монголы считают персону посла священной. Убийство этого человека станет непростительным оскорблением.

Юкио покачал головой:

– Простите, ваше превосходительство. Но мне казалось, что мы уже нанесли оскорбление монголам.

Лю предостерегающе поднял тонкую руку.

– Вы допускаете возможность того, что им удастся взять город?

– Неохотно.

– Конечно. Если мы казним их посла, они несомненно предадут мечу все население Гуайлиня. Это их обычай. Вы не имеете права обрекать каждого человека в этом городе на верную смерть. Если мы не возьмем курс, который заставит их совершить самое худшее, у нас есть надежда. Дао безгранично и неисповедимо.

Седой воин повернулся к Дзебу.

– Ты монгол? – сердито спросил он по-китайски, – Как ты можешь служить развращенным китайцам и сражаться против собственного народа?

– Я не монгол, хотя мой отец был им, – сказал Дзебу. – Я родился от смешанных родителей в Стране Восходящего Солнца и вырос там.

Монгол выглядел удивленным и заинтригованным. Прищурив глаза, он пристально посмотрел на Дзебу и казалось, хотел задать еще один вопрос, когда вмешался Лю:

– Если вы закончили допрос этого монаха, скажите, кто вы и что имеете нам сказать?

Монгол выпрямился и обратился к правителю.

– Я – Торлук, темник, командир десяти тысяч. Я пришел от командующего армией, стоящей у ваших ворот. Он не желает гибели людей и разрушения ценного города. Поэтому дает вам возможность сдаться сейчас. Откройте ворота, и мы сохраним жизнь всем, даже воинам из Страны Карликов.

Страна Карликов. Дзебу уже слышал это выражение однажды, когда подслушал тайком разговор Аргуна с Тайтаро. Неужели правда, что над его народом насмехаются из-за роста? Быть может, это действительно так, – не был ли он сам всегда предметом насмешек из-за своего роста?

– Понятно. – Правитель Лю встал и поманил Дзебу и Юкио в угол за позолоченный столб, оставив своего копейщика наблюдать за посланником.

Тихим голосом он произнес:

– Командующий, предлагающий нам помилование, всего лишь второй по рангу в армии, стоящей у наших стен. Гурхан, главный над всеми монголами в этом районе, сейчас находится в Сычуане на переговорах с их императором Менгу. Временный командующий совершил слишком много ошибок, по монгольским стандартам. В бою на мосту Зеленого Пояса его приказы приходили слишком поздно, и много воинов погибло. Дисциплина в лагере очень низкая. Передвижения его армии отстают от графика. Сейчас он боится, что гурхан накажет его за ошибки. Он хочет взять этот город без боя и представить его гурхану как величайшее завоевание.

– Откуда вы так много знаете о мыслях монголов, ваше превосходительство? – спросил Дзебу.

– У меня есть агенты, которые с легкостью проникают в их лагерь и покидают его. Я также знаю, что, несмотря на серьезные потери, понесенные вами на мосту Зеленого Пояса, командующий монголами боится вас. Вы ему незнакомы и кажетесь более свирепыми, чем китайцы, с которыми он уже встречался. К тому же он не знает, как вас мало на самом деле.

– Ваше превосходительство желает, чтобы продолжали драться? – спросил Юкио.

– Да.

Юкио кивнул:

– Мы докажем им, что люди из Страны Восходящего Солнца не карлики, а драконы.

Дзебу был рад, что Юкио не стал обещать победы. Быть может, он начал впитывать хоть что-то из учения зиндзя.

Правитель Лю вернулся на трон.

– Мы отвергаем предъявленные нам условия. Мы будем продолжать сражаться против варварских захватчиков, пытающихся отобрать от нас наши земли, наши города и наши жизни. – Жестом он приказал страже отвести посланника к южным воротам.

Седой темник уже было пошел к выходу, но резко обернулся:

– Вы пожалеете о своем упрямстве. Вы должны сдаться сейчас, пока у вас есть шанс. Пощады Гуайлиню не будет, когда командование вновь примет на себя наш гурхан Аргун Багадур.

Глава 6

Из подголовной книги Шимы Танико:

«Говорят, что варвары, захватившие Южный Китай, пахнут настолько скверно, что противники вынуждены отступать только из-за их вони. Их описывают как уродливых, горбатых, со скрюченными членами. Я слышала, что они откусывают груди у женщин. Мне кажется, однако, что эти наводящие ужас слухи распространяются специально, чтобы оправдать отсутствие побед китайцев. Дзебу произошел от этих варваров, но члены его совсем не скрючены, А женщин он кусает только с наилучшими намерениями.

Китайцы и о нас имеют очень странное представление. Они верят, что мы питаемся человеческим мясом и поклоняемся богам с головами животных. Это заставляет задуматься, верно ли то, что они говорят о монголах.

