Текст книги "Тоже цивилизация"

Автор книги: Роберт Шекли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Глава 25

Утром гостеприимный дуб выдал завтрак и бритвенные принадлежности. Баррент поел, привел себя в порядок и отправился в ближайший город. У него были ясные цели: необходимо обеспечить себе «легенду» и войти в контакт с подпольем.

По обеим сторонам улицы стояли маленькие белые домики. Сперва Барренту казалось, что все они одинаковы. Затем он понял, что у каждого было несколько мелких архитектурных особенностей, но различие лишь подчеркивало монотонное однообразие. Совершенно неожиданно он почувствовал, что скучает по крикливо-неуклюжей индивидуальности омегианских зданий.

План, предусмотренный Группой Два для выявления подполья на Земле, был прост. Революционеры, как уверяли Баррента, должны в больших количествах водиться среди наиболее угнетенных элементов населения. Следовательно, сопротивление логично искать в трущобах.

Это была хорошая теория. Беда лишь в том, что Баррент не мог найти никаких трущоб. Он шел и шел – мимо магазинов и маленьких домиков, площадок для игр и парков, снова – мимо магазинов и домиков…

К вечеру он не чувствовал под собой ног от усталости, а ничего важного открыть не удалось. Прежде чем еще глубже погрузиться в хитросплетения земной жизни, нужно опросить местных жителей. Это опасный, но необходимый шаг.

Навстречу шел мужчина в коричневом костюме. Баррент остановил его.

– Простите, я чужой здесь, только что из Рима…

– Неужели? – вежливо осведомился мужчина.

– Да. Боюсь, что я заблудился. – Баррент засмеялся, изображая неловкость и смущение. – Не могу найти ни одного дешевого отеля. Если бы вы указали мне…

– Гражданин, как вы себя чувствуете? – спросил мужчина с застывшим лицом.

– Я же сказал, что я иностранец и ищу…

– Послушайте, – перебил мужчина, – вы же не хуже меня знаете, что иностранцев больше нет.

– Нет?

– Конечно, нет. Я был в Риме. Там все точно так, как у нас в Вилмингтоне. Такие же дома и магазины. Никто и нигде не чувствует себя больше иностранцем.

Баррент не знал, что сказать. Он нервно улыбнулся.

– Более того, – продолжал мужчина, – на Земле нет дешевых отелей. Зачем они? Кто в них будет останавливаться?

– В самом деле, кто? – придумал наконец Баррент. – Кажется, я малость перебрал.

– И никто больше не пьет. Не понимаю, в какую игру вы играете?

– В какую игру я играю? – переспросил Баррент, согласно приемам, рекомендованным Группой.

Мужчина, нахмурившись, уставился на него.

– Кажется, догадываюсь. Вы – Опросчик.

– М-м-м, – невнятно промычал Баррент.

– Опросчики всегда стараются узнать отношение людей к разным вещам. Я бы сразу вас определил, если бы вы носили одежду Опросчика. – Мужчина снова начал хмуриться. – Почему вы не так одеты?

– Я, так сказать, новоиспеченный, – объяснил Баррент. – Еще не успел купить форму.

– Поторопитесь, – поучительно сказал мужчина. – Как иначе граждане могут определить ваш статус?

– Благодарю за помощь, сэр. Возможно, в ближайшем будущем мне представится возможность проинтервьюировать вас снова.

– В любое время, – сказал мужчина, вежливо кивнул и ушел.

Баррент решил, что Опросчик – наиболее подходящая для него профессия. Она дает право встречаться с людьми, задавать вопросы, узнавать, как живет Земля. Конечно, надо быть осторожным и не проявлять своего невежества.

Теперь важно купить одежду Опросчика. Беда в том, что у него не было денег. Группа не могла даже вспомнить, на что они походили… Но снабдила средствами преодоления и такого препятствия. Баррент вошел в магазин. Владелец – маленький человечек с голубыми глазами и услужливой улыбкой – с готовностью приветствовал Баррента.

– Мне нужна форма Опросчика. Я – выпускник.

– Разумеется, сэр. И хорошо, что вы пришли ко мне. В большинстве этих магазинчиков вы найдете одежду только для распространенных профессий. Но здесь, у Джулия Уондерсона, мы предлагаем форму для пятисот двадцати основных специальностей, перечисленных в Альманахе Гражданского Статуса. Я – Джулий Уондерсон.

– Очень приятно, – сказал Баррент. – У вас есть одежда моего размера?

– Безусловно, есть! – воскликнул Уондерсон. – Вам нужна Регулярная или Особая?

– Регулярная подойдет.

– Большинство новых Опросчиков предпочитает Особую. Небольшая надбавка в цене обеспечит лишнее уважение.

– В таком случае я возьму Особую.

– Да, сэр. Хотя, если бы вы могли подождать… Через пару дней мы получим новую фабричную модель – Домашняя Пряжа с натуральным браком!

– Я, пожалуй, зайду за ней, – решил Баррент. – А пока хотел бы купить то, что есть.

После нескольких примерок Баррент подобрал себе черный деловой костюм с белой тонкой каймой на лацканах.

– Пожалуйста, сэр! Прекрасно сидит, с гарантийным сроком. И всего тридцать девять девяносто пять.

– Превосходно, – сказал Баррент. – Теперь насчет денег.

– Да, сэр?

– У меня их нет.

– В самом деле, сэр? Это весьма необычно.

– Да, – согласился Баррент. – Тем не менее у меня есть ценности. – Он извлек из кармана три кольца с бриллиантами, которыми его снабдила Группа. – Это настоящие бриллианты, что подтвердит любой ювелир. Если бы вы взяли одно из них, пока я не достану денег для уплаты…

– Но, сэр, – удивился Уондерсон, – бриллианты больше не имеют самостоятельной ценности. С двадцать третьего года, когда фон Блон написал решающую работу, уничтожающую концепцию нехватки…

– Естественно, – глухо заметил Баррент, не зная, что делать.

Уондерсон посмотрел на кольца.

– Они, наверное, дороги вам как память? Я не позволю себе лишить их вас. Пожалуйста, не спорьте, сэр! Я не смогу спать по ночам, если отниму вашу семейную реликвию.

– А как с оплатой?

– Заплатите, когда вам будет удобно.

– Вы хотите сказать, что поверите мне, даже не зная меня?

– Конечно. – Уондерсон улыбнулся. – Испытываете свои методы, Опросчик? Даже ребенку известно, что наша цивилизация основывается на доверии. К незнакомцу следует относиться как к честному человеку, пока он полностью и бесповоротно не доказал обратного.

– Вас никогда не обманывали?

– О нет. Преступлений в наши дни не существует.

– А как же Омега, планета заключенных? Вы, должно быть, слышали о ней?

– Возможно, – осторожно проговорил Уондерсон. – Ну, точнее было бы сказать, что преступлений почти не существует. Наверное, всегда найдется горстка прирожденных злодеев, но не больше десяти-двенадцати в год из населения в два миллиарда. – Он широко улыбнулся. – Вероятность, что я нарвусь на преступника, очень мала.

Баррент подумал о кораблях, регулярно курсирующих между Землей и Омегой… Интересно, откуда Уондерсон взял такие цифры? И, между прочим, интересно, где же полиция?

– Очень вам благодарен, – произнес он. – Я заплачу как можно быстрее.

– Конечно, конечно, – согласился Уондерсон, с чувством тряся руку Баррента. – Когда вам будет угодно, сэр. Не стоит торопиться.

Баррент снова поблагодарил его и вышел из магазина. Потом нашел отель и снял комнату – на неделю, в кредит.

Глава 26

Утром Баррент отправился в библиотеку. Форма Опросчика позволила пройти к закрытым для доступа полкам, где хранились книги по истории. Но сами книги его разочаровали: в большинстве своем они охватывали период лишь до начала атомного века. Баррент просматривал их, и к нему возвращались смутные воспоминания. Он мог перепрыгнуть от Древней Греции к Римской империи, через Темные века к норманнским завоеваниям и Тридцатилетней войне, к быстротечному игу наполеоновской эры. Внимательнее он прочитал о мировых войнах…

После долгих поисков Баррент нашел небольшую работу «Послевоенная дилемма. Том I» Артура Витлера. Она начиналась там, где кончались остальные, – со взрыва бомб над Хиросимой и Нагасаки. Баррент сел и стал читать.

Миновала угроза войны. Страны развивали новейшие методы пропаганды. Необходима была безоговорочная вера в официальные доктрины. Давление на личность, однако, становилось все сильнее и утонченнее. Различие во мнениях могло стать смертельно опасным – слишком много групп имели теперь доступ к чрезвычайно мощному оружию. В этих условиях стало нетерпимым поведение, отличающееся от нормы.