От одной из служанок, китаянок, я услышала легенду об отряде воинов, коротконогих и свирепых, прибывших из-за Китайского моря на службу императору Сун. Это могут быть только люди Муратомо-но Юкио, и Дзебу должен быть среди них. Сейчас они находятся в городе Гуайлинь, который расположен отсюда дальше, чем Священные Острова. Я думала, что если приеду сюда, то буду ближе к Дзебу. Мы в той же стране, но страна эта велика, как двадцать других. Мне сказали, что несколько месяцев назад они были в Линьнане. Бог Безграничного Света, увижу ли я его?»

Восьмой месяц, двадцать шестой день,

Год Лошади.

В своей южной оконечности вымощенный кирпичом, Путь Императора, являющийся для Линьнаня тем же, чем улица Иволги для Хэйан Кё, огибал императорский дворец и подножие холма Феникса. На этом холме строили свои дворцы аристократы и богатые купцы, и именно здесь остановился Хоригава. Ворота его имения вели в аккуратный двор, окруженный тремя внушительными павильонами с синими и золотыми колоннами. Окно комнаты Танико на втором этаже женского павильона выходило на пруд, поверхность которого была покрыта листьями лилий. Растущие вокруг него плачущие ивы и персиковые деревья были зелеными. Дома начиналась осень, но здесь, в Линьнане, осени не существовало.

Переговоры Хоригавы с китайским двором растянулись на месяцы. Он прибыл в Линьнань, располагая именами некоторых полезных людей, в основном купцов, торгующих с Такаши, и использовал их как ступени лестницы, чтобы достичь более высокопоставленных лиц. Но очень часто промежутки между аудиенциями великих людей составляли несколько дней. Самым тяжелым оказалось добиться аудиенции у самого важного должностного лица Линьнаня – главного советника императора, истинного правителя Южного Китая Чжа Су-дао.

Танико оставалась в изоляции, скорее даже в заключении. Как происходило везде, где бы она ни оказалась, Танико быстро подружилась со слугами – со своими соотечественниками и вновь нанятыми китайцами. Хоригава приказал всем не спускать с нее глаз и предупредил, что ей нельзя верить. Но, сознательно используя обаяние, искренность и доброту, она завоевала всех. Через слуг она могла контактировать с внешним миром. Особенно полезным был пожилой секретарь, китаец.

От него она немного узнала историю императоров Сун. Их династии положил начало генерал, более трехсот лет назад захвативший трон. Сто лет назад они потеряли Северный Китай, сначала отдав его варварам кидани, потом – татарам кинь. А сейчас монголы, в свою очередь завоевав татар кинь, решили объединить обе половины Китая под своим правлением. Они вонзились в территорию Сун с трех направлений: их император Менгу – далеко на западе, его младший брат Кублай-хан – на западе, ближе к столице, а знаменитый, вселяющий ужас генерал Аргун Багадур – на юге. Ей казалось, что она слышала об Аргуне Багадуре прежде, но не могла вспомнить, где и когда.

Сначала Танико показалось, что все китайцы высокие, серьезные и молчаливые. Потом она встретила нескольких человек, которые были низкими, страстными и разговорчивыми, Она считала их алчными, но потом услышала о бедных ученых, встретила на кухне нищих монахов. Постепенно она поняла, что ее поспешно сложившееся мнение о китайцах так же неверно, как и вера китайцев в то, что ее народ питается человеческим мясом, и она принялась изучать их одного за другим.

Один из здешних обычаев был для нее полностью непонятен. Она не встречалась с женщинами из высших слоев общества, но слуги уверяли ее, что ступни женщин благородного происхождения действительно туго пеленали в раннем детстве, чтобы предотвратить их рост. В результате получались похожие на копыто лошади ступни, называвшиеся лилейными, и китайские женщины очень гордились ими. Танико не могла себе представить почему. Не могла она себе представить также, каким образом китайцы могли считать такие ноги привлекательными, что, несомненно, соответствовало действительности. Только мужчина подобный Хоригаве, думала она, мог найти привлекательность в изуродованной женщине.

В конце Года Лошади китаец, секретарь князя, сообщил ей, что тому удалось наконец вступить в контакт с Чжа Су-дао. Зная о страсти советника к боям сверчков, Хоригава обежал десять основных и более мелкие рынки Линьнаня, пока не нашел действительно грозного боевого сверчка, за которого он заплатил десять рулонов шелка. Он послал сверчка в клетке из слоновой кости великому министру, сопроводив подарок поклоном от того, кто служит императору Гу-пань в том же качестве, что и Чжа императору Сун. Это было преувеличением, но Чжа Су-дао никак не мог узнать об этом, Чжа послал за Хоригавой. Что точно они обсуждали, секретарь не имел понятия.