Унификация наконец была завершена. Продолжалось завоевание космоса, но земные учреждения закостенели. Цивилизация менее гибкая, чем любая другая, подавляла всякую оппозицию существующим обычаям, привычкам, воззрениям. Оппозиция считалась не менее тяжким преступлением, чем убийство или поджог. И так же наказывалась. Секретная полиция, информаторы – использовалось все. Каждый человек и каждое устройство были поставлены на службу одной великой цели – ликвидации несогласных.

Смертная казнь была давно запрещена, и преступники переполняли лагеря. Наконец их решили перевезти в отдельный мир, скопировав систему, которую Франция использовала в Новой Каледонии, а Англия – в Австралии. Так как управлять Омегой с Земли было невозможно, власти и не пытались делать это. Они просто позаботились о том, чтобы заключенные не сбежали.

Здесь первый том кончался, второго на полках не оказалось. Библиотекарь сказал, что том был уничтожен в интересах общественной безопасности.

Баррент вышел в маленький сад, сел на скамейку и, уставившись вниз, стал думать. Он ожидал увидеть Землю как раз такой, какой она была описана в книге Витлера. Он был подготовлен к полицейскому государству, изощренной слежке, жестоким репрессиям и растущему сопротивлению. Но все это осталось в прошлом. До сих пор он не видел даже постового. Люди, которых встречал, вовсе не казались угнетенными. Наоборот… Это был совершенно иной мир.

Если не считать того, что год за годом на Омегу прибывали партии ничего не помнящих о Земле заключенных. Кто арестовывал их? Кто судил? Какое общество их породило? Ответы ему предстояло найти самому.

Глава 27

С раннего утра Баррент начал расследование. План был прост. Он звонил в двери и задавал вопросы, предупреждая, что серьезные могут перемежаться странными и глупыми, предназначенными для определения общего уровня развития. Таким образом Баррент мог затрагивать любые темы, не возбуждая подозрения.

Результаты оказались самыми неожиданными.

(Гражданка А. Л. Готхрейд, возраст 55 лет, занятие – домохозяйка. Женщина чопорная, но вежливая.)

Вы хотите спросить меня о классе и статусе, Так?

– Да, мадам.

– Так как все равны, есть только один класс. Средний. Вопрос только, к какой части среднего класса относится индивидуум – высшей, низшей или средней.

– А как это определяется?

– По манерам: как человек ест, одевается, ведет себя на публике…

– Благодарю вас, гражданка Готхрейд. Как вы определите свой собственный статус?

С едва заметным колебанием:

– О, я никогда особенно над этим не задумывалась. Верхний средний, очевидно.

(Гражданин Дрейстер, возраст 43 года, занятие – продавец обуви. Стройный, молодо выглядящий мужчина.)

– Да, сэр. У нас с Мирой трое детей школьного возраста. Все мальчики.

– Вы не могли бы рассказать, из чего складывается их образование?

– Они учатся писать, читать, быть честными гражданами и уже приступили к изучению своих профессий. Старший пойдет по семейной линии – обувь. Двое других но бакалее и розничной торговле. Этому учат в открытых классах.

– А есть и другие?

– Ну, естественно, закрытые. Их посещает каждый ребенок.

– И чем там занимаются?

– Не знаю.

– Ребята никогда не рассказывают об этих классах?

– Нет. Может быть, заметьте, это только предположение – там происходит что-то связанное с религией. Надо спросить учителя.

– Благодарю вас, сэр. Как вы определите свой статус?

– Средний средний класс, безусловно.

(Гражданка Мариан Mopган, возраст 51 год, занятие – школьная учительница. Высокая худощавая женщина.)

– Да, сэр, вот и все о нашей обязательной программе.

– Вы не упомянули закрытые классы.

– Боюсь, что не могу этого сделать.

– Почему же, гражданка Морган?

– Это что, вопрос с подвохом? Всем известно, что учителей не впускают в закрытые классы.

– Кого же тогда впускают?

– Детей, конечно.

– Но кто их учит?

– Об этом заботится правительство.

– Естественно. Но кто конкретно ведет занятия?

– Не имею понятия, сэр. Меня это не касается. Закрытые классы старое и уважаемое учреждение. Возможно, они связаны с религией. В любом случае не мое это дело. И не ваше, молодой человек, будь вы хоть трижды Опросчик.

– Благодарю вас.

(Гражданин Эдгар Ниф, возраст 107 лет, занятие – отставной военный. Высокий лысый мужчина с холодными голубыми глазами.)

– Пожалуйста, немного громче. Что вы сказали?

– О вооруженных силах. Я спрашивал…

– Теперь вспомнил. Да, молодой человек, я был полковником Двадцать первой Северо-Американской Космической Группы, регулярной части Земных Вооруженных Сил.

– Вы вышли в отставку?

– Нет, служба отставила меня.

– Простите, сэр?

– Я не оговорился. Это произошло 63 года назад. Вооруженные Силы были распущены.

– Почему?

– Не с кем сражаться. Во всяком случае, так нам объяснили. Глупость! Старым солдатам известно: нельзя сказать, откуда появится враг. Это может случиться сейчас. И что тогда?

– А заново сформировать армию? Нынешнее поколение не знает, что такое служба. И командиров не осталось, кроме таких старых ослов, как я. На создание реальной силы уйдут годы.

– Тем временем Земля совершенно беззащитна перед вторжением?

– Да. Есть полицейские соединения, но я самым серьезным образом сомневаюсь в их надежности под огнем.

– Не могли бы вы рассказать мне о полиции?

– Ничего о ней не знаю. Меня никогда не волновали вопросы невоенного характера.

(Гражданин Уиллис Уэрка, возраст 8 лет, занятие – учащийся. Жизнерадостный черноволосый мальчик.)

– Простите, мистер Опросчик, моих родителей нет дома.

– Вот и хорошо, Уилли. Ты не против, если я задам тебе несколько вопросов?

– Конечно. А что это у вас выпирает под пиджаком, мистер?

– Спрашивать буду я, Уилли, если не возражаешь. Ты любишь школу?

– Так себе.

– Чему же ты учишься?

– Ну чтение, язык, оценка статуса, потом курсы по музыке, архитектуре, литературе, балету…

– Ты ходишь в закрытый класс?

– Каждый день. А это у вас пистолет выпирает?

– Нет, просто костюм плохо сидит. Слушай, ты не хотел бы рассказать мне, что вы делаете в закрытом классе?

– Почему же нет?

– Ну и что же там происходит?

– А я не помню.

– Уилли…

– Честное слово, мистер Опросчик. Я говорил с другими ребятами. Они тоже забывают.

– Странно.

– Нет, сэр. Если бы нам надо было помнить, класс не был бы закрытым.

(Гражданин Кушлан Дент, возраст 37 лет, занятие – изобретатель. Преждевременно полысевший человек с ироничными глазами.)

– Да, верно. Я специализируюсь на играх. В прошлом году я изобрел «Триангулируй – а не то…» Не видели? Она была очень популярна.

– Больше вы ничего не изобрели, гражданин Дент?

– Когда я был маленьким, я придумал улучшенную жатвенную машину. Она превосходила по эффективности предыдущие модели в три раза. И, верите ли. я действительно думал, что имею шансы ее продать.

– Продали?

– Конечно, нет. Тогда я не знал, что в патентном бюро открыто только отделение игр.

– Вы огорчились?

– Сперва – да. Но потом я понял, что существующие модели достаточно хороши. В изобретении более эффективных или простых устройств нет нужды. Мы довольны своим сегодняшним днем. Вот почему наложен мораторий на все изобретения вне области игр.

– Вы не хотели бы изменить этот порядок?

– Может быть. Но как изобретатель я все равно отношусь к нестабильным элементам.

(Гражданин Барн Трентен, возраст 41 год, занятие – инженер-атомщик, специалист по конструированию космических кораблей. Нервный интеллигентный мужчина с печальными карими глазами.)

– Вы хотите знать, чем я занимаюсь на работе? Бездельничаю. Мне некуда приложить силы, я просто хожу кругами. Правилами предусматривается один человек на каждую автоматическую операцию. Вот, что я делаю, – присутствую.

– Вы, кажется, недовольны, гражданин Трентен?

– Да. Я хотел быть инженером-атомщиком и для этого учился. А после выпуска обнаружил, что мои знания устарели на пятьдесят лет, да и все равно никому не нужны.

– Почему?

– Потому, что все автоматизировано. Не знаю, известно ли это большинству населения, но дело обстоит так. От добычи сырья до получения конечного продукта – автоматизировано все.

– А что, если часть оборудования выйдет из строя?

– На то есть ремонтные роботы.

– А если и они ломаются?

– Проклятые железяки саморемонтирующиеся. Мне остается только стоять в сторонке.

– Почему бы вам не поменять работу?

– Нет смысла. Я проверял, остальные в таком же положении: присутствуют при автоматических процессах, которых не понимают.

– Такая же ситуация в космонавтике?