Хоригава был приглашен на праздник, устроенный Чжа Су-дао в честь начала Года Овцы. Главный советник развлекал гостей на Западном озере Линьнаня, зафрахтовав целую флотилию украшенных цветами прогулочных лодок, тяжело нагруженных бочонками рисового вина со специями, команда которых состояла только из женщин. Хоригава был среди почетных гостей, путешествующих вместе с самим Чжа Су-дао в плавучем доме в виде дракона, возглавлявшем флотилию. Через некоторое время после этого события Хоригава на торговой джонке отправил запечатанное донесение Такаши-но Согамори.

Танико проводила дни за записями в свою подголовную книгу, вышиванием и игрой в маджонг со служанкой-китаянкой, обучившей ее этой игре. Пожилой секретарь обучил ее живописи в китайском стиле. Она сравнивала с ним языки, и оба были поражены тем, как язык Танико передавался китайскими иероглифами, каждый из которых означал совершенно отличное по значению слово. Старик объяснил, что Китай известен всем как Срединная империя потому, что все другие народы земли должны приезжать в Китай на обучение.

В один из дней ранней весной Года Овцы к ней пришел Хоригава. Его маленькое угловатое лицо светилось радостью.

– Я пришел посоветовать своей почтенной жене подготовиться к долгому и трудному путешествию по суше. Мы отправляемся в путь через три дня.

– Куда? – холодно спросила Танико.

– На запад, – Хоригава широко махнул рукой в том направлении.

– На западе идет война.

– Да. Ты испугана? – Его взгляд пронзал ее. Быть может, он надеялся, что долгие месяцы ожидания и заточения сломили ее.

– Нет, – твердо заявила Танико. – Куда бы мы ни отправились, я не буду испытывать страха, если ты сам не испугаешься.

– Тебе следует бояться больше, чем мне. Танико еще раз тщательно упаковала свои шелка, драгоценности, гребни и другие пожитки, привезенные из Хэйан Кё. Она еще ни разу не надевала свои лучшие наряды.

За день до отъезда она разыскала пожилого секретаря, чтобы попрощаться с ним. Он распластался у ее ног и посмотрел на нее со слезами на глазах.

Танико улыбнулась.

– Едва ли я заслуживаю такого излияния чувств. Быть может, знай вы меня лучше, при расставании было бы меньше рыданий.

Он покачал головой.

– Бегите, почтенная госпожа. Убегайте. Не ездите с этим князем.

– Как я могу убежать? Куда?

– Вас везут, чтобы уничтожить. Советовать вам открыто не повиноваться собственному мужу – большое зло, но то, что задумал он, еще более отвратительно.

Больше он не сказал ничего. Она провела эти день и ночь в страхе. Конечно, она знала, что Хоригава приготовит для нее какую-нибудь мерзость, но небогатое событиями путешествие и тихие месяцы, проведенные в Линьнане, вселили в нее чувство безопасности. На западе предстояла встреча с опасностью.

Как она может убежать от Хоригавы в полностью незнакомой ей стране? Сможет ли она найти дорогу к Дзебу? Что она будет есть? Где спать? Ее либо вернут к Хоригаве, либо она попадет в руки преступников. Убежать ей удастся только с чьей-нибудь помощью. Она решила просить секретаря – так как он предупредил ее – помочь ей скрыться.

Она быстро оделась после бессонной ночи, Когда она закончила, в комнату скользнул Хоригава.

– Мы выступаем немедленно.

– Я… я не готова.

– Какое несчастье. Мне очень жаль, но мы уходим в любом случае. – Он сделал знак, и в комнату вошли две крупные женщины, служанки.

– Я не поеду с тобой.

– Это я и подозревал. Слух о том, куда мы направляемся, каким-то образом достиг твоих ушей. В такие моменты можно по достоинству оценить обычай китайцев связывать ноги женщин.

– Не сомневаюсь, что идея пыток и уродования женщин кажется тебе привлекательной.

Хоригава кивнул служанкам. С бесстрастными лицами они шагнули вперед и протянули руки к Танико. Она вспомнила свою самурайскую подготовку, шагнула к служанке слева, сделала ей подножку и повалила на спину. Вторая служанка обхватила ее сзади. Танико ударила ее локтем в живот.

Хоригава попытался заслонить собой дверь, но Танико ударила его в подбородок. Он сполз по стене.

Она выбежала из комнаты прямо в объятия стражника в стальном шлеме с трехконечным мечом на широком поясе. Он оторвал ее от пола и прижал к себе медвежьей хваткой, без усилий удерживая извивающееся тело.

– Отнеси ее в повозку и запри, – тяжело дыша, сказал Хоригава, поднимаясь с пола с помощью одной из служанок. Он оскалил на Танико свои черные зубы. – Я мог бы сказать, что за это тебе будет еще хуже. Но твоя судьба худшей быть уже не может.