– Безусловно. За последние пятьдесят лет ни один пилот не покидал Земли. Скоро они разучатся управлять кораблями.

– Понимаю, все автоматизировано… Ну а если случится непредвиденное?

– Трудно сказать. Если корабль попадет в незапрограммированную ситуацию, он будет парализован. По мне – так пусть!.. Надоело ошиваться вокруг машин, день за днем наблюдая безотрадное однообразие операций. Большинство моих коллег чувствует то же самое. Мы хотим дела, любого дела! Вы знаете, что сотни лет назад пилотируемые корабли исследовали планеты других звездных систем?

– Да.

– Вот это нам необходимо сейчас. Двигаться вперед, исследовать, изучать!

– Согласен. Но вы не думаете, что говорите довольно опасные вещи?

– Понимаю. Но, честно, уже не боюсь. Пускай отправляют на Омегу, если хотят. Хуже мне не станет.

– Вы слышали об Омеге?

– Про нее знает каждый, кто связан с космическими кораблями. «Земля – Омега» – единственный сохранившийся маршрут… Лично я во всем виню церковь.

– Церковь?

– Исключительно. Глупые ханжи, бесконечно канючат о Духе Человеческого Воплощения. Однако этого достаточно, чтобы человека потянуло ко злу…

(Гражданин Отец Бойрен, возраст 51 год, занятие – священнослужитель. Коренастый мужчина в шафрановой рясе и белых сандалиях.)

– Верно, сын мой. Я аббат местного отделения Церкви Духа Человеческого Воплощения. Наша религия едина для всех народов и состоит из лучших элементов старых исповеданий.

– Гражданин аббат, а разве нет противоречий между доктринами религий, составляющих вашу веру?

– Были. Но мы стремились к согласию и сохранили лишь отдельные красочные детали некогда великих религий, детали, знакомые людям. В нашей церкви нет сект и расколов, так как мы всеприемлющи. Личность может веровать во что угодно, если только несет священный Дух Человеческого Воплощения. Ибо наш культ есть культ Человека. И дух его есть дух божественного и священного Добра.

– Не могли бы вы определить понятие «добро», гражданин аббат?

– Пожалуйста. Добро есть сила внутри нас, вдохновляющая людей на общение и содружество. Культ Добра является культом самого себя и потому единственно верным культом. Личность, которой мы поклоняемся, есть идеальное социальное существо, готовое ухватиться за любую возможность продвижения. Добро есть действительное отражение любящей и лелеющей Вселенной. Добро непрерывно изменяется во всех своих аспектах, хотя его проявления… У вас странное выражение лица, молодой человек.

– Простите. Мне кажется, что-то похожее я уже слышал.

– Сие всегда остается правдой.

– Безусловно. Еще один вопрос, сэр. Не могли бы вы рассказать мне о религиозном воспитании детей?

– Эту обязанность несут на себе роботы-исповедники. Робот-исповедник общается с ребенком, как и со взрослым, буквально с колыбели. Он – его постоянный друг, учитель, наставник. Будучи роботами, исповедники дают точные и недвусмысленные ответы на любые вопросы.

– А что делают священнослужители-люди?

– Наблюдают за роботами-исповедниками.

– Присутствуют ли эти роботы в закрытых классах?

– Не могу вам ответить… Нет, я в самом деле не знаю. Закрытые классы закрыты для аббатов так же, как и для остальных.

– По чьему приказу?

– По приказу Шефа Секретной полиции.

– Понимаю… Благодарю вас, аббат Бойрен.

(Гражданин Энайн Дравивиан, возраст 43 года, занятие – государственный служащий. Узколицый мужчина, усталый и преждевременно постаревший.)

– Добрый день, сэр. Так вы состоите на государственной службе?

– Совершенно верно.

– Не могли бы вы сказать, в чем конкретно заключаются ваши обязанности?

– Пожалуйста. Я Шеф Секретной полиции.

– Вы? Понимаю. Это очень интересно…

– Не тянитесь к иглолучевику, экс-гражданин Баррент. Заверяю вас, он не будет действовать в зоне вокруг этого дома.

– Как вы узнали мое имя?

– Я знал все, как только ваша нога коснулась поверхности Земли. Мы еще кое на что способны. Впрочем, побеседуем лучше в доме.

– Я бы предпочел воздержаться от беседы.

– Боюсь, что это необходимо. Входите, Баррент, я не кусаюсь.

– Я арестован?

– Конечно, нет. Мы просто немного потолкуем. Сюда, сэр, сюда. Устраивайтесь поудобнее.